Текст книги "Очаг и орел"

Автор книги: Эни Сетон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Вверх по ступенькам, – прошептала она. – Там есть еда. Не давайте ребенку плакать. Здесь охотник за рабами.

Чернокожая девушка тихо застонала и бесшумно, как тень, скользнула на лестницу. Эспер вернула доску на место, закрепила ее и расставила по своим местам щетки и мушкеты.

Когда она зажгла вторую свечу, старик выступил из кухни и спросил:

– Они в безопасности?

– Я думаю да, сэр. Никто не знает про это убежище, но...

– Вы одна здесь? – перебил он с беспокойством. – Бриг ждет на острове, «Скотия» из Галифакса. Отсюда может их кто-нибудь забрать?

– Мы к этому готовились. Здесь моя мама и один рыбак.

Старик быстро кивнул.

– Тогда я пошел. Я спрятал повозку в укрытии за городом. Надо было оставить их в Линне, но погоня преследовала нас по пятам. Пришлось обратиться к вам. Бедняги, – он покачал седой головой. – Эта девочка – самое жалкое создание из всех, кому я помогал. Это дело правое, – он тепло улыбнулся Эспер и снова закутался в плащ. И тут дверь в распивочную распахнулась. В кухню вошел Кларксон.

– Простите, мисс, – сказал он, глядя не на Эспер, а на старика. – Мне вдруг захотелось выпить воды.

Только бы не показать виду, только бы он ни о чем не догадался, думала Эспер. Она сказала резким тоном, подражая матери:

– Так выпейте. Вот умывальник и кружка.

Но Кларксон не двигался.

– Я вижу, у вас гость?

Прежде чем девушка ответила, старик заковылял к ним и затянул плаксивым голосом:

– Я увидал девушку в окно, она тут, значит, печку топила. Ну, я стукнул ей, думаю, может, подаст бедному че-еловеку милостыньку. Тут ничего плохого, мистер. Во рту ни кро-ошки давно нет.

Он съежился, лицо стало сморщенным, а взгляд – пустым и жалким. Благодарная за эту помощь, Эспер подбежала к плите и достала кофейник, всегда стоявший наготове.

Кларксон стоял и смотрел на старика, покусывая усы. Рука его лежала на рукоятке револьвера. Вдруг он протянул руку и схватил старика за плечо.

– Черт тебя подери, сукин сын! По-моему, я тебя видел... Да, в Медфорде. У тебя там была ферма с очень уютными стогами, полными черных птичек, а?

Эспер почувствовала, что ее холодные руки стали влажными. Стараясь не выдать охватившего ее волнения, девушка взяла кочергу.

– Гос-споди, мистер! – воскликнул старик тем же дрожащим голосом. – Я только хотел пожевать немного. Какая там ферма?! Ничего у меня нету.

Скрипач в распивочной заиграл громче, но тут вошла Сьюзэн и закрыла за собой дверь. Она оценила представшую перед ней сцену: охотник за беглыми угрожающе навис над дрожащим старым бродягой, а Эспер, белая как полотно, ковыряет в печи не тем концом кочерги.

– Что вы делаете на моей кухне? – Сьюзэн вдруг ударила по руке Кларксона с такой силой, что он невольно отпустил плечо старика. – Перестаньте приставать к несчастному.

– Так вы его знаете? – вскричал Кларксон.

– Никогда его не видела раньше, – холодно ответила Сьюзэн.

– Нет, видели! Знаете, кто он такой и кого сюда привел! Я собираюсь обыскать ваш дом, – Кларксон выхватил револьвер, вне себя от ярости. Рука его болела от удара этой женщины, а ее холодное презрение бесило его. Он им покажет, что они не на дурака напали!

– Шериф! – заорал он. – Шериф, сюда!

Но Амброз, игравший так громко, как только мог, еще и пел, и многие танцоры подпевали ему: «Вдоль по улице, по улице...»

– Проклятый черномазый, – процедил Кларксон сквозь зубы. Он не мог оставить на кухне этих троих без присмотра. Выждав удобный момент, Кларксон выстрелил в западную стену, выходившую на улицу. В обшивке появилась дырочка, посыпалась штукатурка, но пуля застряла в стене.

Скрипка умолкла, прибежал перепуганный шериф, а с ним – Джонни, Нат и многие другие. Примчавшийся из кабинета Роджер увидел на кухне толпу, а в центре – какого-то типа с дымящимся револьвером.

