Текст книги "Смертельно безмолвна (СИ)"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Понимает, – неожиданно говорит Хэрри, на что Бетани округляет глаза еще шире.

– Понимает? Звучит не менее жутко. Однако, Мэтт, это лишь дает Ари мотив. Она не просто так выбрала Барнетта жертвой, и я знаю, чувствую, следующий – мой отец.

Я выдыхаю. Тяжело и протяжно. Прохожусь ладонями по лицу, осматриваю людей и мигающие лампы на машинах, а затем прижимаю пальцами глаза. Ариадна здесь. Я идиот, которому хочется верить, будто все это чушь, будто все это неправда.

Я поддаюсь эмоциям и потому проигрываю.

– Ладно, я должен позвонить.

Собираюсь отойти, как вдруг Бетани хватает меня за руку. Я оборачиваюсь, она мне в глаза смотрит довольно жалостливо, сочувствующе, а это злит и бьет еще сильнее.

– Что?

– Мне жаль.

– Да брось, Бетани. С чего вдруг тебе жаль? Ты ведь совсем не знала Ари.

– Не говори так.

– Но это правда. Вы были знакомы от силы пару недель, а общались пару дней.

– Это не значит, что мне наплевать на происходящее, ясно? – Девушка обижено губы надувает, а я по привычке закатываю глаза. – Что? Почему ты мне не веришь? Неужели ты думаешь, что я не успела привязаться к Блэк?

– Да, я именно так и думаю.

– Но почему? Почему ты...

– Потому что у меня даже в мыслях не укладывается, что это совершила Ари. Я себе этого представить не могу, и я не верю, не верю до сих пор. А ты поверила. Вот и все.

Я покачиваю головой и ухожу, чтобы позвонить Монфор. Думаю, им нужно узнать о том, что случилось. И я почти уверен, что информация им по душе не придется, пусть она и означает, что Ариадна здесь, в Астерии, дома.

Мне отвечает Мэри-Линетт бодрым голосом:

– Монфор у телефона.

– Здравствуйте. Это я... Мэтт. – Сжимаю пальцами переносицу. – Говорить можете?

– Конечно. Что-то случилось?

– Ари вернулась.

Несколько секунд женщина хранит молчание, и я слышу только тяжелое дыхание и шуршащие помехи. Однако затем Монфор спрашивает:

– Ты уверен?

– Я уже давно ни в чем не уверен.

– Где она?

– Сейчас я нахожусь на Трейкот-Стрит. Возле дома директора Барнетта. Он мертв.

– Директор? – Не понимая, восклицает женщина. – Директор умер?

– Его убили, но, знаете, скорее всего... – Я запинаюсь и беглым взглядом осматриваю людей, мельтешащих перед глазами. Слова никак не срываются с языка. Это же дикость, у меня горло сдавливает от одной только мысли, что Ари подвесила Барнетта к потолку. – Я думаю, что, скорее всего... скорее всего, это сделала Ари. Ари его убила.

Жду, что сейчас Мэри-Линетт бросит трубку или же скажет, что я спятил, но она не принимается спорить. Она вздыхает, зовет Норин, а потом рабочим тоном интересуется:

– Нам стоит приехать?

Я удивлен подобной реакции и недоуменно вскидываю брови.

Неужели все вокруг, так или иначе, уже не верят в добрую сторону Ари?

– Знаете, нет. Я думаю, вам не стоит светиться. Но вы должны были узнать.

– Верно. Разузнай поподробнее, что к чему, а затем к нам возвращайся.

– Хорошо.

– Справишься?

– Без проблем.

Мэри-Линетт бросает трубку, а я застываю в нерешительности. Кажется, только мне до сих пор не верится, что Ариадна способна на убийство. Наверняка, и Барнетта убила не она, а Меган фон Страттен или ее приспешники. Сама Ари внутри невероятно добрая. Она не сумела бы перейти черту, я уверен. И меня она не собиралась убивать. Нечто сильное и дьявольское засело в ее голове и руководит ее поступками. Но Ариадна борется, она будет бороться. Я точно знаю.

Я возвращаюсь к Бет и Хэрри. Они до сих пор стоят напротив полицейских машин и молчат, проглатывая слова, которые непременно должны сойти с языка, но так и остаются лишь несказанными мыслями. Брат поднимает подбородок, когда я оказываюсь рядом.

– Ты... – Он сглатывает и пробует снова. – Ты сказал?

