Текст книги "Делу конец – сроку начало"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

– Нет, а что? – спросил Ковыль, готовый хохотнуть.

– Мне тоже, до сегодняшнего дня. Посмотри в ту сторону, – показал Кулик на угол здания.

Невысокого роста мужчина с узенькими, почти мальчишескими плечиками, на которых болталось что-то, очень напоминающее овечий тулупчик, проявляя завидную прыть, бежал в сторону входной двери. Громко скрипнула растянутая пружина, а следом хлопок, и чумная фигура исчезла в проеме.

– Ну? – заморгал глазами Ковыль.

– Единственные, кто никуда не торопится в этом мире, так это бомжи. Заметь, даже к пустой бутылке они движутся не бегом, а идут с достоинством, словно собираются поднять не грязную посуду, а слиток золота.

– Это ты верно заметил, – рассмеялся Ковыль. – И что это значит?

– А то, что это не бомж. Наверняка на квартире меня ожидают менты. Но как они узнали о ней?

Ковыль озадаченно хмыкнул.

– Может быть, Ольга сказала?

– Ты что лепишь, чертила? – Куликов собрал в горсть отвороты рубахи приятеля. – Она не может меня предать, – тряхнул он Ковыля так, что у того лязгнули зубы.

– А если все-таки предала? – спокойно возразил Ковыль, сделав слабую попытку освободиться. Но Куликов держал крепко.

– Я не переживу этого, – неожиданно мягко произнес Стась, отпуская Ковыля. Ковыль неопределенно пожал плечами, не найдя что ответить. – Последние месяцы неприятности посыпались на меня, как из рога изобилия. Помнишь, когда это началось?

– Нет, – честно ответил Ковыль.

– С того самого козла, что въехал в Корикова на своем старом «Москвиче», – стукнул он обеими руками о руль.

– Мы его так и не нашли, он куда-то исчез, – произнес Ковыль, чувствуя за собой вину.

– Встретится он нам еще, не последний день на земле живем. Ладно, поехали. Заявляться нам туда не стоит. Они только и ждут, что мы выйдем из машины.

«Ауди» рванулась с места, набирая обороты, зацепила задним колесом сваленный на дороге гравий и, пальнув им в стороны, распугала снюхивающихся псов рыжей масти.

– Ждут меня?! Что ж, пускай пождут, – яростно крутил баранкой Стась. – Они заперли Ольгу, бля буду, заперли! Она должна была позвонить мне еще вчера. Я не верю в такие случайности. Они заперли ее! Ломали ей пальцы, выкручивали руки! Она не могла меня выдать, не могла! Только она знала об этой квартире. Она меня любит. Вы ищете меня? Что ж, я дам вам о себе знать!

– Успокойся, – мягко посоветовал Ковыль.

– Пошел ты!

– Напрасно ты это, – всерьез обиделся Ковыль.

– Извини меня, ты единственный человек, который меня по-настоящему понимает. Больше у меня никого нет. Была Ольга, и ее нет! Они меня обложили! Обложили, суки, со всех сторон!

Незаметно сгустились сумерки, высветив неоновыми огнями вывески магазинов и многочисленные витрины. Ночная жизнь города уже шла вовсю: из просторных ресторанных залов звучала развеселая кабацкая музыка, фасады ночных заведений, серые и невыразительные днем, теперь залитые ярким светом, преобразились, в них хотелось непременно попасть и откушать сладкого запретного плода. Обольстительными выглядели ночные бары, вроде некоего непотопляемого корабля порока, не спеша разрезающего гладкие воды мирской суеты.

Стась уверенно принял вправо и произнес:

– Сядь пока за руль. Я сейчас приду, сигареты кончились. Тебе что-нибудь взять?

Ковыль неопределенно пожал плечами:

– Возьми какой-нибудь водички. Ну, кока-колу, что ли.

– Хорошо, – Кулик хлопнул дверью и, не оборачиваясь, направился к ближайшему магазину.

