Текст книги "На золотом крыльце 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Капба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Они подтянули шаманов! – выкрикнул всадник в изукрашенном золотом и самоцветами старинном зерцале и взмахнул рукой. – Отходим!

Удерживая защитную сферу, дружинники начали отступать – конечно, в нашу сторону! Понятное дело – это была не наша война, нам были неизвестны причины схватки, мы не знали – кто из них достоин доверия, с кем стоит сражаться, а от кого – убегать без оглядки, и в кого – стрелять без промедления. Вступать в бой? Это с какого перепуга? И те, и другие были вполне себе людьми, так что симпатий или антипатий ни к кому их них мы не испытывали.

До поры. И пора эта настала очень быстро.

– А вы кто, ять, такие? – всадники скорой рысью мчались прямо на нас. – Гриня, Василь – возьмите их!

– Спокойно, – сказал я. – Спокойно!

Опричники собрали нас в дорогу на совесть, в посылке нашлось много приятных ништяков, очень на грани правил прохождения негаторной практики. И одну из самых крутых плюшек – золотой шарик негатора в экранирующем футляре – я носил в кармане разгрузки. А теперь – держал его высоко над головой, в левой руке, правой направляя на всадников пулемет на ремне. Эля при этом целилась в дружинников из автоматического дробовика.

– Знаете ли вы, судари, что такое артефакторная пуля «Розочка» нахичеванского производства? – громко поинтересовался я. – И сколько патронов помещает в себя магазин РПТ, и магазин «Маргача»? И знаете ли вы, что за вещица у меня сейчас в руке?

– Ять, – сказал старший дружинник в зерцале. Он был усат, чубат и увешан амулетами, как рождественская елка – игрушками. – Какие серьезные молодые люди! И упакованы – просто загляденье! Вы чьих будете?

– Свои собственные, – заявил я. – Давайте, судари, езжайте своей дорогой, а мы тут постоим, пока обстановка не прояснится…

– Не суйтесь к асанам, – с участливым выражением лица проговорил усатый воин, который только что хотел «взять» нас. – Они совсем ненормальные. Перепились кротовухи своей, с ума сходят! Напали на нас черт знает, с какой стати…

– Беспричинно, нежданно, негаданно, – покивал я с показным пониманием. – А вы – люди мирные, мимо проходили. Да-да, и такое бывает на свете!

Я уже увидел у них в седельных сумках и вьюках на крупах лошадей торчащие оленьи панты и все понял. Здесь, недалеко от реки Имба, жили асаны – небольшой сибирский народ, славный своими оленьими стадами и могучими шаманами. А эти горе-вояки вместо того, чтобы промышлять честной охотой, напали на их скот. Ну, и огребают теперь за свои прегрешения.

– Да что с ними цацкаться… – направил в нашу сторону коня молодой дружинник Гриня с явно агрессивными намерениями.

Колоритно они все тут выглядели: чуть ли не средневековые доспехи поверх ультрасовременных шмоток, и амулеты – гроздьями. Не опричная одежка и аугментация, конечно, но тоже – с самоподгоном и прочими прелестями, облегчающими жизнь служивому человеку.

– А-а-а, ну их к черту! Глянь на его глаза – он же пальнет! И девка тоже – явно дура набитая, иначе за каким хером в хтонь поперлась? Такая убьет и не поймет, что случилось! – хлопнул его по плечу Василь. – Давайте-ка, братцы, уберемся отсюда, а? Шаманы близко!

Старший дружинник кивнул, ударил пятками своего скакуна, и кавалькада, огибая нас, ринулась прочь по дороге, как раз в сторону покинутой нами с утра Джиживы. Следом за ними пронеслась толпа духов, страшно матерясь на нескольких языках и размахивая всем, чем размахивать можно и нельзя.

– Сюда бы Хурджина… – задумчиво проговорил я. – Он бы точно пояснил нам, что происходит. Призраки – его епархия!

Всякий раз, когда видел духов, вспоминал синего тролля. Он вообще казался мне одним из самых адекватных типов, что я встречал в жизни. Можно сказать – образец для подражания, третий после деда Кости и Руслана Королева. В меру придурочный, деловой и в совершенстве овладевший искусством повергать собеседника в постоянное сомнение по поводу уровня своих и его интеллектуальных способностей.

