355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Еремей Парнов » Мир Приключений 1963 г. №9 » Текст книги (страница 26)
Мир Приключений 1963 г. №9
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 15:43

Текст книги "Мир Приключений 1963 г. №9"


Автор книги: Еремей Парнов


Соавторы: Леонид Платов,Генрих Альтов,Анатолий Днепров,Михаил Емцев,Александр Горбовский,Юрий Давыдов,Яков Волчек,А. Смуров,А. Бобровников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)

– Да. Относительно.

– Куда вам разрешается ходить?

– Всюду, за исключением резиденции Грабера и этого странного парка за стеной.

– Вы имеете в виду “оазис алых пальм”?

– Алых? Почему алых? Эти пальмы грязно-песочного цвета.

Я засмеялся:

– Это я придумал название. В день моего приезда они были окрашены лучами заходящего солнца в ярко-красный цвет.

– За ограду я доступа не имею, хотя моя лаборатория примыкает к стене, за которой находится оазис.

Я удивился. Неужели Пуассон не имел прямого доступа в оранжерею, в которой я побывал? Впрочем…

– Слушайте, – сказал я, – есть план. Вы можете попасть в сад. Но учтите: постройка за стеной обитаема и я не знаю, кто там живет. За время, оставшееся до приезда военных, вы должны хорошенько все разведать. Если вам удастся выяснить, где будут демонстрироваться достижения Грабера, я попытаюсь что-нибудь сделать.

– А как я смогу попасть в оазис?

Я выключил рентгеновский аппарат, и мы вышли в лабораторию.

– Кстати, как ваше настоящее имя? – спросил я.

– Называйте меня пока Фернаном, – ответил он улыбаясь.

Я устыдился своей наивности.

Мы подошли к висевшему на стене ящику, на крышке которого были изображены череп и две кости, перечеркнутые красной молнией.

– У вас в лаборатории это есть? – спросил я.

Он кивнул головой.

Я подошел к спектрографу, вытащил из-под рельсы ключ, открыл ящик. Фернан заглянул внутрь и легонько свистнул.

– Ясно? – спросил я.

Он кивнул головой.

– Только учтите вот что.

Я запер дверь, подвел его к стене и поднял край линолеума. Он увидел металлические контакты и быстро закивал.

– Это я знаю, – прошептал, он. – Это во всех помещениях, где работают иностранцы.

– Но ведь Пуассон…

– Когда Пуассон бежал, он где-то повредил сигнализацию. С моим приездом ее решили не восстанавливать.

– Откуда вы все это знаете? – удивился я. – У нас здесь есть еще один друг…

– Кто?

– После. А сейчас давайте ключ.

Я передал ему ключ, и он крепко пожал мне руку.

– Итак, если вы хотите, чтобы я вам помог, узнайте обо всем как можно больше. Окончательный план действий мы разработаем накануне испытаний.

– До свиданья.

– До свиданья, господин Фернан.

Через день после моего разговора с Фернаном мне перестали приносить пищу, Ни утром, ни днем, ни вечером не появился араб с термосами, и я, совершенно изголодавшийся, позвонил фрау Айнциг. Ответа долго не было, а когда она взяла трубку, ее голос был резким и раздражительным. Она опередила мой вопрос:

– Не умрете, Мюрдаль! Мы все в таком положении. Мне есть хочется не меньше, чем вам, Ждите.

Вместо ужина я вышел на свою “прогулку”, раздумывая над тем, почему вдруг институт Грабера оказался без еды. Пройдя к бараку Шварца, я хотел было войти, чтобы поговорить с доктором о таком неожиданном повороте дел, как вдруг дверь открылась и на песок выскочил Джованни Сакко, итальянец-синтетик. Его черные глаза выражали ярость.

– Синьор, вы тоже голодаете? – спросил я. Сакко оглянулся по сторонам и сделал мне едва заметный знак подойти поближе.

– Голод – это еще полбеды. Скоро нам придется умирать от жажды…

– Почему? Разве перестали возить воду?

Он криво улыбнулся.

– В том-то и дело, что нет. С водой все в порядке. Но только пить ее…

– Что?

