Текст книги "Девочка хищника (СИ)"
Автор книги: Ева Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– И что это за место? Страна грёз? Потусторонний мир?
– Можно назвать и так. В каком-то смысле.
– А если поточнее?
– Не нужна тебе такая точность, уж поверь. Просто знай, что сейчас ты уже не в своём кошмаре. Видела пелену, когда мы выбрались из подземелья?
– Ты про тёмную воздушную зыбь?
– Да, именно про неё. Попадая сюда, ты создаёшь вокруг себя некий кокон – плод твоего собственного мышления. Скорлупа, только совсем не прочная, если тебе снится кошмар, а не лютики-цветочки. Через неё легко просачивается всякая дрянь, сплетаясь с твоими собственными страхами. Другие скитальцы могут войти в твой сон, как и местные обитатели.
– Типа тролля?
– Кого? А, точно, помню. Мёртвая туша, насаженная на скалу. Видел таких пару раз, но название не придумал. Тролль, забавно. Уверен, ты не первый человек, кому в голову приш-ш-шло это сравнение. Здоровенный, ныкается по пещерам – однозначно тролль. Нет, этот – скиталец. Мозговые полипы и хохотуны – вот они местные.
– Подожди, как это, скиталец? То есть, это чудище гороподобное – тоже просто спало и видело сон? Это живое существо?
– Ну, уже не очень живое, ты ведь его убила, – янтарные глаза задорно прищурились, а острые зубы слегка оголились. – Где-то в реальном мире, в уютном логовище помер настоящий тролль. И та тётенька с муш-ш-шиными глазами, которую я порубил для тебя в прошлый раз – тоже была настоящая.
Я остановилась и больше не могла сделать ни шагу.
Нахаш обернулся, склонил голову на бок и сказал:
– Дай угадаю, ты видела нечто подобное наяву? Полагаю, одну из жужжалок. Этот крылатый переросток тебя напугал, затем тебе прис-с-снился кошмар с тварью, похожей на человека, но с чертами той же мухи. И ты решила, что твой разум просто соединил образы в одну кучу. – Получив от меня кивок, он продолжил: – Отчасти так и есть. Но на слепленный из твоих страхов образ откликнулос-с-сь то, что больше всего ему соответствовало. Детишек Архудерана вообще затянуть в сон проще, чем человека или нахаша. Ведь они хотят этого, ищут добычу наяву, продолжают рыскать и во сне.
– Но это же не серпентоморфы... – прошептала я, не в состоянии поднять голос до более разборчивого тембра. – Они похожи на людей...
– Да, точно, как это я забыл, – ящер усмехнулся, растягивая губы из жёстких чешуек, да воткнул торец глефы в почву. – Подойди-ка сюда. Не бойся, не укушу – честно-честно.
Опасливо переставив ступни поближе, я позволила нахашу коснуться меня. Было нечто животрепещущее в прикосновении мелких чешуек на подушечках его пальцев к коже. Фаланги прошлись по скулам, едва задевая моё лицо когтями. Я обратила внимание, что те длинные и прочные, но вовсе не острые – больше медвежьи, чем кошачьи. Да и зачем им острота? Если дать такой лапой... за счёт одной силы удара бороздки останутся просто замечательные.
Но нахаш вёл себя культурно и пока ещё никого не царапал – просто шинковал металлом.
Да, ещё я только сейчас заметила, что у него на руках всего по четыре пальца: без противопоставленного большого не обошлось, а вот для мизинца места не осталось, хотя сами ладони были достаточно крупными, совсем как у человеческих мужчин, правда за счёт когтей казались более вытянутыми.
Волнительный момент заставил сердечко делать тук-тук быстрее.
Боги, о чём я думаю? И зачем он остановился на моих висках? Теперь ещё и голову ко мне склонил... что...
Когда его зеленоватый лоб коснулся моего, всё закружилось и пропало. Вихрь образов пронёсся у меня в голове. Я захлебнулась в потоке ужасных картин. Пасти мерзких тварей клацали передо мной зубами, меня пытались рвать когтями, запутывать в паутинные коконы, хватали подобием щупалец или лиан. В моих руках сверкал клинок, рубил, пронзал и полосовал. Кровь, чёрная гниль, выбухающие наружу кишки...
