Текст книги "Легион павших. IV - V Акт (СИ)"

Автор книги: Эри Крэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– 8 -

Кара открыла глаза и уставилась на сидящего в шаге от нее некроманта. Спина касалась холодного мохнатого гривьего бока, напротив лежал еще один зверь, но отсутствие веревок на руках и ногах подтолкнуло тело к действию.

Ей не удалось пошевелить и пальцем. Мышцы будто окоченели, и едва она об этом подумала, как холод стал по-особому ощутим. Он приходил не снаружи, но распространялся изнутри, неуязвимый для исходящего от костра тепла. Внезапно осознав, что не дышит, Кара жадно схватила ртом воздух. Вдох-выдох, вздымающаяся и опускающаяся грудь, сердце… разве ему не полагалось изо всей мочи стучать по ребрам, вливая в конечности силу для сопротивления?

Сердце затаилось. Кровь не шумела в ушах.

Ей было страшно это делать, но посетившая догадка требовала перестать насильно вдыхать воздух.

Пол минуты. Минута. Полторы.

Все это время Енкарты – некромант и призванный – одинаково напряженно смотрели на нее и чего-то ждали.

Две минуты. Прошло две гребаных минуты, но тело так и не заикнулось о необходимости дышать.

Происходящее стремительно теряло всякий смысл.

Кара опустила взгляд на свои руки, затем посмотрела на некроманта. На его лице отразилась бесконечная мука – что за издевки?

– Невозможно…

Невозможно. Нет. Такого не могло произойти. Физически не могло случиться. Это бред.

– Кара, пожалуйста, послушай… – начал было некромант и осекся, когда она пронзила его полным ненависти взглядом.

Хотелось рвать и метать, выкричать все то, что распирало изнутри, но все, что ей было дозволено, это свести брови и зажмуриться – словно это помогло бы выбраться из под обрушившейся на голову действительности.

Невозможно.

Когда прикосновение Енкарты, точно укус кровососущей твари, выпило из нее всю жизнь, Кара успела осознать: это конец. Она не знала почему и как, но поняла, что именно произошло. Она проиграла битву окончательно и бесповоротно и проиграла не одну, а сразу все: пришло и ее время исчезнуть, а вместе с ней – и ее стремлению убить ту самую тварь, с которой все началось. Все ее старания, ее охота враз утратили всякий смысл – так глупо и внезапно. Единственным, что ее утешало, было то, что она хотя бы не станет безвольным рабом одного из этих ублюдков. Сила паладина, дарованное исполином благословение, должна была уберечь ее от участи призванного.

Какая же оголтелая наивность.

…Но ведь это невозможно.

Они ведь были неприкасаемы.

– Кара…, – голос некроманта, до омерзения сострадательный, вклинился в тишину.

– Выродок, – прошипела та.

Она дернулась, на этот раз осознанно, целенаправленно пытаясь противостоять наброшенным на нее оковам, но все, что ей удалось – лишь едва пошевелить плечами.

– Кара, прости, мне очень жаль, что все так получилось.

– Получилось? Говоришь так, будто все случилось само собой, и ты не приложил к этому руку.

– Ради справедливости замечу, что ты напала первая, – подал голос второй. – Къярт только защищался.

– Райз, не нужно, – одернул его некромант.

Кара впилась в старшего Енкарту взглядом, и внутри все скрутило.

Какая же слепая дура!

Она сама была повинна в своих бедах: все ее самонадеянность и слабость, низменные пристрастия, на поводу у которых она шла.

Ее жизнь, жизнь «после», состояла не только из охоты и медитаций. Кара неизбежно сталкивалась с теми, кто не входил в ее список на уничтожение: другими паладинами, городской стражей и местными чинушами, шатающимися без дела аристократами и предприимчивыми дельцами. Она видела, как они на нее смотрят, и знала, о чем они думают и чего хотят. Как иначе, когда она сама прикладывала усилия, чтобы раздуть пламя даже из маленькой искры?

