Текст книги "Делу конец – сроку начало"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5

– Значит, они ушли и больше не возвращались?

– Нет.

– И вы даже не поинтересовались их дальнейшей судьбой? – продолжал спрашивать майор Шевцов. – Все-таки это ваши работники. Хочу сказать откровенно, что мне непонятно ваше поведение.

Толстяк побагровел.

– А что мне еще оставалось делать?

– Ну, могли бы заявить в милицию, почему, кстати, вы не сделали этого сразу?

– А вам не приходила такая мысль, что я просто испугался! Представьте себе, испугался самым настоящим образом не только за собственную жизнь, но и за жизнь своих детей! Вы хотите сказать, что я не думал об этом? Восемь человек ушли – и с концами. Да, мне было страшно! Я каждый день трясся, что могут прийти и за мной. Сначала я рассчитывал, что мои люди вернутся на следующий день, потом ждал их еще день, а когда прошла неделя, понял, что им уже никогда не вернуться. Я даже думал, что эта авария была подстроена специально, чтобы держать меня на коротком поводке и тянуть из моей компании все соки.

– Вы помните адрес, куда отправили своих людей?

Лицо Осянина болезненно сморщилось:

– Не припоминаю… Поймите меня правильно, все-таки это было очень давно.

– Какого черта! – Губы майора Шевцова брезгливо сжались. – Вы хотите сказать, что забыли улицу, откуда не вернулся ни один из ваших сотрудников? Да после такого случая этот зловещий адрес должен был видеться вам в каждом кошмарном сне!

– Вы напрасно меня обижаете, я его продублировал и долго хранил у себя. Я даже хотел позвонить к вам в милицию, но меня все время что-то удерживало… Постойте, название улицы очень простое: не то Полевая, не то Луговская, – морщил лоб Осянин.

– Может быть, Луговая? – подсказал майор.

– Точно, Луговая! – подпрыгнул на месте Петр Павлович. – Ну конечно же, Луговая. Правда, я не помню номер дома, но вы наверняка узнаете, все-таки вы милиция.

– Можете не сомневаться, непременно узнаем. Ответьте мне еще на один вопрос. К вам ведь обращались жены, матери ваших пропавших работников. Что же вы им отвечали?

– А что я им, собственно, должен ответить? – Осянин понемногу начал приходить в себя, и к нему вернулся облик хомяка, у которого за щеками упрятан запас пшеницы. – Сказал правду, что не знаю! То же самое и вам могу повторить: я не имею понятия, куда они подевались!..

Шевцов поднялся:

– Наша встреча с вами еще не последняя, думаю, нам будет о чем поговорить.

– Вы меня пугаете?! – вскочил с места Петр Павлович.

– Вы преувеличиваете, – мягко возразил Шевцов. – Если бы я хотел напугать, то закрыл бы вас на сутки в камеру предварительного заключения к уголовникам, да еще пустил бы слушок, что вы любитель малолетних девочек, а так просто беседую. До встречи, уважаемый господин Осянин.

На улице майора ждала служебная машина. Сержант, как и всякий водила, не терпящий пустоты во времени, наслаждался «Криминальной хроникой». При появлении начальства мгновенно и как-то виновато сложил газету вчетверо и бросил на сиденье, после чего повернул ключ стартера.

– Куда теперь?

– На Петровку.

– С ветерком или как?

– Давай поспокойнее, без всяких этих прибамбасов с мигалками, – несколько раздраженно отозвался Шевцов.

– Сделаем, – согласился сержант и уверенно въехал в уличный поток, заставляя соседние машины подвинуться.

Заметив милицейскую раскраску, проезжающие автомобили дисциплинированно сбавляли обороты и вяло тащились за «Эсперо», скрупулезно соблюдающей ограничение скорости.

– О вчерашнем убийстве ничего не слышали, Вадим Дмитриевич? – бодро спросил сержант.

– То же, что и все, – усмехнулся майор, – прочитал в «Криминальной хронике».

– И что вы об этом думаете? Такое впечатление, что профессионал работал.