Хуже всего, что многие твари очень походили на людей.
Не помня себя, я отшатнулась и едва устояла на ногах. От нахлынувших запахов тошнило, а увиденное превосходило все кошмары, которые мне довелось пережить во сне или наяву. В горле пересохло, и я судорожно глотала воздух, да упиралась перепачканными руками в колени под тонким муслином.
– Зачем... – кое-как смогла выдавить я. – Зачем ты мне это показал?
Как именно ему это удалось, я не спрашивала, потому что плевать...
– Теперь ты знаеш-ш-шь, что порождения Великого Змея бывают очень разнообразными, – он пожал плечами и, жестом фокусника, достал из воздуха шерстяной плащ, который набросил на мои плечи.
Только сейчас я ощутила, что действительно озябла. Плотная ткань пропахла дымом от сожжённой полыни и выглядела весьма поношенной.
– Твой? – я подняла глаза на нахаша.
– Конечно, прямо сейчас я им укрываюсь, так почему бы тебе не с-с-сделать то же самое? Пойдём, я расскажу тебе, как обстоят дела на материке, сиаранка.
Осмотревшись, я не заметила перемен в пейзаже. Серая пустошь, потрескавшаяся земля, горные хребты на горизонте – они нисколько не приблизились. Возможно, эти пики просто чудовищно высокие и до них многие дни пути или же...
– Куда мы вообще идём? – спросила я с недоверием.
– Никуда, – был мне ответ. – В этом пространстве, чтобы куда-то прийти, нужно наметить цель. У нас её нет, мы просто прорабатываем идею движения, чтобы уменьш-ш-шить шанс встретиться с кем-то ещё. Символизм, помнишь?
– Эти существа, человекоподобные... – начала я с содроганием. – Но это же невозможно, личинки вызревают в людях и животных... они вылупляются... – Мне подумалось, что многие такие плоды имеют очевидные сходства с привычным зверьём, только со змеиными чертами. Так что, если... – Неужели из заражённого может вылезти тварь, похожая на младенца? – закончила я мысль вслух.
– И что в этом удивительного? – покосился нахаш лукаво. – Ах, да, как это я забыл. Вы же, люди, ставите себя выше животного царства. Хотя и наши грешат тем же, чего скрывать. Я не наблюдал лично процесс появления на с-с-свет каждой дряни, которую прибил, но тварей много, постоянно появляется нечто новое и занятное, – последнее слово он произнес совсем не весело. – Про этих вот троллей – без понятия, а вот про мухоглазых могу порас-с-сказать, они часто попадаются, как и сами жужжалки.
Гхар ненадолго замолк и прислушался, озираясь. Глаза рептилии поводили из стороны в сторону, зрачки то и дело посверкивали красным, но щелочки ушных проходов ничего не заслышали, и мой провожатый продолжил мерить бесконечное поле выжженной земли шагами, да вещать:
– Иногда заражение личинками протекает необычно, ос-с-собенно если нет гнили, чтобы убить тебя и превратить мяско в питательный супчик. Чаще эти червячки просто подыхают и всё, но бывает, что зараженец сам начинает меняться. Почему? Кабы я знал! Узнаешь, поделись для общ-щ-щей пользы. Такое безобразие случается даже с растениями, хотя им-то совсем не подобает; а всех тварей, по которым видно человеческое происхождение, мы называем отлюдками – и без разницы, как они вывелись.
– Кто это «мы»?
– Те, кто не сдох, – коротко ответил он, явно не желая вдаваться в подробности. – Мухоглазые продолжают производить личинок, потому распространяются так же быстро, как прочие с-с-серпентоморфы, но большинство переродившихся это замечательное свойство теряют и никого не заражают. Однако пару раз мне встречались их детишки, так что размнош-ш-шаться эти гады умеют. Ну, а травянистые уродцы норовят подсадить в тебя семечко, так что от них тоже лучше держаться подальше.
– Почему на Сиаране про это ничего не знают?
– Кому надо – знают. Просто помалкивают.
– Но ведь люди должны быть в курсе...
– Зачем? – скривился мой спутник, и гримаса вышла препоганейшая. – Вы и так перепуганы до полус-с-смерти. Не думаю, что новость о возможности лично превратиться в чудище как-то поможет общес-с-ственному спокойствию.
