Текст книги "Девятью Девять (ЛП)"

Автор книги: Энтони Бучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Куда?

– Попытайтесь выяснить, каким образом человек в желтом одеянии протиснулся в крысиную нору, ну или вынудите столп церкви снять оборону и признаться в лжесвидетельстве. Если вы справитесь хотя бы с одной из этих задач, Краутер, я лично приколю вам свой лейтенантский значок.

– Комиссия по делам гражданской службы не разрешит, – практично заметил Краутер. – Что вы намерены делать завтра?

Лейтенант встал и потянулся:

– Господи, как я устал. Невозможно отоспаться, если в доме двухлетний ребенок. Что касается завтрашнего дня, то я, несчастный, отправлюсь в монастырь.

– Куда-куда? – опешил сержант Краутер.

– Не хотите куда-нибудь зайти? – спросил Мэтт, когда они пересекали Вайн-стрит.

– Нет, спасибо.

Они уже добрались до Хайленд-авеню, когда Конча вновь заговорила.

– Я рада, что так вышло с Грегом.

– Рады? С его-то подлыми штучками?

– Да, конечно, подло со стороны Артура науськать Грега на нас – наверняка тут без Артура не обошлось! Но все равно хорошо. Нам пришлось зайти в церковь, и я наконец выговорилась.

– Все к лучшему… и так далее.

– Но вечер пошел не так, как я планировала.

– А как вы планировали? Игры и веселье с друзьями семьи Пелайо?

– Нет, – Конча говорила тихо, отвернувшись. – У меня были другие планы, Мэтт, пока мы… не зашли в церковь.

– Какие же?

– Я думала, мы потанцуем, а вы выпьете.

– Здравая мысль. Еще не поздно.

– Нет. Слишком поздно. Мы бы пошли танцевать, вы бы выпили, а потом… потом не повезли бы меня домой.

– Хорош бы я был! Думаете, я бы заснул у вас на плече или… Погодите. Что значит “не повез бы домой”? А куда бы я вас повез?

– Куда-нибудь. Сами знаете. Куда возят… – она на мгновение запнулась, – женщин.

Мэтт притормозил и в недоумении уставился на Кончу:

– Вы хотите сказать, что…

Она смотрела на него с вызовом:

– Я так чувствовала! Мир разваливался на части. Мама, отец, газеты, подозрения и ненависть в доме… Я решила, что должна…

– Тоже провалиться к чертям! – не выдержал Мэтт. – Слушайте, милая моя. Вы славная девочка. Иногда даже более того. Но неужели вы думаете, что я такой подонок, чтобы…

– Знаю. Именно поэтому вам бы пришлось выпить. Мэтт внезапно расхохотался.

– Господи, какая прелесть! Вы рассчитывали ослабить мое сопротивление? Захватить меня беспомощным, невинного и простодушного, а потом… Черт возьми, Конча, я сейчас остановлю машину и отшлепаю вас, чтобы научить уму-разуму! Откуда эта безумная идея?

Она промолчала.

– Ну, в чем дело?

Девушка не ответила.

– Вы злитесь, потому что я пообещал вас отшлепать? Если бы кто-нибудь прибегнул к этому способу много лет назад, жизнь в семействе Харриганов была бы намного проще!

Конча не откликалась.

Они в молчании миновали Сансет и свернули в переулок. Мэтт остановился перед домом.

– Вылезете здесь? Я загоню машину в гараж. Или вы со мной не разговариваете?

Конча подняла голову, и он увидел, что все это время она украдкой плакала.

– Вы… вы меня высмеяли.

Мэтт посмотрел на ее красные глаза, мокрые щеки, вспухшие губы, превратившие лицо в гротескную маску страха.

– Вы бы и сами сейчас посмеялись, если бы себя видели, – ласково сказал он.

Она подалась вперед, ухватила Мэтта за лацканы и разрыдалась у него на плече. Целую вечность он пытался успокоить девушку, бормоча какие-то нелепые фразы. Наконец Конча подняла голову, все еще шмыгая носом, но уже успокаиваясь.

– Неприятно, правда? Дважды за вечер. Мужчины не должны видеть, как женщины плачут. В кино это красиво, а в жизни просто ужас.

Она открыла сумочку и попыталась привести себя в порядок при тусклом свете приборной доски.

– Вдобавок мужчина, черт побери, понятия не имеет, что в такие моменты делать, – добавил Мэтт. – Теперь вам лучше?

