Текст книги "Озеро скорби"

Автор книги: Эрин Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава 2

Пока Уард ехал двадцать три мили до участка в Бирре, он размышлял о словах доктора Гейвин. Ритуальные убийства, или убийства, выглядевшие как ритуальные, встречались редко, хотя, наверное, не так редко, как казалось большинству людей. Некоторые совершались самозваными оккультистами, но иногда убийства совершались по другим причинам, а потом им придавался вид ритуального. Он видел несколько случаев, где ритуальный аспект оказывался обманом.

Прежде всего, надо будет выяснить, кто жертва. Он вытащил мобильник и набрал номер.

– Морин, это Лайам. Сделайте мне одолжение, поднимите все дела пропавших без вести. Сколько там за последние двадцать лет, как думаете? Может, нам следует заглянуть даже дальше… Да, разберите их, пожалуйста. Я уже еду. Я взгляну на них, когда доберусь, и расскажу вам о вскрытии поподробнее.

Хорошо еще, если пропавший был местным. Если жертва окажется родом не отсюда, им придется прочесать дела пропавших без вести по всей стране. Даже на установление личности потребуется масса времени, не говоря уже об уликах для дела об убийстве. На часах была дата, но там указывались лишь день недели и число. Не было указания ни года, ни месяца, вот разве что… Часам нужно знать месяц, чтобы точно указать дату. Может, она устанавливается вручную, а может, внутри есть механизм, который вычисляет, сколько дней в каждом месяце. По крайней мере, они. возможно, смогут найти дату производства часов и исключить годы до того, как они были сделаны.

Насколько странным было то, что жертва обнажена? Уард видел, как тело вынимали из болота, там не было и намека на настоящую могилу, скорее совсем наоборот. Как же тогда жертва оказалась голой, и почему – особенно на том обширном пространстве измельченного торфа? Жертвы ритуальных убийств обычно не шли навстречу своей участи, если только их не лишали возможности сопротивляться. Доктор Фрайел не упоминала ни о каких следах ударов по голове, а для того, чтобы выяснить присутствие лекарственных препаратов, им придется ждать результатов токсикологического анализа. Но, судя по торфу под ногтями, можно было предполагать, что в болото он попал не в бессознательном состоянии. Уард как раз ехал через похожий участок вдоль болотной дороги; его лоскутная, изъеденная бороздами поверхность крошилась по обеим сторонам. Он вдруг понял, что наслаждается этим моментом расследования: дело лежало перед ним, сложное как китайская шкатулка, ждущая, чтобы ее открыли, запутанная и таинственная.

Детектив припарковал машину у участка и прошел через парадный вход в крошечную комнатку с окном для дежурного офицера, напротив которого стоял ряд отвратительных стульев из лепного пластика. В окошке никого не было, но на одном из стульев сидела и ждала женщина. Она бросила короткий, тревожный взгляд в сторону Уарда, потом снова повернулась к пустому окну и слегка выпрямилась, скрестив руки на груди. Через плечо у нее висела сумочка, а у ног стояли две полные хозяйственные сумки. Она пришла сюда после того, как весь день ходила по магазинам, пытаясь решить, обращаться в полицию или нет. Вряд ли она надолго здесь задержится, если никто к ней не подойдет.

Идя через приемную. Уард успел составить о посетительнице впечатление. Она была примерно его возраста, решил он, чуть за пятьдесят, хотя выглядела моложе. Скорее статная, чем изящная красавица, одета она была хорошо; одежда, хотя и не модная, была прекрасного качества: брючный костюм по фигуре, накрахмаленная белая блузка и чуть-чуть косметики. Жена фермера, решил Уард. Почтенная женщина. На лице ее читалась озабоченность, наверное, из-за того, что ее могут увидеть в приемной участка Гарды, но было тут и еще что-то. За годы службы в Гарде Уард научился отмечать разные уровни и степени тревоги. Было, например, раздражение родителей, пришедших забрать буйного отпрыска, совершившего относительно мелкое правонарушение, вроде попойки в общественном месте или угона машины на короткое время; жалобщики на шумных соседей часто имели тошнотворный благочестивый вид. В лице этой женщины ничего подобного не было. Детективу пришло на ум, что она собирается в чем-то признаться, но лучше все-таки не гадать. Он повернулся к ней.

