Текст книги "Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро"

Автор книги: Энтони Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Интерес Аллана еще больше возрос, когда рядом с постелью увидел он портрет женщины в черном, но это была не Сара Бернар и не Гарбо, а итальянская актриса Элеонора Дузе. Через несколько дней Аллан превратился в консультанта Мэрилин в области искусства. В будущем ему было суждено стать ее пресс-агентом и другом на всю жизнь. Другими словами, «Лук» почтил Мэрилин своим вниманием, поместив ее фото на обложке читаемого по всей стране журнала. Он также объявил всему миру, что эта голливудская актриса желает упражнять свой ум.

На студии Теду Страус су из «Колльера» сказали, что Мэрилин боится давать интервью для большой статьи, и посоветовали ему пригласить ее на обед. Страусе совершил паломничество на ту же квартиру, дождался актрису и пригласил ее к Романову. Там ему воочию пришлось испытать тот эффект, который она производила на окружающих, в данном случае на зал, полный народу.

«Это было настоящее явление, – вспоминает Страусс. – На ней было что-то красное. Она казалась полуголой и полуодетой, с вырезом почти до пупка. Она вошла и начала спускаться по лестнице, и жизнь вокруг словно замерла. Все таращились на нее, – помнится, что освещение сделало их глаза похожими на пустые глазницы черепов, – создавалось впечатление приема на кладбище. Но это еще было не все. Я ожидал увидеть составленную из заученных фраз и движений маленькую девочку, мечтавшую сделать карьеру любым способом. Мнение мое, когда я уходил с обеда, не изменилось. Она делала то, чего от нее ожидали люди, в то же время неуверенно, отчаянно пыталась справиться с тем, что ей досталось по наследству. Мы разговаривали об актерской игре, но она много также говорила о детях, – о детях, которые, став взрослыми, сумели бы пойти собственным путем».

* * *

В тот 1951 год, когда совершился ее прорыв в кино, Мэрилин исполнилось двадцать пять лет. Из квартиры, которую она снимала вместе с преподавательницей актерского мастерства, актриса переехала и снова вернулась к прежней, скрытой покровом тайны, личной жизни, пока не получил широкую огласку роман с Джонни Хайдом. Обычно она жила одна, но некоторое время ее одиночество скрашивала молодая актриса, с которой Мэрилин познакомилась на благотворительном бейсбольном матче несколько лет назад. Новую подругу звали Шелли Уинтерс. Они делились историями о несчастных любовных приключениях, неродившихся детях и неуважительном отношении к шоу-бизнесу.

Уинтерс не могла не заметить незащищенности Мэрилин. Ей так недоставало внимания, что она буквально ходила за приятельницей по пятам, не оставляя ее даже в ванной комнате. «Стоило уединиться в сортире, – рассказывала Уинтерс, – как она уже думала, что ты исчезла навеки и навсегда оставила ее в одиночестве. Она даже открывала дверь, чтобы проверить, на месте ли ты. В сущности она была маленьким ребенком».

По утрам в воскресные дни две молодые женщины чинно сидели и слушали классическую музыку. Как только часы отбивали полдень, они обращались к Фрэнку Синатре или Нату Кинг Коулу. Однажды, рассматривая фотографии неженатых актеров в «Академическом справочнике актеров», они оплакивали свою несостоявшуюся любовь. Шелли Уинтерс вспоминает, как Мэрилин задумчиво сказала: «Не лучше ли быть как мужчины: просто проставлять „галочки“ и спать с самыми привлекательными мужчинами, не давая воли чувствам?»

После этого каждая из них составила список мужчин, с которыми им хотелось бы переспать. Список Мэрилин, по словам Уинтерс, включал такие имена как: Зиро Мостел, Эли Уоллэч, Чарльз Бойер, Джин Ренуар, Ник Рей, Джон Хьюстон, Элиа Казан, Гарри Белафонте, Ив Монтан, Чарльз Бикфорд, Эрнест Хемингуэй, Чарльз Лаутон, Клиффорд Одетс, Дин Джеггер, Артур Миллер и Альберт Эйнштейн.