– Да. Я предупредил их, но они не приедут.

– Почему? – Щурится Бетани. – Они ведь так долго ее искали.

– Но Ари здесь нет, – взмахнув руками, напоминаю я. – И, приехав, они лишь многих людей заставят задуматься о том, что они здесь забыли. Это подозрительно.

– Ладно. Но что тогда дальше?

– Нужно пробраться в дом, посмотреть, какая там обстановка.

– Серьезно? – Бет нервно усмехается, сплетая на груди руки, и кивает. – Дерзай.

– Думаешь, это нереально?

– Думаю, это глупо. Тебе нужны снимки? Договорились, они будут. Нужны зацепки? Я расскажу обо всем, что узнаю, но пробираться на место преступления, смотреть на труп, не чересчур ли это, Мэтт?

– Мне просто кажется, что...

– ...что ты заигрался. Очнись, никто из нас способностями не обладает. – Девушка на меня смотрит почти осуждающе, ее карие глаза светятся недоверием и страхом.

– Я ни во что не играю.

– Да ладно. И часто ты пробираешься в чужие дома? Часто видишь мертвяков?

– Я должен все осмотреть, Бетани, – сквозь стиснутые зубы, чеканю я, – это поможет.

– Поможет нажить душевные травмы? Там кровища повсюду! Еще раз повторяю, там мертвый человек, Мэтт! – Девушка импульсивно встряхивает головой и, срываясь с места, бросает, – утихомирь пыл. По-моему, ты сходишь с ума.

Я собираюсь пойти за ней, но неожиданно меня за руку перехватывает Хэйдан. В это невероятно трудно поверить, поэтому я намертво примерзаю к асфальту и оборачиваюсь.

Его пальцы так сильно стискивают мое запястье, что мне становится больно. Но я не жалуюсь, даже не думаю жаловаться. Хэрри нерешительно размыкает кисть, облизывает и поджимает губы, а затем шепчет:

– Пусть идет. Не трогай ее. Она напугана.

– Ладно. – Не своим голосом обещаю я, откатываясь назад. – Как скажешь.

– Ей страшно... – еще раз повторяет он, неестественно резко разминая плечи, а потом поправляет оправу очков неуклюжим движением, и я оцепенело наблюдаю за братом, а он продолжает переминаться с ноги на ногу и повторять, – ей просто страшно, она испугана.

Теперь и мне не по себе. Я в очередной раз киваю, но Хэйдан не прекращает бурчать себе под нос нечто тихое и неразборчивое. У меня желудок скручивается в тугой узел.

В конце концов, я подхожу к Хэрри и неуверенно похлопываю его по плечу, на что в его глазах проносится искреннее недоумение и странная благодарность, будто я вызволил его из транса, из клетки. Брат сглатывает, кивая мне, а я спрашиваю:

– Ты как? Пойдем?

– Да-да, идем. Да.

Мы сходим с места, но я непроизвольно гляжу себе за спину и изучаю красно-синие огни, мерцающие на крышах полицейских машин, я наивно надеюсь увидеть рыжее пятно, увидеть ее макушку. Но я ничего не вижу.

Ари здесь нет.

Когда мы приезжаем к Монфор, солнце лениво заползает за горизонт. Тети Ариадны ждут нас на кухне, Норин как всегда приготовила нечто вкусное, и я довольно улыбаюсь.

– Что? – Интересуется она, когда я придвигаю к себе мясной рулет. Женщина стоит в толстом свитере, что кажется полной чепухой, а еще на ней грязный фартук. Никогда бы я не сказал, что передо мной стоит ведьма, по праздникам борющаяся с Дьяволом.

– Я давно не ел нормальную еду. Долорес готовит паршиво.

– Ты не зовешь ее мамой, – подмечает Мэри-Линетт, нарезая яблоки себе в миску. Не знаю, кажется ли мне, но, по-моему, на яблоках у нее какой-то пунктик. – Почему?

– Потому что она не моя мама.

– И ее это не обижает?

– Нет.

Хэрри хмыкает, что не ускользает ни от моего взгляда, ни от взгляда сестер Монфор, но никто больше к этой теме не возвращается, собственно и я ничего больше рассказывать не собираюсь. Не думаю, что вышла бы душевная беседа.

– Итак, Ариадна в Астерии, – прожевывая, отрезает Норин и выпрямляет спину. – Ты и подумать не мог, что вы встретитесь так скоро, верно?

