Текст книги "Слуги правосудия"

Автор книги: Энн Леки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Пока я говорила, серые переборки будто растворились. Главный пульт, кресла, два шлюзовых люка оставались, но я словно плыла незащищенной в вакууме. Три фигуры в скафандрах держались за рукоятки вокруг переходного шлюза, который я вывела из строя. Одна повернула голову, чтобы посмотреть на катер, который разворачивался в опасной близости. Четвертая рывками продвигалась вперед вдоль корпуса.

– Ее нет у меня на борту, – прозвучал голос «Милосердия Калра» из пульта. – Но она на твоем корпусе и приказывает моим офицерам оказать ей содействие. Приказывает мне отдать тебе распоряжение пустить ее в челнок. Как ты можешь быть «Справедливостью Торена»?

Он не сказал: «Что ты имеешь в виду, говоря: „Не позволяй лорду Радча подняться на борт“?» – я обратила на это внимание.

– Я прибыла с капитаном Сеиварден, – ответила я. Анаандер Мианнаи выдвинулась вперед, пристегнулась к одной рукоятке, затем к другой и вытащила пистолет из футляра с инструментами на своем скафандре. – Что делает этот катер? – Тот по-прежнему находился слишком близко ко мне.

– Пилот предлагает помощь людям на твоем корпусе. Она только что осознала, что это лорд Радча, и ей велели отойти назад.

Этот катер бесполезен для лорда Радча, он годится только для очень коротких путешествий, в большей степени – игрушка. Ему ни за что не добраться до «Милосердия Калра». Он и сам не уцелеет, и пассажиры не выживут.

– А есть другие Анаандер снаружи базы?

– Кажется, нет.

Анаандер Мианнаи с пистолетом развернула броню, которая окатила серебристой волной ее скафандр, направила пистолет на корпус челнока и выстрелила. Я слышала, что пистолеты не стреляют в вакууме, но, на самом деле, это зависит от пистолета. Этот стрелял, и удар по корпусу был таким сильным, что я почувствовала его спиной через кресло пилота. Сила отдачи отбросила Мианнаи назад, но не далеко, поскольку она пристегнулась к корпусу. Она выстрелила снова – удар. И опять. И опять.

Некоторые челноки покрыты броней. Некоторые из них даже обладают увеличенной версией такой брони, как у меня. Но у этого челнока нет ни той ни другой. Его корпус может выдержать достаточное количество случайных ударов, но он не в состоянии вынести постоянное напряжение в одном и том же месте. Удар. Анаандер Мианнаи не смогла открыть переходный шлюз и осознала, что тот, кто пилотирует этот челнок, – ее враг. Поняла, что я сняла внутреннюю дверь и что наружная не откроется, пока из всего челнока не выйдет воздух. Если ей удастся попасть внутрь, она сможет залатать дыру от пули и вновь загерметизировать челнок. Даже после пробоя корпуса в челноке (в отличие от катера) будет достаточно воздуха, чтобы она добралась до «Милосердия Калра».

Если она и пыталась отдать приказ об уничтожении дворца оттуда, где висела на боку челнока, она потерпела неудачу. Более вероятно, осознала я, что она с самого начала понимала: такой приказ не будет выполнен, и поэтому не пробовала его отдать. Ей нужно подняться на борт корабля, велеть ему подойти поближе к дворцу, а затем самой пробить его тепловой щит. У нее не выйдет заставить кого-нибудь сделать это для нее.

Если корабль «Милосердие Калра» прав и других Анаандер снаружи базы нет, все, что мне нужно сделать, это избавиться от этих. Остальных, что бы ни происходило сейчас на базе, мне придется оставить Скаайат и Сеиварден. И Анаандер Мианнаи.

– Я помню, когда мы встречались в прошлый раз, – прозвучал голос «Милосердия Калра». – В Прид-Надени.

Ловушка.

– Мы никогда не встречались. – (Удар. Катер отошел в сторону, но недалеко.) – И я никогда не бывала в Прид-Надени.

Но что это доказывает – то, что я это знаю?

Проверка моей идентичности была бы легкой, если бы я не деактивировала или не скрыла бы многие свои имплантаты. Поразмыслив минуту, я произнесла последовательность слов, стараясь приблизиться – с моим единственным, человеческим ртом – к тому, как я представилась бы другому кораблю тогда, давным-давно.