После смерти Мэрилин Уинтерс среди вещей давнишней подруги увидит заключенную в рамку фотографию Эйнштейна с надписью: «Мэрилин с уважением, любовью и благодарностью, Альберт Эйнштейн». На основании этого она сделала очевидное, на ее взгляд, заключение. Однако другой приятель Мэрилин, имя которого значилось в необычном списке, расставил все по своим местам.

Актер Эли Уоллэч, позднее работавший с Мэрилин, отрицал, что был в числе счастливчиков, которым повезло. Он с немалой радостью сообщил, что подпись на портрете Альберта Эйнштейна – дело его рук. Именно Уоллэч «в шутку» подарил его Мэрилин после того, как она показала ему письма Эйнштейна. Уоллэч пожелал удачи историкам, которым в будущем придется проводить экспертизу почерка на фотографии.

Из семнадцати мужчин, значившихся в списке Мэрилин, она познакомится с девятью, трое из них действительно станут ее любовниками. Причем одному свою благосклонность она подарит в тот же год, когда список был составлен.

Теплым днем 1951 года в дом Чарли Фелдмена, агента Мэрилин, в Голдуотер-Каньон приедет его бывшая жена, фотограф Джин Говард. Позже она будет вспоминать, что, уезжая, «заметила сидящую у бассейна маленькую блондинку. Я не знала, кто она такая, но все-таки предложила ей кока-колу, от которой та отказалась. У Чарли в тот день намечалась встреча с Элиа Казаном, и Мэрилин ждала их».

Элиа Казан – «Гедж» для друзей – к тому времени был видной фигурой на американской сцене и в кино. Ему исполнился сорок один год. Он был и актером, и режиссером. В тот год увидело свет одно из его выдающихся творений – «Трамвай „Желание“». Родившись в предместье турецкого города Стамбула, он был теперь стопроцентным нью-йоркцем. О Голливуде он говорил с оттенком пренебрежения, но не скрывал, что ведущему режиссеру кино без этого зла не обойтись. В 1951 году он состоял в браке с драматургом Молли Тэчер. Их долгий союз увенчался рождением четырех детей. Сегодня Казан отказывается беседовать о Мэрилин Монро, но есть немало свидетельств об их романе.

Фотограф Милтон Грин узнал про это от самой Мэрилин Монро. Актер Эли Уоллэч также был в курсе. В эту тайну посвящен и тогдашний агент Мэрилин Ален Бернхейм. Он вспоминает, что «"Трамвай" получил множество наград Академии по различным номинациям, но Мэрилин не могла присутствовать на церемонии награждения, поскольку Казан был женат. Поэтому он оставил ее у меня и сказал, что позже присоединится к нам в маленьком ночном клубе на Беверли Хиллз. Вдвоем с Мэрилин мы провели несколько часов в полутемном баре у пианино в ожидании, когда Гедж освободится».

Другой агент Милт Эббинс вспоминает об одном комичном происшествии, которое произошло уже в разгаре их знакомства. По какому-то срочному делу он зашел к Казану в его номер в гостинице «Беверли Хиллз». Каково же было его удивление, когда ему навстречу выплыла полуодетая Мэрилин – в одной пижамной куртке хозяина номера.

Сидя с Мэрилин Монро в баре в памятный вечер вручения академических наград, Ален Бернхейм изумлялся по другому поводу. «Было необычным то, – вспоминает он, – что Мэрилин повторяла сказанное ей Казаном, причем так, словно эти идеи родились в ее собственной голове. Я очень хорошо знал Казана и понимал, что подобные мысли исходили от него. Она все впитала в себя, дословно запомнила то, что он говорил о любви, актерской игре и политике».

Для Мэрилин дружба с Казаном, несомненно, означала впрыскивание изрядной дозы радикальных политических взглядов. Казан когда-то был членом коммунистической партии. В 1952 году – в год его знакомства с Мэрилин – перед комитетом конгресса, проводившим расследование антиамериканской деятельности, он, вызвав раздражение своих друзей и коллег, признается в прошлой связи.

Когда Руперт Аллан, готовя интервью для журнала «Лук», посетит Мэрилин в ее доме, он увидит над кроватью фотографию, на которой были два человека. В одном он без труда узнал Элиа Казана. Когда он попросил Мэрилин назвать имя второго, высокого парня, та ответила: «Пока мне бы не хотелось этого делать».

