Текст книги "Гнев"

Автор книги: Эрик Амблер (Эмблер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

II

Я передал наш разговор Люсии.

– А тридцать тысяч динаров это сколько?

– Один динар равен четырнадцати новым франкам. Получается…

– Четыреста двадцать тысяч.

– Верно. – Я и забыл, что она считает в уме.

– Согласна, – сказала она.

– Уверен, он может заплатить и больше. И даже если бы я согласился, мы не договорились бы о встрече сегодня. Уже слишком поздно для врача и клиники. Ты звонила туда?

– Да, они работают до половины девятого.

– Тогда нам легче будет договориться на завтра. Я обещал позвонить ему в восемь. Ты можешь приехать раньше?

– Конечно.

– Ты не рада?

– Я боюсь. Все слишком близко.

– Что близко? Встреча?

– Нет. Успех.

– Если бы это сказал я, ты обвинила бы меня в пораженческих настроениях.

Она засмеялась.

III

Я глотнул коньяку, а потом пропылесосил пол в гостиной. В шесть часов я позвонил в мотель «Кот д'Азур». Скурлети ответил почти сразу.

– Я решил последовать вашему совету. Условия те же, что и накануне.

– Прекрасно. И то же время?

– Да, время то же. Девять тридцать.

– У меня все готово. Тогда до вечера.

Кроме продуктов и чемодана, в котором лежали два экземпляра документов, Люсия привезла две бутылки шампанского.

Шампанское еще не остыло, но мы все равно откупорили бутылку.

Я позвонил Фариси.

На этот раз он снял трубку сам.

– Как я и предполагал, генерал, итальянцы не хотят отказываться от сделки. Они предлагают четыреста пятьдесят тысяч. Это тридцать две тысячи динаров.

– Хорошо. Мы заплатим тридцать пять.

– Одну минуту. – Я повернулся к Люсии. – Он предлагает тридцать пять тысяч динаров.

На долю секунды ее лицо оставалось неподвижным. Потом она сказала:

– Это четыреста девяносто тысяч франков.

– Мы соглашаемся?

– Да.

Я повернулся к телефону.

– Нас это устраивает, генерал.

– Но есть условия, – сказал он вежливо.

– Да?

– Вы не должны сообщать о нашем предложении итальянцам и использовать его для дальнейшего повышения цены. На этом торговля прекращается, иначе я буду вынужден считать, что вы не заслуживаете доверия, и сообщить французскому правительству через министерство иностранных дел в Париже о случившемся. Такие распоряжения я получил от своего командования.

– Я вас понял, генерал. Вы сделали предложение. Леди, которую я представляю, его приняла. Мы больше не будем иметь дело ни с итальянцами, ни с кем-либо другим.

– Прекрасно. Я также должен вам заявить, что прежде, чем осуществлять какие-либо выплаты и снимать деньги с банковского счета, я должен убедиться, что документы подлинные.

– С этим сложностей не будет. Вы знаете почерк полковника Арбиля?

– Да.

– Я могу показать вам несколько страниц, чтобы вы сами убедились.

– Когда?

– Завтра вечером.

– Где и как? Думаю, имеет смысл вам сообщить, что после нашего утреннего разговора я предпринял некие шаги, дабы убедиться в справедливости вашего предположения относительно наблюдения. Ваши опасения подтвердились.

Его напыщенность оказалась заразна.

– Предлагаемый мной план был составлен с учетом этого обстоятельства, генерал.

– Очень хорошо.

Я рассказал, что надо делать. Врач, кинотеатр и аптека не вызвали у него никаких возражений, но когда дело дошло до клиники, он начал задавать вопросы.

– Промывание желудка? Что это такое?

– Медицинская процедура, генерал. Довольно обычная. Что-то вроде клизмы.

Он не знал этого слова. Мне пришлось объяснить. Когда бригадный генерал понял, то возмутился.

– Почему я должен подвергаться подобным процедурам?

– Вы не должны подвергаться процедуре, генерал, – постарался успокоить его я. – Вы должны только записаться. Ваш переводчик объяснит, что надо сказать.

– Он может сам это сказать.

– Нет. Боюсь, наша встреча должна проходить с глазу на глаз.

– Майор Давали мой официальный помощник.