Воздух пустоши казался мёртвым. Не застоявшимся, не затхлым, а просто лишённым движения. И вот, впервые с начала нашего похода, моих волос коснулось дуновение ветерка – заодно притащив тихое хихиканье...
Под босыми ступнями ощутилась некая едва заметная вибрация.
Гхар тут же выставил руку, преграждая мне путь. Я остановилась, а нахаш приложил палец ко рту и медленно опустился на одно колено. Его четырёхпалая рука распласталась на потрескавшемся грунте.
– Твою же... – шепнул змеелюд едва слышно. – Нас заметили, бежим! – резко скомандовал он и дёрнул меня за локоть, помогая живее начать движение. – Брось плащ, сконцентрируй внимание на горах! Теперь это наша цель!
Кусок воображаемой материи слетел с моих плеч, а пятки снова засверкали. Хотя нет, они наверняка уже до того почернели, что отсвечивать не могут. Зато крушить сухую корочку на поверхности серой пустоши – очень даже способны. И чувствовать каждую неровность, да камушек – тоже.
Земля начала ощутимо трястись, так что помянутые камушки заплясали, отбивая чечётку. Кишочки скрутились потуже – на всякий случай. В какой-то момент я впервые совершила оплошность, которой прежде старательно избегала – я обернулась.
Позади нёсся горб вспученной породы. Нечто в глубине рассекало эту сухую безжизненную почву, будто акулий плавник воду. Глухой гул нарастал, долина дрожала рвущимся из недр громом. Будто отвечая подземной твари, воздух тоже пришёл в движение, начал подниматься ветер, тучи зашевелились – мрачная картина ожила.
– Дура, не оглядывайся, беги быстрее! – одёрнул меня нахаш.
– Мы не успеем! – отчаянно крикнула я.
– Успеем, расстояние не важно!
Но мы не успели. Тварь сперва скрылась в неведомых глубинах, будто занырнувшая рыбина, а потому вырвалась под холодный свет полнолуния – прямо перед нами. Серебристые блики заиграли на чешуйках, и те шевелились подобно тысячам лапок. Длинное гибкое тело напоминало нечто среднее между змеёй и червём. Я сразу же обозвала эту тварь вурмом, как похожее существо из легенд.
Нахаш прошипел что-то на родном языке: подозреваю, нецензурное.
Через миг тварь бросилась своей округлой пастью вперёд.
Но земля породила вздыбившуюся стену, которая прикрыла нас щитом. Отродье демонической воли впечаталось в эту преграду, что дало нам время развернуться и припустить в другую сторону.
– Это ты сделал? – кричала я на бегу, сбиваясь с дыхания.
– Да! – пальцы змеелюда крепко стискивали древко глефы, и клинок снова укутывало странное багрово-чёрное мерцание.
– Так вырасти нам скалу!
– Она не будет прочной! Нужно нечто более настоящее по меркам этого мира. Думай о цели, не отвлекайся! Горы! Думай о горах!
И горный кряж начал приближаться. К сожалению, тварь – тоже.
Мы неслись наперегонки со смертью – ну, или с пробуждением от страха перед гибелью. Я очень-очень захотела успеть. Нам просто нельзя не успеть. Расстояние стало сокращаться, будто его вырезали кусками, да выбрасывали лишние пласты. Червеподобная дрянь начала отставать, я уже могла разглядеть чёрное подножье скал.
Они начались вовсе не отвесно, так что некоторое время мы взбирались по крутому склону из мелкого щебня и крупных валунов. Постепенно подъём становился всё труднее, уклон увеличивался. Вот, стена стала совсем крутой, а осыпь задрожала...
Тогда у нас под ногами выросла-таки новая скала – прямой столб, вроде тех, что иногда формирует базальт, только широкий. Я пошатнулась, но нахаш схватил меня и не дал грохнуться вниз на корм чудовищу. Пара мгновений, и он дёрнул меня за руку, увлекая на «более настоящий» скальный карниз, а созданный его воображением столб опустился вниз, по пути разрушаясь валунами прямо на высунувшегося из горы щебня червя.
