Текст книги "Девятью Девять (ЛП)"

Автор книги: Энтони Бучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

У лейтенанта вырвался смешок.

– Охотно, мисс Харриган. Я придерживаюсь современных взглядов. Никаких запретов. Не позволяй желанию свести тебя с ума. А если на вас найдет извращенное желание стянуть с него перчатки и поиграть с подушечками для снятия отпечатков (они вон там, на столе), я буду с любопытством ждать результатов.

Все еще улыбаясь, он шагнул к входной двери. Мэтт встал между Агасфером и стеклянными дверями. Семья радостно наблюдала, как Конча, шевеля пальцами, медленно подбирается к человеку в желтом одеянии.

Агасфер стоял неподвижно, пока девушка не оказалась совсем близко. Тогда он заговорил – негромко, но настойчиво.

– Советую вам, лейтенант, удержать юную леди.

– С какой стати?

– Потому что я приехал сюда, заручившись полицейской охраной. Разумеется, человек в моем положении обязан принять меры предосторожности на случай необдуманной вспышки, даже если им движет милосердие. Друзья из городского совета снабдили меня эскортом, который сейчас ждет снаружи и, несомненно, болтает с вашими парнями. Следовательно, если им придется доложить, что на меня набросились у вас на глазах, боюсь, вы вряд ли сможете рассчитывать на карьеру в правоохранительных органах.

Маршалл на мгновение смешался, но затем шагнул вперед и взял Кончу за руку.

– Один – ноль, – пробормотал он, мягко отводя девушку в сторону. – А теперь, многоуважаемый учитель, не уберетесь ли вы отсюда ко всем чертям? Или вашей охране придется доложить, что я употребляю слова, неподобающие офицеру полиции?

– Нет веры в людях, – со вздохом посетовал Агасфер. – Я прихожу с любовью, превышающей христианскую, и встречаю лишь негодование, угрозы и оскорбления. Но я принимаю обиды, точно так же, как принял этот желтый знак унижения. Ибо сказано…

– Ты слышал лейтенанта! – рявкнул Джозеф. – Да простит меня сестра, но я повторю: убирайся отсюда ко всем чертям!

Медленно и скорбно Агасфер вновь проделал церемониальные поклоны, на сей раз в обратном порядке, закончив тетей Элен. Он с достоинством удалился, двигаясь так же изящно, как и при своем появлении.

– Вот псих, – вяло заметил Артур.

– В кои-то веки я с вами согласен, – сказал Маршалл. – Но здесь я чую что-то странное. Агасфер пришел не только ради того, чтобы… Можно позвонить?

Элен кивнула. Лейтенант сел за стол и принялся быстро отдавать приказы. Ближайшей патрульной машине, снабженной рацией, он велел немедленно связаться с кем-нибудь из полицейских в окрестностях Храма Света, чтобы тот как можно скорее перезвонил по указанному номеру.

– Я в курсе, – яростно произнес Джозеф, – что у подобных негодяев обычно бывают политические связи, но не подозревал, что они не чураются даже бесстыдного подкупа полиции!

– Ну, не знаю, – сказал Маршалл. – Не вините того, кто дал Агасферу сопровождение, – в общем, он поступил разумно. Но, к сожалению, замечательная затея вашей племянницы не удалась. – Он с неприкрытым восхищением взглянул на Кончу. – Вы очень сообразительная девочка, мисс Харриган.

Похоже, на него Конча за “девочку” не обиделась.

– Я просто подумала, что вам было бы интересно узнать, – ответила она.

Элен с дрожью поднялась.

– Теперь меня будет преследовать присутствие этого человека. Он – зло. В нем есть что-то не от мира сего, но и не от Божьего мира.

– Полно, дорогая, – проговорил Джозеф. – Он – зло, согласен. Но, слава богу, не такое зло, с которым лейтенант либо я не сумеем справиться.

– Надеюсь, ты прав, Джозеф. Я молюсь, чтобы ты оказался прав. Прошу меня извинить. – И тетя Элен удалилась в молельню.

– Решение всех проблем. – Артур фыркнул. – Немножко поплакать, постоять на коленях, что-то такое пошептать, помечтать, и готово. Очень удобно.

Джозеф на сей раз не взорвался. Он заговорил холодно и ровно:

– Артур, если твоя нелепая, бестолковая жизнь не научила тебя почитать и уважать старших, я настоятельно прошу: по крайней мере, держи в голове условия завещания, которые ты услышал сегодня.

