Текст книги "В горячих сердцах сохраняя... (сборник)"

Автор книги: Эрнесто Че Гевара

Соавторы: Феликс Пита Родригес,Фидель Кастро,Алехо Карпентьер,Роберто Бранли,Альберто Молина,Пабло Хамис,Анхель Аухьер,Хосе Мартинес Матос,Рафаэль Рубьера,Николас Гильен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Доктор пьет коктейль

В кабинете Доктора сидели двое. С отъездом Майка визиты сократились до минимума, однако сегодня вечером эти двое вот уже в течение трех часов совещались с Доктором.

– Я вызвал вас, чтобы проанализировать последние события, – сказал хозяин кабинета.

Кабинет размещался в большой комнате на втором этаже. Когда поднимались шторы на двух огромных окнах, в комнату врывался свежий ветерок с близлежащего пляжа. В середине противоположной стены находился тамбурный вход. Дверь, выходившая в коридор, была из дерева твердой породы и красиво фанерована. Внутренняя дверь была металлической. Всю боковую стену занимал книжный стеллаж, в центре которого скрывался сейф. В нем хранились личные дела агентов из группы Доктора. На противоположной стене висели две большие картины. Окна, сейф и дверь были подключены к сигнальной системе, которая могла сообщать в оперативный центр ЦРУ в Майами о любой попытке постороннего вмешательства. В случае отключения электросети она работала на батареях.

По одну сторону стола из пепельно—серого металла красовались три больших черных кожаных кресла, по другую – кресло Доктора, обитое ярко—красным винилом. Справа на маленьком столике стоял радиоприемник.

Внутренняя система безопасности дополнялась несколькими потайными микрофонами, которые позволяли Доктору записывать все разговоры.

По заведенному порядку все беседы рекомендовалось вести на английском языке, так как Хасинто, слуга и телохранитель Доктора, говорил только по—испански.

На столе справа стояли три разноцветных телефона.

В центре стола сверкала хрустальная пепельница. Возле каждого кресла был установлен торшер—пепельница.

Доктор закурил сигарету и, обращаясь к человеку, сидевшему в ближайшем к двери кресле, сказал:

– Начнем с вас.

Тот открыл черную папку, лежавшую у него на коленях, и гортанным голосом начал свой отчет:

– После четырехмесячной подготовки Ф–1 в предусмотренный день и час отправился к месту назначения на СК–321 с четырьмя членами экипажа и катером «U–20».

– Судно вышло под своим номерным знаком? – спросил Доктор.

– Его закрасили перед выходом в море.

– Продолжайте.

– Примерно через сутки Ф–1 удалось высадиться. Однако, когда «U–20» возвращался к СК–321, кубинские пограничники раскрыли операцию. Капитан успел сообщить по радио, что вступает в бой с двумя сторожевыми кораблями и самолетом.

– Что известно об экипаже?

– Все погибли.

Доктор сделал знак продолжать.

– Ф–1 установил контакт с радистом и…

Доктор вновь прервал докладчика:

– Кто радист? Что известно о Ф–1?

Человек пристально посмотрел на Доктора и ответил с неохотой:

– Радист – наш человек. Он много лет был законсервирован. Когда он согласился работать на нас, то ему настоятельно рекомендовали вести нормальную жизнь. Ему оставили аппаратуру для будущей работы. Он стал получать ежемесячно двести песо, а сто долларов шло на его счет в «Ферст нэшнл сити бэнк». Его семья находится здесь и периодически сообщает ему о состоянии банковского счета. Со дня контакта с Ф–1 ему будут перечисляться триста песо там и двести долларов здесь… За шесть месяцев до засылки Ф–1 радиста подвергли, без его ведома, конечно, тщательной проверке, в ходе которой не было обнаружено ничего подозрительного. Наконец, его семья находится здесь, и, если он предаст нас, легко представить последствия… Можно продолжать?

Доктор вперил взгляд в докладчика и, помолчав, сказал:

– Вы не ответили на мой второй вопрос.

Тот опустил голову и, заглянув в папку, лежавшую на коленях, продолжал:

– Радисту ничего не известно о Ф–1. У него есть лишь приказ подчиняться ему.