Аллан не узнал Артура Миллера.

С Миллером Мэрилин познакомилась в компании Элиа Казана. Это случилось несколько дней спустя после ее неудавшейся попытки самоубийства, на которое ее толкнула смерть Джонни Хайда. В это время она работала над ролью в фильме «Пока вы молоды» и пребывала в состоянии упадка душевных и физических сил. Она появилась на сцене, а затем незаметно удалилась в укромный уголок, где оставалась наедине со своими мыслями.

Когда Миллер познакомился с Мэрилин, он уже был женат на тонкой брюнетке, на год младше его, и имел двух детей. Жену его звали Мэри Слэттери, она была его подружкой со студенческих времен. В брак они вступили в 1940 году. Мэри работала корректором в издательстве «Харпер», в то время как ее муж пробовал себя в качестве свободного писателя. В ту пору Миллер исповедовал радикальные взгляды и в число своих друзей включал коммунистов. Это-то в один прекрасный день и вынудит его предстать перед комитетом конгресса.

К работе над первой пьесой, имевшей успех, подтолкнула его беседа с тещей о женщине, которая сдала властям собственного отца за то, что тот во время войны отгрузил для армии партию бракованных авиадвигателей. В 1947 году пьеса «Все мои сыновья» завоевала награду нью-йоркских театральных кругов. Два года спустя новое произведение «Смерть коммивояжера» принесла ему премию Пулитцера и настоящую славу. В 1950 году, когда вместе со своим другом Элиа Казаном он в канун Рождества приехал в Голливуд, чтобы обсудить картину о бандитизме на рынке труда, Артур Миллер был уже знаменитым драматургом.

Из многочисленных источников, включая и слова признаний, оброненных ими самими, этот его приезд стал началом любовного романа с Мэрилин Монро. Как рассказывает Камерон Митчел, молодой актер, игравший в Бродвейском спектакле «Смерть коммивояжера», однажды днем они с Мэрилин шли на обед и она внезапно остановилась. В нескольких ярдах от них, прислонившись к стене павильона звукозаписи, стояли два человека – Казан и Миллер. Ее внимание привлек Миллер, долговязый, как каланча, и она спросила у Митчела, кто это. Митчел представил их друг другу.

Случайное знакомство имело продолжение. Вскоре Миллер наблюдал за игрой Мэрилин на съемочной площадке в фильме «Пока вы молоды». Потом с Казаном на прицепе он зашел в гримерную, но ее там не оказалось. Режиссер картины, приятель Казана, предупредил драматурга, что после смерти Джонни Хайда актриса замкнулась в себе. По словам Миллера, они наконец отыскали Мэрилин на соседнем студийном складе. Мэрилин позже вспоминала, что, когда они появились, она плакала.

На той же неделе Миллер и Мэрилин встретились на вечеринке, устроенной Чарли Фелдменом, агентом Мэрилин и соседом Казана. По утверждению Наташи Лайтес, Мэрилин в тот день вернулась домой в 4 часа утра. Ей нестерпимо хотелось поговорить. «Я редко видела ее такой умиротворенной, – вспоминала Лайтес. – Она сняла туфлю и пошевелила большим пальцем. „Я встретила человека, Наташа, – сказала она. – Это было что-то! Видишь мой палец? Этот большой? Он сидел и держал его в своих руках. Я хочу сказать, что сидела на диван-кровати, и он тоже сидел на нем и держал мой палец. Знаешь, это был кайф! Знаешь, как глоток холодной воды, когда тебя мучает лихорадка“».

Не прошло и нескольких дней, как Миллер написал Мэрилин, предложив ей крут чтения. «Если вам нужен кто-то, кем вы хотели бы восхищаться, почему бы не взять для этого Авраама Линкольна?» Мэрилин, как это теперь хорошо известно, и без того уже обожала Линкольна. Ее восхищение им началось еще в ту пору, когда она училась в средней школе и когда ее сочинение о Линкольне было признано лучшим в классе. По счастливому совпадению Артур Миллер учился в школе Авраама Линкольна. Пять лет спустя, незадолго до заключения брака с Миллером, Мэрилин огорошит Джошуа Логана, режиссера фильма «Автобусная остановка» своим заявлением: «Правда, Артур выглядит в точности как Авраам Линкольн? Я просто без ума от него!»