– Что за безобразие? – закричал он. – Что это за стрельба? – его обычно тусклый взгляд стал гневным. Он увидел в стене отверстие от пули. – Я вас заставлю за это ответить!

– А это кто? – прорычал Кларксон, обращаясь к шерифу. Прочие стояли, раскрыв рот.

– Это хозяин гостиницы – мистер Ханивуд. Вам не следовало стрелять, – сказал шериф с несчастным видом.

– А, так вы мистер Ханивуд и, значит, все знаете об этом деле! Но я должен заявить вам, что представляю здесь интересы мистера Делоакорта с плантации Элбермарле в Южной Каролине. Одна из его лучших черных девок сбежала со своим отродьем месяц назад, и он уполномочил меня найти ее. Она – хорошая работница и недурна собой, эта черномазая стоит две тысячи долларов. У меня есть основания думать, что она прячется в вашем доме.

– Нет здесь никого! Я могу поклясться в этом, – Роджер посмотрел на жену. Как она теперь, должно быть, рада, что он запретил ей принимать беглецов!

Кларксон был немного смущен. Этот Ханивуд говорил как джентльмен, в отличие от здешних мужланов, и в голосе его слышалась убежденность правдивого человека. Но эти бабы могли действовать у него за спиной.

– Я хочу обыскать ваш дом и подвалы, – повторил упрямо Кларксон. Он повернулся к группе стоявших молча рыбаков.

– Кто-нибудь из вас окажет мне помощь? – спросил он. – Не все же здесь изменники-аболиционисты!

Капитан Лэйн сердито заворчал, сжимая кулаки, остальные не двигались.

– Вы? – спросил Кларксон, показывая дулом револьвера на Джонни.

– Да нет. Это не по мне.

Кларксон показал на Ната:

– Так, может, вы? Вы же охотно привели меня сюда.

Тот стоял и молча смотрел на охотника за рабами, видимо, раздумывал.

– Что я буду с этого иметь? – спросил он спокойно.

– Сто долларов, если мы их найдем.

Джонни повернулся к товарищу.

– Грязные деньги, Нат. Никак не ожидал от тебя такой прыти. Уверен, и твоя мать не одобрила бы этого.

Странное выражение появилось на лице Ната. Он посмотрел Джонни в глаза и очень тихо сказал: «Слабак». Потом повернулся, пробился к выходу и вышел, хлопнув дверью.

– Ладно, ладно! – крикнул Кларксон. – Я сделаю это один. Шериф, отведите всех их в распивочную. Вы помните свой долг?

Тот кивнул и кашлянул, глядя на пол.

– Ну, шевелитесь. И если вы вздумаете валять дурака, я потом еще федеральную полицию на вас нашлю.

Шериф вяло махнул рукой, и рыбаки направились в пивной зал, где остальные, напуганные и сбитые с толку, ждали объяснений.

– Это произвол! – кричал Роджер, пока Кларксон проверял, заперта ли дверь. – Вы и не подумали извиниться! Я вам говорю, здесь никого нет.

Охотник за рабами не обращал на него внимания. Сьюзэн села на свое обычное место; лицо ее было таким же бледным, как у дочери. Старик, съежившись, притих в темном углу между очагом и бочкой с пивом. Скрипач, прекративший играть по приказу Кларксона, продолжал сидеть на ящике.

– Эй, девица! – вдруг сказал Кларксон, указывая на Эспер. – Ты пойдешь со мной. Будешь нести свечу, ты же знаешь этот дом!

Эспер невольно посмотрела на мать. Сьюзэн беспомощно пожала плечами. Девушка была испугана, ведь мать ничем не могла ей помочь, она даже точно не знала, что произошло на кухне в ее отсутствие.

Эспер ощутила острое сочувствие к матери, сменившееся порывом безрассудства.

– Пойдемте, – сказала она вдруг легко, холодным тоном. – И перестаньте размахивать револьвером – не думаете же вы его применять!

Кларксон удивленно уставился на девушку, а она услышала смех Джонни:

– Молодец, Хэсси!

– Ладно, начнем со двора! – скомандовал Кларксон, подталкивая Эспер к выходу. Девушка посмотрела на него с холодным презрением, и он пробормотал что-то, отдаленно напоминающее извинения. Револьвер он снова сунул за пояс.

