Текст книги "Девочка хищника (СИ)"
Автор книги: Ева Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Каменная кладка донжона тоже обильно поросла мхами, а из щелей между блоками торчали куртины камнеломки с нежными цветочками и даже корявые берёзки. Мятлик и одуванчики заселили просветы между плитами, которые вели ко входу в башню.
Тут стало понятно, что слово «донжон» для этого строения слишком громкое, ведь вход располагался низко, у самой земли, а не на высоте нескольких этажей. Нам это только на руку, ведь от деревянной лестницы к этому времени остались бы одни воспоминания, а так мы спешились и смогли войти в тёмные недра. Разумеется, на разведку пошла леди Эйнсворт, как самая отважная.
– Строение ненадёжное, – честно признала она, возвратившись. – Но лучше иметь крышу над головой, если чешуйчатые недобитки вернутся. Лошадей тоже придётся завести внутрь.
Краля не хотела идти: она высоко подкидывала голову, дёргала мордой и фыркала на мои потуги. Пришлось сперва завести жеребцов, только тогда эта красавица согласилась вступить в тёмное помещение, наполненное затхлым, влажным воздухом. Её соловая товарка, пощипав пока травку во дворе, послушно двинулась за наездницей в окровавленном васильковом платье.
Честно сказать, мне здесь тоже не понравилось.
Перекрытия второго этажа наполовину рухнули, оставшиеся лежать на матице балки и доски тоже не внушали доверия. Очаг давно развалился и пугал чёрным зевом. Если это помещение и использовалось какими-то бандюками для хранения товаров, то эти времена давно закончились. Наверное, им тоже прогибающиеся под ногами доски надоели, а укреплять или менять их ребята почему-то не стали. Может, место слишком приметное: с реки отлично просматривается.
– Что за вонь? – Санда зажала носик рукой.
Из подпола шёл неприятный запах, думаю, именно он нервировал лошадей.
– Наверное, припасы сгнили, – Циара убрала ногу с особенно натужно скрипнувшей доски. – Крепость явно покидали в спешке. Не знаю, в каком сражении и в каком году это случилось, но нам повезло, что пожар не затронул это укрепление.
Я опасливо приблизилась к тёмному провалу: часть перекрытий первого этажа тоже не выдержала. Здесь из-за осадков доски казались особенно плесневелыми и ненадёжными. Если честно, выглядели они странновато: края будто не сломанные, а оплавившиеся и почерневшие, но на обугливание пламенем не похоже, не знаю даже...
На какой-то миг почудилось, что внизу перекатывается нечто живое, словно переплетение черноты во тьме... Но толком ничего рассмотреть не вышло: открытая дверь и дыра в крыше не давали достаточно света под нужным углом.
Но стало тревожненько, ой, тревожненько... Да, знаю, я страшная трусиха.
– Осска, не подходи так близко, – Санда дёрнула меня за локоть. – Сверзишься ещё, как вытаскивать будем?
– Всё, идём, – распорядилась леди Эйнсворт, – нужно собрать сушняка, разложить во дворе и поджечь, чтобы нас смогли заметить с воздуха.
Этим мы и занялись. Через полчаса перед фортификационным сооружением появилась сложенная из сухих веток надпись с призывом о помощи. Пока поджигать не имело смысла, но если останемся до ночи, вот тогда Циаре придётся почиркать клинком о камушек, высекая искры и портя заточку.
От нечего делать мы натаскали бурьяна лошадям, а затем...
– Вррря-гхррр! – звук огласил округу, и сосуды под кожей моментально покрылись изнутри ледяной корочкой.
– Брось, – леди Эйнсворт потянула Санду, и девушка выронила душистый пук зелени на дворовые плиты. Мы все тут же отступили за каменную кладку башни.
К нашему счастью массивные окованные двери не успели отвалиться с петель, хотя изрядно скрипели ржавчиной – что, несомненно, ни капельки не привлечёт внимание преследователей. Мы вдвоём с Циарой подняли достаточно крепкую балку, которую отыскали на развалинах казармы. Едва она легла в скобы, дверное полотнище содрогнулось от удара.
Ага, успели в последний момент, называется. Всё по закону жанра, блин.