Артур встал:

– К черту завещание. И вы, дражайший дядюшка, тоже можете проваливать ко всем чертям. Я сам о себе позабочусь.

Он скомкал сигарету, швырнул ее в камин и вразвалку вышел из комнаты. Во время этой бунтарской речи Мэтт заметил (или ему померещилось?), что глаза Артура сверкнули, на мгновение задержавшись на полках с папками.

Маршалл поспешно ответил на звонок, отрывисто задал несколько вопросов и выслушал ответ. Затем медленно положил трубку и повернулся к остальным.

– Агасфер, – сказал он, – не покидал сегодня Храм. Более того, сейчас он лично читает проповедь, которая длится уже целый час.

Джозеф невольно перекрестился. Конча потянула носом.

– Лейтенант, – спросила она, – вы чуете запах серы?

Глава XII

Невзирая на приглашения Харриганов, Мэтт не пошел во вторник утром на заупокойную мессу. Насколько он понял, это были не настоящие похороны – погребение могло состояться лишь после коронерского дознания, которое отложили на конец недели. (Видимо, Маршаллу не хотелось предъявлять присяжным запутанный клубок невозможностей. Детектив оптимистически надеялся, что несколько дней работы принесут желанные плоды.)

Мэтт знал, что, участвуя в непонятном ритуале, посреди чужого траура, будет чувствовать себя неловко. Он решил, что лучшее выражение его личной скорби по Вулфу Харригану – остаться дома и заняться делами. Поэтому, пока на торжественной мессе пели Dies Irae^[16] и помахивали кадильницами, Мэтт сидел за столом покойного босса и работал с энергией, которая, как он надеялся, была достойна человека, прежде занимавшего это место.

Особенно его занимала папка, посвященная Агасферу. Досье обретало безупречную форму. Мэтт располагал достаточным количеством материала, по крайней мере на целую статью, одновременно убийственную и правдивую. Но в одном месте зияла досадная брешь, а в другом бурлил излишек. Брешью, разумеется, была неизвестная догадка Вулфа о том, кто такой Агасфер и какие силы за ним стоят, а излишком – та фраза о богатстве беззаконном, что Мэтт торопливо записал в Храме Света. Каким образом она вписывалась в общую картину, Мэтт еще не понял, и тем не менее эта цитата явно подкрепляла гипотезу Вулфа, какова бы она ни была.

В ходе работы он тщательно изучал даже самые мелкие клочки бумаги – гораздо тщательнее, чем во время беглого осмотра с лейтенантом. Мэтт, полный надежды, искал две вещи – приписку к завещанию и пресловутые секретные заметки, касающиеся покровителей Агасфера. Но с прискорбием признал, что в обоих случаях поиски оказались совершенно безрезультатны.

Наконец, устав от бесплодных усилий, он откинулся на спинку кресла и взял дротик. Первый бросок вышел неудачным: дротик попал в стену и покатился по полу. Второй угодил в край мишени и затрепетал гам. Мэтт почувствовал прилив сил. Еще несколько попыток… Вулф сказал правду: дротики отлично расслабляли в разгар работы. До сих пор Мэтт самым неоригинальным образом прибегал к пасьянсу.

Третий бросок был не лучше и не хуже второго, четвертый воспроизвел фиаско первого. Мэтт нацелился пятым, твердо вознамерившись наконец поразить цель, когда ему помешал легкий стук в дверь.

Конча вошла, когда Мэтт крикнул “можно”.

– Здравствуйте, – бодро произнес он, но вдруг осекся и взглянул на девушку. – Что случилось?

Она села на кушетку.

– Я плакала. Глупо, да?

– Не знаю. Иногда помогает.

– Я знала, что вы так и скажете. Мужчины всегда думают, что какая бы у женщины ни стряслась беда, стоит только поплакать, и все наладится.

– А разве нет?

– В том-то и дело, вы совершенно правы. Вот только я обычно не плачу. В груди спирает, и я не могу дышать, ничего не чувствую, но и заплакать не получается. А сегодня на мессе… Наверное, я ошибаюсь. Конечно, ошибаюсь. Пожалуйста, Мэтт, скажите, что я ошибаюсь.

