Текст книги "На золотом крыльце 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Капба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– А для котейки я накопитель заполню и буду из него подкармливать, – решила Эльвира и спросила у плюшевого питомца: – Будешь кушать из накопителя, или тебя тут оставить?

– Яу-у-у! – котик подпрыгнул, сделал сальто, и приземлился на четыре лапы. – Мня-у-у-у!

Он, в общем-то, вел себя хорошо и прилично, разве что один раз, когда мы вышли за фруктами в Пеллу, загрыз волкодава, который сорвался с привязи у магазина. А так – ничего, котик как котик. Даже миленький.

– Значит – нужен еще и накопитель, – сочла за согласие реакцию плюшевого фамильяра Кантемирова. – Как думаешь – Аронович поделится?

– Поделится, конечно. Если ты его вежливо попросишь! – уверил я.

Спустя полчаса я отправился за ворота, в магазин «Рыбацкий дворик», где уже как-то затаривался одеждой и снаряжением. Видал я у них там разные интересности, да и вообще – место было таинственное, про него среди местных снага слухи ходили, мол, там достать все, что угодно, могут по всей этой охото-рыболовно-туристско-выживальщицкой специфике. Откуда я знал, какие слухи ходили среди снага? Так сектор же! Один большой табор! У нас там каждой твари по паре.

Одевшись по-зимнему и прихватив с собой рюкзак для вещей, я пошел к воротам. После сессии для старшекурсников жизнь в колледже замерла, и поэтому распорядок дня у нас был довольно свободный, разве что завтрак-обед-ужин давать продолжали по расписанию. Кормили вкусно, да и в столовой можно было всегда пересечься с друзьями-товарищами, пообщаться, что-то обсудить. Так что студенты старались приемы пищи не пропускать.

Младшекурсники, которые изучали в основном программы 9–10 классов, торчали за партами и с завистью пялились на меня из окон учебных корпусов. У них там алгебра, геометрия, география и история магии, а у меня тут – минус семь, снежок под ногами, солнце светит, и птицы в лесу суетятся вокруг кормушек!

Я, кстати, сразу после того, как за ворота вышел, птичкам подсыпал кое-чего. Дрозды, снегири, воробушки, синички и прочие пернатые накинулись на крупу и семечки с отменным аппетитом. У меня даже настроение поднялось! Птички – это всегда хорошо.

Выйдя из лесу к Ингрийскому шоссе, которое шло вдоль Невы, я двинул по обочине, особенно не торопясь. Добираться пешком до «Рыбацкого дворика» было минут пятнадцать-двадцать, так что я собирался просто идти, смотреть по сторонам и дышать морозным воздухом пополам с запахами хвойного леса и неспящей-неумолкающей промзоны. Но насладиться прогулкой мне не дали. Завибрировал смартфон, и я с большим удивлением глянул на экран: звонил Афанасий Вяземский!

– Доброго здоровьичка, – ехидно поздоровался он. – Как там ваши косточки?

– Как там ваш желчный пузырь? – отбил удар я. – Афанасий, вы меня шокировали этим звонком! Где-то кто-то свистит на горе или умер в лесу? Вяземский о ком-то волнуется кроме себя любимого?

– Не знаю, кто там и где свистит, но я выбил для тебя оплату магической услуги по сносу заброшенного здания! – заявил он. – Четыре с половиной тысячи денег на дороге не валяются. Если б не постфактум оформляли, а сразу, с договором подряда – получилось бы гораздо больше. Короче, цени мою доброту, Титов.

– Ого! – сказал я. – Ни фига себе.

– Ага, – откликнулся Афанасий. – Как говорится – зайдите в контору, получите и распишитесь.

– Это с чего такая навязчивая благотворительность, Вяземский? Ты меня пугаешь!

– А с того, что если ты и не пойдешь к нам в клан, я лучше буду иметь тебя в союзниках. Я видел, как ты скомкал эллинг, вживую. И видел видос, где ты разводил мост. Думаю, даже величайший телекинетик-металлист всех времен и народов Магнус Эйзенхардт такое бы одобрил! Талантливый ты парень, Титов, хоть и бестолковый.

– Он что – кхазад? – я краем уха только слышал про этого Эйзенхардта, но меня всегда больше отечественная история интересовала.