– Простите, вас кто-нибудь уже принял?

Женщина подняла голову, удивленная его внезапным вниманием.

– Нет. Здесь никого не было. Но я не очень долго ждала.

Тут из одного кабинета вышел дежурный офицер, закрыв за собой дверь и отрезав таким образом шум смеха и неразборчивых мужских голосов. Увидев Уарда в приемной, он выпрямился и принял серьезный вид.

– Я сейчас займусь леди, сэр, – сказал он. Уард заметил несколько крошек печенья с тмином на груди его рубашки.

– Все в порядке; я сам о ней позабочусь, – сказал он.

Повернувшись к двери, он набрал код доступа, потом провел женщину по коридору наверх в свой простой отделанный в бежевых тонах кабинет, окна которого смотрели на улицу перед участком. Его слегка смущали бесцветные стены и конторский письменный стол с официальной безликой поверхностью.

– Чаю не хотите? – спросил Уард.

Его предложение, похоже, удивило женщину.

– Нет, спасибо. Что мне нужно… – она опустила глаза, глядя себе на колени и, казалось, не могла найти слов, чтобы продолжать. Наверное, она не привыкла выражать свои потребности столь смело, тем более незнакомцу.

– Позвольте мне сделать вам чай, – сказал детектив. – Я мигом.

Он вышел в коридор, закрыл дверь и, наблюдая за ней через стекло, прошел через коридор на кухню за чаем. Он положил в большую кружку пакетик чая и налил кипятка, даже не смотря на заваривающийся чай. а вместо этого разглядывая женщину, оставшуюся в кабинете. Она продолжала смотреть прямо перед собой, и даже не оглядывала комнату. Эта женщина полностью сосредоточилась на цели своего визита. Уард снова подумал, что она хочет в чем-то признаться, но отбросил эту идею в сторону.

Он выжал остатки заварки из пакетика, добавил молока и сахара и направился обратно в кабинет. Протянув женщине кружку, от которой шел пар, он обратил внимание на ее руки. Он ожидал увидеть грубую и покрасневшую от фермерской работы кожу, а у нее были длинные постепенно сужающиеся пальцы, свежие и розовые, как у юной девушки. Он не успел вытащить бланк отчета, как она уже начала говорить, так что он облокотился на стол и стал слушать.

Посетительница представилась как Тереза Брейзил, а затем сказала:

– Я пришла, потому что, по-моему, тело, которое нашли в Лугнаброне вчера, могло быть кем-то, кого я знаю… кого я знала, это… брат моего мужа. Дэнни Брейзил.

Она выпалила все в спешке, словно боялась, будто остановится до того, как все выложит. Сказав, наконец, все. что она хотела сказать. Тереза замолчала и подняла на детектива глаза, не зная толком, что будет дальше.

Уард на минуту задумался; не было объявлено никаких деталей кроме того, что покойник мужчина. Почему она решила, что это был тот, кого она знала? Он вспомнил задубевший труп, оставшийся в морге, и задумался, а не принимала ли эта женщина желаемое за действительное. Всегда, когда находится тело, приходят родственники пропавших, на всякий случай готовясь к худшему. Где-то на задворках памяти имя Брейзил показалось Уарду знакомым; он был уверен, что уже встречался с Терезой Брейзил раньше. По какой причине? Вспомнить это, возможно, окажется сложнее.

– Мы даже еще не обращались с просьбой о предоставлении информации. Мы как раз собирались просмотреть все старые дела… – он указал на стопку дел по пропавшим без вести, которые Морин оставила у него на столе, – посмотреть, не подходит ли кто под описание.

– Дэнни Брейзила вы там не найдете, – сказала она.

– Это почему?

