Текст книги "Смертельно безмолвна (СИ)"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Застываю. Что он сказал? Он согласился?

Дьявол стремительно отходит от меня, потирает ладони и кривит губы:

– Можете остаться, послушать.

– Послушать что?

– Музыку. Музыку человеческих криков и стонов. Знаешь, как сладит уши аллегро из фонтанов крови, вырывающихся из разодранных людских глоток?

Я ничего не отвечаю, просто покачиваю головой, но не вижу и толики разочарования в кровавых глазах Отца Лжи. Он лишь пренебрежительно улыбается.

– Запомни, кто тебя спас, Мэттью.

Дьявол щелкает пальцами, мебель разом валится на пол, разносится громкий треск, а затем комнату наполняет безликая тишина. Джейсон растерянно смотрит на меня, смотрит на дверь, больше не рвущуюся на части от жестких ударов, и шепчет:

– Не может быть.

– Идем.

Я срываюсь с места. Хромая, еле таща ноги, я плетусь вперед, стараясь не глядеть по сторонам, стараясь ни о чем не думать. Я иду вперед и не опускаю взгляд на горы трупов, не смотрю на разукрашенные кровью стены, не вдыхаю соленый запах смерти. Несусь все дальше и дальше, и не оглядываюсь. Ни на мгновение.

Я сделал то, что должен был. Это враги. Все они. Я должен был.

Однако мысли не избавляют от ядовитого и колючего чувства в груди, которое так и норовит разрезать на части легкие. Меня своим последователем назвал сам Дьявол, я даже глазом не моргнул, когда он согласился убить сотни людей по моей подсказке.

Джейсон решил умереть со мной.

А я предпочел жизнь, не взирая ни на что.

Ведь я хочу жить. Ведь мне так рано умирать. Правда, жизнь ли это? Боюсь, душа во мне с каждым днем становится все прозрачнее, и весной от нее не останется ни следа.

ГЛАВА 5. ПОБЛАЖКИ.

Мы въезжаем в Астерию.

За окном проскальзывают зеленые пласты, слипшихся воедино листьев, затем, минут через пять, показываются пики первой церкви, построенной задолго до моего рождения. Я придавливаю пальцами зудящие ссадины на шее и невольно замечаю, как Джейсон рукою держится за окровавленную рубашку.

– Он сильно задел тебя.

– Жить буду. А ты как? Видок у тебя не очень, – мужчина кривит губы, и я почему-то улыбаюсь ему в ответ, несмотря на то, что лицо тут же сводит судорогой. – Ничего, Мэтт.

– Знаю, скоро заживет.

– Скоро ты привыкнешь.

– Может, поговорим о чем-то другом?

– О чем, например.

– Джейдан Соннер…, – протягиваю я и морщусь от неприятной боли, прокатившейся по подбородку. Черт! Щиплет невыносимо. – Кажется, именно так тебя назвал Ловари.

– Что ж, у меня ведь была жизнь до того, как я стал тем, кем стал, мальчик.

– Видимо, она была паршивой, раз ты сменил имя.

– Да нет, вполне обычной. Просто потом заболела моя сестра, и все изменилось.

Невольно застываю. Когда речь заходит о болезнях, забирающих жизнь тех, кто нам дорог, в голове у меня туманится рассудок. Я сразу вспоминаю мать. Я вспоминаю то, как она боролась с раком, и то, как она проиграла. Я ненавижу эти мысли, но они не уходят.

Они живут во мне, они питаются мной.

– Я пытался отыскать способ, способ ее спасти. И тогда впервые наткнулся на ведьм, на этот мир. – Джейсон достает окровавленными пальцами сигареты, а я сосредоточенно наблюдаю за ним, удивленный, что он вдруг решил открыть мне свою тайну. – Я не могу сказать, что этот мир пришелся мне по вкусу, я даже испугался, но у меня не было выбора. Я хотел помочь сестре и совсем не думал о неприятностях, что меня поджидают.

– И как? – Я неуклюже прочищаю горло. – Помог?

– Нет. Она умерла.

Терять близких трудно. Я знаю об этом не понаслышке, и мне внезапно кажется, что я буду полным кретином, если скажу что-то вроде: мне жаль или крепись. Все это лажа, не делают слова легче, только сильнее на куски раздирают.

– Паршиво, – лишь хриплю я, отвернувшись, и слышу, как Джейсон усмехается.

– Знаешь, а я ведь хотел спасти ее, но, в итоге наткнулся на ведьму, которая прокляла меня и сделала таким. – Напарник сбавляет на повороте скорость. – Отстойный был год.

