Текст книги "Маньяки (ЛП)"
Автор книги: Энн Шеридан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
Роман понижает тон, в его обсидиановые глаза проникает тьма.
– Абсолютно все.
Выходить в холодную ночь, чтобы противостоять армии Джии, – не совсем то, к чему я хочу привыкать. До сих пор мы всегда сталкивались с армией Джованни глубокой ночью, и хотя это тоже не самое приятное чувство, армия Джии – это нечто иное. Они сильнее и свирепее людей Джованни. Они играют по своим правилам и хорошо владеют искусством манипулирования.
Легкий ветерок дует мне в лицо, когда Роман и Леви обходят меня с флангов, больше не требуя, чтобы я оставалась позади них, как они делали в прошлом. Сегодня вечером мы выступаем на равных.
Люди Джии останавливаются, как только замечают нас, и мы немедленно начинаем спускаться по лестнице, не позволяя их присутствию запугать нас.
Джиа продолжает идти вперед с Зиком рядом, и я смотрю на него, ловя его жесткий, нервный взгляд. В последний раз, когда я видела его, он отдал мне ключи от машины для побега и сказал, что если я когда-нибудь вернусь, то только для того, чтобы всадить пулю в голову Джии. Если бы не он, я бы никогда не сбежала. Я бы никогда не нашла парней и уж точно не смогла бы оказать им помощь, в которой они так отчаянно нуждались.
Без Зика мальчики были бы мертвы, и за это я обязана ему жизнью, но он также тот человек, который согревает постель Джии по ночам. У него здесь другие намерения, и я не уверена, что ему можно доверять.
Мы спускаемся на нижнюю ступеньку, и Джиа наблюдает за мной, как ястреб, держась на приличном расстоянии, но не настолько, чтобы нам приходилось кричать, чтобы нас услышали. Она оглядывает Романа и Леви, сканируя их с ног до головы, вероятно, мысленно подсчитывая, сколько оружия на их телах и где могут быть их слабые места.
– Где еще один брат? – Комментирует она, ее взгляд острый и контролирующий.
– Мы здесь, – заявляет Роман, позволяя ей поверить в худшее, вместо того чтобы объяснить, что третий брат сейчас лежит на крыше особняка с винтовкой, направленной ей прямо между глаз.
Джиа прищуривает глаза, не веря в это ни на секунду, но не имея ничего другого, что говорило бы об обратном. Когда за спиной у нее целая армия, какое это имеет значение? Нас всего лишь небольшая горстка против гребаной империи. У нас нет ни единого шанса.
Взгляд Джии возвращается ко мне.
– Ты сбежала из моего дома, – заявляет она. – Ты знаешь последствия. Я объяснила тебе, что произойдет, если ты сбежишь.
Я киваю головой.
– Да, я слышала тебя громко и отчетливо. Я слышала угрозы, которые слетали с твоего языка, словно ты обмакнула их в яд, но знаешь что? Твои угрозы ни черта для меня не значат… да и для тебя тоже.
Взгляд Джии темнеет примерно так же, как у Романа, когда его испытывают, и становится ясно, что ей это не нравится.
– Ты понимаешь, как это выглядит? – она шипит. – В какое положение ты меня поставила? Моя дочь, моя наследница, добровольно рискнула своей жизнью, чтобы спасти подонков ДеАнджелиса.
Я смеюсь.
– И я бы сделала это снова.
Роман стонет рядом со мной.
– Прекрати ее провоцировать, – бормочет он себе под нос.
Упс.
– Твоей глупости пришел конец, – выплевывает Джиа. – Ты позоришь меня и то наследие, которое я оставлю после себя. Ты пойдешь со мной, нравится тебе это или нет, так что советую тебе тащить свою задницу сюда, прежде чем я буду вынуждена прийти туда и забрать тебя.
Леви вздрагивает рядом со мной, и я прикасаюсь своими пальцами к его, позволяя своему мизинцу обхватить его большой палец и чувствуя, как он медленно начинает успокаиваться.
– Значит, ты можешь натренировать меня, чтобы я убила Джованни, превратить меня в одного из своих солдат, симулировать болезнь, а потом убить меня, как только ты используешь меня для своих больных игр? Да, к черту. Это была хорошая идея, пока она работала, но я пас. До следующего раза.
