Текст книги "Маньяки (ЛП)"

Автор книги: Энн Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Это последняя книга из серии "Развращённые грешники", и я не могу поверить, что мы уже здесь! Последние несколько месяцев за написанием этой серии пролетели незаметно. Я просто хотела быстро поблагодарить всех, кто присоединился к нам и влюбился в этих троих извращенцев. Я надеюсь, что эта последняя книга – именно то, на что вы надеялись.

Я не смогла бы закончить эту серию без последнего рисунка фигурок из палочек, и поэтому, пожалуйста, полюбуйтесь моей интерпретацией того, как вы все читаете последний отрывок!

1

Они мертвы. Они, блядь, мертвы.

Маниакальный взгляд Джованни, когда он вонзал клинок в животы своих сыновей, всегда будет преследовать меня. То, как они упали в траву, то, как жизнь медленно угасала в их темных глазах… Черт. То, как Леви умолял меня не смотреть.

Я всхлипываю, сама мысль разрывает меня на части изнутри.

Как я могла не смотреть? Как я могла отвернуться? Они втроем держали мое сердце в своих сильных, мозолистых руках, и в один разрушительный момент – они были украдены у меня.

Мое сердце болит. Никогда прежде я не испытывала подобных мучений.

БАХ.

БАХ.

БАХ.

Звук трех выстрелов эхом отдается в моей голове, и мое тело вздрагивает от каждого. Это мучительно. Как будто я чувствую, как пули пронзают их тела и разрушают то немногое, что осталось от моей души.

Теперь от меня ничего не осталось. Не без них.

Джованни – гребаный монстр. Он победил, как и всегда говорил, что победит.

Парни предупреждали меня, но я отказывалась слушать. Они говорили, что он заберет все, говорили, что он уничтожит все хорошее в мире и что он не остановится, пока все не преклонят перед ним колени. Я никогда не думала, что он заберет именно их. Все это время я видела себя его мишенью, искренне веря, что он уничтожит меня, чтобы уничтожить их.

Я верила, что мы сможем выжить. Я верила, что они трое справятся. Они должны были быть непобедимыми. Они должны были стать моей опорой, моими тремя дьяволами в самые холодные ночи.

Теперь все кончено, и у меня не осталось ничего, кроме воспоминаний, которые преследуют мой разум, и шрамов, оставшихся на моем теле. Как я вообще могу быть в порядке? Как мне жить дальше?

Слезы текут по моему лицу, и я утыкаюсь головой в грудь парня с дредами, его руки обнимают меня, пока он уносится в ночь на своем мотоцикле, а колонна внедорожников мчится за нами.

Ветер треплет мои волосы и размазывает слезы по лицу, но я едва замечаю это. Я словно оцепенела. Оцепенела от мира. Бесчувственна к свежему аду, сеющему хаос в моем сердце. Бесчувственна ко… всему.

Прошло всего несколько минут с тех пор, как в ночи раздались выстрелы, и если бы я осмелилась посмотреть через плечо этого парня, я бы все еще видела особняк ДеАнджелисов, исчезающий вдали. Я все еще могла бы слышать крики павших солдат, умирающих в лужах крови, собирающихся в траве.

Роман. Леви. Маркус. Нет. Я отказываюсь верить, что их больше нет. Этого не может быть. Я едва успела их узнать.

Возможно, это карма… моя собственная версия ада… Наказание. Я перешла на темную сторону; я пожертвовала всем хорошим в себе, чтобы предаться этой тьме, и теперь карма настигла меня. Теперь мне приходится страдать от вполне реальных последствий. Вот что я получаю за то, что влюбилась в трех дьяволов ДеАнджелис.

Я уже никогда не буду прежней.

Я никогда не выживу.

Сегодняшний вечер не должен был так закончится. Я не должна была быть спасена женщиной, которая называет себя моей матерью, о чем я узнала всего несколько часов назад, и уж точно, черт возьми, я не должна была видеть, как падут мои три короля.

Сегодня вечером мы должны были восстать. Сегодня вечером мы должны были победить.

Чувак с дредами едет по улицам, и я цепляюсь за него, как за последний спасательный круг, отрывая заплаканное лицо от его груди только тогда, когда его голова поворачивается вправо.