– Магнус-то? Ага, – сказал Афанасий. – Инициировался в арагонском концентрационном лагере… Ну что – зайдешь?

– Зайду, – заверил я. – Только вот до магазина схожу, кое-чего прикупить выбрался.

– Тогда я еще поработаю, тут на Тосно попросили лед убрать, хотят провести ходовые испытания одного суденышка… Звони, в общем.

Я сунул смартфон в карман с ошарашенным видом. Надо же, кучно пошли! Два типа, которых я считал неадекватами, начинают вести себя адекватно! Неужели – дело только в моих возросших силах и появившемся на этой почве уважении? С Клавдием по совокупности факторов мы были, пожалуй, почти на равных. Афанасия я бы, наверное, уделал, если бы мы сошлись один на один…

Нужно будет посмотреть, как Вяземский ведет себя с новенькими: если пытается их чмырить, значит, дело и вправду только в грубой силе. Это было бы досадно.

* * *

Заходил в «Рыбацкий дворик» я с опаской. Прошлый мой визит сюда закончился покушением! Но теперь-то я был настоящим волшебником, пусть и с медицинской рекомендацией не применять магию как можно дольше…

– Здрасте, – сказал я ярко накрашенной женщине, которую запомнил с прошлого раза.

Сейчас она не выглядела такой уж уставшей, вполне себе бодро разгадывала сканворды.

– О! – обрадовалась она. – Челодой малавек!

И рассмеялась. Тоже – запомнила! Она ведь и в прошлый раз меня так назвала, эта земская продавщица.

– А что вас интересует? – спросила она. – Смотрю – рюкзачок наш носите? Подошел?

– О-о-о-о да, отличный рюкзак! – я подошел поближе, убедился, что никого нет, и спросил: – А есть опричные вещи, которые выглядели бы, как земские? Ну, одежда, обувь с самоподгоном, может быть – бронежилеты скрытого ношения, средства самообороны…

– Т-ш-ш-ш-ш! – тут же сообразила продавщица. – Есть кое-что, но не здесь. Подождите меня пять минуточек, никуда не уходите. Я сейчас!

Она вылезла из-за прилавка, улыбнулась мне жизнерадостно и скрылась за плотной черной занавеской в углу. Я на всякий случай скинул с плеча рюкзак и стал делать вид, как будто усиленно в нем что-то ищу. На самом же деле я нащупал рукоять дюссака и контролировал окна и входную дверь: тихий гул электрокара на улице, который раздался одновременно с побегом продавщицы, заставил меня заподозрить неладное.

Эфирные нити едва ли не звенели от напряжения, я мог обрушить все здание, или проткнуть подъехавшую машину несколькими бетонными опорами, которые в беспорядке лежали у соседнего забора, но, конечно, не делал этого. Я ж не психопат-убийца!

Мне было жутко интересно, я ждал развития событий. И дождался!

И минуты не прошло, как послышалось цоканье каблуков по очищенному от снега крыльцу, потом я почувствовал необыкновенный свежий запах, в котором смешался мед, ароматы цветущей поляны, вешние воды, пряные травы и что-то еще, прекрасное и нечеловеческое.

– Elen sila lumenn omentielvo! – проговорил голос, который мог принадлежать только высшему существу, не иначе.

Я, честно говоря, офигел, когда увидел, КТО оказался в этом Богом забытом рыбацком магазинчике. Это был просто вынос моего бедного молодого мозга, а еще – эндокринной и нервной систем сразу. Сказать «красавица» – ничего не сказать. Наверное, вот именно в этом случае сильнее всего подходил термин «секс-бомба», хотя такие клише меня всегда бесили.

Высокая блондинка с точеной талией, идеальными длинными и сильными ногами, высоким упругим бюстом, аристократическим изгибом шеи, абсолютно симметричными, невероятно правильными чертами лица, пухлыми алыми губками и бездонными зелеными глазами. Волосы ее были убраны в затейливую прическу, из одежды – только зеленое короткое облегающее платье и босоножки на золотом шнуре, который обвивался вокруг ее голеней и выше – почти до колена. Коленки я рассмотрел хорошо: длина платья была экстремальной, и вырез – тоже.