– Мы все думали, что он уехал, эмигрировал в Австралию. Он часто об этом говорил. Вот почему мы никогда не сообщали о его пропаже. Он просто ушел, без долгих прощаний, просто исчез, как и говорил.

– А вы сами когда последний раз его видели?

Ответила она еле слышно.

– На Иванов день, двадцать шесть лет назад.

«Очень точная дата», – подумал Уард. Тереза Брейзил, похоже, чувствовала себя неловко на стуле перед его столом, но она явно считала себя обязанной прийти сюда и рассказать все, что знала.

– Так вы говорите, он никогда не писал, никогда не возвращался домой, и никого это не удивило? Никто из семьи не пытался найти его?

– А зачем, если он не хотел, чтобы его нашли, – пробормотала она.

– Мне все еще не совсем ясно, почему вы думаете, что человек, которого мы нашли, ваш деверь.

Тереза подняла на Уарда глаза, внезапно вернувшись оттуда, куда унесли ее далекие мысли.

– При нем нашли некоторые вещи. Мой сын был там; он рассказал мне. Кожаная веревка с узелками, наручные часы с металлическим браслетом. Я могу описать часы, если хотите. Ему их в том году на день рожденья подарили.

Уард вытащил из пиджака обе улики в пакетах и спокойно выложил их на стол перед ней. Проржавевшие часы оставили пыль на прозрачном полиэтилене; он наблюдал, как в глазах Терезы Брейзил, словно по волшебству, отразилось узнавание. Он проследил за тем, как ее взгляд упал на узкую кожаную веревку, все еще растянутую от того, что она плотно обхватывала горло молодого человека.

– Эта веревка… – сказала она.

– Что насчет веревки?

– Он всегда носил ее, – сказала она. – Можно, я посмотрю поближе?

– К сожалению, нет. Это улика в расследовании убийства.

– Убийства? – она едва прошептала это слово и резко побледнела.

– Боюсь, что так. Это все, что я могу сказать вам прямо сейчас.

– Это Дэнни, – сказала она. В ее голосе не было сомнения. – Я не знаю никого, кто бы еще такое носил. Это для защиты, он говорил. Для удачи.

Тереза отвернулась, и Уард наблюдал, как она пытается взять себя в руки. Когда она опять к нему повернулась, ее лицо было спокойным.

– Миссис Брейзил, пожалуйста, поверьте, что я не подвергаю ваши слова сомнению, но лучше всего иметь какие-либо подтверждающие физические данные. Были ли у вашего деверя какие-нибудь приметы, которые могли бы нам помочь – какие-нибудь заметные шрамы или родимые пятна?

– У него был шрам чуть выше левой брови, от биты. О родимых пятнах я не знаю.

– А он когда-нибудь ходил к дантисту, здесь в городе, или где-то еще?

– Они ходили к доктору Моррисону, как раз неподалеку от участка. Старый доктор умер несколько лет назад, сейчас практикует его сын.

– Если ваше опознание подтвердится, у нас, конечно, появятся дополнительные вопросы к вам и вашему мужу, и также к другим членам семьи. – Тереза Брейзил кивнула и встала, Уард проводил ее до лестницы. – Благодарю вас за то. что пришли. Мы свяжемся с вами, что бы ни произошло. Вот моя визитка на случай, если вы вспомните что-нибудь еще.

Она молча взяла карточку и засунула ее в сумочку.

Когда она уже спускалась по лестнице, Уард сказал:

– И еще, миссис Брейзил. А почему ваш муж не пришел вместе с вами?

Судя по ее выражению лица, она все время ждала этого вопроса.

– У моего мужа сейчас очень плохо со здоровьем. Он едва выходит из дома.

Пришлось удовлетвориться этим неопределенным ответом. Уард вернулся в офис и подошел к окну, наблюдая, как Тереза Брейзил вышла через главный вход. Что же в ней было ему так знакомо? Он наблюдал, как она слилась с толпой длинноногих и длинноруких подростков в голубой школьной форме. Они стояли и ждали, пока она пройдет мимо – очередная домохозяйка с кучей дел. которая спешит домой готовить семейный обед.