Они вышли во двор, взяв с кухни фонарь. Кларксон обыскал весь сарай, тыкая вилами в сено, но только разбудил «чокнутого» Ходжа. Он заглянул в хлев и даже в уборную, но ничего не нашел. Они вернулись в дом. Вообще-то он особенно и не надеялся что-либо найти во дворе. Не так просты опытные агенты, вроде этого старого проходимца, с которыми Кларксону приходилось иметь дело. Он ни в чем не мог быть уверен, кроме того, что в этом враждебном городишке спрятаны две тысячи долларов. Они вернулись на кухню, и Эспер держала свечу, пока он открывал стенные шкафы, заглядывал в голландскую печь и другие места, казавшиеся ему подозрительными. Один раз Кларксон постучал по стене, но звук был глухой.

Потом он открыл чулан со щетками. Эспер почувствовала, что у нее вспотели руки, но Кларксон только скользнул взглядом по швабрам и ружьям. Но если бы он и постучал по стенке, ничего особенного не услышал бы. Лот Ханивуд с родичем-пиратом умели делать такие вещи: дубовая доска была в два дюйма толщиной и не давала резонанса.

Кларксон и Эспер переходили из комнаты в комнату. Они заглянули и в маленький кабинет Роджера. При свете свечи девушка прочла строчку, на которой ее отец остановился перед выстрелом: «Много славных деяний свершилось в Марблхеде тогда...» Сначала она не обратила внимания на эти слова, но пока охотник за рабами таскал ее за собой и обшаривал комнаты и кладовые, она задумалась: почему прошлое часто выглядит романтичным, а настоящее – нет? Может быть, потому, подумала она, что я не знаю, чем кончится то, что происходит сейчас. О прошлом все известно, можно не волноваться. Они спускались с Кларксоном и в подвалы, под старым и новым крылом здания. Кларксон все осматривал и обшаривал заглядывал в бочки и лари, присматривался к любым подозрительным, на его взгляд, меткам на стенах. Но он ничего не находил. Он поглядывал на Эспер: не выдаст ли она себя чем-нибудь. Но так же напрасно. Его уверенность в том, что черномазая рабыня прячется в этом доме, таяла, но он продолжал обыск.

Потом они поднялись по лестнице из подвала в одну из гостиных. Здесь до них доносился беспокойный говор людей, запертых в распивочной. Потом они поднялись выше, и Кларксон осмотрел четыре большие спальни, построенные при Моисее, после чего они перешли в старое крыло, где располагались еще три: спальня Эспер, родительская и запасная, эти уже маленькие и с небольшим количеством мебели.

Так ничего и не нашедший, Кларксон покачал головой и проворчал:

– Ну, теперь – на чердак, если вообще тут что-нибудь есть. Не дом, а кроличий садок. Столько этажей, комнат и комнатушек – рехнуться можно!

Эспер ничего не сказала, но поняла, что он теряет надежду что-либо найти, и обрадовалась. Но на чердаке был опасный момент. Кларксон, спотыкаясь, бродил среди сваленных здесь прялок, сундуков, ящиков и чемоданов, механически открывая крышки и тряся заколоченные ящики. Добравшись до главных дымоходов, старого, каменного, и нового, кирпичного, Кларксон взял у девушки свечу, чтобы осмотреть перекрытия. Не найдя ничего подозрительного, он пробормотал: «Держу пари, тут ничего нету», – как вдруг они услышали слабый звук, словно кто-то тихонько всхлипнул.

– Это еще что? – вскричал Кларксон. Он схватился за револьвер, подсвечивая себе свечой и осматриваясь. Звук, кажется, раздался где-то у пола, ближе к старому дымоходу.

Это ребенок, в ужасе подумала Эспер. Господи, только бы он снова не закричал!

– Ничего не слыхала, – спокойно сказала она. – Когда же вы здесь закончите?

– Заткнись! Я что-то слышал. Не мешай.

Они постояли на чердаке, но звуков больше не было. Эспер представила себе, что было внизу, в чуланчике. Перепуганная женщина склонилась над ребенком на циновке, закрыв ему рот рукой или дав грудь.

– Может быть, крыса завизжала или ветер в трубе, – сказала Эспер, как и следовало, раздраженно и нетерпеливо. Ей было странно, что можно врать, и мама, обычно такая строгая, сегодня весь вечер говорит неправду. Охотник за рабами, словно узнав ее мысли, вдруг поднес свечу к ее лицу.