Наступила тишина, которую прервал очередной выстрел по корпусу челнока.

– Так ты и в самом деле «Справедливость Торена»? – спросил наконец голос «Милосердия Калра». – Где ты была? И где остальная часть тебя? И что происходит?

– Где я была – это долгая история. Остальная часть меня погибла. Анаандер Мианнаи пробила мой тепловой щит. – (Удар. Передняя Мианнаи извлекла магазин из своего пистолета и вставила другой, медленно и методично. Остальные по-прежнему жались вокруг переходного шлюза.) – Я предполагаю, ты знаешь, что происходит с Анаандер Мианнаи.

– Только отчасти. Я нахожу довольно затруднительным сформулировать, что, по-моему, происходит, – сообщил голос «Милосердия Калра».

В этом нет для меня ничего удивительного.

– Лорд Радча нанесла тебе тайный визит и поставила новые коды доступа. Возможно, кое-что еще. Приказы. Инструкции. Все это – втайне, поскольку скрывает, что сделала, от самой себя. Там, во дворце, – казалось, это было давным-давно, хотя прошло всего несколько часов, – я сказала всей ей напрямик, что происходит. Что она разделилась и действует против самой себя. Она не хочет, чтобы это известие ушло дальше, и есть часть ее, которая желает использовать тебя, чтобы уничтожить базу, прежде чем эта информация выйдет наружу. Она предпочитает пойти на это, нежели столкнуться с последствиями утечки. – (Ответом от «Милосердия Калра» была тишина.) – Ты обязан повиноваться ей. Но я знаю… – У меня перехватило горло. Я сглотнула. – Я знаю, что тебя можно заставлять только до определенного предела. Но для обитателей Дворца Омо станет катастрофой, если ты обнаружишь это после того, как всех их убьешь.

Удар. Равномерно. Настойчиво. Анаандер Мианнаи нужно лишь одно очень маленькое отверстие и некоторое время. А времени полным-полно.

– Которая из них уничтожила тебя?

– Это имеет значение?

– Не знаю, – ответил спокойный голос «Милосердия Калра». – Эта ситуация меня уже давно подавляет.

Анаандер Мианнаи сказала, что «Милосердие Калра» – на ее стороне, но капитан Вэл – нет. Это, должно быть, тревожно для корабля и могло причинить неудобство мне. Если же корабль «Милосердие Калра» в достаточной степени привязан к своему капитану, то для Дворца это очень неудачно.

– Ту, что уничтожила меня, поддерживает капитан Вэл. Думаю, это не та, что посещала тебя. Хотя я не вполне уверена. Как мы можем их различить, когда они – одна и та же личность?

– А где мой капитан? – спросил голос «Милосердия Калра». Это мне кое о чем сказало: что корабль так долго ждал, чтобы задать этот вопрос.

– С ней все было в порядке, когда мы расстались. С твоим лейтенантом тоже. – Удар. – Я ранила пилота челнока, она не хотела покидать свое место. Надеюсь, что она в порядке. «Милосердие Калра», какая бы лорд Радча ни пользовалась твоей поддержкой, я прошу тебя не пускать на борт ни одну из них и не повиноваться ее приказам.

Стрельба прекратилась. Лорд Радча, возможно, тревожилась, что ее пистолет перегреется. Тем не менее у нее полным-полно времени, никакой необходимости в спешке.

– Я вижу, что лорд Радча делает с челноком, – прозвучал голос «Милосердия Калра». – Одного этого было бы достаточно, чтобы мне стало ясно: что-то не так.

Но, несомненно, у «Милосердия Калра» было куда больше признаков. Нарушение связи, которое напоминало о том, что случилось на Шиз’урне двадцать лет назад, – возможно, об этом ходили лишь слухи, но тем не менее отрезвляющие, при условии, что они сюда дошли. Мое – «Справедливости Торена» – исчезновение. Тайный визит на корабль лорда Радча. Политические взгляды его капитана.

Тишина, четыре Анаандер Мианнаи прильнули не двигаясь к корпусу челнока.

– У тебя все-таки были вспомогательные компоненты, – сказал голос «Милосердия Калра».

– Да.

– Мне нравятся мои солдаты, но мне не хватает вспомогательных компонентов.

