Текст книги "Лабиринты лжи"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
«Это настоящий дар, – думала Рейчел, – особенно для священника – питать столь неподдельный интерес к признаниям незнакомцев». Его умение разговорить вызывало невольное восхищение. Она рассказала ему всю сагу своей двадцативосьмилетней жизни. Его, казалось, особенно интересовали последние пятнадцать лет, которые она провела без брата. Когда она закончила свою сбивчивую повесть, он одобрительно кивнул:
– Бену О'Хэнлону повезет, если он сумеет вас добиться.
– Ему уже повезло, – усмехнулась она.
– Возможно. Однако должен вас предупредить, что все не так-то просто. Путь к истинной любви никогда не бывает легок.
– Да я уже поняла. Но неужели не все наши трудности остались позади?
Отец Фрэнк покачал лысеющей головой:
– Вряд ли. – Заметив, как помрачнело ее лицо, он улыбнулся и дружески стиснул ей руку. – Не волнуйтесь, Рейчел. Вы находчивая, любящая женщина. У меня нет сомнений, что конец в вашей сказке будет счастливый, даже если он будет стоить вам крови, пота и слез.
Рейчел молча посмотрела на него долгим взглядом. Они снова были у коттеджа, и ему настала пора уезжать.
– В котором часу завтра летит ваш самолет? – спросила она, чтобы потянуть время.
– В два часа дня. Сначала я полечу на материк, а потом в Сальвадор.
– Жаль, что вы уезжаете.
Он улыбнулся ей теплее, чем гавайское солнце.
– Я буду часто думать о вас, Рейчел. Заботьтесь о Бене – мне кажется, он в этом нуждается.
– Хорошо. А вы берегите себя. – Она шагнула в его распахнутые объятия и крепко обняла его, не желая отпускать. Их объятие длилось одно долгое волнующее мгновение. Затем он опустил руки и сделал шаг назад, с глубокой грустью на лице, несмотря на улыбку. В горле стоял ком, а в глазах – слезы. По какой-то необъяснимой причине она чувствовала, что еще одну часть ее жизни у нее отнимают навсегда, отчего становилось горько и одиноко.
– До свидания, Рейчел, – тихо сказал он, – да хранит вас Господь.
И он ушел, не оборачиваясь.
Глава 20
Эммет так и не пришел. Напрасно она его ждала. Где-то в глубине сознания она все время понимала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Для этого не нужен был наследственный дар предвидения, о котором она радостно заливала отцу Фрэнку. Но в то утро она отчего-то была так уверена, так убеждала себя, что он не пропустит ее дня рождения, что хоть как-то даст о себе знать…
«Чистый самообман», – угрюмо думала Рейчел, идя к воде. Она так хотела, чтобы он появился, жаждала его прихода каждой клеточкой своего существа, что для нее это стало не просто возможностью, а верой. Ей следовало давно усвоить, что в этой жизни ничему нельзя верить.
Может быть, Эммет и вправду умер. В. ней жила глупая уверенность, что, если это случится, она сразу узнает, потому что некая часть ее существа тоже умрет вместе с ним. Однако интуиция обманула ее насчет дня рождения, могла обмануть и здесь. Смерть могла настичь его в любое время в джунглях Южной Америки, или в постели биржевого маклера, или в любом другом месте. Не было никаких гарантий, что он до сих пор жив.
С другой стороны, оставался шанс, что посылка с маленькой шелковой или фарфоровой бабочкой ожидает ее на почте в Беркли. Возможно, Эммета и близко не было возле Гавайев, и все они шли по ложному следу. Но как бы ни было приятны и утешительны такие надежды, она ни минуты им не верила. Либо Эммет был рядом, либо он был мертв.
Других вариантов она не признавала. И поскольку он не появился, это означало, что он умер.
А что скажет Бен, когда узнает? Или дядя Харрис? Они были так уверены, что Эммет где-то на острове, и ждали, что он вдруг явится из воздуха, как волшебник. Они, конечно, продолжат верить тому, чему хотят, а не ее смутным чувствам. Ей предстояло горевать о своей утрате в одиночестве, пока они будут заняты погоней за духами.