Разговаривать не хотелось. Через пятнадцать минут он должен быть в кабинете у полковника Крылова, а такое общение требует мобилизации едва ли не всех жизненных ресурсов. Сержант любил поговорить (не самое ценное качество для шофера), и начальнику, знавшему слабость своего водителя, ничего более не оставалось, как снисходительно кривить губы. За три года в должности обыкновенного шофера Алексей успел изрядно поднатореть в криминальной терминологии, и высокие чины, слушавшие иногда его рассуждения, всерьез полагали, что тот прошел солидную милицейскую школу. И всякий раз откровением для многих являлся тот факт, что сержант едва вытянул сельскую восьмилетку.

– Думаю, так оно и было, – устало согласился майор.

– Ведь нет ни одной зацепки. Стреляли с чердака соседнего здания, там нашли только старый матрас и единственную гильзу. Палил профессионал, даже не стал тратиться на контрольный выстрел в голову. Я потом был в том доме, ради любопытства, конечно. С того чердака четыре выхода: два в соседние дворы и два по крышам на улицу. Но есть и пятый – по лестнице. Мне думается, стрелок воспользовался именно последним. Сделал дело и, нацепив очки, спокойненько спустился вниз с чемоданчиком в руке.

Вадим с интересом посмотрел на водилу. Парень говорил дело. За профессиональной стрельбой должны следовать такие же продуманные действия. Глупо было думать, что снайпер, привлекая к себе дополнительное внимание, спускался бы по канату на крышу соседнего дома. Наверняка все произошло очень прозаично, и на человека, мирно вышедшего из подъезда, возможно, даже никто не обратил внимания.

– Не исключено, что ты прав. Быть тебе оперативным работником, Алексей.

Сержант расплылся в улыбке.

– А я знаю, товарищ майор. Думаю в милицейскую школу поступать.

– Хорошо, как выучишься, я возьму тебя к себе, – вполне серьезно пообещал Вадим.

«Эсперо» уверенно прижалась к тротуару. На служебной стоянке уже находилось несколько машин. Майор увидел среди них «Волгу» полковника Крылова, почувствовал, как кровь ускорила свое движение, и, стараясь унять подступившее волнение, бодрой походкой направился к зданию.

– И чем ты меня порадуешь? – вместо приветствия произнес полковник. – Мне приходится докладывать по этому делу каждый час. Знаешь что, майор, мне уже надоело подставлять вместо тебя задницу! Если у тебя опять нет вразумительного ответа, считай, что твоя карьера бесславно закончилась.

Полковник не умел кричать. Даже когда он распекал, губы его расползались в такую доброжелательную улыбку, будто он намеревался угостить леденцами за примерное поведение. Сейчас был тот самый случай, и подобный монолог полковника, как знал по личному опыту Шевцов, грозил немалыми неприятностями.

– Ситуация немного прояснилась, товарищ полковник. Мы установили имена пропавших людей…

Вадим, не вдаваясь в детали, поведал о результатах визита.

– Так. – В лице Крылова что-то неуловимо поменялось, а потом он располагающим голосом произнес: – Ну что ты топчешься, как баба на сносях. Проходи, выбирай себе стул. Садись, вижу, что поработал. Да и ты меня пойми, майор, давят. Если что не так будет, не только моя голова полетит, – теперь он напоминал доброго соседа по лестничной площадке, всегда готового угостить сигаретой. – И потом, у нас ведь нет точной уверенности, что это именно сгоревшие люди.

Быстрая перемена в настроении была отличительной чертой полковника. В свое время он имел репутацию хваткого опера, и нехитрый приемчик, отработанный на допросах, он в дальнейшем перенес и на отношение к сослуживцам. В конце душевного излияния Крылов мог запросто громыхнуть кулаком по столу, что действовало на многих куда более эффективно, чем грубая ругань. Неожиданно мог сменить гнев на милость, сказав после очередного разноса проштрафившемуся сотруднику, что если кто и разбирается в оперативной работе, так только он. Разумеется, получив подобный нагоняй, оперативник работал с утроенной энергией.

Нечто похожее происходило и в этот раз. Стоически выдержав разнос, Шевцов готов был поклясться, что далее последует ледяной шепоток скуповатой похвалы.

И не ошибся.