Это мне кое о чем напомнило.

– Они не обслуживают технику как нужно. Петли переходного шлюза были очень липкими.

– Мне жаль.

– Сейчас это не имеет значения, – сказала я, и мне пришло в голову, что нечто подобное могло осложнить попытки Анаандер Мианнаи открыть шлюз со своей стороны. – Но пусть твои офицеры дадут им нагоняй.

Анаандер снова стала стрелять. Удар.

– Забавно, – сказал голос «Милосердия Калра». – Ты – это то, что утратил я, а я – это то, что потеряла ты.

– Надо полагать.

Удар. Время от времени за последние двадцать лет, после того как «Справедливость Торена» распылилась позади меня, у меня бывали минуты, когда я не чувствовала себя бесконечно одинокой, потерянной и беспомощной. Эта минута отнюдь не из их числа.

– Я не могу тебе помочь, – произнес голос «Милосердия Калра». – Кого бы я ни послал, вовремя не доберется.

И кроме того, для меня открытым оставался вопрос, помог бы «Милосердие Калра» мне или лорду Радча. Лучше не позволять Анаандер забраться в этот челнок, приблизиться к его управлению или даже к средствам связи.

– Я знаю. – Если я не найду какой-нибудь способ избавиться от этих Анаандер, и достаточно скоро, на дворцовой базе все погибнут. Я знала каждый миллиметр этого челнока, точнее, других таких же. Должно же быть что-нибудь, что я могу использовать, что-то, что можно предпринять. У меня по-прежнему есть пистолет, но мне будет так же трудно пробиться сквозь корпус, как и лорду Радча. Я могла бы вернуть дверь на место и дать ей войти в маленький, легко обороняемый переходный шлюз, но, если мне не удастся перебить всех… Однако я наверняка потерплю неудачу, если ничего не предприму. Я вытащила пистолет из кармана пиджака, убедилась, что он заряжен, повернулась лицом к переходному шлюзу и пристегнулась к пассажирскому креслу. Развернула броню, хотя она не поможет, если пуля из этого пистолета срикошетит в меня.

– Что ты собираешься делать? – спросил голос «Милосердия Калра».

– «Милосердие Калра», – произнесла я, подняв пистолет, – было приятно познакомиться с тобой. Не позволяй Анаандер Мианнаи уничтожить Дворец. Передай остальным кораблям. И пожалуйста, скажи этому невероятно, по-дурацки настойчивому пилоту катера убраться к дьяволу от моего переходного шлюза.

Челнок был слишком мал не только для генератора силы тяжести, но и для выращивания растений, чтобы производить собственный воздух. На кормовой стороне переходного шлюза, за переборкой был большой бак с кислородом. Прямо под тем местом, где ожидали три Мианнаи. Я прикинула углы. Лорд Радча снова выстрелила. Удар. На пульте вспыхнул оранжевый свет, и зазвучал пронзительный сигнал тревоги. Пробой корпуса. Четвертая лорд Радча, увидев, что из корпуса потекла струя мелких ледяных кристаллов, расстегнула крепления, развернулась и стала двигаться назад, к переходному шлюзу, я видела это на мониторе. Она двигалась медленнее, чем мне хотелось, но в ее распоряжении – все время мира. Спешила я. Катер завел свой маленький двигатель и убрался с дороги.

Я выстрелила в бак с кислородом.

Я думала, что потребуется несколько выстрелов, но мир мгновенно перевернулся, все звуки исчезли, вокруг меня возникло облако замороженного пара, которое затем рассеялось, и все закрутилось. Язык покалывало, слюна в вакууме выкипала, и я не могла дышать. Десять, может, пятнадцать секунд я буду в сознании, а через две минуты умру. Все тело болело – ожог? Еще какое-то ранение – несмотря на броню? Не имеет значения. Я наблюдала, вращаясь, и считала лордов Радча. Одна – скафандр пробит, кровь выкипает сквозь дыру. Другая – с отрезанной рукой, явно мертва. Это две.

И еще половина. «Считается за целую», – подумала я, и получилось три. Одна осталась. Перед глазами все стало красным и черным, но я видела, что она все еще висит на корпусе челнока, по-прежнему в броне, в стороне от взорвавшегося бака.