– Тебя прокляли? Но я думал, что...

– Мир нечисти совсем не такой, каким его рисуют в книгах. Никто меня не кусал.

– Выходит, все дело в заклинании?

– В заклинании и очень злой ведьме. Я стараюсь не вспоминать о том времени, ведь я уже давно не Джейдан. И, Мэтт, я не хочу, чтобы кто-то узнал об этом, понял? – Джейсон глядит на меня и неожиданно кажется мне непривычно уязвленным.

Он отворачивается, сжимает в сбитых пальцах руль, а я задумчиво хмурюсь.

– Я никогда не умел болтать, Джейсон.

– Отлично.

Я смотрю в окно, голова кружится, и я предполагаю, что я хочу есть, а, может, спать. Или у меня, возможно, черепно-мозговая травма, и я умираю.

– Ты не спросил меня о том, что я увидел. – Бросаю я, сменив тему.

– Решил, будет лучше, если ты не станешь повторяться и поделишься впечатлениями сразу в доме Монфор. Хочешь обсудить это сейчас?

– Нет. Ты прав.

Джейсон кривит губы, а я подпираю подбородок и вновь впяливаю взгляд в окно. Не знаю, что буду делать дальше. Сегодняшний день изнурил меня, правда, морально я устал гораздо больше, чем физически.

Ариадна едва не убила меня.

Она хотела меня убить.

Я не до конца понимаю, что произошло и решаю не думать об этом, не принимать. Я могу притвориться глупым, попробую. Иногда закрыть глаза на очевидные вещи полезно.

– А ты спас нас сегодня, – неожиданно говорит Джейсон, когда мы проносимся мимо школьных ворот, и кидает в мою сторону косой взгляд. – Отлично поработал.

– Отлично…, – эхом повторяю я и продолжаю смотреть в окно, игнорируя мысли о том, что ради нашего спасения я пожертвовал десятком незнакомых человек. А ведь среди них вполне могли находиться дети, женщины. Да, так и было. Но мне было плевать.

Становится жарко, горло сдавливают силки, и шея жалостливо вспыхивает от боли.

Я натворил так много. Натворил, не соображая, не понимая до конца, что делаю.

Мне становится не по себе от страха, будто, когда я взгляну на себя в зеркало, я себя больше не узнаю.

Джейсон паркуется напротив дома Монфор, неуклюже заехав на тротуар, и сначала я думаю, что ему просто наплевать, где бросить машину. Но потом до меня доходит, что он едва тащит ноги. Видимо, Ловари серьезно его ранил. Ищейка потирает пальцами потный лоб и оставляет на бледной коже кровавые, кривые следы. Затем выкатывается из салона и так громко захлопывает дверь, что между висков у меня прокатывается колючая боль.

Я выбираюсь, морщась и сутулясь, будто кто-то хорошенько мне врезал по челюсти.

– Ты чего? – Спрашивает Джейсон, прочистив горло.

– Порядок.

– Выглядишь...

– ...паршиво, да, я помню, ты тоже, – взмахиваю рукой и усмехаюсь, – тоже похож на восставшего из ада трупака. Не только мне досталось.

– Закуришь?

Джейсон протягивает испачканную в крови пачку, а я растерянно кривлю губы. Мне кажется, он не из тех, кто разбрасывается словами, и если он предложил мне закурить его, я подчеркну, «его» сигареты, я определенно поднялся в его хит-параде.

– Я не курю. Но спасибо.

Мужчина коротко кивает и стремительно сходит с места, будто и не держится левой ладонью за живот, чтобы кровь не так уж быстро скатывалась по рубашке. Он отталкивает калитку носком ботинок, делает всего несколько шагов, как вдруг дверь открывается, и из дома выбегает Норин Монфор.

Просканировав наши лица, она округляет глаза и на ходу восклицает:

– О, Боже, Джейсон. Что стряслось?

– Ничего, – бросает он, вытянув спину. – Мы в порядке.

– В порядке? Разумеется, вы не в порядке!

Женщина хватается за плечо Джейсона так крепко, что создается впечатление, будто это ей нужна помощь, а не ему. Она семенит с ним рядом, а я вялой походкой иду за ними, поглядывая на голубое небо. Какое же оно сегодня чистое.

– Мэтт.

– Да? – Опускаю взгляд. Норин обеспокоенно хмурит брови. – Не отставай.