– Если я и могу на кого-то понадеяться, так только на тебя. Половину моих работничков гнать нужно! – возмущенно проговорил полковник. – Ни на что не годны, разве только в носу ковырять. А ты молодец, соображаешь, что к чему. И какие твои дальнейшие действия?

Майор Шевцов улыбнулся. Слова полковника Крылова действовали эффективнее любого расслабляющего массажа.

– Скажу честно, не нравится мне директор фирмы, какой-то он скользкий. Глазки бегают, то краснеет, то бледнеет. Пока я с ним разговаривал, он весь потом покрылся. И еще руки мне его не нравятся, он ими все время край скатерочки теребил. Что тоже очень дурной признак.

– Согласен, – пальцы выбили нервную негромкую дробь. – Так ты что его, подозреваешь?

– Пока сказать трудно, товарищ полковник, куда нас приведет исчезновение его работников, но наблюдение за ним нужно вести. Пускай походят за ним несколько дней, посмотрят, может быть, высветятся какие-нибудь подозрительные связи.

Стук прекратился – полковник принял решение.

– Хорошо, майор, поступай, как считаешь нужным. Но смотри у меня! – помахал он пальцем. – Если что, три шкуры сдеру!

В лицо Шевцова как будто вновь ударил банный пар. Он едва нашел в себе силы улыбнуться.

– Еще вот что, обнаружился хозяин «Ниссана», эту машину у него угнали с полгода назад. Побеседуешь с ним, он тебе расскажет массу интересного.

– Есть! Разрешите идти!

– Ступай.

Глава 6

У входа в автопарк Шевцова остановил строгий охранник лет шестидесяти. Пятнистая защитная форма добавляла ему солидности, он очень напоминал старого вояку, прошагавшего половину земного шара и погасившего не менее трех десятков военных конфликтов. Эдакий современный центурион, списанный в тираж. Насупив косматые рыжеватые брови с легкой седой подпалиной, сурово поинтересовался:

– Куда идешь? Или не видишь, что здесь сторож имеется?

Такие дядьки встречаются в любом учреждении, а если им однажды доверяют ружье, то они спешат объявить войну всему миру.

Вадим улыбнулся и развернул перед глазами мужчины удостоверение. Дядька долго читал, щурился, будто рассматривал фотографию через оптический прицел, а потом неожиданно смилостивился:

– Майор, значит… Милиция. В молодости я и сам в органах служил. Шофером.

– Коллеги, получается, – очень серьезно отозвался Шевцов. – Отец, ты мне не подскажешь, где найти Захара Сомова?

– А чего его искать-то? – искренне удивился сторож. – Вон он лопатой у ворот снег скребет.

Шевцов обернулся: в самом центре двора, вооружившись совковым инструментом, сгребал с дороги осколки льда высокий парень, заросший пятидневной щетиной. Свою работу он выполнял привычно и размеренно, как это делают люди, уставшие от ежедневного скучного труда. Дворник лишь иной раз поднимал голову, когда кто-то обращался к нему по имени, и, сдержанно кивнув на приветствие, продолжал освобождать черный асфальт от припаянного льда.

– Не вы ли будете Захар Сомов? – подошел Шевцов ближе.

Размахнувшись, Сомов сбросил очередную порцию снежной глыбы, снял рукавицу и старательно высморкался.

– А в чем, собственно, дело? – безразлично спросил он, вытерев испачканные пальцы о бушлат.

– Я из милиции, – опять достал Вадим «корочку». – Майор Шевцов.

– А-а, похоже, – равнодушно произнес дворник.

– Отчего так?

– Ну не знаю, – неопределенно пожал плечами Захар, доставая из кармана сигареты. – Походка, что ли. Уверенность какая-то. А еще взгляд, такое впечатление, будто на пятнадцать суток хотите запрятать.

– А что, приходилось сиживать? – усмехнулся Вадим.

– Врать не буду, случалось. Так в чем дело? Ну, я Сомов Захар.

Он щелкнул зажигалкой и сладко затянулся, как будто сполна хотел воспользоваться предоставленным отдыхом. Держался Захар естественно, и предстоящий разговор с опером его не пугал.

– Я по поводу угнанного «Ниссана». Вы ее водитель, так?