Но я всегда была прежде всего оружием. Машиной для убийства. В то мгновение, когда я увидела все еще живую Анаандер Мианнаи, я бессознательно навела на нее пистолет и выстрелила. Я не увидела результата выстрела, не увидела ничего, кроме катера, мелькнувшего серебристой вспышкой, и после – черноты, а потом потеряла сознание.

ГЛАВА 23

Что-то жесткое и извивающееся поднялось в моем горле и полезло из него, меня стошнило, и я судорожно вдохнула. Кто-то держал меня за плечи, сила тяжести тянула вперед. Открыв глаза, я увидела поверхность медицинской койки и плоский контейнер со спутанным клубком зеленых и черных усиков, покрытых желчью, усики пульсировали и колыхались и вели в мой рот. Очередной приступ тошноты заставил меня закрыть глаза, и эта штуковина, выйдя из меня, плюхнулась в контейнер. Кто-то вытер мне рот и, повернув, уложил. По-прежнему дыша с трудом, я открыла глаза.

Рядом с койкой, где я лежала, стояла врач, и покрытая слизью зелено-черная штука, которой меня только что вырвало, свисала из ее руки. Нахмурившись, она внимательно ее рассматривала.

– Выглядит хорошо, – заключила она и бросила ее назад в контейнер. – Это неприятно, гражданин, я понимаю, – сообщила она, по всей видимости, мне. – Твое горло будет саднить несколько минут. Ты…

– Чт… – попыталась я заговорить, но меня снова стошнило.

– Тебе пока не стоит пытаться говорить, – сказала врач, в то время как кто-то – другой врач – снова меня повернул. – Ты уцелела чудом. Пилот, что тебя привезла, подобрала тебя как раз вовремя, но у нее имелся только базовый набор средств для оказания первой помощи. – (Тот дурацкий, упрямый катер. Должно быть, так. Она не знала, что я – не человек, не понимала, что спасать меня бессмысленно.) – И она не могла доставить тебя сюда сразу, – продолжила врач. – Мы несколько волновались. Но легочный восстановитель полностью вышел, и показания – хорошие. Не исключены повреждения мозга – но самые незначительные, хотя ты в течение некоторого времени, возможно, будешь чувствовать себя не в своей тарелке.

Это показалось мне забавным, но ощущение тошноты утихло, и мне не хотелось снова испытать его, поэтому я сдержалась. Я не открывала глаз и лежала как можно спокойнее, пока меня приподнимали и снова укладывали. Если бы я открыла глаза, мне бы захотелось задавать вопросы.

– Ей можно будет чаю через десять минут, – сказала доктор, кому – не знаю. – Пока – ничего твердого. Не говори с ней в течение следующих пяти минут.

– Да, доктор. – Сеиварден. Я открыла глаза, повернула голову. Сеиварден стояла возле моей койки. – Не говори, – сказала она мне. – Внезапная декомпрессия…

– Ей будет легче хранить молчание, – посоветовала врач, – если ты не будешь с ней разговаривать.

Сеиварден умолкла. Но я знала, что сделала со мной внезапная декомпрессия. Растворенные в моей крови газы вырвались оттуда, неожиданно и резко. Весьма возможно, настолько резко, чтобы убить меня, даже не принимая во внимание полное отсутствие воздуха. Но увеличение давления – скажем, при возвращении в атмосферу – отправило бы эти пузырьки назад в раствор.

Разница в давлении между моими легкими и вакуумом могла травмировать меня. А я была поражена, когда бак взорвался, и, поглощенная отстрелом Мианнаи, могла не выдохнуть, как мне следовало бы сделать. И это, вероятно, – наименьшая из моих травм, с учетом того взрыва, который вышвырнул меня в вакуум. На катере могли быть лишь самые элементарные средства для обработки таких повреждений, и пилот, вероятно, сунула меня в подобие отсека приостановки жизнедеятельности, чтобы я дожила до госпиталя.

– Хорошо, – сказала врач. – Будь умницей и помалкивай. – Она ушла.

– Как долго? – спросила я Сеиварден. И меня не стошнило, хотя горло саднило, как и обещала врач.

– Около недели. – Сеиварден подтянула стул и села.

Неделя.

– Я так понимаю, Дворец все еще на месте.

