Текст книги "100%"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

§ 50

От Мариам Питер снова направился в комнату № 427. Нелл была убеждена, что Нельс Аккерман отзовется на следующее же утро, и в самом деле, Питер увидел у себя на туалетном столике записку:

«Подожди меня, мне надо с тобой поговорить».

Питеру не пришлось долго ждать; через несколько минут вошел Мак-Гивни, уселся против него и начал торжественным тоном:

– Послушай, Питер Гадж, ты ведь знаешь, что я твой друг.

– Ну, конечно.

– Я стоял за тебя горой, – продолжал Мак-Гивни. – Если бы не я, начальник наверняка засадил бы тебя в «яму» и вытянул бы из тебя жилы, чтобы ты признался, что сам подбросил динамит. Я хочу, чтобы ты это знал. Имей в виду, что я и впредь буду тебя защищать и надеюсь, что ты тоже будешь меня поддерживать, – услуга за услугу!

– Конечно, буду! – сказал Питер. – В чем дело? Тут Мак-Гивни пустился в объяснения. Старый Нельс Аккерман вбил себе в голову, что полиция что-то скрывает от него. Понятное дело, он до смерти перепуган. На ночь он запёрся в шкафу и велел жене опускать занавески, когда она едет в автомобиле. И теперь он во что бы то ни стало хочет поговорить с человеком, который раскрыл заговор, затевавшийся против него. Мак-Гивни считает, что Питеру не следует ни с кем знакомиться, так как это очень рискованно, – но слово Аккермана для всех закон. Ведь, по существу говоря, Питер работает на него; Аккерман дает огромные суммы на содержание тайной полиции, во главе которой стоит Гаффи, и, конечно, ни Гаффи и никто из представителей власти не посмеет водить его за нос.

– Ну, что ж, прекрасно, – сказал Питер. – Почему бы мне не повидаться с ним?

– Он, конечно, начнет расспрашивать тебя об этом деле, – продолжал Мак-Гивни. – Постарается выведать у тебя всю подноготную. Так ты уж смотри, поддержи нас. Дай ему понять, что мы сделали всё, что от нас зависело. Расхваливай нас вовсю.

Питер торжественно обещал действовать именно так, но Мак-Гивни этого было недостаточно. Он находился в состоянии какого-то нервного возбуждения и всё долбил и долбил Питеру о том, как важно быть во всем солидарными и сохранять верность своим товарищам по работе. Можно было подумать, что это один из радикалов разглагольствует среди своих единомышленников!

– Ты, пожалуй, можешь вообразить, что тебе подвернулся случай вскочить нам на спину и вскарабкаться наверх, но не забывай, Питер Гадж, что мы управляем сложным механизмом, и в конечном счете наша машина сломит всех и каждого. Мы уже расправились с одним молодцом из тех, что. вздумал сыграть с нами скверную штуку, – расправимся в лучшем виде и с тобой. Старый Нельс выпытает из тебя всё, что ему нужно, он, без всякого сомнения, предложит тебе здоровую цену, но в скором времени вышвырнет тебя, и ты всё равно вернешься к нам. И я заранее тебя предупреждаю: если ты затеешь против нас грязную игру, – через месяц-другой Гаффи упрячет тебя в «яму», а оттуда тебя вынесут уже на носилках.

Питер снова стал клясться, что он предан Гаффи душой и телом, но тут же ввернул:

– А не кажется вам, что мистеру Гаффи не худо бы как-нибудь меня отблагодарить за то, что я открыл заговор?

– Я и сам так думаю, – отвечал Мак-Гивни. – Что верно, то верно.

И они принялись торговаться. Питер уверял, что ему одному пришлось рисковать, а выгоду извлекли другие. Правда, Гаффи не воздавали хвалу в газетах, зато его щедро наградили хозяева и он получит ещё больше, если Питер расхвалит его королю Американского города. Питер утверждал, что оказанная им услуга стоит не менее тысячи долларов, и настаивал, чтобы ему выплатили эту сумму ещё до свидания с королем.