– А-а, – тускло протянул Сомов, – зачесались наконец. И что же вас конкретно интересует?

Из гаража медленно выехал «КамАЗ» с лафетом и, едва не зацепив стоявшего на дороге дворника, притормозил.

– Захар, чего же ты остановился? Давай наяривай! – показалась из кабины довольная сытая физиономия шофера.

– Да пошел ты! – с тихой злобой бросил Сомов.

Водитель уже не слышал. Просигналив на прощание клаксоном чуть ли не в сотню децибел мощностью, он аккуратно повел большегруз к выходу.

– Бывший мой сменщик, – без всяких эмоций пояснил Захар. – Так что именно?

– Меня интересует все: как получилось, что ваш «Ниссан» украли?

– Из-за этого автобуса и пошла у меня сплошная непруха, – бесцветно пожаловался Сомов майору. – Как только ее угнали, меня сняли с машины совсем. Работал в гараже механиком. Ну а какая здесь работа? Все через пузырь. Естественно, каждый день домой пьяный приходил. Жена взвыла, через месяц ушла. А когда мне дали машину, так я от радости принял самую малость и снес ограждение на Кутузовском проспекте. Разборка была серьезная, вот и лишили прав на три года. Козлы!

– Так как все-таки с этим «Ниссаном»-то? – сдержанно выразил сочувствие майор.

Сомова было жаль по-настоящему. Мается парень изрядно.

– А все вышло очень просто. Возвращаюсь я как-то с вечерней смены в гараж. Настроение отличное, в этот день я развозил по гостиницам какую-то делегацию. Заплатили мне прилично, что греха таить, а эти, кого я развозил, еще две бутылки французского коньяка дали. Признаюсь, я такого раньше никогда и не пробовал. Ну, думаю, приеду домой, приму на грудь пару рюмок, расслаблюсь. Имею полное право после трудового дня, как говорится. Потом завалю женушку на спину, благо кровать позволяет, широкая, словно взлетное поле. Думаю я о всяком таком приятном, и тут на дорогу человек выходит. Машет рукой, дескать, останови, друг. Ну как тут не помочь, тем более настроение у меня великолепное, думаю, подвезу, поделюсь своей радостью. Я дверь открыл, в салон его впустил, а он пушку на меня наставил и говорит: выметайся! Я ему стал объяснять, ты чего, братан, в натуре, а он меня хряк рукояткой по голове, тут я и вырубился. Очухался, когда почувствовал, что меня куда-то волокут, приоткрыл глаза и вижу, что двое хмырей меня за руки тащат. Всю рожу мне кровью залило, наблюдаю за ними сквозь красную пелену. Оттащили меня на обочину да бросили, как мешок с картошкой. Наверняка они думали, что я покойник, а то бы точно получил контрольный выстрел в голову.

– Думаешь, так и было бы?

Сомов недоуменно посмотрел на майора:

– А чего тут сомневаться? Достаточно взглянуть на эти рожи, чтобы поверить в это. Вот лежу я и со страхом молю бога, чтобы те не вернулись. Потом слышу, двигатель завелся, глаза открыл, а «Ниссан» уже отъезжает. Полежал я с минутку да и пошел своей дорогой. Естественно, меня такого никто подвозить не желал, как до дома добрался, уже и не помню. На автопилоте шел. На следующий день заявление в милицию написал. Ваши пару раз появились, а потом я их больше не видел. А что сейчас-то объявились?

– Нашли ваш микроавтобус.

– Вот как? Интересно, и где же он был? – В голосе Сомова прозвучало всего лишь простое любопытство.

– На Кобыльей пяди, а в машине десять трупов.

– Ничего себе! – пнул Захар осколок льда. – Хотя нечто подобное я ожидал услышать.

– А вы случайно не запомнили лица нападавших?

– Да какие там лица! – отмахнулся Сомов. – Башка вот такая была! Кровь из раны хлещет, как из бегемота… Нет, не помню, встретился бы с ними нос к носу, и то не узнал бы.

– Но сколько их было-то, помните?