– Никто об этом не знал.

– Неужели она выполнила все поручения Люцифера? – Недоумевает Мэри-Линетт.

– Какие поручения?

– А ты думал, Дьявол просто так переманил Ариадну на свою сторону? Она явно ему для чего-то была нужна. Возможно, загвоздка в ее даре.

– И все же, – встревает старшая Монфор, отпивая горячий напиток, – Мэтт, ты точно понимаешь, с чем тебе придется столкнуться? Может, стоит поговорить об этом.

– О чем?

– Об Ари.

Откладываю вилку и протяжно выдыхаю, так как уже ужасно устал от нравоучений.

– Мы уже все сто раз обсуждали.

– Да, но теперь Ариадна здесь, и, возможно, ты не до конца осознаешь, с чем имеешь дело. Я просто хочу, чтобы ты помнил – Ари больше нет. Пока что нет. Она убила вашего директора, и она продолжит убивать тех, кто причинил ей когда-то боль.

– Ари не могла сделать этого. Я имею в виду, она не могла убить Барнетта.

– Могла.

– Вы говорите так, будто вам абсолютно наплевать на нее.

– Я отдам жизнь за Ари! – Вспыляет Норин Монфор. – И хочу вернуть ее не меньше твоего, мальчик, но ты наивен. То, с чем нам предстоит столкнуться не просто Ари, это ее темная сторона. И она способна на все. Запомни это и будь готов к тому, что эта сторона захочет тебя убить.

– Посмотрим. – Я вновь возвращаюсь к еде и дергаю уголками губ. Мне почему-то не терпится опровергнуть слова этой женщины. Я верю, что как только я увижу Ари вживую, я смогу поговорить с ней, смогу достучаться до нее. Она всегда была невероятно упрямой, но между нами была связь. Может быть, и сейчас эта связь спасет нам жизнь.

На следующее утро в школе творится что-то жуткое. Ученики бегают по коридорам, вопят с блестящими глазами о смерти Барнетта и наслаждаются новыми сплетнями, что на мой вкус – отвратно. Я терпеть не могу тех, кто постоянно болтает о вещах, их отнюдь не касающихся, но жители Астерии вечно славились слишком длинными языками. Уроки так и не начинаются, расписание снимают с информационной доски. Всех зазывают в зал, где учителя собираются сказать прощальную речь о прекрасном человеке – нашем директоре.

Признаться, меня раздражает, что нас насильно заставляют идти на собрание. Да, все это больше походит на дешевый спектакль; подростки, рвущиеся на первые ряды, хотят не помянуть человека, а узнать подробней о том, сколько крови размазалось по деревянному покрытию, и как глубоко ему воткнули нож в глотку. Дикость.

Мы с Хэрри садимся почти в самом конце. Он выглядит уставшим, постоянно робко очки поправляет и на руки свои пялится, словно пытается там увидеть что-то особенное. Я слышал, как он опять кричал среди ночи, правда, когда я подорвался, он уже успокоился и принялся спать дальше. О себе я не могу сказать того же. Уснуть мне больше не удалось, я застыл с открытыми глазами и думал о том, что ему приснилось.

Наверно, опять Ариадна горела заживо.

От мыслей о том, как огонь овивает ее кожу, ее рыжие волосы меня передергивает.

– Привет, – шепчет Бетани, садясь рядом.

– Привет, – взмахиваю рукой и вновь впяливаю взгляд вперед, на сцену, где толпятся учителя у микрофона. Пусть еще подерутся за то, кто скажет сопливую речь первым.

– Как вы?

– Порядок. А ты?

– Да. Все нормально. – Она поправляет черные волосы и вдруг усмехается.

– Что?

– Джил. Посмотри. – Девушка кивает в сторону Джиллианны, притаившейся где-то в углу актового зала, и растягивает губы в горькой улыбке. – Она от тебя глаз не отводит.

– Замечательно, – сухо выдыхаю я и тут же виновато встряхиваю головой. – То есть я хотел сказать, что это паршиво. Я с ней не разговаривал почти неделю.

– Может, стоит? Иначе она съест тебя взглядом. А вроде такая паинька.

– Паиньки не могут есть взглядом?

– Упаси Боже, – усмехается Бетани, – это же грех, Мэтт!

Я почему-то тоже улыбаюсь и шепчу:

– Это точно. Слушай, что насчет преступления? Есть фотографии, зацепки?