Ветер трепал мои скатавшиеся паклей волосы, а глаза таращились в чудовищный рот: круглый, с влажно поблёскивающей слизистой. Из неё крючьями торчала россыпь роговых клыков. Эта воронка ходила ходуном, будто пытаясь засосать нас, несмотря на расстояние, а в центре зияла глотка с какой-то пакостью внутри, вроде клюва. Надеюсь, эта дрянь не выбрасывается вперёд, как хоботок той мушки.
– И такие монстры водятся на континенте? – я с ужасом перевела взгляд на ящера. Тот всё ещё притискивал меня, а я судорожно цеплялась пальцами за его хатан.
– Водятся, заразы, – с усмешкой подтвердил он. – Это пескоройка. В реальности они не могут ос-с-силить настолько твёрдую почву, но ведь во сне каждый мнит себя круче, чем на самом деле, так ведь? Ну, кроме меня – я исключение, – добавил он с ироничной бравадой.
– Пескоройка? – моя память с удивлением выдала совпадение. – Кажется, так называют мальков круглоротых, ну, миног.
– Так это и есть минога, просто здоровенная и в чешуе. Вон, прис-с-смотрись анфас к этому очаровательному ротику. Настоящие пескоройки живут в илис-с-стых отложениях, а эти пошли дальше, позаимствовали лёгкие у своего пращура Архудерана в дополнение к жабрам, научились выбираться на сушу, стали загребать чешуйками в прибрежных дюнах, да и плавники не потеряли. В общем, жизнь у них налажена. Смотри, какую харю отъела, тварюга. Прибить бы её, пока дрыхнет... Эх, ладно, в одиночку не осилю. Да и вряд ли она действительно такая огр-р-ромная. Наверняка просто воображает себя очень важной, у миног вообще самомнение страш-ш-шно раздутое.
Гхар острил, наверняка пытаясь подбодрить меня, но не выходило.
Под ногтями свербело от набившейся грязи, а руки мелко подрагивали. Они совсем закостенели на суконных складках нахашской одёжки. Меня всю начинало нехорошо колотить и знобить, будто вот-вот развалюсь на осколки, как нафантазированный змеелюдом каменный столб. Ветер гулял в такой вышине на правах хозяина, завывал чудовищным волком, так и не получившим добычи, а муслин совсем не грел, как и мысли в моей воспалённой кошмарами головушке.
– Мне нужно проснуться, я больше не могу...
– Так просыпайся, крас-с-савица.
– Я не знаю как... – шептали пересохшие губы. – Ничего не понимаю... Это же всё просто сон. Этот червяк не настоящий. Эти скалы – не настоящие. И ты тоже – не настоящий.
– О, смотрю, истерика-то совсем близко, – нахаш с лёгкой усмешкой покачал головой, а его коготь скользнул по моей щеке. – Человеческие женщины такие с-с-слабонервные.
– Что ты делаешь? – возмутилась я, когда он подхватил меня под бедро и прижал к неровной поверхности скалы.
На миг янтарные глаза заволокли створки третьего века.
– Это же просто сон, – два когтя сомкнулись на завязке пеньюара, – а значит, всё можно, так ведь? Здесь всё не нас-с-стоящее, и я тоже.
Бантик распустился, и я внезапно поняла, что под муслином больше нет ночной сорочки. Рот нахаша приоткрылся, но дыхание не было противным, просто тёплым. В груди заколотился сгусток страха и совсем иного волнения; я заметила острые зубы, но он не собирался вгрызаться ими в мою плоть.
Показался длинный влажный язык: мясистый и совершенно не раздвоенный.
Его кончик скользнул по моему соску.
Глава 15
Нужно проснуться... немедленно проснуться...
Сильная когтистая лапища сжала мою ягодицу. Нахаш вдвинулся между раздвинутых ног теснее, а язык продолжал облизывать сперва одну грудь, потом вторую. Гибкий и толстый, он обвивал их как змея, высиживающая яйца.
Только влажно и... сладко.
Я не поверила своему телу, но меня бросило в жар. Пальцы впивались в одежду Гхара, но настоящего сопротивления я не оказала, просто что-то невнятно шептала и перекатывала голову отрицательным жестом. Наверняка щёки горели, как и губы. Только ведь он всё равно не сможет их целовать: ему просто нечем; эта кайма из чешуек вокруг рта похожа на губы, но мягкости и нужной подвижности не имеет.