– Давайте дальше.

– Ф–1 установил контакт с радистом, и мы получили сообщение о его благополучном прибытии. Это все.

Доктор, помолчав несколько секунд, спросил:

– Где будет жить Ф–1?

– В доме радиста.

Доктор побледнел. Казалось, из его глаз вот—вот полетят молнии. Как тигр, готовый обрушиться на свою жертву, он медленно поднялся и зарычал:

– Что за дурость?! Где это видано, чтобы радист и агент жили вместе?! Случись что – обоим крышка!

Докладывавший с улыбкой ответил:

– Радист не пользуется радиопередатчиком у себя дома. Кроме того, если не помещать агента в его доме, пришлось бы подключать еще одного человека, а для нас это не желательно.

Доктор сел. Он осторожно прикурил сигарету и, ткнув указательным пальцем левой руки в докладывавшего, сказал:

– В любом случае мне это не нравится. Однако изменить уже ничего нельзя. Что касается экипажа потопленного судна, то найдите групповую фотографию погибших за работой на сейнере. Ее нужно опубликовать в печати как доказательство того, что Кастро нападает на наши рыболовецкие суда. Подчеркните при этом, что означает для семей погибших остаться без отца, брата…

– Ясно. Не впервой, – ответил докладывавший. Заговорил другой человек, до сих пор молчавший:

– От Д–45 получено сообщение, что Д–54 добрался благополучно.

Оба докладывавших с любопытством переглянулись. До этого каждый из них знал только свою сторону дела. Доктор, заметивший этот обмен взглядами, сказал:

– Эта операция проводится по указанию высшего руководства. И каждый участник во имя успеха операции должен знать лишь то, что его касается. Я вызвал вас сегодня вместе, потому что с данного момента вам предстоит координировать свои действия на втором этапе операции «Пента».

Он нажал кнопку на столе, и тут же послышался голос Хасинто:

– Что угодно, сеньор?

– Принеси три коктейля.

– Сию минуту.

Немного погодя все трое пили коктейль, приготовленный Хасинто. Затем оба гостя молча покинули кабинет. Оставшись в одиночестве, Доктор устроился в кресле, на котором сидел один из гостей. Он слегка повел рукой и задел торшер—пепельницу. То, что он увидел среди пепла, заставило его похолодеть…

Семец начинает действовать

Заполучив адрес Хуанхо, Ф–1 начал действовать в соответствии с планом, предусмотренным на подобный случай. Он перешел улицу и сел в автобус, который привез его в район Марьяпао. Там он взял такси до Санта—Фе. Из машины он вышел, напевая песенку, и присел на скамейку у автобусной остановки. Посмотрел на часы – половина восьмого вечера. Ждать оставалось недолго.

Хуанхо ушел с работы в половине седьмого. Выпив стакан прохладительного напитка в ближайшем киоске, он направился домой.

Ф–1 видел, как Хуанхо вышел из автобуса. Закурив сигарету, агент несколько секунд наблюдал, как причудливо поднимаются кольца дыма, затем вынул из кармана многоцветную шариковую ручку, посмотрел на прорези в ней с кнопками на концах… Он нажал одну из них, и на заостренном конце ручки появилась тоненькая иголка…

* * *

Пабло сидел с записной книжкой в руках возле приведенной в действие радиоаппаратуры. Справа от него стоял магнитофон. Он напряженно ждал. Наконец на заданной волне в заданное время зазвучала песенка «Звездочка». Пабло включил магнитофон и взял в руку карандаш, который держал до этого за левым ухом.

Когда песенка кончилась, женский голос начал перечислять цифры:

– Четыре, шесть, восемь, девять… Четыре, шесть, два, пять, ноль… Ноль, два, шесть…

Расшифрованное послание гласило: «Начинайте У–2».

Хуанхо, сойдя с автобуса, взглянул на свежеокрашенный павильон автобусной остановки на противоположной стороне улицы. Там стояла группа людей. Некоторые из них обсуждали бейсбольный матч: до его слуха доносились имена Винента и Чанги. Остальные слушали музыку, раздававшуюся из портативного приемника, который держал в руке один из ожидавших пассажиров. К остановке подошел автобус. Все заторопились на посадку. Лишь один человек покинул скамейку и пошел в том же направлении, что и Хуанхо, но тот не обратил на это внимания.