Ждать пришлось недолго. Едва Ковыль пересел на водительское кресло, раздался выстрел. Лопнуло витринное стекло, огромное трехметровое полотно рухнуло на асфальт и во вспышках неоновых огней разбилось многоцветной радугой.

А из магазина, словно сатана из ада, походкой праздного гуляки выходил Стась Куликов. В одной руке он держал блок «Кэмела», а в другой двухлитровый баллон кока-колы. Уверенно распахнув дверцу «Ауди», он с размаху плюхнулся на пассажирское место и прикрикнул:

– Ну, чего хлебало разинул?! Поезжай, или, может быть, тебя стволом поторопить?

Машина сорвалась с места и, меняя полосы, устремилась к левому краю.

– Что там произошло? – спросил Ковыль, в очередной раз уводя машину от лобового столкновения.

– Ничего особенного, просто мне захотелось покурить. Наставил на нее пушку и приказал дать мне блок сигарет.

– У тебя что, не хватало денег?

«Ауди», просвистев тормозами, въехала в затемненный переулок, где счастливая ночная жизнь города казалась почти нереальной.

– Хватало, – принялся разминать сигарету Кулик, – просто у меня с собой были крупные купюры, а менять их мне не хотелось.

– Ну ты даешь! А что там были за выстрелы? – по коже пробежали неприятные мурашки.

– Не бери в голову, ничего особенного. Я вспомнил, что ты попросил водички, вот я и взял баллон, а один тип пытался мне помешать. Кажется, я его замочил. Во всяком случае, он лежал на полу с раздробленным черепом. Тьфу ты! – неожиданно чертыхнулся Куликов. – Останови вот здесь.

Ковыль послушно притормозил.

– Что случилось?

– Кажется, я начинаю стареть, – пожаловался Кулик, ища у собеседника понимания. – Представляешь, я позабыл спички. Склероз! А что со мной будет лет через двадцать, это просто подумать страшно! Пойдешь со мной, – открыл дверцу машины Кулик. – Поможешь мне донести коробок спичек, боюсь, один не справлюсь.

И твердым шагом направился в сторону магазина, сверкающего неоном.

– Постой, Кулик, может, не стоит горячиться? – не решался догонять его Ковыль.

Вдруг Куликов развернулся. Взгляд его был совершенно спокойным, даже безжизненным, и именно это внушало ужас. Карман топорщился, так торчать мог только наставленный ствол.

– Ты не хочешь помочь своему другу, который очень хочет курить? – удивленно поинтересовался Стась.

– Нет, но… Я просто как-то к этому не готов.

Стась подошел к Ковылю, дружески обнял его за плечи и с трогательной теплотой произнес:

– Ну вот видишь, я так и знал, что ты не откажешь мне в такой маленькой любезности.

Сунув руки в карманы, Стась уверенно направился к магазину, прекрасно понимая, что Сергей Ковылев топает за ним следом, как цирковая собачонка за своим хозяином.

У прилавка три человека образовали куцую очередь, а продавщица с кислым усталым лицом, явно делая одолжение не только тем, кто перешагнул порог ночной забегаловки, но и всему белому свету, отпускала покупки.

– Господа, вы позволите мне отовариться?

Порой Кулик умел быть образцом любезности, и сейчас это был тот самый случай.

– Послушай, как там тебя? – возразил из очереди коренастый парень с короткой стрижкой. – Мы тут все стоим, и очередь небольшая, а ты из себя крутого, что ли, строишь?

– Поймите, господа, – прижал ладони к груди Куликов, – мне немного нужно, я хотел купить только коробок спичек, уж больно курить хочется, сигареты есть, а огонек забыл.

Ковыль остался в дверях и в ожидании посматривал на Куликова. Со стороны Стась выглядел сельским недотепой, впервые перешагнувшим изысканный порог цивилизации.

Возвысил свой голос даже седенький старичок – взгляд бедовый, шаловливый, наверняка явился в бутик, чтобы приударить за молодой продавщицей.

– Это что вы себе позволяете?! – Его подбородок так трясся, что еще секунда, и изо рта выскочит вставная челюсть. – Хам! Совсем нас за людей считать перестали.