Вдруг завихрилась пыль и грязь на дороге, послышались глухие удары – как будто стучат в барабан или бубен, а потом прямо перед мордами наших флегматичных скакунов образовался худой и невысокий дядечка – в кожаном анораке, кожаных же шароварах, с бубном и колотушкой в руках. Его голубые глаза имели азиатский разрез, кожа казалась обветренной, смуглой. В черно-седой шевелюре и волос было почти не видать, они почти полностью скрылись под вплетенными бусинками, палочками и косточками, на лице виднелись белые, синие и красные полосы.

– Привет, – сказал он. – А вы откуда Хурджина знаете?

Честно признаться – я сразу оторопел. А вот Эля – она тут же опустила дробовик и ответила:

– Они одного вредного духа вместе ловили. А потом – мы все танцевали. «Макарену»!

– О-о-о-о! «Макарена» – это большое колдунство, – закивал незнакомец и все цацки и фенечки на нем затряслись. – Эх, шуры-муры, трали-вали… М-да-а-а-а! Так, ну вы никуда не уходите, щас мы коней у этих уродов заберем, и я к вам вернусь, расскажете мне про Хурджина. Давно от него новостей не было. Ахой!

И завертелся на месте, снова поднимая вихрь из пыли, грязи, мелких щепочек, листочков и прошлогодней хвои. Скоро он скрылся внутри этого вихря весь и, увлекаемый им, понесся по дороге следом за дружинниками Дубенских.

– Дела, – сказал я. – Предлагаю его все-таки дождаться. Он явно местный, а водички нам набрать надо. Подскажет!

– Можно как раз перекусить, – кивнула Эля. – Но оружие прятать не будем.

Так мы и поступили: спешились, разрешив мулам подкрепиться ветвями деревьев, достали из подсумков воду и протеиновые батончики и уселись спиной к спине на корнях большого кедра у обочины, уложив оружие на коленях, чтобы контролировать все вокруг.

– Как думаешь – они нормальные? – спросила Кантемирова, пряча в карман обертку от батончика и запивая перекус водой.

– Сейчас узнаем, – пожал плечами я. – В отличие от клановых дружинников, «взять» нас асаны не пытаются, а этот шаман с колдовскими штучками в волосах – он даже «Привет» сказал! Вежливый.

– Это не колдовские штучки, – сказал внезапно образовавшийся передо мной давешний шаман, и я вздрогнул. – Это мне внучки прическу делали. Берите своих ушатых лошадок и пойдемте со мной. Я покажу вам, где можно разбить лагерь, чтобы вы приличных людей не смущали, и чтобы Хтонь вас не трогала. В Имбинский вам ходу нет, асаны чужаков не очень любят. Но про Хурджина узнать интересно, да и речка нынче безопасная – уже семь лет как. Так что станете на бережочке. Шатер-палатка-юрта есть у вас?

– Найдется, – кивнул я.

Его фраза про «приличных» людей хотя и звучала невежливо, но, по крайней мере, была искренней и тем меня подкупила: если бы шаман замыслил каверзу, то стал бы говорить нам всякие приятности. А так – кажется, таинственному асану можно было верить.

Ведя под уздцы мулов, мы двинули в сторону Имбинского Оазиса.

* * *

Шамана звали Дима. Ну, вот так вот, не какой-нибудь Выквырагтыргыргын, и не Жугдэрдэмидийн Гуррагча. Дима – да и все. Хотя, конечно, свое истинное имя он вряд ли бы назвал, у них с этим свои заморочки. Тот же Хурджин на самом деле – никакой не Хурджин, хурджин – это такая сумка удобная, отсюда и прозвище. Так и местный мог быть вообще ни разу не Димой. Но – представился именно так.

Он предложил нам остановиться лагерем около речки, на бережку.

– Имбу-тварь орки семь лет назад выпотрошили, с тех пор тут можно спокойно воду брать, мыться, рыбу ловить… До этого гад такой девок топил и рыбу распугивал, – сообщил шаман. – Так что располагайтесь. Если купить что-нибудь хотите – там лепешек, хлебушка, мяса, меда, так говорите мне и деньги давайте, я через пару часов к вам вернусь. И вот что: уж если вы то ворье на конях увидите – так сразу стреляйте, они на вас шибко злые. Да и гости вы наши теперь, сигнал хоть нам подадите, если и помрете даже… Какая-никакая, а все-таки плата за постой с вас!