«Он увлек меня тем, что умен, – признается Мэрилин королеве репортеров светской колонки Луэлле Парсонс. – У него ум сильнее, чем у любого из мужчин, которых я когда-либо знала. Он понимает и поощряет мое стремление к самосовершенствованию».

Наташа Лайтес вспоминала, что сразу после первой же встречи с Миллером «я могла сразу сказать, что Мэрилин влюбилась в него. Это проявлялось в манере ее игры». Через год после описываемых событий один друг увидел фото Миллера в спальне Мэрилин, то же, о котором говорит Руперт Аллан из журнала «Лук». Этот гость, однако, узнал драматурга, что дало ему потом повод написать: «Мэрилин даже взвизгнула. Она сказала, что другие люди, кто бывал в комнате, никогда не узнавали его. Тогда, судя по поведению Мэрилин, у меня сложилось впечатление, что они симпатизировали друг другу. Но она обмолвилась, что он был женат и, по ее мнению, ничего из этого не могло выйти». Позже перед приходом репортеров она станет фотографию переворачивать лицевой стороной вниз. Это как раз и возбуждало любопытство гостей, которые рассматривали снимок и, конечно, узнавали драматурга.

Актриса Морин Стэплтон, работавшая с Мэрилин в Нью-Йорке пять лет спустя, вспоминает: «Мэрилин сказала мне, что остановила выбор на Артуре давно, задолго до того, как они поженились. Она не приезжала в Нью-Йорк и в Актерскую студию потому, что хотела стать великой актрисой. У того парня не было шансов увильнуть от нее, если уж она так решительно настроилась на него. Она остановила свой выбор на Артуре – и она получила его».

Но в 1951 году Миллер с женой и детьми оставался в Нью-Йорке. Мэрилин в Голливуде продолжала преодолевать те препоны, которые сама же для себя поставила. В своем первом длинном письме к ней Миллер писал: «Очаруй их тем образом, который им нужен, но я надеюсь и почти заклинаю тебя: только не обожгись в этой игре и не изменись...»

В канун Нового 1951 года в доме журналиста Джима Бейкона из «Ассошиейтед Пресс» раздался телефонный звонок. Звонила Мэрилин. Бейкон на протяжении трех лет время от времени виделся с Монро. Она умоляющим голосом попросила его: «Накануне Нового года, Джим, я не хочу оставаться дома одна. Ты не можешь пойти со мной на вечеринку?» Бейкон, человек семейный, сказал, что его жене это не понравится.

На другом конце провода слабый голосок «мисс Сырный пирог» того года отозвался: «О, я понимаю», – и она повесила трубку.

Девушку, которая умела мечтать лучше других, впереди ждало еще много праздников, проведенных в полном одиночестве.

Примечания

1. Курить она бросила в середине пятидесятых.

2. В Голливуде ее называли «Нефф».

3. Полураздетая красотка, соблазнительное фото (амер. жарг.)

Глава 9

«Я хочу, чтобы ты поговорил с этой девушкой, – сказал руководитель отдела рекламы „Фокса“ Гарри Брэнд. – Мы готовим ее – хотя, вероятно, точнее было бы сказать, она готовит себя – к тому, чтобы стать самой сексуальной штучкой в кино со времен Джин Харлоу». Слова эти были произнесены 5 января 1952 года. Главный посредник Даррила Занука при решении щекотливых вопросов давал обед в честь репортера-фельетониста Хая Гарднера.

Брэнд снабжал Гарднера информацией, тщательно отбирая ту, которая сулила автору наибольший успех у читателей. «Нас немного беспокоит только одна вещь, – признался он. – Когда дела шли из рук вон плохо, Мэрилин позировала для местного фотографа, и сегодня эти снимки красуются в календаре, напоминая картинки из „Сентябрьского утра“, только еще хлеще. Я бы показал тебе фото, но наш юридический отдел спрятал их в сейф».