Лучше бы мы полдня просидели здесь, не высовываясь, как амбарные мыши.
Новый удар сотряс толстые дубовые доски, и они начали казаться мне недостаточно прочными. Всё же столько времени прошло, а это не морёный дуб... Лошади начали неистовствовать от близости хищников. Мы привязали жеребцов к разным опорным столбам, поддерживавшим перекрытия: в них были вбиты сильно закоптившиеся горелки для масла. Кобылам достались ржавые кольца в каменной кладке: к ним когда-то привязывали коз и овец, которых собирались пустить на обед.
Спокойнее всех вела себя соловая лошадка Санды: просто фыркала, вскидывала гриву и немного постукивала передним копытом, будто роя норку в непрочной доске. Краля билась в истерике, как припадочная дамочка, не созданная для таких неурядиц. Жеребцы вовсе подкидывались на дыбы, а копытами рыли так, будто вот прямо сейчас сорвутся на врага и втопчут его в землю по самое темечко: глаза дурные и краснючие, хвосты торчком, губы брызжут пеной. У них разве что дым из ноздрей не валил.
Рокот за дверями стал многоголосым.
Уже несколько опасных монстров собралось на нашем пороге, но встречать гостей совершенно не хотелось. Я выглянула в узкую щель бойницы: сперва ничего не заметила, но вскоре меж выщербленных камней показался жёлто-оранжевый глаз с вертикальным зрачком.
Тварь вякнула и моргнула третьим веком.
– Отойди! – скомандовала Циара и, едва я отпрянула вбок, метнулась вперёд.
Острие сабли прошло в щель. Рептилия истошно завизжала и попыталась убраться прочь, но не смогла сразу освободиться. Чашевидная гарда не прошла в зазор между блоками кладки, так что выдернуть саблю наружу у зверюги не получилось.
Клинок с лязгом рухнул на пол, а я успела заметить фонтан крови, выстреливший из глазницы раненого хищника. К сожалению, мы уже знаем какие эти чудища живучие.
Санда вскрикнула и отшатнулась, когда доски начали трухляво трещать под напором не собиравшихся сдаваться таранщиков. Да ещё кони, что б их приподняло и бросило, проделывали аналогичный фокус с половицами: таранили своими дурацкими подковами!
– Нам нужно выбираться отсюда! – завопила Санда, и я прекрасно понимала подругу. Очень, очень нужно...
– И каким образом? – покосилась на неё леди Эйнсворт, подобравшая окровавленное оружие. – Если умеете отращивать крылышки, лучше признайтесь сейчас.
Её пальцы крепко стиснули рукоять. По всей выправке было видно, что женщина готова принять сражение, хотя нам его не пережить. У меня закралось подозрение, исходя из уже увиденных навыков и того, какую чёткую стойку она приняла, что суфражистка брала частные уроки соответствующего профиля.
Ну, в конце концов, не только же юным ведьмочкам учителей нанимать, правильно? Если есть деньги, почему бы не научиться джигитовке, фехтованию и всякой занятной акробатике, особенно если муженёк уже не может поставить тебя на место, а на мнение общественности тебе плевать.
Услышав треск древесных волокон, Циара Эйнсворт всё же отступила и бросила:
– Отвязывайте лошадей, девочки. Будем прорываться, и да поможет нам Троица.
Мы уже бросились к импровизированной коновязи, когда снаружи что-то изменилось. Эти рокочущие твари будто переговаривались... О боги, неужели они разумные? Только этого не хватало...
Следующим потрясением стал звук: тихий шорох когтей о каменную кладку. Бросив взгляд на ближайшую бойницу, я заметила мелькнувший в ней кончик хвоста.
– Они карабкаются наверх! – весь ужас и отчаяние вырвались из моих лёгких с этим воплем, и слова будто сделали неизбежную развязку ближе.
– Лошадей, шустрее! – Циара уже и сама пыталась подойти к разбушевавшемуся гнедому коню, но тот не желал успокаиваться в ответ на хозяйскую ласку.
– Кому-то придётся снять балку с двери и распахнуть её, – крикнула я, затягивая подпругу.