Пресветлая Дея, да о чём же это я думаю? Меня вроде как собираются изнасиловать, причём самым богопротивным образом, а мне нравится...
Но ведь это действительно только сон... Так почему нет?
Возможно, во мне говорила неудовлетворённости после отказа Мейнарда. Возможно, просто хотелось погулять напоследок перед свадьбой... хотя бы в мечтах.
Ящер лобызал и тискал обнажённую плоть, чуть прихватывал напрягшиеся вишенки той самой жёсткой каёмкой, но не касался клыками. Если бы он открыл пасть – пусть уж будет это слово – пошире, то вполне смог бы захватить мягкую округлость целиком да откусить. Но я не ощущала угрозы от этого хищника, хотя определённо стала его жертвой.
Язык оставил влажную дорожку на шее, зацепил щёку.
Моё дыхание участилось, веки сомкнулись, а голова откинулась на твёрдые камни.
Пришла мысль, что ведь прямо сейчас я лежу на мягких перинах в особняке своего жениха. И мне вроде как снится не кошмар, а эротический сон. Что если я начну стонать во сне? Услышат ли меня слуги? Позовут ли хозяина? А что если за моей спальней наблюдают колдуны с помощью волшебных приблуд? Они будут смотреть на моё изнемогающее среди подушек тело... и потом доложат герцогу.
Да и наплевать, пускай докладывают...
Внезапно за веками стало светлее, вместо жёстких камней затылок утонул в мягкости перин, да и само положение в пространстве переменилось: только что меня прижимали к стене, а теперь я лежала на спине и чувствовала рассыпавшиеся вокруг локоны вместо той мочалки, в которую успела превратиться моя причёска после купания.
Открывать глаза было необязательно, я и так всё поняла, но всё же убедилась.
Действительно, шикарная обстановка говорила о пробуждении.
Резная кровать с балдахином, камчатые портьеры, бронзовые торшеры со свечами.
Вот только Гхар по-прежнему обнимал меня, а физиологические особенности, которых не бывает у нахашских женщин, остывали под слоем его слюны.
Он поднял голову, втянул язык и тяжело сглотнул. Третье веко снова моргнуло... а потом ещё пару раз. Похоже, так у нахашей проявляется ошарашенность.
– Какая у тебя потряс-с-сающая спальня, – узкие зрачки встретились с моими. – Смотрю, ты девочка богатая.
– Это не моя опочивальня, – я села в постели, сталкивая с себя чешуйчатого наглеца, да запахнула пеньюар. Сорочка так и не вернулась, хотя вся грязь исчезла. – Только не говори, что я вытащила тебя из сновидения в реальность.
– Нет, мы ещё спим. Ты навела новую пелену, гораздо приятнее прежней, – янтарные глаза перестали изучать помещение и вернулись ко мне, из них едко сочилась издёвка. – Это всё ради меня? Польщён. Я-то надеялся просто разбудить тебя, а тут такое дело... Но кто же знал, что ты извращенка? – нахаш с клыкастой усмешкой защитился предплечьем от подушки. – Да, ладно, не злись. Я и сам такой. Никогда не понимал, почему должен обделять внимаем человеческих женщин. А вот подсвечник лучше поставь, я серьёзно!
Я заметила, что его речь полностью избавилась от растягивания шипящих. Похоже, в тёплой постельной обстановке этот змей контролирует артикуляцию даже лучше прежнего. Канделябр он у меня отнял, да снова уложил на лопатки.
– Тихо-тихо, не дёргайся, – успокаивал он и гладил меня по волосам когтистой рукой. – Ты мне тоже очень нравишься, но извини, не хочу проснуться с пятном на штанах. Вот если встретимся наяву... Кстати, где мы? Это полностью выдуманное место или ты зеркалишь реальность?
Он снова отпрянул, а я уронила голову на подушку и сдула локон со лба.
Дайте мне, пожалуйста, отравленную орхидею...
