Текст книги "Девочка хищника (СИ)"
Автор книги: Ева Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Зверюга, потянувшая продолговатую морду к воителю, успела только слегка раззявить пасть. Из глотки её начал выкатываться хищный клич, но призрачное лезвие срезало его вместе с головой охотника. Не знаю, из какой магии рождён этот свето-звук, но режет он чище любого ланцета. Пройдя между чешуйками на шее рептилии, он на неуловимый миг подарил той сверкающее ожерелье, вышел через сочленение позвонков и засверкал дальше, угаснув звездой вдали.
Потерявшая связь с туловищем башка продолжала моргать третьим веком и клацать челюстями. Но похожий кошмар я уже видела, так что не испугалась и продолжила поспешно совать ноги в стремена да набирать повод. Жалко, что нельзя спешиться и подтянуть путлища: ноги у рослого нахаша длиннее моих.
Другая гадина бросилась на Гхара со спины, но тот успел развернуться и полосонуть по воздуху раньше, чем когтистые объятия соединили двух рептилий. Адамантовый клинок запел яростнее, косая полоса блеска рассекла красивого зверя от плеча до печёнки и вылетела на свободу вместе с багряным потоком, обильно удобрившим зеленомошный покров.
Гхар не тратился на лишнюю фееричность выпадов. Его движения оставались скупыми и резкими, он бил с точностью профессионала, но смерть двух товарок заставила последнюю виляющую хвостом бестию действовать осмотрительнее. Всё же шаксы наверняка разумны. Если они действительно происходят от нахашей, то это не удивительно, ведь сами змеелюды совсем не дураки.
Она уворачивалась на быстрых лапах, пригибалась, скрывалась за стволами... один из росчерков прошил смолянистую древесину насквозь, и мы услышали натужный скрип заваливающейся сосны. Арша неуверенно попятилась, а Гхар ушёл в сторону перекатом. Это дало хищной паскуде фору для атаки, и она ею воспользовалась.
Я испуганно вскрикнула, когда грациозная рептилия перемахнула через рухнувший ствол и повалила нахаша, который не успел ещё толком подняться на слишком человекоподобные ноги. Всё произошло так стремительно, даже разлапистые хвойные ветви не перестали содрогаться после нежданной трагедии, а эти двое уже сцепились в смертельной схватке.
Две рептилии, возможные родственники. Только одна нормальная, а вторая претерпевшая чудовищные изменения физиологии и метаболизма. Этот страшный момент так походил на тот кровавый кошмар, что случился возле моста с Аншетилем, что я невольно поддала шенкелей. На удивление рахша послушалась, наверное, сама хотела помочь хозяину, вот и ринулась вперёд.
Но мы не успели. Несколько скачков, отделявших нас от битвы в партере, определили исход. Чудовищные когти-кинжалы прошлись по груди моего чешуйчатого спасителя, челюсти распахнулись. Я видела, как натянулись жевательные мышцы в углах этой страшной пасти, но в следующий миг плотоядное существо откинуло голову назад, шея выгнулась на манер лебединой, а хвост вытянулся струной.
Шакса словно било разрядом электричества, только вместо треска снова появился нарастающий звук, будто скрипку заело на одной высокой ноте, и божественное проведение решило показать её мощь во всём великолепии. Я уже знала, что сейчас произойдёт. Понимала, что остриё фальшиона пробило грудную клетку или брюхо опасной твари.
Из распахнутой пасти и глазниц хлынул небесный свет. Он высветил зверюгу изнутри: я могла рассмотреть тёмную решётку рёбер, лопатки, тазовые кости... Сияние просочилось сквозь кожу, заиграло между чешуйками.
А потом поражённый адамантовым оружием монстр взорвался.
Глава 25
Рахша фыркнула и переступила ближе к хозяину.
Мясные ошмётки развесило по деревьям, нам тоже досталось и кровушки, и кусочков: я едва зажмуриться успела, наверняка вся физия в россыпи багровых капелек. Видя, как с натугой согнулся в пояснице и сел Гхар, я почувствовала, что внутри всё на миг сжалось, но потом нахаш тряхнул головой – его ноздри опростались от воздуха так же, как у зверюги подо мной, – и поднялся.