Глаза Джии вспыхивают, и она понимает, что ее тщательно разработанный план по симулированию болезни и управлению гребаным миром рушится на глазах. Она судорожно пытается придумать, как меня обхитрить, но ничего не выходит. Мне это неинтересно. Я слишком много могу потерять, чтобы рисковать снова запутаться в ее паутине.
– Даю тебе три секунды, Шейн Моретти. Ты пересечешь лужайку и встанешь у меня за спиной. Ты попрощаешься со своими любовниками, а потом уйдешь.
Улыбка растягивает мои губы, и я сдерживаю смех.
– Я аплодирую твоей уверенности, правда, просто восхищаюсь. Это впечатляет, но я уже свыклась с этим. Ты не моя мать. Может, у нас и одна кровь, но ты ни черта не имеешь надо мной. Я устала играть по правилам других людей. Теперь я кукловод, и ты только что вошла в мой мир.
Зик прижимает руку к уху, и в одно мгновение все пистолеты на участке оказываются направлены на нас.
– Хочешь поиграть в игры, Шейн? Тогда именно это мы и сделаем.
Ее взгляд опускается на мою грудь, и я смотрю вниз, чтобы увидеть красную светящуюся точку у себя на груди, и смеюсь, поднимая глаза и обнаруживая точно такую же точку прямо у нее между глаз.
– В эту игру могут играть двое, – говорю я, наблюдая за тем, как Зик поднимает голову к крыше особняка и с шоком на лице ищет винтовку Маркуса. Он не ожидал, что мы будем так подготовлены, и это их вина. Они должны были знать, что, несмотря ни на что, мы прикрываем друг друга. – Знаешь, я удивлена, что ты потрудилась проделать весь этот путь сюда. В конце концов, разве у тебя нет проблем поважнее, чем выслеживать свою дочь-дегенератку по всему штату?
Она окидывает взглядом владения, определяя точное местоположение Маркуса, не торопясь, пытаясь придумать, как все это провернуть, хотя что-то подсказывает мне, что она подумывает покончить со всеми нами прямо здесь и сейчас. Но я уверена, что она знает, насколько неуравновешенным может быть Маркус. Он без колебаний нажмет на курок, и уж точно не будет ждать повода, чтобы сделать это.
Взгляд Джии возвращается ко мне, сузившись и показывая лишь намек на замешательство.
Крючок. Леска. Грузило.
– О чем ты говоришь? – требовательно спрашивает она, медленно продвигаясь вперед.
Роман и Леви следят за ее движениями, не говоря ни слова, но им и не нужно – их намерения ясно читаются в их темных глазах. Сегодня они не сдадутся. Джиа – всего лишь небольшое препятствие на пути к тому, чего они действительно хотят, и они без колебаний расправятся с ней и начнут войну, если это хоть на шаг приблизит их к победе.
– О, ты что, не слышала? – Я поддразниваю, зная, как сильно моя чушь действует ей на нервы, и, честно говоря, с этой маленькой красной точкой, зависшей у меня на груди, это не самая умная идея, но ей нужны ответы, и пока она их не получит, красная точка – это всего лишь пустая угроза. – Ты должна гордиться. Твоя малышка наконец-то вышла замуж. Теперь я ДеАнджелис.
Лицо Джии вытягивается, ее глаза расширяются, когда она смотрит на парней рядом со мной. Она устремляется вперед, ее мужчины беспрекословно следуют за ней. Она встает прямо передо мной, тыча пальцами прямо мне в грудь.
– Я не знаю, в какую игру ты играешь, но я позабочусь о том, чтобы брак не состоялся, даже если мне придется самой перерезать им глотки.
Меня разрывает от смеха, и я кладу руку ей на плечо и отталкиваю ее на шаг назад.
– Это мило, что ты считаешь одного из этих засранцев моим мужем. Я имею в виду, я бы хотела. Ты можешь представить, какими собственниками они были бы, если бы могли законно называть меня своей? Но подумай еще раз, дорогая мама. Ты была права: бегство от тебя действительно имело свои последствия, потому что теперь на пальце Джованни кольцо с моим именем.
Ее лицо снова вытягивается, и она отступает на несколько шагов, широко раскрыв глаза, быстро просчитывая каждый ее шаг и то, что это может означать для ее империи. Но я только усмехаюсь.