Киваю и послушно прибавляю скорость, осознав, насколько сильно вымотался, и как жутко хочу свалиться намертво, прямо здесь, на тропинке, и уснуть.

Норин проводит нас на кухню.

Я падаю на стул, Джейсон облокачивается о разделочный столик, и мы принимаемся молчать, в то время как, Монфор принимается носиться с травами и тарахтеть себе что-то под нос, будто одержимая. Правда, я слишком устал, чтобы отреагировать.

– Дамочка, не мельтеши, мы никуда не торопимся.

– Будь добр, Джейсон, закрой рот.

– Какие мы вежливые, – в ответ усмехается мужчина, но улыбка у него вялая. Все мы в какой-то момент становимся поломанными, сбитыми с толку; не уверен, что существуют исключения. Наблюдаю за тем, как взгляд Норин вспыхивает недовольством, и закатываю глаза. Нашла, на что злиться.

– Мы в порядке, – выступаю я, прежде чем ведьма успеет вторично проклянуть моего чересчур самоуверенного напарника. – Целы и невредимы.

– Невредимы? – Поражается она.

– Почти.

– Почему так долго? Мы волновались.

– Кстати, где Мэри?

– Я уговорила ее прилечь, – Норин бросает на стол разноцветные миски и быстрыми движениями раздавливает в каждой по несколько веток неизвестной мне травы. – Впервые мы сидели и бездействовали, а это трудно. Я пыталась позвонить, но поняла, что я не знаю твой номер! Столько всего произошло, а мы даже телефонами не обменялись.

– Дамочка, я не ослышался? – Удивляется Джейсон, выгнув левую бровь, и, несмотря на рану, подается вперед. – Ты просишь мой номер?

Я не удерживаюсь и вновь закатываю глаза.

– Так, – поднимаюсь из-за стола и вскидываю руки, – я наверх, а вы общайтесь.

– Нет, Мэтт, подожди, – просит Норин, растерянно взглянув на меня, – ты не можешь уйти, не обработав ссадины. Ты серьезно ранен.

– И ты ничего не рассказал, – вмешивается Джейсон.

– А у нас есть время на серьезный разговор? Мне показалось, вы другим заняты.

– Мальчик...

И вот опять я – мальчик. Сплетаю на груди руки и бросаю:

– Не начинай. Я все расскажу. Только давайте без... – Мотыляю пальцами в воздухе и ловлю себя на мысли, что слишком часто я пытаюсь выразить чувства подобным образом.

Джейсон вновь облокачивается о разделочный стол. Норин Монфор отводит взгляд. А я недовольно потираю пальцами глаза, так как совсем не собираюсь быть нянькой еще и для этих двоих. Мне и Хэрри с Ари хватало. Но потом я опускаю руки вниз и киваю. Если мне одному по силам сконцентрироваться на проблеме – отлично. Мне не привыкать.

– Когда я коснулся Ловари, я попал под землю, в огромный зал.

– Ловари согласились с вами сотрудничать? – Деловым тоном спрашивает Норин, а я в очередной раз вспоминаю о том, что на моих плечах теперь десятки смертей.

– Ноа Морт прислал Манэки, – отвечает за меня Джейсон.

– Удачу?

– Да. Она нашла Джофранку и подговорила его помочь.

– Весьма удобно. Так, на чем ты остановился?

– На том, что я попал в огромный зал, – потираю пальцами глаза и вновь усаживаюсь за стол. – В центре находился бассейн, наполненный кровью, позади меня – зеркало.

– Зеркало? – Норин Монфор поднимает подбородок и с интересом вскидывает брови. Ее взгляд мгновенно становится серьезным. – Как оно выглядело?

– Огромное, с деревянной, толстой оправой. Старое, по всей видимости. На раме еще была написана повторяющаяся фраза, но я плохо знаю латынь. Что-то про огонь и воду.

– Сгорающий в Огне, в Воде возродится, – шепчет женщина, а я хмурюсь.

– Знаете, о чем идет речь?

– Верум.

– Кто?

– Верумское зеркало, – поясняет Джейсон на выдохе, – Зеркало Правды.

– Весьма интригующе. И почему оно так называется?

– Потому что отражение свое в нем видят только бездушные твари. Люди, у которых нет души, проще говоря. Обычный, хороший человек в зеркале не отразится.

– Вообще?

– Вообще.

Я сглатываю и чувствую, как леденеют пальцы. Внезапно мне становится не по себе. Да, я видел свое лицо неотчетливо, смазано. Но мой силуэт все же появился в зеркале.

