Текст книги "Слуги правосудия"

Автор книги: Энн Леки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Лейтенант обратилась к моему сегменту, который стоял ближе всех:

– Один Эск, кто-нибудь переходил из нижнего города в верхний за последние три часа?

Отвечавшая – Тринадцать – понимала, что я должна быть осторожна в ответе, который неизбежно услышат все.

– Нет. Никто не переходил ни туда, ни обратно. Хотя я не могу быть уверена в последних пятнадцати минутах.

– Кто-то мог прийти раньше, – указала Джен Шиннан.

– В этом случае, – ответила лейтенант Оун, – они все еще в верхнем городе, и вам следовало бы искать их там.

– Винтовки… – начала Джен Шиннан.

– Не представляют для вас никакой опасности. Они заперты на верхнем этаже моего дома, и подразделение Один Эск уже вывело из строя большую их часть.

Джен Шиннан бросила странный, умоляющий взгляд на Анаандер Мианнаи, которая во время этой перепалки стояла безмолвно и невозмутимо.

– Но…

– Лейтенант Оун, – сказала лорд Радча. – На пару слов. – Она показала в сторону, и лейтенант последовала за ней, отойдя метров на пятнадцать. За ней последовал один из моих сегментов, на которого Мианнаи не обратила внимания. – Лейтенант, – сказала она тихо. – Скажи, что, по-твоему, здесь происходит?

Лейтенант Оун сглотнула, сделала вдох.

– Мой лорд. Я уверена, что никто из нижнего города не причинил вреда юной особе, о которой идет речь. Я также уверена, что никто из нижнего города не прятал винтовки. Все это оружие было конфисковано во время аннексии. Только кто-то на очень высоком уровне мог организовать такое. Именно поэтому я не отправила рапорт. Я надеялась поговорить об этом с вами напрямую, когда вы прибыли, но у меня так и не появилось возможности.

– Ты опасалась, что, если отрапортуешь по обычным каналам, тот, кто это сделал, поймет, что их план раскрыт, и заметет следы?

– Да, мой лорд. Когда я услышала, что вы приезжаете, мой лорд, я планировала поговорить с вами об этом незамедлительно.

– «Справедливость Торена», – обратилась к моему сегменту лорд Радча, не глядя на меня. – Это правда?

– Целиком и полностью, мой лорд, – ответила я.

Младшие жрецы по-прежнему жались друг к другу, верховная жрица стояла в стороне от них, глядя на совещавшихся лейтенанта Оун и лорда Радча с непроницаемым выражением на лице.

– Итак, – сказала Анаандер Мианнаи. – Какова твоя оценка этой ситуации?

Лейтенант Оун изумленно моргнула.

– Я… по мне, очень похоже на то, что Джен Шиннан связана с этим оружием. Иначе как бы она узнала о нем?

– А девочка, которую убили?

– Если ее действительно убили, никто из нижнего города этого не делал. Не могли ли они сами убить ее, чтобы получить предлог для?.. – Лейтенант Оун потрясенно умолкла.

– Предлог, чтобы прийти в нижний город и поубивать мирных жителей в постелях. А потом доказать с помощью тайников с оружием, что они всего лишь действовали в рамках самообороны, а ты отказалась выполнять свой долг и защищать их. – Лорд Радча бросила взгляд на танмайндов, окруженных моими вооруженными сегментами в серебристой броне. – Ладно. Разберемся с деталями позже. Сейчас нужно заняться этими людьми.

– Мой лорд, – ответила лейтенант Оун с легким поклоном.

– Застрели их.

Неграждане, которые видят радчааи только в мелодрамах, которые не знают о Радче ничего, кроме вспомогательных компонентов, аннексий и того, что понимают как промывку мозгов, восприняли бы такой приказ как ужасный, но едва ли поразились бы ему. Но мысль застрелить граждан была на самом деле совершенно отвратительной и удручающей. Какова в конечном счете цель цивилизации, если не благоденствие граждан? А эти люди являлись теперь гражданами.

Лейтенант Оун застыла на две секунды.

– М… мой лорд?

Голос Анаандер Мианнаи, ранее бесстрастный, быть может слегка суровый, стал холодным и резким:

– Ты отказываешься выполнять приказ, лейтенант?