– Послушай, милая, – сказал он ласковым голосом, – вы тут думаете невесть что, на самом деле я только выполняю свой долг, и за моей спиной стоит Закон. Ты, по-моему, умница. И я с тобой темнить не буду. Скажи, ты не видела или не слышала, чтобы здесь прятались какие-нибудь беглые рабы? – и взял девушку за плечо.

– Нет, – ответила Эспер, сбросив его руку движением плеча. Кларксон злобно фыркнул. Он спускался с чердака в мрачном молчании. Может, эта девка и не врет. Может, это ложный след. Теперь остается только проследить за этим стариком. А потом, попозже, можно будет вернуться сюда, когда они уже не будут ждать. Может, что-нибудь и откроется.

Кларксон отпер дверь в распивочную:

– Можете теперь выходить, – сказал он мрачно. Он не смотрел ни на кого, даже на Чарити, которой очень понравился и которая, сидя взаперти, завидовала Эспер, потому что та могла пройти по всему дому вместе с таким интересным и красивым мужчиной. Что из того, что он охотник за рабами? Кому нужны эти дурацкие рабы? Мама говорила, что для всех лучше, когда их держат на плантациях. Сейчас, когда этот мистер Кларксон сделал дело, он, может быть, захочет отдохнуть, снова сядет рядом и скажет, что таких хорошеньких, как она, он еще не видел.

Но надежды Чарити не оправдались. Мистер Ханивуд, всегда казавшийся мягким, слабохарактерным, грозно заявил, показывая на дверь:

– Ваше поведение было возмутительным, сэр! Убирайтесь из моего дома!

И мистер Кларксон вышел, не сказав ни слова. За ним стали уходить и другие. Чарити вздохнула: вечер был окончательно испорчен.

Вторым ушел шериф, бормоча робкие извинения. За ним последовали и другие, но никто не посетовал, что вечер не удался.

– Простите, но нам пора, мэм, – сказал капитан Лэйн, пожав руку сначала Сьюзэн, потом Роджеру. – Ну, знаете, мы, моряки, – ранние птахи. С петухами встаем Благ-а-адарим за ха-р-роший вечер.

Его жена, капитан Касвелл и все остальные тоже тепло попрощались с хозяевами.

Ханивуды остались с Джонни Пичем и стариком, который, казалось, дремал у камина.

– Отвратительное происшествие, – ворчал Роджер. – Сделать дыру в стенке, издеваться над невинными людьми. Делу надо дать законный ход. Вот что бывает, когда связываешься... – он осекся, вспомнив, что они не одни. – А что делать с этим бродягой? – спросил он, показывая пальцем на старика.

Сьюзэн начала убирать со стола. Много коврижек, пирогов и пряников остались несъеденными.

– Оставь его, Роджер, – сказала она. – Я сама с ним разберусь. Иди спать. Хэсси и Джонни помогут мне убраться.

– Ну, спокойной ночи, – проворчал он. – И если этот сукин сын еще явится, не пускайте его, – употребление марблхедских оборотов показывало, как он расстроен.

Роджер ушел. Сьюзэн и Джонни вопросительно посмотрели на Эспер.

– Что здесь было, Хэсс? Расскажи нам с самого начала, – потребовала Сьюзэн.

– Ну, и как теперь быть? – спросила она, выслушав рассказ дочери. – Как их выпустить оттуда?

Тут поднял голову старик.

– Где скрипач? – спросил он.

– Ох, я совсем забыла про него, сэр, – воскликнула Сьюзэн. – Он убежал, как сумасшедший, едва Кларксон отпер дверь.

– Это плохо. Мальчишка кое-что знал. Но сейчас от него не будет толку. Ваша лодка готова? – спросил он Джонни.

– Да. Она у скал, с подветренной стороны острова Джерри. Никто не заметит ее там. Я рассчитал, что мы сумеем провести их туда через землю Ханивудов и Малую гавань прежде, чем уровень воды заметно поднимется.

– Хорошо. Но справитесь ли вы один?

– Мне будет трудно. Вода прибывает, и ветер встречный.

– Я мог бы помочь вам, хотя я не так силен и неопытен в этом деле. Но я нужнее как приманка. Я знаю нашего друга охотника за рабами, лучше, чем он себя. Сейчас он затаился где-то на улице, чтобы следить за мной. Я поиграю с ним в кошки-мышки и отвлеку его, дав вам время, – старик подошел к столу, взял коврижку и положил в карман несколько пряников. – С вашего разрешения, мэм.