Это навивает на плохие мысли, от которых перехватывает дыхание.

 – Ты побледнел, – подмечает Норин Монфор, и неожиданно ее губы дрогают от едва заметной улыбки. – Неужели Мэттью Нортон отразился в Веруме?

– Нет.

– Нет? Тогда что именно тебя так напугало, мальчик?

– Там... – Я встряхиваю головой и откашливаюсь. – Там отразилась Ари.

Миска неуклюже выпадает из рук старшей Монфор, и женщина пронзает меня таким испепеляющим взглядом, что внутри все каменеет и покрывается трещинами.

– Ты ее видел? – Осипшим голосом спрашивает она, подаваясь вперед. – Видел Ари?

– Да.

– Что же ты молчал?

– Я рассказываю по порядку.

– Как она? – Норин прищуривает глаза и, поставив руки на стол, нависает надо мной, словно огромная неприятность. – Она цела? С ней все в порядке?

В порядке ли? Ариадна купалась в бассейне с кровью, а потом едва меня не убила.

Я не хочу делиться своими переживаниями, они сумбурны и пугают даже меня. Ари собиралась высосать из меня жизнь, а я вспоминаю об ее поцелуе с тупым трепетом, будто это один из тех хороших моментов, которые оставляют в памяти теплый след.

– Она жива, – аккуратно отвечаю я, прочистив горло, – и она немного другая.

– В каком смысле?

– Ну, она... Вы перестанете меня пытать, если я скажу, что Ари остается все такой же невыносимой занозой в заднице?

– Она пыталась его убить, – вдруг хрипло отрезает Джейсон и кивает. – Верно?

Я недовольно хмурю лоб, ненавижу, когда мои слова переворачивают. Однако на сей раз, Джейсон оказывается прав, и моя ложь рассыпается на миллиарды частей.

– Что она сделала?

– Она... – Грудь сдавливают силки, я хочу соврать, но потом понимаю, что маленькая ложь может привести к большим неприятностям, и выдыхаю. – Ариадна поцеловала меня.

Норин отстраняется и обхватывает себя за талию бледными пальцами.

– Поцеловала?

– Да. – Я поднимаюсь и развожу руками в стороны, отчего по телу проносится пожар из неприятной боли. Сутулюсь, раздраженно стиснув зубы, и выдавливаю улыбку. – У нас с ней всегда были странные отношения.

– И часто вы пытались друг друга убить?

– Вас удивит мой ответ.

– Интересная ситуация.

– Неужели.

– Конечно, – женщина гордо расправляет плечи и покачивает головой, – вместо того, чтобы свернуть тебе шею, она решила тебя поцеловать. Тебе не кажется это странным?

– В ней борются два разных существа, – заключает Джейсон, нахмурив лоб, – я почти уверен, что она сама не ожидала от себя такой реакции. Что-то еще?

– Нет.

– Ари ничего не говорила, не спрашивала? Просто поцеловала тебя.

– Я же сказал, – недовольно вскидываю брови, – ничего больше. Кстати поцелуй был так себе. Чмокнула и бросила, как куль с мукой. Ничего особенного.

Я хватаю со стола миску с готовым лекарством и, хромая, плетусь вон из кухни, не в состоянии больше отвечать на новые вопросы. Как я могу нормально рассуждать, когда от воспоминаний у меня волосы поднимают дыбом, а руки покрываются потом. Идиотизм. Я не узнаю себя, и меня выворачивает наизнанку от этого тупого чувства, что горит внутри.

– Черт.

Заворачиваю в ванную комнату, захлопываю дверь и бросаю миску в раковину, так и не взглянув на себя в зеркало. Понятия не имею, кто на меня посмотрит в ответ, и не хочу рисковать. Возможно, там уже совсем другой человек.

Стягиваю порванную футболку, бросаю ее на ледяной кафель. Отрава Норин ужасно воняет, но я все равно намазываю ей зудящие раны. Жечь начинает еще сильней, и я тихо взвываю, прикрыв от усталости глаза.

Неожиданно в дверь стучат. Я нехотя оборачиваюсь и вижу Норин. Женщина глядит на меня холодно, прямо, а еще она протягивает мне чашку с чем-то горячим.

– Выпей. Станет легче.

– Что это?

– Обезболивающее.

Я нервно киваю, забираю напиток, но Монфор не уходит. Я тут же понимаю, что она собирается продолжить расспрос, и протяжно выдыхаю весь накопившийся воздух.

– Говорите.

– Извини?