– Да, это сделаю я, – не колеблясь, ответила суфражистка.
– Она слишком тяжёлая для одного, – возразила я.
– Управлюсь, – прорычала она, хватая гнедого под уздцы.
– Ты не успеешь вскочить на коня, – я нашла новый аргумент, сама не понимая, зачем. Да, это очень грустно, но кем бы я предпочла пожертвовать? Собой? Сандой? Или почти незнакомой женщиной, которая сама хочет броситься на амбразуру?
– Это вы не успеете, потому будете уже в сёдлах, – зло бросила она. – Пока будете выскакивать, постарайтесь затоптать этих мразей, а я уж управлюсь со своим малышом, – прямо сейчас у неё это не очень хорошо выходило, честно скажем. Конь проявлял такое же послушание, как бушующий океан.
– А что с серым? – Санда обеспокоенно посмотрела на коня в яблоках. – Мы же его не бросим...
– Он займёт хищников, пока мы будем скакать прочь, – ответила Циара.
– Бессердечная! – похоже, моей подруге претила мысли бросить жеребца своего покойного кавалера. – Так нельзя!
– Обстоятельства, девочка, – ответила женщина. – Обстоятельства определяют, что можно, а что нельзя.
На этой замечательной ноте мы услышали совсем другую – очень возбуждённую.
Сверху. Этот пугающий звук донёсся сверху.
Подняв глаза, мы встретились с высовывающейся из пролома в кровле физиономией. Рептилия распахивала челюсти и вертела головой, будто любуясь на предстоящий обед. Затем она спрыгнула на перекрытия второго этажа и хищно зарычала, разбрасывая слюни. Ей ответили сородичи: отовсюду, давая понять, что только часть зверюг занялась скалолазанием, а остальные действительно остались сторожить вход.
Умные сучки.
Завидев над собой эту гребенчатую харю, серый в яблоках конь окончательно сдурел и начал биться на привязи. Его рывки привлекли внимание охотника и, когда тот прыгнул, конь шарахнулся со всей дури, врезаясь бочиной в колонну из мощного дубового ствола.
Треск. Грохот. Вопли.
Рухнувшая опора проломила половые доски, а сверху обвалилась и часть перекрытий второго этажа. Зиявшая в полу дыра расширилась на половину помещения. Я заметила, что вниз оба зверя падали вместе: плотоядное чудище успело оседлать конскую спину, когти вонзились в пятнистую шкуру. Отчаянное ржание, переполненное болью и безумным страхом, слилось с торжествующим рокотом и шумом грандиозного финала.
Сверху ещё падали трухлявые обломки досок, да и ржание прекратилось не сразу. Оно просто оборвалось на одной высокой ноте. Осталось шипение и трещотка хищника, а потом... сдавленный визг и тишина. Только оседающая пыль да стенание здания.
Снова задрав голову, я заметила в провале крыши три вытянутые морды на гибких шеях. Твари собрались там, подёргивали хлесткими хвостами, но не решались следовать примеру первого смельчака, а ещё они откровенно пялились... и вовсе не на нас.
Только сейчас я поняла, что стою, прижавшись спиной к каменной кладке, а доски совсем недалеко от меня хаотично обрываются. Внутри всё выхолодилось и скрутилось, очень захотелось оказаться не здесь, а, скажем, в уютном сортире...
Хотя судя по пыхнувшему из подпола аромату, я примерно там и нахожусь.
Смрад и раньше нервировал, но рухнувшие вниз тела, колонна и прочая древесина подняли такое облако, что вонь стала непереносимой.
Я слишком поздно заметила толстую лиану, змеёй скользнувшую из образовавшейся прорехи в дощатом настиле. Слишком темно под этими ненадёжными сводами, чтобы заметить нечто настолько тёмное в полумраке. Но когда эта дрянь обвилась вокруг сапога, вонзаясь в него шипами, сдавила и дёрнула, я уже не могла остаться сторонним наблюдателем.
– Осса! – вопль Санды разбил тишину одновременно с моим визгом.
Сейчас, хватаясь пальцами за колючие сломы досок, я поняла, что за плесень покрывала края этого разлома до того, как его расширили. Это была вовсе не плесень, а гниль. Чёрная гниль, потихоньку подтачивавшая даже мёртвую древесину.
