Текст книги "Озеро скорби"

Автор книги: Эрин Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 10

Наконец Десмонд Куилл отошел, бросив последний взгляд на наводящую ужас картину, словно оценивая эффект, который она произведет на того человека, который в конце концов обнаружит ее. Нора почувствовала, как Брона рядом с ней начала дрожать. Куилл все еще медлил, рассматривая свою работу, когда она ощутила, как ее телефон начал вибрировать у бедра. Она инстинктивно потянулась к нему, но было уже поздно: быстрый двойной звонок выдал ее.

Голос Куилла был пугающе холоден.

– Выходите оттуда, чтобы я мог вас видеть.

Если бы он подошел ближе, то мог бы увидеть их обеих. Нора поднялась на ноги, прижав голову Броны Скалли к земле, словно пытаясь силой мысли заставить девушку не двигаться.

– Ближе, – сказал Куилл. Она подошла к нему, шагнув в сторону так, чтобы отвести его внимание от того места, где рядом с сараем в траве скрывалась Брона. К тому времени, как она стояла лицом к лицу с Десмондом Куиллом, телефон перестал звенеть. Он взял кинжал из руки Доминика Брейзила и использовал его вместо указки, направляя ее движения. – Отдайте мне мобильник.

Она попыталась нажать кнопку звонка, пока передавала его ему, но, должно быть, он увидел это едва заметное движение, он намеренно отключил телефон перед тем, как положить его в карман. Затем он поднял один из ремешков с узелками и повел ее перед собой на берег озера, где зашвырнул мобильник как можно дальше в воду.

– Тысячи лет спустя после нашего времени люди выкопают этот любопытный артефакт и выставят его как священное подношение. Вот теперь вы знаете всю историю, доктор Гейвин.

Нора знала, что должна заставлять его говорить, пока может. Одним из способов добиться этого было обратиться к его тщеславию.

– Не совсем. Я все еще не знаю, как вы узнали, где было ожерелье.

– За это мне нужно благодарить Урсулу и юного Чарли. И вас. – Он полез в плащ и вытащил рисунок, который взял из коттеджа. – Когда Брейзилы пришли ко мне с предложением, я, естественно, скептически воспринял информацию насчет золотого ожерелья. Но Дэнни Брейзил был умен. Он знал, что неблагоразумно болтаться повсюду, показывая настоящие артефакты, так что он сделал рисунки каждого предмета, что они нашли – даже тех, которыми они не поделились с Музеем. Весьма искусный рисовальщик, не правда ли?

После того как Дэнни исчез, Доминик пытался убедить меня, что никакого золотого ожерелья не было, что это была просто приманка. Но Дэнни. видите ли, сделал замечательный рисунок. Мне сложно было поверить, что он выдумал эту вещицу. Я использовал различные методы убеждения, чтобы заставить Доминика рассказать мне, что на самом деле произошло. Я почти потерял надежду… почти. Правда, странно? Этим летом я собирался в последний раз прижать Доминика Брейзила. Вот почему я договорился встретиться с Урсулой. Она была хорошим прикрытием, благовидным предлогом быть здесь. А потом команда Урсулы очень удачно наткнулась на тело Дэнни Брейзила. Удивительное совпадение.

Надо сказать, что одним из качеств, которыми я действительно восхищался в Урсуле больше всего, было ее упорство. Однажды найдя тело Дэнни Брейзила, она не переставала разведывать все про эти старые слухи о незаконном золоте, надеясь, что что-то да найдется. Так и случилось. Она нашла здесь несколько рисунков Дэнни. Чарли повесил их на стену в сарае. Даже не знал, что это такое, бедный ублюдок – но Урсула знала. Она не могла дождаться, пока расскажет мне о рисунке ожерелья со странным набором кругов на обороте. Я собирался приехать взглянуть на это. Но Урсула была небрежна. Она позволила вашему дружку Магуайру в ту ночь уйти с рисунком. Я наблюдал, как он уносил его, не зная, что он был в этой чертовой книге. Я был там, за домом, все время, пока Кормак был с Урсулой. – На лице Десмонда появилась слегка сардоническая усмешка. – Что он сказал вам – что она напала на него, а он от нее отбивался? Не столь важно на данный момент, так как вы больше его не увидите, но, по мне, выглядело это не совсем так.

Нора ничего не сказала. Она знала, что Куилл просто проверяет ее, пытаясь увидеть, какую спровоцирует реакцию.

