Текст книги "Девятью Девять (ЛП)"

Автор книги: Энтони Бучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Именно в такие дни, как вы выразились, мистер Дункан, посторонний человек имеет шансы оказаться полезным. Мой брат Джозеф вполне со мной согласен, тем более что вам предстоит разбирать бумаги брата. Я поговорила с лейтенантом Маршаллом. Он, со своей точки зрения, также считает это разумным.

Мэтт возражал лишь для формы. Мысль о вкусных завтраках и чистом белье восторжествовала над угрызениями совести.

Общение с дворецким было самым неприятным этапом. С величайшей неохотой Мэтт передал ему свой обшарпанный чемодан. Разумеется, он тщательно упаковал лишь те костюмы, которые выглядели почти презентабельно (обнаружив в процессе, что Свами продырявил первой пулей одну из трех наиболее приличных сорочек). Но даже они вряд ли могли выдержать строгую критику дворецкого.

– Мисс Харриган ждет на лужайке, – сообщил ему сей достойный муж. – Проводить вас?

– Нет, спасибо. Я сам найду.

Отправившись в путь по памяти, краем глаза Мэтт заметил, как дворецкий на вытянутой руке несет его чемодан наверх.

Лужайка была ярко залита солнцем. Столбики и воротца сверкали, как дешевые украшения, рассыпанные на зеленом бархате. На скамейке, с которой Мэтт и Джозеф смотрели на стеклянную дверь кабинета, теперь сидела мисс Харриган. Мисс Конча Харриган.

– Это вы, – растерянно сказал Мэтт.

– Правда? – Конча оглядела себя. – И действительно! А чего вы ожидали?

– Дворецкий сказал “мисс Харриган”, и я подумал про вашу тетю.

– Я могу и обидеться.

– Пожалуйста, не надо. Кстати, как зовут вашего дворецкого? Есть же у него какое-нибудь имя. Глупо всегда мысленно называть его “дворецкий”. Как в моралите – Человек, Женщина, Полицейский…

Конча взглянула на Мэтта.

– Вот видите, – сказала она.

– Что?

– Вам неловко со мной говорить, потому что вчера умер мой отец. Вы слишком смущены, чтобы выразить соболезнования, а потому пытаетесь бодро болтать о пустяках. И тут же упомянули полицию. Никуда мы от этого не денемся.

– Умненькая девочка.

– Я не девочка, – серьезно ответила Конча. – Я ведь уже сказала. А дворецкого зовут Баньян, – добавила она, улыбнувшись.

Мэтт засмеялся.

– Джон или Пол?^[13]

– Смешная фамилия, правда? Артур говорит, такая дурацкая.

– Мисс Харриган, прошу прощения, поскольку эти слова неприятно слышать любой сестре, но ничего другого я от вашего брата и не ожидал.

– Вам не нравится Артур?

– Я от него не в восторге.

– Вы ему тоже не нравитесь. Он говорит, все неприятности начались, когда вы здесь появились.

– Э… а разве не так?

– Гм. Жалеете, что пришли?

– Нет.

– И я нет. – Она протянула руку. – Мир.

Мэтт сел на скамейку рядом с Кончей, вытянул длинные ноги, закрыл глаза и откинул голову.

– Хорошо на солнышке, – пробормотал он.

– Можно я снова побуду умненькой девочкой?

– Разумеется. Валяйте.

– Вы сейчас думаете: “Да, все здорово, просто прекрасно, и она славная девочка, и вообще, но по ней не скажешь, что вчера ночью у нее погиб отец”.

Голос Кончи слегка дрогнул. Мэтт открыл глаза и увидел, что она встала.

– Но что тут поделаешь? – умоляюще продолжала она. – Все мы разные. Я не могу ни молиться за папу целыми днями, как тетя Элен, ни уйти в работу с головой, как дядя Джозеф, ни хотя бы слоняться по дому, хандрить и говорить глупости, как Артур. И плакать я тоже не стану. Я не ребенок.

– Вы можете сесть, поговорить со мной и перестать беспокоиться о том, что я думаю. Уж это точно можете. Или давайте сыграем в крокет.

– Лучше поговорим. Я сегодня прогуляла учебу.

Конча была еще так юна, что это прозвучало как признание в чем-то ужасном.

– Всякий бы на вашем месте прогулял.

– А вот и нет. Я не просто взяла и прогуляла. Мне велела сестра Урсула.