– Да. Но пожалуйста… не смейтесь надо мной больше.

– Постараюсь.

– Артур вечно меня вышучивает, и дядя Джо, а иногда даже тетя Элен. Я думала, вы другой.

– Может, вы и правы.

– Вы очень от них отличаетесь. Вы настоящий, сильный, как будто пришли из другого мира. Я никогда не встречала никого похожего на вас.

– Таких парней десяток на дюжину, милая. Просто вы не там ищете.

– То, что я сказала – над чем вы посмеялись, – это неправда. Я соврала, потому что побоялась, что вы будете смеяться еще больше. Я подумала: если я постараюсь казаться… ну… опытной и знающей, вы отнесетесь серьезно…

– Что-то не пойму я вас.

– Если бы я сказала, что хочу отдаться вам, просто потому что устала от… Ну, иногда ведь так бывает, правда? Вы, наверное, читали.

– Только не с девушками вроде вас, Конча.

– Знаю. Теперь знаю. Но я подумала: вдруг получится… а если я открою истинные причины, он просто разозлится.

– Какие причины?

– А вы не понимаете? – Конча убрала сумочку и извернулась на сиденье, почти упав на колени и пристально глядя Мэтту в глаза. – Ты не понимаешь, милый?

– Идемте лучше в дом, иначе тетя Элен…

– Мэтт, я страшно тебя люблю. Это так больно, больнее смерти, ненависти и всего остального. Я…

Она подалась вперед и прижалась губами – неуклюже, невинно, нежно. Мэтт почти против воли обвил рукой теплую талию и с внезапной остротой осознал, что, может, душой Конча порой и ребенок, но телом – женщина, да еще какая.

– Послушай… – Он пытался урезонить не только ее, но и себя. – Не будем делать глупости. Так нельзя. Мы живем в постоянном напряжении. Вокруг все время что-то случается. Да и с нами тоже. Нельзя терять голову… и принимать решения впопыхах.

– Ты, наверное, не поверишь, – ласково сказала Конча, – но я впервые поцеловалась. Конечно, я прикасалась губами, но никогда не чувствовала настоящего поцелуя.

В сумраке салона казалось, что ее глаза теперь светятся собственным светом.

Мэтт мягко отодвинул девушку в противоположный угол.

– Это был первый и последний раз.

– Но, любимый!..

– Слава богу, что ты не пустила в ход свой план, – сказал Мэтт. – Я вдруг понял, что он мог и сработать.

Глава XVIII

На следующее утро Мэтт сразу взялся за телефон. Ему повезло – он застал лейтенанта Маршалла дома.

– Это Дункан.

– А? Ам-мн… ава…

– Боюсь, я ничего не понимаю.

Глоток.

– Если звоните человеку во время завтрака, будьте готовы, что он ответит с набитым ртом. Я спросил: “Что вы задумали?”

Мэтт вспомнил церковь, свежий шрам и мокрое от слез плечо.

– Многое. Но не все официально. И сейчас я хочу услышать ответ на один вопрос.

– Терри! – донесся голос Леоны. – Не кидайся кашей в папу, когда он говорит по телефону!

– Разумеется, – ответил Маршалл. – В любое другое время – пожалуйста. Так что за вопрос?

– Вам известно что-нибудь о смерти миссис Вулф Харриган?

Маршалл ответил крайне сухо. В его голосе вдруг не осталось и следа дружелюбия и доверия:

– Кое-что. А что случилось?

– Не могу сказать… пока не могу. Я еще не полный предатель. Скажите хотя бы…

– Простите, Дункан, но я нс общедоступное информационное бюро. Честно говоря, я рассказываю вам что-либо, когда надеюсь на вашу помощь. А вовсе не для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство.

– Терри, оставь папу в покое! Он и без тебя злится!

– Допустим. Но все-таки я задам еще один вопрос. Есть ли хоть какая-то вероятность, что миссис Харриган умерла насильственной смертью?

– Абсолютно никакой.

– Вы уверены?

– Да.

– Спасибо. Передайте привет Леоне и Терри.

Конча присоединилась к Мэтту, когда он наполовину съел завтрак. Тетя Элен отправилась на мессу, а Артур отсыпался после попойки, которую они с Грегом Рэндалом закатили после битвы на Ольвера-стрит.

