Текст книги "Маньяки (ЛП)"

Автор книги: Энн Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

27

Мне бросается в глаза случайный бриллиант, и я подбираю его из-под обломков, полностью загипнотизированная тем, как он сверкает, но в то же время крича о мести, когда с его острого края стекает единственная капля крови.

Пыль едва оседает, когда Роман и Маркус направляются ко мне, под их ногами хрустят осколки бриллиантовой люстры. Зик – или агент Дэвидсон – стоит в стороне, скрестив руки на широкой груди, и смотрит сверху вниз на женщину, с которой он делил постель черт знает сколько времени. Выражение его лица непроницаемо, но я уверена, что миллион мыслей проносится сейчас у него в голове, и, вероятно, он также раздражен тем, что все эти годы напряженной работы пошли на смарку. Бьюсь об заклад, в понедельник утром ему предстоит заполнить адский отчет.

Маркус добирается до меня первым, и он мгновенно обхватывает мое горло, притягивая меня к себе, а его жесткий взгляд впивается в мой. Он не отводит взгляд, не моргает, просто продолжает смотреть, в его взгляде сквозят дикие эмоции. Я никогда не видела его таким несдержанным, и, черт возьми, думаю, мне это нравится. Мне всегда нравилось это дикое опьянение Маркуса. Он непредсказуем и безжалостен. Я никогда не знаю, чего от него ожидать, но добавьте к этому опасное отчаяние, и мое сердце забьется так же быстро, как и его.

Роман подходит к Леви, видя, что Маркусу нужно время, чтобы успокоиться. Он выводит его из окровавленных руин, и Зик следует за ними из комнаты, оставляя меня с человеком, который первым пленил мою душу.

– Я в порядке, – выдыхаю я.

Его подбородок опускается, а глаза устремляются глубоко в мою душу, даря мне тот самый дикий взгляд, которым он смотрел на меня, когда я только приехала в замок и он не знал, что за притяжение было между нами, когда он понятия не имел, почему, черт возьми, его сердце так сильно билось каждый раз, когда он был рядом со мной.

– Ты думаешь, что можешь надеть на меня наручники, а потом хлопать своими гребаными ресницами, как будто сама мысль о том, что ты сбежала от меня, не уничтожила меня? – рычит он, его голос такой низкий, что я чувствую его вибрацию у себя в груди.

Он тянет руку вверх, чуть сильнее сжимая мое горло.

– Не делай вид, что ты не знаешь, почему я так поступила, – выплевываю я в ответ, выдерживая его взгляд так же пристально, как и он мой, отказываясь сломаться. Ни сейчас, никогда-либо еще.

Глубокое рычание вырывается из его груди, а мои легкие начинают кричать, но я не осмеливаюсь сделать вдох. Маркус знает мои пределы, и хотя он наверняка раздвинет их, он никогда их не переступит.

Жар заливает меня, моя киска пульсирует от желания этого дикого мужчины, и, видя отчаяние и желание, горящие в моем распаленном взгляде, его рот припадает к моему горлу, он отпускает руку и скользит на мою задницу. Кусает меня в шею, недостаточно сильно, чтобы пошла кровь, но достаточно, чтобы заставить меня задохнуться.

Боль вспыхивает у основания моего горла, немедленно сменяясь ошеломляющим удовольствием, когда он целует меня там, его язык с отработанным мастерством скользит по моей коже. Его рука крепко сжимает мою задницу, и я упираюсь в нее, желая большего. Прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовала его в последний раз. Он нужен мне больше, чем дыхание.

Он разворачивает меня, прижимая спиной к своей широкой груди, пока я хватаю ртом воздух, уже скучая по ощущению его губ на своей шее, но почти сразу, я чувствую, как его бушующая эрекция трется о мою задницу. Маркус хватает меня за подбородок и заставляет запрокинуть голову, и, прежде чем я успеваю потребовать, чтобы он взял от меня все, что ему нужно, его рот накрывает мой.

Его язык проникает в мой рот, и я таю в нем, а его рука обвивается вокруг моего тела, скользя вверх по тонкому материалу майки и сжимая мою грудь. Он потирает мой сосок между пальцами, прежде чем резко ущипнуть его, и я ахаю ему в рот, когда потребность дико нарастает у меня между ног.