– Так что это были за круги на задней стороне рисунка? – спросила она. Она пыталась держать Куилла спиной к сараю, чтобы Брона могла уйти, но девушки не было видно. Может, она была слишком напугана, или не понимала, что ей нужно бежать за помощью.

– Это была карта вот этого места, девять ульев, хотя ее не сложно было узнать тому, кто был уже немного знаком с районом.

– Почему вы взяли водонепроницаемую одежду Кормака?

– А почему нет? Он уже погубил себя тем, что ходил к Урсуле в ту ночь. Это был еще один ложный маневр, способ заставить полицию вынюхивать вокруг него и оставить меня в покое.

– Как вы попали в коттедж? Двери и окна были все заперты. Я сама их проверяла.

– Двери заперты только для тех людей, у которых нет ключей. Урсула сказала мне, где был спрятан ключ, за задней дверью. Она была там десятки раз; она иногда использовала его как место для свиданий, когда хозяев не было. Очень беспечно с их стороны оставлять там ключ – и совсем не похоже на миссис МакКроссан. Ах, нет, миссис МакКроссан любит делать умные вещи, осмотрительные вещи, – презрительно сказал он.

– Откуда вы знаете Эвелин? – спросила Нора.

Глаза Куилла вспыхнули.

– Вы просто не могли держаться подальше, верно? Не могли позволить делу идти своим ходом. Все бы устроилось, Доминик Брейзил взял бы на себя вину за убийства, ваш дружок в конце концов был бы отпущен за недостатком улик, и все бы вернулось к тому, как было раньше. Один брат платит за смерть другого. Равновесие восстановлено.

– А Урсула и Рейчел? Что уравновесит их смерть?

– Они были необходимыми жертвами. Вы зря ищете праведников и золотые сердца там, где их не было. Под своей поврежденной внешностью Урсула была просто порочной пьяной шлюшкой. Она мне на самом деле весьма нравилась, но это не меняет сути. А Рейчел Бриско вы знали? Она пришла в дом Урсулы в ту ночь с обнаженным ножом. Уверен, она бы мигом полоснула Урсуле горло – если бы я не сделал это до нее. Она увидела меня и пыталась убежать. Вплоть до прошлой ночи пришлось ее искать, тупую маленькую сучку. Я дал каждой из них нечто большее: тройную смерть. Прекрасную смерть.

Нора стояла неподвижно, надеясь как-нибудь дотянуться до кинжала, когда он приблизится. Куилл подошел и положил пальцы на ее горло. Его лицо было лишь в нескольких дюймах от ее лица, и она знала, он что он чувствовал пульс ее под кожей.

– Я буду сожалеть о вас, доктор Гейвин. Мне действительно доставило удовольствие поговорить с вами. И не все, что я говорил вам об Урсуле, было ложью.

Аристократический голос Куилла отдавался в его груди; она чувствовала, как его вибрации идут от его плоти и костей в ее. Его глаза бесстрастно смотрели на нее.

Если бы она как-то его отвлекла, то возможно, Брона бы смогла убежать. Она потянулась вверх и нащупала пальцы Куилла вокруг своего горла. Ее голос перешел на сиплый шепот.

– Разве вы не знаете, что вас выдало? – Она опустила глаза на рисунок трискелиона на его булавке для галстука. – У вас была та же галстучная булавка, что и на фотографии в газете, сделанной после открытия Лугнабронского клада. Это настоящее или копия? Должно быть, вы очень привязаны к ней, если носите ее уже двадцать пять лет. Вот кар Урсула узнала, что вы в это замешаны, и как это вычислила я.

Губы Куилла скривились в невеселой улыбке.

– Ну разве вы не умны? Урсула думала, что она тоже умна, думала, что провела меня. – Он изумленно покачал головой. – Вы знаете, каков был ее грандиозный план? Прежде всего, она полагала, что я убил Дэнни Брейзила. Ее план, если можно было бы назвать его так, состоял в том, чтобы использовать те ничтожные улики, что она наскребла, чтобы шантажировать меня – будто страха разоблачения было бы достаточно, чтобы заставить меня делать все, что она хотела. А все, чего она хотела – это денег, достаточных для билета в один конец в какое-нибудь тепленькое местечко. Она думала, что дело было в деньгах.

– А если не в деньгах, тогда в чем?

– Я сомневаюсь, что вы поймете.

– Позвольте мне попытаться. Если вы собираетесь убить меня, должны же вы хоть что-то объяснить. Я хочу понять.