Осторожно, ненавязчиво, словно бы невзначай – Кара давно наловчилась находить баланс, позволяющий ей сохранять репутацию неприкосновенной целомудренности и при этом продолжать собирать вожделенные взгляды. Зачем она это делала? Много причин. Лишний раз напомнить себе, что даже с обезображенным шрамами телом она оставалась чем-то манящим? Конечно, увидь другие то, что скрывалось под мундиром, и желания наверняка поубавилось бы, но Кара знала свои сильные и слабые стороны и не демонстрировала последние.

Но это лежало у поверхности, тогда как в глубине скрывалось темное, порочное желание спровоцировать, бросить вызов всем вокруг и, если кто-то решится принять его – поставить горе-смельчака на место. Тринадцать лет назад у нее не было сил оказать сопротивление. Она не могла воспротивиться. Тогда ее уделом было стать жертвой – слабой, жалкой, молящей сквозь слезы о пощаде. Ни капли достоинства.

Кара презирала ту себя. И если для того, чтобы лишний раз доказать самой себе, что у нее и той ничтожной девчонки не осталось ничего общего, нужно было дразнить псов костью – она вполне могла этим заняться, если представлялся случай.

Когда в отделение Руферона нагрянули с визитом приемные сыновья Енкарты, случай выдался на редкость хороший. Во всяком случае, он обещал хотя бы запомниться в череде однообразных, слившихся в одну встреч и историй.

Они оба смотрели на нее как незнающие ничего невежды. А для младшего она будто бы и вовсе не существовала. Къярт Яртлен Енкарта постоянно пребывал в каких-то своих, оторванных от реальности мыслях, но это и не имело значения. Он был еще совсем мальчишкой и, даже прояви он интерес, для Кары остался бы несмышленым, непригодным для игры ребенком. Со старшим Енкартой дело обстояло иначе.

Ей следовало заподозрить неладное еще тогда. Выбравшийся из глубинки, с громким именем в родовом листе, но с посредственной кровью в венах – казалось, добыча проще некуда. Однако, вполне ожидаемые взгляды, которые она на себе ловила, и дальше которых дело не заходило, отличались от привычных. Старший Енкарта словно бы смотрел сквозь: сквозь мундир, сквозь кожу, сквозь мясо и кости – Кара не могла избавиться от чувства, что он разглядывает саму ее душу и видит куда больше, чем следовало. В его обществе ей неизбежно становилось не по себе, но это было еще одним поводом продолжить, а не прекратить. Чем осторожнее и сдержаннее он себя вел, тем больше хотелось подтолкнуть его, вынудить совершить ошибку.

Старший Енкарта так и не оступился. Она же не просто споткнулась – кубарем полетела вниз. Какая же дура. Возомнила о себе невесть что, а в итоге сама превратилась в туповатую, кволую дичь.

Нужно было заподозрить неладное еще тогда, когда этот человек начал вызывать в ней не только соревновательный интерес и охотничий азарт.

Дура.

– Кара, позволь мне все объяснить.

Она едва сдержалась, чтобы не скривить губы. А ведь когда-то эта вежливость младшего Енкарты даже казалась ей чем-то очаровательным. Сейчас же та звучала, как издевка. Некромант, спрашивающий у раба разрешения – Кара не припоминала, когда в последний раз встречала настолько любящего поглумиться ублюдка.

От внезапного осознания, что насмешки не имели бы смысла, если бы не задевали ее, внутри что-то с треском оборвалось и провалилось в желудок.

– Позволь? К чему это? И к чему вторая ступень?

Младший Енкарта, строящий из себя растерянность, замешкался с ответом, и Кара сама пришла к выводу. Ее взгляд скользнул в сторону старшего, и набитые колотым льдом внутренности скрутило.

– Можешь не отвечать. Уже догадалась, – мертвенным голосом произнесла она. – Что, ты тоже из тех, кому доставляет удовольствие смотреть, как раб не только послушно выполняет указы, но и «наслаждается» процессом?

– Нет, Кара, нет, ты не права! Просто выслушай нас.

– Будто у меня есть выбор.

– Есть.

Кара сцепила зубы. Младший Енкарта выглядел так искренне и заливал так складно, что в пору было растрогаться и умилиться. Чего он добивался? Что она, как последняя дура, поверит, что ей достался «милостивый господин»? Хотел убедить, обнадежить, а затем с особым тактом и расстановкой втоптать в грязь?