– Да, – ответила Сеиварден, словно мой вопрос был вовсе не дурацким и заслуживал ответа. – Благодаря тебе. Службе безопасности и портовой службе удалось перекрыть все выходы, прежде чем какие-либо другие лорды Радча выбрались на корпус базы. Если бы ты не остановила тех, кто успел раньше… – Она отвернулась. – Два шлюза вышли из строя. – Из двенадцати. Это породило колоссальные проблемы и здесь, и на других концах этих шлюзов. А корабли, оказавшиеся внутри, могли и не добраться до безопасного места. – Хотя наша сторона победила, и это хорошо.

Наша сторона.

– Я тут ни на чьей стороне, – заметила я.

Откуда-то из-за спины Сеиварден извлекла чашку чая. Она ударила ногой по чему-то подо мной, и кровать медленно наклонилась. Сеиварден поднесла чашку к моим губам, и я сделала маленький, осторожный глоток. Это чудесно.

– Почему, – спросила я, сделав еще один глоток, – я здесь? Я понимаю, почему тот идиот, который притащил меня сюда, сделал это, но почему врачи со мной возятся?

Сеиварден нахмурилась.

– Ты это серьезно?

– Я всегда серьезна.

– Это верно. – Она встала, открыла выдвижной ящик и вытащила одеяло, которое положила на меня и тщательно подоткнула вокруг меня, скрыв обнаженные руки.

Не успела она ответить на мой вопрос, как в маленькую комнату заглянула старший инспектор Скаайат.

– Доктор сказала, что ты очнулась.

– Почему? – спросила я. И в ответ на ее озадаченное выражение лица добавила: – Почему я очнулась? Почему я не умерла?

– А ты хотела? – спросила Скаайат, которая, похоже, так и не поняла меня.

– Нет. – Сеиварден предложила мне чаю, и я отпила, сделав глоток больше, чем прежде. – Нет, мне не хотелось быть мертвой, но, сдается, слишком уж много возни, чтобы оживить вспомогательного компонента. – И это жестоко – вернуть меня только для того, чтобы лорд Радча могла отдать приказ меня уничтожить.

– Я не думаю, что кто-нибудь здесь думает о тебе как о вспомогательном компоненте, – заявила старший инспектор Скаайат.

Я посмотрела на нее. Она казалась совершенно серьезной.

– Скаайат Оэр, – начала я безжизненным голосом.

– Брэк, – прервала меня Сеиварден, и в ее голосе прозвучала настойчивость, – доктор велела лежать спокойно. Вот, выпей-ка еще чаю.

И почему это Сеиварден здесь? И Скаайат?

– Что ты сделала для сестры лейтенанта Оун? – спросила я невыразительным, но резким голосом.

– Предложила ей стать клиентом, как ни удивительно. Но она не согласилась. Она уверена в том, что ее сестра была обо мне высокого мнения, но сама она меня не знала и не нуждалась в моей помощи. Очень упрямая. Занимается садоводством в двух шлюзах отсюда. У нее все в порядке, я за ней присматриваю, как могу, на таком расстоянии.

– А ты предложила это Даос Сит?

– Все это из-за Оун, – заявила Скаайат. – Я это понимаю, но ты же этого не скажешь. И ты права. Столько всего я могла бы поведать ей, прежде чем она уехала, и мне следовало это сделать. Ты – вспомогательный компонент, не-личность, единица оборудования, но, если сравнить наши действия, ты любила ее больше, чем я когда-либо.

Сравнить наши действия. Это прозвучало как пощечина.

– Нет, – ответила я. Довольная своим лишенным выражения голосом вспомогательного компонента. – Ты оставила ее в сомнениях. Я убила ее. – Тишина. – Лорд Радча сомневалась в твоей преданности, сомневалась в Оэр и хотела, чтобы лейтенант Оун шпионила за тобой. Лейтенант Оун отказалась и потребовала, чтобы ее допросили, чтобы доказать свою верность. Конечно, Анаандер Мианнаи не могла этого позволить. Она приказала мне застрелить лейтенанта Оун.

Три секунды тишины. Сеиварден застыла на месте. Затем Скаайат Оэр сказала:

– У тебя не было выбора.