– Давайте. Я знаю, что у вас есть вопросы. – Я вновь гляжу на женщину. – Валяйте. Я весь во внимании. Что именно вам интересно? Как она на меня смотрела? Что шептала?

– Мэттью, я не понимаю, почему ты злишься.

– Я не злюсь.

– Серьезно? – Норин Монфор облокачивается спиной о дверной косяк и сплетает на груди худощавые руки. Волосы у нее растрепаны, кожа бледная, почти прозрачная, будто эта женщина уже несколько дней не ест, не спит. Но взгляд у Норин живой, острый. Меня колотит под этим взглядом. – Ты весь дрожишь.

– Это от вашего тупого лекарства. Оно жжется.

– Тогда пей то, что я принесла, и жечь перестанет.

– Не перестанет.

– О чем именно мы говорим? О ранах на шее? Или в груди.

Я поражен тонким подходом тети Ари, поражен ее способностью выдавать довольно красивые метафоры, когда на части разрывает от странной досады и усталости! Но я даже посмеяться не могу над этой ситуацией. Мне совсем не смешно и не спокойно, мне тошно.

– Вы пришли задавать вопросы, но я сам не знаю ответов, – горячо выпаливаю я, – да я даже половины не понимаю из того, что происходит. Например, причем тут вода, огонь, что это значит? Почему Ноа Морт привел нас именно к Ловари?

– В крови цыган искать ведьм. Они настроены на нашу волну, так как питаются лишь нашими силами. Прибегнуть к их помощи – вполне логично, просто я не думала, что такое вообще возможно. – Ведьма пожимает плечами и дергает уголками губ. – Никто не думал.

– Но мы так и не поняли, где сейчас Ари.

– Она с Люцифером, Мэтт. Верум стоит в его чистилище, и да, мы понятия не имеем, где именно оно находится. Но, может, не это важно?

– Знаете, Ноа Морт сказал, что мы не должны искать Ариадну, что она сама придет.

– Вот видишь, выходит, дело совсем не в чистилище, а в том – что ты там увидел.

– Что я увидел. – Прокатываюсь ладонями по лицу и отшатываюсь назад, я закрываю глаза и вновь перемещаюсь в тот зал, вновь оказываюсь посреди мрака. – Я увидел люстру и бассейн, наполненный кровью. Я увидел зеркало, свое размытое отражение. Я увидел на раме надпись на латинском языке, которая повторялась десятки раз. А потом я увидел Ари в зеркале. Она вышла из бассейна, вся в крови и в тянущихся багровых линиях. – Я шумно сглатываю и продолжаю. – Она шла ко мне, оставляя красные следы. Ее пальцы искрились и вспыхивали яркими огоньками, как будто она воспламенялась. Как будто...

Я затихаю, а Норин шепчет:

– Как будто она сама была огнем.

Открываю глаза и сканирую задумчивое лицо женщины. Она касается пальцами губ, отворачивается, прокручивая в голове сказанные мной слова, а потом вновь смотрит мне в глаза и делает огромный шаг вперед:

– Сгорающий в Огне, в Воде возродится. Вот, что Ноа хотел, чтобы мы увидели.

– Не понимаю.

– Стихия Ариадны огонь, как я раньше не додумалась, – Норин прикладывает ладонь ко лбу и начинает ходить из стороны в сторону. – Ее пальцы краснели, когда она злилась, когда ты едва не умер, она стояла в подвале, и ее руки пылали!

– Но что нам это дает?

– Ответы, Мэттью.

– Объясните, пожалуйста. Я вас абсолютно не понимаю.

– Идем.

Норин вырывается из ванной комнаты и несется по коридору, словно торнадо. Когда она прибегает на кухню, Джейсон неуклюже откидывает в мойку зажженную сигарету и в воздухе проходится пальцами, пытаясь разогнать дым.

– Вы быстро.

– Ты и двух минут не можешь прожить без сигарет, – подмечает женщина.

– Кто бы говорил, дамочка.

– Оставим на потом ваши препирания, ладно? – Я закатываю глаза. – Что вы поняли?

– Что тебе нужно прикрыть торс, мальчик, – тянет Мэри-Линетт, вдруг объявившаяся за моей спиной, и кидает мне чью-то растянутую футболку.

Перехватываю ее в воздухе и тускло улыбаюсь.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. И можете не тратить время на объяснения, я все подслушала.

– Мы и не сомневалась, Мэри, – шепчет Норин, поправив горло шерстяного свитера.