– Давай поговорим после собрания. Это, ну... – Бетани горбится и поджимает губы. Я недоуменно хмурюсь. – Лучше все наедине обсудить. Не здесь.

– Да, конечно.

Девушка кивает, а я слышу, как кто-то неуклюже тарабанит пальцами по микрофону, проверяя звук, и оборачиваюсь. Это заместитель директора – худощавая и фитильная дура, которая постоянно сидела в приемной и разговаривала с кем-то из родных по телефону.

– Здравствуйте! – Смущенно говорит она, сжав перед собой руки. – Я очень рада, что у нас есть возможность собраться вместе и почтить память замечательного человека.

Я закатываю глаза и сжимаю пальцами переносицу. Она сказала всего фразу, а я уже сгораю от желания убраться отсюда как можно дальше.

Я никогда не разделял весь этот бред про то, что нужно взяться за руки и поделиться эмоциями на публике. Для меня эмоции – это то, что внутри; то, чего не видно. Когда тебе больно, когда тебе действительно жаль, ты обычно не находишь слов, чтобы объяснить то, что творится в груди. А когда тебе хочется просто поговорить – произносятся речи или же проповеди, как в церкви; желание людей собраться вместе, чтобы прочитать молитву – для меня всегда было высшей категорией глупости. Ну, потому что, во-первых, еще ни разу в моей жизни Бог не ответил на чьи-либо молитвы, не появился в церкви и не погладил отца Джил по голове за то, как он красиво, а главное, монотонно каждое воскресенье читает эту несусветную чушь про грех и покаяние. А, во-вторых, проявление эмоций обычно равно проявлению слабости. Мы поддаемся радости или злости. Мы проигрываем разуму, и мы должны выставлять на публику свои промахи? Просчеты? Зачем? Глупость.

Однако я хожу в церковь. Ради отца. Все нормальные люди разочаровываются в том, что есть Бог и что есть вера, когда умирает близкий человек. А мой отец подался в святую святых. Там он встретил Долорес. И она научила его паре идиотских молитв, что, по всей видимости, поразило его до глубины души и вынудило второй раз жениться.

Если в церковь я хожу из-за папы, то, что я забыл здесь – вопрос хороший.

Прикрываю глаза и слышу, как Хэйдан устало выдыхает, скорее всего, тоже безумно мечтающий очутиться где угодно, только не в актовом зале. Я собираюсь вытащить свои конспекты по испанскому языку, чтобы сделать несколько упражнений, как вдруг слышу знакомый голос.

– Я хотела бы сказать несколько слов.

Бетани мертвой хваткой впивается в мою руку. По залу пролетает волна шепотов и вздохов. Я приподнимаю подбородок и застываю.

Не может быть.

Портфель зависает в воздухе, тетрадь скользит по ткани, норовя грохнуться вниз, а я теряюсь. Не знаю, что сказать или сделать. Просто с широко распахнутыми глазами гляжу на первый ряд и понимаю, что в неудобном, потертом кресле сидит Ариадна Монфор. Без сомнений, это именно она. Ее огненно-рыжие волосы скатываются по спине бронзовыми кольцами, худощавые плечи, словно пики, торчат из-под пиджака. Я присматриваюсь все тщательней и вижу, как Ариадна поднимается со стула, как дергает уголками губ и бредет на сцену, стуча высокими каблуками о деревянные половицы.

Лицо обдает жаром. Я сосредоточенно прищуриваюсь, а Ари останавливается перед трибуной и сочувствующе сводит брови, будто бы ей невероятно жаль погибшего.

В зале повисает ледяное безмолвие.

– Совсем недавно я была новенькой в этом городке, – начинает она, а у меня от звука ее голоса внутри что-то происходит, переворачивается. Я выпускаю из пальцев рюкзак и, стиснув подлокотники, подаюсь вперед, сам того не осознавая. – Директор Барнетт был ко мне добр, принял меня так, словно давно знал. Знал меня и мою семью.

Ари... Все слова застревают в горле. Я так долго ждал этого момента. Но сейчас я не понимаю, что происходит, я не верю тому, что вижу. Неужели она вернулась? Сглатываю, ощущая колющую желчь, моргаю, но Ариадна не исчезает, нет. Стоит так близко и далеко одновременно, что вены на моей шее вспыхивают и нагреваются от дикой температуры. Я вижу ее... Та самая Ари, которая пришла на первый урок в футболке с «Рамоунз», сейчас стоит на высоких каблуках в черном облегающем платье и кажется настоящей.