Если он в ближайшее время не прикоснется ко мне… Черт.

Словно читая каждую мою потребность, его вторая рука скользит вниз по моему телу и проникает между ног, обхватывает мою киску и крепко сжимает ее, ослабляя давление лишь на малую часть, пока он не использует ладонь, чтобы растереть меня.

Я стону ему в рот, уже задыхаясь и отчаянно желая большего, но в то же время боясь, что он будет снисходителен ко мне из-за того, что случилось с его отцом. Я не знаю, что это. Не знаю, удалось ли мне вдруг забыть о травме или я просто отложила ее на время, но все, что я знаю, – это то, что мне нужно почувствовать его внутри себя, нужно ощутить его прикосновения, нужно, чтобы он снова заставил меня ожить.

Прелесть Маркуса ДеАнджелиса в том, что он возьмет все, что я отдам, и, черт возьми, я отдам все, что у меня есть. Мое тело принадлежит ему, я – его спасение, как и он – мое.

Он разрывает наш поцелуй, и я задыхаюсь, когда его рот возвращается к моему горлу, а мой взгляд останавливается на месиве из крови и бриллиантов, разбросанных у моих ног.

– Я, черт возьми, люблю тебя, Шейн, – рычит он, как будто в этот самый момент мысль о том, что он любит меня, сеет хаос в его душе. Он отпускает мою киску, и я вскрикиваю, но слишком скоро его рука проскальзывает мне в штаны и касается моего клитора. – Никогда больше так со мной не поступай.

– Ты же знаешь, я не могу давать подобных обещаний, – предупреждаю я его, говоря ему то, что он уже знает.

Свирепый рык снова вырывается из него, и без предупреждения два толстых пальца проникают в меня, глубоко и грубо. Я задыхаюсь и немедленно начинаю тереться об него, прежде чем его большой палец находит мой клитор и потирает его маленькими тугими кругами, именно так, как мне это нравится.

– Ты сделаешь то, о чем я, блядь, тебя попрошу.

Моя рука врезается в его член, и он стонет от боли, прежде чем потереться о мою ладонь и позволить мне вытащить его из штанов. Его тяжелый член ложится в мою руку, и я крепко сжимаю его, останавливаясь у самой головки и ухмыляясь тому, как у него перехватывает дыхание, не зависящее ни от чего, кроме моей хватки.

– И стать твоей маленькой, на все согласной, сучкой? – Я усмехаюсь. – Да брось, тебе это наскучит через несколько секунд.

Он рычит в мою шею, и я начинаю двигать рукой вверх и вниз по его толстому, покрытому венами стволу, давая ему именно то, чего он хочет. Его интенсивность возрастает, он входит в меня все быстрее и жестче, а я кричу от потребности.

– Трахни меня, Марк, – тяжело дышу я.

Его пальцы изгибаются под идеальным углом, касаясь той единственной точки глубоко внутри меня, которая сводит меня с ума.

– Нет, – резко отвечает он, его тон предполагает, что это какая-то форма наказания, когда он снова ударяет по тому самому месту, и его пальцы, как самая смертоносная темная магия, движутся внутри меня.

я сжимаю основание его толстого члена.

– Трахни меня, или это сделает один из твоих братьев.

Его глаза горят поразительным количеством потребности и желания, и через несколько секунд его пальцы вырываются из моей киски, а мои штаны спущены ровно настолько, чтобы Маркус мог получить именно то, что он хочет, когда он нагибает меня, и его рука прижимается к моей спине, чтобы удержать меня.

Он глубоко входит в мое влагалище, и я вскрикиваю, когда удовольствие разливается по моему телу и наполняет меня.

– О, черт, – кричу я, снова поднимая взгляд на Марка и обнаруживая, что его глаза уже смотрят на меня, пылающие, как расплавленная лава, и он стонет от глубокого удовольствия. Он выдерживает мой пристальный взгляд, поднося пальцы ко рту и обсасывая их досуха, прежде чем медленно выйти.

Мое тело дрожит, предвкушение нарастает, когда он выдерживает мой голодный взгляд.

