Текст книги "Ракета в морг (ЛП)"

Автор книги: Энтони Бучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Боже мой! Боже мой, лейтенант, будь мне это известно, вы думаете, я стал бы вызывать вас? Всё это для меня пока что тайна. И, само собой, мне любопытно.

– Тогда каков был характер покушения?

– Покушений, лейтенант. Покушений. Их было несколько. Погодите… Сперва была машина – или кирпич? Но они оба так неясны.

– Всё-таки расскажите о них.

– Что ж, машина. Машина. Это было примерно неделю назад. Я вывел на прогулку Питти-Синг. Мы переходили бульвар Уилшир, когда машина, вывернув из-под знака “Стоп” со скоростью, полагаю, добрых сорок миль в час, пролетела мимо нас. Мы спаслись одним только чудом. Чудом? Неважно.

– Это мог быть несчастный случай. Боюсь, наши лос-анджелесские водители имеют дурную славу.

– Безусловно. Один несчастный случай возможен, безусловно. Как и кирпич, упавший рядом со мной на другой вечер с недостроенного здания, где не было в тот момент рабочих.

– Вы регулярно выходите на прогулку?

– Регулярно? По крайней мере, часто. Да, часто. Обычно часов в семь вечера я вывожу Питти-Синг.

– Это ваша собака?

– Моей жены, лейтенант. Пекинес.

Маршаллу удалось не улыбнуться, вспомнив меховую шубу для собаки и свою подтвердившуюся теперь догадку.

– Вы заметили какие-нибудь особенности машины?

– Это был кабриолет – вероятно, “Меркурий”, хотя не поклянусь в этом. Я не заметил ни номера, ни сидевшего за рулём человека. Всё это произошло так внезапно…

– Конечно. А что-либо о случае с кирпичом?

– Ничего.

Маршалл затянулся трубкой.

– Не уверен, стоит ли вам беспокоиться, мистер Фоулкс. Понимаю, что двух таких случаев два вечера подряд достаточно, чтобы взволноваться, но ведь…

– О, но я ещё не рассказал вам о шоколадках. Шоколадках. На прошлой неделе у меня был день рождения, и среди прочих подарков я получил по почте коробку шоколадных конфет. Карточки не было, но я не придал этому значения. Магазины так часто ошибаются при упаковке, знаете ли. Но когда я взял первую шоколадку – хвала небесам, что рядом не было моей жены! Если бы она попробовала первой… Но, к счастью, взяв эту шоколадную конфету с вишнёвым ликёром, я заметил на дне её крошечный след, словно от булавочного укола. Я совсем недавно прочитал роман про отравленные шоколадки и, должен сознаться, вздрогнул. Можете назвать меня глупцом и трусом, лейтенант. Но сочетание машины, кирпича, отсутствующей карточки и романа встревожило меня. Я отдал шоколадки химику на анализ. В каждой из них хватало цианида, чтобы убить полдюжины человек, – если, конечно, полдюжины человек могут съесть одну шоколадку.

Маршалл хмыкнул. Он ожидал всего лишь монолог изнеженного невротика с комплексом преследования, и машина с кирпичом превосходно соответствовали этому образцу. Шоколадки – другое дело. Он взял протянутый Хилари отчёт химика. Фирма известная. Репутация безупречная. Чёрт возьми, с ним реально что-то происходит.

– Признаюсь, – проговорил он, – это придаёт делу иной оттенок. У вас осталась обёртка от этой коробки?

– Нет, – удручённо признался Хилари. – Горничная их все сожгла ещё до того, как я сделал своё открытие.

– А сама коробка?

– Всё ещё у химика вместе с шоколадками. Я дам вам записку к нему.

– Вы заметили, где она собрана?

– Здесь, в Лос-Анджелесе. Одна из стандартных двухфунтовых коробок кондитерской “Дорис Дейнти”, хотя, естественно, я не имею представления, из какого именно магазина.

Маршалл вздохнул. Пытаться проследить покупку коробки со стандартным товаром в сети из тридцати с лишним отделений!

– Ладно, – сказал он. – Хорошо. Быть может, лучше попробуем с другого конца. Кто может быть заинтересован убить вас, мистер Фоулкс?

– Убить? Убить меня? – Хилари Фоулкс невиннейшим из жестов вскинул свои пухлые ручки. – Это меня и беспокоит. Кому, ради всего святого, хотеть меня убивать?