– Принято, – кивнул я и полез за деньгами. – Давай вот всего, что ты назвал – лепешек свежих, медку, оленинки… И, может, овощей каких?

– Морковская корейка есть! – обрадовался шаман. – Ой, то есть морковка по-корейски – остренькая. И капуста еще, маринованная, со свеклой!

– Давай и то, и другое… – монеты перекочевали из моей ладони в его загребущую пятерню. – Скажи, Дима – а откуда вы водичку брали до того, как Имбу выпотрошили?

– А, вон там – ручеек чистый, мы и сейчас оттуда для питья и готовки набираем. А стираем и купаемся уже в реке, да. Так что вы в ручейке наберите, что тут идти – метров двадцать всего! – и, позвякивая деньгами в руках, пошел к поселку.

Поселок, кстати, ничего такого из себя не представлял: деревня и деревня. Разве что загонов с оленями много. Но, несмотря на то, что Эльке очень хотелось погладить оленяток, мы туда соваться не стали: эти асаны своих оленей холили и лелеяли, и после налета Дубенских сильно по их поводу нервничали. Как будто у них рога волшебные! Или молоко.

– Знаешь, я читала – у местных оазисных оленей волшебные панты, особенно – молодые, – вдруг сказал Эля, и я не выдержал и рассмеялся.

– Ты читаешь мои мысли? Я только что об этом подумал!

– Так и я – тоже! А о чем тут еще думать, если эти дружинники именно рога утащили? Да и вообще – кроме оленей в загонах, тут и поговорить не с кем. Нелюдимые какие-то, даже обидно, – наморщила нос Эля. – Как будто мы какие-то аферисты! Ладно, пойдем воды наберем и костер разведем…

Мы снова перестраховались: набрали образцы и в ручейке, и в речке. Фиг его знает, что Ядвиге Сигизмундовне по душе больше придется. И стали ставить лагерь.

Палатку опричники нам прислали каркасную, двухслойную – с тентом и тамбуром, самого простого неброского серого цвета. Мне палатки ставить уже доводилось – уруки научили, у них таборная-походная жизнь вообще возведена в ранг искусства, да и Элька, как выяснилось, в свое время гоняла с Клавдием ловить форель в верховьях Кодора. Поставить лагерь, растянуть вокруг паракордовый шнур на уровне лодыжек – со звонкими колокольчиками, выкопать углубление под кострище и вырубить пару рогулек для котелка – все это заняло у нас минут тридцать, не больше. После этого нам оставалось только насобирать валежника в рощице у реки и разжечь костер.

Как раз уложились до сумерек, и это было хорошо! Шаман Дима все не появлялся, и мы потратили время на добычу дополнительного топлива: я притащил целый ствол высохшей березы и теперь рубил его дюссаком. Получалось, кстати, неплохо. Хотя, конечно, использовать благородный артефактный клинок для заготовки дров – это почти кощунство. Но не тащить же с собой еще и топор? Вон, в южных странах мачете пользуют – и ничего!

– Отвод глаз, – сказала Эля. – Нужно как-то с ним разбираться. Всякий раз, как мы говорим о твоих родителях – у меня возникает тысяча мыслей в голове на отвлеченные темы! Вот и теперь не упомню – как там отец Гавриил сказал, твою маму зовут? Наташа?

– Дарья, – твердо сказал я. – Мама – Даша. Но вот его предположения по поводу фамилии моего папаши у меня из головы вылетели. Зараза! Коммунальский? Пожарников? Это вообще дикая дичь – чувствовать себя дебилом. Бесит. Ненавижу отвод глаз!

– Так это! Отрицание отрицания! – проговорил шаман, скидывая с плеча котомку с продуктами. – Чтобы снять отвод глаз базово – нужно отрицание отрицания!

– Я чуть тебе поперек головы дюссаком не врезал, – признался я, опуская клинок. – Чего ты подкрадываешься? Что за привычка вообще?