Мак-Гивни злобно огрызнулся:

– Слушай, Гадж! Как это у тебя хватает нахальства заломить такую цену? Ты должен быть ещё нам благодарен, что мы поддержали твою провокацию!

Мак-Гивни обычно обращался с Питером, как с трусом и мелким шантажистом, но уже давно знал, что этот ничтожный человечек совершенно преображается; как только представляется случай загрести денежки. Так было и на этот раз, и Питер нагло отвечал на брошенный ему вызов.

– Если вам не нравится моя провокация, – ехидно заметил он, – то почему вы не раструбите о ней в газетах?

И снова Питер оказался в роли бульдога, который вцепился зубами в морду другого пса и не отпускает его. Он уже не раз видел, как человек с крысиным лицом вытаскивает деньги из кармана, и не сомневался, что уж на этот раз Мак-Гивни подготовился к такому разговору. Итак, он настаивал: тысячу и никаких! И, как и прежде, у него упало сердце, когда Мак-Гивни вытащил пачку кредиток и там оказалось больше, чем он запросил.

Во всяком случае, Питер утешал себя мыслью, что тысяча долларов всё-таки кругленькая сумма, и направился к дому Нельса Аккермана в превосходном настроении. Между прочим, ему пришло в голову, что, пожалуй, благоразумнее ничего не говорить Нелл про эту добавочную тысячу. Ведь если женщина узнает, что ты при деньгах, она не успокоится, пока не вытянет у тебя всё, до последнего цента, или заставит истратить все деньги на неё!

§ 51

Дом Нельса Аккермана находился в отдаленном предместье города и стоял на холме, среди рощицы. От ближайшей трамвайной остановки было не меньше двух миль, и-Питеру пришлось пройти это расстояние по солнцепёку. По-видимому, знаменитый банкир, выбирая место для своей резиденции, рассчитывал, что к нему будут приезжать только в автомобилях, и не подумал, что кому-нибудь придется идти пешком. По дороге Питер размышлял о том, что если ему повезет и он укоренится в этих высоких кругах, то со временем тоже обзаведётся автомобилем, как все люди этого класса.

Поместье было обнесено высокой бронзовой решеткой-вышиной в десять футов, она грозно ощетинилась острыми копьями. Питеру уже приходилось читать в «Таймсе» об этой решётке: она имеет столько тысяч ярдов в окружности, в ней столько-то копий, которые обошлись во столько-то десятков тысяч долларов. Массивные бронзовые ворота были заперты наглухо, и в глаза бросалась надпись: «Берегитесь, злые собаки!» По ту сторону ворот расхаживали взад и вперёд трое сторожей с ружьями. Все эти меры охраны были введены после того, как был раскрыт заговор, но Питер этого не знал и решил, что так всегда ведётся у Аккермана, и это придало в его глазах ещё больше веса человеку, которого он собирался посетить.

Он нажал кнопку у калитки, появился привратник, и Питер, как его научили, назвал имя Артура Мак-Джилликадда. Привратник вернулся к себе в будку, позвонил по телефону, затем, снова вышел и приоткрыл ворота ровно настолько, чтобы мог пройти Питер. «Придется вас обыскать», – сказал он; Питер уже не раз подвергался аресту, и его ничуть не обидела эта процедура, она лишний раз подтвердила могущество Нельса Аккермана.

Сторожа освидетельствовали его карманы, ощупали его со всех сторон, потом один из них повёл Питера по длинной, усыпанной гравием аллее через рощицу; они поднялись по мраморной лестнице ко дворцу, стоявшему на вершине холма. Тут сторож передал его дворецкому – китайцу, беззвучно ступавшему в туфлях на войлочной подошве.