Едва эта фраза, пробудившая интерес, была произнесена, как появилась Мэрилин, готовая уделить внимание заезжему журналисту. Вещь, которая беспокоила Бренда, – это календарь Кейпера. Связанная с ним история вскоре найдет отражение в сенсационных газетных заголовках. Эхо ее не смолкнет месяцы и даже годы спустя.

Официальная версия календарной истории такова. В 1949 году, когда Мэрилин было двадцать три года и она не имела работы и средств к существованию, она в обнаженном виде позировала для фотографа Тома Келли. Сделанные снимки он продал «Вестерн Литограф Кампани» для серии календарей. По прошествии трех лет – к великому смущению Мэрилин, ее студии и тогдашнего продюсера – кому-то взбрело в голову сравнить лицо новой звезды «Фокса» с личиком и телом, украшавшим стены гаражей и парикмахерских на территории почти всех Соединенных Штатов.

В начале пятидесятых годов хорошенькие девушки не позировали обнаженными. Вскоре толпы газетчиков осаждали двери киностудии «XX век—Фокс». Нетрудно догадаться, что руководство студии переполошилось и не знало, что делать. Ходили разговоры о разрыве контракта с Мэрилин и прекращении съемок фильма «Ночная схватка» с ее участием. Сама Мэрилин, говорят, также была в слезах. Потом она решила, что ей нужно признать факт, что она позировала в обнаженном виде, но при этом объяснить, что на такой шаг ее толкнула крайняя нужда. У нее даже не было денег, чтобы заплатить за жилье. Эта жалостливая история должна была вызвать у публики симпатию и превратить грандиозный скандал в триумф новоиспеченной звезды.

Конечно, это сработало. В продаже и сегодня можно встретить календарные снимки Мэрилин. Но правда о том, как эта история получила огласку, никогда не излагалась полностью. Эта забавная по своей сути повесть высвечивает еще одно свойство Мэрилин, показывая, что она была большой мастерицей создавать себе рекламу.

Как обычно, Мэрилин преподнесла эту сногсшибательную новость по-своему, обставив все весьма изощренным способом. Сначала она устроила для себя интервью с журналисткой из «Юнайтед Пресс Интернешнл» Алин Мосби. Мосби работала в агентстве, обслуживавшем тысячи газет, журналов, радио– и телестанций. Ей предстояло взять у Мэрилин интервью и расспросить ее об «обнаженном» календаре. Во время их разговора присутствовали Соня Вольфсон и Джонни Кэмбелл, студийные агенты из отдела рекламы. Об эпизоде с календарем им ничего известно не было, таким образом Мэрилин создала у Мосби впечатление, что та напала на действительно сенсационную новость.

«Она попросила Алин проследовать за ней в дамскую комнату, – вспоминает Кэмбелл, – представив все так, будто у нее были месячные. Естественно, пойти туда за ними я не мог. Там в относительной безопасности уединения она продолжила рассказ о своей судьбе натурщицы, ставшей украшением календаря. Все это нас страшно взволновало...»

Проникнутая сочувствием история в изложении Мосби появилась в прессе несколько дней спустя. Мэрилин недоумевала: «Я до сих пор никак не возьму в толк, как меня узнали». По меткому замечанию Кэмбелла: «Мэрилин понимала тогдашний дух страны лучше, чем кто бы то ни было из нас. Она понимала, что времена изменились».

Календарная история еще долго продолжала оставаться у всех на устах. Вскоре изображения обнаженной Мэрилин Монро украшали дома американцев по всей стране. Яркие оттиски со снимков можно было увидеть на подносах и стаканах в коктейль-барах. Мэрилин только бормотала, что вовсе не хотела, чтобы «картинки приобрели общегосударственный размах», но произносила она это очень спокойным голосом.

Тем временем защитники американской нравственности позаботились о том, чтобы скандальная история не заглохла. В 1953 году в Лос-Анджелесе был арестован владелец магазина фотоаппаратуры. Его обвинили в том, что у витрины его магазина останавливались школьники и глазели на выставленный на обозрение календарь. В Пенсильвании и Джорджии календарь был официально запрещен. Мэрилин снисходительно поблагодарила власти, и ее картинка оттуда пришла, задрапированная в черное кружево. Но и три года спустя после того, как Почтовое управление Соединенных Штатов объявило его непристойным, календарь еще имелся в продаже.