– Не нужно ничего объяснять, – возразил старший. – Поступим по-другому. Кара, спрашивай, что хочешь. Мы ответим на любые вопросы. Без лжи.

Кара усмехнулась: неплохо же спелись.

Плевать. Пусть хоть всем скопом набрасываются, она не склонит голову и не станет молить о снисхождении. И в их натянутое, как мешок на лошадиный зад, благородство верить тоже не будет.

– Призванный говорит тебе, что делать? – насмешливо поинтересовалась она.

– Порой даже чаще, чем хотелось бы.

– Ну так что? Согласна? – старший Енкарта улыбнулся, и его улыбка была совсем, как прежде. Будто ничего и не произошло.

Кара смерила его взглядом и посмотрела на некроманта. Раз некроманту захотелось поиграть, она, конечно же, уважит «господина».

– Зачем ты вернул меня?

Тот ответил, не раздумывая:

– Ты ничем не заслужила смерти. Но и отпустить тебя мы не могли. Оставалось только призвать. Это, конечно, не тоже самое, что и жизнь, но всяко лучше, чем забвение.

– Я бы с тобой не согласилась.

– Он сам с собой не согласился бы, – хохотнул старший Енкарта. – Полгода так назад. А сейчас вон как заговорил.

– Райз, – некромант с укором посмотрел на него.

– Но ведь правда же!

Кара скептически изогнула бровь. В голову закрадывались мысли, что у кого-то не все в порядке с рассудком: или у Енкарт или у нее. Они сидели здесь, болтали, как ни в чем не бывало. Кара замечала в их интонациях и жестах напряжение, но они прятали его, как нечто постыдное. Нет, если кто и свихнулся, так это эти двое: при всем желании, она не придумала бы более идиотской с точки зрения некроманта причины для призыва, чем озвученная.

В небе ухнула пролетающая мимо сова, и один из гривов, Клык, задрал голову и ответил ей протяжным воем.

– И это все? Это и есть причина, по которой ты решил, что имеешь право распоряжаться чужой душой?

– Кара, речь не о распоряжении, а о…, – некромант осекся. – Если быть откровенным, я не собирался призывать твою душу. Не потому, что не хотел вернуть тебе жизнь, а потому что призвать паладина невозможно. Но Райз попросил попытаться, и… и все получилось. Не спрашивай как, я сам не знаю.

– И много душ ты уже присвоил?

– Достаточно.

Подумав, он расстегнул куртку, снял рубашку, демонстрируя густую россыпь меток на груди и внутренней стороне рук выше локтя.

Не сказать, что Кара никогда не отрывала головы некромантам, владеющим десятками рабов, но они встречались не так уж и часто и уж точно не являлись двадцатилетними мальчишками.

– Среди них только две принадлежат людям, – уточнил младший Енкарта.

– Как благородно, – иронично заметила Кара и посмотрела на старшего. – И зачем ты попросил его? Чтобы было не так одиноко среди «не людей»?

– Может быть, – тот лукаво прищурился. – Но если говорить серьезно, главную причину Къярт озвучил: ты не должна была умереть. Ты не сделала ничего дурного. Всего лишь оказалась не в том месте и не в то время. А моих маскировочных печатей не хватило, чтобы провести тебя. Досадно: прошли три патруля паладинов, и никто ничего не заподозрил, и нужно же было в итоге столкнуться с тобой. Точно что неудачное стечение обстоятельств.

– Неудачнее и не придумаешь, – ровно произнесла Кара, стараясь не сильно заводиться по поводу того, что эти двое сочли уместным решать, кто поступает дурно, а кто – нет. – И что же с не главной причиной? Я так понимаю это как раз та «не главная», из-за которой все и произошло.

Старший Енкарта ответил не сразу.

– Да, ты в какой-то мере права. Но будь дело только в ней, и не будь у нас желания вернуть тебя к жизни – окажись ты кем-то, до кого нет дела – Къярт использовал бы печать первой ступени. Все же возможность призвать паладина, пусть он окажется трижды мерзавцем – не то, что следует упускать. Сила такого порядка нам крайне пригодится. Это вторая причина.