Если бы Питер не знал, что этот особняк принадлежит частному лицу, он, вероятно, подумал бы, что попал в музей. Там были высокие мраморные колонны и огромные картины, гобелены, где были изображены лошади в натуральную величину, фигуры рыцарей в латах, боевые секиры, танцующие японские черти и множество всяческих диковин. В другое время Питер с удовольствием поглазел бы на роскошное убранство жилища этого крупнейшего миллионера и был бы в восторге, что очутился среди такой роскоши. Но сейчас он напряжённо думал о том, какое ему предстоит опасное дело. Нелл сказала ему, на что следует обратить внимание, и он старался не зевать. Поднимаясь по лестнице, устланной бархатным ковром, он заметил портьеру, за которой легко можно было спрятаться, а, на противоположной стене – картину, изображавшую испанского гранда. Всё это ему пригодится.

В сопровождении дворецкого Питер шёл по огромному коридору, точь-в-точь как в Отеле де Сото. В конце коридора китаец тихонько постучал в дверь, и Питер, вошёл в большую комнату, тонувшую в полумраке.

Дворецкий беззвучно удалился, закрыв за собой дверь, Питер стоял в нерешительности, осматриваясь по сторонам. G другого конца комнаты до него донеслось слабое покашливание, – очевидно, там находился больной. Питер разглядел кровать из какого-то тёмного дерева с четырьмя колоннами, поддерживавшими балдахин, и занавесями по сторонам, а на кровати человека, который сидел, обложенный со всех сторон подушками. Снова покашливание, затем чуть слышный шепот: «Сюда». Питер пересёк комнату и остановился футах в десяти от кровати со шляпой в руках. Он лишь смутно различал сидевшего в кровати человека и от избытка почтения не решался его разглядывать.

– Так это вы… – кхе-кхе!.. Как вас зовут?

– Гадж, – отвечал Питер.

– Вы тот самый человек, – кхе-кхе! – которому всё известно про красных?

– Да, сэр.

Сидевший в кровати человек кашлял чуть не каждую минуту в продолжение их разговора, и Питер заметил, что он всякий раз закрывает рот рукой, словно стыдясь производимого им шума. Мало-помалу глаза Питера привыкли к полумраку, и он увидел, что перед ним старик с дряблыми щеками и двойным подбородком; под глазами у него набрякли синеватые мешки. На голой, как колено, голове – чёрная шёлковая ермолка с вышивкой, а поверх ночной рубашки – короткая вышитая куртка. У кровати стоял столик, уставленный стаканчиками, пузырьками и коробочками с лекарствами, там же был и телефон. Поминутно раздавались телефонные звонки, и Питер терпеливо выслушивал, как мистер Аккерман разрешает сложные деловые вопросы.

– Я, кажется, уже сообщил им свои условия, – говорил он раздраженным тоном и кашлял.

А Питер, внимательно следивший за каждым движением и словом этого богача, отметил, как он вежлив, – даже не позволяет себе кашлянуть в телефон.

– Если они внесут наличными сто двадцать пять тысяч долларов, – я согласен подождать, но ни цента меньше! – бросил в телефон Нельс Аккерман. И Питер, охваченный благоговением, чувствовал себя на самой вершине Олимпа – на такой высоте, о какой можно только мечтать, – в самом преддверии рая.

Старик уставился на посетителя своими темными глазами.

– Кто написал мне это письмо? – хрипло прошептал он.

Питер подготовился к такому вопросу.

– Какое письмо, сэр?

– Письмо, где говорится про вас.

– Право, не знаю, сэр.

– Вы хотите сказать, – кхе-кхе! – что вы не писали мне анонимного письма?

– Нет, сэр, не писал.

– Так, может быть, его написал кто-нибудь из ваших друзей?

– Ничего не знаю. Возможно, что его написал какой-нибудь враг полиции.

– Ну, а что за агент красных находится у меня в доме?

– Об этом говорится в письме? – Да.

– Ну, это может быть и не так, сэр. Я не вполне в этом уверен, хотя эта мысль и приходила мне в голову. Надо как следует в этом разобраться.