И ушки. Острые, очень характерные… Передо мной в изящной позе стояла авалонская эльдарка, совершенно точно. И, осознав это, я на секунду прикрыл глаза – и нырнул в Библиотеку. Секунды мне хватило, чтобы загнать всю юношеско-подростковую гормональну дичь прямиком на антресоли, стукнуть себя раз двадцать по виртуальным щекам виртуальными же ладонями и вынырнуть обратно.

Вообще-то я Элю люблю! Плевал я на все эти ножки и сиськи! Пусть хоть голая тут ходит! Тоже мне!

– Nai sinda ná ni, ar nai ná ni úva, nányæ, – откликнулся я.

Это должно было звучать как «Видеть вас одно удовольствие, не видеть – другое!», но получилось довольно криво. Я не особенное большой специалист в авалонском диалекте эльфийского, больше на ламбе умею, который наши русские галадрим и лаэгрим используют.

– Давайте будем говорить по-русски, Михаэль, – пропела нимфа. – Меня зовут Инвитари Лауранна, магический атташе консульства Королевства Авалон в Ингрии. Я здесь для того, чтобы позвать тебя домой, юный маг. Светлые Лорды предлагают тебе место подле себя, готовы наделить тебя землей, подобающим титулом, положением в обществе, возвысить над другими людьми.

Она говорила уверенно, так, будто никаких сомнений в моем решении не существовало в природе. Меня только что типа облагодетельствовали с ног до головы, я должен припасть к ее стопам и плакать от счастья. Авало-о-о-о-он, какое счастье! Какая радость! Да? Нет!

– Так, ять! – сказал я и сунул руки в карманы.

Я смотрел на нее и никак не мог понять – на что они вообще рассчитывали? Нет, то есть, в общем и целом – оно было понятно. Фактически – я маг-сирота, очень перспективный и безмерно одинокий. Мне восемнадцать лет, не женат, родня себя никак не светит, ни к какому клану не принадлежу, нигде на службе пока не состою. И от вида сией распрекрасной особы (реально – сексуальная фантазия какого угодно мужчины на максималках), я должен был просто в осадок выпасть. А от предложения стать авалонским эсквайром и вовсе – улететь на небеса от счастья. Прекрасная женщина, земельный надел, Авалон – тройной удар!

Но оно как-то обидно стало: меня и вправду за такого дурачка держат?

– Что вы сказали? – не знаю, сколько лет было этой королеве фей, но глазами она захлопала вполне натурально и даже на «вы» перешла.

– Я сказал – «так, ять», – повторил я. – Кстати, вам в платье и босоножках не холодно, зимой-то?

– Нет, благость Авалона хранит меня… Что значит, «так льяць?» – из ее уст это звучало не комично даже – противоестественно.

– Крайняя степень недоумения, – пояснил я.

– Но не отрицание? – она подняла бровь.

– Отрицание звучит по-другому. Обычно в русском языке в случае отрицания крайней формы обозначают направление, и я уже подумываю…

– СЛОВО И ДЕЛО ГОСУДАРЕВО!!! – раздался дикий рев со всех сторон, окна лопнули, дверь взорвалась и магазинчик оказался до отказа полон лихими демонами в черной броне, с белыми эмблемами собачьих голов и метелок.

– У меня дипломатическая неприкосновенность! – панически зазвенел голос эльфийки.

– Твою ма-а-ать! Тогда свали нахер отсюда, вместе со своей неприкосновенностью! – раздался свирепый рык из-под шлема.

– Вот, – пояснил я, даже не пытаясь вырваться из цепких лап опричников. – Это и есть крайняя степень отрицания.

* * *

Глава 5

Начало пути

Опричники отвезли меня обратно, к самому кафе «Альфа», и теперь мы сидели внутри и обсуждали происшествие. Посетителей как сквозняком сдуло: десяток парней в опричной броне одним своим видом у кого угодно аппетит отобьют! Однако персоналу заведения было грех жаловаться: бронированные громилы заказали себе покушать и теперь рубали тушеную капусту с сосисками, рис с котлетами и рассольник, по две порции, с явно видимым энтузиазмом. Я пил кофе «три в одном» и слушал, что говорят штабс-капитан и поручик.