Джованни пожал плечами. Затем он заговорил быстро-быстро, путая французские и итальянские слова;

– Все дело в воде… Мне так кажется… Эти арабы давно ее здесь не пьют… Иначе зачем бы они отсюда бежали… А теперь здесь нет ни одного туземца… Все проклинают воду… Все дело в ней…

Я в недоумении смотрел на итальянца. Вдруг его лицо перекосилось, и он, круто повернувшись, скрылся за дверью. Сзади послышалось шуршание песка. Ко мне быстрыми шагами подходил доктор Шварц.

– Разве вам не сообщили, что прогулки отменены? – бросил он мне.

– Нет. А почему?

– Не задавайте вопросов, и марш к себе! – скомандовал он.

Я возмутился:

– Послушайте, доктор! Я, кажется, не ваш соотечественник и не солдат, и вы не имеете права отдавать мне приказания. Я здесь по вольному найму. Не захочу быть у вас, и все тут!

Шварц презрительно улыбнулся;

– У меня, к сожалению, нет времени сейчас объяснять вам, каким правом вы пользуетесь. Делайте то. что вам приказано. Пока что мы здесь командуем.

На слове “мы” он сделал выразительное ударение.

– Надолго ли? – не выдержав, съязвил я.

– Об этом как-нибудь в другой раз. Марш в свой барак! В лаборатории я много думал о том, что мне успел сказать Джованни. Часов в десять вечера открылась дверь, и в ней появился Фернан, улыбающийся, с большим пакетом в руках.

– Еще живы? – спросил он весело и подмигнул мне.

– Еле-еле. Съел последнюю корку хлеба.

– Вот, насыщайтесь. Мне поручили принести вам сухой паек. Горячая пища будет не скоро.

Он положил сверток на стол, а сам зашагал по лаборатории, тихонько насвистывая популярную песенку.

Я с жадностью накинулся на сухие галеты и копченую колбасу. Проглотив несколько кусков, я спросил:

– Чему вы так радуетесь?

– Как – чему? Тому, что началось!

– Что началось?

– То, что рано или поздно должно было начаться. Рабочие Грабера разбежались. Нет ни поваров, ни прислуги, ни носильщиков, ни истопников. Ушли шоферы, кроме немца-водовоза. Хозяйству профессора местные жители объявили бойкот. Началась забастовка!

– И с чего это вдруг?

Фернан подошел ко мне и, сощурив глаза, сказал:

– Шварц уверял меня, что все дело в суеверии. Но я знаю, что это не так.

Я перестал жевать и уставился на нею. Он присел на краешек стула и закурил.

– Говорят, среди местных арабов разнесся слух, что живущие за этой стеной европейцы ниспосланы на землю самим дьяволом! Жить и работать вместе с белыми людьми за стеной – все равно что поносить аллаха. Вот они и ушли.

– Это вам так рассказал Шварц?

Фернан кивнул головой.

– Врет. Не верьте ни единому слову.

– А я и не верю.

– Между прочим, только что итальянец Сакко из барака доктора Шварца намекнул мне что-то насчет воды. Знаете, был такой случай. Когда я ехал сюда через пустыню, я предложил шоферу стакан воды/Он отказался, да еще с таким негодованием!

Фернан задумался.

– Вода или не вода, а здесь что-то неладное. Все выяснится тогда, когда вы побываете на испытаниях.

– Вы не отказались от этой идеи?

– Наоборот. Я пришел к вам, чтобы уточнить наш план. Давайте думать, как вам пробраться на испытания.

Я улыбнулся. Этот человек говорил со мной так, как будто был в институте по крайней мере столько же, сколько и я. А ведь он жил здесь всего несколько дней!

– Я вас слушаю.

– Так вот, я вчера днем побывал в вашем “оазисе алых пальм”. Вы знаете, что это такое?

Я кивнул головой.

– Вы там тоже были?

– Был.

– Прекрасно. Тогда вам легче будет объяснить. Вход в оазис лежит через кухню…

– Какую кухню?

– Ту, посредине которой стоит печь, огромная печь, – пояснил Фернан.

– А почему вы думаете, что это кухня?

– Потому что я сам видел, как какой-то неуклюжий, широкоплечий верзила варил в котлах еду и затем увозил котлы за изгородь справа. Это шагов пятьдесят от кухни.

– А я кухню принял за оранжерею! – признался я смущенно.

– Она немного напоминает оранжерею. Там действительно расставлены кадки и горшки с окаменевшими растениями, но основное назначение этого помещения – кухня.