Когда она исчезла за углом, Уард отвернулся и уселся за письменный стол, где поднял трубку и стал набирать мобильный номер доктора Фрайел. Пока он ждал ответа, вошла его напарница.

– Морин, – спросил он у нее, – вы знаете Моррисона, дантиста, который принимает прямо рядом с нами? Похоже, нам придется затребовать записи о бывшем пациенте его отца. Брейзил его звали. Дэнни Брейзил.

Глава 3

Нора поехала обратно на раскопки, но мертвец в морге продолжал вторгаться в ее мысли. Ее не оставляло тревожное ощущение, что она опять во что-то ввязалась, как с таинственной рыжеволосой девушкой, голову которой они с Кормаком откопали прошлым летом. Но она все равно пыталась представить, каким убитый был в жизни, как по его нервам гудел ток волнений, как кровь несла кислород из легких, и как все бездумные, автоматические, повторяющиеся циклы физического существования вдруг внезапно и жестоко оборвались Почему? Кто он был, и почему его убили способом, обычно использовавшимся в железном веке? Была ли его смерть специально замаскирована под древнее ритуальное убийство… а если так, то кто мог знать о том, как такое убийство выглядит? Может, он и правда был почему-то принесен в жертву – например, преступной группировкой за какой-то проступок? Сложно было представить, что за преступление требует такого тройного наказания. Нора представила себе обнаженную жертву, стоящую на коленях на краю болотной ямы; удавка затягивается вокруг его шеи, и кто-то достал нож. Может, лезвие было тупым и недостаточно глубоко резало? Может быть, жертва сопротивлялась, или убийца ударил ножом не туда? Вводили ли жертве наркотики? Результаты токсикологического исследования и анализ содержимого желудка могли занять недели, но они могли показать, насколько далеко убийца зашел в поисках достоверности, если он и вправду готовил что-то вроде ритуала жертвоприношения.

Прибыв на раскопки, Нора обнаружила, что маленькая площадка для парковки забита машинами Гарды. Над машинами выделялись микроавтобус Технического Бюро да пара вставших у дороги телевизионных микроавтобусов со спутниковыми тарелками. Теперь на раскопках собралось столько народу, что все это начинало напоминать цирк. Норе пришлось припарковаться на дороге примерно в пятидесяти ярдах от барака. Похоже, полицейские перекрыли доступ к болоту и пропускали только тех. кто был в списке. Уарда не было видно. Нора хотела сказать ему, что весь сценарий тройной смерти, который заинтересовал его утром, был далеко не таким четким, как получалось из ее слов.

Подойдя к багажнику своей машины и вытащив тяжелые ботинки и водонепроницаемые брюки, Нора увидела Рейчел Бриско, девушку, нашедшую второе тело. Она сидела, скрестив ноги, прямо за открытой дверью складского барака, большого и прямоугольного, как контейнер для перевозок, который стоял на блоках рядом с сараем, где археологи пили чай. На коленях у нее лежал альбом; она зарисовывала обработанные концы балок, обнаруженных в срезе. Это была часть необходимой процедуры при раскопках: требовалось записать чуть ли не каждый удар топора, поскольку каждая выемка и грань рассказывали о работе древних людей.

Пока Нора с трудом влезала в водонепроницаемые брюки, за ней остановился «Ниссан» Оуэна Кадогана. Кадоган прошел мимо нее, не сказав ни слова, и направился к чайному сараю. Когда он уже почти подошел к двери, появилась Урсула Даунз, явно готовая к стычке; Кадоган только было подошел поговорить с ней, как она отшатнулась и влепила ему пощечину. Он шагнул назад и возмутился было, но она оттолкнула его обеими руками, развернулась и ушла, а он так и остался стоять, беспомощно опустив плечи. Сидевшая неподалеку от них Рейчел прекратила рисовать, внимательно наблюдая за происходящим из дверей барака, и вернулась к работе только, когда Кадоган зашагал прочь, все еще потирая щеку.