– Неплохой совет для монашки. Она подрывает американские общественные институты, вот что. Не против, если я закурю?

– Курите. Знаете, так странно. Она попросила меня остаться с тетей Элен вчера вечером, а утром пойти с ней на мессу – прямо как епитимья, правда? Но, наверное, вы не знаете, что такое епитимья.

– Я думал, это деньги, которые платят за исповедь.

– Деньги! – На мгновение в девушке вспыхнул испано-ирландский темперамент. Тут же Конча добавила спокойнее: – Боже, какие глупости. Никто и никогда не платит за исповедь. Епитимью нужно выполнить, чтобы искупить свою вину. Например, прочитать несколько молитв. – Она что-то вспомнила и засмеялась. – Когда Артуру было восемнадцать, однажды в субботу он вернулся домой после исповеди, зашел ко мне – я устраивала кукольное чаепитие – и спросил: “Знаешь, какую епитимью на меня наложили?” Я сказала, что, наверное, пять “Отче наш” и пять “Аве” – большее, что зарабатывала я сама. Но он усмехнулся и ответил: “Нет. Три полных розария. Я теперь не мальчик, а мужчина”.

– Боюсь, в католичестве я полный профан. Не вижу ничего смешного.

– Я так и думала. – Конча тихонько вздохнула.

– Но отчего сестра Урсула попросила вас прогулять колледж? Или есть что-то, чего я не понимаю?

– Я тоже не понимаю. Не знаю, что и подумать. И поэтому волнуюсь. Когда мы вернулись из церкви, я позвонила сестре Урсуле и пересказала все, что делала тетя Элен. Сестра Урсула особенно интересовалась, ходила ли тетя на исповедь и к причастию.

– И?..

– Только к причастию. Знаете, тетя Элен причащается каждый день. Вряд ли она успевает выйти из состояния благодати. Но, наверное, этого вы тоже не поймете.

– Боюсь, что нет.

Конча пристально посмотрела на Мэтта:

– Вы не любите католиков?

– Ничего против них не имею. – Он смутился. – Мы живем в свободной стране. Но моя мать была агностиком старой школы, знаете – Томас Пейн^[14] и Роберт Ингерсолл^[15]… “Освободите народ от поповской тирании”. Боюсь, я никогда не начну думать по-другому.

– А моя мама, – негромко сказала Конча, – верила в Бога, любила его и служила ему. У нее было плохое зрение, и она умерла.

Эта фраза показалась Мэтту странной. В последовавшей тишине он крутил ее в голове так и сяк, пытаясь понять. “У нее было плохое зрение, и она умерла”. Почему-то он вновь увидел кабинет, испуганную девушку и упавшую книгу, которая открылась на белене.

В стеклянных дверях возник Баньян.

– Мистер Грегори Рэндал хочет видеть вас, мисс.

– О господи. Скажите… скажите, что я лежу ниц и молюсь.

– Лежите ниц? Хорошо, мисс. Думаете, простой головной боли он не поверит?

– Да бросьте, – сказал Мэтт. – Повидайтесь с ним. Грег славный парень. По-моему, вы его изрядно помучили.

– Каким образом?

– Ну, сначала эта история с монастырем. Вы понятия не имеете, как он испугался. Чуть не поседел. А если еще и теперь прогоните…

– Ладно. Баньян, проводите мистера Рэндала сюда.

– Он выразил желание, мисс, увидеться с вами наедине.

Мэтт встал.

– Я буду в кабинете. Пора наконец заняться бумагами.

– Нет, – твердо сказала Конча – Вы останетесь здесь.

Грегори Рэндал явно удивился, увидев Мэтта. Он приветствовал приятеля вполне дружелюбно, но, несомненно, уже совершенно позабыл, как в субботу Мэтт пытался пробиться сквозь толщу его похмелья. Закончив с любезностями, Грегори повернулся к Конче и взял девушку за руку.

– Какой ужас, – пылко произнес он.

– Да, – согласилась Конча и замолчала.

– Я знаю, что ты чувствуешь. Сначала я даже думал, что не посмею потревожить тебя в твоей скорби в такое время, но затем решил, что мое место рядом с тобой. Женщине нужно надежное плечо, на котором она может поплакать.

Он надеялся выразить шутливое сочувствие.

– Плечо я уже нашла. – Она высвободила руку и указала на Мэтта. – Потрогай. Оно промокло насквозь.