Внедорожник Джии подъезжает к нам, и я наблюдаю, как опускается тонированное стекло, обнажая ее молодое лицо и озабоченно нахмуренные брови. Она поднимает руку, пока ее взгляд скользит по моему лицу, совершенно лишенный эмоций. Миллион вопросов проносится в моей голове, миллион мыслей и подозрений, но затем эти три выстрела звучат в моей голове, и каждая последняя мысль заменяется глухой болью.

Слишком быстро ее тяжелый взгляд отводится, и она замечает мужчину, за которого я цепляюсь.

– Остановись здесь, – кричит она в открытое окно.

Чувак с дредами кивает, и, не удостоив меня вторым взглядом, Джиа проносится мимо нас, прежде чем он успевает ответить. Он жмет на газ, мчась за ней со скоростью миллион миль в час, в то время как нервы наполняют мои вены.

Я с трудом сглатываю. Я благодарна, что она была рядом и спасла меня в самый последний момент, но как, черт возьми, она узнала, что я в беде? Наблюдала ли она за нами? Знала ли она, что мальчики нуждались в ее помощи так же сильно, как и я, только их оставили беззащитными и истекающими кровью на земле? Я знаю, что это темный мир, и каждый заботится только о себе, но, конечно же, она не настолько бессердечна, чтобы вот так оставить их позади, оставить их едва цепляющимися за жизнь, особенно учитывая, что она знает, как я к ним отношусь.

Джиа Моретти для меня всего лишь незнакомка, но она незнакомка, которая утверждает, что присматривала за мной всю мою жизнь, принимая во внимание мои интересы. Я чертовски уверена, что у нее была какая-то хреновая информация, учитывая, что она искренне верила, что мне было лучше жить со своим отцом, и что у меня была жизнь, о которой мечтал любой ребенок. Так что да, возможно, она и проверяла меня время от времени, но она никогда не заботилась о том, чтобы капнуть поглубже, чем кажется на первый взгляд, и из-за этого я не могу ей доверять. Ну знаете, не считая того, что она – главный конкурент семьи ДеАнджелис, и их главный враг. Я имею в виду, если это не самый большой красный флаг, который я когда-либо видела, то я не знаю, что это такое.

Кто знает, может быть, все это было какой-то уловкой, чтобы разлучить нас, чтобы забрать у парней то, без чего они не могут жить. Она знает, как они заботятся обо мне, как готовы пройти через самые жаркие ямы ада, только чтобы обезопасить меня. Черт, может, я даже и не ее дочь вовсе.

От этой мысли из глубины моей груди вырывается неподобающая леди усмешка, и в тот момент, когда звук слетает с моих губ, чувак с дредами отстраняется и опускает свой взгляд на меня.

– Ты в порядке? – спрашивает он, его темные глаза сузились, выглядя как две глубокие ямы пустоты.

Я оскаливаюсь в ухмылке, а мои глаза наполняются ядом.

– Просто зашибись, – выплевываю я, наблюдая за тем, как он смотрит на меня в ответ. Это выглядит так, будто он пытается решить, собирается ли он превратить мою жизнь в сущий ад или сжалится над печальной, сломленной девушкой.

Его челюсть сжимается, и он задерживает мой взгляд еще на мгновение, прежде чем последовать за внедорожником Джии, подъезжающим к обочине. Грязь взлетает из-под ее шин, когда она нажимает на тормоза, и я зажмуриваюсь, когда облако пыли ударяет мне в лицо. Мотоцикл останавливается позади внедорожника, и я всматриваюсь в облако грязи, гадая, что, черт возьми, сейчас произойдет.

Чувак с дредами прижимает руку к своему уху, а его взгляд останавливается на заднем стекле внедорожника Джии, и я понимаю, что она дает ему указания. Он решительно кивает, и прежде, чем я успеваю спросить, что происходит, его сильные руки подхватывают меня под задницу, и он поднимает меня со своего мотоцикла.