Прежде чем Маршалл успел подавиться столь очаровательной наглостью, в комнату вошла девушка. Стройная, длинноногая, державшаяся с лёгкой и ненавязчивой грацией.

– Кузен Хилари… – начала она. – О, простите. Я не поняла, что вы…

Маршалл встал, но Хилари не последовал его примеру. Томно взмахнув рукой, он проговорил:

– Да, моя дорогая?

– Я не люблю перебивать, но Алисе нужно знать, вернётся ли Вероника к обеду. Я даже не знаю, куда она ушла.

– Как и я, моя дорогая. Как и я. Но она, несомненно, вернётся. Можешь сказать Алисе. – Его взгляд упал на всё ещё неловко стоящего полицейского. – О, Дженни, это лейтенант Маршалл. Моя кузина, мисс Грин.

В голосе девушки, лёгком и дружелюбном, заметен был английский акцент.

– Как поживаете, лейтенант? Надеюсь, кузен Хилари проявляет к вам должное гостеприимство. Нельзя сделать слишком много для тех, кому, быть может, скоро придётся защищать нас.

– Боюсь, – улыбнулся Маршалл, – я не такой лейтенант. Просто полиция.

– О! – Её глаза расширились. – Хилари, что вы, ради всего святого, задумали?

Хилари изогнулся.

– Ничего важного, моя дорогая. Ничего важного. Лейтенант просто… просто…

– Я просто хотел узнать, – закончил Маршалл, – слышал ли когда-либо ваш кузен о человеке по имени Тарбелл. Часть рутинных распросов.

Хилари и девушка выглядели одинаково озадаченными.

– Джонатан Тарбелл, – добавил Маршалл. – Или, – продолжал он, – говорят ли ему что-то чётки с семью декадами.

– Это наборы бусин? – спросила девушка. – Семь наборов? Разве это не… – Хилари не шелохнулся, не выдал себя дажё лёгким блеском в глазах, но девушка замолчала. – Нет, – проговорила она. – Я думаю о чём-то не том.

– И, боюсь, – проговорил с мягкой улыбкой Хилари, – лейтенант не сочтёт меня столь уж полезным. Мистер Тарбраш и чётки равным образом мне неведомы.

– Я не буду задавать встречных вопросов, – улыбнулась Дженни Грин. – Оставляю вас мучать Хилари. Ой. – И она запнулась. – Вы тот лейтенант Маршалл, что раскрыл в прошлом году дело Харригана?

Маршалл кивнул.

– Боже! Мы тогда были в Нью-Йорке, но в газетах только об этом и писали. Это было чудесно, и не пытайтесь ничего сказать, я знаю, что только смущаю вас. Простите и до свидания.

Пока Маршалл вновь усаживался, Хилари глядел вслед девушке.

– Понимаете, я не хотел упоминать об этих попытках убийства при ней. Это только встревожит её.

– Конечно.

– И мне хотелось бы поздравить вас, лейтенант, с той скоростью, с какой вы уловили мой намёк. Изобретательнейшие вопросы о чётках и мистере Тарпоне. Изобретательнейшие.

Маршалл позволил делу идти своим путём. Эти зацепки можно будет изучить позже и с куда большей пользой.

– Но, возвращаясь к нашим мотивам… – начал он.

– И мне очень повезло, – продолжал Хилари, – что я привлёк человека, раскрывшего дело Харригана. Очень повезло. Любопытное дело, не правда ли? Убийство в запертой комнате, если я правильно припоминаю.

– Да, – терпеливо проговорил Маршалл. – Но, возвращаясь к нашему нынешнему делу: это чепуха, мистер Фоулкс, говорить, что никто не хочет вас убить. На земле нет ни одного человека, о ком можно было бы такое сказать. Естественно, вы можете предложить какие-то кандидатуры?

– Откровенно говоря, лейтенант, нет, – озадачился Хилари. – Поверьте. Я веду тихую, мирную и ненавязчивую жизнь. У меня нет близких друзей, а значит, и близких врагов. Моя жена верна мне, а я ей.

– И вы богаты.

– Это так. Но обязательно ли этот факт означает, что кто-то хочет меня убить?

– Боюсь, что так. Секс и деньги – два преобладающих мотива для убийства, а из них двух я всегда ставлю на деньги. Так что позвольте спросить: кто ваш наследник?