Возможно, она составила неправильное представление об Урсуле и Кадогане, подумала Нора. Возможно, она совершенно неверно истолковала то, что произошло вчера. Сегодня Кадоган явно не имел преимущества. Возможно, Урсула была вполне в состоянии с ним справиться, а Нора влезла не в свое дело.

Когда Кадоган вернулся к машине и умчался, дверь сарая опять открылась. Появился Чарли Брейзил, проверяя, не наблюдает ли кто за ним. Он медленно пошел к контрольно-пропускному посту Гарды, огибая толпу репортеров и проскальзывая вперед.

Одевшись, Нора подошла к барьеру через маленькую, но настойчивую толпу журналистов и показала свое удостоверение личности молодому полицейскому.

– Я должна быть у вас в списке – Гейвин. Нора Гейвин.

Офицер глянул на список на своем планшете и поставил галочку у ее фамилии.

– Да, все в порядке, доктор Гейвин. Проходите.

Он пропустил ее и поднял руку, задерживая репортеров, которые наступали на него, требуя доступа. Нора увидела, что в нескольких ярдах за ней шел Чарли Брейзил, и его тоже пропустили через барьер, гул толпы затих по мере того, как она двинулась в глубь болота, чувствуя присутствие Чарли Брейзила за спиной. В группе людей на раскопках виднелась лохматая голова Найалла Доусона. и почему-то ее успокоило то. что, несмотря на суматоху, он и его команда из Национального музея все равно продолжают работать.

Рядом с Доусоном кто-то пошевелился, и на долю секунды ей показалось, что это Кормак. Почти сразу она поняла, что это не он, и сама удивилась, как она так быстро и уверенно это поняла. И еще Нора осознала, что так будет и дальше, возможно, всю ее оставшуюся жизнь, если она сейчас от него уйдет. Пройдут годы, и чей-нибудь затылок или поворот плеча будут, словно призрак, вызывать для нее образ Кормака. Может ли живой человек являться другим людям в качестве призрака? Неужели нечто неуловимое вроде слабой памяти о чьем-то жесте незваным гостем проскальзывает в подсознание и прячется там. пока какой-нибудь нервный импульс или химическая реакция не выпустят его на свободу? Нора смотрела на Кормака глазами анатома, изучая, как соединены его кости, как на этих костях особым образом лежат слои мускулов и сухожилий, создавая лицо и тело, которые она любила. А она любила Кормака. Осознание этого наполнило ее неожиданно, словно глубокий вдох. Она боролась с этим осознанием, отвергая его из-за вины и страха, но теперь несомненность этого чувства ошеломила ее. Странно, как приходят прозрения, украдкой, когда их меньше всего ждешь.

Но с этим сейчас ничего не поделаешь. Нора подняла сумку на плечо и попыталась настроиться на работу.

Сегодня ветер был прохладный, и все надели куртки, а проносившиеся мимо громадные кучевые облака то резко вычерчивали силуэты всех людей и вещей, то накрывали все густой тенью. Белая палатка все еще прикрывала болотного человека, но ее боковые стены раздувал взад-вперед сильный ветер – удивительно, что она до сих пор не сорвалась и не улетела. Найалл Доусон указывал команде, как монтировать ящик для перевозки тела, переносную тару для тела, но он поднял глаза, когда подошла Нора.

– С возвращением! Как прошло вскрытие?

– Очень интересно. Произошло странное совпадение – ну, странное-то точно, но совпадение ли, это нам еще предстоит выяснить. Похоже, его убили почти точно так же. как этого – задушили лигатурой и перерезали горло…

– Правда? И сколько времени, по-вашему, он был в болоте?

– Это-то и странно. Судя по стилю его наручных часов, лет двадцать-тридцать, самое большее. Может, и меньше того, – Нора увидела, что Чарли Брейзил поверился в их сторону. Он мог слышать, что она говорила о причине смерти, и Нора поняла, что ей на самом деле не следовало ничего говорить – ни Найаллу Доусону, ни кому бы то ни было еще. – Но это только между нами, Найалл, ладно? Идет официальное расследование убийства, и я не хочу никому создавать проблемы.