– И тем не менее. Ему придется подождать в аптеке. Сделает вид, будто разглядывает товары, пока вы ждете лекарство. С улицы это не вызовет подозрения.

– А вы будете во дворе?

– Да, в восемь часов.

– Хорошо.

Генерал задумался.

– Допустим, я буду удовлетворен результатами нашей завтрашней встречи, – сказал он, – как мы осуществим сделку? Я не могу идти в эту клинику второй раз.

– Конечно, нет. Надеюсь, мы придумаем что-нибудь еще.

– Мне осталось сказать вам только одно, – добавил он сурово. – Я отлично стреляю из пистолета. Имейте в виду.

– Меня это радует, генерал. Если мы попадем в переделку, я предоставлю отстреливаться вам. Спокойной ночи.

Я передал Люсии его последние слова.

Она пожала плечами:

– Военный.

– Интересно, как он выглядит. Судя по голосу, высокий и тощий, похож на язвенника.

– Ахмед сказал, что он маленький и полный. Да какая разница!

Она налила шампанского, отпила немного и вздохнула.

– Нервничаешь? – спросил я.

Люсия кивнула.

– Наверное, потому, что мне больше нечего делать.

– Можешь пока подумать, на что потратишь деньги.

– Это я и так знаю.

– Ну и на что?

Она легонько поцеловала меня в макушку.

– Буду покупать дома. А ты что думал?

IV

Я приехал в «Реле» в четверть десятого и припарковался на том же месте, что и раньше, у заправочной станции. Было облачно и довольно тепло. Я вполне мог бы обойтись без плаща и шляпы, но решил, что лучше их не снимать. Однако револьвер я оставил на полу в машине – он сковывал движения.

Потребовалось меньше пяти минут на то, чтобы прикрутить туристические номера поверх обычных. Покончив с этим, я сел в машину и закурил. К своему удивлению, я не чувствовал никакого особого волнения. Наверное, волнение Люсии каким-то образом приглушило мое собственное. Или я просто уже привык к обстановке конспирации и секретности. Или стал воспринимать Скурлети как идеального партнера, заслуживающего полного доверия. Поразмыслив, я решил, что последнее объяснение наиболее правдоподобно.

Он прибыл точно в назначенное время, как и накануне, и остановился в том же самом месте. Сегодня он стоял рядом с итальянским мебельным фургоном из Женевы. Как только Скурлети выключил фары, я подошел к его машине сзади, как раньше.

Точно так же голова повернулась в мою сторону, и так же блеснули зубы, точно так же в очках отразился свет вывески «Реле». Никто не скрючился на заднем сиденье, чтобы наброситься на меня, как только я открою дверцу.

Мы поздоровались.

– Наши планы на сегодня немного изменились, мистер Скурлети, – сказал я. – Моя машина здесь недалеко, за заправочной станцией. Не могли бы вы пройти туда?

– Конечно.

Он без колебания взял портфель, лежавший рядом с ним на переднем сиденье, и выбрался из машины.

Мы вернулись к «ситроену». Скурлети даже не взглянул на номер: торопился сесть в машину первым и открыть мне дверцу со стороны водителя.

– Нет, нет, спасибо.

Я отодвинул его на пассажирское сиденье рядом с водителем.

Когда я сел сзади, Скурлети повернулся ко мне:

– А-а, понимаю. Мы останемся здесь.

Мне показалось, он был разочарован.

– Вам кажется, это небезопасно?

– Нет, нет, вполне безопасно, я не сомневаюсь. Я просто подумал, что если между нами возникло взаимное доверие, вы можете отвезти меня в дом, где вы живете. – Блеснули зубы. – До Больё ведь совсем не далеко, а Канны по дороге на Антиб. И кроме того, я бы очень хотел познакомиться с мисс Бернарди.

– Полагаю, здесь нам будет достаточно удобно.

Наверное, Скурлети почувствовал мое замешательство. Он негромко рассмеялся:

– Мистер Маас, неужели вы думаете, что в понедельник я тратил время попусту? Как только я понял, кто вы такой, я, естественно, еще раз заглянул в список адресов, которые вы так предусмотрительно мне продали, и понял, что он не полон. Поэтому я вернулся в муниципальный архив и внес те пункты, которые вы пропустили.