Я хмурю лоб и внезапно понимаю, что она смотрит на меня. Слова проходят мимо. Я не улавливаю ни единой буквы, я могу лишь смотреть в ее ярко-зеленые глаза и сжимать в пальцах подлокотники, которые предательски трещат по швам.

– Мне невыносима мысль, что этот мужчина больше не проснется утром, – Ариадна с грустью поджимает губы, – надеюсь, убийца поплатится за то, что сделал.

– Бог мой, – срывается с губ Пэмроу. Девушка прижимается к спинке кресла, почти сливается с ним, а в глазах у нее мелькает ужас. – Она здесь, прямо здесь, ты слышишь ее?

Я не знаю, что ответить. Я не знаю, здесь ли она, ничего не знаю, я собираюсь встать и подойти ближе, чтобы присмотреться, но меня останавливает Хэйдан. Он кладет ладонь на мое плечо и покачивает головой. Удивительно, что в такой момент именно мой брат не поддается эмоциям, а держит все под контролем.

В конце речи Ариадна делает драматическую паузу, во время которой уголки ее губ, едва ли заметно, дрогают от ухмылки. Однако она быстро превращает усмешку в горечь, и уже в следующую секунду в глазах ее проносится искренняя печаль, которая только мне и Хэрри кажется ядовитой фальшью.

Она спускается со сцены под звенящую тишину, медленным шагом бредет к выходу. Совсем скоро ее силуэт исчезает за порогом, в отличие от паралича, который никак меня в покое не может оставить, и мне приходится изо всех сил стиснуть зубы, чтобы резкая боль прокатилась по челюсти и привела меня в чувство.

Я поднимаю с пола рюкзак и решительно закидываю его к себе на плечи.

– Ты куда? – Шепчет Бетани, сомкнув брови. – Не ходи, Мэтт. Не надо.

– Я должен.

– Ты не знаешь, что она сделает.

– Поэтому я пойду один.

– Очень умно, безумно, – злится девушка, повысив голос, однако внимания мы к себе не привлекаем. Все заняты перешептываниями и обсуждениями. Никто не ожидал увидеть девочку из семьи Монфор, которая считается виновницей недавнего пожара.

– Хэрри, – я перевожу взгляд на брата, – будь здесь, я хочу с ней наедине поговорить.

– Ты уверен, что она этого хочет? – Вдруг спрашивает меня брат, и я закатываю глаза в особой, раздраженной манере. Как будто раньше она любила, когда ей пытались помочь.

– Я быстро.

– Мэтт, – Хэйдан неуверенно оглядывается и поджимает губы, – а, может, не стоит. Я не хочу, чтобы ты шел, не хочу, чтобы ты шел один.

– Все будет в порядке. Эй, – я похлопываю брата по плечу. – Это же Ари.

– Пожалуйста.

– Не паникуй. Я справлюсь.

Хэрри собирается сказать мне что-то еще, но я приподнимаюсь и аккуратно скольжу вдоль рядов, неотрывно следя за выходом. Внутри взрываются горячие шары, нервы вдруг натягиваются, словно струны. Я поверить не могу, что иду на встречу с Ариадной, что она здесь, рядом, в Астерии. Мне внезапно кажется, что все проблемы позади. Сейчас я увижу ее, мы поговорим, и она вернется домой, потому что в глубине души она все та же милая и храбрая девушка, которая отдала жизнь за друга. Она такая же упрямая, невыносимая. Она такая же, какой была, когда я впервые на нее посмотрел – настоящая.

Я вырываюсь из зала, оглядываюсь и замираю, увидев перед собой пустой коридор.

– Черт, – прокатываюсь ладонью по лицу и недовольно хмурюсь, не понимая, как она так быстро испарилась. Неужели я упустил ее?

– Здравствуй, Мэттью, – шепчет Ари, и армия мурашек прокатывается по моей спине снежным комом. Я нервно сглатываю, оборачиваюсь, а она улыбается.

Нет, держать себя в руках не удается. Как только я вижу Ари перед собой, живую, не тонущую в крови, не окруженную иллюзорной дымкой, внутренности каменеют и трещат, ломаясь на тысячи осколков. Я должен рассуждать здраво, но я неожиданно понимаю, что происходит с людьми, у которых сносит крышу.