Тёмное сукно хатана пострадало от когтей хищника, но броня не позволила им добраться до чешуи моего спутника. Он провёл четырехпалой ладонью по лицу, стирая кровь – да только размазал. Чертыхнулся на своём шипящем наречии и воспользовался краем хатана вместо полотенца: одежду тоже залило основательно, так что уже не испортишь.
Фальшион светился в руке, будто медленно остывая – отзвуки той недостижимо высокой ноты ещё звенели в ушах. Удивительно, как эта магия поражает лишь того, на кого направлена. Звук не причинил боли ни мне, ни Арше, зато шакса разорвало, как банку с огурцами. На полотнище металла не осталось крови, он медленно потух, но остался чист и холоден, как дыхание божества.
Я ощутила внутренний порыв, недостойный благовоспитанной девицы: захотелось подбежать и крепко обнять уцелевшего в схватке змеелюда. Но слезать с мощной горбины рептилии побоялась. Как по мне, рахша вообще не очень замечала моё наличие. Просто груз, типа вьюка со скарбом.
Лезвие скользнуло за матерчатый пояс, нахаш стряхнул с плеча кусочки убитой твари и шагнул навстречу – рот его дёрнулся в самодовольной ухмылке, и та отразилась в янтаре глаз. Но мигом позже они дёрнулись в сторону кустов: там послышалось шебуршение ветвей. Я не успела ничего рассмотреть, рахша протяжно взревела, а пальцы с когтями снова сжались на рукояти.
– Зараза, уш-ш-шла, – прошипел сквозь клыки Гхар и свистнул, повернув голову к нам. Ездовой зверь среагировал на голосовую команду лучше, чем на все мои тягания ремней. Через миг нахаш уже перебросил ногу через широкий круп, перенял у меня поводья, да направил травоядного родича новым курсом.
Ощущение его фигуры за спиной, пусть окровавленной с ног до головы, придавало мне уверенность, хотя часть меня поражалась, с какой лёгкостью я доверилась чужаку. Ну, этот чужак спасает меня, верно? В третий раз, если уж вести подсчёт.
Облизав пересохшие губы, я спросила:
– Там был четвертый, да? Ещё один шакс?
Я припомнила, что видела в проломе крыши троих, но ещё сколько-то оставалось внизу, сторожили выход, когда мы прятались в донжоне. Может, там была одна тварь, а может и больше. Так что неясно, ожидать нам новой атаки или нет. Если выжила только одна... Почему бы ей не убраться к своему хозяину? Ну, пожаловаться, раны зализать.
Если таковой хозяин вообще существует за пределами моего воображения.
– Да, – выдохнул мне в затылок нахаш. – Есть идеи, чего эти гадины так упор-р-рно за вами гоняются?
– Нет, – я тряхнула грязными волосами, снова стараясь не заваливаться на поворотах. – Откуда ты вообще узнал, что происходит?
– Птичка напела.
– Гхар, давай серьёзно? Ты всё же отправился за своими, да?
– Ну, допустим, – не стал дальше увиливать чешуйчатый воитель.
– А ведь обещал этого не делать, – возмутилась я, будто ящер мне действительно что-то должен.
Тот усмехнулся и ответил:
– Приврал малёк.
– Ага, и экскурсия по усадьбе Кадоганов была, чтобы всё там разведать... Блин, ты же тогда ещё не знал о своих в темнице, – дальше я просто не успела прикусить язык, потому спросила: – Ты готовил покушение на лорда-канцлера?
– Всё-то тебе рас-с-скажи, – в голосе нахаша прибавилось весёлости.
Арша двигалась прежним темпом: не скачками, а быстро перебирая лапами и вихляя толстым хвостом. Я вроде начала успевать подстраиваться под её движения.
– И на Атле... ты причастен к диверсии с урожаем? – опять язык мой оказался предателем.
– Нет, это Арха-шагартан, – голос за моей спиной посерьёзнел. – Призванные Великим Змеем, как они себя называют. Я пытался их ос-с-становить, но не успел. Мы не собираемся истреблять людей, мы пытаемся добиться шанса на сосущ-щ-ществование.
– Кто это мы?
– Скоро познакомишься.
– Может, всё же расскажешь мне всё нормально? – очень устало проговорила я, а пальцы совершенно автономно впились в луку покрепче, когда снова пришлось откинуться к спине нахаша на резком подъёме.