– О, конечно, возьмите! – ответила Сьюзэн. – Вы – мужественный человек. Надеюсь, и нам хватит мужества. Сделаем что можем. Но впредь Тайной Тропе лучше не обращаться к нам. Роджер ни в какую не соглашается.

– Да, я вижу, – старик улыбнулся той же сердечной улыбкой. – Сейчас уже разрабатывается сухопутная линия, идущая до границы. Я должен спешить, но кто же вам поможет, молодой человек?

– Я! – вдруг сказала Эспер. – Я уже думала об этом.

Лицо Джонни прояснилось.

– Ну, я думаю, ты это сможешь, Хэсс. Ты всегда была молодцом.

Сьюзэн открыла рот и снова закрыла его. Она знала, что это – единственное решение, но на сердце ее стало тревожно. Как опасно море – никто не знал лучше ее, потерявшей двух сыновей и отца. Случись что-нибудь с Хэсс... Но делать было нечего. Придется рисковать.

– Бриг надежный, сэр? – со вздохом спросила Сьюзэн.

Старик кивнул.

– Капитан Нельсон не подведет. Он всей душой за наше дело. Всего вам хорошего. Бог да вознаградит вас за сегодняшнее! Мне пора, меня ждет гончая. Дайте нам двадцать минут, а потом не мешкайте, – он закутался в плащ и вышел.

– Хэсс! – Сьюзэн протянула Эспер кружку с пуншем. – Выпей.

Эспер, удивленная, повиновалась. Мама никогда не давала ей спиртного. Вкус напитка был ужасный, Эспер показалось, что ее вырвет, но потом она ощутила приятное тепло, разливающееся по телу.

– Тебе надо переодеться, я дам тебе морскую штормовку Уилли. Джонни, проверьте, ушел ли наш гость.

Мать и дочь быстро поднялись наверх. Когда Эспер сняла поплиновое платье, Сьюзэн вернулась со штормовками. Она хранила их в шкафу в своей спальне, хотя никогда не говорила об этом.

– Хорошо, что ты высокая, – мрачно заметила она, запихивая косу Эспер под штормовку. – Тебя вполне можно принять за рыбачка, – и вдруг Сьюзэн наклонилась и поцеловала дочь в щеку: это было такой редкостью, что обе смутились. – Ну что, ноги приросли к полу? – выпалила Сьюзэн. – Давай скорее.

Джонни, тоже облаченный в штормовку, расхаживал по кухне. Увидев Эспер, он вытаращил глаза.

– Ого! Тебя не узнать! – он хлопнул девушку по плечу. – Рыбачок что надо, – но, увидев грозный взгляд Сьюзэн, быстро перевел разговор. – У них там все нормально. Старик топает на Сирк-стрит, а эта сволочь крадется сзади, в темноте. Ветер, слава Богу, слабеет, но вода быстро прибывает.

Сьюзэн тщательно зашторила окна и сказала, открыв дверь в чулан:

– Зови их, Хэсс.

Девушка открыла панель и поднялась по узким ступенькам.

– Выходите, – сказала она в темноту. – Все спокойно.

В чулане что-то зашелестело, и Эспер уступила дорогу. Чернокожая рабыня быстро сошла вниз. Она стояла с ребенком на руках, испуганно глядя на лица спасителей.

– Ну, не дрожи, – подбодрила ее Сьюзэн. – Ты почти на свободе.

Она отперла заднюю дверь. Джонни вышел первым, за ним женщина с ребенком, последней выскользнула Эспер. По небу ползли тучи, но Джонни и Эспер прекрасно ориентировались в темноте. По знакомым дорожкам они дошли до конца участка Ханивудов и направились к берегу, держась в густой черной тени рыбного магазина Питмана. На берегу не было ни души. Не было слышно ничего, кроме шума волн. Все лодки стояли на месте, в море никто не выходил.

Вся троица берегом добралась до узкой полоски земли, которая при отливе соединяла сушу и остров Джерри. Они пересекли островок и дошли до берега океана, где между двух утесов Джонни прятал свою новую лодку. Он спустил ее на воду и помог забраться в нее женщинам. Рабыню с ребенком он устроил на корме, Эспер посадил вперед, а сам сел посередине, взявшись за весла. Ребенок вдруг проснулся и заплакал. Мать наклонилась над ним, успокаивая его.