– Что… Что ты делаешь? – Вырывается у меня, когда меня охватывает паника. Я цепляюсь за него, мой взгляд широко раскрыт, пока я лихорадочно осматриваюсь по сторонам. Он собирается бросить меня здесь? Пустит пулю мне в голову и оставит на съедение медведям? Черт, если они все это время собирались просто убить меня, я бы предпочла остаться с парнями. По крайней мере, тогда я могла бы умереть в их объятиях с их ласковыми словами о том, что все будет хорошо.

Парень не отвечает, и когда он начинает отходить от мотоцикла, моя паника только усиливается.

– Отпусти меня, – выплевываю я, вырываясь из его хватки, отчаянно пытаясь опустить ноги на землю, чтобы дать себе шанс убежать. Но куда я побегу? Обратно в особняк, чтобы сражаться за парней? Я не смогу, не став удобрением для самого нетронутого газона в стране. Джованни убил своих собственных сыновей, сыновей, которых я считала непобедимыми. Если он смог так поступить с ними, я могу только представить, какое дерьмо он бы сотворил со мной.

Если бы мальчики не были уже мертвы, они бы сами убили меня за то, что я только подумала о возвращении туда. Но я должна что-то сделать. Я должна дать отпор и все исправить, хотя, что бы я ни делала, они никогда не вернутся ко мне. Должен быть какой-то другой способ.

Я имею в виду… Джованни упоминал, что хотел, чтобы я стала его женой. От одной этой мысли меня тошнит, но это также способ сблизиться с ним.

Нет. Я не могу об этом думать. Это глупый план, который в итоге обернется против меня, как и все остальное.

Что за гребаная шутка. Джованни просто бредит, если думает, что я добровольно выйду за него замуж, буду спать в его постели каждую ночь, рожу ему ребенка и предоставлю доступ к империи Моретти. Я скорее умру, чем сдамся подобным образом. Кроме того, я не могу запятнать память мальчиков, сдавшись сейчас и став невестой их отца. Я не сделаю этого, даже если это будет означать установление мира между двумя семьями.

Чувак с дредами держит меня, как пленницу, в своих сильных руках, и я сопротивляюсь желанию расцарапать ему лицо. Это был бы удар ниже пояса. У парня действительно красивое лицо. Он красив, с острой челюстью и безупречной темной кожей. Он старше меня, может быть, ему лет тридцать пять, и по тому, как он себя держит, ясно, что он повидал немало мерзкого дерьма, но это только добавляет ему привлекательности. Разрушить это было бы преступлением против человечности, но удар по причиндалам не помешал бы.

– Я не причиню тебе вреда, детка, – бормочет он, направляясь к заднему сиденью внедорожника Джии. – Но, если ты будешь продолжать так сопротивляться, у меня не останется выбора, кроме как выебать из тебя всю дурь. Ты понимаешь меня? И поверь после того, как ты обрыдаешь всю мою гребаную футболку, я даже не буду чувствовать себя виноватым.

Вот дерьмо.

Мой взгляд встречается с его взглядом, и я впиваюсь в него убийственным взглядом, которым могли бы гордиться мальчики.

– Тогда отпусти меня.

Чувак с дредами крепче сжимает мою талию, прежде чем отпустить другую руку.

– С удовольствием, – бормочет он, обхватывая меня и распахивая заднюю пассажирскую дверь внедорожника. Я едва успеваю вскрикнуть, как он швыряет меня прямо на заднее сиденье и захлопывает дверь еще до того, как мое тело касается кожаного сиденья.

Инерция его броска отбрасывает меня на заднее сиденье, и, прежде чем я успеваю выпрямиться, Джиа нажимает на газ и срывается с места со скоростью миллион миль в час. Я изо всех сил пытаюсь удержаться в вертикальном положении, перелетаю через заднее сиденье и ныряю к ручке дверцы. Я дергаю изо всех сил, отчаянно пытаясь освободиться, но дверь не поддается.

– Не трать впустую свою энергию, – бормочет Джиа, ее темные глаза встречаются с моими через зеркало заднего вида. – Двери заперты, и поверь мне, когда я говорю, что тебе понадобится твоя энергия.

Прижав руки к коже по обеим сторонам бедер, я встречаю взгляд Джии, ненавидя то, как сильно он похож на мой.