– Я не подкрадываюсь! Подкрадешься к вам! У вас тут вон веревочка с колокольчиками! – замахал руками Дима. – И котик страшный до ужаса. Я это… Мать его… Матери… Материализуюсь! Давайте, зовите меня к костру и угощайте чем Бог послал, а то больно оленинка хороша, пряная! А за ваши деньги оно еще вкуснее будет.

А потом добавил, упреждая мое негодование:

– Вы меня накормите и расскажете про отвод глаз, а я вам помогу! У меня есть подходящий специалист… Ну, как… Не сам специалист, конечно. Его посмертная проекция! Давайте-давайте, накрывайте на… На газетку. А я начну вызывать специалиста.

Мы с Элей переглянулись и без единого слова, но – единогласно решили потерпеть его еще какое-то время. Все-таки этот Дима – явно дядька непростой и кое-что умеет. Завихрения, например, всякие создавать… И в бубен постукивать. И петь – горлом! сидя на каком-то полешке, шаман выдавал на своем бубне энергичный ритм, его вибрирующий, резкий голос разносился далеко окрест, и мне в этом пении слышались таинственные и странные слова.

– Ум-мадаи-дейю, яда-яда и дейю… – что это был за язык, и что он там на самом деле пел – я понятия не имел, но пробирало до печенок.

Что характерно: шаман Дима принес с собой тарелку и ложку, так что наваристый густой супчик из сушеных овощей, перловой крупы и банки тушенки ему достался полной мерой. И лепешка с олениной. А морковку и капусту, на диво вкусные, мы положили в крышку от котелка, чтобы каждый мог брать столько, сколько захочет.

– О-о-о-о! – обрадовался шаман, отложил бубен и, жутко хлюпая и чавкая, с видимым удовольствием принялся уплетать еду, запихивая в рот полные ложки варева и трамбуя его кусками лепешки с мясом. – Баярлалаа, сайн байна!

Вот в чем ему не откажешь – так это в искренности. Жрал он так, что любой хозяйке стало бы понятно – в тарелке пища богов, не иначе! Ну, и мы приступили к еде тоже, хотя так дико поглощать суп, как он – это надо было, видимо, годы тренироваться.

– Отлично получилось, – сказал я Эльке. – Ты умница.

– И капустка вкусная, – она белыми зубками вцепилась в подкрашеный свеклой капустный лист и моментально его сгрызла.

Некоторое время над лагерем царила тишина, а потом шаман Дима сказал:

– Во! Привет, Георг Вильгельмович!

– Хуенахт, – сказал кто-то, мы с Кантемировой дернулись и увидели человека – не кхазада! – с длинным лицом, выдающимся носом, печальными глазами мудреца и странной формы бакенбардами. – Все неймется тебе? Чего ты меня дергаешь?

Он был полупрозрачен и одет в костюм, который подошел бы началу девятнадцатого века: плащ с пелериной, какой-то фрак, шейный платок…

– Так это… Тут твой профиль. Глянь, как мудрено на парне отвод глаз стоит! В упор не видит, а? Отрицание очевидных фактов, и все такое. Нужно отрицание отрицания. Твой профиль, говорю!

Георг Вильгельмович присмотрелся ко мне своими призрачными печальными глазами и констатировал:

– Интересный экземпляр. Мне б время на феноменологию духа, исследование разума…

– Дай мне, пожалуйста, отрицание отрицания, дорогой друг, – очень вежливо попросил шаман Дима. – Парнишке прям надо, мается он, потому что идиотом себя чувствует. Нравилось бы тебе в восемнадцать лет чувствовать себя идиотом?

– Ладно, – вздохнул Георг Вильгельмович. – У фройляйн есть зеркальце?

– Есть! – Эля нырнула в палатку и тут же вернулась с пудреницей. А еще говорила, мол, косметику с собой не брала, да-а-а-а-да-да…

Призрак посмотрелся в маленькое зеркальце на крышке пудреницы так и эдак, а потом дохнул на стекло:

– ХУ! – оно на секунду покрылось узорами, как от мороза, но потом вернулось в исходное состояние.

Дух предложил мне:

– Посмотри на себя. Что видишь?