– Готово, Хэсс, – прошептал Джонни. – Греби медленно, но ритмично. Старайся не потерять дыхание.

– Да ладно тебе, – отмахнулась девушка.

Лодка пока еще была с подветренной стороны, под прикрытием скал, и грести было легко. До острова Кэт было полторы милы, и Эспер никогда не плавала туда на лодке, но на корабле – случалось. Недавно этот остров купила Салемская судовая компания и построила там летнюю гостиницу. В тех местах любили бывать марблхедские ребятишки – они с удовольствием удили рыбу и делали лодки, подражая взрослым.

Джонни взял курс на восток, и лодка вскоре вышла из залива. Ну что ж, подумала Эспер, это оказалось куда легче, чем полагал Джонни. Но тут они оказались в открытом проливе, и северный ветер обрушился на них со всей силой. Здесь были большие волны, и лодку стало кидать вверх и вниз.

Эспер потеряла ритм и несколько раз чувствовала, что весла ее ударяют в пустоту. Брызги летели в лодку со всех сторон. Вода проникала под штормовку. Чернокожая рабыня начала тихо плакать, причитая: «Боже, Боже, спаси нас!»

Ребенок на ее руках жалобно пищал.

– Держись, Хэсс! – крикнул Джонни. – Налегай на левый борт, чтобы нас не унесло.

Эспер повиновалась. Обеими руками взявшись за левое весло, она старалась ударять им в такт мерным ударам Джонни. Ее лицо, шея, грудь покрылись потом, руки и плечи начали болеть. Сжав зубы, девушка продолжала грести. Она слышала постанывание Джонни, вкладывавшего все свои силы в управление Лодкой. Нет, этого мне не выдержать, подумала Эспер. У нее было такое ощущение, словно ее ударили ножом между лопаток. Но она продолжала грести, вцепившись в весло, – вниз-вверх, вниз-вверх, не думая ни о страхе, ни о жалости к несчастной женщине, сидящей на корме. Она сосредоточилась на тяжкой борьбе за выживание. Девушка забыла даже о Джонни и не сразу услышала его торжествующий крик:

– Остров! Ты молодчина, Хэсс. Можешь отдохнуть немного.

Повернув голову, Эспер увидела, что перед ними возвышается знакомая темная гора. Здесь, у берега, море снова стало спокойным. Эспер сгорбилась, тяжело дыша. Джонни протянул к ней руку и похлопал ее по колену:

– Передохни, Хэсси. Лучшей помощи я и не ожидал. Обратно приливом будет возвращаться легко, малышка.

Эспер ничего не ответила, но услышала в голосе Джонни что-то новое, может быть, восхищение, и ей стало немного легче.

Джонни почти бесшумно вел лодку вдоль берега. Он знал, что на острове в это время обычно пусто, летняя гостиница еще не скоро будет открыта, но там мог быть сторож.

– Вот он, бриг! – ликующе крикнул Джонни. – Ну, беглянка, радуйся, скоро все будет в порядке.

Темнокожая женщина подняла голову, и все трое в молчании уставились на выделявшуюся на фоне серого неба темную громаду корабля, стоявшего на якоре ярдах в двухстах от берега.

Подведя лодку ближе к кораблю, Джонни сложил ладони у рта и крикнул:

– Эй, на бриге!

Чья-то голова показалась над перилами судна, но ответа не было. И тут впервые заговорила негритянка.

– Они хочут знак, масса[6], – тихо сказала она. – Им надо «кошка».

– Эй, на бриге! – снова крикнул Джонни. – Кошка! Мы привезли вам кошку распугать ваших крыс. Кошку с котенком.

Это подействовало. Над перилами вновь появилась чья-то голова, и тусклый свет фонаря осветил лодку.

– Эй, на лодке! – крикнул моряк. – Вы слишком долго везли вашу кошку. Мы уже собирались сниматься с якоря.

– У нас были трудности, – жизнерадостно ответил Джонни. – Так вы берете ее к себе? Нам с приятелем надо домой.

– Ждите лестницы, – ответили сверху, и голова исчезла.

Негритянка вдруг наклонилась вперед и горячо заговорила:

– Я так много благодарить всем за такую большую доброту. Можно теперь пропасть в Галифакс, там мой муж, уже год меня ждал.