– Ясно.

– Я был немного обижен в то время, конечно. И ездить по всем этим домам в субботу и воскресенье было весьма утомительно.

– Мне очень жаль.

– Я не виню вас, – поспешно сказал он. – Вовсе нет. Я очень высоко ценю ваши умственные способности. Я бы на вашем месте поступил точно так же. А теперь давайте перейдем к делу.

Он открыл портфель, достал пухлый конверт и протянул его мне:

– Тут сто тысяч франков, мистер Маас.

– Сто?

– У меня есть еще один конверт такого же размера. Пока вы пересчитываете содержание этого, я буду проверять пакет, который, как вижу, вы приготовили. Мне кажется, это справедливое условие.

– Хорошо.

Он передал мне конверт, я ему – документы. Из портфеля были извлечены фонарь и увеличительное стекло, и Скурлети погрузился в работу.

Считать деньги оказалось несложно. Они были в пачках по десять пятисотенных бумажек, старых и новых, скрепленных за угол, как это принято во французских банках. Всего двадцать пачек.

Я положил конверт во внутренний карман и ждал, пока он изучит документы. У него на это ушло довольно много времени. Закончив, он выключил фонарик и задумчиво посмотрел на меня.

– Вы удовлетворены, мистер Скурлети?

– Документами? Да, вполне.

– Тогда…

– Но меня немного волнует одна вещь, – продолжал он медленно. – Или, скажем так, она волнует моих доверителей. Я сообщил им, что считаю вас человеком, заслуживающим доверия, и что, по вашим словам, донесение полковника Арбиля существует в единственном экземпляре.

– Да.

Я был рад, что в темноте, он не видел моего лица.

Скурлети прочистил горло.

– Теперь я должен сообщить вам нечто конфиденциальное. Я знаю, что могу положиться на ваше благоразумие. Почему? Потому что вы не сможете написать об этом в своей будущей статье, не упомянув о нашей сделке. – Он побарабанил пальцами по документам, показались зубы. – А я думаю, что упоминать о ней вы не захотите.

– Не захочу.

– Тогда я должен вам сказать, что когда мои доверители изучат эти документы, они могут, я повторяю «могут», решить, что в их интересах не препятствовать осуществлению операции «Даг». Более того, я даже могу вам сказать, что по результатам моего отчета о нашей вчерашней встрече мне было поручено вступить в контакт с членами Комитета здесь, в Ницце, и дать им определенные гарантии.

Мне стало не по себе, но я ухитрился почти с безразличием произнести:

– В самом деле?

– Поэтому вы должны понимать, – продолжал он негромко, – что моим доверителям очень важно получить оригинал донесения, а также исключить любую возможность того, что список или фотокопия будут переданы бригадному генералу Фариси или другому представителю иракского правительства.

– Это я понимаю. Но как я уже говорил вам…

– Да-да, мистер Маас. Как вы мне сказали и как я передал, все в полном порядке. Но хоть мои доверители и готовы допустить, что вы вполне искренни, они не до конца уверены. Есть еще мисс Бернарди. Допустим, она вам не полностью доверяет.

– Думаю, это не так.

– Естественно, что вы так думаете. – Он широко ухмылялся, как человек, умудренный жизненным опытом. – Но с женщинами никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Мистер Маас… – он постукивал по спинке сиденья, – теперь будут иметь значение только дела.

– Что вы хотите этим сказать?

Улыбку сменила гримаса.

– Если это оригинал и единственная копия донесения, – сказал он, – тогда сразу же, как только мы завершим сделку, у вас и мисс Бернарди не останется никаких дел, которые требовали бы от вас скрытности и секретности. Я прав?

– Думаю, да.

– И что тогда?

– Мы намерены пойти в полицию.

– И что вы там скажете?

– Примерно так: я убедил мисс Бернарди, что ее страхи безосновательны и что принадлежавшие полковнику документы надо передать полиции.

– Что за документы?

– Досье, которые полковник Арбиль вывез из Багдада до того, как попросить политического убежища в Швейцарии. Я так понимаю, что это сведения о высокопоставленных правительственных чиновниках Ирака, и если они будут опубликованы, то многие люди из иракского руководства окажутся сильно скомпрометированы. У полковника Арбиля оставались родственники в Ираке. Он захватил эти досье, чтобы застраховать их от репрессий.