Он пересек улицу. Впереди шагал какой—то человек, однако он не вызвал у Хуанхо никаких подозрений. Дойдя до перекрестка, оба свернули за угол. Потом прошли мимо единственного горевшего здесь уличного фонаря. Хуанхо постепенно нагонял впереди идущего, который, казалось, тоже не обращал на него никакого внимания.

* * *

Ф–1 остановился и нагнулся, сделав вид, что поправляет носок. Хуанхо прошел мимо как раз в тот момент, когда человек начал распрямляться. Он успел заметить шариковую ручку в руке незнакомца и вдруг почувствовал укол в шею. Все его тело обдало адским жаром, будто кровь закипела. У него перехватило дыхание. В бесплодном усилии Хуанхо вскинул руки к горлу. В глазах сразу потемнело. Он хотел было позвать на помощь и – не смог. Ноги у него подкосились, он упал. Попытался подняться, но ему удалось встать лишь на колени. Это отняло у него последние силы. Хуанхо осознал, что умирает, однако причины смерти так и не понял…

Ф–1 не задержался ни на минуту. Он даже не обернулся. Он знал, что маленькая иголка длиной два миллиметра попала в цель, что по прошествии пяти секунд жидкость, находившаяся внутри иголки, начнет действовать и жертва умрет. Он взглянул на свои длинные ногти и нажал синюю кнопку на авторучке. Потом не спеша спрятал ручку в карман рубашки. Дойдя до переулка, повернул за угол и только теперь посмотрел назад – туда, где в тени кустов осталась лежать его жертва. Ф–1 ощутил радость оттого, что так удачно удалось убрать препятствие на пути к успешному выполнению задания.

Несмотря на то что некоторые события в последние дни осложнили его работу, Х–23 сумел отправить из Майами в управление госбезопасности в Гаване очередную шифровку. Операцию противник разворачивал по всем правилам секретности, однако Х–23 выяснил, что в ней участвуют пять агентов. В его шифровке сообщалось: «Петушок. Х–23». Он был убежден, что в управлении его обязательно поймут.

Прием каратэ

По селектору раздался голос секретарши Рамоса:

– Капитан, пришел дежурный офицер.

– Пусть подождет минутку.

– Уходи за «занавес», – бросил Рамос Агилару.

«Занавесом» называли зеркало, вделанное в одну из стен кабинета. С внутренней его стороны можно было наблюдать за всем происходившим в кабинете.

Агилар сел в одно из трех кресел за зеркалом и стал ждать. Он подготовил кинокамеру, чтобы снять допрос, и магнитофон. Затем дважды постучал в зеркало, как условились. Рамос передал по селектору:

– Пусть войдет.

Д–54 вошел в кабинет и по знаку дежурного офицера сел. Офицер вышел, и агент остался наедине с капитаном Рамосом. Он окинул взглядом капитана. Перед ним был человек лет сорока – сорока пяти, примерно его роста, немного полноватый, почти лысый.

Рамос прервал его наблюдения вопросом:

– Как вас зовут?

– Роберто Гонсалес Фернандес.

– Имя отца и матери?

– Роберто и Хуана.

– Возраст?

– Тридцать восемь лет.

– Где вы работали на Кубе?

– В «Кьюбан телефоник компани».

– Когда, как и почему покинули родину?

Агент пристально взглянул на капитана и, прежде чем ответить, спросил:

– Можно закурить?

– Да.

Роберто вынул из кармана рубашки пачку сигарет, взял одну из них и прикурил от зажигалки.

Пока он закуривал, Агилар за «занавесом» с улыбкой подумал, что агент просто тянет время.

Роберто уселся в кресле поудобнее и начал рассказывать:

– Я уехал с Кубы в конце 1959 года. Меня отобрали для прохождения курсов в Тампе. Там я и остался.

– Почему?

– Мне предложили хорошую работу в телефонной компании и убедили, что при коммунистах я не достигну того, чего смогу достигнуть в Тампе.

– И кем же вы стали?