– Чего ты от меня хочешь? – требую я, сжимая челюсть, а пальцы сжимаются в кулаки на кожаной обивке – я быстро понимаю, что нет смысла пытаться сбежать. Семья ДеАнджелис чертовски страшна, но тот факт, что все они бояться семьи Моретти, говорит мне именно то, что мне нужно знать: столкновение с семьей ДеАнджелис было лишь разминкой перед тем, на что способна семья Моретти.

– Я думала, что выразилась достаточно ясно, когда мы встретились сегодня днем на моем складе, – говорит она, и ее взгляд падает на дорогу впереди, когда я слышу рев мотоцикла, возвращающегося на место позади нас. – Ты, Шейн, наследница империи Моретти, и ты займешь мое место, когда придет время.

Я качаю головой, мои брови хмурятся в замешательстве.

– Я все это знаю, – выплевываю я, мое разочарование берет верх, так как слишком много вопросов проносится в моей голове. – Я просто… ты сказала, что я могу остаться с мальчиками. Ты сказала, что у меня еще есть время.

– Сделка заключалась в том, что ты могла оставаться с тремя сыновьями ДеАнджелис, пока они могли гарантировать твою безопасность. Теперь они мертвы. Они подвели тебя, так что у меня не осталось другого выбора, кроме как прийти и спасти тебя, пока Джованни не забрал тебя себе. Ты единственная наследница моей семьи, моей империи, и я не могу рисковать тем, что ты снова попадешь в лапы Джованни.

В моем горле образуется комок, по лицу текут беззвучные слезы.

– Они не мертвы, – бормочу я, понижая голос до шепота. – Они не могут быть мертвы.

Вздох Джии наполняет машину, и ее взгляд возвращается к маленькому зеркалу.

– Ты видела, что сделал Джованни. Ты слышала выстрелы. Ты только вредишь себе, цепляясь за надежду, что они могли выжить. Я уже давно живу в этом мире, Шейн. Вероятность того, что эти парни выживут… это невозможно. Сейчас тебе лучше двигаться дальше. С чистого листа.

– С чистого листа? – Я усмехаюсь. – Джованни убил их прямо у меня на глазах. Я была влюблена в них. Тут не может быть никакого ‘чистого листа’.

– Это был просто бизнес, Шейн. Каждая мафиозная семья сталкивается с подобными потерями. Это просто часть игры.

– Это был не бизнес, – выплевываю я. – Это было личное. Он убил их, просто чтобы убрать с дороги, чтобы заполучить меня для себя. Ты знаешь это, верно? Он планирует жениться на мне, чтобы получить доступ к твоей семье. Он убил их, чтобы добраться до тебя. Это не бизнес.

Джиа качает головой, когда колонна внедорожников, наконец, догоняет нас и выстраивается в конвой, оставляя Джию ехать прямо между ними, а парня с дредами на мотоцикле впереди.

– Я знаю, тебе трудно это понять. Ты еще не так долго живешь в этом мире, чтобы потеря не отразилась на тебе, но скоро ты поймешь, что это был необходимый шаг в войне, которая шла задолго до тебя.

Мои глаза вылезают из орбит, комок снова встает в горле.

– Необходимый шаг? – прошептала я, не в силах понять, почему она сказала нечто подобное.

– Да, – объясняет она. – Сыновья Джованни должны были умереть в какой-то момент. От руки их отца или от моей собственной.

– Твоей? – Я рычу, таращась на нее через маленькое зеркало. – Что за хрень? Почему ты вообще так говоришь?

Джиа сворачивает на шоссе и чуть сильнее жмет на газ, прежде чем тяжело вздохнуть.

– Сегодня днем на складе я увидела, как сильно они любят тебя. Это было по-настоящему и глубоко, чего многие из нас никогда не испытают, не говоря уже о том, чтобы быть достаточно удачливыми, чтобы испытать подобное от трех таких мужчин, – говорит Джиа, не отрывая своего смертоносного взгляда от дороги перед собой. – Когда пришло бы время мне забрать тебя домой, они ни за что не отпустили бы тебя. У меня не было бы другого выбора, кроме как уничтожить их, а жаль, потому что, будь у них время, они стали бы великими лидерами семьи ДеАнджелис. Они бы пережили ад, чтобы увидеть, как их семья достигает величия, но теперь у них никогда не будет такого шанса.