Ну, я и глянул в стеклышко, и увидел там свою обычную рожу: лохматую, с царапинами от веток, которые я поймал на дороге лбом и щеками, и с разными глазами – зеленым и голубым.

– Так, ять! – сказал я в полном одурении. – Походу, я – Рюрикович!

следующая глава в воскресенье, но может быть не в 00–15, а днем, у меня в субботу турнир, так не знаю. как обернусь)

И как они без вещей-то?)))

Глава 14

Гремучий

По Ангаре плыли льдины, сталкивались с грохотом, наползали одна на одну. Там, у Братска, выше по течению, стояли морозы – как и положено в этих широтах в декабре. Здесь, в Хтони, благодаря Бабьему Лету, температура не опускалась ниже плюс пяти. Скоро это должно было закончиться, но пока – лед с юга плыл на северо-запад.

– Гляди, там люди! – воскликнула Элька.

Я присмотрелся: действительно! Смутные силуэты, явно человекоподобные, стояли, сидели и бродили по самым крупным льдинам, подходили к краю, как будто вглядываясь в воду. Что за дичь тут происходит?

– Бах! – раздался выстрел. А потом еще и еще: – Бах! Бах!

Стреляли с большого, покрытого редкими деревцами острова посреди Ангары. Там можно было увидеть какие-то укрепления, башни на высоких сваях, даже – что-то похожее на земляной форт. Несколько фигур на льдинах упали, остальные подались вперед, принялись размахивать руками… Стрельба не прекращалась, напротив – становилась всё чаще. Люди – или все-таки нечто иное? – на льдинах активизировались. Они с чудовищной ловкостью и абсолютным бесстрашием принялись перебираться с одного плавучего куска льда на другой. И вот тут уже стало очевидно – перед нами «мерзлявцы» или – «мерзавцы», также – «отморозки» – ходячие трупы всех тех бедолаг, кто замерз до смерти в Васюганской Хтони или в ее окрестностях – во время инцидентов. Они пробуждались и выходили на охоту только зимой, летом синюшных отморозков было не видать. А тут – поди ж ты, Бабье Лето им не помеха: используют льдины как транспортные корабли.

– По синему морю, к зеленой земле…

Плыву я на белом своем корабле… — пропела вдруг Эльвира.

А потом посмотрела на меня и пожала плечами:

– Алиска пела такую песенку, когда мы слонят в зоопарке ходили смотреть. Мне кажется – подходит!

– Слонята, льдины… Странное сочетание, – пожал плечами я. – У нас тут хтонические твари атакуют, а нам на тот берег перебираться надо. Что делать будем? Ждать или участвовать во всей этой дичи?

Дичь назревала знатная: льдины врезались в берег острова, мерзлявцы прыгали на пологий пляж и мчались к земляному форту. Их встречали выстрелы – но редкие, как будто защитники были вооружены однозарядным оружием. По крайней мере, ни одной автоматной очереди я не услышал. Глянув на реку еще раз, я хмыкнул в растерянности: льдин по Ангаре двигалось множество, и десант отмороженных хтонических трупов на них представлял собой как бы не усиленную армейскую роту!

– Вон там – паром! – махнула рукой Кантемирова в сторону нашего берега реки. – Похоже – на паровом двигателе!

Паром – большая ржавая посудина с белой надстройкой, забитая телегами, грузами, лошадьми, оленями, людьми – спешил к нам навстречу. Из трубы над надстройкой шел черный дым, пароходик пыхтел, тяжко лавируя меж льдами. Видимо, народ хотел переправиться на тот берег, но паромщик решил не рисковать, увидев толпу тварей, и повернул обратно, в нашу сторону.

– Давай к пристани! – мы направили мулов к берегу.

На островке же события разворачивались драматично: в ход пошла магия. Поток огня с одной из башенок облизал самую кромку воды, когда группка из полудюжины мерзлявцев сумела перепрыгнуть со льда на землю, воспользовавшись стихшей стрельбой. Тамошний пиромант применил свой дар – и горящие фигуры забегали туда-сюда, оглашая окрестности диким ревом. На время это обезопасило защитников, но основной десант тварей был еще только на подходе…

Нам до пристани оставалось метров сорок, мы уже увидели четверых стражников с бердышами и громоздкими двуствольными ружьями. Охрана речного мини-порта занимала позиции за рогатками из заостренных деревянных кольев. Стражники увидели нас, но предпринять ничего не успели: паром причаливал.