Я натягиваю футболку, корчусь от боли, пробежавшей по спине, и выпрямляюсь как раз в тот момент, когда женщина сплетает перед собой пальцы и отрезает:

– Мы знаем, что дар каждой ведьмы питается энергией природы, и знаем, что стихия Ариадны – огонь. Еще мы знаем, что уже давно никто не относил себя к стихии Воды.

– Почему? – Я недоверчиво хмурюсь.

– Есть определенная иерархия ведьм, Мэттью, в зависимости от того типа энергии, который их подпитывает. Вода – первоначальное воплощение самой Жизни. Поэтому все ведьмы водной стихии, гораздо сильнее и выносливее остальных.

– А к каким стихиям относитесь вы?

– Я – воздух, – отвечает Мэри-Линетт. – Норин – земля.

– Таких, как мы тысячи, например, стихия Меган фон Страттен – огонь, ты и сам уже в этом убедился, верно? А вот водная стихия – это редкость! Вымирающий вид. Я никогда таких не встречала, как и моя мать. Но Ноа указал нам на зеркало, на ту фразу...

– Вы про надпись на зеркале? Сгорающий в Огне, в Воде возродится?

– Именно. – Норин решительно приближается ко мне, и я замечаю, как у нее в глазах проносятся разные чувства, ни одно из которых я не могу описать словами. – Только Вода победит Огонь, что значит, что мы должны найти ведьму, которая принадлежит к водной стихии. Она поможет Ари, я уверена.

– Поможет? – Недоверчиво переспрашиваю я и делаю шаг назад. – Норин, но ведь вы сказали, вода победит огонь, а не поможет ему.

– Неважно.

– Думаете?

– Конечно, нет. – Женщин взмахивает рукой и отворачивается. – Мелочи.

– Я бы так не сказал.

– Мэттью..., – неуверенно шепчет Мэри-Линетт, но я лишь подаюсь вперед.

– Что, если человек, которого мы найдем, убьет Ари? Вы не подумали об этом?

– Ноа Морт не стал бы наводить нас на ложный след, – предполагает Джейсон.

– Но вдруг он сам не знает, что делать?

– Считаешь, ты умнее Смерти? – Норин резко переводит на меня взгляд и стискивает в кулаки пальцы. – Прекрати, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– А вы имеете? – Женщина собирается ответить, но я опережаю ее, вскинув ладони в сдающемся жесте. – Подождите, – шепчу я, – мне не зачем спорить. Я не хочу спорить. Но я думаю, прокручиваю в голове ваши слова и вижу, что все не так идеально, как кажется.

– А что вообще идеально в нашем мире, Мэтт? – Распахнув глаза, спрашивает Норин. Она нервно дергает плечами и отходит назад, словно бежит от меня и от моих вопросов. А потом она останавливается, оборачивается и вновь кажется мне уверенной в себе. – У тебя за плечами так мало прожитого. Ты еще не понял, что иногда, ошибаясь, люди приходят к большему, потому что проходят через самое трудное.

– Вы осознанно рискуете, Норин.

– А мы не в том положении, чтобы выбирать. Я согласна рискнуть, потому что знаю, что если Ари будет что-то угрожать, я закрою ее собой, и она останется в живых.

– Но почему кто-то вообще должен пострадать? – Не понимаю я.

– Потому что по-другому не бывает.

– Норин, Мэтт прав, – неожиданно заявляет Мэри-Линетт, и я перевожу удивленный взгляд на вторую тетю Ари. – Прошел всего день, у нас есть время подумать! Пророчества всегда сбываются, ты ведь знаешь. А в нем говорится о смерти.

– У нас нет времени подумать. С каждой минутой добра в Ари становится меньше.

– Пожалуйста, давай...

– Нет, – обрывает сестру Норин и становится холодной, как айсберг, ее голубые глаза наливаются виной. Она слабо покачивается и порывисто взмахивает руками в воздухе, как будто отмахивается от правды и от реальности. – Мы и так допустили то, что с Ариадной случилось, Мэри. Мы подвели Ари, подвели Реджину.

– Не надо, не говори так.

– Но это правда. Я не собираюсь упускать возможность лишь потому, что какому-то мальчишке показалось, будто Смерть понятия не имеет, о чем просит.

Я недовольно стискиваю зубы, а Норин срывается с места и выходит из кухни, стуча толстыми каблуками об пол. Джейсон невесело улыбается, а затем выдыхает:

– Я схожу за ней.