И меня утаскивала вниз тварь, родившаяся из разложения.
–
Мне очень неудобно, но если вы дочитали так далеко, пожалуйста, поставьте книге ЛАЙК!
Глава 21
Первой подоспела леди Эйнсворт. Её колени ударились о доски у самого края провала, сабля брякнулась рядом, а рука успела вцепиться в моё предплечье – и очень вовремя, потому что собственные пальцы уже не держали мой вес. Все физические нагрузки в моей прежней жизни сводились к походу на рынок с Гвидой или прогулкам до школы Мейнарда, так что подтянуться и выбраться я бы не сумела даже без тянущего вниз щупальца.
Самое поразительное, что страх настолько парализовал каждый мускул моего тела, что я даже не закричала. Только глаза расширились в безмолвном ужасе, губы пересохли, а кишочки всё же перетянулись так, что лопнули от натуги.
– Не отпускай! – рявкнула Циара, когда мои фаланги сорвались с иззубренного края досок. Она изловчилась перехватить мою руку двумя: вторая легла у запястья. Я тоже судорожно вцепилась в ладонь суфражистки, а той удалось выставить ногу и упереться, откидываясь спиной назад. – Санда, лошадь!
Я не поняла этого распоряжения и ощутила новый рывок.
Пытаться взглянуть через плечо стало бы фатальной ошибкой, но мне вполне хватило перекошенного выражения на лице леди Эйнсворт, когда та разглядела в темноте подполья нечто совершенно потрясающее: во всяком случае, засевшее там нечто сумело впечатлить эту отважную женщину куда сильнее, чем встреча с чешуйчатыми погонщиками.
А ещё я заметила, что ухвативший меня отросток – не единственный. Такие же гибкие чёрные лианы, сплошь усеянные шипами, ощупывали края расширившейся дыры и лишь чудом не нашарили пока мою спасительницу.
«О, Пресветлая Троица, Азар, Бриар и Дея, от тлетворной скверны и семени проклятого демона спасите нас и сохраните...»
Пока часть меня возносила мольбы небесным покровителям, остальная просто хотела проснуться. Немедленно. Ведь такие кошмары не могут происходить в реальной жизни. Нет, нет, нет... только не со мной! Это наверняка очередной осознанный сон, защита Брадена слетела или ещё что. Я должна немедленно проснуться! Ну же! Прямо сейчас я лежу на мягких перинах, и мне ничего не угрожает...
Но у твари внизу были свои взгляды на этот счёт.
Деревянистый стук скатывающихся балок подсказал, что там, в сырых потёмках происходит какое-то шевеление... Глаза женщины, истошно стискивавшей зубы и мою руку, выпучились ещё сильнее.
– Сука, зараза, твою мать... – цедила благовоспитанная госпожа и рывками тянула меня на себя, а я хваталась за неё, как брошенная в воду кошка. – Лошадь! – рявкнула она ещё разок, не оборачиваясь на Санду.
Сквозь остервенелое ржание и заинтригованное рокотание, я услышала:
– Да пытаюсь я! Соловушка, успокойся, пойдём...
Ещё рывок, и край досок острыми шипами впился в жакет сразу под грудью, но стараниями Циары мои прелести теперь лежали поверх половиц: крайне неудобная поза, особенно когда тебя упруго и настойчиво тянут живой верёвкой вниз. Зато теперь я смогла опереться сгибом локтя о твёрдую поверхность, и всем торсом ощущала бой копыт, потом даже заметила васильковые леггинсы, а рядом – длинные лошадиные ноги.
Соловая кобыла – самая спокойная из всех наших лошадок, но даже она не испытывала энтузиазма, приближаясь к краю провала. Эта конятина фыркала, мотала гривастой башкой и лишь в качестве одолжения переставляла подковы всё ближе к вонючей неизвестности.
Радовало только одно: засевшие на кровле тварюги не пытались прыгать вниз и нападать. Похоже, рисковать собственными шкурами ради нашего мяса они совершенно не собирались, хотя с интересом наблюдали за происходящим. Их морд я не видела, зато слышала звуки: эти заразы переговаривались, как бабки с семечками на лавочке.