– Нет, определенно – ее нужно объявлять персоной нон-грата! – кипел Барбашин. – Совсем островитяне офонарели, вербуют нашу молодежь прямо у ворот учебного заведения! Это подумать только, а? Дипломатическая неприкосновенность, проклятье!

– Как будто впервые, – пожал плечами Голицын. – Норма-а-а-ально. Видели – у Михи в руках уже свинорез был. Он бы ее выпотрошил, если б она давить попробовала.

– Не стал бы я никого потрошить! – возмутился я. – Что за идея? Нет, если б она там колдовать принялась или еще что-то – то секанул бы по руке или по ноге, для острастки. Но прям потрошить… Фу! Девчонка же!

– Фу? Она – природная ведьма, страшное чудовище похуже Аспида! – заявил поручик. – Хотя, конечно, красивая, зар-р-р-раза. Понятно, почему к парню ее послали, а не этого их Гилдора… Но ты, Миха, у нас кремень, да? У тебя же девчонка была, черненькая такая, тонкая-звонкая…

– Чего это – была? Есть! – с немалой долей гордости откликнулся я. – А эти эльдарки, они как… Ну… Как из рекламы майонеза. Такие приторные, аж противно. Хотя если говорить с точки зрения эстетического объекта – то да, очень красиво. Но тошно.

– Тошно ему… Увели бы – и пиши пропало! – Барбашина передернуло, в его глазах на секунду появилось выражение вселенской тоски. – И всё, конец нам всем.

На секунду в глазах этих героических мужчин и великолепных воинов сквозанула такая черная тоска, такая безысходность, что мне стало предельно ясно: они знают!

– КТО Я ТАКОЙ⁈ – неожиданно даже для самого себя рявкнул я, хлопнув обеими ладонями по столу.

И вдруг все опричники вскочили – по стойке смирно, и жахнули бронированными кулаками в левую сторону груди. А Барбашин, моргнув несколько раз ошарашенно, не отнимая кулака от грудной бронепластины, проговорил странным голосом:

– Михаил Федорович, Христом-Богом прошу, скажите, что вы ничего не спрашивали, и нам послышалось? Ради всего святого!

Мне стало его жалко. И его, и Голицына, и Оболенского, и Вакутагина, и Соколова, и остальных. Блин, мужики – на службе, а я тут со своими личными моментами и проблемами отцов и детей. Им и так сложно: похоже, дежурят черт знает сколько часов в сутки именно из-за моей персоны! Подобраны-то один к одному, каждого из них я знаю, каждому – доверяю! Эх, Барбашин, а говорил, мол – закончилось кураторство…

– Ладно, ничего я не спрашивал, – кивнул я через силу. – Это была слуховая галлюцинация. Все равно, как я понимаю, очень скоро многое прояснится.

– Ху-у-у-у… – раздался слитный вздох, и опричники уселись на свои места и снова заработали вилками и ложками.

– Вообще-то эльдарка – не первая, – сказал я, хмуро глядя в стакан с отвратительным кофе. – Меня уже звали в кланы.

– И кто же? – поинтересовался Голицын. – Радзивиллы?

– Почему – Радзивиллы? – удивился я.

– Так у них там это… Демографическая яма, – ухмыльнулся он. – Семь лет как.

– Я бы сказал даже – проплешина, – кивнул Барбашин. – Выжженная земля. Им теперь не до чистоты крови и дара, готовы в клан любых великих волшебников принимать хоть с улицы, только на условиях принятия кровной клятвы и смены фамилии… Не смотри на меня так, это твой знакомый полесский интеллигент постарался.

– Пепеляев, что ли? Он же вроде адекватный! – засомневался я. – Или как?

– Ага, если дело детей не касается, – пояснил Голицын. – У него тогда сразу все клеммы срывает… И у дракона – тоже. Кто звал-то?

– Клавдий Ермолов и Афанасий Вяземский, – пожал плечами я. – Думаю – не последние. Все-таки с этим мостом я здорово засветился.

– Твою ма-а-а-ать, князюшко, представь, какие у них будут лица… – опричники переглядывались и давились со смеху.

Наверное – это было нервное.

– Не соглашайся, Миха, – посоветовал Барбашин. – Даже если предложат полцарства и принцессу.

– Полцарства мне и нафиг не нужно, принцесса – тоже, у меня девушка есть. А вот снаряжения – нет! – развел руками я. – Что делать-то?