– Может быть, вы войдете в мое положение, – взмолился Кулик, вытаскивая из брюк аккуратный «глок».

Глаза продавщицы округлились и стали напоминать теннисные шарики. Уныло примолкла за спиной очередь.

– Пожалуйста! Все, что хотите. Только, ради бога, не убивайте! У меня дома маленькая дочь! – Трясущимися руками она вытащила из кассы пачку денег и положила ее перед Куликом.

– Господи, какая отзывчивая женщина, – в восторге всплеснул руками Стась Куликов. – А говорят, что все женщины стервы. Это совершеннейшая неправда. Я непременно всем буду рассказывать о вашем благородстве. Незнакомый мужчина попросил у нее коробок спичек, а она без промедления выкладывает ему целое состояние. Есть еще женщины в русских селеньях! – восторгался Кулик. – А только спичечки мне бы совсем не помешали.

Лениво, только чтобы угодить обаятельной женщине, принялся распихивать деньги по карманам. Ковыль, закрывший изнутри дверь, сверлил покупателей колючим взглядом. Игра Куликова доставляла ему удовольствие, и он скупо кривился, показывая испорченные табаком клыки.

– Берите, – положила продавщица перед Куликовым зажигалку.

– Бог ты мой! Зажигалка! – возликовал Стась, как ребенок, которому наконец-то подарили долгожданную вещь. Он повертел ее в руке, два раза щелкнул, полюбовался на голубоватый огонек и сунул ее в карман. – Так даже лучше. Мне бы еще чипсы, а то целый день на колесах не жрамши, сами понимаете, тяжеловато, – взял он с прилавка два пакетика.

Снаружи кто-то дернул за ручку, затем, приложив лицо к стеклу, с прищуром пытался рассмотреть, что делается в глубине помещения, и, прочитав на двери табличку о перерыве, разочарованно отошел в сторону.

Крепыш увял и цветом лица напоминал опавший сентябрьский лист. Взгляд Кулика обратился в его сторону.

– Тебе никак плохо, милый, – сочувственно протянул он, – пятнами какими-то покрылся. А может быть, ты заразный? – покосился он на него с подозрением. – Ты бы, милок, анализы сдал, а то так от дистрофии помереть можно. А что это у тебя под глазом? – Ствол пистолета был нацелен в самую переносицу крепыша. – Кажется, синяк?

– Нет.

– Это тебе кажется, – с иронией произнес Кулик и с размаху ударил коренастого рукояткой в лицо.

Раздался неприятный хруст, и парень опрокинутой кеглей отлетел в противоположный угол.

– Похоже, тебе я тоже не очень понравился, батя, – грустно сказал Куликов старику, – а ведь я же хотел по-хорошему. Ты же знаешь, что молодым у нас дорога, а ты нарушил это правило. Тебя придется оштрафовать. Ну что ты застыл, столбняк, что ли, хватил? – угрюмо торопил Стась, что сулило деду немалые неприятности. – Деньги выкладывай!

Старик расторопно застучал себя по карманам, суетливо рылся в недрах пиджака, пока на божий свет не извлек толстый бумажник. Куликов вытянул портмоне двумя пальцами, почти брезгливо, и, открыв его, воскликнул не без удивления.

– А ты, однако, у нас богатенький дедуля. Бабка-то у тебя есть?

– Вдовец, – печально протянул старик.

– Значит, богатенький женишок из тебя получается. Сколько же здесь баксов будет? Никак не меньше пятнадцати. Спасибо за подарок, дед, не ожидал. Признаюсь, даже тронут. Да ты никак расстроен, дедуля? Да не бери ты в голову! Все будет о'кей! С твоей фигурой и твоим обаянием бабы к тебе и без денег липнуть будут! Вот, кажется, и все. А это что такое? Презервативы? – радостно выдохнул Стась. – Да ты у нас, оказывается, баловник. Ну ладно дедуля, гондоны я оставляю тебе, пользуйся на здоровье, сегодня они мне без надобности, тоска гложет, – сердечно пояснил он, – знай мою доброту. – Стась Куликов посмотрел на продавщицу, которая, застыв у прилавка с открытым ртом, больше напоминала памятник. – А вас, девушка, я буду помнить долго и, поверьте мне, буду очень переживать, что мы расстались. – Снаружи кто-то дернул за ручку, потом послышалась раздраженная дробь. – Кажется, к вам просятся покупатели, не стану и дальше навязывать вам свое общество, но о нашей встрече в своей душе я оставлю самые теплые воспоминания.