Девушка молчала – никаких намеков на вчерашний вечер, никаких попыток завязать бодрую болтовню, никаких развлечений с выпрыгивающими тостами. Наконец она посмотрела на Мэтта грустными глазами собаки, которую бросил хозяин.

– Как твоя щека? – спросила она.

– В порядке. Спасибо, что вчера промыла ее и перевязала. Сегодня утром Дженет сменила повязку и сказала, что ты отлично справилась.

– Интересно, что она подумала.

– Она не расспрашивала. Дженет не из болтливых. Какие бы странные вещи ни случались, у нее есть свои обязанности, и она их выполняет.

Молчание.

– Ну что, тема Дженет исчерпана? – спросила Конча.

– Слушай, – резко произнес Мэтт, – я хочу, чтоб ты кое-что сделала.

– Что?

– Поделись с лейтенантом своей… своей версией. Если дело нечисто, он, разумеется, как минимум что-то слышал. Он может тебе помочь.

– Я же сказала, что все нормально. Я выкинула эту идею из головы вчера вечером и на минуту освободилась. А у тебя не получается. Одно уходит, другое приходит. Ты похож на одержимого. Только злых духов необязательно должно быть семеро. Одного вполне хватит.

– Все равно поговори с Маршаллом. Ты сама знаешь, что мысль еще где-то там, скрытая в закоулках. От таких вещей не избавляются запросто. Попытайся.

– Я подумаю… – Конча разломила хрустящий ломтик бекона на кусочки. – Окажи и ты мне услугу, Мэтт.

– Какую?

– Отвези меня в монастырь. Я хочу поговорить с сестрой Урсулой. И чтобы ты тоже присутствовал. Ты не против?

Тут вошел Баньян. К его обычному чванному виду прибавилось еще и несомненное самодовольство.

– Прошу прощения, мисс Мэри, я не хотел мешать…

– Ничего страшного. Говорите.

– Я всего лишь намеревался спросить у мистера Дункана, не нанесет ли лейтенант визит в течение дня.

– Не знаю точно, но не удивлюсь, если да, – ответил Мэтт. – Так вас отпустили вчера вечером?

– Да, сэр. Прошу прощения за беспокойство, но не передадите ли вы лейтенанту, что я располагаю информацией первостепенной важности, имеющей отношение к этому делу, и хотел бы увидеться с ним как можно скорее?

Конча захлопала в ладоши:

– Баньян, держу пари, вы – переодетый сыщик! Что вы скрываете?

– Вы все узнаете от лейтенанта, мисс Мэри. – Дворецкий поклонился и величественно вышел.

Лейтенант Маршалл окуривал монастырские цветы “садовым ладаном”.

– Скажу напрямик, сестра, – произнес он, – я хочу дать вам неофициальное задание.

– Даже не знаю, чем могу помочь, – мягко запротестовала сестра Урсула, осторожно взглянув на сестру Фелиситас, дремавшую на солнышке. – Я охотно готова рассуждать и говорить, но какая от меня польза с практической точки зрения?

Тем не менее, казалось, слова лейтенанта ей польстили.

– Вы можете сделать одну вещь, в то время как мне нет смысла даже пытаться. В ваших силах опровергнуть показания Элен Харриган.

– Лейтенант!

– Знаю, она вроде как ваша покровительница. Но я думал, что вы, сестра, ставите справедливость выше мирского преуспеяния ордена.

– Вы неверно поняли, лейтенант. Я не рассердилась – просто удивилась. Пожалуйста, продолжайте.

– Наша запертая комната в буквальном смысле тупик. Войти в кабинет или выйти можно было только через дверь в молельню. Но там сидела Элен Харриган. Очевидный вывод: она кого-то покрывает. Я не могу применить к мисс Харриган допрос с пристрастием, иначе Джозеф обрушит на меня свое политическое влияние, а архиепископ, вероятно, добьется моего увольнения.

– Но, я полагала, вы понимаете, что…

– Да-да, и я не прошу предать доверие, которое, возможно, оказывала вам мисс Харриган. Но у меня примерно такая же ситуация сложилась в деле Рафетти. Полиция не сомневалась, что его убил некто Большой Майк, но улик не было. Никто в точности не знал, кроме исповедника Большого Майка, от которого, разумеется, я не мог добиться ни слова. Но я обронил намек, и святой отец обрабатывал Майка, пока тот не раскололся.