– Насчет того, зачем женщины плачут? Я не специалист, конечно, но…

– Не говорите со мной, как с ребенком! Вы знаете, что я… Нет. Не знаете. Конечно, не знаете. Извините. Наверное, вы думаете, я совсем глупая.

– Вовсе нет.

– А теперь вы мне поддакиваете. До свидания.

Дверь хлопнула. Мэтт пожал плечами и бросил пятый дротик, который вонзился в край внешнего круга. Уже лучше. Когда он встал, чтобы собрать дротики и пройти еще один круг, дверь снова открылась.

– Я вернулась, чтобы сказать, – официально, как Баньян, объявила Конча, – что сестра Урсула пришла из церкви вместе с нашими и спрашивает, не слишком ли вы заняты и можно ли с вами поговорить.

– Со мной? Господи, зачем?

– Я не стала спрашивать. Вы ее примете?

– Разумеется.

– Я так и передам. – Конча помедлила в дверях. – Вы правда считаете меня дурой?

– Да, – невозмутимо ответил Мэтт.

Она улыбнулась, столь же солнечно, сколь и неожиданно.

– Вот и хорошо.

“Странно, – размышлял Мэтт. – О сестре Урсуле всегда думаешь в единственном числе, хотя существует она, так сказать, во множественном”. Он никогда не видел сестру Урсулу одну, рядом неизменно была сестра Фелиситас, которая ничего не делала и ничего не говорила, но ее присутствие, видимо, удовлетворяло каким-то требованиям ордена.

Мэтт встал, когда монахини вошли и уселись на кушетке.

– Пожалуйста, сядьте, мистер Дункан, – сказала сестра Урсула. – Я так понимаю, вы удивляетесь, отчего я выразила настоятельное желание вас видеть?

– Признаюсь, да.

– Тогда не будем тратить время на обмен любезностями. Я попросила о встрече, поскольку узнала от членов семьи, что вы в некотором роде неофициальный помощник лейтенанта Маршалла. Это так?

– Да, но ключевое слово – “неофициальный”.

– Хорошо. Я хотела бы поговорить с лейтенантом лично, однако, боюсь, мать-настоятельница не сочтет это приемлемым. Но нам, естественно, разрешили присутствовать на похоронах, и если я смогу сегодня же побеседовать с вами… Понимаете, мистер Дункан, я намерена найти убийцу Вулфа Харригана.

Мэтт улыбнулся:

– Очень мило с вашей стороны.

Под апостольником блеснула улыбка.

– Я не виню вас за сомнения. Но я не такой уж неопытный детектив. Мать-настоятельница сильно удивилась, когда я объяснила ей, куда пропадало вино для причастия. А потом еще какой-то вандал изрезал служебник, который иллюстрировала сестра Перпетуя. И сестра Иммакулата всегда зовет меня… – Она вдруг замолчала и покраснела. – О господи.

– Что такое?

– У каждого человека, – медленно произнесла сестра Урсула, – есть свой смертный грех. Один из семи, которому наиболее подвержена его душа. Мой грех – гордыня. Как сказал апостол Навел, “мне дано жало плоти моей – аггел сатаны, что избивает меня кулаками”. Боюсь, я даже не могу радоваться своей немощи, потому что эта радость сама по себе греховна. Поэтому, пожалуйста, мистер Дункан, примите меня как есть и не вынуждайте потворствовать собственным слабостям.

– Хорошо, сестра… если мое приятие хоть что-то значит. Так в чем дело?

– Я должна добавить, что неплохо разбираюсь в методах расследования и в криминологии. Моя совесть спокойна, поскольку это всего лишь констатация факта.

– Вероятно, вы прочли множество детективных романов и каждый раз разгадывали тайну на второй главе?

– Вы надо мной смеетесь. Нет, я не любительница детективных романов, но мой отец был капитаном полиции. В двадцать лет я собиралась пойти по его стопам. Потом мое здоровье пошатнулось, и долгое выздоровление подсказало мне иной путь.

– Забавно теперь думать, что вы хотели стать полицейским. Видимо, людям обычно кажется, что монахинями становятся с рождения. Если я пытаюсь представить вас маленькой, то вижу девочку в монашеском одеянии. И такую же кроткую и милую.