Кулик отступил назад, сделав три коротеньких шага, цепким взглядом окинул хмуро застывшую очередь – парня, отплевывающего в углу кровь, испуганную кассиршу, и, не забывая о том, что он все-таки джентльмен и имеет дело с дамами, улыбнулся и даже изобразил что-то вроде прощального кивка, добавив при этом:

– Если кто дернется, убью!

Ковыль поспешно распахнул перед Куликовым дверь, продолжая сжимать в правой руке «вальтер», и зловещей угловатой тенью направился вслед.

Движением пальца Кулик указал Сергею на водительское место. Сам удобно устроился рядом. Машина стремительно отъехала от круглосуточной точки, и в открытое окошко успели долететь рассерженные крики, кто-то выбежал на улицу и, размахивая руками, пытался остановить проезжающую машину. Куликов узнал в нем коренастого парня. Достав пистолет, практически не целясь, выстрелил и, оглянувшись, увидел, как тот, согнувшись, неуверенно засеменил в сторону бара.

– Я же сказал, что убью, – устало протянул Стась. – Сворачивай с больших дорог и, смотри, езжай поосторожнее, я не люблю приключений на улице, еще не хватает, чтобы ты кого-нибудь сбил.

Вытащив сигарету, сладко затянулся горьковатым дымом. Глядя на него, охотно верилось, что как мало нужно человеку для счастья, даже крохотная порция никотина способна доставить глубочайшее удовлетворение.

– Тормози! – неожиданно ожил Куликов, выбрасывая в окно недокуренную сигарету. – Ничего не видишь? Да не туда смотри, а в конец улицы… Видишь, стоят два инспектора, «Ауди» задержали такого цвета, как у нас. Быстро сработали, нас ищут. Габариты погаси, пока не засекли, а сейчас осторожненько, без паники, выходи и не вздумай побежать, если дернешься, я тебя лично пристрелю, – взглянул он в напряженное лицо Ковыля. – Сейчас они на нас не смотрят.

Без суеты выбрались из машины.

– Куда сейчас? – вяло поинтересовался Ковыль.

– Есть у меня одно местечко, – важно обронил Куликов, – но это в противоположном конце города.

Незаметно Стась ускорил шаг, и Ковыль, едва поспевая за ним, готов был сорваться на бег.

– Понятно, ты решил добираться туда пешком? – чуть скривил губы Сергей.

Кулик вдруг резко обернулся, отчего Ковыль чуть не ударил его лбом, и бросил жестко в самое лицо:

– Я сегодня не в настроении шутить. – Сергей никогда не видел так близко глаза Стася, сейчас они казались слегка навыкате, и, может, поэтому взгляд был особенно страшен. – Ты меня хорошо понял?

– Да, Стась.

– Вот и отлично, – слегка хлопнул он его по плечу и дружеским тоном, словно и не было секундой раньше гневного рычания, произнес: – Не отставай. У нас еще масса дел на сегодняшний вечер.

– Куда мы идем? – чуть прибавил шаг Ковыль.

– Скоро узнаешь.

Пренебрегая множеством магазинов, встречающихся на пути, не замечая фланирующих дам, которые жаждали развлечения, не обращая внимания на грохот музыки, что вырывалась из динамиков, Куликов уверенно забирался в глубину московских кварталов, напрочь лишенных освещения. Наконец он остановился и грустно пожаловался:

– Сигареты забыл. – Постучал себя по карманам и как-то невесело объявил: – Зажигалку тоже. Ладно, придется потерпеть, далеко от центра отошли. Если менты машину и опознали, то вряд ли станут искать здесь, – подытожил Куликов.