Теплый океан омыл ее ноги, погрузив их сразу в песок, глаза ее, прищурившись, уставились вдаль. Она хотела, чтобы Бен был сейчас рядом, чтобы он обнял ее, крепко прижал к своей груди. Ей хотелось уткнуться в его теплое плечо и выплакать свое горе и отчаяние. Ей нужны были его губы, его руки, его чресла, его ноги, его сердце и душа. Она нуждалась в его доверии и безусловной любви – любви, которую он не готов был ей отдать.
Бен вернулся поздно. Маленький коттедж уже погрузился в темноту, редкие звезды зажглись на чернильно-черном небе. Рейчел ждала его, забравшись в гамак и свернувшись калачиком. «Будто ты не знаешь, – твердила она, – что ожидания редко оправдываются. Эммет Чандлер впервые забыл о дне рождения своей сестры».
– Что ты здесь делаешь? – Над ней возвышался Бен с серым от усталости лицом.
Она, наверное, уснула, ожидая его, – луна уже всходила над шепчущим океаном.
Она улыбнулась ему, и эта улыбка унесла половину ее печали, каким бы неприветливым ни было его замкнутое выражение.
– Жду тебя. Как ты провел день?
Его губы изогнулись в знакомой циничной улыбке.
– Потратил время зря. Гонялся за привидениями благодаря какому-то шутнику. Похоже, твоему священнику.
– Он приходил сегодня повидать тебя.
Бен совсем не удивился.
– Ну еще бы! Велев своему садовнику послать меня в Непали. Он сказал тебе что-нибудь о брате?
Он устало свалился в ближайшее кресло и вытянул ноги. Трудно было поверить, что этот перекошенный циничный рот еще утром целовал ее и эти жестокие глаза смотрели на нее, полные тепла и нежности. И даже, можно сказать, любви. И он обнимал ее пылающее страстью тело…
Рейчел стало горько и обидно, однако виду она не подала. Никто не обещал ей, что с Беном О'Хэнлоном будет легко. Отношения с ним предъявляли много требований, но и награда обещала быть щедрой.
Она села, скрестила ноги и стала раскачиваться в гамаке.
– Он почти ничего не рассказывал, – неторопливо проговорила она. – Он не удивился, узнав, что ты не Эммет. Вообще, мы больше разговаривали обо мне, чем о моем брате. Мне кажется, отец Фрэнк встречал Эммета в последние дни, но конкретно ничего не сказал.
– Почему?
– Потому что это тайна исповеди.
Ей хотелось протянуть руку и убрать волосы с его нахмуренного лба. Ей хотелось поцеловать его веки. Но она не посмела.
– Отговорка, – вздохнул он. – Вот что я сделаю: я поставлю палатку у него на крыльце и буду в ней жить, пока он мне все не расскажет. Мне надоело гоняться за тенью.
Она слабо улыбнулась:
– Тебе это не удастся. Завтра он улетает в Сальвадор.
– В Сальвадор? Какого черта он там забыл? – Бен, кажется, воспринял эту новость как личное оскорбление.
– Он хотел туда уехать, и его начальство дало добро. Он там нужен.
– Да у него просто комплекс мученика, – ухмыльнулся Бен. – Какие грехи он, интересно, едет замаливать?
– Никакие! – взорвалась Рейчел. – Он хочет помочь людям. Что тут странного?
– Я знаю по опыту, что это неспроста. – Бен откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Следы драки со Стивеном Эймсом четко проступали на его изнуренном лице. – Особенно если с риском для жизни.
– Может быть, у тебя был иного рода опыт.
– Может быть. Что ж, я могу предоставить этому священномученику безопасный для жизни способ помочь людям. Я попрошу его рассказать, где и когда он в последний раз видел Эммета Чандлера. Когда у него самолет?
Она хотела было соврать, но почти сразу отказалась от этой идеи. По вине Бена в их отношениях и так было много обмана. Не стоит усугублять, дабы совсем не запутаться в паутине лжи.
– В два часа, – ответила она наконец. – Но тебе не стоит беспокоиться: Эммет умер. – Эти слова дались ей на удивление легко, учитывая ее страх перед ними. Она могла произнести их. Лишь принять их она не могла.
– С чего ты взяла?