– Совершенно верно, Джованни ДеАнджелис только что открыл заднюю дверь прямо в сердце твоей империи, и ты ни черта не можешь с этим поделать.
Паника сквозит в ее взгляде, дикая и непредсказуемая, и в мгновение ока она выхватывает пистолет из кобуры, пристегнутой к бедру. Мои глаза расширяются, а время, кажется, замедляется.
Миллион вещей происходит одновременно.
Она поднимает пистолет и целится мне прямо между глаз, как раз в тот момент, когда рука Романа хватается за мою, сильно дергая меня. Маркус нажимает на спусковой крючок как раз в тот момент, когда Зик отталкивает Джию с дороги, но не раньше, чем она стреляет из своего собственного оружия, посылая пулю в нашу сторону. Леви бросается вперед, ловя пулю в плечо как раз в тот момент, когда Зик падает на землю, а пули, предназначенные Джии, теперь вонзились ему в грудь.
Из моей груди вырывается мучительный крик, а Джиа смотрит на Зика, в ее глазах на мгновение мелькает ужас, прежде чем она игнорирует его и вскакивает на ноги.
Роман бросается на защиту меня и Леви, бесстрашно стоя перед теми, кого он любит.
– УБЕДИСЬ, ЧТО ОН ЖИВ, – кричит Роман мне, вытянув пистолет перед собой, готовый сделать столько выстрелов, сколько сможет, если до этого дойдет, но их слишком много. Если Джиа решит превратить это в гребаную войну, мы падем.
Опустившись на колени, я бросаюсь к Леви. Кровь заливает землю, и меня охватывает страх.
– ЛЕВИ? – Я плачу, прижимая руку к пулевому ранению и пытаясь остановить кровотечение. – Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке.
Он стонет – его боль разрывает меня на части.
– ЧЕРТ, – рычит он, выплевывая это слово сквозь сжатые челюсти. – Я В ПОРЯДКЕ. Я В ПОРЯДКЕ.
– Их слишком много, – кричит нам Роман, когда Джиа поднимает руку – молчаливый сигнал своей армии начинать наступление на нас. – ЛЕВИ, – зовет Роман, отчаянно нуждаясь в какой-нибудь поддержке, кроме Маркуса, спрятавшегося на крыше.
Леви вскакивает на ноги, и когда я бросаюсь между ними, их огромные плечи отбрасывают меня назад. Кровь пропитывает футболку Леви, и я понимаю, что он не сможет долго с этим справляться, особенно после того дерьма, от которого он еще не до конца оправился.
Армия Джии стоит у нее за спиной, двое мужчин хватают Зика за руки и тащат его обратно в толпу, а она в чистой ярости смотрит на нас.
– Отдайте ее, – командует Джиа, на мгновение забывая, с кем, черт возьми, она разговаривает.
Роман усмехается.
– Приди и возьми ее.
Вот черт.
И этот мудак предупреждал меня, чтобы я не провоцировала ее. Он только что открыто пригласил ее атаковать.
Приготовившись к тому, что это будет бой всей моей жизни, Джиа медленно начинает переводить взгляд с меня на мальчиков. В ее глазах пляшет любопытство, и я напрягаюсь, когда понимаю, что игры далеки не закончены. У нее был момент паники и истерика, но теперь свирепый лидер семьи Моретти вернулся, и она снова может ясно видеть мир.
– Я заключу с тобой сделку, – говорит она, не сводя с меня глаз, но ее слова адресованы двум мужчинам, стоящим передо мной. – Один из знаменитых братьев ДеАнджелис пойдет со мной, и я сохраню ей жизнь… пока.
Я усмехаюсь себе под нос.
– Она чертовски ненормальная.
Ни за что на свете.
Я смотрю сквозь плечи мальчиков, готовясь сказать ей, чтобы она пошла и трахнула осла, когда плечи Романа опускаются, и Леви поворачивается ко мне. Я нахмуриваю брови и смотрю на него, когда он делает шаг ко мне, берет мое лицо в свои большие ладони и прижимается губами к моим.
– Я люблю тебя, – говорит он, встречая мой взгляд с преданной яростью, которая убивает меня изнутри.
– Какого черта ты делаешь? – Спрашиваю я, глядя на него так, словно он сошел с ума. – Не смей уходить от меня. Она играет с нами. Она делает это только для того, чтобы выманить меня.