– Вот это я могу сказать. Двое из них мной занимались… Так. Один был в автобусе, заводил машину. Это я отчетливо помню. Ну, а четвертый стоял немного в стороне и покуривал. Он говорил негромко, но чувствовалось, что был в их команде главным.

– Что же он говорил, не помните?

– Так… какую-то ерунду, – пожал плечами Захар. – Говорил про какой-то спортзал… про долги, деньги… про какую-то разбитую машину. В общем, я ничего не понял.

Вадим сунул руку в карман, достал визитку и протянул ее Сомову.

– Вот мой служебный телефон, если что-нибудь еще вспомните, не сочтите за труд, позвоните.

Захар уныло вытянул картонку из пальцев майора и без энтузиазма заверил:

– Позвоню. Но только я уже как будто все рассказал. Товарищ майор, а у вас нет хороших знакомых в дорожной инспекции? Может, помогли бы мне права выручить, а то по баранке уже соскучился. Да и двор надоело лопатой скрести.

– Если что-нибудь нужное вспомнишь, посодействую, – всерьез пообещал Шевцов. – Ну пока, как говорится, бог в помощь.

Уже у самых ворот он услышал, как очередной шофер, проезжая мимо, едко посоветовал:

– Что-то ты плохо работаешь, Матвеич, как бы тебе заново убирать не пришлось.

– Да пошел ты!.. – огрызнулся Захар, и вновь скрежет лопаты органично вписался в деловое урчание моторов.

Глава 7

– А ты правда меня любишь? – спросила Ольга, и ее прохладные длинные пальцы опустились на широкую горячую ладонь Стася.

– Разве я тебе хоть раз дал повод усомниться в этом? – улыбнулся Стась.

– Нет, но всегда приятно услышать это. Так хочется быть кому-то необходимой и чувствовать это каждую минуту.

Стась сжал ладонь девушки в своей руке и ощутил, как холод с подушечек ее пальцев пронизывающим током забрался и в его тело. Замечательное чувство. Жар внутри его погас.

– Как тебе доказать это? Может, кого-нибудь убить, так ты скажи, – ровным, ничего не выражающим голосом произнес Стась, только краешки губ слегка разошлись в едва заметной улыбке.

По тому, как прозвучала эта фраза, – почти безразлично, немного устало, – Ольга поняла, что Стась не шутит. Она уже давно обратила внимание, что он не умеет шутить и к каждому слову относится с серьезностью, как это свойственно только детям. Неделю назад она обронила, что видела у своей знакомой кольцо с изумрудом и позавидовала ей, так как сама всю жизнь мечтала именно о таком украшении: зеленый искрящийся камень очень подошел бы к ее кошачьим глазам. Сказано было просто так, безо всякого тайного умысла, обыкновенная девичья болтовня, чтобы восполнить затянувшуюся паузу. В тот вечер Стась показался ей чересчур серьезным, она даже не была уверена, слышал ли он ее – уж слишком был поглощен собственными мыслями. Но когда при следующем свидании он вложил в ее ладонь бархатную коробочку и приоткрыл крышку, Ольга невольно ахнула: на мягкой черной подушечке лежала воплощенная мечта.

В баре был полумрак. Спокойный, чуть зеленоватый свет падал на круглые столики, оттенял лица посетителей, неторопливо цедивших коктейли через длинные тонкие соломинки. При таком освещении Стась казался значительно старше своих лет. Всматриваясь в его лицо, Оля вдруг отчетливо осознала: если бы их разделяло даже десять ее настырных поклонников, то нынешний кавалер не посчитал бы подобное обстоятельство какой-то непреодолимой помехой, чтобы заполучить ее целиком. Взглянув покровительственно на своих соперников, он спокойно, как совсем недавно вручил ей кольцо стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, объявил бы:

– Детка, теперь нас ничто не удерживает от любви друг к другу.

На мгновение ей стало страшно, и она попыталась вытянуть руку из ладони Куликова, но почувствовала, как его пальцы мгновенно сжались. Ольга ощутила себя крохотной зверюшкой, угодившей в капкан.

– Пусти, – едва выдохнула она.

– И не надейся, теперь ты от меня никуда не уйдешь!

– И что же ты будешь со мной делать? – вышла из оцепенения девушка.