Он зашел ей за спину, наклонив ее голову назад и глядя ей в глаза. Его перевернутое лицо выглядело искаженным и странным.

– Вы знаете, почему-то я верю, что вы хотите. Но как объяснить что-то, что не основано на рассудке? Посмотрите туда… – Он опять наклонил ее подбородок вниз и жестом обвел озеро и болото, что простиралось перед ними. – Вы точно так же могли бы спросить о причинах у земли, воды и ветра.

Меня убивает, когда люди говорят об артефакте только в аспекте его денежной стоимости. Словно таким образом его значение можно измерить, принизить, опошлить. Я работал в музеях, и теперь они меня неописуемо угнетают – содержимое священных кладов превратилось из могущественных талисманов в простые безделушки и диковинки, и все эти толпы скучающих школьников и глазеющих туристов маршируют мимо и марают священные предметы недостойными, пресытившимися глазами. – Он свободной рукой приподнял ожерелье. – Разве можно кого-то винить за желание уберечь это от них? Даже не считая изящной красоты, предмет, подобный этому, является окном, через которое мы можем обрести доступ к сознанию, охватившему самые изумительные и замысловатые концепции. Человек, что создал его, работал в удивительном материале, который никогда не разлагается, никогда не разрушается. Он придавал ему форму, истинно веря, что его вдохновенное творчество дарует сверхчеловеческую силу человеку, который будет носить его. Кто мы такие, чтобы оскорблять его верования? Мы все еще носим их в себе. Что такое христианство, как не замаскированное под современную религию кровавое жертвоприношение? Мы потеряли нашу веру в мир вокруг нас, в наше более глубокое истинное «я» – в священную связь между кровью и смертью, в места на земле, которые могут провести нас глубже внутрь себя. Разрушение этого болота – подходящий пример. Я испытываю отвращение к этому высокомерному отношению, которое мы сейчас питаем к древним людям, оно вызывает у меня ярость. Вы, вероятно, не можете этого понять, не так ли?

– До определенного момента. Но разве может любой предмет – даже что-то столь исключительное, изысканное и могущественное – действительно стоить жизни трех человек?

– В каком маленьком круге вы живете, доктор Гейвин, в вашей крошечной моральной вселенной. Вообще-то четырех человек, или скоро так будет, – вы себя забыли. Да, нечто вроде этого ожерелья стоит и четырех жизней, и четырех сотен жизней, и куда больше. Неважно, какие бы меры ни принимались для сокращения населения, невозможно отрицать, что человеческие существа все еще остаются постоянным, практически бесконечным ресурсом. Вы думаете, что я бессердечный, бесчувственный. Может, это и правда, но я не уникален. Правительства и корпорации в плановом порядке обращаются с людьми как со скотом – потому что люди позволяют так обращаться с собой, вести себя на бойню, словно они тупые животные. Но я испытываю крайнее уважение к святости человеческой жизни и смерти. Те, кто никогда не проливал кровь своими руками, не должны пытаться судить меня за то, что я сделал. И вы будете удивлены тому, сколько людей действительно желают умереть, хоть иногда они и сами этого не знают. Люди вроде Урсулы, которые с трудом сдерживают свое любопытство по поводу смерти, которые наслаждаются, подходя к порогу, хотя слишком напуганы, чтобы сделать последний роковой прыжок.

Десмонд подходил все ближе, и Нора не смела пытаться ускользнуть. Она тщетно пыталась увидеть, убежала ли Брона. Девушки не было видно. Куилл повел рукой, и Нора почувствовала у своей щеки холодную плоскость лезвия кинжала.

– Рассказать вам, что меня больше всего удивило в убийстве? – спросил Куилл. – Какой захватывающей дух красотой обладает само действие. Я не ожидал, что у крови такой удивительный алый оттенок. Вы когда-либо присутствовали при смерти, доктор Гейвин? Даже у тех. кто не отличался… уступчивостью, появляется неопровержимая признательность, это видно в их глазах как раз перед тем, как из них уходит свет. Вы знаете, как называется это место, этот клочок земли?

Голос у него был низкий, почти гипнотический.

– Иллонафулла, – сказала она.

– Очень хорошо. Кто-то давал вам уроки, не правда ли? Тогда вы должны также знать, что это означает.

– Остров крови.