Грегори взглянул на приятеля почти с яростью:

– Конечно, я рад, что ты нашла того… кто способен тебя поддержать. Но, в конце концов, одно дело – какой-то посторонний, и совсем другое – жених!

– Боюсь, я этого не осознала.

– Какой ужас. – Грег вернулся к прежней теме. – Твой отец, дорогая, был замечательным человеком, великим человеком, если можно так выразиться. Уйдя, он оставил брешь, которую нелегко заполнить. Немногие знали Вулфа Харригана, но мы-то понимаем, что означает его уход. А главное, каково теперь вам – родным и близким…

– Пожалуйста…

– Он служил вам опорой и защитой, – продолжал Грегори. – И теперь вы открыты всем ветрам и злобе мира

Конча ядовито улыбнулась.

– Я могу все-таки уйти в монастырь.

– Господи! Эта бредовая затея тебя еще привлекает? Даже теперь, когда…

– Нет. Нет. С пятницы слишком много всего случилось. Правда, Мэтт?

– Можно и так сказать, – сухо отозвался тот.

Грегори подозрительно взглянул на него.

– То есть ты отказалась от безумной идеи посвятить себя Богу?

– Нет. Просто сестра Урсула объяснила, что есть разные способы.

– Сестра Урсула? А я думал, что она…

– Пожалуйста, не надо об этом. Я не уйду в монастырь. Точка. Итак… Зачем ты вообще приехал?

Грегори был застигнут врасплох.

– Зачем? Ничего себе. А как же должен поступить мужчина, у которого невеста в беде? Что я мог сделать, кроме как…

– Примчаться ко мне? – подхватила Конча.

– Примчаться к тебе, – со всей серьезностью повторил Грег. – Вот именно. Мое место рядом с тобой, дорогая, отныне и навсегда.

– Пожалуй, – сказал Мэтт, – я все же лучше пойду займусь бумагами.

– Это обязательно? – поспешно спросил Грег. – Я не хочу тебя прогонять, старик.

– Знаю. Но работа есть работа. – Он двинулся к кабинету.

Конча властно вытянула руку.

– Нет, – негромко произнесла она.

– Но, дорогая, – запротестовал Грег, – если у Дункана дела, мы не вправе его задерживать. Разумеется, его общество нам приятно, но если долг зовет…

– В последнее время он работал слишком много. Пусть останется.

– Работал? Здесь?

– Да. Мистер Харриган взял меня на работу в качестве помощника. Я пытался рассказать тебе в субботу, но, кажется, ты был не в настроении слушать.

– О да. Ужасно болела голова, – объяснил Грег Конче. – Мигрень. Иногда бывает. То есть, – подытожил он, внимательно глядя на Мэтта, – ты работал здесь в воскресенье?

– Да.

– И ты… можно сказать, в гуще событий?

В его голосе послышался намек, который Мэтту не понравился, но он предпочел не обратить внимания.

– О да. А ты не слышал? Сегодня лейтенант подписал ордер на мой арест.

– Господи помилуй. – Рэндал явно разрывался между ужасом и восторгом. – Но в таком случае, старик… почему ты еще здесь? Почему ты не попытался…

– Мистер Дункан шутит, – холодно заметила Конча. – Он считает, что подобные шутки идут к его шраму.

– Тьфу ты. Я решил, что ты серьезно. Мог бы и догадаться. Но, господи, подумать только – ты был здесь, когда… А я торчал на садовой вечеринке у миссис Аптон, развлекался и даже представить не мог…

– Послушай, – перебила Конча. – Да, я знаю, что леди не начинает речь таким образом, но прямота мистера Дункана испортила мои монастырские манеры. Послушай, Грег. Я во второй раз спрашиваю: зачем ты приехал? Ты бросил свою любимую контору не для того, чтобы выразить соболезнования, посмотреть в мои прекрасные глаза и рассказать про вечеринку у миссис Аптон. Зачем ты приехал?

– Я как раз надеялся объяснить, – сдержанно произнес Грегори, – когда Дункан займется бумагами.

– Он не займется бумагами. Теперь ты скажешь?

– Я лучше… – начал Мэтт.

– Нет! Итак, Грегори?

– Ну хорошо. Я приехал, Конча, чтобы попросить тебя назначить день нашей свадьбы.

Конча рассмеялась.