Леви улыбается, притягивая меня к своей груди и крепко прижимая к себе.
– Я знаю, Шейн. Я, блядь, знаю, и поэтому ты не можешь прийти за мной.
Я смотрю ему в глаза, отчаяние наполняет мои вены, как свинец, раздавливая меня. Он отстраняется, и, прежде чем я успеваю опомниться, руки Романа обнимают меня за талию, крепко сжимая… слишком крепко. Леви отходит, и я качаю головой, мои глаза наполняются слезами.
– Нет, – кричу я ему. – НЕТ. ЛЕВИ.
– Прости меня, Шейн. Я чертовски люблю тебя всем, чем я являюсь, и если пожертвовать собой в угоду Джии Моретти – это то, что нужно, чтобы ты и мои братья сегодня выжили, то я так и поступлю. Ты понимаешь меня? Я люблю тебя, Шейн. Не делай глупостей.
Я пытаюсь вырваться из объятий Романа, но его хватка усиливается, и он начинает тащить меня обратно к лестнице.
– ОТПУСТИ МЕНЯ, – кричу я, вцепившись в его руку, пока Леви наблюдает за мной, с сердцем в руках.
– Скажи это, – просит Леви.
Я качаю головой, слезы текут по моему лицу.
– Не смей этого делать. Не поступай так со мной.
– Скажи это, – требует он.
Мое сердце разрывается, и из горла вырывается тяжелое рыдание.
– Пожалуйста. – Он просто наблюдает за мной, молча ожидая услышать те три слова, которые, как он знает, терзали мое сердце с того самого момента, как мы встретились. Он делает шаг назад, пока Роман оттаскивает меня еще дальше, и отчаяние переполняет меня. – Пожалуйста, Леви. Не делай этого. Мы сможем это пережить. Не бросай меня. Я люблю тебя так чертовски сильно.
Его темные глаза впились в мои, наполненные всем тем, что мы отказывались произносить вслух, всем тем, что он сдерживал в себе, сейчас это все прямо там – в его прекрасных глазах.
– Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, Шейн. – Он задерживает мой взгляд еще на мгновение, пока безмолвное прощание повисает в воздухе между нами, и с этими словами он поворачивается спиной и идет в ожидающие объятия армии Джии.
– ЛЕВИ. НЕТ. НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО СО МНОЙ, – кричу я, грубая интенсивность моих криков разрывает мне горло. Я борюсь с хваткой Романа, наблюдая, как Леви теряется в толпе солдат, его руки туго стянуты за спиной и связаны, когда он падает на колени. – ЛЕВИ. НЕТ. НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К НЕМУ. НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К НЕМУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ.
Роман тащит меня вверх по лестнице, отрывая от земли, пока я борюсь с его железной хваткой.
– Нет, – всхлипываю я, наблюдая за тем, как Джиа просто стоит там с гребаной ухмылкой на губах, наблюдая, как я разбиваюсь на миллион маленьких кусочков. – Не делай этого.
– Мы еще увидимся, Шейн, – говорит мне Джиа, ее ухмылка становится шире, а в глазах пляшут искорки смеха. – Запомни мои слова. Мы еще увидимся.
– Если ты причинишь ему боль, – выплевываю я, горячие злые слезы текут по моим щекам, зная, что быть пленницей Джиа Моретти – это гребаный смертный приговор. – Клянусь Богом, я убью тебя, черт возьми.
– Я приглашаю тебя попробовать. – И с этими словами она поворачивается спиной и уходит со своей армией, в то время как Роман втаскивает меня в особняк, захлопывая за нами тяжелую дверь.
21
– Отпусти меня, – кричу я, хватаясь за руки Романа, пока он несет меня обратно в огромную гостиную, где мы крепко спали всего сорок минут назад. Я пытаюсь высвободиться, снова врезаю локтем ему в шею, все, что угодно, лишь бы освободиться, все, что угодно, лишь бы вернуться туда и спасти Леви. Я дам ей все, что она, блядь, захочет, даже если это будет стоить моей собственной гребаной жизни.
Горячий гнев закипает во мне, подавляя мои чувства и наполняя меня разрушительной яростью, которую у меня нет ни единого шанса контролировать.
Мое тело болит, сердце плачет, и моя гребаная воля к жизни исчезает.
Мне нужно, чтобы он вернулся.