– А почему я отпустила тебя в Непали одного, как ты думаешь? – ответила она вопросом на вопрос. – Я знала, что ты уходишь… Я могла бы увязаться с тобой.
– Тебе не удалось бы заставить меня делать что-то против воли, – возразил он. – Ладно, почему ты мне ничего не сказала?
– Потому что я знала, что ты его не найдешь. Если бы Эммет был жив, он пришел бы ко мне сегодня, а не болтался среди скал.
– Почему?
– Потому что сегодня у меня день рождения, а за пятнадцать лет он не пропустил ни одного, – объясняла она тихим, полным боли голосом, – до сегодняшнего дня.
Некоторое время на крыльце царила мертвая тишина.
Затем он заговорил, но так холодно и отстраненно, что ей захотелось оплакать двойную утрату – она потеряла брата и человека, который любил ее прошлой ночью. Вместо него появился хорошо знакомый садист.
– И ты не сочла нужным сказать мне об этом?
– Я хотела встретить Эммета одна.
– Ты хотела убедиться, что я для него буду безопасен, – возразил Бен. – Ты до сих пор мне не доверяешь. – В его голосе не было ни удивления, ни упрека. Простое утверждение.
Рейчел открыла было рот, собираясь сказать, что это не так, но ничего не сказала. Он был прав. При всем своем желании она ему не доверяла. Пока.
– Какое это имеет значение? – Она тихой сапой переменила тему. – Эммет – просто мелкая сошка по сравнению с другими террористами, кто до сих пор в бегах. Он случайно там оказался. Чисто случайно. Он не совершал никаких преступлений. Просто невезение.
Бен сидел с каменным лицом и смотрел на нее, как на мелкую букашку, будто она была одной из тех бабочек, что посылал ей Эммет ко дню рождения.
– Убийство – это, по-твоему, невезение? Тебе не кажется, что это как-то слишком мягко сказано?
– Это был несчастный случай. Разве он мог предугадать, что будет, когда он привел ее туда? Он просто шел в гости к друзьям.
– И он бросил ее одну умирать в развалинах, а сам отправился за пиццей.
Голос Бена был полон отвращения.
– Откуда ты знаешь? – вытаращила глаза Рейчел. – Про пиццу не было в газетах.
– Журналисту не нужно читать газеты, чтобы что-то узнать, – презрительным тоном отвечал Бен.
– Но какое это имеет значение? Почему ты помнишь такие мелочи? – не унималась она. Что-то было не так. Что-то страшное крылось в его словах. Она почувствовала, как внутри у нее растет темный ужас.
– Что? Мелочи? Да это стоило жизни невинной девятнадцатилетней девочке. – Что-то в ее пораженном лице пробило толщу его гнева, и он как-то сразу сдулся, негодование сменилось непередаваемой усталостью. Медленно проведя рукой по своим взъерошенным волосам, он прибавил: – Слушай, давай не будем об этом спорить. Я устал как собака, и у меня плохое настроение. Пойду лучше приму душ. Ты ужинала? – Она продолжала молча таращить глаза. Он коротко и грубо выругался. – Послушай, извини, что я сорвался. Я стану больше похож на человека, когда приму душ и выпью чего-нибудь. Извини.
Рейчел опять ничего не сказала.
Дверь за ним захлопнулась, и через минуту она услышала, как в душе полилась вода. Очень медленно она встала из гамака и подошла к перилам. Колени дрожали.
Рейчел видела ее лишь однажды, когда Эммет привозил ее к ним на выходные. Это совпало с демонстрацией в Беркли. Рейчел даже толком не помнила, как ее звали. Кейти? Касси? Что-то в этом роде. Ей было девятнадцать лет, и она обожала Эммета, не отходила от него ни на минуту, и двенадцатилетняя Рейчел страшно злилась и ревновала.
Крисси. Вот как ее звали. Красивая, девятнадцатилетняя Крисси. За два дня она сумела подружиться с Рейчел, рассказав ей, сколько у них общего. Они обе потеряли родителей и были очень преданы своим старшим братьям. Брат Крисси учился в Колумбийском университете на факультете журналистики. Она тоже выросла с бабушкой и дедушкой, которые ее очень любили. Ревность Рейчел почти прошла. На следующий день они уехали, а два месяца спустя она погибла, а Эммет ударился в бега.