Чешуйчатые пальцы раздвинули гардины с бахромой, плетёной из золотых нитей. Гхар прильнул к окну, всматриваясь в темноту, и что-то сумел рассмотреть, хотя свечной огонь должен мешать такому занятию.
– Слиш-ш-шком детально для выдумки ради перепихона, – констатировал змеелюд, снова начав шипеть. Взгляд метнулся к камину: у того на дымосборнике красовалась лепнина, изображавшая герцогский герб. – Знакомый олень. Мы что, во владениях Кадогана? – жёлто-оранжевые глаза вернулись ко мне.
Я тем временем забралась под одеяло: просто со стыда, а не собираясь приглашать нахаша полежать со мной в обнимку. Кстати, идея!
– Что будет, если я усну во сне? Я проснусь?
– Может быть, а может, перенесёшься в другой сон. Так куда ты нас затащила?
– Да, это резиденция Кадогана, – я не нашла поводов для вранья. – Только откуда ты его знаешь?
– Ну, это же твой сон, – хищник со злорадной усмешкой промял перину рядом со мной, – я всего лишь его персонаж, следовательно, не могу знать больше или меньше твоего. Ну, а тебе ведь точно известно, в чьей спальне ты засыпаешь. Логично?
Подушка снова огрела это наглое чешуйчатое рыло.
– А если серьёзно? – выдрать постельную принадлежность из цепких лап оказалось не просто, а этот ещё и поржать успел: странным шипящим смехом с нотками рокота. От таких звуков крови полагается образовывать в жилах снежные заторы, не говоря о том впечатлении, которое производят полностью оголившиеся зубки нахаша.
Наши чешуйчатые соседи вроде как стараются их не показывать, чтоб не пугать людей – так мне разъяснили ребята ещё в ту злополучную поездку на Атль. Но со мной Гхар, похоже, совсем расслабился, зараза такая.
– А-а-а, – протянул он, продолжая веселиться, – так ты уже признаёшь за мной право на самостоятельное существование?
– Не знаю, возможно, – буркнула я, прижимая отобранное к груди, будто этот щит мог заслонить воспоминания о том, что с ней только что проделывал вот этот вот персонаж. Блин, если он настоящий... срам-то какой...
– Упёртая, ладно, – ящер театрально развёл руки, дескать, что тут поделать. – Тебе же хуже, девонька. – Его глефа торчала из-за спины, но не припомню, чтобы он убирал её туда. – Кто же не знает лорда-канцлер-р-ра? Человек, столько всего сделавший на благо Сиар-р-рана, не может остаться безвестным даже в самых глухих уголках обитаемого мир-р-ра, – в его речах стало слишком много рыка. Смею предположить, что это связано с ироничным тоном и сокрытой за ним злостью.
– Он чем-то вас обидел? – напрямик спросила я, хотя и сама не питала приязни к герцогу, но больше по личным соображениям.
– Я даже не знаю, – он глумливо поскрёб мелкую чешую на подбородке. – Герцог – фигура уважаемая. Его поддерживает Красный Яхонт, паладины, азарии, колдуны и все, кому не лень. И за р-р-репутацией он своей следит, верно? Следовательно, должен всячески выражать преданность традициям. Например, после каждого переизбрания подтвер-р-рждать Фазарский декрет. Слышала о таком?
– Да, – пришёл мой черёд морщить нос. – Подписан пару веков назад тогдашним королём, запрещает нахашам ступать на берега Сиарана.
– И определяет в качестве меры наказания ослуш-ш-шникам смертную казнь, – эту ремарку ящер фактически пропел. Перебросив ременную петлю через голову и приставив древко к столбику балдахина, Гхар завалился поперёк постели с руками, заложенными под голову. – Ох, клянусь крыльями Нираха, как же хорошо... – он зажмурил веки и добавил: – Ну-ка, брось в меня ещё разок той подушечкой. Спасибо, давненько не приходилось спать на мягком.
– Но ведь вам разрешают селиться на некоторых малых островах...
– Ага, особенно на тех, где после гнили не осталось ничего, кроме торчащ-щ-щих из воды скал. Атль – единственное полноценное исключение, но ведь мы все понимаем, что с-с-скоро и там ничего не останется, а Сиаран достаточно велик, чтобы пережить очередную эпидемию.
– Так ты слышал про беду с урожаем?