Ящер скользнул носом по моему виску, а потом нас снова бросило вперёд в седле.
– Хорошо, – шепнул он. – Расскажу. Я из Бафора, может, слышала? Город на материке, он долго продержался, пал всего десять лет назад. Я тогда был примерно твоего возраста. Население у нас было смешанное, без ваших этих ксенофобских замаш-ш-шек. Ну, нам пришлось их изжить ещё в первые годы апокалипсиса, чтобы не передохнуть, а после падения... – он болезненно сглотнул. – Выжившие отправились на север, чтобы перес-с-сечь пролив и добраться до Сиарана. Но на месте оказалось, что только половина из нас пригодна для ваших пущ. Некоторые возмутились, отказались переселяться. Другие переправились, но... кхэм.
– Продолжили помогать вам? – предположила я.
– Догадливая, молодец. Да, у нас есть связные, есть поставки. Но это ничего не значит, если мы не добьёмся отмены Фазарского декр-р-рета. На материк мы не вернёмся, а на Атле скоро жить станет нельзя. И мы не планируем убивать лорда-канцлера. Ну, пока есть шанс обойтись без этого. Толку-то с его смерти, если взамен придёт такой же? Нас ещё и мишенью для новой травли сделают. Нет, я не пытался что-то специально у тебя выведать, просто не стал упускать возможность, ведь информация могла пригодиться.
– И пригодилась?
– Да, – он привлёк меня к себе на слишком резвом повороте. – Но её было недостаточно. Мы подкупили кое-кого из слуг в усадьбе и узнали, что скоро состоятся охоты, арис-с-стократы покинут усадьбу, а с ними – почти вся охрана и персонал. Нам пришлось действовать при свете дня, но с рахшами преодолеть стену крепости оказалось несложно: нас даже не засекли.
– Только не говори, что обошлось без жертв, – резко бросила я.
– Нет, не обошлось, – честно ответил змеелюд. – Одного мы точно убили, троих вырубили – не факт, что все очнутся. Но мы не могли оставить своих у вас.
– Да, знаю, их бы казнили... – смягчилась я.
– В конечном итоге, они бы действительно умерли. Но всё не так, как ты думаешь. Их не поймали возле усадьбы, они ничего не с-с-совершили. Собственно, ни один из них даже не ступал на землю Сиарана по доброй воле.
– Что? – не поняла я, но ощутила мурашки от приближения некой страшной правды.
– Их отловили на Атле и притащили сюда – про запас, чтобы всегда иметь под рукой главный ингредиент эликсира от гнили.
– И этот ингредиент... – волосы на затылке уже шевелились.
– Наша кровь, разумеется. Или ты веришь, будто вас действительно боги благословляют на гнилостойкость? Вы просто вор-р-руете то, что у нас есть от природы.
– Но эликсир только помогает справиться с последствиями заражения, он не даёт иммунитет.
– Даёт, если его употреблять регулярно на протяжении длительного срока – как делают все ваши аристократы, но не сообщают об этом народу. Но даже одна-две дозы могут сказаться на организме: ваши дети рождаются с устойчивость. Ты сама именно такая. Твои родители наверняка употребляли эликсир, вот ты и переняла часть нахашской крови.
Последние слова высосали из моих костей остатки тепла.
Нахашская кровь... во мне... Будто вот-вот чешуя должна прорасти...
– Все благор-р-родные дамы и господа употребляют эликсир с детских лет, – продолжил Гхар. – Но никто из них не уверен, обрёл защищённость от скверны или нет, ведь для этого нужно перемазаться чёрной гнилью и подождать. Рисковать они не желают, так что продолжают страховаться. Кстати, эпидемия уже началась, ты в курсе?
Я помотала головой. О, боги... как там отец и Блайк?
– Люди бегут из городов, Марона наполовину опустела. Глупость, конечно. Так они только разнесут заразу шире.
– Но почему в усадьбе об этом ни слова?
– Мне-то почём знать? Может, пр-р-равила этикета у них такие, чтоб не пор-р-ртить друг другу настр-р-роение, – я снова заметила увеличение рыка в его речи. – Из простого люда больше всего повезло их слугам: в случае чего, эликсир они получат, ведь должен кто-то обслуживать роскошную жизнь сливок общества, правильно?