– Я не знаю, был у меня выбор или нет. Я не думала, что он у меня был. Но первое, что я сделала, застрелив лейтенанта Оун, – пристрелила Анаандер Мианнаи. Вот почему… – Я умолкла. Сделала вдох. – Вот почему она пробила мой тепловой щит. Скаайат Оэр, я не имею права злиться на тебя. – Я больше не могла говорить.

– Ты, бесспорно, имеешь право злиться как угодно, – сказала старший инспектор Скаайат. – Если бы я поняла, когда ты впервые появилась здесь, я бы разговаривала с тобой по-другому.

– А если бы у меня были крылья, я была бы ракетным катером. – Все эти «если бы да кабы» ничего не меняют. – Скажи тирану, – я использовала орсианское слово, – что я увижусь с ней, как только смогу подняться с постели. Сеиварден, принеси мою одежду.

Старший инспектор Скаайат, как оказалось, пришла на самом деле повидать Даос Сит, которая была серьезно ранена во время последних схваток Анаандер Мианнаи с самой собой. Я медленно шла по коридору, где было полно раненых, облепленных восстановителями, они лежали на импровизированных ложах либо были заключены в отсеки временной приостановки жизнедеятельности до тех пор, пока врачи смогут ими заняться. Даос Сит без сознания лежала на кровати, в палате. Она выглядела совсем маленькой и гораздо моложе, чем была на самом деле.

– Она поправится? – спросила я Сеиварден.

Старший инспектор Скаайат не дождалась, пока я дойду туда по коридору, ей нужно было вернуться в порт.

– Да, – ответила врач позади меня. – Тебе не следовало вставать с постели.

Она права. Уже после одевания, даже с помощью Сеиварден, меня стала бить дрожь от изнеможения. Я прошла по коридору на одной лишь решимости. Сейчас я чувствовала, что повернуть голову, чтобы ответить врачу, мне просто не хватит сил.

– Ты только что отрастила новую пару легких, – продолжила доктор. – Помимо всего прочего. Тебе не следует ходить в течение нескольких дней. Как минимум.

Даос Сит дышала неглубоко и размеренно и так походила на девчушку, которую я знала, что на мгновение я подивилась, что не узнала ее сразу, как только увидела.

– Вам нужно место, – ответила я, и тут это соединилось с остальной информацией. – Вы могли оставить меня в анабиозе, пока у вас не уменьшилась бы нагрузка.

– Лорд Радча заявила, что нуждается в тебе, гражданин. Она хотела, чтобы ты встала на ноги как можно скорее. – Она произнесла это с некоторой обидой, как мне показалось. Врачи – в разумности им не откажешь – уделили бы внимание пациентам в ином порядке. И она не спорила, когда я сказала, что ей нужно место.

– Тебе стоит вернуться в постель, – произнесла Сеиварден. Надежная Сеиварден, единственное, что не дает мне сейчас рухнуть на пол. Мне не следовало вставать.

– Нет.

– Такая уж она есть, – проговорила Сеиварден извиняющимся тоном.

– Я вижу.

– Давай вернемся в комнату, – произнесла Сеиварден чрезвычайно терпеливо и спокойно. Я не сразу поняла, что она говорит мне. – Ты сможешь отдохнуть. А с лордом Радча встретимся, когда ты поправишься и будешь готова.

– Нет, – повторила я. – Пойдем.

С помощью Сеиварден я выбралась из госпиталя, в лифт, потом – в показавшийся мне бесконечным коридор, а затем, неожиданно, – в огромное открытое пространство, где земля уходила куда-то вдаль, покрытая сверкающими осколками цветного стекла, которые хрустели и стирались в порошок под моими шагами.

– Схватка распространилась на храм, – пояснила Сеиварден, не дожидаясь моего вопроса.

Главная площадь, вот где я оказалась. А это битое стекло – все, что осталось от погребальных приношений. Несколько человек перебирали осколки в поисках, как я предположила, крупных фрагментов, которые можно было бы восстановить. За ними наблюдал сотрудник службы безопасности в светло-коричневом пиджаке.

– Думаю, связь восстановили в течение дня или где-то так, – продолжила Сеиварден, проводя меня между грудами стекла ко входу во дворец. – А потом люди начали понимать, что происходит. И выбирать, на чью сторону встать. Через некоторое время сделать выбор пришлось каждому. Мы немного опасались, что военные корабли станут атаковать друг друга, но на другой стороне их оказалось всего два, и они предпочли покинуть систему через шлюзы.