Жизнь за пределами Садового кольца протекала значительно медленнее, а глухие московские дворики с выбитыми фонарями выглядели островками небытия среди веселого хаоса. И только в отдельных окнах, очевидно, в квартирах самых заядлых полуночников, горел желтый свет.

– Пивка бы, – мечтательно протянул Ковыль. – Надо было вместе с зажигалкой и пару баночек «Богемского» у нее прихватить.

– Не подумали, – согласился Кулик. – Ничего, потом наверстаем.

На дороге блеснули огни. Машина ехала осторожно, водитель, вероятно, не забывал о русской традиции рыть ямы в середине проезжей части. Дважды останавливался перед большими рытвинами и, реально оценивая перспективы сгинуть в преисподней, предусмотрительно давал задний ход.

Стась Куликов поднял руку, и водитель, явно ищущий легкого заработка, моргнул правым поворотником.

– Куда вам? – гостеприимно распахнул он переднюю дверцу.

Водила был молодой. Из тех, что строят жизненную перспективу не менее, чем на пятьдесят лет вперед, не подозревая о том, что очень большие неприятности их могут подстерегать в следующий момент. Физиономия его была беззаботной и доброжелательной, наверняка в эту минуту он думал о ночном тарифе и по одежде случайных пассажиров пытался угадать, какую сумму можно запросить у них.

– На тот свет не подвезешь? – улыбнулся Куликов, заглянув в салон.

Сказанное вполне можно было бы воспринять, как нескладную шутку, если бы не ствол, нацеленный прямо в лоб.

– Э-э, – не сразу нашел слова водила, понимая, что перед ним далеко не самые лучшие клиенты в его жизни и, уж конечно, ему не стоит рассчитывать на дополнительную плату за быструю езду.

– Ха-ха, краснобай ты эдакий! Вижу, мы отлично понимаем друг друга. Ну-у, живее! – ткнул стволом в подбородок водителю Кулик. – Иногда я очень быстро теряю терпение.

Водитель лихорадочно пытался открыть дверцу, но та не поддавалась.

– Сейчас!.. Я сейчас!.. – торопился он. Расстраивать сердитого господина было опасно. Наконец дверца распахнулась, и он неловко вывалился на дорогу.

Стась Куликов, не опуская пистолета, обошел машину со стороны капота, с веселой улыбкой посмотрел на парня, таращившегося на пистолет, словно на живое воплощение костлявой. И задумчиво поинтересовался:

– Убить тебя, что ли? Ладно, пошел отсюда! Живи! Сегодня у меня настроение хорошее. И не вздумай кому-нибудь про нас вякать. Найду и убью! – безо всяких эмоций пообещал Куликов. – Считай, что мы взяли твою машину покататься.

Рывком юркнув в салон, он бодро отжал сцепление, зло воткнул первую передачу и, дождавшись, когда рядом устроится Ковыль, рванул с места.

– Так куда мы едем?

– Скоро узнаешь. И вообще, что ты спрашиваешь, Серега? Смотри по сторонам, любуйся вечерней Москвой. В последнее время она очень похорошела. Единственное, что меня огорчает, так это то, что преступность растет. И непонятно, почему. Не то милиция плохо работает, не то честные люди перевелись.

Минут через пятнадцать Куликов подъехал к обыкновенному панельному дому, такие пятиэтажки широкой поступью должны были войти в коммунистическое завтра. Видно, не дано. И их плотно обступили шикарные коттеджи – плоды капиталистических преобразований.

Но нажитое добро научились ценить и в каменных трущобах, и вход в каждую квартиру был заделан такими стальными листами, как будто за каждой из них хранилась полная коллекция Фаберже.