– Хорошо, – я тяжело сглотнула, – хорошо, но как ты узнал о шаксах? И кто они вообще? Серпентоморфы или вроде этой рахши?
– Ш-ш-шакс – означает «проклятый». Серпентоморфы, да, получаются из нас через мутацию. Личинками не заражают, так что такое количество... Никогда не видел их столько в одной стае. Покидая усадьбу, мы просто заметили их. Моё оружие лучше всего подходит для дистанцированных атак, так что я отправился проследить, куда эти гадины напр-р-равляются, остальные повезли освобождённых в лагерь. С-с-собственно, вот и всё.
– И всё это время ты следовал за нами?
– Да, но с отставанием. Я видел, как вам перекр-р-рыли дорогу к усадьбе. Прифигел, заметив тебя на этой белой коняке, – мне с тоской вспомнилась Краля, а нахаш продолжил: – Мне нельзя было показываться вам на глаза, но я надеялся перебить шаксов, не привлекая внимания. Достал только двоих, остальные добрались до моста. Вы его перерубили. Нам с Аршей пришлось искать перепр-р-раву в другом месте, так что мы вас потеряли. Ну, а дальше искали по запаху и следам.
Я тихо выдохнула. С меня будто что-то схлынуло. Боль и зуд под кожей начали ощущаться сильнее, но сумятица в голове улеглась. Выкристаллизовалось главное.
– Спасибо, – сказала я. – Спасибо, что пришёл за мной.
Не оборачиваясь, я услышала его усмешку, а затем змеелюд подстегнул свою наверняка уставшую за время поисков зверушку.
– Уже почти добрались, – сказал он.
По дороге я спросила, не попадалась ли ему женщина с каштановыми волосами или лошадки. Но нет, Гхару удалось отыскать только мой след. Ну, наверное, потому, что искал он именно меня. Кто там из этих двух рептилий больше разнюхивал, непонятно. Да и как вычислили мой запах среди других: мы же только в мире грёз близко общались. У меня и там, что ли, такой же аромат, как в жизни? В общем, я предпочла не вдаваться в детали.
Прошло совсем немного времени, и ездовая ящерица вывезла нас к укрытому от посторонних глаз лагерю. Ничего особенного. Частокол, приземистые времянки да пара шатров – всё укрыто под лесным пологом, чтобы не обнаружили с высоты птичьего полёта.
Но ещё до того, как эта картина открылась мне, Гхар просвистел некую трель – я недостаточно хорошо разбираюсь в птичьих голосах, чтобы определить, кому он подражал. После его сигнала я заметила шевеление в развилках нескольких стволов. Фигуры задвигались, ослабляя натянутую тетиву. Выходит, нас успели взять на прицел.
Нет, они бы наверняка не стали стрелять: ведь кто ещё может пробираться через заросли на здоровенной чешуйчатой животине? Просто нас не сразу разглядели, вот и изготовились. Часовые к нам, разумеется, не спустились. Просто мы проехали дальше.
Мы подъехали к воротам, встроенным в частокол из высоких заточенных брёвен. Здесь нас встретил взгляд ещё одного часового – с вышки. Невысокой, надо заметить. К своему удивлению, я не увидела чешуи на его коже. Человек. Ну, да, Гхар же сказал, что эти бафорцы привыкли выживать сообща.
Гхар спешился и повёл Аршу в поводу. Рахша возбуждённо заспешила, совсем как лошадь, уставшая после тяжёлого дня и мечтающая скорее вернуться в стойло.
Змеелюд что-то зычно прорычал часовому, не трогая древесный массив воротины. Я удивилась, что он не перешёл на сиаранский или ещё какой человеческий язык. Но какое изумление мне досталось, когда человек посмотрел вниз по свою сторону ограды и крикнул кому-то на этом же шипяще-рычащем наречии. Почему-то мне казалось, что человеческая глотка для таких звуков непригодна, похоже, это вопрос практики.
Послышался глухой стук убираемой перекладины, и нам отворили. Встретивший нас нахаш выглядел старше Гхара, а ростом был ниже. Никакой глиняной маски на лице не обнаружилось, да это и не удивительно, ведь нахаши здесь у себя. Ручкаться с прибывшим он не стал: чтоб заразу не подцепить, а может нахаши вовсе этот жест не практикуют. Он быстро скользнул взглядом по Гхару: у того на голове и шее между чешуек запеклась кровь.