– Он обязан был сделать это и без ваших намеков, лейтенант.

– Правда? Ну так вот о чем я вас прошу. Не вырвать у мисс Харриган признание, а убедить ее, что самое лучшее – рассказать полиции правду.

– Какой смысл, если она уже рассказала правду?

– Чушь. Единственный способ раскрыть убийство – узнать у Элен, что она видела.

– Вы знаете, что она видела. Ее показания – единственный достоверный факт, которым вы располагаете. Никто не выходил из кабинета в течение десяти минут до того момента, когда Мэтт Дункан обнаружил тело мистера Харригана.

– Но откуда вы…

– Она здесь, мисс Харриган, – послышался голос монахини, и во дворик вошла Конча, а следом – Мэтт.

– Лейтенант! Мэтт, не правда ли, это судьба?

– Какая судьба, мисс Харриган? Я женат.

– Мэтт хотел, чтобы я кое о чем у вас спросила, но я отказалась и поехала сюда просто на всякий случай, чтобы вы не застали меня дома. И вот…

– Судьба – языческое понятие для любого Харригана, – заметила сестра Урсула. – Господь Бог тоже за что-то отвечает.

– Прекрасно, мисс Харриган. Раз уж судьба, Бог и долг полицейского общими усилиями привели меня сюда, задавайте свой вопрос. Итак?

– Лейтенант, вы знаете… Нет. Не могу. Честное слово, Мэтт, не могу.

– Это то, о чем мы беседовали в прошлую пятницу? – негромко спросила сестра Урсула.

Конча молча кивнула.

– Тогда говори. Задай вопрос. Страх исчезнет, если вытащить его на свет и рассмотреть.

– Первый принцип психоанализа, – улыбнулся Маршалл.

– Вы бы знали, лейтенант, сколько принципов психоанализа было известно церкви на протяжении девятнадцати столетий. Продолжай, Мэри.

– Ну ладно. Лейтенант Маршалл… вы знаете, как умерла моя мать?

Маршалл задумчиво взглянул на Мэтта.

– Своей смертью, – спокойно ответил он. – Тромб в сердце. Вероятно, в результате стресса и тревоги, вызванных слепотой.

– Откуда вы знаете?

– Думаете, я берусь за расследование, предварительно не изучив недавние смерти в том же семействе? Первое, что я сделал, – просмотрел все документы и потребовал полного отчета обо всем, что касалось вашей матери. И не нашел ничего странного.

Конча вскинула руки.

– Я на седьмом небе, – сказала она. – Тут тепло и хорошо. Спасибо, Мэтт. Спасибо, сестра. Здорово, что вы заставили меня спросить.

– Я рада, что ты приехала, – сказала сестра Урсула. – Сестра Перпетуя спрашивала про тебя. Она хотела показать иллюстрированный служебник, который только что закончила.

– Правда? Как замечательно! Не терпится посмотреть.

– Она в библиотеке. Ты знаешь, где это. Хочешь к ней сходить?

– А вы разве не пойдете?

– Дорогая моя, служебник сестры Перпетуи – самое прекрасное рукотворное произведение, когда– либо созданное в нашем монастыре, но комплименты у меня уже иссякли. Количество похвал красоте не беспредельно, и я уже сказала все, что могла. Ступай.

– Ладно. Я ненадолго.

– Это результат потрясающего, удивительного труда сестры Перпетуи. Она пытается воссоздать средневековые эффекты, используя современные методы и средства, и мне кажется, что она явно… – Шаги Кончи затихли в галерее, и монахиня тут же заговорила другим тоном: – А теперь, лейтенант, пожалуйста, расскажите, что вы на самом деле знаете о смерти миссис Харриган.

– С чего вы взяли, сестра, что я…

– Вы отвечали слишком уж бойко, лейтенант. Пожалуйста, скажите правду. Вряд ли кто-то сильнее привязан к бедной девочке, чем я и мистер Дункан. Думаю, мы имеем право знать.

– Хорошо. Все равно знают все, кроме мисс Харриган, хотя Джозеф изо всех сил постарался замять это дело.

Сестра Урсула вздрогнула:

– Самоубийство?