Джиа делает паузу на минуту, и мой взгляд опускается на мои колени, борьба быстро покидает мое тело.

– Так должно было быть всегда. Ты всегда должна была быть со мной, – объясняет она. – Я пыталась дать тебе время. Я хотела, чтобы в твоей жизни было хоть немного радости, прежде чем ты начнешь учиться управлять моей империей. Не буду врать, я думала, что смогу дать тебе больше времени, но планы изменились.

Мой взгляд снова поднимается.

– Планы? – Я усмехаюсь, болезненный смех клокочет у меня в горле. – Ты выбрала слишком удачный момент, не находишь? Ты просто случайно с визгом шин выскочила на подъездную дорожку в тот момент, когда я сбегала.

Глаза Джиа возвращаются к моим, быстро становясь холодными и жесткими, и если бы я не была так сломлена и поглощена горем, у меня, возможно, хватило бы ума прикусить язык.

– Что ты предполагаешь, Шейн?

Меня окружает тишина, и, глядя на

– Ты была там все это время. Ты знала о семейном собрании ДеАнджелисов и постаралась быть там, чтобы посмотреть, кто выйдет с него живым. Ты знала, что Джованни придет, ты знала, что он приведет свою армию, и ты сидела сложа руки и наблюдала за этим, как за развлечением в прайм-тайм. Он убил трех любимых людей моей жизни, а ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛА! – Я кричу, мое горло тут же саднит, и горе захватывает мое сердце и раздавливает его.

Слезы текут по моему лицу, капая на верхнюю часть майки и пропитывая мягкий материал.

– Ты могла спасти их, – бормочу я, мой голос срывается от тяжести каждого слова, – и тот факт, что ты даже не попыталась, просто сидела и смотрела, как их убивали, только показывает, что ты за человек на самом деле. Мне лучше без тебя. Я не хочу иметь абсолютно ничего общего ни с тобой, ни с твоей дерьмовой семейкой.

Джиа внимательно наблюдает за мной, выражение ее лица жесткое и неподвижное, как маска, скрывающая ее истинные эмоции. Она не произносит ни слова, и молчание становится все тяжелее с каждой секундой, пока она наконец не смотрит на дорогу перед собой.

– Вот что произойдет, – говорит она мне, ее голос полон власти. – Ты будешь жить со мной, обучаться у меня, а потом станешь мной. Это твой единственный вариант. Я дам тебе ночь на то, чтобы погоревать, а с завтрашнего дня братья ДеАнджелис перестанут существовать в твоем сознании. Ты моя дочь, и поэтому я проявляю доброту, которую никогда не проявляла ни к кому, но попробуй перечить мне, Шейн Моретти, и ты поймешь, как получилось, что я стала главой этой семьи. Кровь не всегда гуще воды, и тебе придется заслужить свое место в моей семье. Это понятно?

Моя челюсть сжимается, когда я смотрю на женщину, которая так похожа на меня.

– Я хочу смерти Джованни. Я хочу голыми руками вырвать ему глазные яблоки и слушать его крики. Я хочу задушить его, перерезать кинжалом ему горло и вырвать органы из его тела один за другим. Я хочу оставить его сердце напоследок, просто чтобы почувствовать, как оно бьется в моей руке, и только тогда я раздавлю его для его сыновей и скормлю куски их волкам. Дай мне это, и я сделаю все или стану той, кем ты, черт возьми, захочешь.

Глаза Джии, сузившиеся и полные размышлений, возвращаются к моим через зеркало. Она рассматривает меня какое-то мгновение, прежде чем молча кивнуть и перевести взгляд обратно на дорогу.

– Возможно, я недооценивала тебя, – бормочет она. – Это все, чего ты хочешь?

Я качаю головой.

– Я хочу волков, Дила и Доу, а также новорожденного сына Джованни. Я дала обещание и намерена его сдержать. Кроме того, – говорю я, сузив взгляд и понизив тон, давая ей почувствовать вкус яда, который я выплескиваю на нее. – Это меньшее, что ты можешь сделать.