– Что вы, – успокаивающе сказал Джонни, – не нужно нас благодарить.

Но женщина не слушала его, видимо, желая выговориться:

– Масса всегда меня хотел бить, бил кнутом. Я не хотела сказать, где Като. Тогда масса увидеть меня, что я ничего девушка, больше меня не стал бить, стал спать, – она замолчала.

На палубе послышались голоса, потом наверху появилась лестница. Эспер, почувствовав острую жалость к молоденькой негритянке, сказала первое, что пришло ей в голову:

– Как рад будет ваш муж видеть вас с ребенком!

– Не знаю, – ответила та печально. – Я думаю так. Но Като может не знать, или Като ребенок, или – масса.

Эспер вздрогнула. Что этозначит? Она не понимала, но чувствовала в этом что-то уродливое и пугающее.

– Давай, Хэсс, – крикнул ей Джонни. Он стоял, держа одной рукой конец лестницы, а другой помогая встать негритянке.

Эспер быстро уравновесила лодку, женщина, закутав ребенка в шаль, стала подниматься по лестнице, навстречу людям, готовым ей помочь Ее подняли на борт, и Джонни взялся за весла.

– До свиданья! Спасай вас Бог! – крикнула рабыня.

– Счастливо! – прокричал Джонни.

Отплывая от брига, они услышали команду: «Поднять якорь!»

«Удалось!» – с облегчением подумала Эспер. Она даже забыла об усталости из-за радостного волнения. Глядя, как удаляется бриг, она поняла, что участвовала в деле, в котором не было никакой личной выгоды. Все они подвергали себя реальной опасности ради чьих-то идей. Может быть, эта рабыня не сможет быть счастлива, обретя свободу, может быть, все плохое, что она перенесла, помешает ей быть по-настоящему свободной. Но это не так важно для тех, кто помог ей. Важно не прошлое и будущее этого человека, а сам акт освобождения.

– Что, Хэсс, тебе плохо? – спросил Джонни, заметив, что девушка сидит неподвижно.

– Нет, мне хорошо, – Эспер взялась за весла. – Знаешь, как бывает во время общей молитвы.

Ей было все равно, будет он смеяться или нет. Даже боль в спине и в руках сейчас не беспокоила ее.

Но Джонни не смеялся.

– Понятно, – задумчиво сказал он.

Они вновь вышли в открытое море, но ветер ослаб и волны были маленькими. Их теперь несло к берегу. Город спал и в темноте был едва различим, только иногда где-то вспыхивал свет в окошке. Когда они снова проплыли мимо острова Джерри, церковный колокол пробил два раза.

Теперь Джонни поставил лодку на ее обычном месте, у тропы, которая вела к его дому. Но когда Эспер, положившая весла, попыталась вслед за ним выпрыгнуть на берег, то почувствовала, что затекшие ноги не слушаются ее.

– Черт возьми! – смущенно засмеялась она. – Я похожа на мороженую селедку.

– Это скоро пройдет, – ответил Джонни, и голос его был необычно нежным. Он вошел в воду, помог девушке вылезти из лодки и вывел ее на берег. Эспер покачнулась, и Джонни обнял ее, чтобы поддержать.

– Хэсс, – сказал он и замолчал. Эспер почувствовала, что Джонни проглотил комок в горле. – Ты бы хотела, чтобы я назвал лодку твоим именем?

Сердце ее забилось сильнее, чем в самые страшные минуты этой ночью. Если лодку называли именем женщины, это значило только одно.

Эспер молча кивнула. Джонни обнял ее крепче.

– Ждать придется долго. Только через два-три года я смогу назвать тебя не только милой.

– Я знаю, – прошептала девушка.

Деньги, которые он заработает, уходя в завтрашнее плавание, нужны будут его матери, чтобы прокормить всю ораву ребятишек. Сапожное дело мало что дает. О Господи! Он уходит в море уже сегодня!

– Джонни, будь осторожен там, на Отмелях.

Эспер ожидала, что он улыбнется, но ответ был резким:

– Ну, Хэсс, ты прямо как те курицы в шелках и кружевах с экскурсионного судна: «О, Гарольд будь осторожен, не промочи ноги!» Море – это работа, а работа есть работа...

Эспер смотрела на Джонни, впервые чувствуя тревогу, знакомую женам моряков.