– Вы думаете, монахини всегда кроткие и милые? – Сестра Урсула тихонько засмеялась. – Некоторые – да, конечно. Посмотрите на сестру Фелиситас (не сочтите, что я смущаю ее, – она глуха, бедняжка). Но с другой стороны… Нет, я не стану называть имен, они ничего вам не скажут, и потом так нельзя. Короче говоря, есть монахини, которые заткнут за пояс самого сурового полицейского.

– Прекрасно. Вы меня убедили. Теперь я буду смотреть на монахинь как на воплощенный ужас, пока не доказано обратное. Итак, сестра Урсула, чего вы хотели?

– Информации. Все, что вы можете рассказать об этом деле, не нарушая конфиденциальности.

– Гм. Почему бы и нет. Но сначала объясните, почему вам так хочется найти преступника.

– Трудно сказать, мистер Дункан. Отчасти потому что я люблю Вулфа Харригана и всю его семью, отчасти потому что наш орден многим им обязан, отчасти из стремления к справедливости, отчасти из желания уничтожить нависшую опасность… И, признаюсь, отчасти из-за жала плоти моей, но главное, наверное… Да, вот главная причина: я не хочу, чтобы тайна, смахивающая на проделки дьявола, осталась неразгаданной.

Рассказывая, Мэтт был потрясен и обрадован живым откликом и проницательными вопросами сестры Урсулы. Он подумал, что гордыня – возможно, смертный грех, но в данном случае неоправданной ее не назовешь. Он видел перед собой не отрешившуюся от мира невинность, а энергичную, восприимчивую и мудрую женщину.

Внимание монахини особенно привлекло “богатство беззаконное”.

– Я понимаю, что он имел в виду, – пробормотала она вполголоса. – Разумеется, не исключено… но очень неприятно.

– И что же он имел в виду?

– Мистер Дункан, вы когда-нибудь читали перевод Нового Завета, сделанный в Реймсе? Так называемую Дуэйско-Реймскую Библию?

В другой раз сестра Урсула оставила его вопрос без ответа, когда Мэтт завершил описание запертой комнаты словами: “Лейтенант полагает, что Элен Харриган кого-то выгораживает”.

– Нет, мистер Дункан, – решительно заявила она. – Мисс Харриган говорит чистейшую правду, на которую мы можем положиться в решении задачи.

– Но почему вы так уверены?

– Мэри… Нет, если не ошибаюсь, вы зовете ее Конча? Бедняжка очень гордится своей испанской кровью. Так вот, Конча говорила, что я попросила ее сходить на мессу?

– Да.

– И рассказала, что случилось потом?

– Да.

– Значит, вы понимаете, почему мы должны верить мисс Харриган. Пожалуйста, продолжайте.

Когда он закончил, сестра Урсула несколько мгновений сидела и раздумывала. Мэтт с веселым удивлением заметил, что сестра Фелиситас крепко заснула.

– Есть несколько мелких вопросов, – проговорила сестра Урсула. – Почему пропала приписка к завещанию? Кто пытался сжечь желтое одеяние? Зачем Артур побывал у Свами? И так далее. Но, возможно, ответы найдутся, как только мы разрешим главные загадки.

– А именно?

– Позвольте, я подведу официальный итог. Первое. Где коренится причина гибели Вулфа Харригана – в его работе или в семье? Второе. В любом случае: кто убийца? Третье. Кто такой Агасфер и кто стоит за ним, если таковое лицо имеется? Хотя, возможно, это и не имеет отношения к нашему делу. Четвертое. Почему убийца надел желтое одеяние? Пятое. Каким образом он покинул комнату? Я ничего не упустила?

– Нет. Как только мы ответим на эти вопросы…

– Минуту. Вы позабыли сказать, мистер Дункан, получил ли лейтенант Маршалл в воскресенье мою записку.

– Получил.

– И вы поискали еще одну книгу с отметиной?

– Лейтенант признал, что должен был сделать это с самого начала. Один – ноль в вашу пользу, сестра.

– Вы что-нибудь нашли? – с волнением спросила она.

– Да. Но толку никакого.

– Что именно?

– Дырка оказалась не на папке, а на книжке про Крестовые походы. Видимо, мистер Харриган просто тренировался.

– Может быть… Вы разрешите взглянуть?

Мэтт вытащил “Короля Вильгельма” с полки и протянул сестре Урсуле. Монахиня посмотрела на титульный лист и вдруг уронила книгу. Откинулась на спинку кушетки, пытаясь отдышаться, с выражением физической муки на лице.