– Черт, Марк. Дай мне это.

Он снова врезается в меня, и каждый из нас стонет, – мы оба нуждались в этом больше, чем могли себе представить. Он трахает меня жестко, быстро и дико, растягивая мои стенки и погружаясь в меня очень глубоко. Его пальцы опускаются на мои бедра, больно впиваясь в кожу, и я кричу о большем.

Мой оргазм нарастает и нарастает, становясь интенсивнее с каждой секундой, и слишком скоро он сотрясает меня, наполняя мое тело неоспоримым удовольствием, обжигая каждое маленькое нервное окончание и заставляя меня ожить.

– МАРК, – кричу я, протягивая руку и хватаясь за его пальцы на моем бедре.

Моя киска сжимается вокруг его толстого члена, содрогаясь в спазмах, когда он трахает меня сильнее, отказываясь останавливаться, пока я испытываю кайф. Я тяжело дышу, пытаясь отдышаться, когда мои колени угрожают подогнуться подо мной, но он удерживает меня, входя при этом еще глубже, а его яйца упираются в мой клитор и посылают резкие толчки электризующего удовольствия, пронзающие мою сердцевину, пока, наконец, он не кончает жестко, изливая свое горячее семя глубоко в меня.

– Блядь, Шейн, – выдыхает он, ослабляя пальцы на моих бедрах и медленно двигая ими вперед-назад, пытаясь размять мою покрытую синяками кожу. Я приподнимаюсь, прижимаясь спиной к его широкой груди, пока он остается глубоко в моей киске. – Я не знаю, что, черт возьми, такого в том, чтобы видеть тебя покрытой смертью, но это каждый раз, блядь, ставит меня на колени.

Поворачивая голову, я поднимаю подбородок и ловлю его губы своими.

– Ты знаешь, что, нет ничего, чего бы я не сделала для тебя, – бормочу я. – Для тебя и твоих братьев, – теперь вы мой дом. Я принадлежу вам. Если кто-то из вас попадет в беду, я буду рядом, сражаясь на вашей стороне. Не пытайся снова заставить меня стоять в стороне, Марк, потому что так это будет заканчиваться каждый гребаный раз. Ты меня слышишь?

Он делает глубокий вдох, его рука обвивается вокруг моего тела и прижимает меня к своей груди.

– Я слышу тебя, детка. Мы были неправы, требуя, чтобы ты осталась. Мы видели безрассудную жажду крови в глазах Джии, и она не собиралась останавливаться, пока твое сердце не забьется у нее на ладони. Я не мог видеть дальше этого. Я уверен, что у Романа есть свои причины держать тебя подальше от всего этого, но когда дело касается тебя, я не вижу других причин.

Его лоб прижимается к моему, и я вдыхаю его, а мои колени начинают дрожать подо мной.

– Я знаю, – бормочу я, прежде чем неловко отстраняюсь от него и застегиваю брюки на талии.

Маркус засовывает свой член обратно в брюки и застегивает ширинку, когда я возвращаюсь к нему и снова завладеваю его губами.

– Пойдем, – шепчу я, с ужасом ожидая того, что последует дальше, прежде чем указываю на тело Джии, лежащее под тяжелым каркасом разбитой люстры, – ее глаза широко раскрыты и смотрят прямо на меня. – Нам нужно выяснить, что, блядь, все это значит для нас.

Марк кивает и просовывает свою руку в мою, а затем вытаскивает одинокий бриллиант из моей ладони.

– Что это? – спрашивает он, разглядывая его, пятна крови уже давно исчезли.

Я качаю головой, пожимая плечами.

– Не знаю, – бормочу я, пока он ведет меня через обломки. – Он просто искрился, и по какой-то причине я почувствовала необходимость взять его в руки. Не знаю, считай, что это первое, что появится на моей полке с трофеями.

У него отвисает челюсть, и он смотрит на меня так, словно только что увидел привидение.

– Не-а. Ты получаешь трофей только в том случае, если несешь ответственность за смерть, и, насколько я помню, именно мой нож застрял у нее в позвоночнике.

Я смотрю на него в ответ.