Они перекинулись парой слов. Глаза встречающего имели такой же янтарный отлив, и теперь их узкие щелочки направились на меня. Он качнул подбородком и что-то спросил у моего спутника. Тот ответил. С усмешкой. И у второго появилась такая же.
Блин, как неуютно-то. Чисто пара мужиков тёлку обсуждают.
– Это Таршиш, – представил мне соратника Гхар. – Это он первым заметил шаксов, так что не забудь и ему спасибо сказать.
Ну, я сказала. Второй нахаш клыкасто рассмеялся и кивнул, чтоб заходили.
Во дворе нам велели подождать, а Гхар помог мне слезть со своей зверюги. Ноги устали от такой раскорячки. Поди, если так постоянно ездить, колесом изогнутся, хотя у Гхара упрямо остаются нормальными. Нас встретило несколько бафорцев: людей и нахашей. Среди них я заметила девчонку лет четырнадцати с остриженными по плечи тёмно-русыми волосами и пронзительно-недружелюбными глазами. Она стояла, фривольно сложив руки на плоской груди, и носила такую же одежду, как мужчины, а на поясе я заметила кинжал.
Уверена, Циара пришла бы в восторг.
Ещё пара подростков уже суетилась, разжигая вязки можжевельника. Нас принялись окуривать. Выходит, у них есть свой чародей. Не думаю, что пополнять запасы в Мароне или ещё каком достаточно крупном центре этим лесным партизанам очень сподручно. Хотя, кто знает? Гхар упоминал о каких-то поставках. Еда, одежда, оружие, лекарства и магические безделицы?
Мой спаситель стащил сбрую с морды Арши, погладил по лобастой башке, потрепал обвислую шкуру на подбородке – зверюга счастливо сомкнула веки. Её расседлали и увели цокотом те же подростки, уже покончившие с гигиеной. Я слышала из дощатого строения низкий рёв таких же ездовых зверей. Сколько их у бафорцев? Ну, если прикинуть размеры «конюшни», не больше пяти: эти животинки занимают довольно много места.
Под взглядами собравшихся людей и нелюдей я ощутила всю изодранность своей одежды, всю осевшую на коже и волосах грязь, каждую воспалившуюся ранку от метко засаженного семечка. Да, глупая девчонка, но ничего не могу поделать.
К нам подошёл улыбчивый бородач в поношенной куртке нараспашку, ворот рубахи открывал густую тёмную поросль на груди, а по ширине плеч можно было вымерять дверные проёмы.
– Ну, здорово, – сказал он зычным баском. – Я Михай, а ты, получается, та самая блондиночка?
Я покосилась на Гхара с очень выразительным взглядом, дескать, и сколько ты растрепал? Тот усмехнулся, чуть показав зубы, и передёрнул плечами.
– Так ты достал этих гадин? – бугай перевёл взгляд с моих разодранных леггинсов на лицо Гхара. – В кровище-то, смотрю, искупался как надо. Это от них?
– Мих, отвали, не видишь? – сказал нахаш здоровяку. – Потом всем всё расскажу. Нам срочно нужно к Хасурху. Он у себя?
– Да где ж ему ещё быть-то? Мы как вернулись, сразу ему пленников сдали. Вроде, ничего, говорит. Быстро оправятся. Так чего с шаксами-то?
Похоже, понимание не входит в число добродетелей этого субъекта. Зато собутыльник из него наверняка отменный: непритязательный в юморе, охочий до пошлостей. Ладно, зачем я вообще кому-то психологические портреты составляю?
Мне бы сейчас голову снять да на полочку положить – пусть отдохнёт до лучших времён. Такая усталость навалилась... она всё это время будто копилась, чтобы теперь заявить о своих правах на каждую крупицу моего естества.
Гхар заметил, что я пошатнулась, и поддержал меня, да повёл в самое добротное строение на территории лагеря. Мы поднялись по дощатым ступенькам, дверь скрипнула...
И я встретила первого в жизни семиша.