– Ведь это вы раскрыли заговор?

– Да, сэр.

– Пожалуйста, сядьте вот сюда, – сказал банкир. У самой кровати стоял стул, но Питеру показалось, что будет непочтительно сесть так близко, он немного отодвинул стул и уселся на самом краешке, нервно комкая в руках шляпу.

– Положите шляпу, – раздраженно бросил старик, Питер сунул шляпу под стул.

– Прошу прощения, сэр, – пробормотал он.

§ 52

Старый плутократ был слаб и болен, но сохранил ясность ума; он прямо-таки сверлил Питера глазами. Питер сообразил, что надо быть начеку, малейшая оплошность может его погубить.

– Так вот, Гадж, – начал старик. – Я хочу, чтобы вы мне подробно обо всем рассказали. Прежде всего, как. и почему вы очутились среди красных? Начните с самого начала.

И Питер рассказал, как он заинтересовался движением радикалов, подчеркивая, что он сознает, насколько опасны эти красные, и что он глубоко предан классу, который представляет в стране порядок, прогресс и культуру.

– Надо с этим покончить, мистер Аккерман! – воскликнул он патетически, и престарелый банкир одобрительно кивнул: «Да, да, с этим Надо покончить!»

– Вот я и сказал себе, – продолжал Питер. – «Дай-ка я выведу на чистую воду этих молодцов!» Я начал ходить на их митинги и прикинулся, будто им удалось обратить меня в свою веру. Уверяю вас, мистер Аккерман, наша полиция спит, она и знать не знает, что вытворяют все эти агитаторы и что они там проповедуют. Полиция не подозревает, что за красных стоят горой тысячи недовольных.

И Питер начал распространяться о том, что красные непрерывно ведут пропаганду социальной революции и учиняют заговоры, стремясь ниспровергнуть законность и порядок, и покушаются на имущество и даже на жизнь богатых людей.

Питер заметил, что, когда старик взял стакан, чтобы выпить глоток, у него рука так дрожала, что он едва не расплескал воду. Когда снова зазвенел телефон, банкир заговорил резким, повелительным тоном:

– Так они просят, чтобы им выдали на поруки этих людей? Слушайте, Энгус, да ведь это просто наглость! И слышать об этом не хочу! Немедленно же повидайтесь с судьей и растолкуйте ему, что этих лиц абсолютно необходимо держать в заключении!

Тут на старика опять напал кашель.

– Теперь, Гадж, – снова заговорил он, – я имею некоторое представление обо всем этом деле. Но я хочу знать, какой заговор они затевали против меня. Расскажите мне, как вам удалось его обнаружить.

Питер рассказал, разумеется, сильно сгустив краски, чтобы произвести должное впечатление на банкира: эти молодцы всё время толкуют о мистере Аккермане, они точат на него зубы.

– Но почему? – вырвалось у старика. – За что?

– Они думают, что вы ведёте против них борьбу, мистер Аккерман.

– И не думаю! Ничего подобного!

– Они говорят, будто вы пожертвовали большие суммы, чтобы отправить на виселицу Губера. Они называют вас… Прошу прощения…

– Ничего, говорите.

– Они называют вас «проклятым денежным мешком, финансовым королем Американского города».

– Королём! – воскликнул банкир. – Что за вздор! Надеюсь, вы понимаете, Гадж, что это дурацкие газетные враки! Я теперь совсем бедный человек. У нас в городе найдется по крайней мере двадцать человек куда богаче меня и гораздо влиятельнее. Да я…

Тут старика снова начал бить кашель, так что он совсем ослаб и откинулся на подушки, чтобы немного отдышаться.

Питер почтительно ждал, пока он снова заговорит, но банкиру не удалось его провести. Питеру не раз приходилось торговаться, и он знал, что люди всегда прибедняются.

– Так вот, Гадж, – продолжал старик. – Я не хочу, чтобы меня убили. Говорю вам, я вовсе этого не хочу.