– Моя жена, конечно. Детей у нас нет. Мисс Грин, с которой вы только что познакомились, получит приятный пожизненный доход из трастового фонда. В остальном моя жена наследует всё имущество.

– Включая права на наследие вашего отца?

– Естественно.

– А кто будет выступать как литературный душеприказчик прав на Фоулкса?

– Брат моей жены, Д. Вэнс Уимпол. Он казался логичным выбором для этой должности, поскольку отец его был, на мой вкус, кем-то вроде самозваного Босуэлла^[25]. Более того, он сам пишет, хоть и всякое бульварное чтиво, – эти ужасные слова Хилари произнёс с невыразимым пренебрежением, – и вообще член семьи в высшей степени. Он не только мой шурин; скоро он женится на моей кузине.

– Следовательно, после вашей смерти этот мистер Уимпол получит жену с приятным пожизненным доходом и контроль над чрезвычайно ценной литературной собственностью?

Хилари как будто смутился.

– Вздор, мой дорогой лейтенант. Сущий вздор. Вэнс – чудак, если хотите, безумец, но убийца? Бог мой! Кроме того, он сейчас на Камчатке, или в Каламазу, или в каком-нибудь другом диковинном месте. Шоколадки были посланы из Лос-Анджелеса.

Маршалл безнадёжно искал, куда бы выбить трубку.

– Мистер Фоулкс, если вы настаиваете на том, что на вас покушаются, и это определённо подтверждается отчётом химика, то вы должны признать, что у кого-то есть на то причина. Очевидно, ваша жена, ваша кузина и ваш шурин существенно выигрывают от вашей смерти. Как насчёт кого-то ещё? Вы… У вас были когда-нибудь деловые враги? Например, в силу вашего управления наследием Фоулкса?

Хилари вновь принял позу, сопровождавшуюся подёргиванием мочки.

– Похоже, вы отзывчивый человек, лейтенант. Столь многие не понимают трудности моего положения.

– Да?

– Если бы мой отец изобрёл мышеловку мистера Эмерсона^[26], никто бы не оспаривал моего права взимать плату с тех, кто следует проторенной дорогой к его двери. Если бы мой отец построил какое-нибудь крупное и всемирно известное предприятие, никто, кроме коммуниста, не пожалел бы, что я получаю от него доходы. Но, поскольку мой отец обогатил мир великим персонажом и множеством бессмертных повествований, иные люди насмехаются надо мной и утверждают, что я не имею прав на этот доход. Как вам хорошо известно, у меня есть все законные права. Наши законы об авторском праве защищают потомство автора столь же тщательно, как и самого автора. И у меня есть и моральное право. Собственно говоря, это моральный долг. Моральный долг следить, чтобы труд моего отца уважали, чтобы он не попал в общественное достояние, где любой незначительный болван сможет делать с ним всё, что пожелает, чтобы произведения Фаулера Фоулкса охранялись столь же тщательно и сейчас, как он сам их охранял при жизни.

– Короче говоря, – подытожил Маршалл, – вы всё же полагаете, что могли нажить себе каких-либо врагов, управляя наследием отца.

– Это возможно. Возможно, хотя кажется нелепым, что столь мелкая вражда может привести к убийству. Но, если вы требуете откровенности, лейтенант, то я не могу вспомнить никого, кто мог бы хотеть убить меня, Хилари Фоулкса, конкретного человека. Подобные атаки должны быть направлены против сына Фаулера Фоулкса, против управляющего наследием Фоулкса.

– Ещё один момент. Ваш день рождения. Если выбрать этот день, то можно быть уверенным, что вы откроете коробку, к которой в ином случае могли бы отнестись с подозрением. Не указывает ли это на близкое знакомство?

– Мой день рождения упомянут в автобиографии моего отца. И, кажется, в мемуарах Уимпола тоже.

– Так. – Маршалл нахмурился и захлопнул записную книжку. – Хорошо. Тогда, мистер Фоулкс, если бы вы назвали имена любых лиц, которые…

В этот момент вошла горничная с громоздкой посылкой.

– Извините, сэр. Это доставил посыльный, и оно помечено спешной доставкой. Я подумала, возможно…

– Поставь там, – отмахнулся Хилари. – Что ж, лейтенант, мне, естественно, невозможно вспомнить имена всех тех, чьи неразумные претензии я в то или иное время счёл нужным отклонить. Быть может…

– Та посылка, – прервал Маршалл. – Вы что-то заказывали?