– Да перестань! Разве так подобает? Разве человек из рода Рэндалов станет назначать день свадьбы, когда покойника еще даже не похоронили? Расчетливость, Гораций? Сомневаюсь, что на брачный стол пойдет пирог поминный.

– Я не понимаю, Конча. Я вижу лишь, что сейчас ты одна-одинешенька в мире…

– И у меня никого нет, кроме дяди, тети и брата…

– Тебе нужен мужчина, на которого ты сможешь опереться. Я прошу об этой чести, дорогая моя, чтобы защищать тебя.

– Какая прелесть!

– Зачем ты надо мной издеваешься? Я предлагаю тебе крышу над головой, уют, безопасность, а ты… ты стоишь здесь и смеешься мне в лицо! Да-да, и в процессе улыбаешься моему приятелю. Так нельзя, дорогая.

Грегори Рэндал был скучен, напыщен, неостроумен и красив почти до отвращения, но Мэтт всерьез растрогался. Эта странная девочка действительно его мучила, и Мэтт не испытывал никакого удовольствия, наблюдая за происходящим.

– Послушайте, Конча… – попытался он вмешаться.

– Не лезь, Дункан, – огрызнулся Грег. – И вообще, хотел бы я знать, чем ты тут занимаешься. Корпишь над бумагами, как же. Очень правдоподобно!

В ту секунду могло случиться что угодно. В воздухе повисло незначительное, но тем не менее угрожающее напряжение. Под яростным взглядом Грегори Мэтт на всякий случай сжал и разжал правый кулак.

Но тут раздалось громоподобное: “Кого я вижу!”, и на лужайке появился Р. Джозеф Харриган.

– Грегори! – возопил он. – Рад видеть тебя, мой мальчик!

Грегори с заметным усилием совладал с собой.

– Добрый вечер, сэр. Папа просил передать свои соболезнования.

– Спасибо ему большое. Очень хорошо, что ты приехал.

– Какой ужас, я просто выразить не в силах…

– Давай не будем об этом, мой мальчик.

– Жаль, что меня здесь не было. Глупо, конечно, но я все время думаю, что если бы я был здесь, а не на вечеринке у миссис Аптон…

– Ерунда. Ерунда, Грегори. Что ты мог сделать? Что могли сделать мы с Дунканом? Мы видели этого чертова факира – вон через ту дверь – и ничем не помогли Вулфу. Однако Мэри наверняка предпочтет поговорить о чем-нибудь другом.

– Не знаю, дядя Джо. Есть и менее приятные темы. Джозеф нахмурился, но уточнять, какие именно, не стал.

– Ты останешься на ужин, мой мальчик? Элен, я уверен, тебе очень обрадуется. Сегодня мы ужинаем в семейном кругу, но за нашим столом ты не лишний. В конце концов…

– У Грегори вечером назначена деловая встреча, – вмешалась Конча.

Грег недоуменно уставился на нее и собрался было возразить, но тут же передумал и посмотрел на часы.

– Да, точно. Спасибо, что напомнила. Боюсь, мне надо бежать, сэр. До свидания, Конча.

С Мэттом он не попрощался.

Джозеф посмотрел Грегу вслед, потирая плешь, похожую на тонзуру.

– С молодым человеком что-то неладно, – заявил он. – Ты уверена, что он зашел, только чтобы выразить соболезнования?

Дядя окинул Кончу лукаво-добродушным взглядом.

– Не только. – Девушка улыбнулась. – Он хотел нам рассказать про вечеринку в саду у миссис Аптон.

У Мэтта вдруг закралось подозрение, что Конча права.

Глава XI

Ужин был восхитителен, хоть и не насыщен событиями. Видимо, на кухарку, как и на Баньяна, происходившее вокруг совершенно не действовало. Впрочем, вся семья безупречно сохраняла внешнюю невозмутимость. Разговор за столом никоим образом не касался покойного, а состоял, как всегда, исключительно из ораторских блесток Джозефа, пошловатого цинизма Артура, тихих набожных комментариев Элен и отдельных резких реплик непредсказуемой Кончи.

После ужина Р. Джозеф добродушно похлопал Мэтта по плечу:

– Вы, несомненно, не обидитесь, молодой человек. Небольшой семейный совет. Мы скоро закончим.