– Да. Я так думаю, миссис Харриган не вынесла мысли о слепоте. Традиционная испанская гордость – ужасная штука. После смерти бабки она, последняя из рода Пелайо, видимо, ощутила тяжкое бремя крови. Миссис Харриган нехорошо умерла. Закололась фамильным кинжалом. Прекрасная толедская сталь. Было дознание, я читал отчеты, но следствие проходило за запертыми дверями, и в газеты ничего не попало. Удивительно, чего можно добиться, если потянуть за нужные ниточки. Насколько я знаю, ее даже похоронили как положено, по церковному обряду. Как сказано в “Гамлете”:

… смерть ее темна;

Не будь устав преодолен столь властно, Она ждала бы в несвятой земле.

– Стало быть, церковь решила в пользу миссис Харриган, – сказала сестра Урсула. – Самоубийц редко запрещают хоронить. Мы никогда не исключаем возможность минутного помрачения ума, которое довело беднягу до такого поступка. Ваша история доказывает, что смерть матери и родовая гордость, вместе взятые, довели полуслепую женщину до состояния, в котором она забыла церковный канон. Да будет позволено и мне процитировать “Гамлета”: “О, если бы предвечный не уставил запрет самоубийству”. Разве милость священнослужителей хуже, чем ваша ложь во благо Конче?

Все встало на свои места, подумал Мэтт. Все эти тайны вокруг смерти миссис Харриган призваны предотвратить скандал, который замарал бы честное имя Харриганов, а также (отдадим им должное) избавить ее дочь от горькой правды. Воспоминания о несчастливом браке родителей, жестокая случайность, по которой книга, упав, открылась на белене, терзания взрослеющей Кончи из-за нелепого каприза судьбы… или сестра Урсула назвала бы и это волей Божьей?

– Но что навело девочку на мысль об убийстве? – спросил Маршалл.

Сестра Урсула невинно взглянула на лейтенанта:

– Что вы имеете в виду?

– Ну и кто теперь бойко хитрит? Почему Конча так хотела знать и одновременно боялась, почему она испытала такое облегчение, услышав про естественную смерть? Ну же, сестра. Что внушило ей эту мысль?

Сестра Урсула покачала головой:

– Не понимаю вас, лейтенант.

– Ладно. Будь по-вашему. Но выбросить из головы подозрения я не могу. Например – предположим, что она подозревала отца. Вот вам новый мотив, целая вереница разных…

– А Вильгельм Второй? – быстро ввернула сестра Урсула. – Каким образом он указывает на Мэри?

– Каким чер… каким образом он указывает на кого бы то ни было?

– Если бы я только знала, каким образом, – пробормотала сестра Урсула. – Хотя настолько очевидно, на кого… Лейтенант, я хорошо знаю Харриганов. У Кончи и Артура темные волосы, у старших – седые. Среди тех, кто связан с этим делом, есть хоть один рыжий?

– Ого!

– Я ведь даже не говорю загадками. По крайней мере, умышленно. Среди подозреваемых, не входящих в семью Харриганов, есть кто-нибудь рыжий?

– Нет.

– Никого, кто имел бы хоть какое-нибудь отношение?

– Никого, кроме моей жены и сына. Они рыжие.

Сестра Урсула, казалось, испытала облегчение.

– Значит, я права. Но как же глупо было с моей стороны проглядеть такую возможность. Невольно задумаешься, каких еще глупостей мы наделали. Пожалуйста, скажите, не появилось ли что-нибудь новое? Что-нибудь, о чем мне следует знать?

– У Баньяна какой-то секрет, – сказал Мэтт. – Он попросил передать, лейтенант, что хочет встретиться с вами сегодня. Вчера вечером он ходил на проповедь в Храм Света и теперь доволен, как канарейка, которая избавилась от самого здоровенного кота в квартале.

– В Храм Света? – переспросил Маршалл. – Так. Чем больше я о нем думаю, тем меньше он мне нравится. Я увижусь с Баньяном днем, но, что бы он ни рассказал про Храм, гораздо больше меня интересует выход из запертой комнаты. Мы потратили на нее целый вечер, – жалобно сказал он сестре Урсуле. – Исследовали все возможные варианты и невозможные тоже. Я надеялся, что мы наткнемся на что-нибудь осмысленное, но в итоге мы лишь зашли в очередной тупик.

– А именно? – немедленно спросила монахиня.

– Сестра, вам мало тупиков?

– Возможно. Два кусочка дерева могут быть асимметричны и почти бесформенны, но если соединить их, они превратятся в идеальную геометрическую фигуру. С тупиками так тоже бывает. Итак?