– Да, понятно. – Скурлети на минуту задумался.

Я тоже думал. Мне надо было подготовиться к тому, что последует дальше.

– Это вполне убедительно, – произнес он медленно. – Когда вы пойдете в полицию?

– Завтра утром, я думаю.

– Почему не сегодня?

– Мисс Бернарди хочет сначала положить деньги в банк.

Он снова задумался.

– Да, думаю, будет трудно объяснить полиции происхождение денег. Это разумно. Но теперь, – его голос посерьезнел, – я должен сообщить вам о кое-каких неприятных вещах.

– Каких?

– Во-первых, бригадный генерал Фариси прибыл в Ниццу и находится под пристальным наблюдением агентов Комитета. Любой его контакт будет замечен. Я должен также сказать, что если вы и мисс Бернарди не обратитесь завтра в полицию, как, по вашим словам, собираетесь сделать, вы также привлечете внимание Комитета. Если вы зайдете так далеко, что попытаетесь установить контакт с генералом Фариси, это будет расценено как признак вероломства и враждебности по отношению к Комитету. Последствия для вас будут самыми неприятными.

Я сделал все, что мог.

– Мистер Скурлети, когда вы передадите мне второй конверт, о котором вы говорили, у нас не будет причин искать контактов с генералом Фариси или кем-либо из его окружения.

– Рад это слышать. – Он достал из портфеля второй конверт. – Мне было очень приятно познакомиться с таким умным и симпатичным молодым человеком как вы, мистер Маас. Думаю, у вас впереди большое будущее. Меня очень огорчала мысль, что вам предстоит иметь дело с людьми из Комитета. – Он передал мне конверт и постарался встретиться со мной глазами. – Поскольку в таком случае вам рассчитывать не на что.

Я сделал вид, будто пересчитываю банкноты.

– В моей профессии, – продолжал Скурлети задумчиво, – приходится встречаться с такими личностями, на которых лучше смотреть через решетку тюрьмы или сумасшедшего дома. Раньше таких называли «злодеями». Теперь предпочитают говорить «психопаты». На мой взгляд, это одно и то же. От таких людей у меня мурашки бегут по коже. Но можете мне поверить, редко мне случилось испытывать такие неприятные чувства, как при общении с курдским Комитетом и людьми, которые на него работают. Это просто звери: умные, жестокие и отвратительные. – Он замолчал. – Все в порядке?

Последний вопрос относился к деньгам. Он заметил, что я перестал их считать. На самом деле я изо всех сил старался сдержать позыв к рвоте.

– Да, все точно, – ответил я.

Он закрыл портфель.

– Тогда я пойду. – Он протянул мне руку. – Еще раз, мистер Маас, очень приятно.

Я ухитрился пожать его пальцы.

Он вылез из машины и пошел прочь.

Глава VIII

I

Я рассовал деньги по карманам и подождал, пока он отъедет. Потом закурил.

Через какое-то время руки перестали дрожать и ко мне вернулась способность думать. Размышляя, я вышел из машины, открутил туристические номера – жалкая предосторожность – и оставил их за пустой бензиновой бочкой. Потом медленно двинулся по дороге в сторону дома в Больё.

Прямо перед съездом к дому я увидел машину, припаркованную у ворот небольшой виллы. Фары не горели, но водитель сидел за рулем – я видел огонек сигареты. Возможно, он ждал кого-то с виллы, но я был абсолютно уверен, что это не так. Я проехал вниз по дороге еще метров пятьсот. Дорога здесь резко забирала вправо. Я остановился рядом с каменной подпорной стеной и вышел из машины.

Забравшись на крышу «ситроена», я видел за стеной круто поднимавшуюся крышу дома, где ждала Люсия, и огни соседних строений. Между ними был треугольник очень крутого склона, на котором когда-то были террасы виноградников. Я видел их из окна спальни. С одной стороны стояла маленькая бетонная будка с металлической дверью, на которой было написано «Опасно для жизни!» – по-видимому, что-то, связанное с электричеством. Насколько я помнил, она располагалась прямо под внутренним двориком. Ее можно использовать как ориентир, когда самого дома будет не видно.