Мэтт кивнул в знак понимания и ушел. Ему хотелось присутствовать на семейном собрании. Оно сулило много интересного, особенно если, как он предполагал, Джозеф собирался обнародовать завещание. Но он смирился с тем, что придется провести время в другом месте, и отправился на поиски компании.

Мэтт обрел ее на кухне, где констебль Рафферти наслаждался обильным холодным ужином в сопровождении большого стакана темного немецкого пива. Он явно был в дружелюбном расположении духа.

– Вечер добрый, сынок, – радушно сказал он. – Вы ведь возились тут с лейтенантом вчера вечером, если не ошибаюсь?

– Да, – ответил Мэтт. – Но сейчас я никому не нужен. Можно мне посидеть тут с вами или лучше я пойду в сад и наемся червяков?

– Дженет! – позвал Рафферти кухарку. – Еще бутылочку темного для джентльмена! Здесь отлично кормят, – с видом знатока произнес он. – Моя сестра служит в Беверли-Хиллз. Вы удивитесь, если узнаете, какими прижимистыми бывают богачи, когда дело касается еды.

Дженет, пухлая миловидная женщина с совершенно седыми волосами, но моложавым лицом, поставила на стол пиво и с нескрываемым любопытством воззрилась на Мэтта.

– Вы ведь вместе с мистером Джозефом видели того человека?

– Да, – признал Мэтт. – По крайней мере, мы видели нечто.

– Конечно, вы видели его! Он сущий дьявол, и не важно, сколько людей поклянутся, что он в это время был в другом месте. Надо быть дьяволом, чтобы убить мистера Харригана…

– Насколько я понимаю, – осторожно поинтересовался Мэтт, – вы не заметили в тот день поблизости никого незнакомого?

– Да уж стала бы я глазеть по сторонам, когда готовила воскресный ужин, к которому так никто и не притронулся! И вдобавок на кухню пришла моя милочка и пристала, чтоб я поучила ее готовить.

– Мисс Харриган была здесь, когда вы услышали, как мы стучим в дверь?

– Была, была. “Что там такое?” – спросила она. “Похоже, мистер Артур снова сыграл какую-то глупую шутку”, – сказала я. Ох, не знали мы…

– Ваша правда, Дженет, – заметил Рафферти, выступая в роли греческого хора.

– А… – Мэтт и сам не знал, что ищет, но его подхлестывало какое-то внутреннее любопытство. – Мисс Харриган говорила с вами только о готовке?

Дженет наморщила лоб.

– Странно, что вы спрашиваете. Говорила и о другом, и я еще задумалась, с чего бы вдруг. Как будто она почуяла смерть в воздухе…

– И о чем же говорила мисс Харриган?

– О своей матери. Все расспрашивала меня. Правда, я мало что могла сказать.

– То есть? О смерти матери?

– Да. Мисс Конча тогда была в монастырской школе. Она, бедняжка, так и не узнала, во что превратилась ее мать в последние несколько недель. Почти ослепла и страшно переживала. Миссис Харриган, она была такая гордая, как все испанки. Она просто не представляла, каково это – не видеть мир, не ходить куда вздумается. Она очень страдала.

– Как умерла миссис Харриган?

– В точности не знаю. Наверное, сердце отказало. Она скончалась в среду, как раз в мой выходной. Я ушла утром, она была совсем здорова. Грустненькая и в плохом настроении, но в остальном в порядке, если не считать глаз. А когда я вернулась вечером, она уже умерла, бедняжка. Хотя бы перестала страдать. Она бы не пережила, если б стала слепой и беспомощной. Бог, по милосердию своему, забрал ее.

– Ваша правда, – подпел Рафферти. – Дженет, а можно еще пивка?

Мэтт заметил, что полицейский внимательно рассматривает его сигарету. Он вдруг занервничал.

– Если не ошибаюсь, это ведь вы поймали Свами? – спросил Рафферти с наигранным спокойствием.

– В прошлую пятницу? Ну да.

– Он куда-то подевался. Как будто исчез. Сержант Краутер вчера вечером побывал у него дома. Не нашел ни следа. – Полицейский по-прежнему смотрел на сигарету.

– А лейтенант приедет сегодня? У меня как раз есть новости про Свами.

– Правда? Кстати, вам, наверное, будет интересно узнать, что сержант Краутер нашел в той квартире кое-что любопытное.

Мэтт последний раз затянулся и раздавил короткий окурок.

– И что же?

Рафферти вздохнул – облегченно и разочарованно.