– Выгружайтесь! Выгружайтесь! – орал на пассажиров паромщик, стараясь подвести борт судна как можно ближе к мосткам.

– Куда-а-а, Борода? – рыкнул один из воинов на берегу. – Эти – из Хтони, куда ты их обратно в Хтонь гонишь? Совсем изверг? У них срок подошел, им в Гремучий надо, передохнуть!

– У тебя глаза в жопе, Афанасий? Видишь – мерзлявцы плывут! Чем я отбиваться стану, если они толпой навалятся – хреном? – заорал в ответ толстый бородатый паромщик. – Ты сам – не изверг, на верную смерть нас толкать?

Мы в это время приблизились к рогаткам, и я крикнул:

– Эй, судари и сударыни! У меня есть пулемет, а у моей подруги – автоматический дробовик. Переправите нас на тот берег?

– Молча-а-ать, табашник, тебя еще не спрашива… Как – пулемет? – Афанасий, старший стражник, тоже бородатый, но не такой толстый, как паромщик, сразу попытался меня задвинуть, а потом спохватился. – Гляди, Борода – у них пулемет! А ну, двигайтесь все, щас мы пришлых загрузим, сами загрузимся и на Каверзин-остров воевать поедем! Неча там наших на убой оставлять! Раскочегаривай свой самовар, Борода, это приказ!

– Рекомендовался! – загудел Борода. – Так ежели пулемет, так и мы тогда – за! А, братцы, поможем нашим на Каверзине? Хоть с дрекольем и топорами – а все же подмога!

– Ога-а-а…! – одобрительно загудели мужчины на пароме.

Тут были и типично чалдонские румяные славянские лица, и смуглые чернявые, похожие на тунгусов, и даже пара худощавых лаэгрим в красивой замшевой одежде.

– А ну, разбирай рогатки, у кого оружия нет! – скомандовал Афанасий. – А вы двое – заводите животинок на борт и готовьтесь к бою.

Оружие, конечно, было у всех. Но вот огнестрельного или древкового, чтобы удержать мерзлявца на безопасном расстоянии, имелся дефицит. Поэтому самые шустрые мигом попрыгали на мостки, добежали до рогаток и при помощи стражников вырвали из них длинные колья – в два или два с половиной метра длиной, и вернулись на судно.

Мы с Элькой завели мулов на борт парома и полезли во вьюки, за боеприпасами. Нам пока не довелось пострелять, а затарились в «Орде» мы капитально – размалеванные облегчающими рунами вьюки на лошадях на пятьдесят процентов были забиты магазинами для РПТ и «Маргача». Вес особой роли не играл, поэтому боезапас в пачках не брали, снаряжать магазины – ну его нафиг.

– Давайте на нос, стрелки! – скомандовал Афанасий. – А мы по борту распределимся. Стреляйте по готовности, мы поддержим.

Как я понял – они были вооружены чем-то, конструктивно сходным с обычным охотничьим ружьем, только какого-то мастодонтового калибра и чрезмерной длины. Стволы переламывались, патроны вкладывались, курки взводились – бабах! Это если дуплетом. А если из одного ствола, то просто – БАХ!

Паром был тяжело нагружен и потому особенно маневрировать не мог, но самые крупные льдины – огибал. Судно низко сидело в воде, как раз из-за избыточного веса, и шло медленно, но зато – мужчины с кольями в руках могли отталкивать от бортов льдины помельче. Шатко, валко – мы приближались к Каверзину острову.

Я приложился к пулемету, рассматривая происходящее там сквозь коллиматорный прицел. На берег Каверзина с причаливших льдин прыгали мерзлявцы – один за другим, количество белых холодных десантных барж на пологом пляжу увеличивалось, они цеплялись одна за другую, образуя что-то вроде понтона, и агрессивные мертвые отморозки прыгали с льдины на льдину, чтобы присоединиться к штурму. Выстрелы звучали вяло – патроны у гарнизона, что ли, кончались?