– Нет, мой лорд, только… они граждане. И мы в храме. И они у нас под контролем, и я послала Один Эск «Справедливости Торена» в соседний округ с запросом о подкреплении. Семь Исса «Справедливости Энте» будет здесь в течение часа, может быть, двух, и мы сможем арестовать танмайндов и без затруднений отправить их на перевоспитание, поскольку вы здесь.

– Так ты отказываешься выполнять приказ? – медленно и четко спросила Анаандер Мианнаи.

То, что Джен Шиннан явно находила происходящее занятным, ее готовность, даже стремление говорить с лордом Радча, – все это укладывалось в определенную схему для моего сегмента, который стоял рядом с лейтенантом. Некто на очень высоком уровне предоставил доступ к этим винтовкам, знал, как отключить связь. Нет никого выше Анаандер Мианнаи. Но это бессмысленно. Мотивация Джен Шиннан очевидна, но какую пользу могла извлечь из этого лорд Радча?

Лейтенанта Оун, вероятно, посетили такие же мысли. Я видела, как она страдает, по тому, как она стиснула челюсти и напрягла плечи. Тем не менее это казалось нереальным, поскольку я могла воспринимать только внешние признаки.

– Я не стану отказываться выполнять приказ, мой лорд, – ответила она через пять секунд. – Могу я выразить несогласие с ним?

– Я полагаю, ты уже это сделала, – холодно заявила Анаандер Мианнаи. – А теперь застрели их.

Лейтенант Оун повернулась. Мне показалось, она чуть-чуть пошатывается, шагая к окруженным танмайндам.

– «Справедливость Торена», – сказала Мианнаи, и мой сегмент, который собирался последовать за лейтенантом Оун, остановился, – когда я в последний раз посещала тебя?

Я очень ясно помнила, когда лорд Радча в последний раз поднималась на борт «Справедливости Торена». Это был необычный визит – без оповещения, четыре старых тела без всякой свиты. Она главным образом оставалась в своей каюте, разговаривая со мной – «Справедливостью Торена», а не мной – Один Эск, но она попросила Один Эск спеть для нее. Я повиновалась, исполнив вальскаайскую песню. Это было девяносто четыре года, два месяца, две недели и шесть дней назад, вскоре после аннексии Вальскаая. Я открыла рот, чтобы сказать это, но, вместо этого, услышала, как говорю:

– Двести три года, четыре месяца, одну неделю и один день назад, мой лорд.

– Хмм, – произнесла Анаандер Мианнаи, но больше ничего не сказала.

Лейтенант Оун подошла ко мне, туда, где я окружила танмайндов. Она стояла там, за сегментом, ничего не говоря, три с половиной секунды.

Ее терзания были очевидны не только мне. Увидев, как она стоит там, безмолвно мучаясь, Джен Шиннан улыбнулась. Почти торжествуя.

– Ну?

– Один Эск, – сказала лейтенант Оун, очевидно в ужасе от того, как закончится ее фраза. Улыбка Джен Шиннан расплылась еще шире. Она, несомненно, ожидала, что лейтенант Оун отправит танмайндов по домам. Ожидала, что со временем лейтенанта Оун уволят и влиянию нижнего города наступит конец.

– Я этого не хотела, – тихо сказала ей лейтенант Оун, – но у меня прямой приказ. – Она повысила голос: – Один Эск! Застрелить их!

Улыбку Джен Шиннан смыло выражением ужаса и, подумала я, понимания, что ее предали, и она посмотрела открыто, в упор, на Анаандер Мианнаи, которая стояла совершенно бесстрастно. Другие танмайнды зашумели, раздались возгласы страха и протеста.

Все мои сегменты находились в нерешительности. Этот приказ был бессмысленным. Что бы танмайнды ни сделали, они граждане, и они у меня под контролем. Но лейтенант Оун скомандовала, громко и резко: «Огонь!» – и я выполнила приказ. Через три секунды все танмайнды были мертвы.