– Ари, – говорю я, а голос не мой, чужой и хриплый. Она растягивает губы в лукавой ухмылке, а я впиваюсь пальцами в карманы брюк и в очередной раз сглатываю.

– Ты выглядишь растерянным. Не ожидал меня увидеть?

– Я знал, что ты вернешься.

– Ну, конечно…, – Ариадна закатывает глаза и обходит меня со спины, прокатываясь кончиками пальцев по моим плечам, – праведный Мэтт, ты всегда все знаешь. Так ведь?

– Ты вернулась домой, – я неотрывно слежу за Ари взглядом, я слежу за эмоциями на ее лице, но они не похожи на эмоции прежней Ари, той Ариадны, что когда-то приехала в Астерию, однако я не обращаю внимания. Это она. Я чувствую, что это она.

– У меня нет дома. – Бросает Ари, на что я щурюсь и сплетаю на груди руки.

– Ты так не думаешь.

– А ты научился читать мысли, пока меня не было?

– Просто я тебя знаю.

– Вот как.

– Да, ты приехала в Астерию, потому что здесь Норин, Мэри-Линетт, Хэрри.

– Ты, – договаривает Ариадна, горячо выдохнув и приблизившись ко мне так близко, что я, наверняка, прекращаю дышать. Ее пальцы впиваются в ворот моей рубашки, губы с ярко-алой помадой оказываются напротив моих губ. Я молчу, а она шепчет так тихо, что у меня жар пробегает по телу. – Больше всех я хотела увидеть тебя. Я здесь ради тебя.

Я застываю, мои руки падают. Я смотрю в глаза Ари и неожиданно верю ей. Правда, уже в следующую секунду девушка прыскает со смеху и взмахивает руками в стороны.

– Прости. – Она стремительно отстраняется. – А ты поверил, да? Бедный Мэтти.

Я свожу брови. Ари всегда была резкой, но она никогда не играла на чувствах.

– Если ты здесь не ради семьи, то ради чего?

– Я приехала почтить прекрасного человека.

– Не думал, что ты так привязалась к Барнетту.

– Некоторые воспоминания не стираются из памяти, – пожимая плечами, говорит она и останавливается передо мной, излучая нечто неконтролируемое и опьяняющее.

Ее рука приподнимается и собирается коснуться моего лица, но я перехватываю ее в воздухе и застываю, не до конца понимая, что делаю. Мной руководят инстинкты, один из которых велит быть настороже и следить за каждым ее движением.

– Интересно, – протягивает девушка, сверкнув изумрудными глазами, – боишься?

– Не доверяю.

– Почему? Ты так ждал меня, Мэттью, так хотел увидеться.

– Ты спасла Хэйдана, Ари, – ровным голосом отрезаю я, – теперь я спасу тебя.

– Беспокойся о своей жизни. Она окажется весьма короткой, если ты прямо сейчас не выпустишь мое запястье.

– Да брось, Ари. Ты не сделаешь мне больно.

– Очнись, – шипит она, впившись в мои глаза безумным взглядом, а затем порывисто выдергивает руку из оков. – Я уже делаю тебе больно.

Ари разворачивается, чтобы уйти, на что я реагирую молниеносно.

– Эй! – Подаюсь вперед. – Никуда ты не пойдешь!  – Я хватаю ее за запястье, дергаю на себя, правда, уже в следующую секунду Ариадна наступает на меня, словно цунами. Не понимаю, как я отшатываюсь, как врезаюсь со всей силы в стену и оказываюсь в плену ее невероятных глаз, излучающих такой лютый холод, что у меня сводит легкие. Она держит в силках мое горло, а я застываю, сомкнув в кулаки пальцы. Какого черта?

– Не стоит прикасаться ко мне, – рычит девушка, оскалив зубы, – никогда.

– Что ты делаешь?

– Вот тебе урок, Мэтти, – Ариадна внезапно приподнимает меня над полом и легким, незатейливым движением откидывает к противоположной стене. Какого дьявола? Что она делает? Я ударяюсь о бетон, скатываюсь на пол и чувствую, как между висков вспыхивает ядовитая боль, тут же перед глазами всплывают черные точки. – Ариадны больше нет, нет той безмозглой идиотки, которая носилась за тобой по пятам и ловила твое каждое слово.