– Нет, – говорю я, выхватывая одинокий бриллиант из его руки. – Это чушь собачья, и ты это знаешь. Моя пуля сбросила люстру и раздавила ее. Все, что ты сделал, это парализовал эту сучку. Кроме того, если бы это было правилом, то, по этим правилам, я могла бы забрать язык твоего кузена с твоей полки.

Маркус наблюдает за мной, прищурившись.

– Я знал, что ты играешь грязно, но не знал, что ты настолько безжалостна, – говорит он мне. – Я честно заработал этот язык.

– Тебя там даже не было, – бормочу я себе под нос, пока он ведет меня на кухню, где агент Дэвидсон прислонился спиной к столешнице с кружкой дымящегося кофе в руках и аптечкой первой помощи, рассыпанной по дорогому граниту.

Роман нависает над Леви, чьи раны были очищены и перевязаны, и впивается пальцами в плечо Леви, ощупывая повреждения, в то время как лицо Леви искажается от боли.

– Черт, ладно, – выплевывает Леви, отстраняясь от Романа. – Это ни хрена не помогает.

– За то мне становится лучше, – бормочет Роман себе под нос, прежде чем замечает, что мы с Маркусом входим в комнату.

Все трое поднимают головы, в их глазах появляется странная нерешительность.

– Что? – Требую я, останавливаясь у входа. За последние несколько месяцев я видела этот взгляд более чем достаточно раз, чтобы понять, что он не означает ничего хорошего. – Выкладывайте. Я не спала, кажется, целую вечность. Давайте просто покончим с этим.

Роман собирается заговорить, когда агент Дэвидсон отталкивается от стойки и встает, между нами, привлекая внимание к себе.

– Поздравляю, – говорит он тоном, который наполняет меня тревогой. – Теперь ты самая могущественная женщина в стране.

Я смотрю на Романа и Леви, пока крепче сжимаю руку Маркуса.

– Подробнее.

Роман тяжело вздыхает и выглядит так, словно собирается окунуться в кислоту.

– Джиа мертва, императрица. Ты ее наследница.

Я качаю головой, понимая, на что они намекают, но мне это не нравится. Весь смысл этого был в том, что я не хотела иметь ничего общего с ней или ее империей, а теперь они пытаются сказать мне…

– Скажи эти слова, – умоляю я его, в груди поселилась непонятная тяжесть. – Мне нужно это услышать. Мне нужно точно знать, что ты мне говоришь.

– Шейн, – говорит Роман. – Ты наследница Джии. Ты глава семьи Моретти.

Маркус усмехается рядом со мной, качая головой.

– У каждой империи должна быть своя императрица.

– Нет, нет, нет, нет, – говорю я, качая головой, чувствуя, как к горлу подступает желчь. – Это дурацкая шутка, да? Я не могу править империей Моретти. Это… это чертовски смешно. Мне двадцать два, и у меня связь с вами, ребята. На моей голове будет красоваться огромная мишень.

Леви кивает, как будто уже миллион раз сталкивался с таким потрясением.

– Ага.

Я начинаю расхаживать по комнате.

Агент Дэвидсон подходит ко мне, его взгляд смягчается, чего я ни разу не видела за все время пребывания здесь, и я не могу не задаться вопросом, что он чувствует по поводу всего этого.

– Я могу заверить тебя, Шейн, – это определенно не шутка. Я работаю здесь под прикрытием более шести лет, и это настолько серьезно, насколько вообще возможно. Ты должна быть готова. Они заставят тебя выбирать – твоя семья или они.

– Они? – Спрашиваю я. – Кто это “они”?

– Семья Моретти, – говорит Дэвидсон. – Точно так же, как в семье ДеАнджелис есть все ее члены, такие же есть и в семье Моретти. Они настолько ужасны, насколько ты можешь себе представить, вероятно, очень похожи на остальных членов семьи ДеАнджелис. Они еще даже не знают о тебе, и в тот момент, когда им станет известно о смерти Джии, это превратится в гонку за ее место. Она слишком долго держала бразды правления этой семьей, и эти мужчины были в ужасе от нее, но ты… ты просто девушка, связавшаяся с семьей ДеАнджелис, у которой не было шанса проявить себя. Ты им не понравишься, и они сделают все возможное, чтобы сорвать корону с твоей головы.