Она вошла в дом, двигаясь как зомби – мимо ванной, где до сих пор шумела вода, в открытую дверь комнаты Бена. Фотография лежала там, где она ее оставила, – в верхнем ящике стола. Она выдвинула ящик и взглянула в лицо Крисси О'Хэнлон, смотревшей с фотографии пятнадцатилетней давности.
Она не слышала, как он выключил воду и открыл дверь ванной. Она не слышала его приближающихся шагов. Но она почувствовала, что он смотрит на нее, и повернулась.
Его бедра были обернуты толстым банным полотенцем, капли воды поблескивали на волосатой груди. Волосы были мокрые и взъерошенные, а взгляд – настороженный. Теперь она поняла причину этой вечной настороженности.
– Это твоя сестра, – услышала она свой хриплый и скрипучий голос.
– Да.
– Ты ищешь Эммета не для интервью, верно? Ты хочешь отомстить ему.
– Да.
Каждый слог гвоздем вонзался в гроб ее сердца.
– Ты хотел его убить? Или просто сдать в полицию?
Он так долго молчал, что ей уже показалось, что ответа она не дождется. Он подошел и вынул фотографию из ее безжизненных рук.
– Я хотел отделать его как следует, а потом сдать властям. Он не стоил той цены, которую я заплатил бы за его убийство. Он разрушил достаточно жизней – я не собирался позволить ему портить мою.
– Он ее уже испортил, – тихо заметила она. – Ну а я тут при чем? – Он стоял рядом, жаркий и мокрый, пахнущий мылом, и смотрел на нее пустыми глазами. Уголки ее губ едва заметно дрогнули в улыбке. – Или ты подумал, что раз Эммет убил твою сестру, то ты воспользуешься случаем и отплатишь ему за эту услугу, когда я неожиданно свалилась тебе на голову. Но ты не собирался тупо убивать меня, не правда ли? Так – прицельным ударом хлопнуть мою душу и сердце. Этого достаточно. Око за око, зуб за зуб. Как романтично! – Он ничего не ответил, даже не пошевелился. Ни единый мускул не дрогнул на его холодном лице. – Ну что ты на это скажешь? – не выдержала давящей тишины Рейчел. – Разве не так? Разве ты будешь отрицать, что когда ты меня впервые увидел, то все детали твоего плана мести встали на свои места?
«Скажи, что это не так, – мысленно умоляла она, – скажи, что я сошла с ума, что ты любишь меня, что не желаешь зла моему брату».
– Не буду, – произнес он глухим, бесцветным голосом, – я не отрицаю. – Он как будто собирался что-то добавить, и она затаила дыхание, цепляясь за последнюю надежду. И он произнес самое худшее, что можно было придумать: – Извини.
Тогда она залепила ему пощечину – так сильно, что рука сразу онемела. Звук удара потряс тихую комнату. Она со смутным удивлением уставилась на него – она даже не помнила, как подняла руку.
Затем она повернулась и вышла – из гостиной, из коттеджа, размеренной и спокойной походкой. Когда она прошла несколько ярдов по пляжу, что-то в ней надломилось и она бросилась бежать. Сердце уже больно колотилось в груди, ноги сводило судорогой, пересохшее горло хрипело, а она все не останавливалась. Она бежала, пока не споткнулась и не упала, растянувшись на песке где-то на пустынном пляже.
Там она лежала и плакала – оплакивая свою злосчастную мать, своего отца, которого не знала, своих бабушку и дедушку, своего брата и Крисси О'Хэнлон, всех, кто оставил ее и кого оставила она. Но больше всего она оплакивала Бена О'Хэнлона, который лгал, и лгал, и лгал. И еще Рейчел.
Глава 21
Бен стоял и смотрел, как она медленно уходит – уходит из дома и, скорее всего, из его жизни. На щеке горел жгучий след ее ладони – удар был довольно серьезный. Его первым порывом было бежать за ней, пытаться объяснить…
Что объяснить? – мысленно одернул он себя. Объяснить, что не собирался ее использовать, что при всем желании разделаться с ее братом он все-таки хочет сохранить их отношения? Как бы не так. «Слушай, крошка, я только отметелю твоего братца и сдам его полиции, а потом мы с тобой заберемся в койку». Она, конечно, будет в восторге.