– И вы видели, как там варится и жарится пища? – засмеялся я.

– Представьте себе, да. Повар, или как его, какое-то неуклюжее глухое и немое существо. Мне было не очень трудно, приоткрыв дверь трансформаторного ящика, следить, как и что он делает. Я видел, как он готовил мясное блюдо. Он рубил кривым стальным палашом тушу не то свиньи, не то барана, вымоченного в чане с густой черной жидкостью. Когда его варево закипело, помещение наполнилось таким смрадом, что мне пришлось закрыть дверь и спуститься на несколько ступеней вниз…

Мы замолчали. Фернан прочитал в моих глазах вопрос и ответил на него легким пожатием плеч. Действительно, разве можно было сказать, для кого готовилась еда?

– Когда повар, нагруженный котлами, покинул помещение, я вышел из своего укрытия и провел разведку. Теперь мне ясно, как проникнуть на испытательный полигон, туда, где находятся главные объекты опытов Грабера.

– Как?

– Шагах в тридцати от ворот растет пальма, прямо у стены. Ее крона возвышается высоко над проволочными заграждениями, а ветки простираются на запретную территорию. Нужно влезть на эту пальму и спрыгнуть вниз…

– Ограда имеет высоту около семи метров. Крона возвышается на высоту около десяти метров. Не кажется ли вам такой метод проникновения несколько рискованным?

Фернан улыбнулся:

– Нет, не кажется, если учесть, что песок здесь глубокий и мягкий. Нужно только суметь спружинить ногами и сразу упасть на бок. Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

Я покачал головой.

– Нет. Но это неважно. Я сделаю так, как вы предлагаете.

– Другого пути нет.

– Значит, будем действовать по-вашему.

– Теперь самое главное. Я уверен, что в день приезда военных вас никто тревожить не будет. Не думаю, чтобы эти солдафоны интересовались, как вы выполняете свои спектральные и рентгеновские анализы. Их, конечно, будет интересовать главный результат исследований Грабера.

– Какой?

– Не знаю. Это вы должны увидеть собственными глазами. Так вот, в день приезда начальника Грабера вы должны сидеть возле окна и внимательно смотреть в сторону моей лаборатории.

Фернан взял меня за руку и подвел к окну.

– Там, на самом крайнем окне, я поставлю тигель и зажгу в нем кусок бумаги. Как только вы увидите пламя, спускайтесь в ящик и что есть мочи ползите по трубе к алым пальмам. Я вас встречу в тамбуре под кухней.

Я спросил:

– А откуда вам будет известно, что мне пора?

– Из своей лаборатории мне лучше видно, что делает Грабер. Я буду знать, когда он начнет приготовления на испытательном участке для приема высоких гостей.

– Ну что ж, понятно, – сказал я. – Только боюсь, что план может провалиться, и тогда несдобровать ни мне, ни вам.

Фернан положил мне руку на плечо и сказал:

– Вы не должны думать о поражении. Вы должны думать только о победе. Это ваш долг. Могу вас заверить: в борьбе против Грабера мы не одни…

Я горько усмехнулся и прошептал:

– Никто ничего о нем не знает…

Фернан тихонько засмеялся:

– Ох, не думайте так! Не забывайте, местные жители от Грабера бежали! Мне что-то не верится, что они так просто согласятся на то, чтоб на их родной земле поселился дьявол. Аллаху такое не очень нравится! – добавил он весело.

8. “БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ!”

Рано утром я уселся у окна своей спальни и стал смотреть на черную полоску асфальтовой дороги, которая протянулась вдоль восточной ограды. Кругом как будто бы все вымерло. Даже часовые куда-то исчезли. Из труб резиденции Грабера не валил дым, как обычно.

Когда солнце поднялось высоко над пальмами, я увидел, как по асфальтовой дороге быстро прокатила закрытая автомашина, за ней – вторая. Оба автомобиля обогнули кирпичное здание резиденции Грабера и скрылись за углом. Через минуту я поднял телефонную трубку.

– Да, – раздался резкий и сердитый голос фрау Айнциг.

– Будьте добры, соедините меня с господином Фернаном, – попросил я.

– Ни с кем я вас соединять сейчас не буду. И вообще прошу вас, Мюрдаль, сегодня никого звонками не тревожить.