Санда подвела лошадь под уздцы. По её смятению было видно, что девушка не знает что делать: продолжать успокаивать показавшую норов лошадку или рухнуть рядом со старшей женщиной и начать помогать вытягивать меня из бездны.
– Повод! Живо! – леди Эйнсворт решила эту дилемму за неё.
Плоский кожаный ремень уже был переброшен вперёд, так что дело заняло мгновение. Санда поняла, чего хочет госпожа и сунула повод мне в свободную руку, которая успела срастись с грязной древесиной и совершенно не собиралась обретать подвижность.
Лошадке не понравилось, что её голову тянуть вниз, так что она взбрыкнула и дёрнулась – мои пальцы последовали за её мордой, локоть потерял опору.
– Осса! – подруга всё же бросилась помогать мне, а леди Эйнсворт успела перехватить выпущенное средство управления этой тупой скотиной.
Наверное, я зря ругаюсь на животное. Всё же Соловушка – если её правда так зовут – не шарахнулась прочь, хотя трензель из такого положения не мог оказывать нормального воздействия на её челюсти.
– Ох, божечки! – резко вдохнула Санада, когда взгляд её светлых глаз упал за край провала.
– Не время! – охолонула её благородная дама.
Через мгновение пальцы обеих моих рук стиснулись на подобранном поводе, а Санда с Циарой подхватили меня за подмышки. Вот теперь лошадка дёрнулась, да как следует – даже отступила от края на пару шагов. Существует живучее заблуждение, будто лошади пятиться не умеют. Так вот, очень даже умеют. Особенно когда пугаются.
Что бы ни обитало там внизу, оно явно не обладало прытью и живостью ума чешуйчатых гадин, что сейчас пялились на нас. Всё это время меня тащило всего одним жгутом, да и то не слишком мощно. Но почувствовав нарастающее сопротивление, поселившаяся в этой тихой глуши нечисть решила усилить хватку.
Мою ногу стиснуло так, что вопль вырвался из лёгких быстрее воздуха, а Соловушка от такой неожиданности прижала уши и присела на задницу – всего на миг, но меня от рывка чуть не порвало пополам.
Поясница заныла как при месячных; я забилась попавшей на крючок рыбёшкой, свободная нога стала долбить по натянувшейся пакости, хотя больше промахивалась. Тогда ситуация осложнилась: мою разбуянившуюся конечность скрутил ещё один толстый жгут.
Новый рывок! И от боли в глазах потемнело, а руки потеряли чувствительность, пальцы почти разжались...
– Не отключаться! – голос леди Эйнсворт раздался откуда-то сверху, издалека, а я на миг утопла в бездонном омуте и теперь судорожно пыталась вырваться из него. Новая волна ужаса накрыла меня, когда мерзкая дрянь поползла вверх по ноге, обвивая её на манер змеи.
Нестерпимо захотелось, чтобы прямо сейчас появился Гхар – воплоти, наяву – и спас меня из хватки неминуемой смерти. Но нахаш всё никак не появлялся, ведь это действительно не сон, и рассчитывать приходилось только на себя и двух женщин. Ну, точнее – только на них, ведь я здесь дева в беде. Есть нечто неправильное и даже стыдное в том, что из передряги меня приходится выручать таким же бабам, а не закалённым в боях мужикам: чешуйчатым или нет.
И ещё лошадке... которой вся эта бодяга уже осточертела, так что вытянутая голова начала мотаться из стороны в сторону, будто намереваясь сбросить сбрую. Будь на её месте кошка, уже бы соскребла намордник лапой. Меня мотыляло из стороны в сторону, я пыхтела и таращилась на бессовестную скотину, подруги – а после таких приключений Циара мне точно подруга – пытались удержать меня, но лианы тянули. Я ощутила себя струной, которую подкручивают колками.
Однако лошадь побеждала, и я уже легла на доски пузом.
– Нахер! – позволила себе более крепкое словцо уважаемая дама.
И отпустила меня.
Нет, не полностью, только одной рукой.