– Ну, конечно, нет, – поддакнул Питер. Он прекрасно понимал, что мистеру Аккерману не хочется, чтобы его укокошили. Но банкир всячески старался вдолбить ему эту мысль, – он несколько раз возвращался всё к той же теме и говорил таким торжественным, убедительным тоном, словно это была необычайно оригинальная идея или какое-то ошеломляющее открытие,

– Я не хочу, чтобы меня убили, Гадж. Говорю вам, я не хочу попасть в руки к этим молодчикам! Нет, нет! Мы должны их перехитрить! Необходимо принять меры предосторожности, всевозможные меры предосторожности, сделать всё от нас зависящее.

– С этой целью я и пришёл к вам, мистер Аккерман, – торжественно заявил Питер. – Я сделаю всё, что только возможно. Будьте уверены, мы примем все необходимые меры.

– Ну, а как обстоит дело с полицией? – спросил банкир. – Что вы скажете о Гаффи и его бюро? По вашему, они не на высоте?

– Видите ли, мистер Аккерман, – сказал Питер. – Это несколько щекотливый вопрос. Ведь как-никак я служу у них…

– Ерунда! – воскликнул банкир. – Вы служите у меня! Я финансирую это дело и желаю знать всё, решительно всё!

– Они, право же, неплохо относятся ко мне, – мямлил Питер.

– Извольте мне рассказать всё! – приказал старый банкир. Он был на редкость раздражителен и не терпел ни минуты промедления. – Ну, в чём же дело?

Питер отвечал смиренно и почтительно:

– Я могу рассказать вам очень много по интересующему вас вопросу, мистер Аккерман, но пусть всё это останется между нами.

– Хорошо, – поспешно сказал старик. – Ну, в чём же дело?

– Если вы только намекнете об этом кому-нибудь, – настаивал Питер, – меня сразу же уволят.

– Вас и не подумают увольнять, – я уж об этом позабочусь. Если понадобится, я вас возьму на службу лично к себе.

– Ах, вы не хотите меня понять, мистер Аккерман. Ведь это же машина, и против неё ничего не поделаешь; её надо как следует изучить и уметь с ней обходиться. Я рад бы вам помочь, но разрешите мне вам кое-что объяснить, я хочу, чтобы вы меня как следует поняли.

– Ну, хорошо, – сказал банкир. – Продолжайте, в чем же тут дело?

– А вот в чём, – отвечал Питер. – Все эти полицейские и их подручные стараются изо всех сил, но они далеко не все понимают, ведь дело очень сложное, а они ещё не успели разобраться в этом движении. Они привыкли иметь дело с уголовными преступниками, но эти красные, понимаете ли, особая публика. Уголовники действуют вразброд и не думают поддерживать друг друга, а вот красные тесно сплочены между собой и отвечают ударом на удар да вдобавок ещё разводят вот эту самую пропаганду. А пропаганда – опасная штука; стоит вам сделать неправильный шаг, как они используют его против вас и станут ещё сильнее.

– Понимаю, – проговорил старик. – Дальше!

– Полиция даже не понимает, как опасны эти красные. Я хотел открыть им глаза, – так поди ж ты! – не верят! Я уже давно знаю, что есть такая группа красных, которая замышляет убить всех богатых людей, всех влиятельных лиц в нашей стране. Они выслеживают этих богачей, готовятся их уничтожить. Они ухитрились разузнать об этих людях такие подробности, что прямо диву даешься. Поэтому-то мне и пришло в голову, что они наверное кого-нибудь к вам подослали, мистер Аккерман.

– Скажите мне, кого вы подозреваете. Говорите скорей.

– Так вот, сэр, время от времени мне удается подслушать обрывки разговоров. Один раз я слышал, как Мак…

– Какой Мак?