Глава 26
– Ос-с-са, – просмаковал змеелюд. – Какое удобное имя, даш-ше проис-с-снос-с-сить приятно, – по его выговору я поняла, что у Гхара с артикуляцией всё просто на высоте.
Когда мы вошли, Хасурх перевязывал рану на плече пострадавшего в бою сородича, наверняка одного из бойцов спасательной команды: грозный вид, прислонённые к лавке ножны. Его хатан лежал рядом, как и броня.
Пару секунд я с интересом таращилась на крупные, выстроенные рядами чешуи на его груди. Рельеф мышц под ними напоминал человеческий, ну, собственно, а чего ему другим быть? Киля у нахашей нет, они не птички. Плечевой пояс тоже ведь не отличается, потому что ручки одинаково крепятся. Ещё я обратила внимание на хребет: раньше тоже замечала этот нахлёст, сейчас он вызвал неприятные ассоциации с шаксами. Не хватало только хвоста – жёсткого и хлёсткого.
Но пострадавший за правое дело ящер выглядел обычно, как Гхар.
Семиш отличался. Гребни на макушке у простых нахашей почти лежат, лишь немного выступая над округлостью черепа, у Хасурха они вызывающе вздыбливались и горели багровой раскраской. Петух – вот единственное слово, которое пришло мне на ум. Собственно, в Мароне их так и называют.
Я прикусила губу, чтобы не уронить смешок, хотя в моём состоянии только веселиться осталось.
Закутанный в длиннополый хатан змеелюд обернулся. На меня устремился заинтересованный взгляд. Глаза семиша тоже отличались: светло-зелёные, сохранившие лишь немного янтаря вокруг щелок зрачков.
Рождаются нахаши одинаковыми, только в подростковом возрасте становится понятно, кто будет править, а кто навсегда останется рядовым членом общества. Не вижу в том ни малейшей справедливости, но так уж у них заведено. Выросли гребни на башке, покраснели – будешь жрецом и высшей инстанцией по всем вопросам.
Гхар представил нас и коротко рассказал о случившемся, и вот теперь Хасурх смачно шипел моё имя. После он проводил ящера с перебинтованной рукой и затворил дверь.
– Твоими яс-с-свами нуш-ш-шно с-с-саняться немедленно, – предпоследнее слово меня очень порадовало, но радость эту я подавила в зародыше.
Когти коснулись моего подбородка и повертели голову из стороны в сторону, а необычно светлые глаза внимательно изучили места поражения семенами.
– Гхар-р-р, ты пока с-с-свободен, – распорядился он, убрав руку. – Вели детиш-ш-шкам пр-р-ринести тёплой воды.
Я покосилась за своего спасителя. Ему действительно не мешало помыться и отдохнуть, но мне совсем не хотелось оставаться с этим чешуйчатым незнакомцем наедине. Нет, я понимала, что он ничего мне не сделает. Но всё же проскользнуло какое-то детское чувство: тебя приводят в класс игры на фортепьяно и бросают с чужими. Оставляют одну на произвол судьбы.
Тьфу ты, даже не смешно.
Я кивнула Гхару, и тот покинул помещение.
– Выпей это, – семиш протянул мне склянку с неизвестной жидкостью. – Помош-ш-шет притупить боль.
Строго говоря, я до того измочалилась, что глазом не моргнув опорожнила бы бочонок вискаря, а не только эту маленькую бутылочку настойки с горьким привкусом. По телу разлилось приятное тепло, ощущение разбитости начало превращаться в вату.
– Тебе пр-р-ридётс-с-ся с-с-снять это, – когтистая рука скользнула по воздуху, вольготно обозначая всю мою одежду. Я застыдилась, и семиш заметил это. – Относ-с-сис-сь ко мне, как к лекар-р-рю.
Угу, как к брату Алистеру, точно. Вот только он старик, а этот – совсем нет. Я заметила среди нахашей во дворе пару мужчин в возрасте: у них чешуя выглядела грубой, как годами нестриженые ногти. Этот был старше Гхара, но не критично. Лет сорок или чуть старше. Ящеры живут подольше людей, но разница не слишком серьёзная, так что всё сопоставимо.
– Милая, мы даш-ш-ше не одного вида, – подбодрил Хасурх и отодвинул занавесь из грубого полотна, за которой обнаружилась постель, явно для пациента. – Тебе не о чем переш-ш-шивать.