Девушка стучит каблуками о паркет, а у меня в голове взрываются мысли; она идет в мою сторону ленивой походкой, останавливается и присаживается на корточки. Я гляжу в ее глаза, приподнимаю подбородок, а она вдруг поглаживает меня по волосам, словно я ее провинившийся домашний питомец.

– Будь молодцом, Мэтти. Ты ведь не хочешь умереть, правда?

– Что ты несешь, – злюсь я, приподнимаясь, – ты не понимаешь...

– Тише. Я все прекрасно понимаю, милый.

– Тогда какого черта творишь?

– А на что ты рассчитывал, Мэтт? Думал я приду, и мы сбежим? Ты опоздал.

– Ты никуда не делась, Ариадна, – бросаю я, врезавшись спиной о стену, – вот же ты, я на тебя смотрю, ты прямо сейчас передо мной.

– Иногда мы видим то, что хотим видеть, Мэтт, – нежно шепчет она, прикоснувшись кончиками пальцев к моему подбородку. Я свожу брови, неровно дышу, а она все смотрит мне в глаза и неожиданно кривит губы. Я уже ненавижу эту презрительную ухмылку.

Внезапно дверь за спиной Ариадны распахивается. Из актового зала выносятся Бет и Хэрри, и Ари уже в следующее мгновение стремительно выпрямляется, будто бы обладает нечеловеческой способностью двигаться быстрее и увереннее обычных людей. Я пытаюсь подскочить на ноги, но Ари с такой силой запустила меня о стену, что в глазах мельтешат и кружатся черные пятна. Я встаю только с третьего раза, а Ариадна уже движется к брату и Бетани вальяжной, раскатистой походкой.

– А я все ждала, когда прибудет команда поддержки, – пропевает она. – Солдат Бетти и благородный Хэйдан. Вы соскучились?

– Постой, – бросаю я, встряхнув головой, – не трогай их.

– Никто не собирается их трогать, милый. Я просто хочу подойти поближе.

– Ари.

Девушка раздраженно взмахивает рукой, и я вновь отлетаю к стене и так ненавистно стискиваю зубы, что в ушах неприятно звенит. Еще чуть-чуть, и я взорвусь.

– И каково это? – Ариадна останавливается напротив Хэйдана, а он вяло вздергивает подбородок и отступает назад, на что девушка идет вперед. – Каково жить, осознавая, что лучший друг отдал за тебя свою душу? Нравится?

– Нет, – заторможено отвечает Хэрри, на что Ари взрывается хохотом.

– Нет. – Пародирует она. – Что с тобой случилось? Не пора ли взять себя в руки?

– Хватит! – Рявкаю я. – Не трогай его.

– Помолчи, Мэтт, – приказывает Ари, и я послушно затыкаюсь, – мы просто болтаем.

– Ты... ты другая, – лепечет мой брат хриплым голосом.

– Что прости?

– Я знаю, ты хорошая.

– А я знаю, что по твоей вине погибнет много людей. Да-да, ты будешь виноват, не я, и не Дьявол, Хэрри. Именно ты заставил меня пойти на сделку, ты сделал меня такой, и ты не будешь спать по ночам, слыша в голове крики моих жертв снова и снова, снова и снова.

– Ты пугаешь его! – Восклицает Бетани, и уже в следующую секунду Ариадна резко оборачивается, впечатав взгляд в Пэмроу. Брюнетка сглатывает так громко, что даже я это слышу, и сцепляет в замок трясущиеся руки. Сначала я думаю, что Ари вновь пустится в разговоры, расскажет о том, что грызет Бет и мучает. Но ничего подобного не происходит. В коридоре повисает мертвая тишина. Я свожу брови, Бетани застывает, словно статуя, и в это мгновение замирает все, даже мысли. Я осторожно ступаю вперед, надеясь подойти на более близкое расстояние к брату, но затем неожиданно замечаю красные искры, которые вспыхивают на тонких пальцах Монфор. Черт возьми. Внутри все переворачивается. Что у нее на уме? Что она собирается сделать? Я понятия не имею, что происходит, все выходит из-под контроля. Как я могу бороться против Ари? Она же мой друг.

Но я должен, должен что-то предпринять. В карих глазах Бетани проносится горячий ужас, бурлящий и свистящий, словно вскипевший шоколад. Она, может, и хочет отойти на шаг назад или в сторону, но она превращается в безвольную куклу, потерявшую смелость.

– Ари! – Восклицаю я, надвигаясь на девушку со спины. – Прошу, остановись!