Упоминать, что видела его на фестивале, не стала. Сам змеелюд этой темы ранее не касался, не исключено, что вовсе не запомнил меня: будь на его месте человеческий мужчина, я бы наверняка испытала некоторую оскорбленность. Действительно, как меня можно забыть? Нет, это решительно невозможно. Всякий, кого осенила подобная красота, не сможет забыть её вовек. Это сарказм, если что. Самомнение у меня вовсе не столь раздутое, как у той миноги, и всё же я здраво оцениваю свою внешность. Но он не человек, и мы все вроде как должны быть для рептилий на одно лицо.
В чём после общения с этим охальником я тоже начала сомневаться.
Гхар покосился на меня с толикой иронии, развеивая эти сомнения. Да, он наверняка меня запомнил, но всё же я не стану сообщать, что видела его с оружием там, где это строжайше запрещено. Просто на случай, если он причастен к случившемуся. Нет, все мои инстинкты твердили, что он слишком положителен для террориста, и не стал бы выручать человеческую девицу из беды, если бы стремился извести нашу породу под ноль, но бережёного боги берегут...
– Я уже несколько месяцев живу на Атле, – не стал уличать меня в недомолвках змеелюд. – Хорош-ш-шее место, получше, чем любое на континенте.
– Так ты переселенец? – ухватилась я за это признание.
– Да, можно и так сказать, – он поёрзал, вминаясь в простыни поудобнее. – А что? Хочешь в гости пригласить? Я бы не против, да визу не дадут, – рокочущий смешок. – Можешь сама приехать, если захочешь, продолжим начатое... Эй, вторую подушку оставь себе!
– Никуда я не приеду, уж извини, – напыжилась я. – У меня свадьба на носу.
– Вот это поворот! – нахаш даже привстал на локтях. – Так это невинный адюльтер перед вступлением в пожизненную кабалу? Сочувствую, девонька! – он со смехом отвалился обратно. – И кто же счастливец? Нет, подожди, не говори. Да, точно, слыхал я одним ухом, что герцог вроде как собирается обвенчать сыночка. Вроде, какую-то бриарейку ему подыскал. Выходит, за оленёнка собралась?
Я прыснула. Оленёнок, да. Надо запомнить... чтоб ласково Гальтону на ушко шептать. Ох, блин, а ведь мне действительно придётся лечь с этим напыщенным ублюдком в постель. Пусть у него нет чешуи, но лучше бы не было рта. А что? Мне-то он язык вырезать угрожал.
Забавно, от мысли переспать с Гхаром меня совсем не передёргивает – вот что значит отношение. Ящер, который ради тебя геройствует и которому ты нравишься всяко привлекательнее пижона с высокомерным взглядом. Младший Кадоган будет вытирать об меня ноги, а мне придётся терпеть его всю оставшуюся жизнь и рожать от него детей.
Нет, серьёзно? Чего там эти убийцы медлят? Я сейчас одна, в спальне, гуляю по миру грёз. Самое то засадить мне кинжал в сердце, чтоб не проснулась. Халтурят, ребята, однозначно. Надо намекнуть этим колдунам-телохранителям, чтоб не усердствовали.
Кстати, а почему они не защищают мои сновидения? Или защищают... Но тогда это всё действительно просто плод воображения. И Гхар – лишь выражение моего нежелания идти под венец, побег от чопорной светскости к необузданной дикости.
От этой мысли сделалось тоскливо.
– Отвернись, я хочу одеться, – велела я развалившемуся в постели гостю.
– Да я там уже всё видел и не только... – вторая подушка обрела законное место поверх болтливой морды, туда же полетело одеяло.
Сбросив ноги на пышный ковёр, я направилась к шкафу. Стащила пеньюар, задницей чувствуя взгляд янтарных глаз, да натянула платье прямо на голое тело, после чего занялась чулками, хотя полагается наоборот.
Вот, уже и ботильоны застегнула. Гхар тоже не стал больше разлёживаться: вернул древковое оружие за спину, положил левую руку на круглую монету навершия фальшиона и направился к дверям, по дороге бросив:
– Ну, что? Устроишь мне экскурсию? Всегда мечтал посмотреть, как живут богачи.