– Вы нее меня знаете, Нора – я сама осмотрительность. Мы тут как раз собирались приступить, если вы готовы, – он придержал откидное полотнище, когда она прошла в белую палатку.

Внутри Нора остановилась на минуту, чтобы надеть резиновые перчатки. Было сложно поверить, что все это происходит на самом деле. Она столько часов рылась в заплесневелых старых папках и музейных записях, пытаясь сложить из известных фактов неизвестные ранее картины, пытаясь представить по странным, составленным устаревшим стилем описаниям, что на самом деле видели те, кто обнаруживал болотные останки раньше, а здесь перед ней лежал целый новый кладезь информации.

Целью сегодняшних частичных раскопок было сфотографировать болотного человека на месте, прежде чем отправить его в консервационную лабораторию в казармах Коллинз в Дублине. Из-за того, что тело уже вытащили из болота, было особенно важно скорее отправить останки в защищенную и контролируемую среду лаборатории. Сегодня откроют положение конечностей, запишут то, что может измениться при переноске тела, так же, как полицейские фотографировали место преступления – в помощь памяти, – чтобы запечатлеть вещественные доказательства точно так, как они лежали. Группа уже сделала необходимые снимки частей тела, видных из-под торфа, с метками, чтобы указать масштаб. Теперь пора было откинуть покрывало торфа и целиком открыть лежавший под ним захватывающий кошмар.

Сначала Нора открыла макушку головы болотного человека, на которой остался только спутанный покров кожи и волос. Она вспомнила, что читала как-то отчет торфяников, которые нашли нечто, что они назвали в шутку «яйцом динозавра», и стали им перебрасываться, и лишь позже обнаружили, что это была сильно разложившаяся человеческая голова, в которой некогда хранились воспоминания, ощущения, страхи, искра неповторимой жизни. Нора открыла лоб с глубокими морщинами, левое ухо, почти согнувшееся наполовину, плотно закрытый левый глаз. Она подняла глаза на Доусона; он открывал сильно откинутое в сторону правое предплечье, убирая сырой торф между пальцами костей, чтобы они были четко видны на фотографиях.

Нора с удивлением увидела рельефные очертания кровеносных сосудов под кожей правого виска мертвеца, все еще отчетливые, хотя бившийся в них пульс затих несколько столетий назад. Его тонкие как бумага веки тоже хорошо сохранились, а между бровями была глубокая складка, что придавало ему выражение сильной сосредоточенности. У него были полная нижняя губа и тяжелый подбородок, покрытый щетиной цвета лисьего меха.

Пока трудно было что различить: все тело было одного и того же коричневого оттенка, и торф забился в каждую впадину. Ученые все разглядят, когда труп окажется в лаборатории. Веревка на горле была, похоже, кожаная, хотя Нора знала из чтения документов о предыдущих находках болотных тел, что. возможно, сложно будет окончательно определить, из шкуры какого животного была изготовлена эта бечевка. Узелки придется отправить на судебную экспертизу. Но они казались достаточно простыми: ограничивающий узел на каждом конце узкой веревки и третий узел, связывающий два конца. В этом была разница между этой жертвой и новым болотным телом.

Сморщенная кожа на горле собралась в складки, но с помощью карманного зеркальца Нора разглядела, что ближний край разреза был все еще острым, а на его кромке лежал заметный слой жирового осадка. Им придется осмотреть рану в лаборатории более тщательно, чтобы определить, была ли она нанесена колющим или режущим предметом; это, возможно, даст им понять, предназначался ли удар для убийства или просто для кровопускания – важное различие, когда изучается возможность ритуального жертвоприношения. Конечно, чрезмерную жестокость убийства хотелось представить как часть сложного ритуала. Но возможно, болотные люди, которых убивали так безжалостно, просто подверглись множеству наказаний за множество преступлений.