– По окончании учебы я стал инженером—телефонистом.

– Телефонистом?

– Сначала электриком, а потом специализировался по телефонной связи.

– Когда вы начали работать на ЦРУ?

– С середины 1960 года.

– Кто и как вас завербовал?

– Меня завербовал Майк Спенсер. В то время он был начальником оперативного отдела отделения ЦРУ в Майами.

– Разве вы были не в Тампе?

– Да, но меня послали работать в контору компании в Майами.

– Что вы делали как агент ЦРУ?

– Под видом служащего телефонной компании побывал в нескольких странах Латинской Америки и занимался так называемым экономическим шпионажем.

– В какой отрасли?

– В телефонной связи.

Рамос закурил, обдумывая ответы агента ЦРУ. Он отвечал точно и… слишком быстро. Казалось, он ждал этих вопросов. Капитан отлично видел, что перед ним не раскаявшийся человек, а агент, выполняющий определенное задание. Но какое?

Рамос погасил спичку и продолжал допрос:

– Что вы делали конкретно против Кубы?

– Обучал участников бригады, которая высадилась в заливе Кочинос.

– Чему?

– Обращению с аппаратурой связи.

– О вашей деятельности в качестве агента ЦРУ телефонной компании было известно?

– Да.

– Откуда вы это знаете?

– Майк встречался с управляющим.

– Вы прошли обучение как агент ЦРУ?

– Да.

– Где?

– Название места я не знаю. Меня привезли туда ночью, на авиетке. Знаю только, что поездка длилась три часа.

– Там были другие кубинцы?

– Не знаю. С самого начала мое перемещение по территории лагеря ограничивалось.

– Почему?

– Мне сказали, что этого требует характер моего будущего задания.

До сих пор все шло так, как рассчитывал Роберто. В период подготовки он просмотрел более сотни фильмов, где были запечатлены вожди Кубинской революции во время их визитов в другие страны или во время проведения внутренних государственных мероприятий. После просмотра Роберто в каждом случае должен был называть сопровождающих лиц и угадывать, кто из них является сотрудником органов государственной безопасности.

Он посмотрел фильмы о визитах Фиделя Кастро в Чили, СССР, Сьерра—Леоне, Гвинею, Югославию, Алжир, Вьетнам. С той же целью ему показали документальные фильмы о дипломатических приемах и встречах приезжавших на Кубу государственных деятелей, а также о любых других событиях с участием вождей Кубинской революции.

Для выполнения своего задания Роберто должен был сдаться одному из таких людей. Такому, как этот, который сидит сейчас перед ним. Он узнал его, как только вошел в кабинет.

Рамос вынул из правого ящика стола два листа бумаги, быстро просмотрел их и спросил:

– Когда вы прибыли на Кубу?

– Сегодня.

– Через какой пункт?

– Через остров Пинос.

– В чем состояло ваше задание здесь, на Кубе?

– Мне надо было появиться сегодня или завтра между семью и восемью вечера на железнодорожном вокзале. Там кто—то встретит меня и заберет к себе.

– Вы говорите «кто—то»?

– Потому что мне не сказали, кто именно.

– Как определит этот «кто—то», что вы тот человек, с которым он ищет встречи?

– Я должен сесть на скамейку напротив перрона и на подлокотник положить пачку сигарет, а сверху… вот это. – Роберто взял в руки зажигалку в форме звезды с прозрачными лучами и красным квадратом в центре.

Зазвонил телефон. Рамос снял трубку:

– Да… Сейчас не могу… У меня тоже… Подожди меня… Пока…

Как только агент вошел в кабинет, Агилар заметил, что тот без конца двигает челюстями, будто что—то жует, и решил, что это, видимо, нервный тик…

Когда Роберто узнал человека, к которому попал, у него действительно начался «нервный тик» – он стал выдвигать языком пломбу из зуба. Опасаясь, что на это могут обратить внимание, он попросил разрешения закурить, потому что в случае чего можно было сказать: мол, он пытается избавиться от крошки табака, попавшей между зубов.

Время шло. Роберто понимал, что первый допрос подходит к концу, а пломба с места не сдвигалась. Он нажал языком посильнее, и пломба наконец выпала. Теперь предстояло поставить ее под крышку стола и приступить ко второму, более легкому этапу.