Все же она переоценила свою выдержку. Мало того, что ее опрометчивость пустила под откос ее собственную жизнь, так теперь еще и вся безопасность Афракского Союза была поставлена под угрозу. И дело было отнюдь не в возможных жертвах. Кара осознавала, что человеческие жизни – не бесценок, их полагается защищать и оберегать. Но определяющим здесь было слово «полагается». Она делала это потому, что ее обязывал мундир, тогда как единственное, что ей велело делать сердце – отделять головы ублюдков-некромантов от их тел.

Однако стать первой брешью в безупречной стене Братства – сомнительная честь.

– Ну разумеется. С этого и следовало начинать – с заветной мечты некромантов прибрать паладинов к рукам.

– К Проклятому некромантов и их мечты! Кара, ты помнишь наш разговор в библиотеке отделения Братства в Руфероне?

Кара помнила. Воспоминания всплыли на поверхность, и на них сверху, точно спиленное дерево в озеро, рухнуло осознание.

– Ты уже тогда был инициированным, – уставившись на некроманта, пробормотала она. Тот кивнул, и Кара болезненно свела брови. – Мы пустили зверя в собственный дом, а никто и не заподозрил… Я ведь даже сейчас не чувствую в тебе силы некрома…

– Кара, я задал тебе вопрос: ты помнишь наш разговор в библиотеке? – старший Енкарта оборвал ее и, так и не дождавшись ответа, продолжил. – Тогда ты спросила, зачем мы изучаем архивные записи об Орде. Я ответил, что мы собираемся уничтожить ее, когда она явится опять. Это не было ни ложью ни шуткой. Для этого нам и нужны все ресурсы, в том числе – паладины. Как живые, так и мертвые, раз это оказалось возможным.

Кара приподняла брови, а затем рассмеялась – нервно, почти истерично. А ведь он так хорошо держался! Будь она совсем наивной дурочкой, в какой-то момент, может, даже и поверила бы в его россказни.

– Хватит на сегодня вопросов, – сообразив, что выдал абсолютнейшую ересь, старший Енкарта сдал назад. – Къярт, тебе нужно поспать, а то смотреть больно. Если Каре до утра захочется узнать что-то еще, я ей расскажу.

Перестав смеяться, она одарила его ледяным взглядом.

– Ты полный идиот, если думаешь, что после этого бреда про Орду я поверю хоть одному вашему слову.

– Верить или нет – решать только тебе. Мое слово, что мы не будем тебе врать, у тебя есть.

На этом разговор подошел к концу.

Некромант устроился спать, а его призванные остались сидеть друг напротив друга. Старший Енкарта смотрел на Кару, Кара смотрела на него, и в этой бессловесной дуэли все сложнее становилось сохранить самообладание.

Сперва она злилась: на некроманта, на себя, на старшего Енкарту, который, как и прежде, пытался забраться ей в душу. Только в этот раз некуда было бежать от его взглядов и негде было скрыться. Затем злость затупилась, как уставший от рубки костей нож, и на ее место пришло отчаяние. Хотелось кричать, рыдать, метаться из стороны в сторону – что угодно, лишь бы только найти выход из этого кошмара. Где-то ведь должна была существовать дверь или какой-нибудь гребаный волшебный рычаг, который повернул бы время вспять?

Но как бы тошно, как бы гадко не было внутри, Кара не подавала виду. Превратившись в ледяную глыбу, она жгла взглядом старшего Енкарту и вздрогнула только тогда, когда некромант, проспав всего несколько часов, с криком проснулся.

Впереди ждала дорога. До того, как столкнуться с Карой, Енкарты ехали в сторону Месцера. Но теперь, когда выяснилось, что нанесенные некромантом скрывающие печати не дают абсолютной защиты, они собирались прибегнуть к более надежным мерам. Эти меры требовали возвращения в их родовое поместье, а следовательно – две недели пути в объезд Руферона, в который Кара направлялась с личным донесением главе отделения.