Я не возражала, а когда в коридоре этот ящер в подражание галантным кавалерам предложил мне локоть, приняла его. Светильники загорались в такт нашим шагам. Время летело незаметно. Я показывала все комнаты, в которых успела побывать, стараясь воспроизвести детали интерьера. Гхар с интересом всё осматривал, местами ощупывал или обнюхивал и постоянно выглядывал из окон – но чаще видел за ними пустоту.
Запертые спальни, будуары, кабинеты и гостиные.
Мы спустились в парадную по одному из пролётов круговой лестницы. Я показала столовую: за краснодеревным столом помещалось двадцать шесть стульев. Этакий уголок для тихих семейных обедов. Ну, ладно, в оранжерее есть действительно замечательное уединённое местечко, где можно довольно приятно попить чай в узком кругу. Туда я нахаша тоже проводила – и нафантазировала угощения. В личных апартаментах герцогской четы имелась небольшая столовая, но там я ещё не бывала. Во флигель для прислуги мы не пошли, потому что для меня он оставался тёмным пятном неизвестности, как и подвал с винным погребом, масличной и прочими полезными в хозяйстве помещениями.
Зато мы посетили бальный зал и прошлись по анфиладе крайне помпезных комнат по обе стороны от него: все они предназначались чисто для приёмов и ничего жилого в своей давящей красоте не таили. Отдельного внимания удостоилась библиотека – чего ещё ожидать от дочери книжника? В ней, помимо стеллажей с бессчётными томами, имелась пара уютных диванчиков и кресел, а также большой письменный стол, как в кабинете, и камин, чтобы погружаться в неведомые миры с подобающим комфортом.
По дороге мы вели непринуждённый разговор: нахаш задавал много вопросов про герцога, его сына и гостей. Интересовался планами по проведению торжества и восхищался всем подряд: от пресс-папье до портретов в золочёных рамах. Когда вышли на крыльцо, и лёгкие наполнил знакомый аромат цветущей черёмухи, я вспомнила, что весь выстроенный мною маленький мирок погружён в нечто большее и весьма враждебное, а потому спросила:
– Слушай, а что это за место всё же? Ну, страна грёз?
– Я же сказал, тебе не нужно этого знать.
– Но мы ведь никуда из неё не ушли? Сюда тоже могут пробраться монстры?
– От тебя зависит. Пока тебе снится нечто радостное, пелена обретает гораздо более прочную с-с-скорлупу. Она уже не мерцает лёгкой рябью, а затвердевает сверкающим алмазным панцирем. Чем приятнее сон, тем прочнее его оболочка. Так что, если не хочешь больш-ш-ше спасаться от чудищ и звать меня на помощь, поработай над своими психологическими проблемами. У кого всё хорошо, кошмаров не видит.
Я фыркнула и повела кавалера по мощёной дорожке в сад.
– Осса, а почему в твоих фантазиях так пустынно? Ни одного человека, даже караульных.
– Ты бы хотел компанию? Я всё равно не знаю, как сознательно тут что-то рисовать. Просто стараюсь держать в голове, что запомнила. В конце концов, я сама здесь пробыла всего день, так что не привередничай.
– А с выездами здесь что? – непринуждённо поинтересовался змеелюд.
– Ну, их несколько, – не почуяла я подвоха. – Наши экипажи прибыли через центральный, вон там. Остальные я не видела, кроме одного... – сказав это я осеклась, потому что вспомнила про пленённого нахаша.
Обстановка тут же переменилась. Мы резко перенеслись в тот самый участок сада, где произошла неприятная сцена конвоя. Снова копыта били о брусчатку, скрипели кованые ворота, только вместо Лисана за кустами со мной прятался Гхар. Заметив арестанта, нахаш прищурился, а его челюсти стиснулись плотнее.
– Останови, – велел он.
– Да я не умею... – но движения участников спектакля замедлились и, пока змеелюд резкими шагами приближался к собрату, совсем остановились. Подобрав подол, я последовала за своим несостоявшимся любовником.
Тот не пытался снять мешок с головы отловленного нарушителя, ведь это ничего не даст. Просто внимательно осматривал его одежду, затем обвёл взглядом свод тоннеля, подошёл к пока запертой двери.