Роберто передвинул пломбу на кончик языка. Докурив сигарету, поднес руку ко рту, чтобы взять окурок, и пломба оказалась у него в ладони. Посмотрев по сторонам, он не обнаружил другой пепельницы, кроме той, что стояла на столе.

– Можно положить окурок в пепельницу?

– Да.

Роберто поднялся, переложил окурок в другую руку, а ту, что была с пломбой, подставил будто для того, чтобы не насорить пеплом. Подойдя к столу, он загасил окурок в пепельнице. Другой же рукой оперся о стол и незаметно прилепил пломбу с внутренней стороны крышки. Первый шаг был сделан.

Потом Роберто вернулся на свое место, а Рамос задал ему следующий вопрос:

– Почему вы пришли с повинной?

– Вы можете мне не верить, но я понял, что все эти годы служил орудием в руках врагов страны, где я родился.

– Что же помогло вам понять это?

– Прошло девятнадцать лет. Я знаю очень мало о современной Кубе, но то малое, что мне известно, убедило меня в том, что я обманут. Я воспользовался полученным заданием, чтобы явиться с повинной и тем самым хотя бы отчасти возместить ущерб, нанесенный мной Кубе.

Многое оставалось невыясненным, однако Рамос, внимательно посмотрев на Роберто, сказал:

– На сегодня хватит. – Обойдя стол и встав перед агентом, он твердым голосом произнес: – Как вы сами сказали, прошло девятнадцать лет, а девятнадцать революционных лет нас многому научили. Надеюсь, вы понимаете свое положение? В ваших заявлениях много неясного и… неточного. Это не в вашу пользу. Все, что вы сообщили нам, мы проверим. Вас будет судить революционный трибунал.

Роберто продолжал сидеть, будто глубоко погруженный в свои мысли. На самом же деле с того момента, как пломба была прикреплена к столу, он ждал сигнала от Д–45, чтобы удостовериться, что она действует.

Он взглянул на часы. Это были швейцарские часы в треугольном позолоченном корпусе. Под круглым стеклом виднелся черный циферблат с золочеными стрелками. Позолоченный эластичный браслет охватывал запястье.

Роберто уже начал волноваться. Время шло, а сигнала все не было. Он не мог уйти отсюда, не убедившись в успешном выполнении первой части задания. Поэтому он спросил:

– Вы говорите, меня будет судить революционный трибунал?

Рамос сел на свое место и стал протирать платком стекла очков, одновременно анализируя поведение допрашиваемого. Судя по ответам и быстроте, с которой он их давал, вопросы для него не были неожиданностью. А если так, то с большой степенью вероятности можно допустить, что перед Рамосом человек, выполняющий специальное задание. Но какое?

Пока капитан протирал стекла очков, Роберто сидел закинув ногу на ногу, сцепив руки на колене. Наконец он увидел, что черный циферблат часов стал менять свой цвет, превращаясь в пепельно—серый, а стрелки остановились. Теперь оставалось дождаться, чтобы циферблат побелел. Роберто даже заулыбался.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Рамос.

– Думаю о том, что отказался от стольких благ, от налаженного быта и вернулся на родину, чтобы…

– Гражданин Роберто Гонсалес Фернандес! – решительно прервал его капитан. – Революции не ставят условия, на которые вы пытаетесь намекать. Я бы не говорил, как вы: «Отказался от стольких благ». Я бы сказал, что «перестал продавать свою родину».

Оба замолчали, и в комнате воцарилась тишина.

– В отношении ваших последних слов, – продолжал Рамос, – могу сказать одно: вы признались, что являетесь агентом ЦРУ, и одного этого достаточно, чтобы вас судил революционный трибунал.

Роберто опустил голову. Его взгляд медленно скользил по столу Рамоса, по полу, по мыску собственного ботинка, затем быстро пробежал по часам, на миг задержавшись на их побелевшем циферблате. Он увидел то, чего ждал. Теперь он мог переходить ко второй части задания.

Рамос в это время нажал кнопку селектора:

– Дежурного офицера.