Прошлой ночью он совершил ошибку. Вообще, все, что он делал с Рейчел Чандлер, было ошибкой. Не то чтобы он совсем о ней не думал, но он надеялся, что секс избавит его от болезненного влечения, разрушит ее загадочную власть над ним. Но не тут-то было. Он хотел ее сильнее, чем прежде, – хотел ее с этими карими глазами, пораженно смотрящими на него, хотел ее, когда она залепила ему пощечину, когда она повернулась и ушла от него.
Его взгляд упал на фотографию Крисси. Рейчел тоже была невинной сестрой, павшей жертвой глупости и мнимого благородства. Чем он лучше Эммета Чандлера? Если задуматься, он был полностью готов пожертвовать ею во имя справедливой мести.
Далеко ей не уйти, соображал он, выходя на крыльцо. Следы ее ног вели налево, в сторону, оконечности острова. В той стороне не было жилья, один дикий каменистый берег. С ней ничего не случится, рано или поздно она повернет обратно. А он будет ее ждать.
Вздохнув, он сел на перила, закурил, глубоко затягиваясь, и в нос ударил аромат жасмина, смешанный с крепким запахом табака. Он выругался и уставился на ее следы. Луна не взойдет почти до самого утра. Хорошо, если она не боится темноты. Она боялась стольких вещей – самолетов, океана, штормов. Лишь любить его она не боялась. Может быть, стоит все-таки за ней сходить.
«Не валяй дурака, О'Хэнлон, – сказал он себе. – Только тебя ей сейчас не хватает – тебя и твоих глупых извинений. Если ты не можешь выкинуть из головы Эммета, то лучшее, что ты можешь для нее сделать, так это оставить ее в покое. Пока».
Опершись на столб, он последний раз затянулся и брезгливо отшвырнул сигарету в песок. Нет, он не побежит за ней. Он дождется ее здесь, даже если ожидание убивает его.
Рейчел скорчилась на песке среди камней, обхватив руками колени. Океан здесь был суровее, берег совсем дикий. За шумом волн, бьющихся о скалы, она не слышала собственных всхлипов. Если дальше так пойдет, нужно будет привыкать носить с собой кучу носовых платков, горестно думала она. Это грозило стать ее основным занятием в течение нескольких следующих недель. Да что там – месяцев или даже лет. Теперь, когда плотину прорвало, ей казалось, что она всю жизнь будет плакать. Початая пачка бумажных салфеток, которую она обнаружила в кармане шорт, давно закончилась, а из носа все текло. Она не знала, сколько просидела так, плача, всхлипывая и шмыгая носом, пока, наконец, не уснула, уронив голову на согнутые колени. Бен наткнулся на нее несколько часов спустя.
Луна уже взошла. В ее свете его призрачная тень вытянулась далеко позади него, а он сам казался неестественно высоким. Она взглянула на него снизу вверх, но его лицо оставалось в тени, и неясно было, о чем он думает. Хотя ей было плевать.
– Уходи. – Голос был не капризный и не детский, а сдержанный и безучастный, несмотря на отзвуки слез.
– Уже третий час, Рейчел. Идем домой.
«Поразительная забота», – с бешенством подумала она и отрезала:
– Ни за что!
– Ты не можешь сидеть здесь всю ночь, – увещевал он, – в это время года ночью становится холодно, а ты совсем раздета.
На ней были только шорты и майка с коротким рукавом, но она не замечала холода, пока он этого не сказал. Проклятье! А она ведь и вправду продрогла.
– Я останусь здесь. – Теперь это уже звучало как каприз, но она ничего не могла с собой поделать. Тело пробила дрожь.
– Нет, не останешься. Я тебе не позволю. – Он протянул руку, чтобы помочь ей встать. Его рука чудесно смотрелась в лунном свете – такие сильные руки обнимали ее прошлой ночью, довели ее до экстаза, доставили ей удовольствие…
– Не трожь меня! – отрывисто выкрикнула она.
Он убрал руку.
– Хорошо. Если ты пойдешь со мной по собственной воле. Идем в коттедж, Рейчел. Обещаю, что оставлю тебя в покое. А утром я отвезу тебя куда скажешь.