В храме не было никого достаточно юного, чтобы удивиться произошедшему, хотя несколько лет, когда я никого не казнила, могли отдалить эти воспоминания, может, даже породить некоторую уверенность, что обретение гражданства положило конец этому. Младшие жрецы стояли на тех же местах, не двигаясь и ничего не говоря. Верховная жрица беззвучно рыдала, не скрываясь.

– Я думаю, – сказала Анаандер Мианнаи в бескрайнюю тишину, которая окружила нас, как только замерли отголоски выстрелов, – здесь больше не будет никаких неприятностей от танмайндов.

Губы и горло лейтенанта Оун чуть дернулись, будто она собиралась заговорить, но она не стала. Вместо этого, она пошла вперед, обогнула тела и, хлопнув по плечам четверых моих сегментов, жестом велела следовать за собой. Я осознала, что она просто не могла заставить себя говорить. Или, возможно, опасалась того, что прозвучит из ее рта, если она попытается это сделать. Получать от нее только визуальную информацию – это удручало.

– Куда вы идете, лейтенант? – спросила лорд Радча.

Оставаясь спиной к Мианнаи, лейтенант Оун открыла рот и тут же закрыла его опять. Закрыла глаза, сделала вдох.

– С разрешения моего лорда, я намереваюсь выяснить, что блокирует связь.

Анаандер Мианнаи не ответила, и лейтенант Оун повернулась к моему ближайшему сегменту.

– Дом Джен Шиннан, – сказал этот сегмент, поскольку было ясно, что лейтенант Оун все еще в шоке, – я поищу ту юную особу.

Прямо перед восходом солнца я обнаружила устройство. Как только я вывела его из строя, я снова стала сама собой – за исключением одной недостающей части. Я видела безмолвные, тускло освещенные предрассветным небом улицы верхнего и нижнего городов, храм, в котором не было никого, кроме меня и восьмидесяти трех безгласных трупов с широко раскрытыми глазами. Охватившие лейтенанта Оун горе, страдание и стыд внезапно стали очевидны и явственны, и от этого я испытала одновременно и облегчение, и неловкость. Как только я пожелала этого, в поле моего зрения вспыхнули сигналы системы, следящей за всеми людьми в Орсе, включая тех, кто умер и все еще лежал в храме Иккт, моего недостающего сегмента со сломанной шеей на улице верхнего города и племянницу Джен Шиннан – в иле, на дне северной части Преддверия Храма.

ГЛАВА 9

Стриган вышла из лазарета в забрызганном кровью халате, и девочка с матерью, тихо говорившие на языке, которого я не понимала, умолкли и выжидающе посмотрели на нее.

– Я сделала, что смогла, – сказала Стриган без всякого вступления. – Он вне опасности. Отвезите его в Террод, чтобы восстановить конечности, – я сделала кое-какую подготовительную работу, они должны вырасти довольно легко.

– Две недели, – бесстрастно сказала женщина-нильтианка. Словно такое случилось не впервые.

– Ничего не поделаешь, – произнесла Стриган, будто отвечая на вопрос, которого я не услышала либо не поняла. – Может, у кого-нибудь найдутся несколько лишних рук, без которых они смогут обойтись.

– Я позвоню родственникам.

– Хорошая идея, – сказала Стриган. – Зайдите к нему, если хотите, но он спит.

– Когда мы сможем его перевезти? – спросила женщина.

– Хоть сейчас, – ответила Стриган. – Чем скорее, тем лучше.

Женщина утвердительно махнула рукой, они поднялись и вошли в лазарет, больше не говоря ни слова.

Вскоре мы отнесли раненую во флаер девочки и проводили их, а затем пробрались обратно в дом и сняли куртки. Сеиварден уже вернулась на свою постель на полу и сидела, крепко обхватив колени руками, будто иначе они бы не удержались в таком положении.

Стриган посмотрела на меня со странным выражением, которого я не поняла.

– Она – хороший ребенок.

– Да.

– Это сделает ей доброе имя. Хорошая история, чтобы идти с ней по жизни.

Я выучила лингва франка, который, как я думала, будет здесь наиболее полезен, и провела беглое исследование, чтобы ориентироваться в незнакомом месте, но почти ничего не знала о людях, которые пасли бовов в этой части планеты.

– Это связано со взрослением? – попыталась угадать я.