В декабре 1953 года один снимок из «обнаженного» календаря, купленный за 500 долларов молодым, никому не известным парнем по имени Хью Хефнер, украсил своим присутствием первый номер нового журнала «Плейбой». На обложке его появилась и сама Мэрилин, только в одежде. Таким образом, «Плейбой» мог похвастать, что его первой подружкой, вернее возлюбленной месяца – как это позже стало называться, – была Мэрилин Монро.

Так Мэрилин сыграла ключевую роль в первой атаке сексуальной революции в Америке. В противовес расхожему мнению, что однажды, чтобы заплатить за жилье, она согласилась сняться в порнографическом фильме, документальных доказательств на этот счет нет. В последние годы широкое распространение получили два старых порнофильма, в одном из которых чрезмерно физиологично показан половой акт, а во втором – сеанс стриптиза. Оба они были объединены названием «Apple Knockers and the Coke Bottle» (Яблочные буфера и бутылка коки). Оба выдавались как образец кинопродукции, в которой задействована Мэрилин Монро. Но проведенное исследование показало, что в обоих случаях женщина, принимавшая участие в фильмах, – не Мэрилин Монро.

Особенно близко подошла Мэрилин к порнопродукции в фильме, где снялась в возрасте двадцати одного года, за пять лет до эпизода с календарем, – и то это были вполне невинные кадры. Как-то в субботу вместе с отцом на студию приехала Стеффи – дочь Сиднея Сколски, друга Мэрилин. В ожидании его она бродила по павильонам и зашла в просмотровый зал, где актеры-контрактники просматривали куски, отснятые «ради забавы, и за чем Занук любил коротать выдавшиеся свободные минуты». Юная Стеффи увидела полностью одетую Мэрилин в весьма недвусмысленных объятиях молодого актера, Роберта Карнеса. Но этот кусок давным-давно был брошен в корзину.

История, связанная с «обнаженным» календарем, разразилась 13 марта 1952 года. Одновременно назревала другая газетная кампания, менее успешно подготовленная Мэрилин. Она никогда не уставала твердить людям, какое трудное, полное лишений детство было у нее, что стало еще одной темой, вызвавшей сочувствие зрителей. Этими байками, разбавленными новыми подробностями, она станет кормить прессу и знакомых на протяжении всей жизни. Самым излюбленным ее коньком будет тайна родительства.

В возрасте восемнадцати лет, будучи женой Дахерти, Мэрилин внезапно объявила, что намерена позвонить своему «отцу». Она пояснила, что вычислила его благодаря людям, которые работали с ее матерью. При Дахерти она набрала телефонный номер, но быстро трубку повесила. Ее «отец», сказала она, отказался говорить с ней.

Своего первого мужа Мэрилин все время называла «папочка» (Daddy). После смерти актрисы ее душеприказчица Инее Мелсон обнаружила кейс «атташе», в котором хранились письма от ее другого мужа, Джо Ди Маджо. Мелсон не могла не отметить, что тот подписывался «папа» (Ра).

Эта потребность в отце стала важной частью запутанных фантазий Мэрилин. В 1950 году, выступая в качестве старлетки, она как-то попросила Сиднея Сколски съездить с ней к «ее отцу». На другой день она повезла его в направлении Палм-Спрингс, утверждая, что ее отец живет в том районе на молочной ферме. На облюбованном ею месте Мэрилин припарковала машину, затем пешком прошла по дороге, ведущей к скрытому за деревьями дому. Что было дальше, Сколски не видел.

Вернувшись, Мэрилин сказала ему, что отец, «сукин сын», прогнал ее: «Послушай, Мэрилин, я женат, у меня есть дети, я не хочу, чтобы с твоим появлением в моей семье возникли неприятности».

В своей газете об этом инциденте Сколски не написал, хотя, возможно, именно этого добивалась актриса.

Читатель, вероятно, заинтересуется, на самом ли деле Мэрилин встретилась с кем-то за оградой из деревьев. Две недели спустя, когда Сколски начал рассказывать о происшедшем Наташе Лайтес, та оборвала его, заметив, что похожий спектакль с таким же сюжетом Мэрилин недавно устраивала и для нее.