– Снаряжения? – на меня синхронно повернулись и поручик, и штабс-капитан.

– Ну да, да… В этом «Рыбацком дворике», говорят, можно было достать опричную снарягу, которая выглядела бы как земская! А теперь мне в чем в Хтонь идти? У нас сутки на сборы… – развел руками я. – И «Рыбацкий дворик» на ремонт закрылся, после того, как ваша милая компания бронированных носорогов там погостила.

– Так… – Голицын побарабанил пальцами по столу. – Это решаемо. Сколько вас будет?

– Двое. Я и Эля.

– Э-э-э-эля, то-о-о-чно! – щелкнул пальцами он. – Ермолова!

– Кантемирова, – поправил его Барбашин.

– Бывает, – кивнул поручик. – Значит, два комплекта, плюс нелетальные средства. Извини, Титов, «татариновы» я тебе через «Гуси-Лебеди» не отправлю. Зайди лучше в тамошнюю «Орду», назовись вольным сталкером, попросись в Общество Хтонической Самопомощи, они с оружием поспособствуют…

– Там есть Орда? – обрадовался я. – Это многое упрощает! Я знаю одного тролля…

– Да его полстраны знает, – вздохнули опричники. – В общем, вперед, Федорыч, иди, выполняй свои боевые задачи, а мы свои продолжим выполнять. Кстати – про магазинчик тот забудь, нет его больше в природе. Помещение – есть, магазина – нет. Шагай, Титов, шагай, а мы тут доедим и отчеты составлять станем… Эльдары ведь вой поднимут, что мы тут их дипломатиху угнетаем! А мы и не угнетали вовсе…

– А хотелось! – гыгыкнул кто-то из бойцов с соседнего столика. – Дипломатиха-то ого-го! Там есть чего поугнетать, ух, я б поугнетал!

Это, наверное, какой-то прикол у них был, про «дипломатиху». «Директриса» слышал, «авторка» – тоже слышал, «дипломатиха» – никогда не слышал.

– Гущенко! – рявкнул поручик. – Я твоей Наташке ка-а-ак расскажу!

– Господь с вами, поручик! Чего вы сразу…

Опричники загоготали, я попрощался с офицерами и двинул в колледж в полном смятении.

Они знали! Знали про меня кое-что, и я сделал что-то такое, что чуть не заставило их посыпаться! «Выдох Силы» – вот как это называлось. Самая первая интуитивная техника любого менталиста. Но не у меня, потому как я менталист не очень такой настоящий… А тут – прямое подавление воли, приказ, который действует на уровне инстинктов. И они вскочили с мест и стали звать меня по имени-отчеству! Нифига себе, а?

Наверняка у опричников стояла какая-то ментальная защита, или в боевой комплект входили специальные амулеты, вот они и удержались на грани. Хотя этот самый «выдох» некоторое время шлейфом действовал, похоже. Иначе с чего бы служивые меня «Федорычем» назвали? Это я – Федорыч? В восемнадцать-то лет? Дичь какая-то, а?

Но в сторону, все – в сторону! Это – мысли завтрашнего дня, как писал один из моих любимейших современных авторов.

* * *

Эля, конечно, удивилась, что я пришел без обещанного снаряжения. Но я ее заверил, что все необходимое для экспедиции будет ждать нас в Братске, и такое объяснение ее вполне устроило. У нас имелся мой большой рюкзак на семьдесят литров и ее маленький – на сорок, и там вполне помещался минимальный запас еды, холодное оружие, сменное белье, одежда и кроссовки, еще и место оставалось. Зачем все это? Так Бабье Лето в Васюганской Аномалии в этом году зимой началось. Самую большую Российскую Хтонь ожидало глобальное потепеление на три недели. Меховые боты там без надобности…

Никто нас особенно не провожал. Кузевич на воротах пожелал удачи и проконтролировал, чтобы мы надели перстни – вот и всё. А еще сказал, что любой детектор наши айди-браслеты будет считывать, как положено, ни единой отметки о статусе магов второго порядка никто не найдет, разве что спецслужбисты, но тем и так все, что нужно – известно.