Стену я преодолел легко, в каменной кладке были оставлены отверстия для стока воды, куда можно поставить ногу, а с другой стороны до земли оставалось чуть меньше метра. Но взбираться вверх по склону оказалось труднее, чем я думал. Дожди промыли на склоне большие канавы, старые террасы поросли кустарником, камни летели из-под ног. Я не решался включить фонарик, а света от молодой луны было мало. Пришлось продвигаться зигзагами, сначала бредя вдоль одной террасы, а потом взбираясь на следующую. Два раза я падал. К тому моменту, когда я добрался до кирпичной стены, проходившей по границе земельного участка, силы у меня почти закончились. К счастью, стена была невысокой: ее построили с таким расчетом, чтобы не закрывать вид из внутреннего дворика. Сверху на ней стояли цветы в горшках. Я убрал три и перелез через стену.

Люсия услышала шаги, погасила свет и открыла дверь прежде, чем я подошел.

– В чем дело? Я не слышала машины.

– Она внизу, на дороге.

Когда мы вошли в дом и снова включили свет, Люсия увидела, в каком состоянии моя одежда. К тому же я задыхался, словно от кого-то бежал.

Она смотрела на меня, не говоря ни слова.

– Все в порядке, – произнес я. – Деньги у меня. – Я достал два конверта. – Держи. Просто я взбирался в гору.

– Но зачем? Что случилось?

– Сейчас расскажу. Только отдышусь.

Люсия заглянула в конверты.

– У тебя пытались отнять деньги?

Я покачал головой и сел. Вторая бутылка шампанского стояла на журнальном столике. Рядом ожидали два бокала. Я открыл бутылку и наполнил их. Люсия села рядом со мной. Но как только я стал рассказывать, поднялась и стала ходить по комнате.

– За домом следят? – спросила она, когда я докончил рассказ. – Ты уверен?

– Абсолютно. Не сомневаюсь, что за твоим домом в Каннах тоже следят. Это вполне разумно, с их точки зрения. С этого момента и пока мы не обратимся в полицию, они будут следить за каждым нашим шагом.

Она остановилась и повернулась ко мне.

– И что ты намерен делать?

Я снова наполнил бокалы.

– Я вижу три возможности. Мы можем пойти в полицию завтра утром, как я обещал Скурлети. Деньги можно отнести в банк, как я тоже ему сказал, но я бы этого не советовал. Почти наверняка нас там узнают, и у нас будут неприятности другого рода. Думаю, если мы пойдем прямо в полицию, деньги надо спрятать здесь или в Каннах. И надо будет решить, что делать со вторым экземпляром донесения: передать полиции или тоже спрятать, а потом попытаться продать Фариси.

– Потом он не купит, – отрезала Люсия. – Решит, что мы продали итальянцам по более высокой цене, и уедет отсюда.

– Мы всегда можем с ним связаться.

– Тогда он решит, что нам не удалось продать итальянцам, и тоже не захочет платить. Хуже того, он попросит иракское представительство в Париже пожаловаться на набережную д’Орсэ, что мы нелегально завладели собственностью иракского подданного. Он бы давно так поступил, если бы не боялся, что мы продадим документы кому-нибудь еще.

– Очень хорошо. Тогда возникает вторая возможность. Мы на время прячем деньги в безопасное место, идем в полицию и отсылаем Фариси вторую копию документов по почте в качестве подарка.

Последовало молчание. Я не смотрел на нее, но чувствовал, что Люсия внимательно меня изучает.

– Это то, чего бы тебе хотелось, мой друг? – сказала она наконец.

Я поднял глаза. Люсия стояла, вызывающе уперев руки в бока. Еще немного, и она влепит мне пощечину.

– Ну, тут все зависит от обстоятельств.

– Каких?

Я собрался с духом: следовало решаться на дальнейшие действия, но мне было страшно. В каком-то смысле это было похоже на самоубийство. Я глотал таблетки и запивал их водой и бренди совершенно автоматически, как будто руки и горло приводили в исполнение приговор, действуя независимо от тела, которому они принадлежали.