Не питая иллюзий по поводу своих стрелковых способностей, я ждал до последнего. Когда мерзлявцы ринулись на приступ к земляному форту, между нашим паромом и Каверзиным островом оставалось метров пятьдесят. Вот тогда я открыл огонь.

– Та-та-та-та-та!!! – пулемет почти нежно толкался мне в плечо, я лупил с упора, полулежа устроившись у самого планшира на носу парома, используя для пущего удобства какие-то мешки со шкурами. – Та-та-тах!

Никогда до этого я не стрелял по людям. Строго говоря – я и теперь не стрелял по людям, перед нами были агрессивные злобные оболочки, всего лишь оскверненные хтонью куски мяса, но… Я отсюда видел их одежду, их дикие лица, раззявленные рты. Зараза, да мне удалось рассмотреть там какого-то мертвого деда в парчовом халате, с золотыми часами на запястье! Ну бы ее нафиг, такую Хтонь!

– Та-та-та!!! – гремел пулемет, выбивая кровавые ошметки из валящих на берег острова Каверзин мертвецов.

Мы приблизились метров на двадцать, когда в дело вступила Элька. «Маргач» – страшная сила!

– ДАХ! ДАХ! – ее выстрелы просто сносили тварей в Ангару, сметали с берега за раз двух или трех отморозков!

Огнем нас поддержали и бойцы Афанасия, и маг с башни. Нам понадобилось что-то около минуты, чтобы очистить поле боя.

– Ура-а-а-а!!! – кричали защитники земляного форта и стрелки с башен.

Это были точно такие же стражники, как и те, что сейчас стояли рядом с нами, бородатые и с громадными двустволками.

Я сменил короб на РПТ и продекламировал:

– Все будет так, как мы хотим.

На случай разных бед

У нас есть пулемёт «Максим»,

У них «Максима» нет!

– Это кто – опять Теннисон? – спросила Эля и рассмеялась.

Конечно, она знала, что никакой это не Теннисон.

– Хилэр Беллок, авалонский писатель и поэт, который в итоге эмигрировал в Арагон, – сказал я. – Странный тип, но стих классный, да?

– Офигенный. Слушай, мы сделали их без всякой магии! И от дружинников избавились… – она по-новому посмотрела на дробовик в своих руках. – Это что же – время волшебников подходит к концу?

Девушка явно была настроена на философский лад. Интересная у меня подруга: убийство тварей навевает на нее глубокомысленность! Но вслух я сказал другое:

– Мне кажется, время волшебников не подходит к концу… – задумчиво проговорил я. – Кажется, наступает время НЕ ТОЛЬКО волшебников. И это – хорошо!

– Хорошо, – кивнула Эля.

На пляже острова Каверзин стражники с ружьями обходили мерзлявцев и стреляли в голову каждому из них. Деду в парчовом халате – тоже. Выстрелив, Афанасий наклонился и содрал у него с руки золотые часы.

* * *

Никакой особенной благодарности за помощь в отражении атаки пары сотен отморозков нам не полагалось. Ну, и ладно!

Зато бесплатно с берега на берег переправили и определили на постой к какой-то бабуле – дальней родственнице паромщика Бороды. Она жила в своем доме с козами, потому что так – теплее, и почти не топила печь. Мы попросили определить нас на чердак – там, по крайней мере, пахло получше, а наши спальники позволяли ночевать и без отопления – плюс семь градусов по Цельсию, подаренные Бабьим Летом, продолжали нас радовать.

Мулов пристроили у забора на улице, и для них сено пришлось покупать у бабкиных соседей. Половина стожка для двух этих ненасытных утроб – это так, восполнить растраченный за сутки запас энергии.

Шпаричиха – так все вокруг звали бабулю. Она вроде как была женщиной неплохой, даже – сердобольной. Все пыталась нас угостить куриными яйцами, сваренными в баке с кипятящимся бельем, желтым творогом из кадушки, в которую совали морды козы, и тыквенными семечками, высушенными на печи, где спала она сама. Мы вежливо отказывались и предлагали в качестве альтернативы крупы, тушенку, сухофрукты или ужин в местном заведении общепита. Их тут было аж три – большой красивый кабак барского размаха и две едальни поменьше, для публики попроще.