– О нет! – выдохнула она. – Иисус, Мария и Иосиф!

Это прозвучало не как замена сильному выражению, но как мольба об избавлении от страданий. Рука нащупала спасительные четки, губы беззвучно задвигались.

Наконец сестра Урсула встала.

– Я пойду в молельню, – сказала она. Ее голос вновь звучал спокойно, но в глазах застыл плохо скрытый ужас.

Мэтт нахмурился:

– Вы хотите сказать, что…

–… что теперь без ответа остался лишь последний вопрос и мне страшно.

– Но как..

– Передайте лейтенанту, – с усилием выговорила сестра Урсула, – передайте лейтенанту: пусть припомнит название нашей новой часовни.

Сестра Фелиситас по-прежнему безмятежно спала. Мэтт открыл стеклянную дверь, вышел на крокетную лужайку и закурил. Ему очень хотелось знать – до такой степени, что он уже был готов молиться, – что открыл титульный лист сестре Урсуле. Она явно не принадлежала к женщинам, которых легко напугать, и тем не менее безобидная надпись повергла ее в ужас.

Но даже она признала, что последний вопрос все еще остается без ответа. Мэтт побрел через лужайку к скамейке, сел и принялся разглядывать стеклянную дверь в кабинет. Несомненно, он что-то видел внутри. Что-то, исчезнувшее, когда в кабинет вломилась полиция. Сейчас трудно было рассмотреть внутренность помещения, но в тот вечер, когда в камине пылал огонь…

Мэтт встрепенулся. В кабинете что-то двигалось. Хотя он и не видел отчетливо, но прекрасно понимал, что это не монахиня. Мэтт выкинул сигарету, бросился прямиком через лужайку (насколько торчавшие повсюду колышки и воротца это позволяли) и ворвался в кабинет.

Артур Харриган стоял перед шкафом с папками, вытянув руку. Он так и замер, когда появился Мэтт. Его тусклые глаза медленно обратились к вошедшему.

– Ну-у? – протянул он.

– Какого черта вы тут делаете?

Артур улыбнулся безжизненной улыбкой:

– Я поддался чувствам. Отцовский кабинет и все такое. Вполне естественно зайти сюда после похорон.

– Чертовски трогательно. А теперь убирайтесь отсюда и впредь держитесь подальше.

– Ну да, конечно, – медленно ответил Артур. – Я всего лишь его сын. А вы Господь всемогущий в окружении семисот серафимов.

– Я – человек, которого назначили присматривать за кабинетом. Поэтому уходите.

– Да? Сдается мне, что приписки к завещанию, о которой вы столько распространялись, найти так и не удалось. Странно, что кто-то ее забрал… если она вообще существовала.

– Я предупреждаю…

– У вас не больше прав, чем у меня. Намного меньше, вообще-то. Что вы так дергаетесь, Дункан? В кабинете есть что-то такое, что я могу найти, а вам бы того не хотелось? А вдруг я догадаюсь, каким образом вы оставили дверь запертой, после того как..

– Еще одна шуточка в таком духе, мой дорогой Артур, и вы получите сполна. Если не хотите неприятностей, убирайтесь немедленно.

– А вы торопитесь, а? Нет, пожалуй, чтобы разгадать тайну запертой комнаты, я, по-вашему, недостаточно умен Вас беспокоит что-то другое. А что же? Какая-то улика? Может быть, моя сестра что-нибудь оставила здесь, после того как вы…

– Я предупредил, – перебил Мэтт.

Удар был аккуратный, рассчитанный на то, чтобы слегка оглушить, а не лишить сознания, и выполнил задачу безупречно. Артур еще лежал на полу, ошеломленно тряся головой, когда вошла сестра Урсула.

– Прошу прощения, – сказал Мэтт. – Но меня вынудили.

– Неплохо, – спокойно заметила она. – Вы даже не разбудили сестру Фелиситас.

Артур с трудом поднялся на ноги и ухватился за стол.

– Монашки! – буркнул он и заковылял на лужайку.

– Я не сомневаюсь, – продолжала сестра Урсула, – что это было необходимо. Но, пожалуйста, воздержитесь от неоправданного применения силы в этом доме. Вспомните о том, что здесь произошло. Вокруг и так уже довольно страстей, не подливайте масла в огонь.