– От того, – ответил я, – сколько я получу из денег Скурлети. Мне нужно сто пятьдесят тысяч. Если тебя это устраивает, мы можем рано лечь спать, а утром встать с жаворонками, чтобы пойти в полицию.

Она так виртуозно выругалась, что я улыбнулся.

– Хорошо, рассмотрим третий вариант. Он сводится к следующему. Надо каким-то образом избавиться от всех этих людей – Скурлети, нанятых им агентов, членов Комитета – и прийти завтра в клинику на встречу с Фариси. Тогда – если мы к тому времени будем еще живы – нам останется только не умереть до того момента, когда мы сможем получить деньги. Что ты об этом думаешь?

Ее кулаки немного разжались, но она все еще не была уверена во мне.

– Я хочу знать, что думаешь ты.

– Если тебя интересует, пугает ли меня такая перспектива, то я отвечу: да, пугает. Если ты спрашиваешь, что, на мой взгляд, мы должны сделать, то я тебе уже сказал.

Люсия нахмурилась:

– Не понимаю.

– Я оставил машину на дороге и карабкался в гору практически на четвереньках. Не ради забавы, а лишь для того, чтобы человек, который следит за нашим домом, не узнал, что я вернулся, и не узнал, что мы ушли, если, конечно, мы не захотим поставить его в известность.

– А… – Она подошла и села рядом со мной. – Не надо так шутить, милый.

– А я и не шучу. Будь мы чуточку поумнее, плюнули бы на Фариси и довольствовались бы тем, что уже есть. Увы, мы, похоже, слишком глупые и жадные.

Люсия улыбнулась и потрепала меня по колену:

– Пусть глупые и жадные, зато хитрые и обаятельные.

– Обаяние тут не поможет. Нам надо исчезнуть по крайней мере на сутки.

– Тогда будем хитрыми.

– Давай попробуем. Исходим из того, что дом в Каннах тоже находится под наблюдением. И все равно нам надо сегодня туда возвратиться.

– Зачем? Я могу остаться здесь. Послезавтра домработница…

– Ты забыла. Как только они поймут, что мы их обманули и не намерены завтра идти в полицию, нас начнут искать и, если найдут, убьют. Необходимо спрятаться. А как насчет документов, которые мы собирались отдать полиции? Где они?

Люсия стукнула себя ладонью по лбу.

– Я идиотка!

– Они в том доме?

Она кивнула:

– В кладовке под террасой. Чемодан остался там.

– Надо достать их оттуда сегодня, а иначе мы вообще их не достанем. Можно попасть в дом так, чтобы с улицы было незаметно?

Люсия на минуту задумалась.

– За домом есть тропинка, рядом со старым каменным резервуаром для воды. Адель говорила, что его построили римляне. Там протекает ручей. Хозяин фермы, который владеет оливковой рощей, держит коз. Сейчас вода в ручье засолилась, но она стекает в резервуар и козы ее пьют.

– Из рощи мы сумеем пробраться в дом?

– Там изгородь, чтобы козы не заходили, но в ней есть калитка. Адель платит человеку, который доит коз, чтобы он поливал растения.

– А как попасть в оливковую рощу?

– Не знаю, но где-то должен быть вход. Мы его найдем.

– Сначала надо подумать, куда мы денемся после того.

– Есть квартира в Рокебрюне.

– Что за квартира?

– Адель дала мне ключи от трех мест, – объяснила Люсия, – от дома в Каннах, от этого дома и от квартиры в Рокебрюне. Летом она их сдает, а до мая там никого нет. Ключи от этого дома и квартиры в Рокебрюне она дала на случай, если мне понадобится срочно уехать и потому что сейчас в них никто не убирается.

– Сколько у Санже домов?

– Около двадцати, наверное.

– И сколько из них заняты в это время года?

– Три или четыре.

– Можешь не сомневаться, Скурлети знает про квартиру в Рокебрюне. Он легко нас найдет.

– Ему потребовалось два дня на то, чтобы проверить список, который ты ему дал.

– Теперь у него есть помощники.

Какое-то время мы сидели в мрачном молчании. Потом внезапно Люсия вскочила.

– Я знаю место, где они не будут нас искать! Дом Патрика в Мужене.

– Там живет горничная.

– Ее можно на несколько дней отправить погостить к сестре в Канны. Адель даст ей отпуск.