Вторая сомкнулась на рукояти сабли. Росчерк стали и мне сразу полегчало, а из глубин преисподней вырвался чудовищный гул: странный, низкий рёв. Похоже, больненько стало пакости. Соловушка тут же вывезла меня из провала и протащила по доскам едва не до дверей. Я успела отпустить повод раньше, чем эта лоснящаяся зверюга развернулась и уцокала подальше – мигом позже, и отпечаток подковы остался бы в жиже из пробитой черепушки.
Наверное, всё случившееся не заняло и минуты, но для меня прошла вечность отчаяния и боли. Говорят, что перед смертью вся жизнь перед глазами проносится. Брешут. Некогда ей проноситься, ты просто не хочешь сдыхать и это нежелание электризует каждый волосок, как молния, ударившая в громоотвод. Плюс нереальность происходящего, наверное, чтобы притупить болевые ощущения.
Теперь они начали проступать сильнее, чем когда меня рвали пополам, хотя шок от случившегося ещё не прошёл. И правильно, ведь ничегошеньки не закончилось.
– Сука! Сука! Сука! – прокатилось позади. И нет, это не Циара. От подруги детства я таких слов слышать не привыкла, так что перепугалась ещё сильнее, если такое возможно в сложившихся обстоятельствах.
Ладони упёрлись в изношенные половицы, в глотку отправился сухой ком слюны. Самостоятельно подняться на ноги я не успела: меня снова подхватили с двух сторон и рывком вздёрнули, да поволокли подальше от...
Бестолково переставляя ходули, я всё же глянула за плечо.
Меня сразу затошнило – от безнадёги.
Засидевшаяся в тухлой темноте монстрюга решила выйти погулять. Косточки поразмять: причём наши, своих у неё определённо нет. Тонкие с кончиков жгуты утолщались и извивались, выползая на свободу; доски не выдерживали и переламывались под весом напирающей на них шевелящейся массы.
Воды вокруг Сиарана всё ещё полны живностью, да и на фермах головоногих разводят, так что осьминогов я видела и даже ела, хотя терпеть не могу. Но эта туша определённо не состояла с ними в родстве. Нет, это нечто совершенно другое, хотя извивающиеся в поисках добычи лианы так и тянет назвать щупальцами. Вот только вместо присосок – шипы, похожие на тысячи коготков, таких же чёрных, как вся громадина.
Следом поднялась... голова? Да, наверное, это самое подходящее слово. Гладкая и блестящая, она не имела глаз, но вот распахнулась на славушку – в такую пасть можно на телеге заехать. Белокостные выросты клыков заполонили окраину этого ротика, но внутри я не заметила языка или чего-то похожего. Зато услышала утробный глас чудовища: всё тот же низкий гул, от которого лошади пришли в полное и окончательное неистовство, а чешуйчатые хищники наверху издали испуганное верещание и, кажется, свалили от греха подальше. Как и говорила, умные они сучки.
Нам бы вот тоже свалить.
– В седло, живо! – Циара подтолкнула нас с Сандой к соловой кобыле, которая затравленно жалась в угол и потряхивала головой, а сама опрометью ринулась к коню. Вовремя: хищные лианы уже подползали к храпящему и бьющему копытом жеребцу. У меня тоже парочка нашлась: я не сразу почувствовала этих червяков на сапогах, но опустив глаза, тут же стала отдирать извивающиеся куски чужеродной плоти.
– Тихо, Соловушка, тихо... – ворковала Санда, подступая к обретшей волю кобылке. Другая лошадь притянула мой взгляд.
Если честно, я бы бросила Кралю без раздумий: очень уж строптивая гадина. Но уже отвязанная лошадь сама подскочила к Соловушке, так что я сунула ногу в стремя и перебросила её через белый, вспотевший от ужаса круп. На удивление кобыла не возражала и даже не попыталась меня сбросить: поди настолько перепугалась, что сочла любое общество за благо. Ну, там, уверенность ездока, которая передаётся лошади... Ага, трижды ха, а не уверенность от меня сейчас исходила.