Он уходит, а я устало придавливаю пальцами глаза и упираюсь спиной о шкафчики. Почему все так пренебрежительно относятся к моему возрасту? Глухо усмехаюсь и вдруг понимаю, что толика терпения удерживает меня от попытки проломить дыру в стене этого идиотского дома. Я пытаюсь помочь, а мои слова воспринимают в штыки. Но зачем мне с ними спорить? Зачем ставить палки в колеса? Я хочу вернуть Ари, возможно, больше всех их вместе взятых. Неужели до них никак не дойдет эта банальная истина?

– Каждый переживает по-своему, Мэтт, – говорит Мэри-Линетт и стаскивает с миски зеленое яблоко. – Кто-то злится, а кто-то кидается с головой в приключения.

– Приключениями вы называете попытки самоубийства, или попытки подвергнуть ту девушку, из-за которой мы вообще собрались здесь, опасности?

– Мы не идеальные тетушки, а ты не идеальный парень. Норин испугана.

– Все испуганы.

– А тебя сложно переубедить, верно?

Я пожимаю плечами и бросаю:

– Наверно. Я соглашаюсь с людьми, когда вижу, что они говорят правду, но пока что вы просто пытаетесь оправдать сестру, и решающий фактор тут эмоции, а не рассудок.

– Какой ты холодный и расчетливый, – ворчит Мэри, – а не ты кричал в ванной, что у тебя голова кругом, и что ты ничего не понимаешь?

– Я не...

– Что?

– Это другое.

– Да ладно. – Мэри откусывает огромный кусок от яблока и невнятно бурчит, – а мне так не показалось. По-моему, ты слишком много требуешь от людей, Мэттью. Научись не только себе делать поблажки, но и тем, кто тебя окружает.

– Я делаю людям поблажки, – оправдываюсь я. – Делаю.

– Ты, наверно, сейчас говоришь про Бетти, которая убежала вся в слезах. Или, может, ты говоришь про брата, которого оставил одного?

Я собираюсь ответить, но затем закрываю рот и отворачиваюсь. Горло вспыхивает, а лицо краснеет, словно на него вылили тонну краски. Неужели я не прав?

– Люди должны сами выбираться, должны уметь выбираться, – нерешительно шепчу я и замечаю, как Мэри-Линетт поджимает тонкие губы.

– А ты научился выбираться? Не говори чепухи, мальчик. Этому нельзя научиться.

Я ничего не отвечаю. Поправляю низ чужой футболки и вдруг понимаю, что обязан пойти к брату. Слова этой женщины заседают в голове, и мне становится стыдно.

– Я вернусь к вам, хорошо?

– Спрашиваешь разрешения? – Усмехается Монфор, но затем на выдохе кивает. – Да. Конечно. Ты можешь прийти в любое время, Мэтт.

Коротко киваю и быстро удаляюсь, намереваясь, как можно скорее увидеть брата.

ГЛАВА 6. НОВЫЕ РЕШЕНИЯ.

Я прихожу домой лишь к полудню. Пришлось потерять минут десять, когда я плелся по неровной дороге вдоль парка. Башка звенела от каждого проделанного шага, будто бы проклятая. Устало распахиваю дверь и едва не сталкиваюсь лбом с Долорес, стремительно уворачиваюсь, а она ставит на пояс руки, собираясь, наверняка, отчитать меня.

– Куда. Вы. Пропали.

Мы? Я морщусь и принимаюсь отходить в сторону, надеясь, таким образом избежать ее праведного гнева и пристального взгляда. Ничего не понимаю, собираюсь выдумать как всегда какую-нибудь небылицу, как вдруг Долорес меняется в лице. Руки ее падают, глаза на меня смотрят уже не раздраженно, а испуганно. Она прикрывает губы и бросает:

– Что это?

– Не понял.

– Твое лицо. Ты видел себя в отражении? Боже, Мэтт, что стряслось?

Я стремительно отворачиваюсь и смыкаю в кулаки пальцы. Черт! Я идиот. Как я мог забыть о том, что вместо лица у меня месиво из багровых синяков и ссадин? Теперь она от меня не отстанет, ни в коем случае. Собственно, у нее на это есть право.

– Послушай, – протягиваю я, обернувшись, – это не то, что ты думаешь.

– Опять? – Срывающимся голосом спрашивает она. – Ты опять это делаешь? Мэтт, я прошу тебя, мы же рядом, ты же... – Она проходится дрожащей ладонью по волосам. – Ты же так изменился, оставил все позади.

– Так и есть.

– Тогда что с тобой? И где Хэрри?