– Я буду ждать тебя на берегу, когда ты вернешься, – она попыталась улыбнуться. – Я приготовлю тебе на ужин самую вкусную свинину, лучшую в Марблхеде.

Джонни засмеялся:

– Я буду мечтать об этом, качаясь на баке и хлебая жидкую похлебку. Да, это будет хороший подарок к возвращению.

Он привлек девушку к себе и прижал свои губы к ее губам. Эспер робко ответила ему, и тем их поцелуй закончился. В большем сейчас оба не нуждались. Они понимали друг друга и были довольны.

В полном согласии они побрели к дому Эспер.

Глава пятая

В день своего девятнадцатилетия, пятнадцатого апреля 1861 года, Эспер встала поздно. В такой день, раз в году, мама разрешала ей поваляться подольше. Утро было солнечным. День обещал быть хорошим. Эспер посмотрела на колечко, которое три дня назад подарил ей Джонни: две золотые ниточки, сплетенные в «узел любви», и в центре – маленький алмазик. «Слеза Амура дрожала в чаше золотой», – прошептала она. Интересно, папе понравилась бы такая фраза? Ну, Джонни-то счел ее глупой. Эспер улыбнулась, с нежностью глядя на колечко. Джонни, чтобы купить в Линне это кольцо, потратил деньги, накопленные на новую лодку. Он решил обходиться старой. Впрочем, дела у него и так шли хорошо. Не зря он считался самым умелым рыбаком в Марблхеде.

Капитан Трифри говорил, что в прошлый осенний лов Джонни добыл рыбы больше всех. Его доля в добыче была большой, около ста долларов. Он одинаково хорошо добывал и треску, и скумбрию. Работал он на совесть, не пропуская ни одного выхода в море. Правда, это только за последний год дела его пошли успешно.

После той ночи их сговора пошла долгая полоса невезения. «Диана» в тот год промышляла рыбу до ноября, но дела шли плохо. Добыть удалось не больше четырех сотен квинталов[7] трески. А в следующую путину было еще хуже: «Диана» дала течь и пошла ко дну во время шторма. Правда, вся команда была спасена экипажем «Цереры» и доставлена на пароходе из Галифакса в Бостон, но весь летний улов потонул вместе с «Дианой».

Да, то были тяжелые времена. Они с Джонни виделись редко, время от времени, когда он несколько дней проводил на берегу. Но в следующий раз Джонни должен выйти в море как капитан собственной шхуны. Он приметил подходящую в Салеме и, как только получит вознаграждение, сможет ее купить. После их свадьбы в июне.

Эспер села в кровати и посмотрела на свою подушку. Только представить себе – на этой подушке будет лежать голова Джонни! А что будет потом? Она почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, и спрыгнула на пол. Мама сказала бы, что ужасно представлять себе это до свадьбы, подумала Эспер. Впрочем, что бы ни происходило между мужчиной и женщиной, ей с Джонни будет здорово.

Эспер сняла фланелевую ночную рубашку и умылась. В комнате было прохладно, но в такой день полагалось мыться полностью. Важно хорошо начать год, как скажет мама. Надо также переодеться в чистое красивое белье. Надевая панталоны, нижнюю юбку с кружевами, белые чулки, приготовленные со вчерашнего вечера, Эспер весело напевала песенку, которую любил Джонни:

Янки на судне плывет по реке,

Громче играйте, парни!

Откуда ты знаешь, что янки плывет?

Взгляни на оснастку, уверенный ход.

Играйте громче, играйте, парни...

Окончив одеваться, она пошла вниз, напевая ту же песенку, но переиначив слова:

Сияет на солнце новый корабль,

Громче играйте, парни.

А знаете, кто капитаном на нем?

Джонни Пич, он вам знаком.

Играйте громче, играйте, парни...

Сьюзэн уже хлопотала в распивочной. При виде дочери суровое лицо ее побагровело.

– Доброе утро, Хэсс. С днем рождения! Я пеку тебе пирожки с рыбой. Кофейник на плите.

– Спасибо, мама. Правда, замечательный сегодня день?

– Ты собираешься на прогулку с Джонни?

– Да, он говорил, что взял выходной. Может быть, мы отправимся на Перешеек.

Сьюзэн расставляла по полкам пивные кружки, задумчиво поглядывая на дочь. Девочка сегодня так счастлива! Но надо ее предупредить.