– Несколько согнутых сигарет. Здесь они мне тоже попадались, но я еще не видел, кто их оставляет. Думал, может быть…

– Сигареты, выкуренные на дюйм или меньше и согнутые пополам?

– Да. Вы знаете, кто так делает?

– Конечно. Артур.

Дверь в столовую открылась, впустив лейтенанта Теренса Маршалла.

– Так и знал, что найду тебя тут, Рафферти, – сказал он.

Рафферти вытянулся по стойке смирно и уселся обратно, когда шеф махнул рукой.

– Без еды не проживешь, лейтенант.

– А я разве запрещаю? – Маршалл указал на пиво. – Еще найдется?

– Конечно. Слушайте, лейтенант, я кое-что выяснил. Знаете, кто оставил в квартире Свами те сигареты, про которые говорил Краутер? Артур Харриган!

– И что это доказывает?

– Ну… это доказывает… черт возьми, лейтенант, это наверняка что-нибудь доказывает.

– Разумеется. Возвращайся на пост и хорошенько подумай.

Рафферти поспешно допил пиво и неохотно вышел.

Лейтенант сидел в мрачном молчании, пока Мэтт наконец не сказал:

– Я могу предложить еще одну зацепку, или меня тоже выставят за дверь?

Маршалл рассмеялся:

– Попробуйте – посмотрим. Да, сейчас я не слишком мил и любезен, но мне вообще весь этот чертов спектакль не по душе. Что у вас за зацепка?

Мэтт рассказал про голос в темноте гостиничного номера. Закончив, он вытащил пистолет из самодельной кобуры, ловко изготовленной из старых подтяжек, и протянул детективу.

– Та же самая модель, – задумчиво произнес Маршалл. – Наш друг настойчив. Хорошо, что вы сюда перебрались.

– Почему?

– Не придется приставлять к вам отдельного охранника. Зюсмауль непременно попытается еще раз. Тут-то мы его и возьмем.

– Думаете, он…

– Черт возьми, нет, конечно. Это же очевидно. Он не имеет никакого отношения к убийству Харригана, что доказывает нападение на вас.

– Свами пытается убить меня, и это доказывает, что он не убивал Харригана? Простите, лейтенант, но мне за вашими блистательными рассуждениями не угнаться.

– Господи, да тут бы и идиот понял! Извините. Дурной нрав в работе не помощник.

– Для такого состояния дел есть классическая фраза: “Полиция зашла в тупик”.

Маршалл осушил свой стакан.

– Не смешно. И раз уж я повысил вас до звания своего полуофициального Ватсона, могли бы, по крайности, выказать мне некоторое уважение.

Мэтт ухмыльнулся:

– Ладно. Откройте же мне истину, учитель, и я обещаю внимательно слушать.

– Сейчас некогда. Как только закончится семейный совет, я займусь делом. Вот что – завтра у меня выходной, если только не случится что-нибудь неожиданное. Но если дела будут развиваться с той же скоростью, с мелочами ребята и сами разберутся. Так что приходите ужинать. Вам понравятся моя жена, ее стряпня и, возможно, даже наш ребенок. А потом сядем и подробно обсудим эту чертовщину.

– Охотно.

– Прекрасно. Вот. – Маршалл нацарапал Мэтту адрес.

В дверях показался Баньян.

– Мистер Харриган просит вас, джентльмены, пройти в кабинет.

Семейный совет, видимо, прошел далеко не мирно. Обычно розовое лицо Джозефа стало ярко-красным. Артур сидел, скорчившись, в уголке и дулся. Конча хранила зловещее молчание, но ее спокойствие намекало на подавляемые эмоции. Только Элен казалась безмятежной, хотя и шмыгала носом.

– Добрый вечер, джентльмены, – приветствовал вошедших Джозеф в своей лучшей послеобеденной манере, которая теперь явно давалась ему не без труда. – Пожалуйста, садитесь. Итак, мы решили, лейтенант, что нет причин тянуть с оглашением условий завещания моего бедного брата. По моему профессиональному опыту во многих делах об убийстве завещание имеет первостепенное значение. Хотя в данном случае, как вы сейчас убедитесь, это не так, мы сознаем необходимость проведения стандартной процедуры. Я могу добавить, что оглашение вряд ли преподнесет какие-либо сюрпризы. Вулф никогда не делал секрета из своих планов касательно завещания…

– Да неужели? – огрызнулся Артур.