Это было странно и непривычно, все-таки с нами тут всерьез возились до этих пор. А как же – молодая поросль, надежда и опора… Хотя теперь из разряда «надежд» мы уже перешли в категорию «становой хребет Государства Российского». Ну, а как? Мы – маги. И за каким фигом двух таких распрекрасных магов низводить сначала до уровня пустоцветов, а потом и вовсе – цивильных? Только ведь плечи расправили, только силу почувствовали! Обидно, а?

– Штурман, – сказал я, обращаясь к Кантемировой. – Какая первая точка маршрута?

– Якорная площадь, – откликнулась Эля. – У нас через пятнадцать… А, нет, уже – через двенадцать минут маршрутка на Псков!

Я посмотрел на нее ошарашенно.

– Как – Псков? Это же в другую сторону! Мы же в Братск должны ехать!

– Кто тут штурман? – деланно нахмурилась она. – Сам доверил мне маршрут прокладывать! Вот и страдай теперь, томись в неведении! Нефиг было с опричниками своими кофе пить, мог зайти и со мной все билеты позаказывать!

– Кофе, – покивал я. – С опричниками. Ладно, доверюсь женщине.

Я не стал ей рассказывать про авалонскую эльфийку и платье с вырезом, дурак я, что ли? А про Барбашина с Голицыным – поведал. Вот она и думала, что я там фигней занимался.

Спустя шагов двадцать Эля сдалась:

– Ну все, Миха, я пошутила.

– Не едем в Псков? – обрадовался я.

– Едем! Но не в сам Псков, а в аэропорт. Имени княгини Ольги, между прочим! Оттуда – самолет в Иркутск, без пересадок и дозаправок. Десять часов – и на месте, прики-и-инь! Вылетим в девять вечера, прилетим в… Вот блин! А во сколько мы прилетим, там же другой часовой пояс? – остановилась она. – По-нашему понятно, примерно в шесть. А по-тамошнему?

– Разберемся, – уверенно сказал я, подтянул шлейки рюкзака, взял Элю за руку в вязаной красной варежке, и мы пошли на маршрутку.

Никакой уверенности я, на самом деле, не чувствовал. Во-первых, потому, что слыхал, мол, с колюще-режущим на борт самолета даже дворян не пускают, все в багаж надо сдавать. А во-вторых – я на пассажирских авиалайнерах не летал никогда. На конвертопланах – да, но конвертоплан – это совсем другое дело! Это ж не десять тысяч метров над землей! Бр-р-р-р…

Еще и перстень этот дурацкий. А ну, как навернется, а я и среагировать вовремя не смогу? А если и смогу – удержу целый самолет, или как?

– Ты чего такой бледный? – спросила Кантемирова.

– Ничего, ничего. Холодно. Пошли быстрей! – отреагировал я.

Маршрутка была самая обычная – «Антилопа». Точно такая, как те, которые под «Мостом глупости» себе крыши плющили, только в пассажирском варианте. Народ уже грузил багаж в задние дверцы, и баулы там были что надо – величиной со среднестатистического кхазада примерно. С тоской глянув на свой рюкзак, я решил:

– Вещи берем с собой в салон.

Расплатившись с толстым дядькой в дубленке, который тут играл роль водителя, мы протолкнулись на последние свободные места – сзади. Спустя три минуты пыхтения и страданий у окошка устроилась бабуся в красном драповом пальто и бёрдском пуховом платке, после нее – Эля, потом, выставив ноги и рюкзак в проход – я, и далее – два кхазада, которые страшным шепотом ругались на шпракхе. Я старался не прислушиваться, потому что костерили они друг друга просто невероятно, можно даже сказать – эпически.

Остальные пассажиры представляли собой классических обитателей земщины: прокуренные дядечки, тетеньки с волосами странных цветов, студенты… Что им всем понадобилось в Пскове? И что там вообще, в этом Пскове? Опричнина, земщина, сервитут или такая же дикая мешанина, как в Ингрии?

– Поехали! – радостно объявил водитель, запустил двигатель, подождал немного – и вывернул с парковки на трассу. И включил музыку.

– Я водки как-то выпил

Потом в тюрягу сел!

Через два года вышел,

И снова водку пил! – захрипел динамик.