Когда она подошла, чтобы разбудить сестру Фелиситас, появилась Конча.

– Я искала Артура, чтобы он отвез вас в монастырь, – сказала она, – но он куда-то подевался.

Сестра Урсула улыбнулась:

– Мы и сами доберемся. Кстати говоря, Мэри, кто из вашей семьи играет в крокет?

– Хотите сыграть, сестра? Спорим, я выиграю!

– Сомневаюсь, что мое одеяние годится для такого развлечения. Нет, я просто хочу знать.

Конча взглянула на Мэтта в поисках разгадки, но тщетно.

– Ну, разумеется, я играю. Наверное, я больше всех в доме люблю крокет. У мистера Дункана получается неплохо – нет, честное слово, вы прилично играете. Тетя Элен, кажется, вообще не играет. Артур умеет, но соглашается, только если мы играем на деньги. Какое тогда удовольствие?.. Дядя Джозеф иногда берется за молоток, если снизойдет.

– Спасибо. – Сестра Урсула говорила чересчур серьезным тоном для такой темы. – Твоя тетя сейчас в гостиной?

– Да.

– Навестим мисс Харриган! – крикнула она сестре Фелиситас и повела свою спутницу к двери. На пороге сестра Урсула на мгновение обернулась: – Спасибо, мистер Дункан. Если я захочу побеседовать еще раз, то найду вас здесь?

– В обозримом будущем – да, сестра. И надеюсь..

Предостерегающий взгляд монахини не дал ему сболтнуть лишнего в присутствии Кончи.

– Еще раз спасибо, – сказала сестра Урсула и вышла.

– За что спасибо? – спросила Конча.

– А вам хотелось бы знать?

Конча присела на стол, болтая стройными ножками.

– Сегодня звонил Грег. Я попросила Баньяна сказать, что меня нет дома.

Мэтт подошел к стеклянной двери, закрыл ее и задвинул щеколды.

– Вы просто дурочка, дорогая моя.

– То есть я ваша дорогая дурочка? Не надо, не отвечайте. Что это вы делаете?

Он подошел к двери, ведущей в коридор, и повернул ручку.

– Запираю.

– Запираете… – Конча вдруг замолчала и вздрогнула. – Вы делаете так, как было…

– Я не реконструирую преступление, если вы это имеете в виду. Я всего-навсего запираю двери. Кое-кто, похоже, не прочь сюда пролезть.

– Кто?

– Во-первых, ваш дражайший братец. Во-вторых, один мой приятель со странным именем, который то и дело забывает пистолеты в самых неподходящих местах. У кого ключ от двери молельни?

– У дяди Джо, кажется.

– Значит, я заеду к нему в контору за ключом. Идемте. Он взял девушку под руку и вывел в молельню.

– Вы едете в город?

– У меня назначена встреча за ужином. – Мэтт нажал кнопку замка, закрыл дверь и потряс ее. Щеколда легла надежно.

– О… – Конча, казалось, расстроилась.

Мэтт мысленно перебрал остальные выходы, тряхнул напоследок дверь молельни и наконец успокоился.

– Надеюсь, – сказал он, – что кто-нибудь попытается еще разок.

Глава XIII

Возможно, подсознательный страх перед Агасфером заставил Мэтта обратить внимание на эту бороду. Она ничуть не походила на ассирийскую “лопату” проповедника, поскольку представляла собой роскошную струящуюся рыжевато-каштановую массу. Но Мэтт уже обрел нечто вроде условного рефлекса: борода, хоть и другой формы, неизбежно привлекла его внимание.

Он увидел ее в лифте, когда поднимался в контору Р. Джозефа Харригана. Незнакомая роскошная борода послужила импульсом к размышлениям, которым Мэтт предавался в течение четверти часа, сидя в приемной, обставленной с шикарной скромностью. Ему сказали, что мистер Харриган скоро освободится. Мэтт уже собирался вновь обратиться к секретарю за разрешением войти, когда из личного кабинета Р. Джозефа послышался гневный рев.

Не узнать голос Харригана было невозможно, но звучал он отнюдь не учтиво и деликатно. Розовое лицо Джозефа от такого крика наверняка побагро вело. Из кабинета, словно выброшенный взрывной волной, вылетел Грегори Рэндал.