Я заглядываю ему в глаза, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.

– Разве я не могу просто… отдать это им? Уйти?

Леви качает головой, его большие темные глаза встречаются с моими.

– Это так не работает, детка. Если бы наш отец пришел к нам и сказал: "Мне это больше не нужно". Мы бы отобрали это у него и пустили пулю ему в спину в ту же секунду, как он отвернулся, чтобы убедиться, что он никогда не вернется и не предъявит права на лидерство. Ты ничем не отличаешься.

– Итак, что я должна делать?

– Сделай то, что сделал бы любой из нас, – говорит мне Роман. – Возьми дело в свои руки и пристрели любого, кто осмелится задавать тебе вопросы.

– Им не понравится, что мы вместе.

– Да пошли они нахуй, – говорит Маркус. – Если им это не нравится, я позволю им выбрать пулю, которой будет заряжен мой пистолет.

Мои руки дрожат, и я выдвигаю стул, – мне нужно сесть. Черт возьми, беспорядок, который Маркус оставил у меня между ног, меня сейчас даже не беспокоит. Я пытаюсь все обдумать, пытаюсь вспомнить небольшие фрагменты информации, которой Джиа научила меня, пока я была здесь, но знание того, что у нее были намерения убить меня, делает всю эту информацию ненадежной. Я не могу доверять ничему, что уже знаю.

Я гребаная королева империи Моретти.

Я одна из самых богатых и влиятельных женщин на планете, и как только об этом узнают, у меня за спиной появится самая большая мишень, которая когда-либо существовала.

Черт.

Просто еще один день из жизни Шейн Мариано… Моретти… ДеАнджелис.

Пытаясь примириться со всем, я поворачиваюсь к агенту Дэвидсону и позволяю ему увидеть самый настоящий страх в моих глазах.

– Что будет дальше?

– В офисе Джии есть защищенный мобильный телефон. Тебе нужно будет воспользоваться им, чтобы созвать срочное семейное собрание. Выбери время и дату, чем раньше, тем лучше, поскольку ты не можешь рисковать тем, что новости об этом станут известны до того, как у тебя появится возможность представиться. Члены семьи спросят, по какому поводу эта встреча, но ты не должна ничего говорить или выдавать свою личность, пока они не окажутся здесь, в этом доме.

Я киваю, понимая все это слишком ясно.

– Что произойдет на собрании?

– Это зависит от тебя, – говорит он, поднимая взгляд на Романа. – Я хочу предложить вам троим держаться подальше от этого собрания. Ваше присутствие недопустимо.

– Ни в коем случае, – говорит Роман. – Куда пойдет Шейн, туда пойдем и мы. Им придется вытолкнуть нас оттуда.

– Выталкивание не будет твоей проблемой. Тебе придется бороться с пулей в голове, – говорит агент Дэвидсон, а затем пожимает плечами, не заботясь о том, что мальчики могут пострадать. Они уже приняли решение, и не агенту Дэвидсону их переубеждать. Он честно предупредил их, и это все, что ему нужно, чтобы жить с чистой совестью.

– Хорошо, – говорю я, думая о нескольких собраниях, которые провели мальчики после того, как выгнали своего отца. Оно не может сильно отличаться от тех, что я уже видела. Я просто должна вести себя так, как будто это все принадлежит мне, пока они, наконец, не примут это. – Думаю, я справлюсь с этим.

– Собрание – не самая большая твоя проблема, – добавляет Роман, заставляя меня вскинуть голову, а агента Дэвидсона в замешательстве нахмурить брови. – Ты законно замужем за моим отцом, – напоминает он мне, как будто я нуждаюсь в ведре холодной воды, вылитом мне на голову. Видя раздражение в моих глазах и желая, чтобы я поняла что-то, чего я явно не понимаю, он подходит ко мне, присаживается на корточки перед моим сиденьем и берет меня за руки. – Твой брак с моим отцом означает, что, если ты падешь, вся империя Моретти по закону перейдет к нему. Ты понимаешь, что это значит? Какой властью он будет обладать?

Ужас тяжело разливается по моим венам, и краска отливает от моего лица.