Зачем ему понадобилось это делать?
Роман опускается на большой диван, его руки все еще крепко обнимают меня. Он изменяет хватку, поворачивая меня в своих объятиях, пока я не оказываюсь у него на коленях.
– Все будет хорошо, императрица, – обещает он мне, его слова произносятся шепотом, но в них почему-то все еще столько эмоций, что это убивает меня еще сильнее. – Мы вернем его. Несмотря ни на что, я обещаю тебе.
Рыдания вырываются из меня, преодолевая болезненный комок в горле. Я кладу голову на основание шеи Романа, и пытаюсь вдохнуть его аромат, и этим пытаясь отчаянно успокоить себя.
– Он ушел, – кричу я, моей боли нет предела. – Зачем ему это делать? Он просто ушел. Он просто бросил все и позволил ей уничтожить нас. Он даже не сопротивлялся, просто позволил ей забрать его.
Мои слезы пачкают футболку Романа, но он не осмеливается оттолкнуть меня, просто обнимает меня, позволяя своей руке блуждать вверх и вниз по моей спине, в то время как другой крепко прижимает меня к своему телу.
– Потому что он любит тебя, Шейн. Ты слышала, что он сказал. Нет ничего, чего бы он не сделал для тебя, даже если это означает пожертвовать собой, чтобы обеспечить твою безопасность. Ты – самое дорогое, что есть в его жизни. Ты – весь его гребаный мир, как и для нас с Марком. Если бы тебя снова похитили, причинили тебе боль… или еще что похуже. Это убило бы каждого из нас. Если бы он не ушел, императрица, это сделал бы я. То же самое касается Марка.
Я поднимаю голову, вытирая слезы, которые просто продолжают накатывать.
– Она собирается убить его, – предупреждаю я его. – Ты что, не понимаешь? Мы никогда его больше не увидим.
Роман качает головой.
– Ты не можешь так думать, императрица. Леви сильный. Посмотри, что он только что пережил. Мы доберемся до него, и он справится с этим вместе с нами.
Я кладу голову ему на плечо как раз в тот момент, когда Марк возвращается в комнату и опускается на диван рядом с нами. Я не вижу выражения его лица, но я чувствую его. Он так же сломлен, как и я, едва держит себя в руках, точно зная, что ждет его брата.
Рука Марка находит мою, зажатую между мной и Романом, и он сжимает ее, как будто это его единственный спасательный круг.
– Все будет хорошо, детка, – говорит он мне, но слова звучат больше так, будто он пытается убедить самого себя. – Мы вытащим его оттуда.
Я делаю медленные, глубокие вдохи, рыдания, наконец, начинают утихать, и напряженные, парализующие мысли, кружащие в моей голове, начинают утихать, позволяя легче смириться со всем, что только что произошло.
– Он ушел, – выдыхаю я, повторяя слова, которые выкрикивала всего несколько мгновений назад.
Ни один из парней не отвечает, чувствуя боль так же сильно, как и я.
Рукой Роман скользит вверх по моей спине, пока пальцами не обхватывает мою шею, медленно массируя, как будто пытаясь успокоить меня.
– Мы во всем разберемся.
– Как? – бормочу я, отрывая лицо от изгиба его шеи. – Она хочет меня. Пока ее кровь течет в моих венах, она никогда не перестанет приходить за мной. Она хочет убить меня. А что касается Леви – она собирается использовать его, чтобы выманить Джованни, но это не сработает, и когда она, наконец, поймет это, она уничтожит его и будет хвастаться этим. Мы этого не переживем. Она слишком сильна. Я видела ее дом и видела, какой империей она управляет. Семья, которую построил ваш отец, не может сравниться с властью Моретти. У нас нет ни единого шанса.
Роман притягивает меня к себе, прижимаясь своими губами к моим в долгом поцелуе, и в тот момент, когда он отстраняется, его лоб оказывается рядом с моим.
– Послушай меня, императрица, мы найдем способ пройти через это. Леви нуждается в нас больше, чем когда-либо, и я чертовски уверен, что не собираюсь подводить его сейчас, и я знаю, что ты тоже не собираешься этого делать.
– Как? – Спрашиваю я, заглядывая в его темные глаза. – Зик был нашим единственным шансом, но мы даже не знаем, выживет ли он.