– И откуда, вы полагаете, оно получило это название? Остров крови в озере скорби. Мы перестали считать пролитие крови необходимой частью существования. Я не понимаю, почему. Мы так стараемся отрицать глубокую радость, которую можно найти в смерти – я бы сказал, предельную радость. Уверен, при вашем роде занятий, доктор Гейвин, какая-то часть вас тоже весьма остро это ощущала. Какая разница, выбираете ли вы сами время и способ, или кто-то это выбирает за вас? Смерть в качестве жертвоприношения – это священная привилегия. А теперь на колени.

Нора посмотрела на тяжелый кинжал всего в нескольких дюймах от своего лица. Она не собиралась опускаться на колени. Она начала выкручиваться, но рукоятка кинжала ударила чуть ниже ее левого уха, и она упала на бок в мягкую траву.

Когда она открыла глаза, все перед ней расплывалось, но постепенно сфокусировалось. Она лежала в траве лицом вниз, руки у нее были связаны за спиной. Проверяя узел, который связывал ее руки, Куилл прошептал ей на ухо:

– Разве вы никогда не хотели чего-нибудь столь сильно, доктор Гейвин, что готовы были сделать все, чтобы получить это? Я подозреваю, что прямо сейчас есть что-то, чего вы хотите превыше всего в мире. Мне так жаль, что придется лишить вас такой возможности.

Когда он поднял ее, она увидела кинжал в его правой руке, блестящее лезвие со старинной рукояткой. Ноги у нее были свободны; может, ей удастся удачно пнуть его. Нора рванулась в сторону, пытаясь сбить его с ног, но он уклонился от подножки и ухватился за что-то сзади ее шеи. Она поняла, что это было, только когда лигатура врезалась в ее плоть, и она ощутила, как три узелка вдавились ей в кожу. Он толкнул ее перед собой, на широкие мостки, которые выходили на озеро.

Когда они достигли конца мостков, Десмонд заставил ее встать на колени и затянул веревку туже, перекрыв ей доступ воздуха. У Норы начала кружиться голова. Она думала о родителях, гадая, как они переживут убийство еще одной дочери, и понимала, что не переживут. Древние все понимали правильно; их боги были порочны и требовательны, ребячливы и гневливы попеременно. Мысль о великодушном божестве была ошибочной. Она боролась с тьмой, вскипевшей у нее в крови, снова пытаясь вырваться из хватки Куилла. но он был силен. Она ощутила холодную сталь у своего горла. И в тот же момент она услышала крик, напоминавший гортанный вой какого-то животного. Десмонд Куилл обернулся, бросив ее вперед и ослабив лигатуру. Она ощутила, как кровь прилила ей к мозгу и, повернувшись, увидела Брону Скалли на конце мостков, победоносно державшую над головой золотое ожерелье.

Нора согнула колени и ударила ногой по лодыжкам Куилла, ощущая, что кинжал всего лишь в нескольких дюймах над ее головой. Он пошатнулся и упал на одно колено, отчаянно размахивая ножом, но Нора продолжала работать ногами и била по любой его движущейся части тела. Она услышала быстрые шаги Броны по мосткам, и, подняв глаза, увидела, как она оглушила его, опустив ему на голову тяжелое ожерелье.

Брона бросила ожерелье и устремилась к ножу, но к этому времени Десмонд уже пришел в себя. Он бросился на нее, прижал ее одной рукой к своей груди, а другой поднял к ее горлу сверкающий нож. Нора пыталась встать на ноги, задыхаясь, с все еще связанными за спиной руками. Одежда и волосы Куилла растрепались. Брона ударила его в лоб, и кровь из раны текла ему прямо в глаза. Между ними на грубых досках лежало золотое ожерелье.

– Вот мы и вернулись прямо к тому, с чего начали, доктор Гейвин, – сказал Куилл. – В чем смысл всего этого? Это всего лишь значит, что еще одному человеку придется умереть.

В глазах Броны Скалли все еще был вызов. Она в упор посмотрела на Нору, а затем перевела глаза вниз, на ожерелье, и Нора поняла, что должна что-то сделать.

Внезапно воздух сотряс звук мощного взрыва и с другой стороны холма вырвался огромный шар огня и дыма. У Норы не было времени гадать, что это было; поняв, что это был ее единственный шанс, она подцепила ожерелье носком своей туфли и одним движением подбросила его в воздух. Она видела все это словно в замедленном движении: ожерелье изящно переворачивалось в воздухе, сверкая золотом, а глаза Куилла следили за ним. Он выбросил правую руку с кинжалом, но не смог достичь ожерелья; он потерял равновесие и свалился с мостков в воду. Послышался крик и всплеск.