Она должна была прибыть в город через одиннадцать дней, но, учитывая смуту на почве конфликта между Хепрасом и Агруа, никто не стал бы устраивать поиски и сбиваться с ног, если бы она задержалась. Да и кто бы захотел искать? Господин Рортис, единственный, кому действительно было до нее хоть какое-то дело, знал, что Кара способна о себе позаботиться, а ее задержку объяснил бы внеплановой охотой на очередного некроманта-выскочку.

Какая ирония.

Какой позор.

Чтобы добраться до логова нечисти, следовало хоть как-то спрятать новое «приобретение» младшего Енкарты. Когда тот поставил ее перед фактом, что ему нужно нанести скрывающие печати, Кара была готова лично содрать с себя кожу, лишь бы только лишить некроманта «холста». Но что с ее готовности, когда ни ее воля, ни ее тело больше не принадлежали ей?

Младший Енкарта покрыл печатями ее плечи – едва ли не единственный участок на теле кроме лица и шеи, который не обезображивали шрамы от клыков и когтей. Сначала он попросил, а затем, когда она проигнорировала, – велел расстегнуть мундир и чуть спустить вниз, и при этом не переставал извиняться. Он все повторял: «Прости пожалуйста, но это необходимо, потерпи еще немного», – будто бы резал ее живьем или совершал какое-либо другое преступление. Конечно, нанесение печатей, скрывающих связь призванного и некроманта, не являлось чем-то разрешенным, но в сложившихся обстоятельствах поведение младшего Енкарты можно было назвать уважительным и даже обходительным. Пока он выводил линию за линией, от начала и до конца ее кожи касался только холодный, мокрый от чернил стержень, и не произошло ничего, что хоть как-то можно было отнести к посягательствам на честь и достоинство. Но разве от них еще что-то осталось?

Держать спину прямо, а подбородок высоко поднятым Каре во многом помогало то, что никто в Братстве и за ее пределами не знал, что именно произошло в тот проклятый день в поместье Далоран. Она жила ожиданием того дня, когда в ее руки попадет единственный свидетель и участник тех событий, и ее унижение, ее позор навсегда скроются в земле вместе с кровью вытекшей из горла ублюдка.

Но теперь на одного свидетеля стало больше. Еще один человек, реальный, живой, видел все ее поражения и падения, знал все ее грязные тайны и слабости, видел ее, как есть, внутри и снаружи. При мысли об этом Кару охватывал страх и непреодолимое желание наброситься на него и убить. Он ведь был так близко, протяни руку и схватишь – и в то же время совершенно недосягаемый. Единственное, в чем Кара находила утешение, это в том, что младший Енкарта сполна насладился проведенным в ее шкуре временем и обзавелся новым, ни с чем не сравнимым опытом.

С каждым закатом и рассветом все глубже осознавая ее нынешний статус и впадая во все большее мрачное отчаяние, Кара надеялась, что, возвав к силе исполинов, она вернет себе свободу. Ведь сам факт того, что какой-то мальчишка-некромант смог опорочить освященную душу, перечил всем законам бытия.

Но ее душа оказалась не так свята, как она считала, и опорочена давным давно: что без брони, что с броней, Кара больше не принадлежала себе. И младший Енкарта, наблюдая за ее жалкими потугами вернуть себе независимость, исполнялся воистину невыносимого сострадания. Кара чувствовал, как на ее горле затягиваются все новые и новые путы: не причини вреда Енкартам, не пытайся сбежать, не воплощай броню, не выдай их встречным патрулям. Некромант связывал ее приказами, как ноги норовящей убежать лошади, и все твердил, как ему жаль, и что он просит ее понимания. Как же она хотела, чтобы он прекратил этот фарс! Чтобы начал вести себя так, как полагается некроманту; чтобы перестал давать поводы ненавидеть его меньше, чем следовало.

И зачем только она бросилась на него, вместо того, чтобы попытаться сбежать?!