– Зик? – Спрашивает Роман. – Ты имеешь в виду того засранца, который висит на Джии, как дурной запах?
– Да.
Роман выдерживает мой пристальный взгляд еще мгновение.
– Вот как ты выбралась, не так ли? Он помог тебе?
Я проглатываю комок в горле и киваю.
– Его назначили ответственным за мои тренировки, и он передал мне связку ключей, когда мы проводили спарринг. Последнее, что он мне сказал, – что если я вернусь, то лучше, чтобы пустить пулю между глаз Джии. В тот вечер у Джии были дела, и парадные ворота остались открытыми. Все, что мне нужно было сделать, – это найти путь из своей комнаты к парадным воротам, и я оказалась на свободе.
Маркус смеется, качая головой.
– Блядь, я так и знал, что этот мудак работает на федеролов.
– Федералов? – Спрашиваю я. – Ты думаешь, он работает под прикрытием, на ФБР?
– У нас всегда были подозрения, – говорит Роман. – Но помогать тебе бежать… ни один настоящий член семьи Джии никогда бы не пошел на такое предательство. Он ходит по яичной скорлупе. Но это не значит, что мы можем ему доверять. То, что он предпочел бы видеть нас живыми, а не ее, еще не значит, что он не посадит наши задницы за решетку.
– Дерьмо, – вздыхаю я. – Итак, что нам делать? Мы должны как-то попасть туда.
Роман качает головой.
– Сейчас ты расскажешь нам все, что помнишь о ее доме. Камеры, уровни, где находятся комнаты. Как ты думаешь, ты смогла бы составить план дома?
Я пожимаю плечами.
– Возможно, но я не видела всей территории. Я не знаю, что находится и за половиной дверей, но я могу воспроизвести те фрагменты, которые помню. Однако я не знаю, где она держит своих пленников и держит ли она их вообще в доме.
Маркус кивает.
– Скорее всего, так и есть. Ее приоритет номер один – убрать пальцы нашего отца подальше от ее империи, а это значит, что Леви только что стал ее самым важным пленником за всю историю. Она не упустит его из виду. Наше единственное спасение в том, что она не сможет убить его, пока не выманит нашего отца, а мой отец не из тех, кто просто появляется, когда его зовут. У нас есть время.
– Но сколько времени у Леви? Он уже ослаблен, он все еще пытается восстановиться. Есть не такое уж большое количество пыток, через которые может пройти один человек, прежде чем сдастся.
– Леви силен, – напоминает мне Роман. – Его готовили к этому. Нам просто нужно быть готовыми к тому, что он может оказаться уже не тем человеком, который ушел от нас сегодня ночью.
Мое сердце разлетается на миллион осколков, и я пытаюсь сдержать слезы, делая медленные, глубокие вдохи, прежде чем, наконец, снова встретиться взглядом с Романом.
– Хорошо, – наконец говорю я, чувствуя, как в горле растет комок. – Итак, мы планируем налет. Мы делаем домашнее задание и выбираем лучшее время для вторжения. Но что произойдет, если это не сработает?
Он качает головой, и меня бесит, что у него нет ответов на мои вопросы. Мне приходится напоминать себе, то, что у него нет ответов сейчас, не означает, что мы облажались, это просто значит, что нам нужно думать усерднее, нам нужно сыграть наши роли и все выяснить.
– Мы разберемся с этим, императрица. Не важно, насколько это сложно или сколько времени займет. Я не подведу его. Я не подведу тебя.
Он целует меня снова, его губы такие чертовски мягкие, что это почти преступно, и я не знаю, какую чушь он вкладывает в этот поцелуй, но он способен успокоить меня даже во время самого сильного шторма. Он держит мои губы в заложниках, давая мне мгновение отдышаться, прежде чем отстраниться совсем немного, едва на вдох между нами.
– Я люблю тебя, Императрица. Ты моя гребаная опора. Я живу, чтобы доставлять тебе удовольствие, – говорит он, его пальцы нежно касаются моей щеки. – Да, Леви – мой брат, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить его домой целым и невредимым. Но знание того, что его отсутствие убивает тебя так же сильно, как твое убило меня, заставляет меня стараться сильнее. Я не могу видеть, как твое сердце вот так разбито. Послушай меня, Шейн. Услышь меня, блядь, по-настоящему, когда я говорю тебе, что чего бы мне это ни стоило, вернуть его домой, я сделаю это. Он мой младший брат. Ты, Маркус и Леви – вы все, что у меня есть в этом мире, и я не позволю какой-то двуличной суке отнять это. И ты можешь поспорить на свою гребаную сладкую задницу, что Марк чувствует то же самое.