Я застываю. Что значит, где Хэрри? Внутри все лопается от напряжения, и грудь тут же ошпаривает кипятком. Куда он ушел? Как додумался выйти из комнаты? Он ведь ноги едва переставляет, слов даже не произносит! Куда он, черт возьми, поплелся?

– Это все из-за слухов про Ари, да? – Вновь прерывает тишину Долорес. Она стоит в выглаженном костюме и, наверно, спешит на работу. Но семейные проблемы заставляют ее торчать на пороге и в очередной раз отчитывать неуравновешенного пасынка.

Как же жизнь любит издеваться над теми, кто не в состоянии дать сдачи.

Я жутко устал даже для того, чтобы врать. Но выхода не остается. Пожав плечами, я послушно киваю и сдавливаю пальцами переносицу:

– Ты права, все из-за слухов.

– Мэттью...

– Что?

– Это хорошо, что ты заступаешься за эту девочку, ведь ее оскорбляют неоправданно и несправедливо. Я знаю, она важна тебе, знаю, потому что ты слишком много говоришь о ней, но не переходи грань! – Восклицает Долорес. – Ты же едва на ногах стоишь.

– Я знаю.

– Знаешь и все равно дерешься?

– Да.

Долорес ждет продолжения, но мне хочется сбежать. Я должен найти Хэрри, должен лично убедиться, что его нет в комнате, что он не оставил записку, не написал сообщение.

– Это все, что ты можешь мне рассказать? – Наконец, выпаливает Дол, а я хмурюсь.

– Послушай, я невероятно устал.

– Что с тобой происходит?

– Я просто хочу пройти к себе, – сомкнув ладони, рявкаю я.

– И потому кричишь на меня? – Повышает она тон, а я уже готов взвыть изо всех сил о том, что меня дико раздражает этот дом, эти вопросы, этот день и эта жизнь.

– Нет, я не кричу. Я просто хочу отдохнуть. Извини.

– Мэттью...

– У Ари проблемы.

– Хэрри сейчас с ней?

Я вскидываю брови и неожиданно медленно киваю:

– Да, – киваю еще раз, – он с ней, и я думаю, что мы останемся у нее на пару дней.

– Что?

– Ты ведь не против?

Мой излюбленный прием: спрашиваю у Дол разрешения, ей кажется, что она за меня принимает решения. Выходит так, будто я снимаю с себя ответственность, а она чувствует себя старшей в доме, в итоге позволяя мне то, чего я и хотел добиться.

– Мэтт, – Долорес прокатывается ладонью по волосам, – я не думаю, что это хорошая идея. Зачем уходить из дома? Разве нельзя помогать Ари, ночуя в собственной спальне?

– Ей нужна поддержка.

– И когда это ты стал хорош в поддержке? – Я закатываю глаза, а Дол эмоционально взмахивает руками в стороны. – А что, ты со мной не согласен? Очевидно же, что ты не из тех, кто сидит в комнате и крепко держит за руку.

– А, может, из тех, – быстро нахожусь я.

– А, может, и нет. К тому же, в школе возобновляются занятия.

– Что? – Переспрашиваю я и замираю. Этого мне не хватало. – С чего вдруг?

– С того что вам всем нужно учиться, а северное крыло привели в порядок, – Долорес деловито вздергивает подбородок и глядит на меня строго, пусть совсем и не умеет строго глядеть. Однако для нее это останется страшной тайной. – И не выдумывай. Ари взрослая девочка. Она сама со всем разберется. К тому же у нее есть семья, она не сирота, чтобы ты с ней носился, ладно?

– Мы с Хэйданом все равно пойдем к ней, – ровным голосом говорю я и замечаю, как лицо женщины вытягивается от удивления, – мы можем решить этот вопрос по-хорошему. Ты позволяешь мне сделать то, что я считаю нужным, и спокойно уходишь на работу. Или по-плохому: мы ссоримся и не общаемся все те дни, что я проведу дома у Монфор, решать тебе. – Пожимаю плечами и слежу за тем, как уголки губ Долорес опускаются все ниже.

Я никогда не относился к Долорес, как к матери.

Я знал, что мой отец полюбил новую женщину, и долго не мог даже смотреть на нее, встречаться с ней взглядом. Потом я принял то, что жизнь идет дальше, что моей отец не ответственен за то, что случилось с мамой. Но мои чувства никогда не были теплыми, они были нейтральными. Я ужинал с ними за столом, обсуждал свое будущее и ездил в кино.