– Вроде того. Да. – Она подошла к шкафу и достала чашку и тарелку. Ее движения были быстрыми и равномерными, но у меня отчего-то возникло ощущение, что она на грани изнеможения. Возможно, оттого, как она держала плечи. – Я не думала, что тебя интересуют дети. Когда ты их не убиваешь, конечно.

Я не клюнула на приманку.

– Она дала мне понять, что уже не ребенок. Даже если у нее с собой Тиктик.

Стриган села за свой столик.

– Вы играли два часа кряду.

– Больше нечего было делать.

Стриган рассмеялась, коротко и с горечью. Затем она махнула рукой в сторону Сеиварден, которая, казалось, нас игнорировала. В любом случае она не могла нас понять, мы говорили не на радчааи.

– Мне его не жаль. Просто я врач.

– Ты это говорила.

– Я думаю, что и тебе его тоже не жаль.

– Да.

– Ты не стремишься ничего облегчить, так?

– Зависит от обстоятельств.

Она слегка покачала головой, словно не вполне расслышала.

– Я видела и похуже. Но ему нужен медицинский уход.

– Ты не будешь его лечить, – сказала я. Это был не вопрос.

– Я все еще разгадываю тебя, – произнесла Стриган так, будто ее утверждение было связано с моим, хотя я совершенно уверена, что это не так. – На самом деле, я думаю о том, чтобы дать ему кое-что еще, чтобы успокоить. – (Я не ответила.) – Ты этого не одобряешь. – Это был не вопрос. – Мне не жаль его.

– Ты повторяешься.

– Он потерял свой корабль. – Весьма вероятно, что интерес к гарседдианским артефактам заставил ее изучить события, которые привели к уничтожению Гарседда. – Это несчастье, – продолжала Стриган, – но радчаайские корабли – это ведь не просто корабли, так ведь? И его команда. Для нас это было тысячу лет назад, но для него – все шло своим чередом, а в следующее мгновение все исчезло. – Движение ее руки выразило досаду, но не только – я не разобралась. – Ему нужен медицинский уход.

– Если бы он не бежал из Радча, он бы его получил.

Стриган приподняла седую бровь, села на скамью.

– Переводи для меня. Мой радчааи недостаточно хорош.

Вспомогательный компонент запихнул Сеиварден в отсек временной приостановки жизнедеятельности, она почувствовала, что мерзнет и задыхается, – газы отсека заполнили рот и нос, силы покинули ее, а очнулась она уже в изоляторе патрульного корабля. Сеиварден рассказывала, с трудом скрывая волнение и гнев.

– Какое-то потрепанное, крошечное «Милосердие» с жалким капитаном-провинциалом.

– Твое лицо почти бесстрастно, – сказала мне Стриган. Не на радчааи, чтобы Сеиварден не поняла. – Но я вижу твою температуру и частоту сердечных сокращений.

И наверное, несколько других показателей – с медицинскими имплантатами, которыми она, вероятно, обладает.

– Этот корабль управлялся людьми, – сказала я Сеиварден.

Это расстроило ее еще больше – были это злость, стыд или что-то еще, не знаю.

– Я не понял этого. Не сразу. Капитан отвел меня в сторону и объяснил.

Я перевела это Стриган, и она с недоверием посмотрела на Сеиварден, а затем вопросительно – на меня.

– Эту ошибку легко допустить?

– Нет, – ответила я коротко.

– И вот тогда-то она наконец должна была сказать мне, сколько это длилось, – произнесла Сеиварден, погруженная в собственную историю.

– И что случилось после, – предположила Стриган.

Я перевела, но Сеиварден не обратила внимания и продолжала, будто никто из нас не произнес ни слова:

– В конце концов мы зашли на крошечную пограничную базу. Вы знаете такие: управляющий – либо в опале, либо быстро сделавшее карьеру ничтожество; назойливый инспектор-контролер, который строит из себя тирана в доках, и полдюжины сотрудников службы безопасности, для которых самый серьезный вызов – выставить юнцов из чайного магазина.