Когда Нора с Доусоном закончили обнажать перёд и бока тела, в палатку вошли фотографы, чтобы сделать свое дело. Нора села рядом на землю и закрыла глаза, пытаясь представить себе, как это место выглядело двадцать столетий назад. Несомненно, оно было покрыто толстым покровом болота, и только кое-где были разбросаны березовые лески и стоячие пруды. И почему влажные места – реки, озера и болота – всегда выглядели привлекательно для приношения жертв? Наверное, древние люди видели в поверхности воды другой мир, отражение их собственного, перевернутое вверх ногами, или место, населенное тенями и духами. Нора часто слушала рассказы Кормака о том, как кельты везде находили жизнь и дух – из крон деревьев смотрели глаза, ухмыляющиеся лица были замаскированы как абстрактные спирали и кривые. Конечно, римляне изображали живущих здесь людей как кровожадных дикарей. Но разве не все завоеватели изображали так людей, которых пытались поработить?

Возможно, вся община собралась посмотреть, как мужчина, который сейчас лежал под тентом, истекал кровью и умирал, а возможно, его смерть была тайной, важным секретом. Одни болотные тела, судя по их худобе, явно были людьми низкого статуса, а другие совсем неплохо питались. Каков был статус этого человека – изгой, козел отпущения, откормленный телок? Отважился ли он прийти на болота добровольно, понимая, что умрет, зная, что его кровь – необходимая цена за выживание его народа, или его привели сюда одурманенного, против его воли? Идея жертвоприношения сохранялась в религии до сих пор, думала Нора, современные христиане все еще пили кровь и ели плоть своего Бога, хотя и в символической форме. И не только христиане; в каждой культуре, в любом человеческом устремлении – от спорта и политики до культа знаменитостей – есть способы отбора козлов отпущения, которые понесут те наказания, что в противном случае пришлось бы переносить всем.

В лицо Норе дул ветер и, глядя, как солнце все еще высоко движется по небу на юго-западе, она почувствовала, что как будто нашла ключ к запертой двери в далекое прошлое. Она не была уверена, тревожило это ее или утешало – открыть эту дверь и выяснить, что человеческие существа за прошедшие годы в основе своей почти не изменились. Наверное, они никогда и не изменятся.

Нора посмотрела на часы; почти шесть. Скоро они закончат на сегодня и станут закрывать болотного человека, готовя его к завтрашнему путешествию в Дублин. Она поднялась на ноги и принялась чистить инструменты.

Сзади к ней подошел Найалл Доусон.

– С болотным человеком мы закончили. Завтра начнем обыскивать грунт, если получится, – Он имел в виду сырые кучи сыпучего торфа, которые Чарли Брейзил вынимал из канавы, когда откопал тело. Их придется перебрать вручную, ища новые ниточки к судьбе Лугнабронского болотного человека. – Вам бы тоже стоило покопаться в грязи. Нора. Ваши исследования обретут большую глубину и достоверность, если вы поучаствуете во всех этих различных аспектах раскопок. Кто знает, может, у вас из этого даже книга получится, – Доусон улыбнулся ей. – Мы тут попозже собирались в бар Гуга в Килкормаке. может, вы с Кормаком решите зайти выпить. У них там чечеточная вечеринка по вторникам – надеюсь, вы хоть Клэровскую чечетку знаете?

– Вы шутите? Конечно, знаю, – Нора заговорила с сильным Вест-Клэровским акцентом: – Я же проводила каждое лето у бабки в Инаге. Что еще там делать в воскресенье вечером?

Доусон рассмеялся.

– Вот и хорошо.

Нора улыбнулась ему в ответ, а затем продолжила уже без акцента:

– Правда, дело давно было, и мои навыки наверняка заржавели от отсутствия практики. Спасибо за приглашение, Найалл. Может, встретимся там.