– 9 -

Возвращение в дом Фелиса вызывало смешанные чувства. С одной стороны сейчас для них не существовало более безопасного места. Больше Къярт не боялся, что пребывание здесь напомнит ему о его первых днях и прошлой жизни: время, проведенное в плену Аелитт, смазало эти воспоминания. Все дело было в том, что в глубине души, несмотря на всю отчаянность их затеи, Къярт начал верить, что они вернутся сюда только после того, как разберутся с Ордой – как им велела Ашша.

Она встретила их на пороге, перед этим продержав перед дверью, в которую Райз не единожды громко постучал. Он отказался заходить без приглашения, вероятно, памятуя о своих словах, что в этом доме хозяйка Ашша, и ей решать, кого и когда пускать.

– Прелестно, – удивление, появившееся на ее лице, когда она открыла дверь, скоро сменилось презрительной насмешкой. – Дохлый Райз притащил дохлого паладина.

– Тебе не кажется, что вменять «притаскивание» мертвецов нужно некроманту, а не мне?

– Еще скажи, что это все было идеей Къярта, – фыркнула она. Райз любезно улыбнулся в ответ. – Заходите уже. Хватит на пороге торчать.

Особняк был все тем же, разве что в нем царил такой же холод, как и снаружи, а Ашша ходила закутавшись в меховой плед.

– Что с отоплением? – спросил Къярт.

– А что со слугами? – Ашша недовольно зыркнула в его сторону. – Уже несколько месяцев как я здесь сама. Даже деревенских пришлось просить о помощи.

– Прости, метки были повреждены.

– Но теперь-то ты можешь все исправить?

– Да, конечно, я все сделаю.

Кости шести умертвий ждали его в лаборатории – лежали разобранные по мешкам. А Къярт уже и забыл, что мертвецов можно возвращать и без погружения в их прошлое, и едва не воспользовался печатью призыва души, но вовремя спохватился.

Къярт не хотел, чтобы Кара смотрела на то, как от его прикосновения груды костей собираются воедино; предпочел бы не видеть это презрение и ненависть во взгляде. Но та следовала за ним неумолимым роком.

– И чего вы явились? – спросила Ашша, когда умертвия один за одним прошествовали мимо поджавшей губы Кары и вышли из лаборатории.

– Нас почти полгода не было, а ты не проявишь и каплю гостеприимства? – полюбопытствовал в ответ Райз.

– Я же пустила вас в дом, чего тебе еще нужно?

Только произнеся эти слова, Ашша опомнилась и украдкой посмотрела на Къярта. Похоже, будучи долгое время предоставленна сама себе, она успела забыть, что являлась призванной, свободной ровно настолько, насколько это позволял ей некромант.

– А ведь и правда, могла не пустить. Мы вернулись, чтобы поставить скрывающие печати – вроде тех, что есть у Къярта. И было бы неплохо вернуть наши с Карой тела к жизни. Если это возможно.

Ашша смерила ту изучающим взглядом.

– Возможно. Но с перерывом в несколько дней. Ритуал должен проводить некромант, и несколько таких возвращений за раз чреваты.

– Некромант? А как же тогда ты…

– Фелис, в некотором роде, законсервировал недостающий элемент специально для Ашши, – пояснил Къярт. – Чтобы она могла сама провести ритуал.

– Как мило, – губы Райза растянулись в улыбке.

– Да, мило. Будем и дальше чесать языками или займемся делом?

Ашша подошла к одному из шкафов, открыла дверцу и принялась доставать необходимое: лезвия из полированной стали, соединенные в мудреное устройство линзы, футляр с инструментами.

– Сначала разберемся с печатями, – продолжая копаться в шкафу, сказала она. – Такие, как у Къярта, не нужны. Вы же не некроманта с сотнями призванных собираетесь прятать, – на этих словах черты Кары заострились, а взгляд потяжелел. – Достаточно будет урезанного набора. Нанесем на лобную кость и, для большей гарантии, на позвонки. Если оторвет руку или ногу, сможете и дальше притворяться живыми. А с пробитой головой или же с вырванным хребтом, вам, что с печатями, что без, никто не поверит. Кто хочет первый?

– Я буду, – сразу вызвался Райз и с прищуром посмотрел на Къярта. – Наверняка дождаться не можешь, чтобы снять с меня кожу и кости пересчитать.