Я-то думал, что у капитана «Милосердия» кошмарный акцент, но на базе я вообще никого не мог понять. ИИ базы вынужден был мне переводить, но мои имплантаты не работали. Слишком устарели. Поэтому мне пришлось говорить, используя настенные пульты управления. – (Что делало любой разговор чрезвычайно трудным.) – И даже когда объясняла База, то, что говорили люди, было лишено смысла.

Они поселили меня в комнату с койкой, в которой едва хватало места, чтобы встать. Да, они знали с моих слов, кто я, но у них не было сведений о моем финансовом положении, и могли пройти недели, пока они поступят. А может, и больше. А пока я получал еду и кров, гарантированные любому радчааи. Если, разумеется, нё пожелаю вновь пройти испытания, чтобы получить новое назначение. У них не было данных о результатах моих испытаний, а если бы и были, они, безусловно, устарели бы. Устарели, – повторила она с горечью.

– А ты был у врача? – спросила Стриган. По лицу Сеиварден я догадалась, что в конце концов заставило ее уйти из пространства Радча. Вероятно, она показалась врачу, который предпочел выждать и понаблюдать. Дело было не в телесных повреждениях – какое бы «Милосердие» ее ни подобрало, корабельный медик вполне справился бы с ними, – но психологические или эмоциональные травмы могли излечиться сами собой, а если этого не произошло, врачу нужны были данные испытаний, чтобы действовать эффективно.

– Они сказали, что я могу направить сообщение с просьбой о помощи главе моего клана. Но они не знали, кто это. – Сеиварден явно не желала говорить о враче с базы.

– Главе клана? – спросила Стриган.

– Главе ее семейства, – объяснила я. – В переводе звучит очень впечатляюще, но на деле это так, только если твой клан очень богат или уважаем.

– А ее клан?

– Был и тем и другим.

Это не ускользнуло от внимания Стриган.

– Был.

Сеиварден продолжила, словно мы и не вмешивались:

– Но как оказалось, Вендааи исчезли. Мой клан исчез. Всё: и активы, и контракты – совершенно всё поглотил Гейр!

Тогда, лет пятьсот назад, это поразило всех. Два клана, Гейр и Вендааи, ненавидели друг друга. Глава клана Гейр злонамеренно использовал в своих интересах игорные долги Вендааи и некоторые безрассудные контракты.

– А что сейчас? – спросила я Сеиварден.

Она не обратила внимания на мой вопрос.

– Все исчезло. А то, что осталось, было почти в порядке. Но оттенки отличались, все слегка изменилось. Люди говорили, и я не понимал ни слова либо узнавал слова, но не мог понять высказываний. Все казалось каким-то ненастоящим.

Возможно, это и был ответ на мой вопрос.

– Как ты отнеслась к людям-солдатам?

Сеиварден нахмурилась и впервые с того времени, как проснулась, посмотрела прямо на меня. Я пожалела о том, что задала этот вопрос. На самом деле я хотела узнать другое. Что ты подумала, когда услышала об Айми? Но возможно, она об этом не слышала. Или, если слышала, это могло оказаться для нее непостижимым. Кто-нибудь подходил к тебе, нашептывая про восстановление законного порядка вещей? Наверное, нет, учитывая обстоятельства.

– Как ты покинула Радч без разрешения?

Это явно было нелегко. Как минимум требовались деньги, которых у нее не было.

Сеиварден отвернулась от меня и опустила взгляд. Она не собиралась отвечать.

– Все шло не так, – произнесла она после девяти секунд молчания.

– Кошмары, – проговорила Стриган. – Тревога. Временами дрожь.

– Неустойчивость, – сказала я. В переводе это звучало довольно мягко, но на радчааи, когда речь шла об офицере, таком как Сеиварден, это значило гораздо больше: слабый, робкий, не соответствующий требованиям своей должности. Болезненный. Если Сеиварден была неустойчива, она никогда на самом деле не заслуживала своего назначения, никогда в действительности не подходила для военной службы, не говоря уже о том, чтобы командовать кораблем. Но Сеиварден, разумеется, успешно прошла испытания, и тесты показали, что она была именно такой, какой ее всегда предполагал видеть клан: уравновешенной, готовой командовать и покорять. Не склонной к сомнениям или беспричинным страхам.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – процедила Сеиварден и презрительно усмехнулась. Ее руки по-прежнему обхватывали колени. – В моем клане нет неустойчивых.