Бабуся рядом с Элей перекрестилась, кхазады перестали ругаться, дядечки оживились, студенты надвинули на головы капюшоны и шапки. А Кантемирова – та оказалось очень хитрой. Она сняла варежки, достала беспроводные наушники и сунула их в уши. Еще и язык мне показала:

– У «Неизвестных» новый альбом вышел! Все никак руки не доходили, а вот теперь – послушаю. Дай сюда свое плечо, я на нем буду лежать!

Это было, конечно, приятно, но не очень удобно. Рюкзак, гномские локти, Элина голова, песня про водку, тюрьму, чертей и братанов, запах от ароматизатора-ёлочки, бабулиных духов и какой-то чесночной еды – все это потихоньку начало меня допекать, так что я не выдержал – и нырнул в Библиотеку. Эскапизм чистой воды, но что делать?

И да, есть на свете восемнадцатилетние парни, которые знают, что такое «эскапизм». Правда, вслух я такое не говорю, поймут неправильно.

Я уже научился удерживать себя в состоянии полусна-полубодрствования, не выключаясь из реальности окончательно, и при этом работая с Чертогами Разума. На сей раз меня интересовала Клятая Багна и восстановление после нее: я точно читал обо всем этом в трактате не то Сильвестра Медведева, не то – Ивана Висковатого. Клана Ермоловых тогда еще не существовало, он в эпоху покорения Кавказа усилился, а вот Темных – хватало…

В общем, я принялся искать книгу, потом – вчитываться в хитросплетения старорусского витиеватого языка. В итоге – понял, как работала темная дрянь, которую применил Ермолов: она не только впитывала резерв, но еще и забивала эфирные каналы, как тромбы и холестриновые бляшки забивают сосуды. Если у пустоцвета они были, скажем, как соломинка для коктейлей, а у нормального молодого мага второго порядка – как садовый шланг, то у меня – размером с ливневую канализацию. Поэтому ничего критичного со мной и не случилось. Резерв своими целительскими методам Боткина с Розеном в порядок привели, но для полной реабилитиации требовалось еще и «ливневку» прочистить, этим я и занялся – настолько, насколько возможно в полной пассажиров маршрутке. Уж гонять ману внутри себя я умел виртуозно – спасибо Голицыну за его «батарейковую» практику. А тогда ведь таким дебилизмом казалось, просто ужас! Аналогия тут напрашивалась все та же: если, к примеру, на стенках труб налипла какая-нибудь органическая дрянь, то можно включить сильный напор – и ее снесет нафиг.

Этим я и занимался, пока бабуся не захрапела самым бесстыдным образом. Я бы никогда не подумал, что худенькая и маленькая бабушка может так надрываться! Однажды я слышал, как ревет взбесившийся дикий кабан, и тут ситуация была примерно такая же. По крайней мере, по уровню ощущаемой угрозы – точно.

– Химмельхерготт, – удивился один из кхазадов. – Это не женщина, это тойфелише шушпанцер!

Водитель даже притормозил: он подумал, что с мотором что-то случилось, и даже порывался залезть под капот, но ему мигом все объяснили прокуренные дядечки. Бабуля, кстати, во время остановки продолжила спать, аки младенец. Разве что пуховый платок приподнимался в воздух при очередной мощной руладе.

– Ишь, как мать притомилась-то! – уважительно проговорил шоферюга. – Ну, ничего-ничего, я музычку погромче включу, чтобы никому не мешало.

Как связано «погромче» и «не мешало» – это мне было непонятно, но я вообще – парень тепличный, неопытный, в большом мире не великий специалист, так что мало ли…

– Однажды вместе с братом

На дело вышли мы.

С ножом и автоматом

Мы брали груз сурьмы… – сипела аудиосистема.

До Пскова оставалось километров двести, и ноги у меня затекли совершенно.

Самое обидное во всей этой поездке было то, что я даже в окно посмотреть не мог! Нет, определенно – совсем не так я представлял себе начало эпического приключения! Конечно, я догадывался, что задача всей этой выживальщицкой негаторной практики – «заземлить» магов, показать им Государство Российское таким, какое оно есть во всем своем разнообразии и контрастах. С этой точки зрения поездка на маршрутке уже многому меня научила.

Например, тому, что я не хочу больше ездить на маршрутках. Лучше – пешком. Или – поездами. Или… В конце концов, индивидуальный транспорт типа электрокаров и байков никто не отменял!