– Ну ладно, вы сами спросили. Желтые перчатки – часть костюма Агасфера, они неотъемлемы от желтого одеяния. Убийца нигде не оставил отпечатков пальцев. Но, когда Дункан видел преступника через стекло, перчаток на нем не было!

Сестра Урсула повернулась к Мэтту:

– То есть вы видели… голую руку?

– Да. Лица я не разглядел лица, но руку на столе точно помню.

– С какой стати, – поинтересовался Маршалл, – убийце, даже чокнутому, снимать перчатки, чтобы…

– Лейтенант! – голос сестры Урсулы зазвучал резко и деловито. – Вы заедете к Харриганам завтра ближе к вечеру?

– Вероятно, ибо долг зовет. Но почему так срочно?

– Я начинаю видеть разгадку. Нет, пожалуйста, не просите объяснений сейчас. Думаю, завтра, на месте, я смогу продемонстрировать, каким образом человек в желтом одеянии покинул комнату.

– И кто он такой, – подсказал Маршалл. – В конце концов, имя тоже не помешает.

– Это мне известно уже давно. Если только, – добавила она, подумав, – волосы у Агасфера не фальшивые, как борода. А теперь я попрошу вас обоих рассказать все, что случилось с тех пор, как мистер Дункан ознакомил меня со своей версией событий вторника…

– Но всем правилам детективного жанра, – заметил Маршалл в машине, – Баньяна уже должны были убрать. Человек, Который Слишком Много Знал.

Но дворецкий, живой и невредимый, встретил их у двери.

– Ну, – сказал лейтенант, когда Конча неохотно удалилась, – вот и я.

Баньян улыбнулся:

– Если джентльмены будут так любезны и зайдут в кабинет, чтобы никто нас не видел, я с огромной радостью назову вам подлинное имя Агасфера.

Глава XIX

Странная компания из пятерых мужчин собралась в четверг вечером на балконе Храма. Мэтт подумал: посещать Храм Света – все равно что ходить в театр или на футбольный матч. Никогда не угадаешь, с кем познакомишься.

Он приехал с Р. Джозефом Харриганом. Подробности итогового секретного плана Баньян приберег исключительно для ушей лейтенанта. Мэтт знал лишь, что вечером предстоит невероятное разоблачение и что Р. Джозефа пригласили в качестве наиболее заинтересованного и морально устойчивого представителя семьи.

Едва они оказались в вестибюле (где Мэтт тщетно высматривал среди привратников ангельское лицо Робина Купера), адвокат воскликнул:

– Артур! Что ты тут делаешь?

Артур неохотно подошел.

– Когда прослышишь, что твой дворецкий назначил свидание копу, невольно становится любопытно.

– А, Грегори! – загремел Джозеф. – Рад тебя видеть.

На лице у Грегори Рэндала было написано что угодно, кроме радости.

– Артур попросил составить ему компанию, – как будто оправдываясь, пробормотал он.

– Понимаю, – кивнул Джозеф. – Тебе неловко встречаться со мной после той нелепой сцены во вторник. Перестань, мальчик мой. Временами все мы теряем голову. Не сердись.

Грегори отвел Мэтта от остальных, когда они двинулись вверх по лестнице.

– Надеюсь, старик, ты понимаешь насчет вчерашнего вечера…

– Да уж, – не слишком тепло отозвался Мэтт.

– Теперь, когда все уже сделано и сказано… то есть…

– Человек в твоем положении… – подсказал Мэтт.

– Вот именно. Я рад, что ты понял. Человек в моем положении обязан, в конце концов… э… поддерживать свое положение. Конечно, не стоило вот так давать волю гневу, но когда столько всего… – Он заметил свежий шрам и замолчал. – Это я?..

– Видел бы ты его свежим, – бодро ответил Мэтт. – Пять швов и переливание крови. Конечно, сейчас уже почти зажило.

Грег, как обычно, поверил в каждое слово и в ужасе замолчал, а Мэтт переключил внимание на разговор двоих пожилых мужчин с тонкими поджатыми губами и индюшачьими шеями. Эта пара поднималась по лестнице впереди них.

– Девятью Девять свое дело сделали, – сказал один. – Мы как следует проучили Харригана. – В старческом голосе звучала радость.

Второй хрипло хихикнул:

– Это еще не все. Ты подожди. Пока что убрали только одного. Подожди, вот как начнем настоящую чистку, увидишь, что будет с красными, католиками и грязными евреями.