Несомненно, подумала я, родственники, которые служили по году или около того во время какой-нибудь аннексии и вышли в отставку, чтобы стать монахами-отшельниками или расписывать чайные сервизы, поступили так не потому, что были неустойчивы. И родственники, которые не прошли испытаний так, как ожидалось, и удивили своих родителей, получив назначения во второразрядные священнослужители или деятели искусств, – это отнюдь не указывало на некую врожденную неустойчивость, присущую клану, о нет, никогда. И Сеиварден нисколько не опасалась и совсем не беспокоилась о своем новом назначении, к которому приведут повторные испытания, и о том, что они скажут о ее устойчивости. Разумеется, нет.

– Неустойчивость? – спросила Стриган, которая поняла слово, но не все то, что оно означало.

– Неустойчивому человеку, – объяснила я, – недостает силы характера.

– Характера! – Стриган не скрывала своего негодования.

– Разумеется. – Мое выражение лица не изменилось и было таким же мягким и приятным, как и большую часть последних дней. – Менее значительные граждане не могут выдержать серьезных трудностей или напряжения, и иногда из-за этого им требуется медицинский уход. Но некоторые граждане воспитаны лучше. Их так просто не сломить. Хотя они могут уйти в отставку раньше или провести несколько лет, следуя творческим или духовным интересам, – длительные уединения для погружения в медитацию распространены весьма широко. Именно в этом и заключается разница между семьями, занимающими высокое положение, и менее значительными.

– Но вы, радчааи, так хороши в промывании мозгов. Или так говорят?

– В перевоспитании, – исправила я. – Если бы она осталась, она получила бы помощь.

– Но она не могла вынести самой мысли о том, что ей нужна помощь, вот с чего надо начать.

Я промолчала, не соглашаясь и не возражая, хотя и подумала, что Стриган права.

– А много ли может… сделать перевоспитание?

– Много чего, – ответила я. – Хотя большая часть того, что ты могла слышать, в основном преувеличение. Оно не может превратить тебя в того, кем ты не являешься. Пользы в таком случае не было бы никакой.

– Стирает воспоминания.

– Думаю, подавляет их. Может быть, добавляет новые. Нужно знать, что делаешь, либо можешь изрядно навредить кому-нибудь.

– Несомненно.

Сеиварден, хмурясь, смотрела, как мы разговариваем, не в состоянии понять ни слова.

Стриган чуть улыбнулась.

– Ты – не продукт перевоспитания.

– Нет, – признала я.

– Скорее – хирургии. Перерезать некоторые связи, сделать несколько новых. Установить пару имплантатов. – Она умолкла на мгновение, ожидая моего ответа, но я молчала. – Ты неплохо маскируешься. По большей части. Выражение лица, тон голоса всегда подходящие, но всегда… всегда продуманные. Это всегда представление.

– Ты думаешь, что разгадала загадку, – предположила я.

– Разгадала – неверное слово. Но ты – трупосолдат, я уверена. Ты что-нибудь помнишь?

– Много чего, – сказала я по-прежнему вежливо.

– Нет, я имею в виду – из того, что было прежде.

Мне понадобилось почти пять секунд, чтобы понять, что она имеет в виду.

– Та личность мертва.

Сеиварден внезапно вскочила и вышла за внутреннюю дверь и, судя по звуку, за наружную.

Стриган проводила ее взглядом, хмыкнула и снова повернулась ко мне.

– Твое ощущение того, кто ты есть, имеет неврологическое основание. Одно маленькое изменение – и ты больше не веришь, что существуешь. Но ты здесь. Я думаю, ты все еще здесь. Откуда это странное желание убить Анаандер Мианнаи? И почему ты так злишься на него? – Она кивнула в сторону выхода. Сеиварден была снаружи, на холоде, в одной только куртке.

– Она возьмет вездеход, – предостерегла я. Девочка и ее мать взяли флаер и оставили вездеход возле дома Стриган.

– Нет. Я вывела его из строя. – Я одобрительно кивнула, и Стриган продолжила: – И музыка. Я не думаю, что ты была певицей, не с таким голосом, как у тебя. Но ты, вероятно, прежде была музыкантом или любила музыку.