– Хорошо, – говорит она после долгой паузы, позволяя моему оскорблению отскочить от нее. – Волки – твои, а что касается оставшегося наследника ДеАнджелиса, то этот ребенок – не моя проблема, и меня он не волнует.

– Я не просила, чтобы он был твоей проблемой, – бросаю я ей в ответ. – Я воспитаю его как своего собственного, если потребуется. В любом случае, я намерена сдержать свое обещание. Так что сделай так, чтобы это произошло, или смотри, как я разрушаю все, что ты построила так же, как ты стояла в стороне и смотрела, как убивают Романа, Леви и Маркуса.

И с этими словами я отвожу взгляд к окну, игнорируя то, как ее глаза сужаются до узких щелочек, понимая, что добиться от меня сотрудничества будет далеко не так просто, как она думала.

2

Остаток пути проходит в тишине, и я ненавижу это. Хотя я бы все отдала, чтобы не представлять, как длинное тонкое лезвие пронзает их животы и заливает лужайку кровью, я бы также все отдала, чтобы не застревать в этом неловком молчании с моей матерью, особенно после угрозы разнести ее мир на куски. Вероятно, это был не лучший мой момент, но она обманывает себя, если ожидает, что я упаду на колени и буду умолять служить ей как верный мужчина, согласный на все.

Джиа, мать ее, Моретти.

Как, черт возьми, я вообще должна к ней обращаться? Мамочка? Мать? Родильница? Донор яйцеклетки? Почему-то мне кажется, что она не оценит термины "инкубатор" или "властолюбивая стерва", так что, думаю, пока что я буду называть ее Джиа.

Мы едем уже больше часа, и не проходит ни секунды, чтобы по моему лицу не скатилась слеза. Я не могу перестать вспоминать об этом. Черт, сейчас мне уже плевать, что со мной будет. Джиа может забрать меня, потому что теперь ничто не имеет значения. Они ушли, и я ни черта не могу с этим поделать.

Конечно, месть будет единственной причиной, по которой я буду просыпаться каждое утро, но после этого что останется для меня в этом мире?

Джиа ни словом не обмолвилась о моей сделке, и я действительно недостаточно хорошо ее знаю, чтобы понять, согласится она на это или нет. Она не похожа на человека, который заключает сделки с отчаявшимися людьми, особенно сделки, которые могут привести к войне, но она была бы дурой, если бы отказала мне. Отомщу ли я с ней рядом или сама по себе – это все равно произойдет. Не говоря уже о том, что она больна. Она сказала мне на старом складе, что жить ей осталось год, может быть, два, и хотя ждать два года, чтобы вырвать горло Джованни из его тела, – это испытание для меня, было бы очень здорово, если бы я могла сделать это с армией Моретти у меня за спиной… армией, которая, очевидно, станет моей.

Это будет прекраснейший день – наблюдать, как Джованни изо всех сил цепляется за жизнь. Бегает слева направо только для того, чтобы понять, что его загнали в угол, как в жестокой игре в кошки-мышки. Затем наблюдать, как краска отливает от его лица, когда начинается паника, и приходит понимаю, что его день, наконец, настал, и не иначе как от моих рук. Эта мысль заставляет меня дышать. Я просто надеюсь, что Джиа не заставит меня ждать.

Но если она скажет "нет"… Черт. Это будет настоящая гражданская война, и она не захочет, чтобы она постучалась в ее дверь.

Какие мерзкие вещи я хочу сделать с этим человеком… Надеюсь, я смогу восстановить справедливость для мальчиков, заставить их гордиться в последний раз. Но будет ли этого достаточно? Сможет ли его убийство самым жестоким, зверским способом компенсировать те ужасы, которые парни терпели от его рук все эти годы, компенсировать душевную боль и страдания, которые он им причинил? Нет, скорее всего, нет, но я могу попытаться.