– Сначала напою тебя французским шампанским. Я знаю такой сорт, от которого у женщин усиливается сексуальное влечение.

Ольга рассмеялась:

– А у мужчин повышается потенция?

– Как ты угадала?

– Я вообще очень сообразительная. Только тебе на потенцию жаловаться грех. И мне на сексуальное желание. Ты один из тех мужчин, которые могут завести женщину даже словами.

– Спасибо, раньше мне никто такого не говорил. Это самый сильный комплимент, который когда-либо мне приходилось слышать от женщин.

Подошел официант. Своим нарядом – черный фрак и белоснежная рубашка – он был похож на пингвина. Даже в манерах ощущалось что-то птичье.

– Вы что-нибудь будете еще, Станислав Владиленович?

– Давай еще бутылку шампанского. Вот этого самого… Ну как его… Да ты знаешь!

– Я вас понял. «Мондоро».

– Да-да.

– Так, еще что желаете?

– А еще, пожалуйста, принеси соленые огурцы и несколько бутербродиков с черной икрой.

– Шампанское с солеными огурцами? – расхохоталась Ольга. Ее белые и ровные зубы могли бы сделать честь любому ролику, рекламирующему зубную пасту.

Стась уже давно усвоил истину: чтобы вызвать интерес у женщины, вовсе не обязательно слыть большим оригиналом, достаточно пригласить ее на ужин со свечами и между прочим заявить, что шампанское пьют с солениями, а подавать шоколад и конфеты к нему на Западе считают дурным вкусом.

– Только так, и ты убедишься, детка, как это приятно.

Официант, черкнув в блокноте заказ, ушел.

– Стась, а ты бандит? – неожиданно спросила Ольга.

Ладонь Куликова на мгновение ослабла, и она вызволила свои пальцы из жаркого плена.

– С чего ты решила?

Голос его по-прежнему оставался спокоен, в нем даже появились какие-то убаюкивающие интонации, но вот взгляд переменился, и на миг в глазах вспыхнули белые искры. Так бывает, когда замыкают линии высоковольтной передачи. Но уже в следующую секунду лицо Стася приняло прежнее располагающее выражение.

– Ну, куда мы ни приходим, тебя всюду так хорошо принимают.

– Просто эти люди меня уважают, отсюда такой сердечный прием.

– Но ты нигде не платил денег, – робко произнесла Ольга.

Стась вдруг расхохотался. За соседним столиком трое парней удивленно посмотрели на них, но, поймав взгляд Куликова, рассеянно закивали головами в знак приветствия. Нечто подобное можно наблюдать в стае волков, когда вожак, рассерженный нахальством молодого выводка, лишь слегка показывает поцарапанные в многочисленных драках клыки. И волчата, поджав хвосты, стыдливо отскакивают в сторону.

Наконец Стась перестал заливаться.

– Ну, ты развеселила меня, девочка. Меня аж слеза от смеха прошибла. Значит, ты думаешь, если человек не расплачивается, так он непременно бандит? А что ты скажешь, если я тебе заявлю, что эти люди мне должны?

– Ну, разве что так, – пожала плечом Оля.

Стась вновь мягко захватил ее руку. Нежное прикосновение было приятно. Она уже давно обратила внимание на его бережное обращение с ней. Даже кружевное белье он стягивал с таким изяществом, будто не раздевал ее, а, наоборот, обряжал в самые изысканные одежды. От его поцелуя всегда было так же хорошо, как от глотка холодной воды в сильную жару.

Подошел официант, на подносе в небольшом ведерке, заполненном колотым льдом, он принес бутылку «Мондоро».

– Пожалуйста, Станислав Владиленович.

– На вот, возьми за работу, – небрежно бросил Стась на поднос пять стодолларовых купюр. На лице официанта отобразился самый настоящий испуг. Он в растерянности завертел головой, пытаясь найти в посетителях бара поддержку, и заговорил сдавленным голосом:

– Да вы что, Станислав Владиленович, вы же наш гость, как же я посмею.

– Вот видишь, силком приходится всовывать, – печально пожаловался Куликов. – А так не берут. Надоело мне с ними ссориться, везде одно и то же. Ну чего заартачился? – чуть повысил голос Стась. – Бери, кому сказано! А то ведь я и в самом деле могу обидеться.