Смолянистая шкура, или лучше сказать, кожица существа поблёскивала в косых лучах солнца, сочившихся из кровельного пролома. Своей гладкостью голова напоминала китовью, да и вообще было что-то... обтекаемая и кургузая, будто у касатки. Но всё же не очень похожая; ладно, не время разглядывать тварь, которая собирается пустить тебя на удобрения. Да, это скорее всего растение – или помесь животного с растением. Совсем вылетело из головы, Гхар же что-то такое рассказывал. Нет? Может, фрагмент из его воспоминаний? Вроде было нечто эдакое... Ну да ладно...
Главное не попасться больше в объятия змеящихся силков.
А они змеились, заразы... ползли, выискивая добычу. Монстр навалился тушей на доски, ломая всё, кроме толстых брёвен, поддерживавших настил. Интересно, а корни у него есть? Сможет оно выбраться со своей делянки полностью? А за нами следом далеко уползёт? Боже, о чём я только думаю... Тут бы сперва вырваться...
– Давай! – скомандовала леди Эйнсворт, вытолкнув запорную перекладину. Она не стала пытаться поднимать её в одиночку, зато потратила время на выслушивание и высматривание в щели. Убедившись, что за дверью никого нет, освободила нам путь.
Едва дверь распахнулась, я поддала шенкелей; да Краля и не собиралась здесь задерживаться – копыта в тот же миг свистнули над порогом и ударились о каменную кладку. Вот только это слепое чудище как-то реагировало на свет... не думаю, что на звук – мы и так изрядно шумели, но оно шарило по зале наобум и не могло отыскать нас целых полминуты.
Эта несусветная туша, этот злостный сорняк из пущ Архудерана, бросился вперёд!
Я услышала девичий вопль: он точно принадлежал не суфражистке.
Мои руки дёрнули пропущенный между пальцев повод быстрее, чем смысл добрался по нервным окончаниям до мозга. Краля возмущённо всхрапнула, дёрнулась в сторону разворота, но отказалась завершать манёвр. Изловчившись, она вскинула задними ногами, будто пыталась лягнуть невидимку; а следующее, что я помню – калейдоскоп из неба, разрушенных строений, травы и боли.
Приложилась я основательно, но повезло, что эта породистая тварина сбросила меня в бурьян. Головой не приложилась, инстинктивно подтянув подбородок к груди. Зато позвоночник теперь будет вечно меня ненавидеть – если мы сохраним с ним единство по окончании этой передряги.
Теперь поднимаемся... Поднимаемся, кому говорят!
Подругу убивают, нельзя валяться и отдыхать, она же меня выручала, хоть и боялась.
Доковыляв обратно к порогу, я облокотилась о каменную кладку и прищурилась, заглядывая внутрь. Боль тут же отступила под натиском ужаса. Леди Эйнсворт материлась и махала саблей, ловко управляя конём: того лишь чудом ещё не спеленали по копытам гибкие отростки. Зато соловую кобылку очень даже спеленали и тянули вниз. Коняка плакала с отчаянием кролика, которому отгрызают лапки.
Монстру не хватало силы, чтобы утащить такой вес одним рывком, но переплетающиеся лианы очень старались. Подбежав на онемевших ногах, я заметила царапины на светло-бежевой шкуре, но кровавых потёков было мало: кожа у лошадок толстая, не зря из неё сапоги шьют.
– Где Санда? – выпалила я не своим голосом.
– Внизу! – рявкнула всадница, не прекращая охаживать зверорастение хлёсткими ударами стали. От этой новости мои внутренности заиндевели.
Смолянистые щупальца проносились над головой, будто ветки в лесу на скаку. Пришлось упасть на пол и подползти к провалу на брюхе, чтоб не зацепило. Сейчас я так радовалась укороченным юбкам, что гордо продефилировала бы в получившемся наряде по Центральной улице Мароны.
И вот, свесившись за край, я получила возможность рассмотреть, что же там внизу, в этом чреве преисподней. Как же хорошо, что я не кушала... Правда подпрыгнувший вверх по пищеводу комок желчи, тоже не добавил приятного вкуса моей ротовой полости.
Если коротко, то всё чёрное, немного древесины и пара свежих трупов.