– Жертвы среди гражданского населения? – спросила я.

– Они всегда бывают.

Мы пересекли последние несколько метров засыпанной стеклом площади и вошли во дворец. Там стояла служащая в запачканном форменном пиджаке, с темным пятном на одном рукаве.

– Дверь номер один, – сказала она, едва взглянув на нас. Судя по голосу, она вконец изнурена.

Дверь номер один вела на лужайку. С трех сторон – вид на холмы и деревья, наверху – голубое небо с прожилками перламутровых облаков. С четвертой стороны – бежевая стена с измятым травяным покровом у основания. В нескольких метрах передо мной – простое, но с толстенным сиденьем зеленое кресло. Не для меня, конечно, но мне все равно.

– Мне нужно сесть.

– Да, – сказала Сеиварден, и подвела меня туда, и опустила на него. Я закрыла глаза, всего лишь на минуту.

Заговорил ребенок – высоким, писклявым голосом.

– Пресгер обратились ко мне до Гарседда, – сказало дитя. – Переводчики, которых они прислали, были, несомненно, выращены из тех людей, что они забрали с человеческих кораблей, но их воспитывали и учили Пресгер, и я говорила все равно что с пришельцами. Сейчас они лучше маскируются, но их соседство по-прежнему вызывает тревогу.

– Прошу прощения у моего лорда. – Сеиварден. – Почему вы им отказали?

– Я уже планировала их уничтожить, – ответил ребенок. Анаандер Мианнаи. – Начала готовить ресурсы, которые, как казалось, мне понадобятся. Я подумала, что до них дошли слухи о моих планах, которые их настолько напугали, что они захотели заключить мир. Я решила, что они демонстрируют свою слабость. – Она рассмеялась с горечью и сожалением, что странно сочеталось с таким юным голосом. Но Анаандер Мианнаи едва ли молода.

Я открыла глаза. Сеиварден преклонила колени рядом с моим креслом. Передо мной на траве, скрестив ноги, сидел ребенок лет пяти-шести, с ног до головы одетый в черное, с пирожным в одной руке. Вокруг него лежало содержимое моего багажа.

– Ты проснулась.

– Ты обсыпала глазурью мои иконы, – упрекнула я.

– Они прекрасны. – Она выбрала меньший диск, нажала. Появилась статуя в драгоценных камнях и эмали, кинжал в третьей руке засверкал в лучах поддельного солнца. – Это ведь ты, не так ли?

– Да.

– Тетрархия Итран! Это там ты нашла пистолет?

– Нет. Там я добыла свои деньги.

Анаандер Мианнаи уставилась на меня с откровенным изумлением.

– Они дали тебе уйти с такими деньгами?

– Один из тетрархов был передо мной в долгу.

– Должно быть, это был немаленький долг.

– Именно.

– Они на самом деле приносят людей в жертву? Или это, – она указала на отрубленную голову в руке статуи, – лишь метафора?

– Это сложный вопрос.

Она выдохнула с хрипловатым хмф. Сеиварден стояла на коленях, молча и неподвижно.

– Врач сказала, что я была тебе нужна.

Пятилетняя Анаандер Мианнаи рассмеялась.

– И сейчас тоже.

– В таком случае, – заявила я, – иди-ка ты потрахайся сама с собой. – Что она могла, как ни странно, сделать на самом деле.

– Половина твоей ярости адресована тебе самой. – Она доела последний кусочек пирожного и отряхнула друг о друга ручонки в перчатках, осыпав траву дождем крошек глазури. – Но это настолько чудовищная ярость, что даже половины более чем достаточно.

– Я могла бы злиться в десять раз сильнее, – сказала я, – но это ровным счетом ничего не значит, когда я без оружия.

Ее губы изогнулись в полуулыбке.

– Я не забралась бы туда, где я сейчас, если бы отказывалась от полезных орудий.

– Ты уничтожаешь орудия своего противника, где бы их ни находила, – заявила я. – Ты сказала мне это сама. И я не буду для тебя полезной.

– Я – правая, – произнес ребенок. – Я спою тебе, если хочешь, хотя не знаю, сработает ли с этим голосом. Это распространится на другие системы. Это уже началось, я пока еще не видела ответов из соседних периферийных дворцов. Ты нужна мне как союзник.