Она взмахивает рукой, где уже не просто переливаются искры, а вспыхивает пламя! Трудно сказать, что бы случилось, если бы в следующее мгновение двери актового зала не распахнулись настежь, и толпа подростков не вылилась наружу, будто поток бурной реки. Я чувствую, как узел в животе развязывается, но все равно не могу прийти в себя. Все это похоже на сон, неясный и глупый сон, в котором я почему-то обязан Ариадну не спасти, а остановить. Так не должно было случиться. Это неправильно.

Коридор наполняется голосами. Тишина расщепляется на сотни кусков и полностью растворяется в назойливом шуме. Но я все равно слышу, как трудно дышит Хэрри, и вижу пелену ужаса, застывшую в глазах Бетани Пэмроу.

– Передай привет отцу, – говорит Ари, одарив Бет ледяной ухмылкой.

Она смотрит на меня через плечо. Правда, смотрит мимолетно, едва ощутимо. Потом она удаляется по коридору, сливается с толпой, ну а я не могу перестать наблюдать за ней, потому что в голове никак не укладывается все то, что на меня сегодня вывалилось.

Какого вообще черта случилось? Я касаюсь пальцами затылка, морщусь от боли и на Хэйдана перевожу взгляд вполне растерянный. Я, правда, понятия не имею, как объяснить поведение Ариадны, как попытаться найти нечто хорошее в произошедшем и уцепиться за надежду, будто все разрешится. Я знаю, что Ари отдала душу, но я не понимаю, как это.

– Повезло, – протирая потными ладонями лицо, говорит Бетани, а я поджимаю губы.

Повезло ли? Сомневаюсь.

ГЛАВА 8. РОДИТЕЛИ И ДЕТИ.

Мы выходим из школы, храня гробовое молчание.

Каждое движение кажется заторможенным, каждый звук – искаженным помехами. Я не замечаю, как закидываю назад голову и впиваюсь взглядом в серое небо, распахнув рот от усталости, от желания глотнуть хотя бы немного кислорода. Небо сегодня чужое, меня пробирает до дрожи чувство фальши и обмана, словно это и не то вовсе небо, на которое я пялюсь уже восемнадцатый год. Опускаю подбородок, поправляю ремень рюкзака и резко выдыхаю, будто бы пытаюсь избавиться от мерзкого ощущения в груди и выплюнуть изо рта эту отвратную горечь. Но все остается прежним: и тупое небо, и сдавленное горло.

Неожиданно вдалеке я замечаю Логана Чендлера. Он ржет так громко, что половина школьников следит за ним взглядом. В этом весь Логан – привлечь к себе внимание, и при этом сделать вид, будто он не прилагает ни малейших усилий. Логан вместе с ребятами из команды плетется в сторону старой забегаловки. Это одна из тех идиотских традиций, что чтится из поколения в поколение. Когда-то я тоже ходил с этими отморозками в «Грилз».

Сейчас мне кажется, что лучше продырявить череп о стену.

– Сегодня у Логана вечеринка, – неожиданно говорит Бетани, и я покачиваю головой.

– Отлично.

– Что-то вроде поминок, только с выпивкой и травкой.

– Не верится, что ты часть этого безумия, Бет.

– Кто бы говорил, – девушка сплетает на груди руки, будто защищаясь, и вздергивает подбородок. – Дурацкое клише, Мэтт, будто все спортсмены тупые, а все очкарики умные.

– Не клише, а логическое замечание.

– В этом безумии варится много хороших людей, и ты сам об этом знаешь.

– Я не помню хороших людей на подобных сборищах, Бетани.

– Может, потому что надирался до такой степени, что забывал даже адрес дома?

Я никогда не любил, когда люди пересекали начерченную мной линию, что-то вроде ограничителя: запретная территория, опасная тема... Я привык предотвращать разговоры о моем прошлом еще до возникновения импульса, но сегодня я забываю защититься. Бетани никогда не была моим другом, но мы часто встречались на подобных мероприятиях. И это дает ей право рассуждать и бросаться фактами, ведь события происходили у нее на глазах.

– Я не надирался, хорошо? – Надирался еще как, а потом приходил в себя уже дома с руками по локоть в крови. Кого и по какой причине я бил – всегда оставалось тайной.

Ровно до прихода в школу.

– В любом случае, меня это не касается. – На выдохе отрезает Пэмроу.