Мэтт встал и протянул руку, но Грегори промчался мимо, то ли намеренно проигнорировав приятеля, то ли полностью поглощенный собственными заботами. Мэтт успел лишь заметить, что не в меру красивые черты Грега искажены гневом и досадой. Затем Р. Джозеф, почти вернувший себе прежнее профессиональное спокойствие, возник на пороге и пригласил Мэтта в кабинет.

Вопрос с ключом они быстро уладили, ни словом не обмолвившись о только что состоявшейся сцене. Джозеф согласился, что запереть кабинет Вулфа – разумная предосторожность (пусть даже Мэтт тактично не упомянул о вылазке Артура) и что хранение ключа логично поручить именно Мэтту, невзирая на отсутствие приписки к завещанию.

Снимая ключ с кольца, Р. Джозеф Харриган устремил на Мэтта взгляд, которым, вероятно, обычно награждал главных свидетелей противной стороны.

– Вы дружите с Грегори Рэндалом?

– Да. Правда, до недавних пор мы много лет не виделись.

– А вы не знаете… Я понимаю, что это личный вопрос, на который вы можете не отвечать, но известно ли вам что-нибудь о его нынешнем финансовом положении?

– Боюсь, что ничего. Но, в конце концов, Рэндал…

– Да-да, конечно. Но мир странен, молодой человек. Даже Рэндалы и Харриганы подвержены колебаниям фортуны. Лучше я выскажусь начистоту. Вы видели эту злополучную сцену и имеете право выслушать объяснения.

– Уверяю, сэр, нет никакой необходимости…

– Я понимаю теперь, отчего Мэри вчера так холодно обошлась с молодым Рэндалом. Есть что-то совершенно неприличное в том, как ему не терпится заключить брак.

Мэтт попытался защитить приятеля.

– Ваша племянница очаровательная девушка. Возможно, не стоит искать скрытых мотивов в пламенном желании на ней жениться.

– Даже зная условия завещания? Даже зная – я говорю вам по секрету, Дункан, – даже зная, что мой брат если и не возражал против брака с Грегори открыто, то как минимум предполагал подождать несколько лет? Теперь, когда Вулфа не стало, молодой Рэндал, рассчитывая на мою дружбу с его отцом, видимо, решил наскоком добиться от меня как от попечителя согласия на немедленное заключение брака. Мальчику нужно многому научиться. Ох, многому. – Р. Джозеф многозначительно кивнул, точь-в-точь современный Полоний, а затем, словно очнувшись, вручил Мэтту ключ. – Забудьте мои рассуждения, молодой человек, – резко приказал он.

Когда Мэтт вышел в коридор, там снова ждал лифта бородач. На сей раз Мэтт посмотрел на него повнимательнее, отметив темные очки и опущенные поля шляпы. Он задумался и улыбнулся.

У Маршаллов Мэтта ждали лишь через полчаса. Лучший способ убить полчаса в центре Лос-Анджелеса – пойти в Першинг-сквер. Мэтт надеялся, что бородачу тоже понравится.

Першинг-сквер иногда называют лос-анджелесским Гайд-парком. Это, несомненно, иллюстрация благих намерений, но с тем же успехом можно назвать Ангельский храм Эйми Сэмпл Макферсон^[17] лос-анджелесским Вестминстером. Англия, разумеется, изобилует странными и эксцентрическими личностями, но, чтобы описать завсегдатаев Першинг-сквер, нужны обороты поновее и поэнергичнее – хлесткие американские словечки вроде “псих” и “чокнутый”.

В сквере не произносят официальных речей и не обращаются к массам, стоя на возвышении. Более того, там даже есть таблички (на которые никто не обращает внимания), гласящие, что перегораживать дорожки строго воспрещается. Если вам пришла охота реализовать свое право на свободу слова, достаточно взять за пуговицу случайного прохожего и громко заговорить. Через пять минут вокруг соберется как минимум два десятка слушателей, звучно выражающих три десятка совершенно противоположных мнений.

Обычно Мэтт обнаруживал в Першинг-сквер баталии на пяти-шести различных фронтах. Одна группа обсуждала Рузвельта, другая политику коммунистической партии, третья основы религии и еще как минимум одна – план Таунсенда^[18] и “Яичницу с ветчиной”^[19]. Но сегодня на Першинг-сквер господствовало странное единодушие. Все обсуждения вращались вокруг одной-единственной темы.