– Почему? – удивленно спросил я. – Разве сегодня воскресенье?

– Не задавайте глупых вопросов. Таково распоряжение.

Она повесила трубку, и я облегченно вздохнул. Значит, время действовать наступило. Только бы не проглядеть сигнал.

Около десяти часов я увидел в окне барака, где находился Фернан, ярко-оранжевое пламя. Оно появилось на несколько секунд и тут же исчезло. Через несколько минут оно появилось вновь, и я решительно пересек комнату. Возле бетонной тумбы спектрографа я поднял линолеум и положил под него кусок жести. После этого я лег плашмя на пол и стал ждать. Это продолжалось минут пять. Звонка не было. Значит, сигнализация замкнута надежно.

Как и прежде, я подполз к металлическому ящику с изображением черепа и влез в подземелье. На этот раз я проделал весь путь до оазиса значительно быстрее, чем раньше. Теперь я хорошо знал, как нужно ползти, чтобы одежда не цеплялась за кабельные крючки. Я всячески старался экономить силы и поэтому не делал никаких лишних движений Я дышал глубоко и ритмично. Вскоре впереди заблестел огонек. В конце пути меня ждал Фернан.

– Поднимайтесь. Здесь можно встать на ноги, – сказал он шепотом.

Он помог мне, и мы несколько секунд молчали.

– Пока все идет хорошо, – прошептал он наконец. – Минут десять назад вся компания во главе с доктором Грабером отправилась на испытательный участок. В оранжерее никого нет. Так что идите туда. Когда вы окажетесь в саду, старайтесь идти за первым рядом грядок. Там растут какие-то кустарники, и в случае необходимости за ними можно будет спрятаться. Ну, а что касается ваших действий на испытательном участке, то это зависит от вас. Что и как там расположено, я не знаю…

– Хорошо. Что я должен делать?

– Смотреть. Только смотреть. Если вам все станет ясно, ищите путь к отступлению.

Он крепко пожал мне руку и легонько толкнул в плечо.

– Пора, – сказал он. – Плохо, что смотр они затеяли днем.

– Да, ночью было бы проще.

– Кстати, имейте в виду, что сегодня должно произойти еще одно важное событие. Оно нам на пользу…

– Событие? Какое?

– Об этом после. Итак, вперед.

Фернан осветил крутую лестницу в оранжерею, а когда я приоткрыл дверь, он выключил свет и, пригнувшись, скользнул в углубление направо.

В оранжерее я несколько минут стоял ослепленный. Затем, когда глаза привыкли к яркому свету, я увидел, что на столах, и вдоль окон, и рядом с огромной печкой стоят кадки с растениями, листья которых имеют бледно-желтый цвет. По форме листьев я сразу узнал лимоны, банановую пальму, кусты помидор. Плоды имели грязно-серый оттенок. Солнце стояло высоко, и эта фантастическая оранжерея была залита пыльным светом. В дальнем углу находились баки с отвратительной бурой жидкостью. Песок в кадках был влажный, по краям виднелись пятна какого-то белого налета. Очевидно, растения поливали не обычной водой, а каким-то раствором.

Я вышел в сад и перебежал за первый ряд прямоугольных могил.

Оазис был огорожен, как и вся территория института, высокой глиняной стеной. Справа от кухни стена была много выше, и в углу, где она упиралась в западную ограду, виднелись небольшие ворота.

Я направился к этим воротам, временами оглядываясь по сторонам. Кругом царило безмолвие, такое, какого никогда не бывает в настоящем саду, с зелеными растениями и деревьями. Солнце пекло беспощадно.

Обходя одну из песчаных могил, усаженных бледно-желтыми кустами, я заметил, что над уровнем песка возвышаются металлические трубы, изъеденные ржавчиной. Трубы торчали на всех грядках. Видимо, с их помощью поливали всю эту странную растительность.

Чем?

Я просунул палец в трубу, извлек каплю мутной жидкости и попробовал на язык. Рот обожгло чем-то горьким и жгучим.

“Щелочь! Концентрированная щелочь? Наверно, едкий калий…” – подумал я, сплевывая горько-соленую слюну.