На парковке Нора заметила Брейзила; он выгружал на склад несколько сварных металлических решеток. Уже пару дней у Чарли не было причины пользоваться противогазом, но он все еще висел на спине у молодого человека. В профиль Брейзил был похож на странного двуликого Януса: Он положил тяжелые решетки и по-хозяйски проверил один из стыков.

– Это вы делали? – спросила Нора.

Чарли удивленно оглянулся.

– Да, я.

– А что это такое?

– Рамы для рисования. Археологи используют их как решетки, когда зарисовывают срезы, – уши его ярко покраснели. – Мне разрешают делать то, что им нужно, если я закончил с остальной работой.

– Я хотела спросить вас о газетной вырезке, которую видела в офисе Оуэна Кадогана, когда приехала сюда вчера. Там была фотография двух мужчин, которые когда-то нашли здесь крупный клад. Их тоже звали Брейзил. Оуэн Кадоган говорил, что они, кажется, ваши родственники.

– Мой отец и его брат. – тихо ответил он.

– Как они наткнулись на тайник, вы не знаете? – По лицу Чарли ясно было, что он слышал этот вопрос и раньше. – Простите. Вам, должно быть, надоели вечные вопросы об этом.

– Я привык. Я только устаю от людей, которые спрашивают меня, где захоронено золото.

– Неужели люди такое спрашивают? – сначала Нора не могла сказать, всерьез ли он говорил, но со второго взгляда она поняла, что так и было, но он научился относиться к этому вопросу с юмором. Чарли Брейзил действительно был странная пташка, тут Кадоган верно подметил.

– Ваши папа и дядя все еще работают на болоте? – спросила она.

Чарли снова посерьезнел, и очень быстро.

– А зачем вам?

– Просто мне бы, возможно, захотелось бы поговорить с ними для моих исследований.

Он сначала отвернулся, а потом посмотрел на землю.

– Мой отец ушел на пенсию прошлой зимой. Пришлось… от легких у него ничего не осталось.

По тому, как Чарли выпятил подбородок. Нора почувствовала, что между отцом и сыном не все было ладно.

– Простите.

– Ну, вы-то тут не виноваты, так?

– А что ваш дядя?

– Никогда не встречал его. Он эмигрировал до того, как я родился. – Чарли взял еще две рамы для рисования и поднял их через высокую дверь контейнера. – Хотя мне бы хотелось с ним познакомиться. Я тут присматриваю за его пчелами, и у меня есть пара вопросов.

Он говорил так, словно был лишь временным смотрителем – это было типично, отметила Нора, для всех пчеловодов, которых она когда-либо знала.

– Мой дед держал пчел, – сказала она, – у болота в Клэр. Он иногда позволял мне помочь присматривать за ними. Но маток он мне никогда не позволял помечать; мне очень хотелось, но он говорил, что это слишком опасно, слишком тонкое дело.

Чарли глянул на нее с новым уважением. Нора решила, что он, наверное, из тех пчеловодов, которые так вовлечены в мир пчел, что сами бы стали пчелами, если бы могли. Нора вдруг представила себе Брейзила в сетке, руки защищены белыми рукавицами, и он разбирает извивающуюся массу насекомых, мягко отодвигая трутней, чтобы поймать матку в маленькую клетку и пометить как необходимую мать для копий, уникальное существо во вселенной клонов. Ее дед объяснил ей, что матка – это случайно выбранная помазанница, первая из выводка. Ее первейший королевский долг – убить каждую из своих сестер, до последней. Никакой сентиментальности, просто быстрый укол в голову.

– У вас, должно быть, вересковый мед, раз так близко болото. – сказала она. – У вас случайно ничего не осталось от прошлогоднего сбора? – ей вдруг страстно захотелось попробовать этот темный, почти мускусный и никогда не жидкий мед. Он был как поздние фрукты, в чьей сладости, почти переходящей в гниение, было сконцентрировано последнее дыхание лета. – Я бы не прочь взглянуть на пасеку, я могла бы зайти…

– Нет! – горячность Чарли, казалось, удивила даже его самого. – Не нужно. Я сам вам принесу.