Фашизм: “Конечно, это на руку богачам. Мы так тревожимся из-за фашизма в Европе, что не видим его в собственной стране. Кто такой, по-вашему, Агасфер? Гитлер в миниатюре! Пора наконец раздавить гадину… ”

Коммунизм: “Что бы там ни говорили про этого типа в желтом одеянии, у него есть одна здравая идея: уничтожить коммунистов. Если у нас в Америке это кому-то не нравится… ”

Религия: “В конце концов, Евангелие есть Евангелие. Чем оно отличается от других? И в Евангелии от Иосифа ясно сказано… ”

Пенсии: “Кто провел его в Сенат? “Яичница с ветчиной”, вот кто. И что хорошего он сделал? Он нас предает и продает. А Агасфер молодчина. Он знает, что у стариков есть право жить, и, видит бог, мы еще поборемся”.

Сенсация: “Он – угроза для общества. Расхаживает по городу и убивает людей с помощью какого-то колдовства. А что говорится в Библии? Да-да, что там сказано? Ворожеи не оставляй в живых! ”

Мэтт заглянул в лежавшую на скамейке газету. Заголовок гласил: “Беспорядки подавлены. Разъяренная толпа штурмует Храм Света”. Таков был макрокосм убийства Харригана, столкновение противоположных мнений и бурных эмоций. Но Мэтта беспокоил микрокосм. Он не мог забыть рассуждений Джозефа, как бы тот ни требовал. Мэтт не мог забыть, что Грегори Рэндал проявил неприличную поспешность, требуя брака, которому при жизни препятствовал Вулф Харриган, и что Р. Джозеф внезапно позабыл о привычной сдержанности, чтобы сообщить ему, неофициальному доверенному лицу детектива Маршалла, об этом подозрительном факте.

Трамвай был так переполнен, что Мэтт, стиснутый между тучным клерком и милой пожилой дамой с семьюдесятью девятью свертками, не имел возможность проверить свои подозрения насчет бородача. Но сойдя, он подождал на углу, пока не увидел, как знакомая, немедленно бросающаяся в глаза фигура возвращается со следующей остановки. Мэтт маячил на виду, пока не убедился, что бородач его заметил, после чего направился к дому Маршалла.

Дверь открыл сам лейтенант, в кухонном фартуке с оборочками и с двухлетним рыжим малышом на руках. Он выглядел нелепо, сознавал это и не был в восторге.

– Я просто помогаю Леоне, – заявил он, как будто бросая гостю вызов. – Заходите.

Мэтт оглянулся через плечо, увидел, что бородач благополучно пристроился за деревом через дорогу, и вошел в дом.

– Очень уютно.

– Нам нравится. А это, как вы догадываетесь, Терри.

– Привет, Терри, – сказал Мэтт серьезно и слегка смущенно.

– Терри, скажи “привет”, как большой мальчик. Как мы будем звать дядю? Мистер Дункан? Дядя Мэтт?

– О-о! Цап, – сказал Терри, с огромным интересом указывая на шрам.

Мэтт засмеялся:

– Это уж точно.

– Кстати говоря об “о”, точнее об аш-два-о, – Маршалл усадил Терри на кушетку. – Может быть, пропустим по глоточку перед ужином?

– Прекрасно, только мне без аш-два-о.

– Я тоже предпочитаю неразбавленный. Про воду я просто пошутил.

Маршалл отправился на кухню, а Мэтт остался одиноким и беззащитным под взглядом огромных глаз Терри. Он осторожно состроил гримасу, но явно не заинтересовал мальчика. Заметив в углу Дональда Дака, Мэтт вытащил его и принялся возить за веревочку по ковру, стараясь крякать как можно правдоподобнее.

– Нет, – решительно сказал Терри. – Он кряк. А ты не надо.

Пристыженный Мэтт замолчал и убедился, что игрушечная утка действительно и сама неплохо справляется. Терри некоторое время наблюдал за ней, затем слез с кушетки, извлек из-под нее огромный резиновый мяч, на котором был нарисован Пиноккио, и протянул гостю.

– Босс, – сказал он.

Мэтт посмотрел на мяч.

– Что?

– Босс! – с нажимом повторил Терри.

– Босс… – задумчиво сказал Мэтт. – Ну допустим.

Терри вытянул маленький кулачок, стукнул по мячу и топнул ногой.