– В целом, я имею в виду. Разумеется, есть некоторые мелочи…

– Понятно, – сказал Маршалл. – Продолжайте.

– Само собой, сначала идут обычные подарки слугам и пожертвования в благотворительные и религиозные учреждения, в том числе ордену сестер Марфы из Вифании. Вам нужен подробный перечень?

– Нет.

– Вы дельный и прямой человек, лейтенант. – Джозеф улыбнулся. – Главные наследники – разумеется, дети покойного, то есть присутствующие здесь Мэри и Артур.

Маршалл нахмурился:

– И все?

– Да. Если вам кажется странным, что в число наследников не включены мы с сестрой, позвольте объяснить, что мы много лет назад разделили с Вулфом поровну семейное состояние. Нет никаких причин, по которым его доля должна достаться нам.

– И насколько велико наследство?

– Пока трудно сказать наверняка, но, впрочем, я уверен, что обе доли выражаются в шестизначных числах.

Лейтенант присвистнул.

– Если сравнить с полицейским жалованьем, деньги немалые. И каким образом они будет переданы?

Артур издал неопределенный, но уж точно не дружелюбный звук.

Джозеф сделал вид, что ничего не слышал.

– Наследство надлежит поделить пополам и передать в доверительное управление. Один счет попечители откроют на имя моей племянницы. Она получит деньги, когда ей исполнится двадцать один год или в случае замужества, если брак произойдет с согласия попечителей и по достижении ею восемнадцати лет. После двадцати одного года она, конечно, вольна выходить замуж по собственному выбору.

– Кто попечители?

– Я и Т.Ф. Рэндал, известный брокер Мой клиент и старый друг семьи.

– А вторая половина наследства?

– Будет находиться под управлением тех же самых попечителей, пока Артуру не исполнится двадцать пять. Тогда он получит капитал целиком, если попечители сочтут это благоразумным. Если, впрочем, они оба решат, что не следует выдавать полную сумму, он получит половину, а прочее останется лежать на счете. Решение может быть пересмотрено через пять лет. По истечении пятилетнего срока Артур получит сумму полностью или снова половину, по усмотрению попечителей, и так далее, до достижения им сорока лет, когда вся сумма перейдет ему без всяких условий.

– Это нечестно! – взорвался Артур. – Чертовская несправедливость по отношению к собственному сыну!

– Артур! – упрекнула тетя Элен.

– Что?! Если отец мне не доверял, то почему вообще не лишил наследства или не выплатил какие– нибудь грошовые отступные? Почему я должен увиваться вокруг дяди Джо и подлизываться к нему, чтобы получить свои деньги полностью? И почему я обязан ждать четыре года, прежде чем мне выдадут хотя бы цент? Он не подумал, что я хочу начать собственное дело?

– Возможно, – произнесла Конча, – именно об этом он и подумал.

– Тебе хорошо говорить! Когда тебе стукнет восемнадцать, ты выйдешь за Грега Рэндала и получишь денежки полностью, а мне придется приходить к вам и клянчить объедки!

Маршалл сухо произнес:

– Боюсь, я не в силах сочувствовать лишениям молодого человека, вынужденного прозябать на процентах с шестизначной суммы. Возможно, мы смотрим на жизнь по-разному… Это все, мистер Харриган?

– Да…

Маршалл заметил, что тот замялся.

– Что-то еще?

– Да… Если не ошибаюсь, мистер Дункан упоминал о существовании дополнительного распоряжения, в котором он назначается литературным душеприказчиком?

– Да, – сказал Мэтт. – Мистер Харриган написал его в субботу поздно ночью.

– Вы сами видели этот документ?

– Нет. Он мне сказал.

– Гм. Вулф не отдал его мне, чтобы присоединить к завещанию, но, разумеется… Лейтенант, не находили ли вы чего-нибудь подобного среди прочих бумаг?

– Нет. А вам оно не попадалось, Дункан?

Мэтт покачал головой:

– На столе не было никаких личных бумаг, только рабочие заметки.

– Тогда не знаю, как поступить с этим изустным назначением. В завещании нет никаких распоряжений касательно специального литературного душеприказчика. Мое положение главного исполнителя, разумеется, предполагает и работу с документами. Так или иначе, молодой человек, работа предстоит нелегкая, и я буду рад всякой помощи, какую вы сумеете оказать, тем более что вы, несомненно, знаете больше, чем я. Жалованье за труд вам можно назначить из имеющейся суммы наследства.