– Срань господня, – выдыхаю я, тяжесть того, насколько это серьезно, ложится на мои плечи. – Мне нужно аннулировать этот брак как можно скорее.

– Именно так, – говорит он мне, и мрачное выражение появляется на его смуглом лице. – И ты должна сделать это так, чтобы не получить пулю прямо между глаз.

Что ж, блядь.

28

В официальной столовой полно людей, каждый из которых мощнее другого. Мои нервы на пределе. Я была бы в порядке, если бы это было нормальное собрание, на котором Джиа, не будучи сумасшедшей психованной сукой, представила бы меня семье как свою давно потерянную дочь, – но эта встреча нечто совсем другое. Кроме того, они уже напуганы из-за груды тел, мимо которых они прошли по пути к двери.

Я не собираюсь лгать, мертвые охранники в фойе были ничем по сравнению с резней, которую Роман и Марк устроили на лужайке. Я имею в виду, чеееерт. Они усердно поработали. Особенно Маркус. Было почти комично смотреть на разницу в количестве трупов. Роман совершал быстрые выстрелы на поражение, легкие и менее грязные, а вот Маркус – Маркус вырезал инициалы и отрубал головы слева, справа и в центре. Мудак, наверное, провел лучшее время в своей жизни на этой лужайке.

Если подумать, мне следовало потребовать, чтобы он принял душ, прежде чем прикасаться ко мне.

Отвратительно.

Я стою с агентом Дэвидсоном и мальчиками в гостиной, примыкающей к официальному обеденному залу, и слышу, как они с каждой минутой становятся все более шумными, гадая, что все это значит. Черт возьми, половина из них в ярости просто из-за звонка, который поступил в четыре утра, и теперь требуют ответов, но они не будут ничего требовать от меня.

Мне нужно выйти туда с высоко поднятой головой, и мне нужно установить правила с самого начала, иначе они никогда не будут уважать меня, никогда не увидят во мне своего истинного лидера.

Проклятье. Как они должны увидеть во мне лидера, если я сама себя таковой почти не считаю? Это будет дерьмовое шоу, особенно если учесть, что мальчики идут позади меня. Мне нужно быть честной с семьей Моретти по поводу моих отношений с парнями, и им придется научиться принимать это, иначе они могут уйти. Это будет нелегко, но я должна надеяться, что семья Моретти будет чуть более снисходительна, чем мудаки ДеАнджелисы, с которыми мальчикам приходится иметь дело каждый день.

Трахни меня в задницу и называй Фредом. Это будет ад.

Агент Дэвидсон отталкивается от края маленького кресла.

– Пора, – говорит он мне, каким-то образом держа себя в руках лучше, чем кто-либо другой, учитывая тот факт, что его прикрытие теперь раскрыто и он вот-вот войдет в комнату, полную влиятельных преступников, возможных насильников и убийц. Его единственная надежда – это то, что слухи о его личности не распространились, и, учитывая, что в то время в комнате были только мы, я сомневаюсь в этом. Но кто знает, какие уши могли подслушивать, какие разговоры перехватила система безопасности Джии.

– Ты же не хочешь заставлять этих мудаков ждать.

Мои плечи подпрыгивают от предвкушения, пока Леви не кладет на них свои руки и не удерживает меня неподвижно.

– Профессиональные сучки не подпрыгивают, – говорит он мне, когда его рука скользит к моему подбородку и заставляет поднять его. – Подбородок высоко, плечи расправь и говори тем тоном, которым разговариваешь с Маркусом, когда ставишь его на место. Они ни хрена не поймут, что у тебя нервы на пределе.

– Легче сказать, чем сделать, – говорю я ему, уверенная, что ему слишком хорошо знакомо это чувство. Я иду через комнату, мои глаза устали, а тело на взводе. – Давайте сделаем это.

Найдя в себе мужество, я толкаю большие двойные двери и вхожу в переполненную столовую. Мужчины в дорогих костюмах заполняют все пространство, и когда я обозначаю свое появление, все их взгляды устремляются на меня.

Они хмурят брови, в их темных глазах появляется замешательство, потому что они явно ожидали увидеть Джию на ее нелепых каблуках и в обтягивающем деловом платье, но вместо этого они видят ее более молодую, менее ухоженную версию, вероятно, удивляясь, почему я кажусь им такой знакомой.