Я подумала, не издать ли горький смешок, к которому призывала догадка Стриган.

– Нет, – сказала я вместо этого. – На самом деле, нет.

– Но ты – трупосолдат, тут я права. – (Я не отвечала.) – Ты каким-то образом сбежала или… ты с его корабля? Капитана Сеивардена?

– «Меч Настаса» был уничтожен. – Я была там, неподалеку. Относительно. Видела, как это произошло, достаточно. – И это произошло тысячу лет назад.

Стриган бросила взгляд на дверь, опять на меня. Затем она нахмурилась.

– Нет. Нет, я думаю, ты с Гаона, а он был аннексирован лишь несколько веков назад, не так ли? Как я могла забыть! Вот почему ты сходишь за человека с Джерентэйта, да? Нет, ты каким-то образом сбежала. Я могу вернуть тебя назад. Я уверена, что смогу.

– Ты имеешь в виду, что можешь меня убить. Ты можешь уничтожить мое ощущение своего «я» и заменить тем, которое одобряешь.

Стриган не понравилось то, что она услышала, я это видела. Внешняя дверь открылась, и затем Сеиварден, дрожа, прошла через внутреннюю.

– В следующий раз надевай куртку, – сказала я ей.

– Отстань, блин! – Она схватила с постели одеяло и, накинув его на плечи, стояла, по-прежнему дрожа.

– Весьма неподобающие выражения, гражданин, – отметила я.

На мгновение было похоже, что она выйдет из себя. Затем, казалось, вспомнила, что может произойти в этом случае.

– Отстань! – Она тяжело уселась на ближайшую скамью. – Блин!

– Почему ты не оставила его там, где нашла? – спросила Стриган.

– Хотела бы я знать. – Еще одна загадка для нее, но заданная неумышленно. Я сама не знала. Не знала, почему тревожилась, чтобы Сеиварден не замерзла до смерти в наметенном пургой снегу; не знала, зачем взяла ее с собой; не знала, почему мне небезразлично, если б она удрала на чьем-то вездеходе или ушла в покрытую зелеными пятнами мерзлую пустошь и умерла.

– А почему ты на него так злишься?

Это я знала. И по правде говоря, то, что я злилась, не было совершенно честно по отношению к Сеиварден. Тем не менее факты оставались фактами и моя злость – тоже.

– Почему ты хочешь убить Анаандер Мианнаи? – Голова Сеиварден слегка повернулась, ее внимание привлекло знакомое имя.

– Это личное.

– Личное. – Голос Стриган звучал скептически.

– Да.

– Ты больше не личность. Ты мне сказала именно это. Ты – оборудование. Придаток к корабельному ИИ. – Я промолчала в ожидании, что она поразмыслит над своими словами. – Какой-то корабль сошел с ума? В последнее время, имею в виду.

Безумные радчаайские корабли были гвоздем мелодрам как в Радче, так и за его пределами, хотя радчаайские зрелища на эту тему обычно являлись историческими. Когда Анаандер Мианнаи завладела сердцевиной пространства Радча, несколько кораблей уничтожили себя после смерти или пленения своих капитанов, и ходили слухи, что несколько по-прежнему бороздили пространство три тысячи лет спустя, полубезумные и отчаявшиеся.

– Не знаю таких.

Скорее всего, она следила за новостями из Радча – от этого зависела ее безопасность, учитывая, что, как я была уверена, она прятала и каковы были бы последствия для нее, если бы Анаандер Мианнаи это обнаружила. У нее, вероятно, имелась вся информация, чтобы установить, кто я. Но через полминуты она с сомнением и разочарованием махнула рукой.

– Ты ведь мне этого не скажешь.

Я улыбнулась спокойно и мило:

– Это испортило бы все веселье.

Она рассмеялась; казалось, ее действительно позабавил мой ответ, что я посчитала обнадеживающим знаком.

– Итак, когда ты уезжаешь?

– Когда ты отдашь мне пистолет.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

Ложь. Очевидная ложь.

– Твоя квартира на базе Драс-Анниа. Она нетронута. Осталась как есть, насколько могу судить.