Я уже приготовился перебежать следующий промежуток между грядками, когда из-за ворот послышались голоса. Кто-то громко разговаривал, и разговор иногда прерывался взрывами смеха. Что было мочи я устремился к пальме у стены и спрятался за ее ствол. Через минуту калитка отворилась, и в сад вышло шесть человек.

Во главе компании выступал небольшого роста мужчина с непокрытой головой, в белых брюках и легкой рубашке с широко распахнутым воротом. Рядом с ним шагал высокий немец в офицерской форме, в котором я сразу узнал доктора Шварца. Затем я увидел женщину в очках, в широкополой шляпе и еще четырех человек, двоих в американской военной форме и двоих в штатском.

Мужчина с непокрытой головой и в распахнутой рубашке был доктор Грабер. Я об этом сразу догадался: он уверенно шагал меж грядок и по-английски давал объяснения своим спутникам.

– Вот этим мы их и кормим. Ситуация получается сложная. Оказывается, мало переделать их. Нужно переделать всю природу – растения, животных, все! – для их питания! Диета должна соответствовать новой биохимической организации.

Один из офицеров сорвал огурец с грядки и откусил.

– Черт возьми, ведь он горький! И твердый, как подметка! – закричал он, отплевываясь.

– Конечно. Но это как раз то, что им нужно. Если их посадить на обычную диету, их придется отправить в музей…

– И долго вам пришлось разводить это хозяйство? – спросил американский полковник.

– Да. Почти пять лет. К моему удивлению, после введения катализатора в корневую систему пальмы превратились в кремнийорганические всего за два года. Нам пришлось повозиться с их подкормкой. Теперь они дают очень хорошие кокосовые орехи и бананы. Мы сервируем их на десерт.

Все опять засмеялись.

– Вон там помещается кухня. Одного из них мы сделали поваром, и он справляется со своей задачей блестяще. По совместительству он исполняет обязанности садовника.

– Они что же, все вегетарианцы? Или вы иногда кормите их и каменным мясом, или как оно там называется…

– Да, они получают силикатные белки. Для этого мы держим кроликов, овец, кое-какую птицу… Правда, с этим материалом возни очень много. Каждую особь приходится переделывать отдельно… Если мне удастся решить проблему кремнийнуклеиновых кислот…

– Ну что ж, ясно, господин Грабер, – сказал американский полковник. – Пойдемте обратно. Там, видимо, все уже готово. Значит, решение проблемы наследственности упирается в кремнийнуклеиновые кислоты, которые пока что не получаются, так?

Все скрылись за стеной, и я не расслышал продолжения разговора. Я был основательно встревожен, но еще не очень хорошо себе представлял, что меня встревожило.

Когда голоса стихли, я обхватил ствол пальмы руками и стал медленно карабкаться вверх. Дерево было покрыто толстым слоем каменистой коры, о которую было легко опираться ногами. С каждой секундой я поднимался все выше и выше, пока не оказался на уровне стены. По стене проходили два ряда колючей проволоки. Наконец я добрался до кроны. Жесткие листья царапали лицо.

За стеной стояли два строения, похожие не то на гаражи, не то на ангары. В большой ангар вошли все, кроме Грабера. Он повернул назад и скрылся в малом ангаре. Вскоре оттуда медленной, грузной походкой потянулись какие-то люди. Они шли гуськом, друг за другом, едва передвигая ноги. У них был очень странный вид. Их плечи были непомерно широки, шли они с низко опущенной головой. Создавалось впечатление, будто эти люди были высечены из тяжелого камня. Сбоку шеренги шагал Грабер с длинной тростью и попеременно тыкал ею то в одного, то в другого. Иногда он выкрикивал какие-то гортанные слова, но странные люди не обращали на него внимания. Они шли и шли, скрываясь за широкой дверью большого ангара. Их было человек пятнадцать, все в светлых штанах, оголенные до пояса.

Увидев это шествие, я вдруг все понял. У меня дыхание захватило от ярости. Забыв об опасности, по жесткой, как металл, пальмовой ветке я прополз над стеной и спрыгнул вниз на глубокий мягкий песок.

Несколько секунд я лежал неподвижно, затем ползком пробрался ко входу в большой ангар. Помещение было освещено только небольшими окнами под самой крышей, и после яркого солнечного света я в первую минуту ничего не видел. Были слышны гулкие голоса, затем я разглядел кучу каких-то ящиков в углу и спрятался за ними,

– Первое испытание не такое уж и показательное, – громко говорил Грабер. – Прошу вас, мистер Улбри, возьмите этот металлический прут и бейте любого из них.