– Да, неплохая мысль. Могу даже не снимать печати, что отвечают за восприятие боли.

– А руки дрожать не будут?

– Заткнись. Снимай рубашку и ложись. Кара, если не хочешь, ты не обязана присутствовать.

Как и всегда, та ничего не ответила, но и уходить не стала.

Къярт просидел над печатями Райза почти пять часов. В перечне его навыков не значилась филигранная резьба по кости, из которой по большей части и состояло нанесение печатей, но Ашша следила за каждым его движением и своевременно поправляла. Печати такого рода не требовали чернил или чего-либо извне, что питало бы их. Для этого в их рисунок были вплетены специальные печати-мутаторы, использующие энергию души.

По окончанию процедуры Къярт не стал мудрить с разрезами на коже и стянул их аккуратными швами. Все равно их предстояло заживить по-человечески, когда тело перестанет быть куском плоти, защищенным от разложения консервирующими печатями.

– Хочешь отдохнуть или готов продолжать? – спросила Ашша, когда Райз освободил место на алтаре.

Къярт посмотрел на Кару и сразу же отвел взгляд.

– Ашша, ты не могла бы сделать все сама? Уверен, ты справишься намного лучше, чем я.

– Разумеется я сделаю лучше. Но это твоя призванная, вот ты с ней и возись.

– Ашша, пожалуйста.

– Да что тебе не так-то?

Къярт предпочел бы не прикасаться к Каре, зная, как та относится к такого рода вещам. Конечно, она не сломала бы ему руку, как осмелившемуся полезть к ней паладину, но речь шла отнюдь не о его безопасности: он не хотел бередить старые раны и оставлять новые.

– Да ладно, – выдала Ашша, прежде чем он успел что-либо ответить. – Ты целую жизнь просидел в ее теле, а сейчас боишься увидеть ее голой? Вы что, за столько времени так и не нашли ему женщину?

Она с претензией посмотрела на Райза.

– Кхм, прошу прощения, но если ты еще помнишь, нам было, чем заняться, кроме как искать ему дам для утех, – Райз выдержал театральную паузу, – мог бы сказать я. Но Къярт у нас парень бойкий, может сразу несколько дел за раз делать.

– Ты меня с собой-то не путай, – вяло огрызнулся тот.

– Погоди-ка, ты не можешь на меня за это злиться. Она и словом не обмолвилась, что место уже заня…

– Райз. Не выводи меня.

– Даже и не думал, – тот спрятал смешок в кулак и вернул лицу серьезность. – Продолжайте сами. Хочу проверить гривов и коня: чтобы тому было, что пожевать, и чтобы его самого никто не сжевал.

– Слуги, по-твоему, с этим не справятся? – со скептицизмом спросила Ашша.

– Хватит уже, – Къярт кивнул Райзу и перевел взгляд на Кару. – Прости, но это нужно сделать. Начнем с лобной кости.

От начала и до самого конца, пока он вырезал печать на лбу Кары, та, не моргая, смотрела на него, и от ее взгляда хотелось покаяться во всех грехах и сгинуть. Но вот он сделал последний скол на кости, подождал, отвернувшись, пока Кара снимет мундир и майку под ним и ляжет животом на алтарь.

Видеть ее шрамы вживую оказалось еще тяжелее, чем во время погружения в ее прошлое.

– Та самая Раяда Далоран, значит, – с холодком протянула Ашша. – Что, охота на некромантов не проходит бесследно?

– Ашша! – проглотив вставший в горле ком, рыкнул на нее Къярт.

Не ожидавшая от него такой реакции девушка вздрогнула и опустила взгляд совсем так же, как опускала его, когда Фелис отчитывал ее за непослушание.

Казалось, что время тянется бесконечно. Наверное, для Кары оно и вовсе остановилось. Но иначе было никак. Следовало радоваться уже тому, что печати, предназначенные для простых призванных, оказались пригодны и для призванных паладинов.

То, что Ашша так спокойно восприняла факт возвращения паладина из мертвых, удивило. Но в ответ на высказанное непонимание, та парировала, что удивительно было бы, если бы после всех потраченных на него сил он оказался бы заурядным некромантом среднего пошиба.