Куликова заинтересовала дверь похлипче, дощатая, обитая крепкой жестью, наверняка в глубине проема пряталась вторая, а следовательно, хозяину было что скрывать по сусекам. Большим пальцем уверенно вдавил кнопку звонка. Послышалась радостная мелодия из гимнов совкового прошлого, а еще через минуту за дверью раздался шорох и отомкнулась внутренняя дверь.

– Кто там? – спросил неприязненный голос. Похоже, хозяин квартиры не любил приваживать гостей.

– Конь в пальто! – грубо отозвался Кулик. – Ты глаза продери да посмотри как следует.

Минуту стояла напряженная тишина. Сергей Ковылев зябко поежился. Он кожей ощущал, как через махонький глазок пытливо и настороженно всматривается чей-то зрачок. Наконец звякнула цепочка, и дверь неохотно распахнулась.

– Не ожидал? – протянул Кулик, перешагивая порог квартиры, невольно оттесняя хозяина от двери.

– Признаюсь, ждал кого угодно, но только не тебя, – честно поведал Афоня Карельский. – Тебя же всюду ищут.

– Это я знаю, – сдержанно заметил Куликов, входя в прихожую, и коротким взглядом полоснул по стенам. – Вот поэтому я здесь. Надо же где-то прятаться. Или ты откажешь мне в гостеприимстве?

Затылок у Афони зачесался не то от нежданной радости, не то от забот, что обязательно появятся с их появлением.

– Отказать я тебе не могу. Но вряд ли это самое безопасное место в Москве. Ты же знаешь, меня менты пасут. Не ровен час, и сюда могут наведаться.

Руку для приветствия Стась не протянул, по-свойски прошел в гостиную, заглянул в другую комнату, осмотрел туалет и, кинув взгляд на Ковыля, который безучастно болтался у порога, объявил:

– А знаешь, мне здесь нравится, у тебя очень мило. Уютно. Вижу, что мужик ты чистоплотный. А может, ты бабенку какую завел, а? Ты так и скажи, мы уйдем, – испытующий взгляд остановился на переносице Афони. Тот не отвел глаз. Выдержал.

– Не гони порожняк. Живи, сколько хочешь, знаешь ведь, что не выгоню.

– А за себя не боишься? Ведь под срок попадаешь за укрывательство. – Куликов снял пиджак и повесил его на вешалку.

Визит его затягивался надолго. Афоня Карельский негромко крякнул – подобное соседство сулило мало приятных минут.

Ковыль сел на продавленный диван, который, взмолившись, протяжно скрипнул. Он почти не знал хозяина и сейчас с интересом посматривал на его худое лицо, смахивающее на щербатое высохшее полено, пролежавшее за раскаленной печью не один десяток лет. Кожа у него почернела, чем напоминала экваториальный загар. Только зек, прокантовавшийся с десяток лет в лагерях, мог безошибочно признать в нем бродягу. Людей с подобным загаром можно встретить далеко за Полярным кругом, где снег задерживается на сопках до середины июля. И ультрафиолетовые лучи, обламываясь о сверкающую наледь, остаются на коже в виде темного несмывающегося налета. Об Афоне Карельском можно было сказать одно – побывал, навидался.

– Водки хочешь? – открыл он холодильник, вытягивая запотелую бутыль.

– Не откажусь, – обронил Куликов.

– Ты уж извини, у меня здесь не кабак, и я не рассчитывал на твое появление, так что могу предложить только соленые огурчики… Ну вот еще сала шматок, – заглянул он еще раз в холодильник.

На столе брякнули рюмки, стукнуло несколько раз лезвие ножа о доску, и сладкоголосой симфонией полился тоненький ручеек горячительного напитка.

– По первой чокаться не будем, – объявил Куликов и махом опрокинул небольшую рюмку в рот. И, горько поморщившись, удовлетворенно объявил: – Как вода прошла.

– А у меня горло садануло, будто йодом, – пожаловался Сергей Ковылев, двумя пальцами забирая с тарелки кусочек огурчика.

– Это бывает, – подхватил Афоня Карельский, – особенно, когда отвык. Ты небось больше на благородные напитки напираешь да на пиво?