Джиа делает несколько поворотов в дорогом жилом районе, и я знаю, что должна обращать внимание на каждый поворот, но это похоже на головоломку, и в таком состоянии я ни за что не смогу вспомнить, как отсюда выбраться. Это закрытая территория, и она чертовски уединенная. Здесь не могут случайно проехать и заявить, что заблудились. Если ты едешь по этим улицам и забрался так далеко, значит, ты приехал сюда с какой-то целью. Это лучшая система безопасности. Я уверена, что каждый житель здесь знает все машины своих соседей и точно знает, кто живет в каждом доме, сколько человек у них в штате и в какие часы они должны приходить и уходить. Здесь нет никаких сюрпризов. Бьюсь об заклад, все остальные жильцы такие же могущественные и опасные, как Джиа, и каждый из них отчаянно нуждается в уединении.

Мы едем по дорогам, вдоль которых выстроились массивные дома, укрепленные железными воротами, вооруженной охраной и системами безопасности. Каждый из них, стоящий в конце длинной подъездной дорожки, выглядит угрожающе. Я с недоверием смотрю на ряды возвышающихся домов. Кто, черт возьми, здесь живет?

Внедорожник останавливается на вершине холма, и Чувак с Дредами тормозит свой байк, чтобы ввести код ворот. Дом такой же большой, как и готическая тюрьма, предназначенная для того, чтобы держать парней в узде. Но, в отличие от старинного замка, спрятанного в лесу, это место выглядит совсем новым, возвышаясь на холме, как современная цитадель.

Скорее всего, замок ДеАнджелисов – это остатки того, что когда-то, сотни лет назад, служило домом для королевской семьи. Но даже в темноте ночи легко понять, что эта красота была построена исключительно для того, чтобы соответствовать высоким стандартам жизни Джии. Это очаровательный современный трехэтажный дом, но я поняла, что в этом мире то, что вы видите снаружи, не всегда соответствует тому, что внутри. Не удивлюсь, если под домом она устроила свое злодейское логово, как парни сделали в замке.

Черт… парни.

Я тяжело вздыхаю, и когда массивные железные ворота открываются, Джиа смотрит на меня через маленькое зеркало заднего вида.

– Добро пожаловать в мой дом, Шейн, – говорит она, мягко нажимая на газ и следуя за Чуваком с Дредами через ворота. Остальные внедорожники въезжают за нами и объезжают территорию. – Твой дом.

Тяжело сглотнув, я беспокойно заерзала на заднем сиденье.

Мой дом? Кого она обманывает? У меня уже есть дом с парнями, но, полагаю, этого дома больше не существует.

– У меня есть дела, – продолжает Джиа, поднимаясь по длинной подъездной дорожке и огибая бассейн потрясающего мраморного фонтана. – Я не ожидала увидеть тебя здесь так скоро. Если бы я знала, я бы выкроила немного времени, чтобы показать тебе окрестности и помочь устроиться.

Я хмурюсь, на самом деле мне наплевать на ее потребность нянчиться со мной, чтобы ей было легче после двадцати двух лет отсутствия.

– Зик покажет тебе твою комнату, – продолжает она. – Не стесняйся…

– Зик? – Вмешиваюсь я, встречаясь с ее взглядом в зеркале, когда она останавливает внедорожник.

Джиа указывает на Чувака с Дредами, который глушит двигатель и поворачивается к внедорожнику, ожидая инструкций. Ааааа, так у него есть имя. Зик. Мне нравится. Ему идет. Я снова поднимаю взгляд на зеркало.

– Ты трахаешься с ним, да?

Джиа поворачивается на водительском сиденье и смотрит на меня, ее глаза расширяются, когда она смотрит на меня в ошеломленном молчании.

– Что? – Я выплевываю, и на моих губах появляется недовольная гримаса. – Ты в ужасе от того, насколько это очевидно, или от наглости, с которой я осмелилась спросить? Потому что, честно говоря, ты вела себя как сука, когда спрашивала меня о мальчиках, так что я решила, что это не совсем запрещено.

Джиа сжимает челюсть, ее глаза чуть прищуриваются, пока она обдумывает, как ей поступить.

– У нас с Зиком профессиональные отношения, но не то, чтобы это тебя касалось. Иногда я опираюсь на него, когда мне нужно…

– Потрахаться? – подсказываю я, высоко выгибая бровь, и смотрю через лобовое стекло на мужчину – гору, смотрящего на нас через тонированное стекло. – Держу пари, он трахается как порнозвезда. Он придурок, не так ли?