– В аэропорт.
Он кивнул.
– Первый самолет вылетает в десять тридцать. Затем есть самолет в двенадцать и в два.
– Десять тридцать мне подходит.
Она поднялась и пошатнулась, потому что мышцы затекли от долгого сидения. Он протянул руку, желая поддержать ее. Она отскочила, будто от огня. Коснись он ее, и она бы не сдержалась – ей хватило бы совсем чуть-чуть, чтобы снова расплакаться, а она не хотела ни позориться у него на глазах, ни вызывать у него чувство вины. Она не нуждалась в его утешениях. Ей нужна была лишь его любовь.
– А ты хорошо себя чувствуешь? – неуверенно пробормотал он. – Я подумал…
– Я вернусь в коттедж, только если ты будешь молчать, – перебила она. – И не приближайся ко мне. – Говоря так, она мысленно умоляла его: «Не слушай, обними меня и скажи мне, что это была ошибка, что ты не желаешь зла ни моему брату, ни мне. Я люблю тебя, Бен. Не бросай меня».
– Хорошо, – согласился он, не слыша ее молчаливой мольбы. – Иди, я за тобой.
В полном молчании они прошли целую милю по пустынному берегу до тускло светящегося в темноте коттеджа. Бен шел позади, отставая на шаг. Когда она остановилась у двери своей комнаты, он тоже остановился. Она невольно обернулась, чтобы взглянуть на него. Теперь, при свете, ей удалось хорошо разглядеть его лицо. Даже несколько часов спустя щека была еще красной. В его карих глазах, смотревших на нее, не было ни настороженности, ни насмешки, ни вины. Они были полны нежного томления, которое можно было назвать только любовью.
Это стало последней каплей.
– Лжец! – прошипела она и отвернулась.
В тот же миг он схватил ее за плечи, развернул и прижал к двери спальни. Их бедра соприкасались, и она чувствовала, как он хочет ее. Кровь в ее венах запылала. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Когда его ладони крепко сжали ей голову, а губы впились в ее губы жгучим поцелуем, ей недостало сил подавить свой отклик.
«Держи руки по швам! – велела она себе сквозь завесу страсти, застилавшую разум. – Так будет легче сопротивляться». Но, несмотря на это, ее бедра все крепче прижимались к его бедрам, твердые соски стремились коснуться его груди, рот открылся – позволяя, нет, требуя, чтобы он вошел. Его язык скользнул мимо слабой преграды из ее зубов, желая овладеть ею и наказать. И она с готовностью отвечала на его требование подчиниться, ее руки предали ее и обхватили его шею, язык сплелся с его языком в немой дуэли гнева и любви. Она принадлежала ему, он принадлежал ей, и ничто не могло этого изменить.
И вдруг он оттолкнул ее, и она ударилась спиной о дверь, вытаращив в изумлении глаза. Его собственные глаза блеснули страстью и гневом, напряженное тело содрогнулось.
– Не заводи меня, Рейчел, – хрипло сказал он. – Ложись спать.
– Но… – Она потерянно осеклась.
– Даже не думай. Этим ты не заставишь меня простить твоего брата, и не пытайся. Ты и так меня ненавидишь, я не хочу, чтобы ты ненавидела меня еще больше.
– Но я… – Подобная вещь ей даже в голову не приходила, но такой план мести, в общем, был неплох.
– Забудь об этом. Завтра я отвезу тебя куда захочешь. А сейчас ложись спать.
Это был приказ – ясный и четкий. Ей ничего не оставалось, как только выполнять.
«Он прав», – думала она, исчезая за дверью. У нее довольно причин для ненависти. Если бы она переспала с ним еще раз, зная о его отношении к Эммету, ненависть могла бы отравить ей жизнь до конца дней.
Но только она отлично понимала, что у нее не получится возненавидеть Бена О'Хэнлона. Как бы она ни старалась разбудить в себе враждебность, как бы ни ругала себя, ни уговаривала, а все было бы без толку. Ненависть не давалась ей легко, равно как и любовь. Бен О'Хэнлон был навсегда обречен получать от нее поровну всего. Эта мысль обещала лишить ее сна.