Все движения Стриган стали очень взвешенными, чуть-чуть замедленными: моргание, дыхание. Рука тщательно стряхнула пыль с рукава куртки.

– Это факт.

– Мне стоило больших денег туда попасть.

– А где же трупосолдат добыл столько денег, в конце-то концов? – спросила Стриган, все так же напряженная и по-прежнему это скрывая. Но с искренним любопытством. Оно было всегда.

– Работа, – сказала я.

– Прибыльная работа.

– И опасная. – Я рисковала своей жизнью, чтобы добыть те деньги.

– Икона?

– В том числе. – Но я не хотела говорить об этом. – Что мне нужно сделать, чтобы убедить тебя? Тех денег недостаточно? – У меня было больше, в другом месте, но говорить об этом было бы глупо.

– Что ты видела в моей квартире? – спросила Стриган, и в ее голосе прозвучали любопытство и злость.

– Мозаику. С недостающими фрагментами. – Должно быть, я сделала правильный вывод о существовании и природе этих фрагментов, ведь я здесь, и здесь Арилесперас Стриган.

Стриган снова рассмеялась.

– Такими, как ты. Слушай. – Она наклонилась вперед, уперев руки в бедра. – Ты не сможешь убить Анаандер Мианнаи. Хотела бы я, чтоб это было возможно, но это не так. Даже… с тем, что, как ты думаешь, у меня есть, ты не сможешь этого сделать. Говоришь, что двадцати пяти таких пистолетов оказалось недостаточно…

– Двадцати четырех, – исправила я.

Она отмахнулась от этой поправки:

– Было недостаточно, чтобы удержать радчааи в стороне от Гарседда. Почему ты думаешь, что с одним можно добиться большего, чем легкое раздражение?

Она знала, что к чему, иначе не удрала бы. Не просила бы местных бандюганов позаботиться обо мне прежде, чем я до нее доберусь.

– И почему ты так стремишься к совершенно нелепой цели? Вне пространства Радча все ненавидят Анаандер Мианнаи. Если бы каким-то чудом он умер, празднования продлились бы добрую сотню лет. Но этого не случится. Этого точно не произойдет из-за одной дуры с пистолетом. Я уверена, ты это знаешь. Вероятно, ты понимаешь это гораздо лучше, чем я.

– Верно.

– Тогда почему?

Информация – это власть. Информация – это безопасность. Планы, разработанные на основе несовершенной информации, неизбежно дефектны, их фиаско или успех зависят от воли случая. Когда я поняла, что мне придется найти Стриган и добыть у нее пистолет, я знала, что наступит такое мгновение. Если бы я ответила на вопрос Стриган – если бы я действительно ответила на него, как она наверняка потребует, – я бы выдала ей то, что она смогла бы использовать против меня как оружие. Она бы и себе навредила, но это не всегда сдерживает, я это знала.

– Иногда… – начала я, затем исправилась: – Довольно часто, узнав кое-что о религии радчааи, спрашивают: «Если все, что происходит, – это воля Амаата, если не может произойти ничего, что уже не задумано богом, то зачем вообще утруждать себя?»

– Хороший вопрос.

– Не особенно.

– Нет? Зачем тогда утруждаться?

– Я есть, – сказала я, – как меня сотворила Анаандер Мианнаи. Анаандер Мианнаи такова, как ее сотворили. Мы обе сделаем то, для чего были сотворены. То, что нам надлежит сделать.

– Я сильно сомневаюсь в том, что Анаандер Мианнаи сотворил тебя, чтобы ты его убила.

Любой ответ раскрыл бы сейчас больше, чем мне этого хотелось.

– А я, – продолжила через полторы секунды молчания Стриган, – сотворена, чтобы требовать ответов. Это – лишь божья воля. – Она махнула левой рукой – «не моя проблема».

– Ты признаёшь, что у тебя есть пистолет?

– Я ничего не признаю.

Теперь я могла положиться только на случай, шагнуть в невообразимую тьму, ждать, что решит жребий – жизнь или смерть, и шансы мне были неизвестны. Или я могла сдаться, но как сдаться теперь? После стольких лет и стольких усилий? И я рисковала и раньше – даже больше, и добралась так далеко.