Нора снова посмотрела на Брону. Она была ранена. Девушка посмотрела на алый поток, струившийся по ее груди, потом ее голова опустилась вперед и она свалилась на доски. Нора подбежала к Броне, но руки у нее были все еще связаны, и она беспомощно смотрела, как пятно крови становится все больше. Она ничего не могла сделать, чтобы остановить кровь. Она почувствовала разрывающую боль в груди, подняла голову и закричала, надеясь что хоть кто-нибудь услышит.

– Помогите! Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите нам!

Она уже думала, ей это снится, когда услышала, как по мосткам стучат тяжелые шаги, и перед ней появилось напуганное лицо Чарли Брейзила.

– У вас есть нож? – выдохнула она. Он лишь смотрел на нее. – Освободите меня! Мы должны остановить ей кровь, если сможем.

Не говоря ни слова, Чарли вытащил из кармана перочинный нож и перерезал связывавшие ее кожаные шнуры. Нора взялась за дело, забыв о крови на своих руках, зажимая рану Броны, пока Чарли снимал рубашку, чтобы использовать ее как повязку. Вид у него был ошеломленный, слегка опаленный и покрытый копотью, и Нора вспомнила взрыв. Вдали слышался вой сирен.

– Дома больше нет, – сказал Чарли. – Дома больше нет, а мой отец… – его взгляд повернулся к телу Доминика на пасеке. – Мой отец мертв.

– Я знаю, – сказала Нора. – Простите, я ничего не смогла сделать.

Когда прибыла помощь. Нора слышала голоса, словно в тумане. Только когда полицейские подняли ее от Броны. чтобы люди из скорой помощи могли ее сменить, она почувствовала, что колени у нее подгибаются, и заметила резкие порывы ветра.

– Принесите кто-нибудь одеяло! – крикнул рядом с ней офицер Гарды.

Когда они накинули на нее одеяло, она увидела, что через сине-желтую толпу к ней пробирается Кормак. Лицо у него было изможденное и напряженное. Он открыл рот при виде крови на ней.

– Не моя, – сказала она. – Это не моя кровь. – Она посмотрела на свои руки и припала к нему, неожиданно ощутив такую усталость, что едва могла стоять. Она почувствовала, как его грудь сжалась, и он глубоко и облегченно вздохнул и крепко прижал ее к себе. – Ах, Кормак, я никак не ожидала, что такое случится.

– Ш-ш-ш. Теперь успокойся. Успокойся.

Они стояли посреди широких мостков, а полиция и медицинский персонал скорой помощи крутились вокруг них постоянной мельницей, спеша с носилками, одеялами и спасательным оборудованием.

– Не отпускай меня, – прошептала Нора. – Пожалуйста, не отпускай.

Несколькими минутами позже санитары скорой помощи унесли на носилках Брону, но лицо ее было не покрыто. Шедший следом детектив Уард остановился, чтобы поговорить с ними.

– Она потеряла довольно много крови, но она жива, – сказал он. – Думаю, вы спасли ей жизнь, доктор Гейвин.

Нора хотела сказать ему, что все произошло вовсе не так – что это Брона спасла ее и чуть не принесла ради этого себя в жертву. Она потом ему расскажет. Уард повернулся, чтобы уйти, и Нора схватила его за рукав.

– Подождите… а что это был за взрыв? Кто-нибудь знает? Чарли сказал, что его дома больше нет.

– Это был дом Брейзилов. Похоже на взрыв газа. Больше я ничего не знаю, доктор Гейвин.

– А что произошло с Куиллом? Он признался в убийстве Урсулы и Рейчел, и я видела своими глазами, как он убил Доминика Брейзила.

– Да, мы все это знаем, доктор Гейвин. Мы знаем.

– Тогда что произошло с ним? Мы боролись, и он упал в воду. Он не ускользнул?

Глаза Уарда сузились.

– Вы на самом деле не знаете? – Она покачала головой.

Он положил ей руку на плечо и подвел ее к концу мостков. Сильный бриз обдувал озеро, поднимая рябь на воде. – Это озеро вероломно, как зыбучий песок. От борьбы становится только хуже.

В топком месте у них под ногами все, что было видно от тела Десмонда Куилла – это бледная рука, высовывавшаяся из воды. В его кулаке было зажато яркое золотое ожерелье, снова сыгравшее роль подношения, ужасного жертвоприношения, чтобы умиротворить капризных богов.