Побеги демонического цветочка переплетались с противным влажным чавканьем и обтягивали жертв. Эти отростки казались не просто чёрными, но залитыми дёгтем. Однако я прекрасно понимала, что это вовсе не продукт перегонки древесины... Впрочем, в каком-то смысле... ведь часть этой гнили когда-то была досками.
Наверное, человек или животное, подцепившее семечко умерло прямо здесь. Не в подполе, а на досках залы, когда те ещё выглядели посвежее. Мертвечина быстро прогнила, проклюнулся росточек, тело стало растекаться, мерзкая дрянь сочилась в щели между досок, пропитывала не покрытые лаком волокна целлюлозы... Постепенно оно стекло вниз полностью: гниль проела древесину, подобно кислоте. Эта чёрная скверна точила настил, и дыра расширялась, а внизу рос живой капкан.
И наверняка в него многие угодили: случайные путники, рискнувшие заночевать под аварийной крышей, забредшие в открытую дверь животные, залетевшие через провалившуюся кровлю птицы. Сейчас уже не понять: гниль Великого Змея не оставляет костей, так что никаких остовов из переплетения лиан и корней не торчало. Хоть за это спасибо: не хочу снова смотреть в глазницы черепов.
Но вот на угодившую в эту смердящую ловушку подругу мне смотреть пришлось, как и на убиенного коня в яблоках, и на хищника, ставшего добычей более опасного существа. Мёртвые и живые – лианы окутали мерзкими объятиями всех.
Черные жгуты перетягивали васильковое платье, будто самая кошмарная бичёвка подарочную упаковку с куклой внутри. Даже отсюда я могла рассмотреть, как посинела кожа девушки, но опутавшие её шланги сжимались недостаточно сильно, чтобы переломать кости и убить сразу. Видимо деятельность леди Эйнсворт сильно отвлекала цветочек. Тогда получается, у этой твари нервная система, как у животного: раз она может отвлекаться. Растение просто реагирует, оно не сосредотачивается на приоритетных задачах.
Боже, куда меня опять мысли понесли... Нужно вытаскивать Санду, пока она не задохнулась. Только как спуститься вниз?
Стоило оформить эту идею в голове, как ушибленный позвоночник выдал волну холодного мандража. Гниль. Чёрная-пречёрная гниль. Подруга перемазалась ею, как трубочист сажай. И я добровольно собираюсь последовать за ней. Но блин, это же Санда... Придётся действовать, иначе собственная совесть станет моим палачом.
Радует только, что побегов у озверевшего растения поубавилось, да и не до меня ему сейчас.
Суфражистка продолжала подстригать этот наглый куст, как мастер топиара. Лианы со стуком падали на пыльные доски, но не замирали в мёртвой бесчувственности. Нет, они извивались, как отрезанные щупальца осьминога, так что угроза не пропадала, и коню приходилось осторожно ступать между этими капканами. Они уже никуда не утащат, но замедлят, если обовьются вокруг ноги или даже стреножат.
– Что ты творишь, идиотка?! – прорычала леди Эйнсворт, когда я улучила момент и бросилась с края обрыва на загривок растения.
Ну, не знаю, как правильно назвать эту анатомическую часть, не сильна в противоестественной ботанике. Центральный ствол? Да нет, просто очень тугое переплетение побегов: каждый толщиной с моё бедро. Когда руки обхватили эту пакость, а щека ощутила противную жижу, я осознала, что идиотка – это очень мягкий эпитет. Такую дегенератку ещё поискать нужно!
Блин, ну вот сидела в усадьбе, готовилась замуж за ненавистного подлеца – всё же хорошо было! Притворилась бы захворавшей да не поехала бы ни на какие охоты... Ладно, ладно, помню. История не любит сослагательного наклонения. Зато шея монструозины наклоняться умеет отлично.
И когда её повело вбок, кишочки напомнили, что любят притворяться клубками змей не меньше, чем вонючие лианы этой твари. Наверное, я кричала... а ладони скользили по влажной кожице... Когда я съехала вниз, под ногтями осталась набивка из мерзостной органики.
– А что б тебя! – кричала Циара. – Обратно-то как собираешься?!
– Я не подумала! – закричала я в ответ, уже падая на колени возле Санды. Ходить по этим скользким, извивающимся буграм всё равно получалось плохо.