Первый почесал лысину.

– Но ведь сам Агасфер – еврей.

– Подумаешь! Иисус тоже был евреем, правда же? Ну и что с того?

Первый, казалось, вполне удовлетворился этой логикой.

– И пускай кто-нибудь попробует нам помешать, – мрачно произнес он.

Наверху лестницы Мэтт столкнулся с Фредом Симмонсом. Отставной бакалейщик, очевидно, разрывался между природным добродушием и ненавистью к шпиону Харригана. Он поздоровался, явно балансируя на грани.

– Здравствуйте, – ответил Мэтт и наудачу добавил: – Мистер Симмонс, это мистер Рэндал. Рэндал утверждает, что я ошибаюсь насчет Храма. Он уговорил меня прийти сегодня еще разок и послушать.

Фред Симмонс просиял и энергично потряс руку страшно смущенного Грега:

– Молодчина, Рэндал. Я пытаюсь внушить Дункану, что такие молодые люди, как вы с ним, – именно то, что нужно Храму. Может быть, вы наконец вытрясете из него дурацкие харригановские идеи. Не возражаете, если я сяду рядом?

В итоге Мэтт оказался между Р. Джозефом и Фредом Симмонсом, а Артур и Грег – с флангов.

Во время органных импровизаций на знакомые до боли темы он слышал, как адвокат отчитывает племянника за неподобающее поведение на прошлой неделе, а бывший бакалейщик искренне, хоть и в жанре монолога, обсуждает догматы веры Древних с новообретенным собратом.

– Я очень рад, что Рэндал привел тебя именно в четверг, – сказал Симмонс, повернувшись к Мэтту. – Сегодня вечер особых знаний. В четверг Агасфер всегда рассказывает, какие опасности угрожают Америке, чтобы мы знали, что делать, когда…

– Когда что?

– Ш-ш…

Высокий тенор запел “Сладостную тайну жизни”. Служба началась как обычно: разошелся занавес, открыв Агасфера в желтом сиянии на пустой сцене. Мужчина за столиком официально поприветствовал собравшихся (Мэтт с удовольствием отметил, как Грегори поморщился, когда Симмонс стиснул ему руку), последовало хоровое пение “Старого христианства”. Оно звучало еще громче и жарче, чем в субботу, если только такое было возможно, – паству, казалось, одушевляли новые силы и рвение.

– Видишь, Дункан, – объяснял Фред Симмонс, – мы знаем теперь, что Агасфер говорит правду. Раньше кое-кто, может, и сомневался. Только не я, конечно. О нет, сэр. Но некоторые, наверное, думали, что это все… как бы понарошку. Но когда мы призвали Девятью Девять и оно сработало… ну, теперь мы знаем, что почем.

В мертвой тишине Агасфер поднялся и вышел на середину сцены.

– Ведомо вам, – негромко начал он, – зачем мы собрались сегодня. Я возвещу истину, и истина сия освободит вас, а равно и нашу великую и прекрасную страну. Но, прежде чем я открою некоторые вещи, которые вам надлежит и подобает знать, я должен взглянуть в книгу, ибо со страниц ее я черпаю послания, которые шлют Древние.

Мэтт взглянул на своих спутников. Артур скрывал напряженное любопытство под привычной маской скуки. Р. Джозеф, склонив голову набок, казалось, внимательно изучал ораторские приемы проповедника с профессиональной точки зрения. Фред Симмонс, затаив дыхание, ожидал слов Агасфера. А Грегори был попросту ошеломлен.

Агасфер подал знак, и прислужник в белом выкатил пустую книгу.

– Ибо сказано в восьмой главе Евангелия от Иосифа, – зазвучал сочный голос, – “Ищущие знания обрящут многое; но знание обретенное дарует всё”. А посему давайте же узнаем, какое знание обрели мы… – Он опустил глаза и принялся изучать пустые страницы.

Внезапно фигура в желтом застыла.

– Нет!.. – вполголоса выговорил Агасфер и принялся вчитываться внимательнее.

Мэтт почти поверил, что на странице действительно что-то написано. Когда Агасфер замолчал, стало совершенно тихо, но теперь по залу пробежал легкий шепот. Фред Симмонс взволнованно подался вперед.

Наконец Агасфер закрыл книгу с хлопком, который пробился сквозь общее бормотание и вынудил прихожан замолчать.