«Расскажите это Гхару, уважаемый».
Но вслух я ничего не сказала, только болезненно поколупала струп на оцарапанной ладони. Несмотря на утомление, меня не покидало желание узнать, какую роль играет семиш в смешанном сообществе людей и нахашей. Так что я спросила прямо:
– Извините, но вы здесь главный?
– Допус-с-стим, – прошипел он, доставая какие-то бутыльки из ящика и расставляя на столе. – Ты иди, рас-с-сдевайся, чем быстр-р-рее начнём ис-с-свлечение, тем лучш-ш-ше.
– Вы командуете всеми? Не только нахашами?
– И ш-што ш-ше тебя с-с-смущ-щ-щает? – ящер обернулся с улыбкой.
Я пристыжённо мотнула головой.
В дверь постучали, после дозволения со стороны Хасурха вошли те подростки с парой ушатов воды. Они с любопытством попялились на меня да ушли. Со вздохом я задвинула занавесь и принялась стягивать грязную, изодранную одежду. На что ушло время: крючочки корсета никак не хотели поддаваться. Однако содрав его я ощутила до того божественное облегчение, что почти заплакала.
Напрочь о нём забыла, хотя могла содрать с себя или расстегнуть давным-давно.
Пресветлая Дея, неужели я пробегала всё это время в корсете? Пережила столько ужасов: бешеные скачки, встреча со звероловкой, Бесовы Жернова, смерть Санды, выживание в лесу, катание на рахше – и всё это не снимая проклятого корсета! Да я просто монстр. Интересно, что бы получилось, не сжимай эта дрянь мои рёбра? Небось с самого Архудерана бы шкуру сняла. Ужас, просто ужас.
Змеелюд с красным гребешком передал мне мочало и отрезы ткани в качестве полотенец, и я начала смывать с кожи грязь и кровь – свою и шакса. Вода стремительно темнела, из неё на меня пялилось жуткое чудище с осунувшимся лицом и чернючими глазами в обрамлении не менее тёмных кругов. На лбу и щеке бугрились воспалённые гнойники, шее досталось ещё сильнее. Зато вот красная лента из потрёпанной косицы никуда не делась – только перемазалась, да кончики обвисли.
Я с наслаждением выплела и бросила её на изодранную одежду. Вышла обратно к нахашу босяком: когда стягивала сапоги, погрузилась в болезненные воспоминания, но постаралась разогнать их. Не время сейчас для рефлексии. Есть вопросы поважнее. Например, собираются ли эти лесные партизаны отпускать меня домой? Очень хотелось бы осведомиться. Ведь я слишком много увидела и узнала.
– С-с-сабирайс-с-ся на с-с-стол, – когтистая рука указала на вытянутую столешницу, накрытую чистой, но очень застиранной тканью. Обычный обеденный стол, если честно. С обычной для сельской местности скатёркой. Рядом возвышался столик поменьше, куда семиш выложил весь необходимый инвентарь.
Невольно сглотнув, я села на столешницу, оставшись замотанной в выданное мне полотнище: понятно, что придётся оголиться полностью, но очень уж хотелось оттянуть этот радостный момент. Улеглась, ручки по швам сложила, да мысленно помолилась.
Ящер начал с лица: протёр гнойнички смоченной в спиртовой настойке тряпочкой. После чешуйчатая рука скользнула над моим челом, а веки рептилии смежились. К моему удивлению появилось ощущение покалывания на коже. Нечто похожее я испытала при общении с мэтром Майроном и Браденом. Колдунство подпустил этот нахаш, вот что.
– Извините, – подала я голос, и светло-зелёные глаза недовольно открылись. – Вы чародей? Просто, если собираетесь применять ко мне магию, хотелось бы узнать заранее.
– Милая, я с-с-семиш-ш-ш. С-с-сама моя пр-р-рир-р-рода пр-р-редполагает наличие бош-ш-шественного благос-с-словения. Пр-р-росто доверьс-с-ся мне.
Моргнув третьим веком, он вернулся к своим пассам и начал что-то тихо шипеть под нос. Поди заклинания – или молитвы.