Офицер открыл дверь и стал по стойке «смирно»:

– Слушаю.

– Проводите задержанного.

– Следуйте за мной! – приказал офицер, обращаясь к Роберто.

Тот медленно поднялся и еле волоча ноги, направился в сторону офицера. Но, проходя мимо Рамоса, внезапно развернулся и с молниеносной быстротой нанес мощнейший удар из арсенала приемов каратэ. Капитан отлетел назад. Из его разбитой губы полилась тонкая струйка крови.

Однако, насколько молниеносным было нападение, настолько же молниеносным оказался ответный удар дежурного офицера. Одним прыжком он преодолел расстояние, отделявшее его от вражеского агента. Роберто попытался повторить удар, но это ему не удалось. Его рука попала в захват, и кулак офицера буквально вошел в живот Роберто. В глазах у него потемнело, тело наклонилось вперед. Но новый удар, на этот раз коленкой в подбородок, вернул его в вертикальное положение. Он уже ничего не соображал и не помнил, когда с силой шлепнулся на пол.

Несколько секунд спустя агент при помощи двух сотрудников отправился в медпункт. Рамос сел в кресло и стал вытирать платком кровь, сочившуюся из губы.

У него сильно болела голова. Дежурный офицер принес стакан воды. Капитан смочил платок и прижал его к губам. Прохладная вода не замедлила оказать свое благотворное действие, и он почувствовал облегчение. Вынув из ящика стола зеркальце, которым он пользовался при бритье, Рамос стал рассматривать свое лицо. Губы вспухли, кровь все еще сочилась. Он потрогал зубы – два из них шатались. «Придется идти к стоматологу», – с огорчением констатировал он.

– Сходи в медпункт и узнай, как дела у задержанного, – попросил он дежурного офицера, остававшегося в кабинете.

Тот пошел выполнять приказ. В дверях показался Агилар:

– Поехали в госпиталь.

– Илеана! – позвал Рамос секретаршу по селектору.

– Слушаю, капитан.

– Если начальство будет меня спрашивать, скажи, что мы с Агиларом в госпитале.

– Хорошо.

В госпитале Рамосу оказали помощь, и спустя час они с Агиларом вновь находились в кабинете. Ферра, которого проинформировали о случившемся, уже ждал их.

– Что бы это значило? – спросил Рамос.

– Очень любопытное дело, – проговорил Агилар.

Рамос взялся было за пачку сигарет, однако положил ее снова в карман, вспомнив, что теперь ему целый день нельзя курить. Он встал и заходил по кабинету из угла в угол. Товарищи знали, что в такие моменты он обычно старался сопоставить все детали случившегося, и поэтому не задавали ему никаких вопросов. Внезапно он остановился и спросил:

– Когда можно будет просмотреть фильм?

– В лаборатории сказали, сегодня вечером. Я предупредил их о срочности, – ответил Агилар.

Рамос посмотрел на Ферра и с улыбкой произнес:

– А ты с чем, дружище?

Ферра открыл папку и передал Рамосу конверт. Тот сел в кресло и занялся чтением находившихся в конверте бумаг. Потом повернулся к Агилару:

– Послушай, перехвачено сообщение противника: «Завтра выезжает ОД–54». Вслед за ним приходит сообщение Х–23: «Терёшка». Затем снова передача подпольной радиостанции: «Семец Ф–1 здоров». Передано той же станцией, что и первое сообщение, но другим шифром. К этому надо добавить операцию пограничников на севере, в ходе которой выяснилось, что к нам проник вражеский агент.

Рамос встал и потрогал подбородок. Потом взял со стола карандаш, подчеркнул что—то на листе бумаги, который держал в руках, и, помолчав, сказал:

– В довершение всего агент ЦРУ является к нам с повинной. А в это время убивают ополченца, который узнал человека, ранее бежавшего из страны… Все началось с двух сообщений Х–23. Первое: «К вам направляется агент Умный». И второе… – Рамос открыл черную папку, лежавшую на столе: – Во втором говорится: «Умный прибудет в понедельник». – Он опять принялся ходить из угла в угол.

– И наконец, последнее сообщение Х–23: «Петушок», – добавил Ферра.