Фраза была произнесена с самым доброжелательным видом, Стась даже ободряюще улыбнулся и движением пальца придвинул охапку долларов еще ближе.

Официанта будто хватил столбняк, с минуту он стоял неподвижно, с нелепой гримасой, отдаленно напоминавшей улыбку, застывшей на его враз побледневшем лице. А потом осторожно, будто доллары таили в себе нешуточную опасность, потянулся за деньгами. Сейчас официант напоминал испорченную деревянную игрушку, настолько его движения выглядели нескладными. Казалось, еще мгновение, и послышится неприятный скрежет. Официант неряшливо собрал доллары в горсть и, виновато улыбнувшись, попятился от стола.

– Ну, что ты теперь скажешь? – повернулся Стась к Ольге, которая невозмутимо потягивала коктейль из высокого бокала. – Похож я на бандита?

Девушка повела хрупким плечиком и озадаченно произнесла:

– Как-то все это странно получилось… У меня такое ощущение, будто он готов был лучше отдать собственные деньги, чем брать их у тебя. Ну если ты не бандит, тогда кто же?

– Я просто уважаемый человек, которого многие знают.

– А может, ты «крыша» этого заведения? – продолжала допытываться Ольга.

Куликов очень серьезно посмотрел на подругу.

– О! Ты задаешь слишком много вопросов. Откуда ты знаешь такие слова, детка?

– Все-таки я не первый день живу в этом мире, мой дорогой, – проворковала девушка и прижалась к его плечу ласковой доброй кошечкой.

– Ты часом не работаешь в милиции?

– А что, похоже?

– Просто мне вспомнился один мой знакомый опер, который любил задавать неприятные вопросы.

– И чем же закончились его расспросы? – полюбопытствовала Ольга.

– Для него очень печально: привязали к его ногам камень в два пуда весом и отправили поплавать по Москве-реке.

Глаза Куликова не выражали ничего – обыкновенные стекляшки, в которых невозможно рассмотреть даже собственного отражения. По коже пробежали противные мурашки, словно на мгновение Ольга окунулась в ледяную прорубь. Она едва сдержалась, чтобы не вырваться из его жарких объятий.

– Ты это серьезно?

Взгляд Стася, еще секунду назад непроницаемый и холодный, неожиданно потеплел, а в самых уголках глаз проступила влага, напомнив первый весенний ручеек, пробившийся из-под снега.

Нечто подобное случается у любящих мужчин, созерцающих предмет своего обожания.

– Девочка, как ты еще наивна, но именно такой ты мне и нравишься больше всего. Неужели я так похож на злодея?

– Нет, но…

– Вот и славно, а теперь потихонечку встаем и уходим.

– А как же бутылка шампанского?

– Мы возьмем ее с собой.

– Что-то я не могу подняться, от выпитого вина у меня ослабли ноги. Ты бы сумел донести меня до машины?

Ольге шло даже легкое лукавство. Стась вспомнил, что никогда не носил женщин дальше постели, а здесь предстоял более сложный путь – идти придется между столиками, огибая по сложной траектории небольшой бассейн в самом центре зала. И со всех концов бара, пораженные чудачеством одного из самых уважаемых людей района, на него будут пялиться завсегдатаи заведения. И, отбросив последние сомнения, Куликов бережно поднял Ольгу и понес к выходу. Стась неожиданно ощутил прилив нежности – так доверчиво прижиматься могут только маленькие дети и любимые женщины.

– Кажется, мы оставили бутылку шампанского, – игриво прошептала в ухо подруга.

– Я никогда не возвращаюсь, – так же тихо ответил Стась. – Это очень плохая примета, к тому же ты покрепче любого шампанского.

Подоспевший официант, стараясь не смотреть в лицо Куликову, распахнул перед ним дверь и еще некоторое время в ступоре глядел, как тот преодолевал высокие ступени.

* * *

Ольга была из тех женщин, с которыми тратить время на разговоры было большим преступлением. Они созданы для того, чтобы с их точеных форм ваяли скульптуры, а в перерывах между созданием бессмертных шедевров тискали на широких королевских кроватях.