Я смотрю на Марка, и он кивает, сжимая мою руку в своей, прежде чем поднести ее к губам и запечатлеть нежный поцелуй на костяшках моих пальцев. Затем он позволяет ей опуститься, приземлиться на бедро Романа, когда встречает мои заплаканные глаза.
– Чего бы это ни стоило, – обещает мне Марк, его сердце бьется так же открыто, он выглядит таким же разбитым, как и я. Он натянуто улыбается мне. Одно дело, когда Марк выражает свои чувства ко мне, но когда речь идет об одном из его братьев – это воспринимается по-другому. Он собирается встать и выдерживает мой пристальный взгляд.
– Мне нужно выпить, – говорит он. – Я дам вам, ребята, минутку.
Я наблюдаю за тем, как он выходит из большой гостиной, и жалею, что не могу ничего для него сделать, но, как бы меня это ни убивало, он хочет побыть один. Он найдет бутылку самого дорогого виски, выпьет ее, а когда эффект пройдет – будет готов.
Я смотрю снова на Романа, и обнаруживаю, что его глаза все это время не отрывались от моего лица, и я не могу удержаться, чтобы не обвить руками его шею и не прижаться к нему, как раньше.
– Я доверяю тебе, Роман, – говорю я ему, мои слова хриплым шепотом касаются его теплой кожи. – Я знаю, что ты вернешь его домой. Я знала это с того момента, как встретила тебя. Ты их защитник, и Леви, и Маркуса. Ты всегда защищал их от худшего, того что мог сделать ваш отец, и часть меня задается вопросом, осознают ли они вообще, насколько все было плохо на самом деле.
Его руки сжимаются вокруг меня, притягивая мое тело вплотную к своему.
– Ты слишком наблюдательна для своего же блага.
– А ты слишком предан для своего, – говорю я ему.
– Это не так, – бормочет он, проводя пальцами по моим волосам.
Между нами воцаряется тишина, и я прижимаюсь головой к его груди, а по моему лицу все еще текут тихие слезы при мысли о том, какой ад придется пережить Леви, чтобы спасти меня от беды. Прошло всего десять минут, а я уже боюсь, что могли сделать с ним люди Джии. Он все еще восстанавливается, ему все еще больно, несмотря на храброе лицо, которое он надевает каждый раз, когда встречается с моим взглядом.
Черт, я люблю его так сильно, что это причиняет боль.
– Я люблю тебя, Роман, – шепчу я. – Я знаю, что говорила тебе это раньше, но мне нужно, чтобы ты знал, насколько серьезно я это говорю. Я так долго была такой упрямой и отказывалась признаваться в этом даже самой себе, но мысль о том, что Леви вот так забрали и он не знает, как сильно я его люблю… клянусь. Я использую каждый шанс, который у меня есть… мне нужно, чтобы ты знал.
Объятия Романа, кажется, смягчаются вокруг меня, когда он тихо выдыхает.
– Даже если бы ты не произнесла этих слов – Леви знает. Мы все знаем, потому что видим это в твоих глазах каждый раз, когда ты смотришь на нас. Это одна из причин, по которой я не избиваю их до полусмерти и не требую, чтобы ты была только моей. Я бы не отнял у них такую любовь, и я чертовски уверен, что не отнял бы ее у тебя.
Я отталкиваю его и смотрю в его темные глаза, внимательно слушая, как он продолжает.
– То, как ты выкрикнула эти слова, несмотря на страх и отчаяние в твоем голосе, я могу гарантировать, что эти слова повторяются в его голове снова и снова. Твои слова – это то, что поможет ему пройти через это.
Мои губы сжимаются в тонкую линию, крохотная искорка надежды зарождается глубоко в моей груди.
– Я могу только надеяться, – говорю я ему, прежде чем снова упасть в его объятия и смотреть, как медленно восходит солнце, отбрасывая длинные тени на большую гостиную и напоминая мне, что сегодня новый день – новый день, чтобы выжить, новый день, чтобы процветать, и новый гребаный день, чтобы забрать то, что принадлежит нам.