– Занятно, – вслух подивился Маршалл. – Похоже, из комнаты больше ничего не пропало, кроме предполагаемой приписки к завещанию. Если она исчезла в промежутке между тем временем, когда Дункан покинул вашего брата, и полицейским обыском, то ее, по всей видимости, забрал…

– Войдите, – сказала тетя Элен, потому что в дверь постучали.

Впервые Мэтт видел растерянность на лице Баньяна.

– Вас хочет видеть очень странная личность, сэр, – сообщил он Джозефу. – Также просит и о встрече с вами, лейтенант.

– Кто беспокоит нас в такое время? – поинтересовался Джозеф.

Баньян, поколебавшись, ответил:

– Он назвался Агасфером.

Человек в желтом одеянии вошел в комнату, распространяя ощущение скрытой силы. Он прекрасно владел своим телом и двигался с минимумом усилий и максимумом изящества. Задержавшись у двери, он поклонился каждому по очереди – сначала Элен, потом Конче, Джозефу, Артуру и, наконец, Мэтту и лейтенанту. Поклон был самый простой, но отчего-то казался церемониальным.

– Не будете ли вы так любезны, сэр, – вспыхнул Джозеф, – прекратить кривлянье и ответить, какого черта осмелились вторично осквернить своим присутствием наш дом?

Агасфер обвел комнату взглядом и улыбнулся.

– Я едва узнаю это место, лейтенант, после того как ваши люди тут все перевернули.

– Как будто вы вообще способны его узнать, – фыркнул Маршалл.

– Вы еще не верите? О, долго ли мне страдать от надменного неверия современных умов! Ибо сказано в одиннадцатой главе Евангелия от Иосифа: “Видя, они не видят, и слыша, не слышат. Воистину, имея чувства, ничего не чувствуют”. Так оно и есть.

– Ладно, – прервал лейтенант. – Когда вы побывали здесь до обыска, сколько стопок бумаги лежало на столе?

– Три.

Агасфер ответил не задумываясь, спокойно и уверенно, как будто его спросили, сколько будет один плюс два. Мэтт и лейтенант переглянулись: проповедник не ошибся.

– А где до обыска находилась коробка с дротиками? – спросил Мэтт.

Агасфер улыбнулся:

– Вы надеетесь так легко меня подловить? Ибо известно вам самим, что она стояла там же, где стоит теперь, – на столе, неподалеку от правого подлокотника кресла.

– Вы зря тратите время, лейтенант, – перебил Джозеф. – Неужели вы сомневаетесь, что преступник перед нами? Перестаньте гадать, кто убил моего брата. Главный вопрос: как?

– Что-то вы слишком горячитесь, дядя Джо, – пробормотал Артур.

– А вы что-то слишком спешите с намеками, – отрезал Маршалл.

– Подождите, – вмешалась тетя Элен. – По-моему, сейчас главный вопрос – не что он натворил в прошлом, а как посмел прийти сюда теперь. Итак, сэр, что подвигло вас на эту наглость?

– Наглость? Дорогая леди, вы ко мне несправедливы. Я всего лишь пришел, чтобы принести самые искренние извинения за неизбежный поступок. Из блага проистекает скорбь, точно так же как из скорби проистекает благо. Так учат Древние. Иными словами, благо, обретенное истинной верой после смерти мистера Харригана, приносит с собой сопутствующую сему скорбь о вашей потере. И потому я хочу выразить вам свои соболезнования.

Агасфер держался немного иначе, чем в Храме. Он не властвовал над слушателями, не воодушевлял, не гипнотизировал, но его спокойная обходительность и безупречно продуманная речь, как ни странно, убеждали. Голос проповедника звучал так насыщенно, а интонации настолько проникали в сознание, что на мгновение Мэтт и сам чуть не поверил в искренность этих нелепых соболезнований.

Конча встала.

– Лейтенант, – заявила она, – с самого детства у меня фобия… нет, точнее сказать, настоящий фетишизм в отношении бород. Мне вечно доставалось по рукам от няни, потому что я непременно тянулась, чтобы схватиться за бороду. Я уже много лет не испытывала подобного влечения, но сейчас, кажется, не в силах сдерживаться. Не постоите ли у двери, чтобы я могла отвести душу?