По прошествии нескольких лет произошло два сходных события, разделенных во времени месяцем с небольшим. Мэрилин разыграла с Ральфом Роберт-сом и своим помощником по работе с прессой Пэт Ньюком такие же сцены. Это случилось в 1961 году, когда актриса только что выписалась из психиатрической больницы.

Были ли это настоящие попытки встретиться с родным отцом, бросившим ее? Или они стали проявлением изощренной фантазии, давно придуманным сценарием на тему, как вызвать жалость к Мэрилин Монро? Стэнли Джиффорд, один из вероятных отцов Мэрилин, после Второй мировой войны действительно имел молочную ферму в районе Палм-Спрингс. Возможно, он был ее отцом и на самом деле отказался от нее. Определенно можно сказать только то, что после этих вояжей, предпринятых в 1950 году, ум Мэрилин на теме отцовства замкнулся.

Своей нью-йоркской хозяйке Эми Грин она сообщит, что встречалась с отцом. В то же время своему давнишнему преданному другу Генри Розенфельду представит историю по-иному, сказав, что ее отец был «фермером со Среднего Запада» и что она жаждет встретиться с ним.

Как-то на одном приеме в Нью-Йорке Мэрилин приняла участие в игре, в которой ей нужно было сказать, чего ей хочется больше всего на свете. В ответ, по словам Розенфельда, она заявила, что «ей хотелось бы надеть черный парик и подхватить отца где-нибудь в баре и сделать так, чтобы он переспал с ней. Потом сказать ему: „Ну, как тебе нравится иметь дочь, с которой ты только что переспал?“»

В начале 1952 года, когда миф Мэрилин начал овладевать умами сограждан, она предприняла попытку извлечь выгоду из истории своей семьи. Дело было так. Она отправилась в Малибу, чтобы встретиться с репортером Джимом Хенаганом в его доме на побережье. Упали сумерки, вино лилось рекой, написал спустя некоторое время Хенаган, и Мэрилин разоткровенничалась. Она сказала, что ее отец погиб при дорожно-транспортном происшествии. Это и в самом деле случилось с одним из ее предполагаемых отцов. Потом она добавила: «У меня никогда не было дома, который я могла бы назвать своим. Вообще ничего, что принадлежало бы мне одной. Моя мать умерла, когда я была младенцем...»

Если сказанное об отце в какой-то мере могло соответствовать истине, то о матери она, конечно же, говорила неправду – мать Мэрилин была жива, и актриса хорошо знала, что та лежала в психиатрической лечебнице неподалеку. Тем не менее она давно начала говорить агентам по связи с общественностью, что родители ее умерли, и теперь не упускала случая упомянуть об этом.

На этот раз, однако, выдумки превратились в бумеранг. Хенаган сочинил историю, в которой Мэрилин изображалась как сиротка, «самая одинокая девушка Голливуда». Но другой журналист, Эрскин Джонсон, обнаружил, что мать Мэрилин жива. Сообщение об этом появилось в его газете.

К величайшему удивлению Мэрилин, мир ее не рухнул. Газетчики решили, что эта была очередная интересная выдумка из серии фантазий Мэрилин Монро. Зачем это им было нужно? Мэрилин стала национальным достоянием, утешением государственного масштаба, с которым никто не хотел расстаться. С тех пор ее жизнь напоминала качели, возносившие ее на вершину триумфа и низвергавшие в бездну печали, а окружающий мир жадно наблюдал за всеми перипетиями ее судьбы.

* * *

Весной 1952 года благодаря шумихе, связанной с календарями, началась самая широкая рекламная кампания. Журнал «Лайф» соизволил выразить свое благосклонное мнение, объявив, что истина состоит в том, что наконец появилась «поражающая великолепием шикарная девушка, которая не оставит равнодушным ни одного человека в мире, и отныне все ринутся к кассам кинотеатров». В это время, когда Мэрилин вместе с Кэри Грантом снималась в картине «Обезьяньи проделки», газеты начали публиковать сообщения о болезни Монро, тем самым мир получил самое надежное подтверждение, что родилась звезда.