А Эля, солнце мое, в какой-то момент вынула один из наушников и спросила ангельским голосом:

– Ты не против, если я еще музыку послушаю? У «Рекорд-Ансамбля» тоже релиз был – «Больше не будет горя и слез», прикинь!

– Классно, – покивал я. – Слушай, конечно.

И буквально через секунду ко мне повернулся сосед-кхазад:

– Хуябенд, юнген! А вы куда едете? Колбасу будешь? Хорошая колбаса, свиная! С чесноком! У меня, кстати, еще и пиво есть. Уважаешь пиво? Ульрих, дай киндеру пиво… Не хочешь? Ну, и зря. А я вот выпью. Я пиво очень люблю, я на пивоварне работаю, и мне премию пивом выдают, йа-йа! Райское место. Меня, кстати, Йоганн зовут. Йоганн Себастьян Гаук! Меня мама в честь композитора назвала, только у него Бах фамилия, а у меня – Гаук! Но и композитр Гаук тоже был, кстати. А я – не композитор, я больше пиво люблю, чем музыку. Кстати, музыка у водилы – вердамте шайзе, а?

– Ага! – охотно согласился я, и это была единственная и последняя реплика, которую мне удалось вставить.

Потому что Иоганн Себастьян Гаук, кроме пива и колбасы с чесноком, очень сильно любил трепаться, как водится у кххазадов – о политике. И это, наверное, неплохое, и, в общем-то, даже хорошее качество. Минус тут имелся только один: бежать мне было некуда.

Глава 6

Свобода

Свобода – странная штука.

Я задумался об этом в аэропорту, когда незнакомые люди в форме забрали у меня дюссак, все амулеты, зелья и раздели до трусов. Я чувствовал себя совершенно не свободным. Мне в этот момент предлагали довериться фиг знает кому, ходить строго по обозначенным дорожкам, стоять в очереди, как и все остальные, и вести себя очень прилично. И я должен был этих непонятно кого слушаться, чтобы потом получить уникальный шанс сесть в консервную банку, которая понесет меня по небу за девять тысяч километров. И такие расклады они выдавали народу за свободу передвижения и достижение цивилизации! Если вдуматься – это на самом деле странно, просто взять – и доверить всего себя людям, о которых ты знаешь только, что они уже много раз запускали в небо других людей. И нелюдей тоже.

Точно таким же несвободным я себя чувствовал в юридиках, в каждой из которых действовала целая куча неизвестных мне правил, обычаев и традиций. Свободны там были только представители правящего клана!

И, совершенно точно, о свободе речи быть не могло в опричнине. Там вообще в последние лет двадцать построили мир победившего кибертоталитаризма. Управляющие искины следят за каждым твоим шагом, даже в душе и туалете, выдают рекомендации по питанию, режиму дня, форме одежды, физическим нагрузкам и уровню стресса, даже – по музыке, книгам и фильмам, и все это – почти обязательно к исполнению, а если станешь рекомендации игнорировать – это приведет к… К чему-то приведет, наверное. Ну да, там, в искусственном раю – очень комфортно и удобно! Например, никто никогда не кинется на тебя с кулаками, доступны любые лекарства и самые передовые технологии, а все бытовые проблемы давно решены – от них ты реально свободен. Просто делай свою работу: программируй, колдуй, проектируй, двигай магнаучный прогресс! Хорошее стойло для элитных ездовых лошадок.

Сервитут тоже давал иллюзию свободы. Оружием хоть обвешайся, магию можешь не скрывать, никаких тебе сословных привилегий: аристократу в зубы заедут точно так же, как распоследнему бедолаге-гоблину. Но – дроны в небе, камеры – на каждом столбу, спецназ – наготове, и не дай Бог тебе попробовать применить огнестрел или магию, если не звучит сирена, возвещающая об Инциденте! А кулаки и табуретки – это всегда пожалуйста, этим калечить друг друга не возбраняется, тут свобода, да. Однако, обилие ссыльных, которые при всем желании окрестности Аномалии покинуть не могли – это, конечно, делало разговоры о свободе какими-то пресными. В Ингрии такого не было, потому что ссылать кого-то в Ингрию – это как козу в огород выгнать, но в других-то сервитутах – массово!