Их взгляды задерживаются на мне всего на мгновение, а затем переходят на троих мужчин, стоящих у меня за спиной. В комнате воцаряется полный хаос: пистолеты взведены, и в адрес друг друга летят неприятные комментарии.

Высоко держа голову, как и сказал мне Леви, я продолжаю двигаться, и, насколько я могу судить, Мрачные Жнецы ДеАнджелис за моей спиной даже не дрогнули под тяжестью столкновения со своим врагом.

Занимая место во главе стола, я продолжаю стоять и готовлюсь к худшему.

– Что это значит? – выплевывает пожилой джентльмен слева от меня, в то время как другой рычит: – Что ты сделала с Джией?

Я приподнимаю руки, требуя от них тишины, и удивляюсь, когда они действительно подчиняются.

– Для группы людей, которые, как предполагается, возглавляют крупнейшую мафиозную семью в мире, – я разочарована, – размышляю я, всматриваясь в лица каждого из них и пытаясь понять, кто представляет наибольшую угрозу в комнате. – Я полагала, что присутствую на встрече с людьми, которые понимают важность профессионализма, но все, что я слышу, – это истерики и взрывы гнева с другого конца комнаты.

– Кем ты себя возомнила? – спрашивает тот же пожилой джентльмен с холодным и расчетливым взглядом. – Ты пришла сюда без приглашения, имея за спиной самых жалких представителей мафии ДеАнджелис.

Вместо того, чтобы клюнуть на наживку, я кладу руки на стол, заинтригованная тем, как медленно опускаются их пистолеты.

– Займите свои места, джентльмены, – начинаю я. – И тогда я смогу объяснить вам всем, зачем вас позвали сюда сегодня утром.

Я жду мгновение, наблюдая, как все они занимают свои места, их острые взгляды настороженно перебегают между мной и мальчиками, но присутствие агента Дэвидсона имеет большое значение для завоевания того небольшого доверия, которое я могу получить. Они знают его много лет, наблюдали, как он преуспевает рядом с Джией, завоевывает ее доверие и становится ее самым важным игроком. Если бы я представляла для них какую-то угрозу, он бы не стоял рядом со мной… по крайней мере, они так думают.

Стулья скрипят по мрамору, и через несколько коротких мгновений их неохотные взгляды возвращаются ко мне.

– Меня зовут Шейн Моретти, и я биологическая дочь Джии Моретти.

По залу проносятся вздохи и возмущение: одни мужчины шокированы тем, что Джиа хранила такой скандальный секрет, другие сразу же предполагают, что я лгу, а те, кто ближе всех ко мне, понимают, что их претензии на лидерство только что стали немного сложнее. Не нужно быть гением, чтобы понять, что именно этих мужчин мне следует опасаться.

Пожилой джентльмен справа от меня встает и хлопает ладонью по столу.

– Зик, это правда? Эта… эта женщина говорит правду?

Зик – или агент Дэвидсон, как я теперь знаю, – подходит ближе к столу, и на его лице остается маска безразличия, совершенно непроницаемая.

– Да, Алек, это биологическая дочь Джии. Она отослала ее новорожденной, потому что знала, как рискованно приводить ребенка в этот мир, – говорит он, и мое свидетельство о рождении появляется у него в пальцах, а затем он кладет его на стол. Он пододвигает его по полированному дубу к Алеку. – Джиа держала ее подальше из предосторожности.

Алек изучает свидетельство о рождении, прежде чем отодвинуть его в сторону, позволяя другим мужчинам вокруг него изучить его. Он поднимает голову, и его глаза, полные скептицизма, осматривает меня, прежде чем перевести взгляд прямо за мою спину, и тут его губы растягиваются в презрительной усмешке.

– Итак, какого черта единственной наследнице Джии стоять за нашим столом переговоров с братьями ДеАнджелис за ее спиной? Братьями, которые, по слухам, погибли от руки их отца?

Я поднимаю руку, прерывая его вопрос.