Блин, как же неуютно. Вот ещё одно существо, обладающее сверхчеловеческими – или сверхнахашскими – способностями совершает надо мной нечто, совершенно мне неподконтрольное. Но хотя бы понятно, кто зачаровывает можжевельник и почему семишей так выделяют в змеелюдском обществе. Занятно, что у них наличие одарённости проявляется в физиологических изменениях. Странно, что мне не попадалось упоминаний этого факта... хотя ящеры вообще довольно скрытно относятся ко всему, что связано с их верованиями и жречеством.
Также забавно, что для нахашей колдовской дар и божественное благословение – одно и то же. Сколько тёрок до прихода Архудерана было между нашим духовенством и магами... Хотя есть нечто неприятное в том, что надо мной совершают молитвы Нираху, чужому богу. А ну как собственные обидятся? Но сейчас я в таком состоянии, что и крокодила бы в задницу поцеловала ради облегчения – если тот в благодарность не попытается откусить мне башку.
– Да, чувс-с-ствую их, – прошипел Хасурх. – Повес-с-сло, ш-што это с-с-семена, а не личинки. Они не такие подвиш-ш-шные, не уш-ш-шли глубоко в ткани. С-с-сумею ис-с-свлечь.
Стало ещё тревожнее, жим-жим подкрался. Пальцы змеелюда скрючились над одним гнойничком – появилось жжение, зуд, началась пульсирующая боль. Через миг я зашипела не хуже нахаша, а засевшее под кожей семечко проложило себе дорогу обратно. Ранка выплюнула его, и эта мелкая погань зависла в воздухе между когтей рептилии.
Поразглядывав его немного в свете керосиновой лампы, подвешенной на крючок к матице, Хасурх бросил зачаток нерождённого чудовища в керамическую миску и вернулся к своему занятию.
Мои зубы болезненно впились в губу, когда под кожей началось новое шевеление. Выпитая настойка притупляла ощущения лёгким хмельным жаром, но не купировала их полностью. Вспомнилось, как мучился Лисан в святой обители: жужжалка-то подсадила ему именно личинок, так что пока они дохли без гнили, парнишка получал экскурсию в преисподнюю. В общем, повезло мне, что не придётся пройти через подобное, а небольшую боль я перетерплю.
– Вы с-с-с Гхар-р-ром вс-с-стретилис-с-сь в Ар-р-рш-ш-шад-даху? – вопросил семиш, наверное, чтобы отвлечь меня от дивных ощущений.
– Аршад-даху? Это страна грёз?
– Любопытное нас-с-свание. Ес-с-сли не вос-с-сраш-ш-шаешь, я буду говорить р-р-разумом, а не ртом. Мне так пр-р-ро-щ-щ-ще.
Ничего возразить я не успела, а мои зрачки наверняка расширились, потому что свет лампы резанул по глазам. Ресницы захлопали, в голове появилось странное ощущение расширения и мягкой, обволакивающей кисеи. Боль сразу почти исчезла, похоже, семиш подавил её. Но благодарить не хотелось: он вторгся мне под черепушку!
«Извиняюсь за это», – услышала я внутренний голос, мне не принадлежавший.
– Коли спрашиваете согласия, могли бы его дождаться, – возмутилась я вслух. Отвечать так же мыслями почему-то не хотелось. Да и вообще ощущения были настолько странными... Всё приобрело некую нереальность, сюрреалистичность.
«Я чувствую некие преграды в твоём разуме, – сообщил семиш вместо извинений. – А, понятно, любопытно. Вот эта, свежая, защищает твою пелену сновидений искусственным коконом, чтобы оградить от Аршад-даху. Хорошая работа, грамотная. Браден ставил? Узнаю его подчерк».
– Вы сказали «преграды»? Их несколько? – по костям разлилась лёгкая тревога. – О, понятно, вторая – защита от наведённого колдовства?
«Нет, она есть, но ставится не на разум», – коротко ответил Хасурх.
– Тогда что там? – холодок стал сильнее.
«Есть некоторые мысли. Позже, когда оправишься от случившегося, займёмся этим вопросом. Сейчас просто расслабься и позволь рассказать тебе кое-что».
Казалось, голос исходит от рептилии, но губы не двигались, а слова рождались у меня в голове, от чего появлялся какой-то странный резонирующий гул или зуд. Мне не нравилось общаться мысленно, но я не сопротивлялась, да и не смогла бы.