Стась видел ее красивое и белое, словно итальянский мрамор, тело, но поделать с собой ничего не мог. Сексуальный марафон почти в три с половиной часа отнял у него все силы. Пошевелив рукой, он натолкнулся кончиками пальцев на прохладное бедро Ольги. Слегка погладил. Нет, бесполезно. Кроме осознания плотского желания, должна еще быть и почти звериная похоть, которая вырывает на брюках пуговицы и заставляет в неистовом возбуждении скидывать с женщины одеяло. Но самое большее, на что был способен в эту минуту Стась, так это перекатиться на бок и ткнуться губами в ее раскрасневшиеся щеки.

– В этот раз ты превзошла себя, – с чувством похвалил Куликов.

– Я стараюсь, – сдержанно произнесла Ольга. – Хочу тебе сказать откровенно, мне никогда не было так хорошо в постели. Не могла расслабиться, что ли.

– Жаль, что мы не встретились с тобой раньше, просто у тебя были плохие любовники.

Стас Куликов нашел в себе силы приподняться. Теперь он видел Ольгу всю, такую, как она есть: голая, бесстыжая, красивая. Стась знал, что минует пара часов, и он непременно найдет в себе силы для очередного сексуального подвига, но скорее всего будет поздно: девушка, подобно сказочной рыбке, махнет хвостиком и растает в неизвестности.

– Я очень люблю, когда ты меня разглядываешь голую, это меня очень сильно возбуждает, – призналась Ольга.

– Но боюсь, в данную минуту я способен только на созерцание.

– Стась, а ты помнишь, я тебе говорила про своего парня… Ну тот самый, моя первая любовь.

Куликов нежно провел ладонью по овалам подруги и почувствовал, как соски под его пальцами затвердели, налившись соком. Нехорошо доводить до экстаза женщину, оставаясь при этом совершенно бессильным.

Рука отправилась в дальнейшее путешествие, скользнула на живот, описала незамысловатый зигзаг вокруг пупка и съехала в ложбинку у основания ног. За несколько недель Стась достаточно изучил тело Ольги. Он помнил его не только глазами, каждая фаланга его пальцев была прекрасно осведомлена о малейшей складке на ее коже.

– Что-то такое припоминаю, но я, кажется, тебе говорил, что твоя прошлая жизнь меня нисколько не интересует. Важно, что ты сейчас со мной. А тебе грустно?

– Немного… Когда-то я была очень привязана к этому парню. Все как-то ушло. В никуда. Обидно. Мы так и не поняли друг друга. Много о чем не договорили. И вот… Сейчас его нет. Недавно я встретила его на улице, он обещал прийти, теперь уже не встретимся. Никогда. А что ты будешь делать, если у меня вдруг появится любовник? – хитро сощурилась Ольга.

– Сначала я поинтересуюсь у него, понравилась ли ты ему как женщина, а после того, как удовлетворю свое любопытство, поступлю с ним точно так же, как с тем надоедливым опером. Тебе нравится такая идея?

Взгляд Куликова изменился, будто влага в уголках глаз покрылась ледяной корочкой. От его лица потянуло многолетней мерзлотой.

– Я понимаю, что ты шутишь, но вот твои глаза… они стали какими-то чужими, что ли. Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что они просто страшные. Наверное, так волк смотрит на ягненка перед тем, как съесть его. Ты меня не слушаешь, а, серый волк? – заглянула Ольга в лицо Стасю.

– Не беспокойся, тебе это не грозит.

Стасю нравились бедра Ольги. Неширокие, почти мальчишеские, с ровной плавной линией. Кожа на них была по-особенному гладкой и на ощупь воспринималась как тончайший бархат. Именно здесь и пряталась тайна. От легкого нежного прикосновения нога чуть дрогнула. Стась, не отрываясь, смотрел на лицо девушки – важно не пропустить чувственных превращений. И оно произошло в следующее мгновение: глаза Ольги слегка затуманились, она едва слышно вздохнула, и тоненькие пальчики уцепились за край простыни. Последующая ласка заставила Ольгу закрыть глаза, и она, уже не стесняясь переполнявших грудь чувств, негромко вскрикнула.