Джиа издает разочарованный стон.

– Если ты хочешь знать, то да. У нас с Зиком странные… отношения, – признается она. – Но знай, что я делюсь этой информацией только потому, что ты будешь жить со мной и, без сомнения, увидишь вещи, которые заставят тебя задуматься. Он рядом со мной, когда мне это нужно, а я – с ним. Однако мы не являемся… парой. И никогда не будем. Он волен спать с кем ему заблагорассудится, так же как и я.

Мои губы сжимаются в жесткую линию.

– Почему? – Я ворчу. – Это чертовски глупо.

– Прошу прощения?

– Ты явно влюблена в этого парня, и если он крутился рядом, то, очевидно, и он тоже.

Джиа качает головой и тяжело вздыхает, прежде чем быстро перевести взгляд в окно на Зика.

– Держать Зика на расстоянии вытянутой руки – это единственное, что удерживает мишень подальше от его спины. Невозможно занимать мое положение, не принося жертв. Уверена, этот урок ты уже начинаешь усваивать. Кроме того, зачем мне поступать так с человеком, которого я люблю? Зачем подвергать его жизнь ненужной опасности только для того, чтобы иметь возможность держать его за руку на публике? Любовь – это игра для глупцов, Шейн, которая делает тебя уязвимой. Лучше просто не влюбляться.

Я выдерживаю ее взгляд, жалость наполняет мою грудь.

– Звучит одиноко.

Черты ее лица становятся жестче, и я понимаю, что на мгновение забыла, с кем, черт возьми, разговариваю.

– Чего ты хочешь от меня, Шейн? Ты хочешь, чтобы я пошла и заорала во всю глотку, что мне нравится трахать прислугу? Ты хочешь, чтобы я пошла и начала отношения с парнем, которому придется смотреть, как я умираю? Нет, спасибо. Я лучше избавлю нас всех от душевной боли. А теперь, если я могу доверять тому, что ты достаточно умна, чтобы держать эту информацию при себе, я бы хотела пойти внутрь и подготовиться к встрече.

Я поднимаю руки вверх.

– Ладно, хорошо. Я оставлю это.

– Хорошо, – говорит она, ее глаза темнеют. – То, о чем ты просишь меня, о Джованни и его ребенке. Ты должна понимать, что я не отношусь к этому легкомысленно. Ты просишь меня подвергнуть риску свою семью ради вендетты.

– Ты говоришь мне – нет? – Спрашиваю я, мое сердцебиение учащается, и я готовлюсь к тому, чтобы броситься бежать отсюда.

– Нет, – говорит она мне. – Это не так. Я просто пытаюсь сказать, что подобная просьба требует тщательного рассмотрения. Я сообщу тебе о своем решении, как только оно будет принято.

Я пожимаю плечами.

– Просто знай, что мы не договоримся, если ты не сможешь меня поддержать. Я не начну обучение в качестве твоей маленькой протеже, пока глазные яблоки Джованни не окажутся в банке на моей трофейной полке.

Тихий смешок вырывается из глубины груди Джии.

– Помни о своем месте, Шейн. Ты начнешь обучение, когда я скажу. Я делаю все возможное, чтобы показать тебе доброту и понимание, но этого будет достаточно. Продолжай испытывать мое терпение, и я гарантирую, что последствия тебе не понравятся.

Не говоря больше ни слова, Зик появляется рядом со мной, дергает за ручку и позволяет мягкому ночному бризу проникнуть в заднюю часть внедорожника.

– Пойдем, – бормочет он, его взгляд становится жестким, когда он смотрит поверх машины на удаляющуюся леди – босса, которой физически необходимо увеличить расстояние, между нами, чтобы не обхватить руками мое горло.

Я выхожу из машины, и Зик остается рядом со мной, ведя меня вверх по лестнице, так близко, что бежать не представляется возможным. Его глаза сосредоточены исключительно на Джии впереди, наблюдая, как она отпирает входную дверь и вводит код безопасности.

– Что ты ей сказала? – бормочет он низким голосом, наполненным той чрезмерно покровительственной хрипотцой, которая исходит от глубоко одержимого человека, вроде того, как поступил бы Маркус, защищая мою честь.