– Я прочел, – медленно и звучно объявил он, – последнее послание, кое оглашу с этого возвышения. Нет, не пугайтесь. Не возвышайте голоса ваши и не дивитесь, но слушайте и внимайте. Я исполняю волю Древних, и лишь одна она направляет жизнь мою. Сначала их веление передал мне Древний Иисус в Иерусалиме, а потом, когда я сделался мудрее, напитавшись великой мудростью Древних, я стал получать наказы от всех Девяти. По их слову я пришел сюда, в Город ангелов, дабы открыть вам истину, известную мне. И теперь по слову Древних я покидаю вас, и куда я пойду, никому не ведомо. Внемлите же прощальным словам Агасфера.

Мэтт повернулся к Симмонсу, но земные вещи перестали существовать для верного ученика. Он не сводил глаз с учителя, который только что произнес столь невероятные слова. Р. Джозеф был поражен не меньше, хотя наверняка испытывал другие эмоции, а Грегори, похоже, дивился сильнее прежнего.

В качестве прощальной речи Агасфер произнес удивительную проповедь, полную гуманизма и терпимости, а потому совершенно не похожую на прежние выступления. Он заклинал людей в память о нем отринуть ненависть, творить добро и защищать демократию, но в последнем не переусердствовать, впадая в нетерпимость, иначе от руки защитников демократия и сгинет. Не слыша привычных четверговых разоблачений и сенсаций, публика сначала беспокойно ерзала, но в конце концов вроде бы смирилась с новой истиной.

Агасфер закончил и отступил, медленно и величественно, к заднику сцены. Прожектора померкли, игра цветов сменилась темнотой. Осталось лишь желтое пятно, падавшее сверху на фигуру проповедника.

– Благословение Девяти, – объявил человек в желтом одеянии, – да, и Девятью Девяти, пребудет с вами вовеки. Ибо сказано в последней главе Евангелия от Иосифа: “Служи Древним, дабы возлюбили они тебя; и они, в свою очередь, будут служить тебе, дабы не иссякла любовь твоя. Ибо превыше всего любовь и служение, и они суть одно”. Прощайте!

Желтый свет погас. На мгновение зал погрузился в абсолютный мрак. Затем ослепительно вспыхнули прожектора. Они осветили сцену – пустую, не считая ошеломленного мужчины за столиком. Занавес опустился, и органист заиграл марш на выход.

– Ого, – произнес Фред Симмонс. И беспомощно повторил, как будто увиденное сократило его лексикон до одного-единственного слова: – Ого!

Лейтенант велел Мэтту и Джозефу пройти за сцену, в комнату размышлений, обещая все разъяснить. Про Артура и Грегори он ничего не говорил, но они увязались следом.

– Потрясающе! – пророкотал Джозеф. – Просто потрясающе! Каким образом Маршалл убедил этого жулика полностью отречься от своей демагогии?

– Лейтенант – удивительный человек, – произнес Артур. – Не удивлюсь, если он убедит вас бросить политику.

Компания остановилась перед дверью желтой комнаты.

– Вы не имеете права! – донесся изнутри гневный возглас.

Мэтт открыл дверь. Сержант Краутер, очень довольный, стоял на страже над человеком в желтом одеянии.

– Не имеем? Ну, здесь вы хватили через край.

– Здравствуйте, – неуверенно сказал Мэтт.

– Здравствуйте, мистер Дункан. Заходите, все вы. Если поместитесь. Лейтенант придет через минуту. Как прошла служба?

– Блеск. Люди никак в толк не возьмут, что стряслось. Сержант ткнул пальцем в сторону Агасфера:

– Он тоже. Эх, – с тоской добавил он, – как жаль, что тут нет моей жены.

– А вот и я, – произнес снаружи голос Маршалла. Лейтенант вошел в сопровождении безупречно одетого Баньяна и… человека в желтом одеянии. У Мэтта глаза на лоб полезли.

Подопечный Краутера вскочил.

– Иуда! – прошипел он.

– Иди к черту, Мейсон, – негромко произнес Агасфер номер два. – Игра окончена, и я избрал наилучший выход.

– Предатель! Крыса!

– Да, несомненно. Ну и что? Тонущий корабль кого хочешь обратит в крысу.

– Слушайте, – сказал Мэтт. – Давайте начистоту. Какого дьявола здесь творится?