– Мы вернемся к этому, и я уверена, что все будет прояснено в кратчайшие сроки. Однако причина, по которой я здесь, гораздо важнее, – продолжаю я, задерживая его взгляд еще на мгновение, прежде чем обратиться к остальным за столом. – Рано утром моя мать – Джиа Моретти – была зарезана здесь, в своем собственном доме.

Мужчины вскакивают со своих стульев, снова крепко сжимая оружие, все их обвиняющие взгляды устремлены прямо на парней. Начинается хаос, и в мгновение ока к моему виску приставляют пистолет, а мужчины бросаются к мальчикам.

Парни не сопротивляются, просто стоят там, пока люди Моретти надвигаются на них. Я поворачиваюсь к Алеку, который стоит, держа палец на курке, и я прямо вижу, как в его голове вспыхивает коварный план своего будущего. Он не может убить меня, не подтвердив мою личность. В конце концов, если он нажмет на курок и в итоге обнаружится, что я та, за кого себя выдаю, а он убил единственную истинную наследницу империи Моретти, то на него будут охотиться только из чистой преданности Джии.

– Почему бы тебе не отозвать своих гончих, чтобы я могла объяснить все, что происходило за последние пару недель? – Предлагаю я, приподнимая бровь и не смея вздрогнуть от холодного ствола, приставленного к моей голове. – Или ты предпочитаешь и дальше выставлять себя дураком, демонстрируя истерику, заслуживающую награды?

Алек свирепо смотрит на меня, и я ему ни капельки не нравлюсь, но в конце концов отводит пистолет от моей головы, прежде чем кивнуть мужчинам, окружившим Романа, Леви и Маркуса.

– Мы можем поговорить, – выплевывает Алек. – Но подонки ДеАнджелиса не будут посвящены в наши семейные собрания. Они непредсказуемы и не заслуживают нашего доверия. Они будут содержаться в камерах до дальнейшего распоряжения.

Парни напрягаются и готовы к драке, им ни в малейшей степени не нравится идея оставить меня здесь беззащитной, но ничего не поделаешь. Если я оставлю их здесь, семья Моретти не услышит меня, даже не даст мне шанса объясниться, но если они уйдут, я, возможно, смогу завоевать их доверие.

– Прекрасно, – говорю я, кивая мужчинам, которые окружают моих мальчиков. – Отведите их в камеры. Однако, если кому-то из них будет причинен хотя бы малейший вред, я лично позабочусь о том, чтобы вы страдали.

Мальчики схвачены, их руки скованы за спиной.

– Шейн, – предупреждает Роман, не отступая, когда двое мужчин по бокам от него пытаются оттащить его. Он не сводит с меня взгляда, но я киваю, давая ему понять, что все в порядке и что я знаю, что делаю, но я знаю, что он видит нервозность в моих глазах, страх, что все это может пойти не по плану в считанные секунды.

Роман неохотно позволяет им увести его, и мое сердце разрывается от мысли, что мне приходится отправлять их в еще одну камеру, но с ними все будет в порядке. Как только эта встреча закончится, я сразу же спущусь туда и освобожу их из этих четырех тесных стен.

Когда парней увели, я снова перевожу взгляд на Алека и с вызовом машу рукой перед собой.

– Проходи и займи свое место, – говорю я ему, оставаясь на ногах, чтобы обратиться к ним всем.

Он неохотно садится, и я снова прижимаю руки к полированному дубовому столу.

– Хорошо, с чего мне начать?

– Почему бы не начать с самого начала? – Предлагает Алек, в его ответе звучит ехидный тон.

Я киваю, прежде чем окинуть взглядом море лиц, ни одному из которых я не могу доверять.

– Очень хорошо, – говорю я, возвращаясь к началу. – Чуть больше девяти месяцев назад я была похищена из своей городской квартиры силами ДеАнджелиса, – говорю я, пропуская несколько деталей, которые, вероятно, не сулят мне ничего хорошего. – В то время я не знала о своем происхождении, фактически, я понятия не имела, кем или чем вообще является семья Моретти, но Джованни ДеАнджелис знал, кто я такая. Он каким-то образом обнаружил, что Джиа укрывает дочь, и увидел в этом свой путь к успеху. Он планировал проникнуть в империю Моретти и использовать меня для этого.