– В основном на пиво, – согласился Ковыль, – немецкое. Оно послабже нашего будет, да и помягче.

– Во-от, – удовлетворенно протянул Афоня, – а мы свое горло спиртягой закалили. Все как есть прожгли. Так что ты дальше-то делать думаешь, Стась? – Глаза у Афони блеснули, первый признак того, что желудок требовал продолжения.

– А может, ты что посоветуешь?

Лицо Афони Карельского отражало усиленную работу мысли. Судя по его выражению, он обладал возможностью переправить Куликова в любую точку планеты в опломбированном вагоне. И сейчас просто прикидывал, в какую именно.

– Трудно сказать. Хотя можно попробовать кое-что. Но на вокзалы и в аэропорт соваться не стоит. Наверняка там у каждого мента твое фото, а потом, мне сдается, тебя не только мусора ищут.

– С чего ты взял?

– Ты на меня обиду не держи, говорю то, что слышал: будто бы ты Назару Колотому помог в иной мир уйти, а такое воры не прощают. И поэтому я даже удивлен, почему ты до сих пор живой разгуливаешь. Водку со мной пьешь.

– Ты что, водку мне пожалел? – беззлобно укорил Кулик. – Я ведь могу заплатить… за удовольствие.

– Напрасно ты к словам цепляешься, Стась, я говорю то, что слышал.

Налили еще по одной. Небрежно, как если бы вместо водки была обыкновенная вода. На гладкой полированной поверхности остались небольшие круги.

– Не хотел бы трепаться тебе в отместку, Афоня, но про тебя тоже мало приятного говорят.

– Например? – насторожился Афоня Карельский.

– Не держи на меня обиду, но будто бы ты с операми снюхался.

Пить водку Афоня не стал. Аккуратно поставил рюмку на стол, чуть расплескав прозрачное содержимое. Кровь мгновенно схлынула с лица Афони, и кожа, через темный слой загара, выглядела неприятно желтой.

– Что за базар, Кулик? За такое и перо в бок получают!

От угощения Стась не отказался – выпил махом, едва закусив, усмехнулся уголками губ и примирительно произнес:

– Ну что ты пургу гонишь. Никто на тебя не наезжает, я же сказал, что просто слушок такой циркулирует. Ладно, ты не напрягайся, не держи зла. Лучше скажи, куда нас спать уложишь.

– У меня не люкс, диван свободный, вот здесь и устраивайтесь.

– Ты бы, Афоня, здоровьице свое поберег, а то ручки у тебя подрагивают. Что-то ты нервничаешь больно. Может, ждешь кого-то? Ты так и скажи.

– Никого я не жду, – отмахнулся Афоня Карельский и перевел взгляд на телефон.

– Ну и ладненько.

Резкое неприятное дребезжание телефонного звонка заставило вздрогнуть. Звенел звонок так, будто подергивал оголенные нервы.

– Что же ты стоишь, родимый, – неожиданно ласково обратился Куликов к хозяину, – трубочку бы взял да переговорил, а то товарищ беспокоится, услышать тебя хочет. Или тебя что-то тревожит?

Гепатитовая желтизна густо выступила на лице Афони. Подчеркнуто равнодушно он поднял телефонную трубку.

* * *

Шевцов уже хотел положить трубку на рычаг, как услышал несколько настороженный голос Карельского.

– Да.

– У меня к тебе есть дело, Афоня, встретиться нужно.

– Нет, – коротко произнес вор.

В этот раз в голосе промелькнули какие-то резкие нотки.

– Ты знаешь, кто с тобой разговаривает?

– Да.

– В чем дело, ты не можешь отвечать?

После некоторой паузы последовал категорический ответ.

– Да… Можно и так сказать.

– Нужна моя помощь?

– Не думаю, – слова прозвучали несколько растянуто.

– Чем сейчас занимаешься?

– Веду светские беседы.

– Значит, ты не один. Сколько их? Двое? Трое?

– Да.

– Ладно, расскажешь завтра, я тебе позвоню.

Шевцов небрежно положил трубку. Странно, однако, все это.