– А ты знаешь, где сейчас Санже?

– Конечно. На побережье, в Италии, около Сан-Ремо. Я могу им позвонить.

– Вряд ли они сейчас захотят нам помогать.

– Почему нет? Мы скоро идем в полицию. Патрик попадет в очень неловкое положение, если мы расскажем всю правду о том, как они с Аделью помогали мне раньше. Позвонить им прямо сейчас?

Я задумался. Вряд ли Сай по-прежнему стережет «Суризетт», и Скурлети почти наверняка вычеркнул виллу из своего списка, поскольку там живут другие люди. Если мы убедим Санже отослать горничную – а про нее известно, что она привыкла «располагать собой» в их отсутствие, – все может сработать.

Я кивнул:

– Хорошо. Стоит попробовать.

Люсии пришлось узнавать номер у оператора. Это была гостиница.

– У них там небольшой заводик, – объяснила она мне, пока ждала ответа, – по разливу безалкогольных напитков. Местные их хорошо знают. Сейчас там устанавливают новое оборудование, и вполне логично, что они приехали проследить.

Когда на звонок ответили, она попросила «синьору Чейз».

– Адель? Это Люсия… да, в порядке… ты читала газеты?.. Да, но возникли трудности… это всего на пару дней, и потом… нет-нет, не больше… нам надо куда-то переехать… ты понимаешь?.. если бы Мари могла поехать навестить сестру… нет-нет, Адель, дорогая, послушай… так будет лучше для всех, пойми… никаких скандалов, никакой огласки… Адель, послушай… да-да, конечно… он поймет.

Она улыбнулась мне:

– Адель советуется с Патриком.

Через полминуты я услышал в трубке голос Санже.

Люсия сказала:

– Привет, Патрик! Спасибо, хорошо. Да, он здесь. Одну секунду.

Она передала мне телефон.

– Он хочет поговорить с тобой.

Санже не стал тратить время на расспросы о моем здоровье, а сразу перешел к делу.

– То, о чем она просит, важно?

– Очень.

– Так, значит, вы еще не заключили сделку?

– Какую сделку?

– Да ладно, – ответил он раздраженно, – я в силах сложить два и два. Если я в прошлый раз свалял дурака, это не значит, что я и дальше буду так себя вести. Я все время думал, почему ты отказался от тридцати тысяч баксов. Мне просто в голову не пришло, что у тебя был вариант получше.

– Тогда не было.

– А сейчас есть?

– В какой-то степени да.

– И насколько больше?

– Вдвое.

Он присвистнул.

– И тебе надо сорок восемь часов, чтобы обстряпать дельце? Так?

– Так.

– А что я с этого буду иметь?

– Неприкосновенность.

– Этого мало. Я хочу чего-нибудь посущественней.

– Подождите минуту.

Люсия безуспешно старалась проследить за ходом разговора.

– Чего он хочет? – спросила она.

– Он почуял запах денег и хочет свою долю.

– Ха! – Она всплеснула руками от возмущения. – Ты видишь, что он за человек?

– Он думает, что речь о шестидесяти тысячах долларов. Что мне ему сказать? Десять процентов?

– Шесть тысяч долларов.

– В данных обстоятельствах оно того стоит. В конце концов, ты все равно получаешь полмиллиона чистыми, даже немного больше. Нам надо где-то укрыться, Люсия.

– Это шантаж.

Она беспомощно пожала плечами.

– Неприкосновенность плюс десять процентов, – сказал я в трубку.

Санже хмыкнул:

– Вот это больше похоже на правду. Когда вы планируете заключить сделку?

– Послезавтра.

– Я скажу Мари, чтобы она оставила ключи в цветочном горшке, рядом с входной дверью. Она уедет завтра утром, на восьмичасовом автобусе. Сразу после этого – дом в вашем распоряжении.

– А нельзя ли раньше? К восьми часам будет совсем светло.

– Все так серьезно? Ладно. Я скажу Мари оставить дверь гаража открытой. Просто заезжайте и оставайтесь там, пока она не уедет. Вы можете ей доверять. Она сделает вид, будто вас не заметила. Но лучше бы она не видела вас в лицо – так будет безопасней. Договорились?

– Договорились.

– До встречи.