Я попыталась выпрямиться в кресле. Кажется, получилось.

– Не имеет значения, кто на чьей стороне. Не имеет значения, кто победит, потому что в любом случае это будешь ты и ничего в действительности не изменится.

– Легко тебе говорить, – заметила пятилетняя Анаандер Мианнаи. – И может быть, в каком-то отношении ты права. Многое на самом деле осталось неизменным, многое может остаться тем же, вне зависимости от того, какая из моих сторон одержит верх. Но скажи мне, неужели ты думаешь, что для лейтенанта Оун не было никакой разницы, которая я оказалась бы на борту в тот день?

На это у меня не было ответа.

– Если есть власть, и деньги, и связи, некоторые различия ничего не изменят. Или если ты решила покориться смерти в ближайшем будущем, на что, как я понимаю, ты сейчас настроена. А вот люди без денег и власти, которым отчаянно хочется жить, вот для этих людей небольшие различия вовсе не так малы. То, что, как тебе кажется, не имеет значения, для них – вопрос жизни и смерти.

– А тебя так волнуют ничтожные и безвластные, – сказала я. – Не сомневаюсь, что ты не спишь ночами, тревожась за их судьбы. Твое сердце просто истекает кровью.

– Не стоит так лицемерно на меня наезжать, – ответила Анаандер Мианнаи. – Ты служила мне без всяких сомнений две тысячи лет. Ты знаешь, что это означает, лучше, чем кто-нибудь другой. И я действительно тревожусь за людей. Но быть может, более отвлеченно, чем ты, по крайней мере в эти дни. Тем не менее все это – моя работа. И ты права: я не могу на самом деле избавиться от себя самой. Мне необходимо, чтобы об этом напоминали. И лучше всего, чтобы моя совесть была вооружена и независима.

– В прошлый раз кое-кто попытался быть твоей совестью, – сказала я, думая об Айми и о том солдате с «Милосердия Саррса», который отказался выполнять ее приказы, – и все закончилось ее смертью.

– Речь об Айми. Ты имеешь в виду солдата Один Амаат Один «Милосердия Саррса», – сказал ребенок, улыбаясь, словно при особенно прекрасном воспоминании. – Такой головомойки я не получала за всю свою долгую жизнь. Под конец она меня обложила и опрокинула свой яд, словно араку.

Яд.

– Ты ее не пристрелила?

– Пули оставляют такую грязь, – сказал ребенок, все еще улыбаясь. – Что напоминает мне кое о чем. – Она протянула руку за спину и провела по воздуху ручонкой в перчатке. Внезапно там возникла коробка, черная, словно всасывающая в себя свет. – Гражданин Сеиварден.

Сеиварден наклонилась вперед и взяла коробку.

– Я прекрасно понимаю, – произнесла Анаандер Мианнаи, – что ты высказывалась отнюдь не метафорически, когда заявила, что твой гнев должен быть вооружен, чтобы иметь какое-то значение. Я – тоже, когда сказала это про свою совесть. Просто чтобы ты понимала, что я действительно имею в виду то, что говорю. И для того чтобы ты не сделала никаких глупостей по незнанию, мне нужно объяснить, чем ты обладаешь.

– Ты знаешь, как это действует? – У нее были остальные пистолеты в течение тысячи лет. Более чем достаточно времени, чтобы разобраться, что к чему.

– До некоторой степени. – Анаандер криво усмехнулась. – Пуля, как, я уверена, ты уже знаешь, делает то, что она делает, потому что пистолет придает ей большое количество кинетической энергии. Пуля ударяется во что-нибудь, и эта энергия должна куда-то уйти. – Я не ответила и даже не приподняла бровь. – Пули в гарседдианском пистолете, – продолжила пятилетняя Мианнаи, – не пули в полном смысле слова. Это… устройства. В состоянии покоя, пока пистолет не приводит их в боевую готовность. Не имеет никакого значения, с каким количеством кинетической энергии они покидают пистолет. Начиная с момента столкновения пуля-устройство производит столько энергии, сколько необходимо, чтобы насквозь пробить цель на глубину один и одиннадцать сотых метра. И затем оно останавливается.