– Нет. Понятия не имею, что это. Понятия не имею. Но оно подождёт. Из таких случаев последним был…

Маршалл склонился над посылкой и поднял руку, призывая к тишине. Безапеляционная сила этого жеста мгновенно принудила Хилари замолчать.

В тихой комнате отчётливо слышалось тикание.

4

– Где тут у вас телефон? – рявкнул Маршалл.

– Тикает, – заметил Хилари. – Как интересно! Тикает…

– Где телефон?

– Это… Господи! Лейтенант! Это же бомба!

– Такая возможность существует, – сухо заметил Маршалл. Так где телефон?

В первый раз за всё это время Хилари двигался быстро. Он прыгнул на посылку, и Маршаллу пришлось немедленно оттолкнуть его.

– Но лейтенант! Нам надо отнести её в ванну! Нам надо… – Его голос поднялся на целую октаву.

– Вы вызвали полицию, – твёрдо заговорил Маршалл, взяв его за руку. – Хорошо. Полиция здесь и при исполнении, а вы делаете то, что я скажу. Оставьте эту коробку в покое и покажите, где телефон.

– Оставить её в покое и показать вам, где телефон. – Хилари хихикнул. – А вы струхнули, лейтенант. Струхнули.

– Телефон! – рявкнул Маршалл.

– Да здесь он. – Всё ещё на грани истерического хихиканья Хилари убрал декоративную резьбу, скрывавшую аппарат.

– Играть с возможными бомбами – вредно, – пояснил Маршалл, автоматически отметив, что номер телефона Хилари отличается от найденного у Тарбелла. – И бросать их в воду – популярное заблуждение. Единственная безопасная среда – смазочное масло, и сомневаюсь, что у вас под рукой есть полная канистра. Алло. Это Маршалл из отдела убийств. Дайте отдел по чрезвычайным ситуациям. Нет, мистер Фоулкс, оставим это экспертам. Можете уйти, если хотите, и… Алло. Это лейтенант Маршалл. Я хочу сообщить о возможной бомбе. Я…

Он отвлёкся от хозяина, и Хилари Фоулкс, воспользовавшись шансом, бросился к посылке. Каковы могли быть его намерения, узнать так и не удалось. Длинная нога Маршалла метнулась наперерез, и Хилари с грохотом упал, оставшись лежать неподвижно.

– Нет, – спокойно пояснил в трубку Маршалл. – Это была не бомба. Просто помеха.

Он продиктовал адрес, выслушал обычное предупреждение ничего не делать до приезда специалистов и повесил трубку. Затем он склонился над Хилари, на мгновение встревожившись, но вскоре обнаружил, что ничего страшного не произошло. Удар по затылку от приземления на один из тонких стульев. Никакого ущерба, но у Хилари было бы меньше проблем, если положить голову на лёд.

Маршалл нахмурился, затем кивнул. Миновав два коридора, он попал на кухню. Горничная, отражавшаяся в алюминии, чистила картошку.

– Привет, – сказал он. – Мистер Фоулкс ожидает неких посетителей по крайне секретному делу. Их ни в коем случае нельзя видеть. Не выйдете ли на прогулку? – Он вручил ей долларовую купюру. – Выпейте газировки, посмотрите новости в кино, что-нибудь такое.

– Но мне надо готовить обед, а если он не будет готов к приходу миссис Фоулкс… – Она осеклась. – Вы из полиции?

– Да.

– Я ухожу.

– И скажите мисс Грин тоже уйти. В квартире есть кто-то еще?

– Только Питти-Синг, она спит.

– Она может остаться, – мрачно проговорил Маршалл. – А кто в квартире внизу?

– Она пустая, сэр.

– Хорошо.

Квартира Фоулкса была большой и замысловатой. Поворот и дверь, в которых Маршалл уверенно ожидал дорогу в гостиную, привели его в целомудренно обставленную спальню.

– Я слеп без очков, как летучая мышь, – громко объявил он. – Это вы, мистер Фоулкс?

Дженни Грин рассмеялась, и в этом смехе звучали и смущение, и юное веселье:

– Вы джентльмен, лейтенант.

Её свежая розово-белая кожа исчезла в выцветшей обёртке.

– Порой я об этом забываю, – сознался Маршалл. – Но послушайте: у вашего кузена есть некие секретные дела, и он хотел бы, чтобы вы исчезли на полчаса.

– Вы шутите?

– Нет. Похоже, он имеет в виду именно это.

– Ой. А когда Хилари что-то имеет в виду… Понимаю. Спасибо.

Вторая попытка сработала, и он добрался до гостиной. Хилари по прежнему лежал без сознания. А посылка по-прежнему тикала.

Маршалл приподнял край ковра, вытряхнул трубку и бросил ковёр обратно поверх пепла. Закурив новую трубку, он уставился на коробку. Искушение изучить её было велико, но он вспомнил ободряющие истории про умных копов, решивших, что они не хуже чрезвычайников; их ему рассказывали в полицейской школе. Он записал в свой блокнот название курьерской службы и загадочные цифры, которые, должно быть, помогут отследить заказ.

Коробка продолжала тикать.

Он слышал, как ушла горничная, а вслед за ней и мисс Грин. Квартира снизу пуста. Потолок высокий. Если бомба взорвётся в ближайшие десять минут, то не сможет ранить никого, кроме, конечно, Хилари Фоулкса и лейтенанта. Вероятно, можно привести Хилари в чувство и унести его вниз. Но в то же время ему следует оставаться здесь на страже бомбы. Мисс Фоулкс может в любое время вернуться. Если она войдёт и решит вскрыть посылку…

Он подымил трубкой и попытался разобраться в том, что уже узнал. Автомобиль, кирпич, отравленные шоколадки и бомба. Кто-то был явно серьёзен и в то же время удивительно неэффективен. И как-то с этим связаны чётки, номер телефон и труп с Мейн-стрит. Они должны вписаться; на вопрос о чётках последовала заметная реакция.

Коробка продолжала тикать.

Расхождение в телефонных номерах объяснимо. Вероятно, этого номера нет в справочнике. Любой, кто попытается связаться с Хилари, не сможет его узнать и вынужден будет довольствоваться номером многоквартирного дома в целом. Но зачем Джонатану Тарбеллу…

Тиканье стало громче.

Громче музыкального автомата в полночь, громче радиосериала, громче сирены воздушной тревоги, громче всего мира. Тикал сам мир.

Маршаллу вспомнилось Сердце-обличитель^[27]. Но там было доказательство Случившейся Смерти. Это тиканье доказывало Смерть Грядущую…

Он выругался, осмотрелся, нашёл радиоприёмник и врубил его на полную громкость. Он так и не заметил, что за звуки раздались. Лишь знал, что они заглушают тиканье.

Они заглушили и появление Вероники Фоулкс. Оповестил Маршалла о её присутствии громкий крик, достаточно громкий, чтобы заглушить тиканье, радио и всё остальное.

– …чтобы ваши руки оставались мягкими и белыми в жёсткой воде… – раздался глухой голос.

Маршалл выключил радио.

– Вы! – вопила Вероника. – Вы тот человек с трубкой в саду!

– Как приятно вновь встретиться, – поклонился лейтенант. – А теперь, мадам, будьте любезны…

– Хилари! Что вы сделали с Хилари! Он не говорит со мной! Он… он просто лежит там…

– С вашим мужем, миссис Фоулкс, произошёл небольшой несчастный случай. Всё будет в порядке. Я представляю полицию и исполняю свой долг. А теперь, если вы просто…

– Я не верю. Вы не полицейский! – Её грудь вздымалась, и она была из тех, кто умеет это делать. – Вы напали на Хилари, и я…

– Прошу вас! – запротестовал Маршалл. – Я пытаюсь предостеречь вас. Будьте любезны покинуть эту квартиру.

– Предостеречь меня? Так вы признаёте, что вы преступник! Я знала это. Полицейские не курят трубок в монастырях. Убирайтесь отсюда! И немедленно, или я вызову настоящую полицию!

– Но, миссис Фоулкс, мой долг сообщить вам, и я пытаюсь это сделать, что здесь бомба…

– Бомба! О! Вы пытаетесь всех нас убить. Вы…

И с этими словами она бросилась на него. Фраза “зубами и когтями” внезапно приобрела для лейтенанта Маршалла свежий и яркий смысл. Тщетно пытаясь прижать её запястья к бокам, он ощутил, как течёт из раны на его щеке кровь. Длинные шпильки туфель злобно впивались в его голени, и она изливала слова, казавшиеся неуместными для столь щепетильного знатока монастырского этикета.

Наконец, он крепко сжал её запястья и сумел обхватить длинной ногой обе щиколотки.

– Теперь, мадам, – задыхаясь, выговорил он, – вы успокоитесь?

Следующий её шаг лишил его дара речи. Она подняла глаза, пробормотала: “Вы такой сильный”, и поцеловала полными, приоткрывшимися губами.

Естетственно, именно в этот момент прибыла команда из отдела по чрезвычайным ситуациям.

Они куда больше заинтересовались происходящей сценой, а не бомбой. С обманчивой лёгкостью и небрежностью двое из них перенесли тикающий предмет в металлический контейнер, доверху наполненный смазочным маслом.

– По соседству незастроенный участок, – сказал сержант Бориджян, – разберём её там.

С тем же привычным безразличием полицейские подняли контейнер и унесли замасленное тиканье. И всё это время они не сводили глаз с покрасневшего лейтенанта, пухлой задыхающейся женщины и лежащего без сознания на полу мужчины.

Когда подчинённые удалились, сержант Бориджян, ухмыльнувшись, заметил:

– Вы тут, похоже, уже разошлись, лейтенант.

Маршалл попытался заговорить, но его прервала Вероника Фоулкс:

– Мой муж! Вы ничего с ним не будете делать?

– Похоже, он уже много чего с ним сделал, – рискнул предположить сержант.

Хилари застонал. Во мгновение ока Вероника оказалась рядом с ним, поглаживая по лбу и бормоча фразы, более уместные для Питти-Синг. Хилари медленно приоткрыл глаза и словно был поражён, что и сам он, и комната ещё целы.

– Тикало… – запинаясь, выговорил он. – Где оно?

– Там, – забормотала Вероника. – Он больше не напакостит. Здесь настоящий полицейский. В форме.

– Лейтенант, – сказал сержант Бориджян, – я, к сожалению, не могу решить, сообщить о вашем поведении начальству или вашей жене.

– Откуда ты появилась, Рон? – приняв сидячее положение, выговорил Хилари. – Но неважно. Где бомба, лейтенант? Где бомба?

– Мистер Фоулкс, – сказал Маршалл, – это сержант Бориджян из отдела по чрезвычайным ситуациям. Его люди изучают бомбу. Всё под контролем, а вы в полной безопасности.

Вероника переводила глаза с одного на другого.

– Что здесь происходит?

– Ладно, моя дорогая, ладно. – Хилари уже вскочил. – Позже объясню. Вы узнаете, кто это, лейтенант?

– Как вам должно быть понятно, мистер Фоулкс, я чертовски плохо продвинулся в этом вопросе, и завтра придётся ещё раз побеседовать с вами. Но именно сейчас я собираюсь проверить доставку этой посылки. – Он, заколебавшись, взглянул на Веронику. – Только вот…

– Можете говорить в присутствии моей жены свободно, лейтенант. Теперь безнадёжно пытаться от неё что-либо скрыть. Безнадёжно.

– Вы хотите, чтобы мы поставили в вашей квартире охрану? Это легко организовать.

– Пожалуй, нет, – неуверенно покачал головой Хилари. – Понимаете, лейтенант, мне хочется знать, кто это. Если мы спугнём его охраной, то можем никогда не узнать этого.

– Подумайте. Я бы предпочёл не знать, кто пытался вас убить, чем определённо доказать, что ему это удалось сделать. Позвоню вам утром. Идёте, сержант?

Пока они ждали лифта, сержант Бориджян предложил:

– Хотите посмотреть? Издали, конечно; мы не любим, когда мешаются дилетанты из отдела убийств.

– Нет, спасибо. Надо проверить доставку по горячим следам. Дайте клерку выспаться, и он всё забудет. Я позвоню в управление узнать ваш отчёт – за час уложитесь?

– В общем плане – да. – Грузный сержант задумчиво замолк. – Послушайте, лейтенант, – наконец, взорвался он. – Моя работа – не давать бомбам взорваться и выяснять, из чего они сделаны. Мне всё равно, кто их шлёт, кому и зачем. Но когда я зашёл и увидел детектива-лейтенанта в таком… Может, вы объясните мне, какого чёрта там происходит?

– Хотел бы я, чтобы вы мне это объяснили, братец, – с чувством произнёс Маршалл.

5

Маршалл ненавидел отслеживание заказов. Это всегда означало демонстрацию полномочий и принятие на себя неприятной роли полицейского. Все, находящиеся при исполнении, по-видимому, опасаются, что любой спрашивающий является зловещим агентом некой иностранной державы или, того хуже, конкурентов.

После долгих столкновений Маршаллу удалось убедить центральный офис Службы доставки Анджиуса сообщить, что посылка, номер которой он назвал, была отправлена из голливудского отделения её служащей, и признать, что Q73X4 означал нашу мисс Джонс.

Нашу мисс Джонс можно было бы назвать заметно хорошенькой, не загримируй она себя как следует макияжем на тот случай, если руководителю отдела по кастингу вздумается отправить посылку.

– Конечно, – весело проговорила она, – я помню того, кто отправил эту посылку. – Она сверилась с записями. – Это было в десять тридцать пять утра, только он сказал, что посылку надо доставить после трёх. Вот я его и запомнила.

– Должно быть, у вас много заказов за день, – осторожно предположил Маршалл. – Вас что-то заставило запомнить именно этого человека?

– Само собой. Сперва я подумала, что как-то глупо отмечать посылку срочной доставкой и оставлять инструкцию не доставлять её в ближайшие четыре с половиной часа. А потом заметила имя получателя. Хилари Сент-Джон Фоулкс.

“…во всех комнатах…” – вспомнилось Маршаллу.

– А почему именно это имя вас заинтересовало?

– Ну, мы с моим парнем вчера вечером листали журнал, а там была реклама мужского талька с кучей подписей – ну, знаете, кто советует его – и это всё были такие большие шишки, только именно этго я не знала, поэтому так и сказала своему парню, мол, “А кто этот Хилари?”, а он сказал “Это же сын Фаулера Фоулкса”, а я сказала “Но кто он?”, а он сказал “Я только это про него и знаю”, и я сказала “То есть когда ты чей-то сын, то получаешь бабло за рекламу всякой ерунды?”, а он сказал “Чей-то сын? Но он сын Фаулера Фоулкса!”, и я сказала “А кто он?”, и в итоге мы поругались. Вот поэтому я и обратила внимание на имя.

– Хорошо. – Маршалл удовлетворённо кивнул. Свидетели порой похожи на тех местных жителей, что говорят исследователю именно то, что тот ожидает услышать, будь оно правдой или нет, и перекрёстного допроса такие свидетели никогда не выдерживают; но рассказ девицы был обстоятелен и убедителен. – А теперь, мисс Джонс, не могли бы вы описать отправителя этой посылки?

– Конечно. Забавный старичок.

– Старичок?

– Да-а. Ему, должно быть, все пятьдесят. Не то чтобы высокий, но крупный такой, если понимаете, о чём я. Большая грудь, как у гориллы или кого-то такого. Нос большой и загнутый – вроде это называется римский. И большая-пребольшая чёрная борода. Такого не забудешь. Ах да, и у него была трость с серебряным набалдашником. – Наша мисс Джонс недоумевала, почему детектив сперва смотрел с таким недоверием, а затем разразился восторженным хохотом.

Маршалл сообразил, что ему предстоит противостоять убийце с просто возмутительным чувством юмора. Девушка только что в точности описала доктора Дерринджера.

6

– Нет ничего лучше пива, когда закончен рабочий день. – Мэтт Дункан отвернул крышку и протянул пенящуюся бутылку лейтенанту Маршаллу.

– Вам не нужен стакан? – предложила Конча.

– Если нет кружки, – проговорил Маршалл, – то прямо из бутылки – лучший вариант. Кроме того, зачем создавать тебе лишнюю посуду для помывки?

– Благодарю вас, добрый господин.

– А ты не будешь?

– Э-э. Я не люблю пиво и не собираюсь становиться одной из тех девиц, что делают вид, будто его любят.

Мэтт сделал хороший глоток и громко выдохнул.

– Прямо в точку. Идёте по следу, Теренс?

Лейтенант Маршалл имел самый печальный вид.

– Проклятие профессии. Никто и никогда не решил, что ты просто забежал по дружбе.

– То есть ты зашёл не по работе?

– Ну…

– Это не так, – сказала Конча. – Вижу, что у вас глаза блестят. Бьюсь об заклад, дело в тех чётках, о которых вы спрашивали сестру Урсулу.

– Что это? – лениво спросил Мэтт.

– Ничего важного. Одного типа по фамилии Тарбелл убрали на Мейн-стрит. Но это не то, что я…

– Тарбелл… – наморщил лоб Мэтт. – Я недавно где-то встречал какого-то Тарбелла. Не самое частое имя. Джонатан Тарбелл…

– Так, – подался вперёд Маршалл. – Может быть, это всё-таки профессиональный визит. Когда? Где?

– Чёрт, не могу вспомнить. Так случайно… Знаю. У Остина Картера.

– Помните, – вставила Конча, – тот человек, о котором я вам говорила, из Литературного общества Маньяны.

Маршалл кивнул.

– Так этот Тарбелл – друг Картера?

– Нет, думаю, он с кем-нибудь пришёл.

– Кем?

– Не помню. Я там мало кого знаю. Может, Рансибл или Чантрелл.

– Так. – Маршалл медленно кивнул сам себе. – Мэтт, прошу тебя об одолжении и не буду объяснять причины этого. Тебе придётся мне поверить на слово.

Что-то зазвенело.

– Телефон. Я возьму, – сказала Конча и исчезла.

– Окей. Предварительное согласие получено, – признал Мэтт. – В чём дело?

– Отвезите меня к Картеру на следующее собрание Литературного общества Маньяны. И не представляй меня как лейтенанта. Просто ещё один забредший, полезный на будущее.

– Я не задаю тебе вопросов, а ты мне не лжёшь, так?

– Примено.

– Ну, во-первых, Теренс, ты плохо представляешь себе ЛОМ. Это не какие-то регулярные обрания. Просто иногда кое-какие парни пересекаются, обычно у Картера. Кроме того, не знаю, какую мне сшить овечью шкуру для такого волка, как ты, в нашем тихом стаде.

Маршалл поставил бутылку на стол.

– Мэтт, если я расскажу, то смогу тебе объяснить, как это важно. Есть чертовски хорошая возможность раскрыть одно убийство и предотвратить второе. И, коли ты настаиваешь, я расскажу. Но не хочу этого делать. Не сейчас.

Мэтт хотел что-то сказать, но вместо этого уставился в своё пиво.

– Дружба – одно, – наконец, проговорил он, – а полиция – совсем другое. Не знаю, хочу ли я…

Именно в этот момент вернулась Конча.

– Просят вас, лейтенант, и это сестра всех людей Урсула. О, послушайте, что я подумала: мы сегодня собирались к Картеру, а он всегда рад новым людям. Почему бы вам с Леоной не пойти с нами? Вам понравятся фантасты. Они чокнутые.

Мэтт покорно пожал плечами.

– Может и не повезёт.

– Да, сестра? – отвечая на звонок, Маршалл про себя улыбался.

– Леона сказала мне, что вы еще не вернулись, и я подумала, что позвоню сюда. Это может быть важно.

– Да?

– Те чётки. Сестра Перепетуя говорит, что это очень известный образец резного искусства, считавшийся утерянным. И что их сделал Доменико Салтимбанко, судя по тому, как она произносит его имя, личность в высшей степени выдающаяся, по заказу первой миссис Фаулер Фоулкс.

Маршалл выругался и поспешно извинился.

– Не извиняйтесь, лейтенант. Это и правда удивительно, ведь мы только сегодня говорили о Хилари Фоулксе, не так ли? Но это не мать Хилари; думаю, он родился во втором браке. Первая миссис Фоулкс была католичкой и в высшей степени почтенной прихожанкой.

– Не знаю, как и благодарить вас, сестра.

– Если вы действительно хотите отблагодарить меня… Но нет. Не буду даже просить. Ведь я стараюсь быть добродетельной. До свидания, лейтенант.

7

Объявление гласило:

!!!ОПАСНАЯ ЗОНА!!!

НИТРОСИНКРЕТИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ

!ВХОД ВОСПРЕЩЁН!

Маршалл остановился, созерцая его.

– Так, – заметил он. – А что такое, чёрт возьми, нитросинкретическая лаборатория?

– Хорошая шутка, да? – улыбнулся Мэтт Дункан. – Понимаешь, из-за того, что этот дом стоит на холме, люди обычно подходят к этой двери, а не главному входу. Это кабинет Остина, и он потратил кучу времени на коммивояжёров. Стук в дверь отвлекает, когда работаешь над крахом межгалактической империи. Но с тех пор, как он повесил эту табличку, продавцы глядят на неё, пожимают плечами и удаляются ко всем чертям.

– Попробую что-нибудь такое, когда дети спят, – засмеялась Леона.

– Дети… – повторила Конча. – Должно быть, так приятно произносить это столь непринуждённо.