28 апреля съемки фильма были приостановлены, так как Мэрилин оказалась на больничной койке. Ей предстояло удаление аппендикса. Операция была выполнена в больнице «Ливанские кедры», где год с лишним назад скончался ее любовник Джонни Хайд.

В операционной медицинская сестра вслух поинтересовалась, неужели Мэрилин и впрямь была «блондинкой с головы до пят» – такую шутку она сама однажды бросила прессе. (Но это не соответствовало действительности. В более позднее время обесцвечивание лобковых волос станет одной из обязанностей ее парикмахера.) Но шутки были сразу же забыты, как только сестра обнаружила нацарапанную карандашом записку, прилепленную клею-щей лентой к животу пациентки. В ней говорилось:

«Обязательно прочитать перед операцией.

Дорогой доктор,

Отрежьте как можно меньше. Я понимаю, что это может показаться глупым, тем более что этот факт как будто не имеет к делу отношения, – но я женщина и это очень важно и многое значит для меня. Сохраните (хотелось бы добавить: насколько можно) все, что можете, – я всецело в ваших руках. У вас есть дети, и вы должны понимать, что это значит, – доктор, прошу вас. Я чувствую, что вы так и поступите! Спасибо – спасибо – Бога ради, доктор, не трогайте яичник, – и, пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы шрамы были как можно меньше. Спасибо от всего сердца.

Мэрилин Монро».

Хирург, доктор Маркус Рабуин, уже был осведомлен о тревоге пациентки по поводу своей способности забеременеть. Вероятность того, что в области малого таза возникнут осложнения, была мала. Кроме того, на операции ожидалось присутствие гинеколога. Это был доктор Леон Крон, который с данного момента будет сопровождать Мэрилин в ее длинном пути к достижению цели стать матерью.

Операция прошла гладко. Когда звезда пришла в себя, на животе ее был один неизбежный шрам. «Когда я сказал Мэрилин, что она может отправляться домой, – вспоминает доктор Рабуин, – глаза ее наполнились слезами и она сказала: «Не могу, потому что у меня нет денег, чтобы оплатить больничный счет». Я предложил ей позвонить на студию; пусть они позаботятся об этом. Она спросила: «И вы думаете, они это сделают?» Она все-таки позвонила. Разумеется, они оплатили счет и через час прислали к больничным дверям лимузин».

Несмотря на то, что чувство неуверенности и незащищенности еще не оставило ее, отныне Мэрилин Монро могла жить как звезда. Студийный лимузин доставил ее в относительно недорогой отель «Беверли Карлтон», где она жила до операции. Но вскоре она уже перебралась в роскошные апартаменты в отеле «Бель-Эр». Оплачиваемый ею счет достигал 750 долларов в месяц. Теперь она могла себе это позволить.

1 июня 1952 года, в день своего двадцатишестилетия, Мэрилин получила от голливудской элиты горы подарков и пачку телеграмм. Говорят, в этот вечер кинозвезда ужинала в одиночестве; но у нее состоялся долгий телефонный разговор с мужчиной в Нью-Йорке. Звали его не Артур Миллер – тот пока был вне досягаемости. Она разговаривала с Ди Маджо.

Глава 10

«Нет ничего радостного в браке с электрическим светом».

Ди Маджо

В наши дни еще появляются книжки и газетные статьи, посвященные патриарху бейсбола, которого величают «Последним героем». Джо Ди Маджо, взмахнувший последний раз бейсбольной битой в 1951 году, прожил с тех пор еще тридцать четыре года1, и каждый его шаг сопровождался аплодисментами. Потом он играл в гольф и, навевая ностальгические воспоминания на преданных болельщиков бейсбола, неоднократно участвовал в различных шоу. Для тех, кто смотрит коммерческие телевизионные передачи, он стал «мистером Кофе» и человеком Сбербанка Бауери. Тысячи раз в солнечное калифорнийское утро собирался он со своей свитой в пивной сан-франциского ресторана, носящего его имя. Несмотря на то, что Ди Маджо дожил до семидесяти одного года и за тридцать лет практически ничего не сделал, его лавровый венок, похоже, остался неувядаемо-зеленым.