За окном успело стемнеть, когда Къярт завершил печать на последнем позвонке. Отложив в сторону резец по кости, он встал со стула и сделал несколько наклонов в стороны, разминая затекшую спину.

– Мы можем вернуть тело Кары к жизни сегодня же? – спросил он.

Хотелось закончить все необходимые манипуляции как можно скорее и больше не досаждать ей.

– Если выдержишь еще пару-тройку часов. Придется нанести чернильные печати по всему телу.

– Сделай это, пожалуйста, сама. Или ты устала?

– Не устала. Но это твоя призванная и…

– Ашша, – с нажимом сказал Къярт. – Не вынуждай меня приказывать тебе.

Девушка поджала губы.

– Я все исполню, – процедила она. – Что убило ее тело?

– Я поглотил ее жизненную силу.

И снова Къярт почувствовал, как взгляд Кары уткнулся ему в спину, точно острие клинка. Он ведь так еще и не объяснил ей, как именно все случилось.

– Даже так, – хмыкнула Ашша. Она хотела отпустить очередную остроту, но сдержалась. – Значит, все органы целы. Это многое упрощает. Пусть слуги поднимут из подвала две бочки, обвязанные красными веревками, и выльют содержимое в ванную. С кожей, учитывая количество шрамов, разобраться лучше по живому: пусть на порядок неприятнее, но зато в разы чище. Старую кожу срезать, а новую нарастить посредством объединения исцеляющей и печати призыва.

– Хорошо.

– Нет. Даже не смей прикасаться, – ледяным тоном сказала Кара. – Это мое тело, и мне решать, как ему выглядеть. Или в действительности это не так?

– Но, Кара… – Къярт в непонимании посмотрел на нее. – Конечно, решать тебе.

– Тогда не смей прикасаться.

Он кивнул и, помедлив, обратился к Ашше:

– Нужно еще что-то? – та отрицательно покачала головой. – Тогда я подожду снаружи.

Выйдя из лаборатории, он наконец-то смог свободно вздохнуть. Скидывать на Ашшу большую часть работы было не по-мужски, но это все равно оставалось лучшим решением из возможных.

Къярт опустился на пол, оперся спиной о стену и прикрыл глаза. За все это время Райз так ни разу и не показался, и он не имел ни малейшего представления, где тот и что делает. Странное чувство. После их встречи в крепости Аелитт он уже привык, что напарник ходит за ним, как привязанный, и сейчас, пусть его и радовала выдавшаяся минута покоя, Къярта не покидало ощущение, будто чего-то не хватает.

Он просидел под дверью лаборатории до того момента, пока Ашша не позвала его, отлучившись лишь ненадолго в самом начале: найти какой-нибудь халат для Кары, в котором она смогла бы дойти до комнаты – плотно сидящий мундир повредил бы нанесенные легкими чернилами печати.

Къярт выбрал для Кары покои в той же части дома, где находились и их с Райзом, только с другой стороны от главной лестницы. Внутри они выглядели точно так же, как и у Къярта, с одним исключением: каменная ванна была почти доверху заполнена бледно-зеленым прозрачным маслом.

– Помнишь эту печать? – Ашша протянула ему листок бумаги с нарисованной схемой.

Он никогда не учил ее и не видел ни в одной из книг, но знал из воспоминаний девушки. Этой самой печатью в свое время Фелис вдохнул жизнь в их с Райзом тела.

Къярт кивнул.

– Тогда все просто. Призванная – халат на пол и в ванну, а ты… ты знаешь, что делать.

Еще один кивок.

– Хватит спать, красотка, – Ашша поторопила застывшую Кару. – Я хочу уже поскорее закончить со всем этим и хоть что-нибудь съесть. Хорошо тебе не чувствовать голод. Но мы это быстро исправим.

Кара не спорила. После спора о печатях в первый день их совместного пути, она делала все, что говорили, но делала это так, что Къярт предпочел бы и вовсе ни о чем и никогда ее не просить. Порой ему начинало казаться, что он ненавидит и презирает себя не меньше, чем она его.