Странные люди стояли в одну шеренгу перед небольшим бассейном посредине ангара. Их лица были бесцветны, бессмысленны. Это были не люди, а каменные статуи, грузные мумии, созданные бесчеловечным гением доктора Грабера. Мое сердце бешено колотилось. Но я еще не понимал, для чего был поставлен этот чудовищный эксперимент.

– Прямо так и бить? – удивился Улбри, взвешивая в руке тяжелую металлическую палку.

– Конечно. Представьте себе, что перед вами обыкновенное деревянное бревно. Давайте я вам покажу.

Грабер взял у мистера Улбри прут, подошел к шеренге, замахнулся и ударил одного из людей по плечу. До боли в глазах я сжал веки. Послышался сухой стук, будто удар пришелся не по человеческому телу, а по чему-то твердому…

– Теперь дайте попробую я.

Послышалось несколько ударов. Я приоткрыл глаза и увидел, как гости по очереди брали железный прут и били по неподвижно стоявшим людям-статуям.

– А вот этот застонал! – воскликнул один штатский.

– У него еще не полностью произошло замещение углерода на кремний, – объяснил Грабер. – Через неделю он будет как все.

Когда избиение окончилось и гости вволю наговорились, выражая свое восхищение достижениями доктора Грабера, началась вторая серия испытаний.

– Физиологические процессы в их организме крайне замедленны, – объяснял Грабер. – Для них нормальная температура окружающей среды – это что-нибудь около шестидесяти градусов выше нуля. Если температура ниже, им холодно. Жару они начинают чувствовать при трехстах пятидесяти градусах. Здесь у нас бассейн с нагретым раствором едкого калия. Какая сейчас здесь температура, фрау Айнциг?

– Двести семнадцать градусов, – ответила женщина.

“Так вот она, фрау Айнциг”, – подумал я.

– В этом бассейне они сейчас будут с удовольствием купаться. Смотрите.

Грабер зашел за спину одного из людей и стал тыкать ему между лопаток своей палицей.

– А чем вы их шевелите? – спросил немецкий генерал.

– Электрический разряд высокого напряжения. Ток при напряжении более семисот вольт им не нравится. Здесь у меня в кармане батарейка и небольшой трансформатор.

Человек, которого он подгонял, медленно подошел к дымящемуся бассейну и грузно прыгнул в жидкость. Вслед за этим послышалось отвратительное, нечленораздельное уханье.

– Купаться здесь им очень нравится, – пояснил Грабер. – Сейчас сюда мы загоним всех, кроме этого, который еще не полностью оформился.

Один за другим в бассейн прыгнули все. Ангар наполнился гулом нечеловеческих голосов. Густая раскаленная жидкость пенилась, и в ней неуклюже плавали кремниевые существа.

– Им так понравилось, что вы их ничем отсюда не выгоните!

– Это сделать очень просто. Сейчас мы будем наполнять бассейн холодным раствором, и они вылезут сами. Фрау Айнциг, откройте кран.

Через минуту, тяжело переваливаясь через край бассейна, каменные люди начали выбираться из охлажденной жижи. От их тел в воздух поднимался едкий пар. Кто-то из присутствующих закашлял. Американец попятился в сторону и перешел на противоположную сторону бассейна.

– Интересно, а могут ли они двигаться в огне? Если, скажем, нужно будет пройти сквозь горящее здание или сквозь пылающий лес. Вы ведь знаете, там, в России, с такой необходимостью во время войны приходилось иметь дело.

Это говорил немецкий генерал, низенький, старый, в очках.

– Могут. Мы делали опыты, и оказалось, что наши лучшие экземпляры в состоянии находиться в пламени до пятнадцати минут. Они могли бы выдержать и больше, но их кровь начинает насыщаться углекислотой, и в ней образуется нерастворимый карбоглобулин кремния, который закупоривает кровеносные сосуды.

– Ну что ж, пятнадцать минут – это не так уж мало.

– А чем вы нас еще порадуете?

– Последнее, что я вам хочу показать, – это их пулеустойчивость.

– Что?

– В них можно стрелять.