Поселок Гремучий на правом, северном берегу Ангары был самым крупным Оазисом на пятьсот километров окрест, постоянное население тут составляло что-то около полутора тысяч человек, пришлый народ с Большой Земли и других Оазисов добивал эту цифру почти до двух тысяч. В большинстве своем это были люди, и немного эльфов: орков в Гремучий не пускали принципиально, гномов в Васюганской аномалии почти не водилось.

Разобравшись с бытовыми вопросами, мы двинулись к ручью – там располагался местный водозабор. Этот ручей так и назывался – Гремучий, и именно он дал название всему поселению. Именно там мы и собирались взять образцы.

Ну да, да, я – Рюрикович, и мой отец – кто-то из многочисленных Федоров этого клана. Но это ведь не значит, что практику нужно заваливать? Да и вообще – плевал я на них. Нужны они мне больно. Видал я одного Рюриковича – Ингрийского наместника… Скотина та еще, даром, что на альбатросе летал! Его, вроде как, на кол посадили.

Если задуматься, то родня у меня – так себе: Грозные за Рюриковичей взялись всерьез, по телику постоянно показывают, как то одного, то другого или в ссылку, куда-нибудь в Тикси, моржам хвосты крутить, или – на плаху за государственную измену. Три братца – царевича, организовав Триумвират, решали проблемы круто! Ну, а как по-другому? Феодалы распоясались, пока Государь в себя не пришел – режут один одного, старые споры решают. Внешние враги вон, какую диверсию масштабную провернули по всей стране… Там уж Рюрикович, не Рюрикович – все едино, Грозные рукава засучили и опричникам «фас» сказали… Так что хорошо это или плохо, что я – законный сын кого-то из самого известного клана менталистов – это большой вопрос!

– Тебе надо купить бритву, крем для бритья и одеколон. – сказал Эля. – У тебя щетина уже колется. Рыжая! Но, если хочешь – у меня есть магический способ, для эпиляции – из дамского раздела.

– Блин! – сказал я и потер щеку. Она и вправду кололась. – Не надо эпиляцию. А то вдруг потом вообще расти не будет?

Раньше такой проблемы не было – сбривал раз пять дурацкий пух над верхней губой и клочки на щеках и подбородке, но там как бы и не бритье, а так – махнул пару раз станком и забыл. А тут, в Хтони, как на грех – полезла натуральная бородка. Ну, не прям, как у того мужика в насланном конской головой видении, но если не брить – то рыжина станет очень даже очевидной… Вот же – генетика!

– И что, ты не испугалась, что я – Рюрикович? – поинтересовался я, беря подругу за руку.

– Пф! – Элька толкнула меня бедром. – Ты – это ты, я – это я! Мы же договорились! Кстати, как вернемся на Большую Землю – засядем в сеть, будем всех Федоров там рассматривать. Даже интересно, кто твой отец, а?

– Интересно, – кивнул я. – Знаешь, я не собираюсь вступать в их клан, брать фамилию и все такое. Пошли они в баню! Титов – ничем не хуже! Ты просто подумай: вот ладно – папаша, у него были какие-то свои сраные резоны, наверняка – благородные и с его точки зрения максимально правильные. Но ВЕСЬ КЛАН! Им всем было плевать! Или – он меня и от них скрывал? Тогда вообще – ужас и кошмар, если он своей родне не доверяет, нафига такая родня? Вон, у тебя хотя бы Клавдий есть, он хоть и…

– … говнюк, но любит меня без памяти, – кивнула Кантемирова – Действительно – странно. Клан есть клан, и, даже если ты не менталист, а телекинетик, это не повод…

– Элька… – мой голос внезапно осип. – Я должен тебе кое-что сказать.

– Та-а-а-ак! – она повернулась ко мне, и выражение лица ее стало очень серьезным.

Хорошо, что здесь не было людей. Какой-то старый сад с облетевшими плодовыми деревьями – наверное, яблонями и вишнями, развалины домика, тропинка…

– Только ты не думай, я не… Уф! – мне стало жутко неловко, я просто места себе не находил. Ну, а вдруг она подумает что-то не то и решит, что я – козел?

– Давай, Титов, говори. Выкладывай начистоту, – она забрала у меня ладонь и сложила руки на груди. – Обещаю сначала выслушать до конца, а потом уже – реагировать.