Рамос быстро вернулся к столу и снова прочитал что—то на листе бумаги. В этот момент заговорил Агилар:

– По—моему, всем нам ясно, что последнее сообщение Х–23 перечеркивает предыдущее: «Терешка». Теперь можно сказать, что враг пустил в ход пятерых агентов.

Они вспомнили манеру Х–23 изъясняться при игре в домино. Если он ставил фишку с тройкой, то обычно говорил: «Даю «терёшку», а если с пятеркой: «Даю «петушка».

Рамос подошел к Агилару:

– Ты прав: в этой операции участвуют пять агентов. – Встав у грифельной доски перед своими товарищами, он начал размышлять вслух: – Один агент, видимо, высажен на севере. Другой – Роберто. Это уже двое.

– Третий – Умный, который прибывает в понедельник, – добавил Агилар.

– А два других? – спросил Рамос.

– Радисты, – догадался Ферра.

– Ты полагаешь, их двое? – уточнил Рамос.

– Да, и вот почему. Сначала мы перехватили две передачи с одинаковыми характеристиками. Это наводило на мысль о существовании одного радиста. Но на этот раз противник пытается запутать нас каждым своим шагом: хотя характеристики передач одинаковые, стиль их очень разный. – Ферра закурил и продолжал: – В первом сообщении говорилось: «Завтра выезжает ОД–54». Оно было передано в эфир за несколько минут до появления Роберто. Значит, передавал его не он, в противном случае передача должна была вестись где—то около нашего здания. Последнее благодаря нашим радиопеленгаторам исключается. Поэтому версия об агенте—радисте отпадает. Теперь обратите внимание на следующее. В сообщении говорится «завтра выезжает», а не «завтра выезжаю», что было бы логично для агента—радиста. Но самое главное, почему я считаю, что радистов двое, это вот какое соображение. В сообщении говорится: «Завтра выезжает ОД–54», а Роберто появился сегодня. Они не станут передавать отсюда в США сообщение о будущих своих действиях. Это увеличивает риск в случае перехвата. Если бы информация касалась нас – тогда другое дело. Учитывая все обстоятельства, связанные с передачей, я полагаю, что сообщение должно было иметь какое—то подтверждение. Таким подтверждением могло служить и появление Роберто на Кубе. Тогда это означало бы двойную шифровку текста: «Сегодня прибыл ОД–54». Концовка – это не позывные радиста, а номер агента. Не забывайте, что Роберто представился нам как Д–54. «О» может означать либо последнюю букву его имени, либо инициал радиста. Это заставляет думать, что Роберто имел с кем—то контакт до прихода к нам.

Рамос и Агилар обменялись молниеносными взглядами. Реакция обоих была столь красноречивой, что Ферра, не слышавший показаний агента, спросил:

– Задержанный отрицал свою связь с кем—либо до прихода к нам?

– Да, – ответил Рамос. – Он сказал, что должен был встретиться с неизвестным ему человеком.

– Ну что ж, – продолжал Ферра, – теперь мы знаем, что он солгал. Сюда же он пришел выполнить какое—то задание. Говоря «сюда», я имею в виду этот кабинет. Что касается сообщения: «Семец Ф–1 здоров», его цель та же самая – дать подтверждение. Как видите, стиль разный. Но решающий фактор – время. Промежуток времени между двумя передачами короткий, а расстояние между местами выхода в эфир слишком большое, чтобы успеть преодолеть его. Вот почему я считаю, что радистов двое.

– Словом, твоя оценка такова… – Рамос повернулся к доске и набросал схему:

Агент Д–54… Радист № 1

Агент Ф–1… Радист № 2

Умный… Прибывает в понедельник

– Правильно, – подтвердил Ферра.

На несколько минут в кабинете воцарилась тишина.

Все три офицера обдумывали версию, предложенную Ферра. Прервал тишину робкий стук в дверь.

– Войдите.

– Это вам, капитан, – сказал сотрудник, протягивая Рамосу конверт.

– Спасибо.

Сотрудник вышел. Рамос вскрыл конверт:

– Приглашение на концерт самодеятельности. Зазвонил телефон, и он взял трубку:

– Слушаю… Да… Мы идем…

Втроем они направились в зал, расположенный в конце коридора. Войдя, каждый из них взял блокнот и карандаш из лежавших на столике. Свет погас. Начался фильм о допросе Роберто. Полчаса спустя, когда зажегся свет, Рамос повернулся к Ферра, сидевшему в последнем ряду, и спросил:

– Ну как?

– Очень интересно. Теперь я окончательно убедился, что этот человек не из тех, кто осознал свои ошибки и хочет помочь родине. Как раз наоборот. Нужно признать, он прекрасно играет свою роль. Ни один мускул на его лице не дрогнул во время допроса, ни один жест его не выдал. Но… слишком уж он спокоен, и это подозрительно… А что это он все время жевал?

– Мне показалось, у него что—то нервное, – пояснил Агилар.

– Я как—то не обратил внимания, – признался Рамос. Он встал, подошел к задней стенке кинозала, дважды постучал в окошечко механика, давая ему знак прокрутить ленту еще раз, и сказал: – Кажется, у него что—то было во рту. Хотя, возможно, это то, о чем говорит Агилар.

– Да, но нервный тик у него прекратился как—то внезапно, – заметил с сомнением в голосе Агилар.

– Тик сразу же прекратился, как только он кончил курить. Может, ему попала крошка табака между зубов и он ее убирал? – высказал догадку Ферра.

– До сих пор мы занимались только Роберто, – проговорил Рамос, – но у нас есть и другие вопросы, над которыми следует подумать. Например, убийство Хуанхо. По мнению экспертов, он умер от инфаркта. Следов насилия не было. Расследование показало, что Хуанхо упал и затем пытался подняться. Вскрытие ничего не дало. На месте происшествия нет никаких улик, которые могли бы нам чем—нибудь помочь. По словам Хуанхо, он встретился с неким Альберто Родригесом Монтеагудо, ранее сбежавшим с Кубы. Адресный стол подтвердил сказанное Хуанхо. Судя по обстоятельствам, мы можем предполагать, что Хуанхо убит этим типом, который, возможно, и является агентом Ф–1.

Ферра и Агилар кивнули в знак согласия.

– Остается еще один агент. О нем мы знаем только то, что он прибывает в понедельник. О Роберто я уже запросил все имеющиеся материалы. У меня есть план, и, если он удастся, мы отплатим им той же монетой. Прибывающего в понедельник… – Рамос внезапно остановился, будто его кто—то дернул: – Да… да… Конечно… конечно…

Агилар и Ферра обменялись взглядами и вопросительно уставились на Рамоса.

– А что, если гость, прибывающий в понедельник, будет среди туристов? – спросил он.

– Если в понедельник ожидается туристская группа, то это легко узнать, – ответил Агилар.

– Ну что же, узнавай, да побыстрее, – приказал Рамос. – Встретимся через час. Я расскажу вам о своем плане в отношении Роберто. А если в понедельник будут туристы, уточним детали их «горячего приема».

* * *

Два часа спустя Роберто сидел в кабинете Рамоса. Одежда на агенте была уже другая – брюки и рубашка из синей джинсовой ткани. Рядом с ним стояли два сотрудника – Ферра и Агилар.

За это время произошли события, которые грозили агенту разоблачением. Эксперты сообщили Рамосу, что часы арестованного оказались с «начинкой». На их циферблате были обнаружены остатки черного вещества, прилипшего к цифрам. Как установили, исчезновение этого вещества с поверхности циферблата произошло под воздействием какого—то источника тепла. Кроме того, неподалеку от отеля «Колони» купальщики случайно обнаружили снаряжение, зарытое Роберто после выхода на берег.

Необычность и сложность этого дела привлекли внимание начальника Рамоса, которого в управлении все называли Стариком. На этот раз он сам устроился за «занавесом», чтобы понаблюдать за агентом.

Приглашение на фестиваль самодеятельности, о котором сказал Рамос, на самом деле было сообщением Р–15, полученным из «почтового ящика». В нем говорилось о предстоящей важной акции противника и прибытии агента Ф–1 на Кубу. Рамос понимал, насколько все это осложняет и без того тяжелую обстановку.