– И это их не…

– Нет. Правда, это относится не ко всем. Пули совершенно безопасны для устоявшихся, так сказать, престарелых экземпляров. Шварц, установите, пожалуйста, пулемет на той стороне бассейна.

Я с ужасом смотрел, как мой “патрон”, доктор химии Шварц, прошел в дальний угол ангара и вскоре вернулся с ручным пулеметом. Он обошел бассейн и принялся устанавливать пулемет совсем рядом с кучей ящиков, за которыми я скрывался. Тем временем Грабер загонял на противоположную сторону бассейна двух человек.

До этого момента мне казалось, что кремниевые существа совершенно безразличны к тому, что над ними проделывают их мучители. Однако теперь было видно, что это не так. Едва появился пулемет, как строй зашевелился, распался, некоторые стали пятиться назад, послышалось глухое мычание…

– Они боятся! – воскликнул Улбри.

– Да. Это больно. Но, конечно, терпимо. Вот. Теперь можно начинать.

Я почти совсем высунулся из своего укрытия и широко раскрытыми глазами смотрел на страшный расстрел. Вначале Шварц сделал несколько одиночных выстрелов. Те, что стояли у стены, резко вздрагивали… Один из них поднял руку и прикрыл свою грудь. Другой сделал несколько шагов в сторону.

– Теперь дайте очередь, – скомандовал Грабер. Шварц нажал на курок. Дробно прогрохотали выстрелы. Люди у стены встрепенулись и застонали. Я зажмурил глаза. В это время послышался членораздельный голос. Кто-то в шеренге медленно, словно с усилием, произнес по-немецки:

– Проклятые…

Стрельба прекратилась. И тогда голос стал еще более явственным:

– Проклятые звери… Изверги… Будьте вы прокляты…

– Это кто? – громко спросил немецкий генерал.

– Это новенький экземпляр, – весело объявил Грабер, – Один наш бывший биолог, Фрелих. Помните, я вам докладывал. Он здесь решил организовать бунт.

Фрелих! Фрелих! Тот самый Фрелих, который приносил мне на анализ кроличью кровь. Тогда его избил Шварц. И вот что они теперь с ним сделали!

– Будьте вы прокляты!.. – простонал Фрелих. К нему подошел генерал и изо всех сил ударил по его лицу железной палкой.

– Будьте вы прокляты… – продолжал говорить немец. Это было страшно. Немецкий генерал избивал своего изуродованного соотечественника! А тот с нечеловеческим упорством продолжал повторять слова проклятья.

В это время послышался громкий хохот Грабера.

– Вот видите! Вы его лупите, а ему все нипочем! Каков, а? Ведь такие устоят против чего угодно!

– А ну-ка, поставьте его к стенке, – скомандовал озверевший немец. – Дайте по нему хорошую очередь, чтобы знал!

– Не стоит. Он еще не полностью отвердел. Его тело еще недостаточно плотное.

– Черт с ним. Ставьте! – приказал генерал, вытирая платком потное лицо.

– Будьте вы прокляты… – стонал Фрелих.

– К стенке! Нечего церемониться! – настаивал немец.

– Может быть, не стоит, господин генерал, – заметил американский полковник.

– К стенке! Вы, американцы, должны научиться быть жестокими, иначе мы никогда не выиграем войну! – Через неделю он будет как и все, – пояснил Грабер.

– Будьте вы прокляты…

– К стенке!!

Грабер с сожалением пожал плечами и, подойдя к Фрелиху, стал подталкивать прутом. Тот медленно пошел к стенке, и я заметил, что в его осанке еще осталось что-то человеческое, живое. Он шел, подняв тяжелую голову так высоко, как мог, а его неподвижные глаза горели ненавистью.

От ярости и возмущения у меня потемнело в глазах, тело покрылось холодным потом, сердце, как тяжелый молот, колотилось в груди. Сам тою не замечая, сжав кулаки, я выступил из укрытия.

– Огонь! – крикнул немецкий генерал доктору Шварцу.

– Будьте вы прокляты… – простонал Фрелих. Я сорвался со своего места и бросился на Шварца. Я схватил его за горло, опрокинул на спину и, оттащив от пулемета, принялся бить по лицу.

Дальше я не помню, что было. Послышались выстрелы.

Кто-то закричал. Ко мне подбежали, ударили по голове…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю