Текст книги "Ракета в морг (ЛП)"

Автор книги: Энтони Бучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Да, лейтенант?

– Это значит, что шантажировали не Хилари. Посетителем Тарбелла, согласно клерку, был доктор Дерринджер – то есть убийца. Такой мутный делец, как Тарбелл, не возражал бы, чтобы человек с именем и положением маскировался, посещая “Элитный”. А тот номер телефона связывает Тарбелла не лично с Хилари, а с квартирой Фоулксов. Скажем, Тарбелл обманывал Рансибла, сливая информацию двум людям, больше всего заинтересованным в сохранении положения Хилари…

– Но вы сказали, что это не был настоящий шантаж. Просто мягкое давление, взывающее к фамильной гордости Хилари.

– Ладно. Пропустим. Это боковая линия. Всё наладится, абсолютно всё наладится, когда мы объясним ту чёртову запертую комнату. И именно здесь мне больше всего нужна ваша помощь, сестра. Вы однажды взломали такую комнату. Не могли бы вы сделать это вновь? Если я проясню этот момент, то смогу сегодня же произвести арест по обвинению в предумышленном убийстве, принудить Келло отозвать обвинение против Мэтта и передать ему настоящего убийцу. Но как, во имя всех слов, которые никогда не должны нарушать покой этого дворика, была устроена эта запертая комната?

Сестра Урсула крепко сжала руки вокруг креста своих чёток.

– Я уже намекала вам, какова, мне кажется, природа разгадки.

– Человек-невидимка? Да уж, помогло это, не считая блестящей теории Леоны, что это могла быть сестра Фелицитас.

Монахиня рассмеялась. Но смех был нервным, натужным, далёким от её обычных вольных и полных раскатов хохота.

– Сестра Фелицитас была бы в восторге от этой шутки, если бы я смогла добиться, чтобы она её услышала. Но теперь я могу пойти дальше того намёка. В ходе этого визита вы рассказали мне, как именно можно открыть эту комнату.

– Я?

– И вспомните изречение доктора Дерринджера. “Исключите невозможное, и если не останется ничего”…

– Сестра! – резко проговорил Маршалл. – Мы играем? Разве вы не понимаете, что может произойти третье убийство, пока мы…

– Нет. Не будет и не может быть третьего убийства. Поскольку, видите ли, вы забыли упомянуть ещё одного человека, который получит выгоду от смерти Фоулкса.

Маршалл выбил трубку и медленно набил её вновь. Гнев покинул его лицо, уступив место сомнению, а затем изумлению.

– Сестра, – произнёс он, наконец, – вы имеете в виду, что?..

В патио вошла другая монахиня.

– Лейтенант Маршалл? – спросила она. – Звонок для вас.

Вернулся Маршалл с чёрным лицом.

– Ну? – проскрипел он. – Это был Рэгленд. Он обзванивал весь город, пытаясь меня разыскать. Так ещё одного убийства не может быть?

– Лейтенант… – Голос сестры Урсулы слегка дрожал.

– Ваше последнее предположение было блестящим. Но, думаю, теперь он чист. И, – добавил Маршалл, не обращая внимания на тишину патио, – это вновь та же чёртова запертая комната.

7

Вероника Фоулкс с любопытством посмотрела на брата.

– Так это всё-таки случилось. – Она закрыла за собой дверь в кабинет.

Бледный Вэнс Уимпол кивнул.

– Это всё-таки случилось. Они добрались до Хилари.

– И всё так же, как в тот раз?

– Точно так же. На двери в холл цепочка. Мы с Дженни были в этой комнате с того момента, как Хилари вошёл в кабинет. Никто не входил и не выходил.

– Ты очень умён, Вэнс, – ровным голосом произнесла Вероника.

– С учётом одного из продемонстрированных тобой талантов, дорогая, это впечатляющий комплимент.

– Но, пожалуй, в этот раз не столь умён. В тот раз у тебя были беспристрастные свидетели. Две монахини. Никто не мог их заподозрить. Но кто уделит внимание показаниям твоей невесты? И лишь она может подтвердить, что ты не входил в ту комнату.

– Так вот что намечается, Рон? На сей раз я назначен на роль козла отпущения? Ну, это едва ли справедливо. Или необходимо. Ты знаешь, что тебе нечего страшиться моего управления наследством. Тебе лучше держать меня поблизости.

– Не знаю, как ты проделал это в тот раз. Это было безупречно. Но на сей раз всё слишком нагло, Вэнс. Не то чтобы я хочу сдать тебя. Но они никогда не поверят в твою историю.

– Маршалл поверит. Он приучен к запертым комнатам. Ведь это, наверное, натолкнуло тебя на мысль, а?

Эти двое, стоявшие и хладнокровно обсуждавшие вероятность вины друг друга, оказались в центре тесного кружка. Весёлая пышность Вэнса улетучилась вместе с беспричинным стремлением Вероники быть эффектной. Теперь они обнажили себя. Остальные, Дженни Грин брата и новоприобретённый сестрой Джо Хендерсон, молча, беспомощно находились в тысяче миль от них.

– Я бы не стала настаивать на этом утверждении, Вэнс. Не упоминала бы это Маршаллу. Или могла бы снова сослаться на некое путешествие на самолёте.

Д. Вэнс Уимпол пожал плечами и потянулся за бутылкой. Закончив наливать выпивку в два стакана, он улыбался.

– Разве это так важно, Рон? Разве не главное, что Хилари теперь мёртв? Ты – свободная женщина, а я управляю правами на Фоулкса. Если ты хочешь притворяться, что считаешь меня виновной в его смерти, на здоровье. Это никому не вредит. Преступление не смогут повесить ни на кого из нас. Давай выпьем.

Вероника молча кивнула и приняла стакан. Они вместе выпили.

Дженни Грин вздрогнула.

– Я никогда до сих пор не видела их такими… – пробормотала она. – Это… они не люди.

Джо Хендерсон моргнул.

– Знаю. Это… – Он нащупывал слова и нашёл их в том единственном языке, на котором говорил по-настоящему. – Это как наблюдать за чем-то внеземным, даже внегалактическим, в холодных уголках межзвёздного пространства…

– А теперь, – сказал Вэнс Уимпол, – когда всё решено, звоним в полицию. – Он набрал номер. – Управление полиции? Я хочу сообщить об убийстве. Убийстве Хилари Фоулкса.

Изумлённый голос дежурного сержанта словно ворвался в комнату.

– Что! – взорвался он. – Опять?

– На сей раз именно убийство, офицер. Пожалуйста, пришлите ваших людей. – Он назвал адрес и повесил трубку.

– Ох… – выдохнула Дженни Грин. – Как ты можешь быть таким? Хилари мёртв!

Вероника не спеша зажгла сигарету.

– Мы знаем.

– Но он был… Он был так добр ко всем нам. Так добр ко мне. И он был твоим мужем, Вероника.

Уимпол прислонился спиной к столу.

– Не будь ребёнком, Дженни. Хилари был добр к тебе, да, но лишь из странной фамильной гордости. Ты, наверное, можешь оплакивать его смерть. Но у тебя, конечно, достанет здравого смысла видеть, что ты единственная.

– Но вы могли бы, по крайней мере, иметь порядочность…

– Поиграть в крокодила? Будет ещё время, когда появятся полиция и пресса. А сейчас здесь только ты, почти что часть семьи, и Джо, который, может быть, всё видит и всё знает, но говорит только о происходящем начиная с 2500 года нашей эры. Мы не можем позволить себе тратить время на слёзы, на пустые слёзы. Нужно продумать план кампании.

Вероника нетерпеливо подалась вперёд.

– Как насчёт самоубийства?

Дженни сдавленно выдохнула.

– Нет-нет, дорогая, – рассмеялся Уимпол. – Рон не предлагает романтическое самоубийство во искупление вины. Едва ли. Ты имеешь в виду, мы можем предположить, что Хилари… Как бы это повернуть? Скажем, он убил Рансибла и, раскаявшись, покончил с собой?

– Да, – напряжённо ответила Вероника.

– Вообще-то нецелесообразно с точки зрения страховки. А в остальном – невозможно. Маршалл не дурак, даже если дурак Келло. Он достаточно насмотрелся на Хилари, чтобы понимать, что никакие преступления и никакие иные мыслимые причины не могли бы заставить его покончить со своей драгоценной жизнью. Физическую невозможность преодолеть можно – но не психологическую. Хилари никогда не мог бы покончить с собой. Кроме того, не сомневаюсь, что медицинская экспертиза обнаружил, что угол удара не изменился. Или на сей раз ты была осторожнее?

Дженни встала.

– Я иду в свою комнату. Не могу это выносить. Вы говорите о Хилари так, словно он был… вещью… или…

– …первосортным ублюдком, каковым он и являлся, и чей уход не несёт с собой ничего, кроме хорошего.

– Это слишком жестоко. Я ухожу.

Джо Хендерсон нерешительно встал, словно решил последовать за ней. Затем в дверь позвонили.

– Алиса всё ещё не вернулась из магазина? – спросил Уимпол. – Я открою. Нельзя заставлять полицию ждать, когда они столь проворны.

Когда посетители вошли, Вероника Фоулкс вскочила. Это была не полиция. Это были Мэтт и Конча Дунканы. Вероника изящно протянула руку, указывая пальцем прямо на Мэтта.

– И ты осмеливаешься вернуться, – продекламировала она, – после всего того зла, которое здесь причинил!

Вэнс Уимпол одобрительно кивнул.

– Да, Рон, думаю, это подойдёт не хуже любого другого. И на нашей стороны будет Келло. Дункан, друг мой, вы избраны.

8

Сестра Урсула глядела на то место, где покоилось окончательно мёртвое тело Хилари.

– Господи помилуй… – бормотала она. – Я и не думала…

Маршалл мерил шагами комнату, с горечью глядя на тело и яростно попыхивая трубкой.

– Другого убийства быть не могло. Так что идите и оставьте Хилари здесь с его убийцей.

– Да, – призналась она. – Я так и сделала. Я оставила его с его убийцей… Хотела бы я быть фаталисткой. Хотела бы отмахнуться обычным “на роду так написано”. Но я знаю, что человек действует по своей свободной воле, и, какой бы цели он ни служил, он должен нести ответственность за свои деяния.

– То же чёртово дело. Каждая деталь повторяется, вплоть до рукавов рубашки. Жаль, что гордый Хилари умер не в своём прекрасном халате… Всё то же самое, кроме ножа.

– Нож? – рассеянно повторила сестра Урсула.

– Конечно. Знак уважения от земиндара из Кота-Гути теперь в наших руках. На сей раз убийца стащил нож с кухни. Неплохая идея; лезвие длиннее и эффективнее. Всё то же самое – но, по крайней мере, на сей раз нам нет нужды в это верить. Запертой комнаты, слава Богу, нет. Мы можем сразу же отмести показания этой Грин.

– Но нет же, – оживилась монахиня. – Вы не можете этого сделать, лейтенант. Тогда что остаётся от предыдущего случая здесь в той же самой запертой комнате?

– Какое это имеет значение? Если мы возьмём его за убийство, то готовы отказаться от обвинения в попытке убийства. Признаю, хотелось бы аккуратно собрать все нити, но…

– Я слишком долго ждала, чтобы заговорить. И было ли это необходимо, как я себя убеждала, или то была моя дьявольская гордыня?.. По крайней мере, вы спасли меня от очередной ошибки, и позвольте мне спасти вас от вашей. Вы должны поверить в показания мисс Грин и дать мне показать, насколько вы неправы.

– Признаю, что навязал вам это дело, – колебался Маршалл. – Я не могу уйти, не выслушав, что вы хотите сказать… Что я должен сделать?

– Всего лишь вот что. – Сестра Урсула нахмурилась. – Пожалуйста, без лишних вопросов позвоните врачу, осматривавшему тело мистера Фоулкса, и попросите его вернуться сюда. Скажите ему… скажите ему, что вам нужны некие подробности, которые слишком сложно объяснить по телефону.

– Доку это не понравится.

– Это тот же самый догматичный юноша с приседающей походкой, которого мы уже встречали?

– Да.

– Прошу вас, лейтенант. Приведите его сюда. Или вы хотите превратиться в Келло?

– Ладно, – пожал плечами Маршалл. – Попробую. – Он позвонил с телефона в кабинете. Как только он закончил, появился сержант Рэгленд.

– Эй, лейтенант! Тут парень в штатском из Пасадены, и у него ордер на одного из ребят, которых мы тут задержали.

Маршалл шумно впился зубами в мундштук.

– Келло! – фыркнул он и принялся особо злонамеренно богохульствовать.

В самом деле, это был сержант Келло, и чрезвычайно собой довольный.

– Приветик, Маршалл. На этот раз я в ваших владениях, но, к счастью, имею на то право. Посмотрите: судебный ордер по обвинению Мэттью Дункана в убийстве. Больше никакой возни с непредумышленным. Мы пытаемся держать его в Пасадене, а ваши юристы в Лосе вытаскивают его, чтобы он закончил работу прямо под вашим носом. Заслышав про это, я тут же уговорил магистрата изменить обвинение по делу Рансибла. Можете забрать его, когда мы с ним разберёмся – мы и парень, который заправляет газовой камерой.

– Мне он не нужен, – тихо сказал Маршалл. – Он не убивал Фоулкса. Не убивал он и Рансибла; но, если вы хотите выставить себя ослом, я не буду мешаться.

– Спасибо, Теренс, – невыразительно проговорил Мэтт. – Я бы не хотел, чтобы ты за меня бился.

– Маршалл просто завидует вашей проницательности, сержант Келло, – рассмеялся Вэнс Уимпол. – Забирайте ваш приз – и удачи! Был бы рад, если бы и мой зять был столь же быстро отомщён.

– Он будет отомщён, – повернулся к нему Маршалл. – Не беспокойтесь. Но не Келло. Сперва вам придётся ответить на несколько вопросов.

– Мне? Но, лейтенант! Я признаю, что присутствовал при некоторых кульминационанных моментах этой оргии убийства, но в остальное время был просто закулисным персонажем.

– Ой ли? Вы же не думали, что сможете вечно держать рот Фина на замке? Не разумнее ли было бы избавиться и от него?

– Вэнс! – завопила Вероника. – Я говорила тебе, что этому противному человечку нельзя доверять. Я предупреждала…

– Ты, дура! – зарычал на сестру Уимпол. – Разве ты не видишь, что этот полицейский олух бродил во тьме наощупь? А теперь ты…

– Кстати, – насмешливо проговорил Маршалл, – восклицание вашей сестры было ничуть не более показательным, чем то, как набросились на неё вы. Итак, Фин вас шантажировал. И попробую предположить, чем. Он видел вас в Лос-Анджелесе, когда вы, предположительно, находились на краю света. Очень красивое алиби с поездом, но совершенно бесполезное. После первой запертой комнаты у вас было более чем достаточно времени, чтобы слетать в Сан-Франциско и вернуться назад тем поездом. А мистер Фин приостановится и поразмыслит, сопоставив прибыль от шантажа с силой полиции и возможным обвинением в лжесвидетельстве.

Д. Вэнс Уимпол плеснул себе выпивки. К нему стало возвращаться самообладание.

– Лейтенант, я только что понял мотив этой атаки на меня. Вы всё ещё злитесь на то, что в тот вечер у Чантрелла я нашёл вашу очаровательную жену столь привлекательной.

– Хм? – Келло медленно собрался с силами и, наконец, разразился хохотом. – Так ли, Маршалл? Просто маленькая личная месть? Ну, повесьте это на него, если сможете. А мне нужен только убийца Рансибла, и я нашёл его здесь. Пока, ребята.

– Вам не понадобятся эти наручники, сержант, – твёрдо сказал Мэтт.

– Так, предупреждаешь меня о последствиях? Нет, братишка, у тебя будут красивые браслеты, они тебе понравятся. Мы в Пасадене хорошо заботимся о наших убийцах.

Зрелище сверкающей стали Конча перенести не смогла. Она стояла рядом с сестрой Урсулой, тихо, бесслёзно всхлипывая. Теперь она бросилась вперёд и обняла мужа.

– Вы не можете! – воскликнула она. – Вы не можете забрать его, сержант. Я не позволю вам увести его, убить и стать лейтенантом. Я…

– Мэри, – предостерегающе сказал Мэтт.

– Он убьёт тебя, Мэтт. Он плохой. Его не заботит ни правда, ни что другое, кроме новоно звания. И он заберёт тебя и…

– Брось, сестрёнка, – сказал сержант Келло. – Увидишься с ним завтра – через решётку.

– Подождите, сержант, – шагнула вперёд сестра Урсула. – Позвольте мне сказать.

– Какого ч… Простите, сестра. Но вы кто?

– Кто я – неважно. Лейтенант потом вам расскажет, если захотите. Но я не могу позволить вам увести этого человека обратно в тюрьму. Он не убивал Уильяма Рансибла.

– Да-а? И, полагаю, вы знаете, кто его убил?

– Конечно. Это был Хилари Фоулкс.

Реакция в комнате преимущественно выразила презрительное недоверие. Одна Вероника Фоулкс восприимчиво произнесла:

– Вы имеете в виду, что Хилари покончил с собой после…

– Но медицинская экспертиза… Но психология… Но остальные нападения… – последовали громкие протесты.

Сестра Урсула подняла руку. В её маленькой прямой фигуре в старинных одеждах было что-то настолько спокойно внушительное, что даже сержант Келло утих.

– Нет, – сказала она. – Нет; Хилари Фоулкс не покончил с собой. Но, прошу вас, выслушайте то, что, я знаю, должно быть правдой.

9

– “Нападения” на Хилари Фоулкса, – начала сестра Урсула, – были подозрительны с самого начала. Они были слишком совершенными в своей неудачности. Первые два, кирпич и машина, основывались исключительно на неподтверждённых словах мистера Фоулкса. В третьем случае, с шоколадками, он “случайно” заметил след от укола и “случайно” прочитал роман, заставивший его насторожиться. Четвёртое, бомба, было тщательно рассчитано на доставку в определённый час, а мистер Фоулкс обратился в полицию с просьбой о защите и ожидал, что в этот час будет присутствовать полицейский. Безусловно, здесь помогло совпадение. Полиция медлила с ответом на то, что сочла обычной жалобой чудака, но лейтенант Маршалл явился как раз вовремя по делу, тогда выглядевшему посторонним. Даже если бы он и не появился, бомба была настроена на громкое тиканье; мистер Фоулкс сам заметил бы это тиканье и вызвал безо всяких полицейских команду из отдела чрезвычайных ситуаций. Пятое “нападение”, запертую комнату, я пока пропущу, заметив только, что её, очевидно, не мог подготовить никто, кроме самого мистера Фоулкса.

– Погодите-ка, – запротестовал сержант Келло. – Медицинская экспертиза…

– Пожалуйста, наберитесь терпения, сержант. Я скоро успокою вас по этому вопросу. Но если все эти “нападения” были сфабрикованы, какая за ними могла стоять цель? Мне пришло в голову два возможных мотива: цепочка приготовлений, чтобы сделать самоубийство похожим на убийство и обмануть страховую компанию, или шизофреническое состояние, при котором одна часть сознания пытается подделать физические доказательства, чтобы оправдать манию преследования, которой одержима другая часть. Тогда я недостаточно знала мистера Фоулкса, чтобы понять, что ни одна из этих гипотез ему не подходит. Он был в своём уме, если преступника можно считать таковым, и, в любом случае, обладал невероятной цепкостью к жизни. Никакая мания или самоубийство не могли послужить мотивом мнимых нападений. Лишь когда стало слишком поздно, я увидела третью возможность: покушения на Хилари Фоулкса лишь подготавливали успешное убийство другого человека, якобы ошибочно принятого за Хилари Фоулкса. Был только один человек, чью смерть можно было объяснить подобным образом, и это Уильям Рансибл.

– Но зачем? – запротестовал Мэтт Дункан. – Видит Бог, я хочу в это поверить, сестра. У меня есть на то причины. – Он зазвенел наручником. – Но почему? Рансибл был просто случайным, не имеющим отношения к делу фанатом. Что мог иметь против него Хилари?

– Лейтенант Маршалл с удивительной настойчивостью и отказом принять слишком очевидное установил, что Рансибл был Уильямом Рансиблом Фоулксом, сыном Роджера и внуком Фаулера Фоулкса.

Вероника ахнула. Её брат медленно проговорил:

– Многое теперь начинает проясняться.

– Но, – запротестовал Маршалл, – наследник сына, лишённого наследства, вряд ли может представлять серьёзную угрозу.

– Тогда, лейтенант, Роджер, очевидно, не был лишён наследства. Нельзя небрежно бросить: “О, у мистера Фоулкса не было мотива”. Только мистер Фоулкс мог спланировать убийство и только Рансибл мог быть намеченной жертвой. Следовательно, у мистера Фоулкса был мотив. Скажите, миссис Фоулкс, ваш свёкор оставил завещание?

– Нет. – Вероника выглядела озадаченной и напуганной. – Нет, не оставил.

– Вы знаете, как старики относятся к завещаниям и смерти, – добавил Уимпол. – А Хилари был единственным членом семьи – как мы тогда думали.

– Следовательно, Уильям Рансибл Фоулс претендовал не только на доходы от прав, но и на долю в их управлении. Удар по Хилари Фоулксу был больше чем просто финансовым, хотя он мог ранить его достаточно глубоко. Это был удар по его престижу, по его позиции единственного наследника, стража и хранителя дел отца. Малейшая его прихоть больше не была бы строжайше исполняемым законом. Из деспота-автократа он стал бы простым держателем акций. Угроза была невыносимой; её надлежало устранить. Возможно, сам Рансибл не осознавал всей полноты своих претензий к Хилари Фоулксу. Вполне вероятно, что Джонатан Тарбелл скрыл от него отсутствие у Фаулера Фоулкса завещания и обещал Рансиблу лишь некоторую помощь как члену семьи, подобно полученной мисс Грин, а мистера Фоулкса запугивал потерей половины состояния. И этому придаёт правдоподобие тот факт, что Рансибл не был испуган смертью Тарбелла. Он не заметил, что эта угроза относится и к нему. Если он знал что-то о прошлом Тарбелла или хотя бы сделал выводы на основе того, где жил этот человек, то мог заключить, что тот был убит по какой-то иной причине. Мистер Фоулкс заманил Тарбелла надеждами, как указывает найденная лейтенантом записка, и убил его, когда требования Тарбелла стали слишком настойчивыми, но якобы совершённое по ошибке убийство Рансибла пришлось отложить до приезда мистера Уимпола. Мистер Фоулкс знал, что Рансибл, как фанат, вращается в кругах, которые Остин Картер именует Литературным обществом Маньяны. Как только появится Вэнс Уимпол, то будет легко найти возможность случайно оказаться в такой ситуации, где необходимая “ошибка” станет убедительной. Ракетная вечеринка Чантрелла стала идеальной возможностью, и мистер Фоулкс в полной мере воспользовался ей для импровизации. Почти каждый собравшийся был вероятным кандидатом на роль потенциального убийцы Хилари Фоулкса; наверное, лишь случай, Мэтью, заставил его выбрать тебя. Но скажите, мисс Грин, верным ли был рассказ Хилари Фоулкса о встрече у сарая?

Дженни Грин тяжело сглотнула.

– Не знаю… Они говорили об отце кузена Хилари. Но Рансибл был не похож на фаната. Он выглядел более… более интимным. Словно пытался показать Хилари, сколько он знает. А однажды сказал: “Я потерял чётки, но у меня ещё достаточно всего”. Так что вы, должно быть, правы; но я всё ещё не могу поверить, что Хилари…

– Насчёт чёток, мисс Грин: вы что-нибудь о них знали?

– Ну… Это было странно. Когда Вероника заинтересовалась религией, то прочитала воспоминания первой миссис Фоулкс, где та восхвалялась как святая в миру, и рассказал мне об этом странном виде чёток и их специально изготовленном образце. Когда лейтенант спросил нас о чётках с семью декадами, я хотела упомянуть это, но Хилари жестом приказал мне замолчать. Позже я говорила с ним об этом, и он сказал, что не хотел, чтобы имя жены его отца упоминалось в столь криминальном окружении.

– И вам это не показалось странным?

– Нет, – твёрдо сказала Дженни Грин. – Это… это всё-таки не так. Я не могу поверить во всё это. И, в любом случае, кузен Хилари не мог себя заколоть. Так сказал доктор.

Сержант Рэгленд открыл дверь и сообщил:

– Док здесь, лейтенант.

Полицейский врач с обычной своей сутулостью выдвинулся вперёд.

– Ну? – потребовал он. – Что за суета, мальчик мой?

– Возможно ли, доктор, – заговорила сестра Урсула, – чтобы в этом или прошлом случае мистер Фоулкс мог заколоть себя сам?

– Чушь! – догматично фыркнул он. – Сущая физическая невозможность.

Послышался озадаченный шёпот, наполовину выражавший облегчение, наполовину – испуг.

– Если Хилари убил его, – начала, запинаясь, Вероника Фоулкс, – заметьте, я не признаю этого, но если он убил того фаната…

– Твоего племянника, дорогая, – сказал Вэнс Уимпол.

Она замолкла, но не заданный вопрос словно продолжал громко отдаваться по всей комнате.

– Ещё один момент, – продолжала сестра Урсула. – Могу я получить набросок Рансибла, лейтенант? Спасибо. Итак, доктор, сказали бы вы, исходя из того, что видите на рисунке, что этот человек может быть близким кровным родственником Хилари Фоулкса?

Доктор раздражённо рассматривал рисунок.

– Трудно сказать, – отрезал он. – Не по моей части. В любом случае, очень мало известно о точных генетических деталях физиогномики. Если бы в цвете… Но по рисунку пером и чернилами – нет. Может быть, конечно. Сходство заметное.

– Спасибо.

Но он продолжал глядеть на рисунок.

– Нелепая картинка, – раздражённо заметил он. – Позиция этих рук. Обе сзади шеи обхватывают подбородок. Сущая физическая невозможность. – И он, быстро пригнувшись и более, чем когда-либо, напоминая Граучо Маркса, вылетел из комнаты.

10

– Видите? – тихо промолвила сестра Урсула.

Маршалл выругался. Он выглядел как человек, у которого земля под ногами внезапно превратилась в зыбучие пески.

– Вспомните изречение доктора Дерринджера, лейтенант. “Если не останется ничего, какая-то часть “невозможного” должна быть возможной”. Столь догматические утверждения о физической невозможности применимы к нормальному человеку. Но отец и сводный племянник Хилари оба были наделены гипермобильностью суставов. Оба проделывали такой трюк. – Она показала Келло и остальным гротескный набросок. – Ваш отец, мистер Уимпол, упоминает в своих мемуарах, что те, кто не видел этого трюка, считали его невозможным. Для Фаулера Фоулкса или Рансибла такая рана, нанесённая самому себе, была вполне возможна. Следовательно, мы не имеем права твёрдо утверждать, что это было невозможно для Хилари Фоулкса.

– Фу-у-уй! – фыркнул сержант Келло. – Если врач говорит, что рану нельзя нанести себе самому…

И тут заговорил тихий Джо Хендерсон.

– Это не только Фоулксы, – промолвил он. – Тони Баучер тоже это умеет. Помню, однажды он предложил: кто угодно приносит ему детективный роман, где доказывается, что смерть не могла быть самоубийством из-за направления раны, и если он не сможет удержать в таком положении нож или пистолет, то платит десять баксов. Никому это не удалось.

– Все мы были слишком готовы, – продолжала сестра Урсула, – принять за верный вердикт “невозможно”, когда на самом деле он значил не более чем “маловероятно”. В девяносто девяти случаях из ста подобная рана, нанесённая самому себе, была бы невозможна. Пожалуй, процент даже выше. Но здесь все обстоятельства запертой комнаты явно делали любое другое решение ещё более маловероятным – на этот раз, собственно говоря, абсолютно невозможным. Вот что я имела в виду, лейтенант, обращая ваше внимание на Человека-невидимку, присутствующего, но не замеченного: жертву.

– И я повёлся, – сказал Вэнс Уимпол. – Такой фортеанец, как я, принимающий Науку за евангелие.

– Халат, – пробормотал Маршалл. – Вот почему он оба раза был в рубашке с коротким рукавом. Ему пришлось снять его, чтобы дать руке свободу движения.

Сержант Келло от души расхохотался.

– Ну и дураки вы тут в Лосе, Маршалл. Мы в Пасадене, может, и не такие умные, но не заглатываем запертые комнаты вроде этой. Мы сразу поняли, что единственный парень, кто мог это сделать, сама жертва.

– Вы мудры, когда узнали все факты, сержант, – улыбнулась сестра Урсула. – Но, на самом деле, то, что вы говорите, может быть верно для среднего полицейского, никогда не сталкивавшегося с невозможной, по видимости, ситуацией. Однако вспомните, что это преступление было задумано, чтобы подвергнуться расследованию лейтенантом Маршаллом, не далее как в прошлом году столкнувшегося с убийством, совершённым, на первый взгляд, в столь же невозможно запертой комнате. Он был, можно сказать, приспособлен к такой ситуации. Могу представить, что один из гарлемских сыщиков, расследовавших дело Финка^[85], отреагировал бы здесь так же. Уверена, что так поступили бы и суперинтендант Хедли с инспектором Мастерсом.

– Полагаю, это извиняет меня? – кисло выговорил Маршалл.

– И это подводит нас к причинам появления “невозможной” ситуации, хотя ни одна из них, по-видимому, здесь не применима. Но в этом деле причиной, как мы теперь видим, послужило просто стремление выиграть время. Заметьте, ни одно из “нападений” не предназначалось для указания на конкретного злоумышленника, хотя одно из них и навело случайно лейтенанта на ложный след. Мистеру Фоулксу следовало избежать ареста, удерживая интерес полиции. Любой возможный подозреваемый должен был оставаться на свободе, пока не представится возможность совершить действительное убийство. Таким образом, запертая комната была преднамеренно задумана как крепкий орешек для лейтенанта, с уверенностью, что он всё ещё будет щёлкать зубами, пытаясь его расколоть, когда Рансибл наконец окажется убит. Метод, по-видимому, сложился в его уме ещё тогда, когда он узнал, что лейтенант – тот самый человек, что работал с запертой комнатой в деле Харригана. В то утро, услышав по телефону, что лейтенант Маршалл случайно нашёл идеального подозреваемого и почти готов произвести арест, он понял, что надо действовать. Он застонал и уронил трубку. Затем, пока лейтенант отдавал распоряжения и ехал, у него было достаточно времени, чтобы подготовить нападение в запертой комнате, зная, что никто из домочадцев никогда не посмеет помешать ему, если он заперся у себя в кабинете.

– Окей, – буркнул Келло. – Окей. У вас хорошая история – почти до конца. Но кто, чёрт возьми, убил Хилари Фоулкса?

– Келло, – сказала Маршалл, – здесь я с вами. Мы согласились, сестра, что Хилари никогда не покончил бы с собой. Хорошо, даже если он инсценировал те нападения на себя и убил Тарбелла и Рансибла – кто убил Хилари?

Сестра Урсула крепко сжала крестик своих чёток. Какое-то время её губы шевелились в беззвучной молитве.

– Боюсь, – промолвила она, наконец, – что это сделала я.

11

Даже сержант Келло онемел. Конча недоверчиво переводила взгляд с монахини на кабинет и обратно. Трубка лейтенанта Маршалла выпала у него изо рта, рассыпав по ковру угли, но даже Вероника Фоулкс этого не заметила.

– Я знала, – продолжала сестра Урсула, – ещё до того, как лейтенант Маршалл установил мотив, ещё до того, как я увидела набросок Уильяма Рансибла, выполняющего свой трюк, что только Хилари Фоулкс виновен во всех этих преступлениях и мнимых попытках преступлений. Но я также знала, что трудно будет это юридически доказать. Сегодня утром я по иному делу посетила мистера Фоулкса и ухитрилась внушить ему, что властям покажется весьма странным, если покушения на его жизнь прекратятся после достижения ошибочной цели. По нарастающей сложности и дерзости “покушений” было очевидно, что тщеславие этого человека его губит. Нет, тщеславие – не то слово. Это была самонадеянная вера в судьбу, уверенность, что ничто не подведёт его, поскольку он действовал, чтобы охранять свои священные права на наследие отца. На самом деле, именно эта едва ли не религиозная самоуверенность впервые дала мне ключ к его характеру и возможностям. Можно даже сказать, что я начала раскрывать его преступления с чтения псалма на вечерней молитве. Я надеялась, что теперь, в силу нервной реакции на собственный успех, эта самоуверенность заведёт его столь далеко, что он совершит “покушение” в должной мере поддельное, чтобы полиция смогла понять, что всё это было розыгрышем. Но я переоценила себя. Как и Хилари Фоулкс. В моём присутствии он не пил. Я не поняла, сколько он выпил и сколь непривычен к спиртному. Его спутавшееся воображение подвело его; он вновь попробовал трюк с запертой комнатой. Но на сей раз он был сбит с толку, ошарашен (успешное убийство оказалось куда более выматывающим, чем он ожидал) и очень пьян. Его персидский кинжал был в руках полиции, и ему пришлось воспользоваться наспех выбранным кухонным ножом с куда более длинным лезвием. Тщательно спланированная рана, выглядящая крайне опасной, но в действительности безвредная, обернулась у пьяной руки самоуничтожением. Самоубийство Хилари Фоулкса было невозможным. Но он убил себя, и вина на мне.