– Мак-Кормик, тот, что сейчас в тюрьме. Он один из лидеров союза Индустриальных рабочих мира и, по-моему, самый опасный. Я слышал, как он шептался с одним парнем, и здорово испугался, потому что речь шла об убийстве какого-то богача. Оказывается, он подстерегал этого богача и говорил, что собирается его застрелить в его собственном доме! Я не расслышал фамилию этого человека, – я отошёл в сторону, потому что боялся как бы они не заметили, что я подслушиваю. Они чертовски подозрительный народ. Посмотрели бы вы, как этот Мак то и дело озирается направо и налево. Вот я и отошёл, а потом, когда опять к ним приблизился, слышу, он смеется и говорит: «Я спрятался за портьерой, а на стене напротив был намалеван какой-то испанец, и всякий раз, как я выгляну из-за портьеры, этот каналья смотрит на меня во все глаза, словно собирается выдать…»

Тут Питер остановился. Он уже освоился с полумраком и заметил, что у банкира глаза так и выкатились из сизых набрякших мешков.

– Боже мой, – прошептал Нельс Аккерман.

– Это всё, что мне удалось услышать, – прибавил Питер. – Я не понял, о чём это он говорил. Но когда я узнал, что Мак начертил план вашего дома, я подумал: «Чёрт побери, да ведь он хочет застрелить мистера Аккермана».

– Боже мой! Боже мой! – шептал старик, теребя дрожащими руками вышивку на одеяле.

Зазвонил телефон, банкир взял трубку и сказал, что очень занят и просит позвонить попозже. Он снова закашлялся так, что Питер испугался, как бы он не задохнулся, и помог ему выпить какое-то лекарство. Питера несколько смутило, что этот человек, один из его богов, так откровенно проявляет постыдный страх. Но ведь в конце концов эти олимпийцы такие же люди, как Питер, и так же подвержены страданиям и смерти!

Питера удивляло, как легко попался на удочку мистер Аккерман. Он даже не сумел притвориться, что презирает красных. Он сам отдавался в руки Питера, и тот мог, так сказать, доить его, сколько ему вздумается. И уж, конечно, он не упустит такого замечательного случая!

– Теперь вы видите, мистер Аккерман, – начал Питер, – что нет смысла рассказывать о таких вещах полиции. Они прямо не знают, как действовать в подобных случаях. По правде сказать, они не принимают всерьёз красных. Полиция затратит в десять раз больше денег, чтобы изловить какого-нибудь бандита, чем на слежку за целой шайкой заговорщиков.

– Но как они могли пробраться ко мне в дом? – воскликнул старик.

– Они пользуются такими средствами, о каких вы даже не имеете представления, мистер Аккерман. У них везде имеются пособники. Вы вот не знаете, что среди красных есть и священники, и школьные учителя, и даже богатые люди вроде вас.

– Знаю, знаю, – пробормотал Аккерман. – Но всё же…

– Почем знать? Ведь даже кто-нибудь из членов вашей семьи может оказаться предателем.

И Питер продолжал разглагольствовать, сея красный ужас в душе старого миллионера, который не хотел, чтобы его убили. Банкир ещё раз повторил, что не желает быть убитым, и пояснил, почему это ему так нежелательно. Ведь Питер «не подозревает, сколько человеческих жизней зависят от него. В одном только Американском городе благополучие добрых ста тысяч людей и их семейств зависит от операций, проводимых Аккерманом, причём, кроме него, никто другой не сумеет их провести. Вдовы и сироты доверили ему своё состояние. Он в центре сложной сети деловых отношений, и каждый день, нет, каждый час, ему приходится выносить ответственные решения. И в самом деле, раздался телефонный звонок, и Питер услыхал, как Нельс Аккерман заявил, что Объединенному страховому обществу придется отложить до завтрашнего дня решение о дивидендах, так как сейчас он слишком занят, чтобы подписать нужные бумаги. Он повесил трубку и сказал:

– Вот видите, вот видите! Говорю вам, Гадж, – вы должны принять все меры, чтобы я не попался к ним в лапы!