Текст книги "Джед и кафе (СИ)"

Автор книги: Энхарт Никель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Можно находиться в двух реальностях одновременно. Как сейчас, я нахожусь в детстве. Я вижу всё глазами маленького мальчика, который всё ещё верит всяким небылицам. Я небольшого роста. Совсем ещё крохотный. Мои маленькие пальчики сжимают твёрдую руку отца. Я сейчас иду по железной дороге вместе с ним. Ветер ласково дует в лицо. И хочется остаться здесь навсегда. Хочется никогда не покидать это место. Никогда не сходить с этих рельс. Никогда-никогда. Ехать, как маленький паровозик по этой жизни, который точно знает, куда держит маршрут. Хочется идти по этой дороге бесконечно вдаль и никогда не оглядываться назад. Я ещё мальчик, но мой разум сейчас – разум взрослого человека, который щёлкает клавишами. И я из будущего вернулся за мной из прошлого. Он не забыл меня. Он так сильно изменился. Он, практически, перестал быть собой. Но он всё ещё помнит, как мне тогда было хорошо. Он помнит. Он вспоминает каждую деталь. Хотелось ему напомнить, как беззаботно всё когда-то было. Как мне хотелось сказать ему, "ну зачем же ты вырос?" Тогда я был совсем другим. Тогда я обожал солнце. Тогда оно грело меня, и мама была тогда самым родным человеком. "Зачем же ты стал таким чужим для меня? Ведь совсем не об этой жизни я мечтал в те года".

– Не волнуйся, поезда скоро появятся – отвечал мне отец.

– Ну, когда уже? Я устал ждать.

– Скоро. Скоро.

И я шёл дальше, оглядываясь по сторонам. А через минуту всё начиналось сначала.

– Пап, ну когда?

– Скоро.

– А когда именно?

– Ты сам узнаешь, когда. Не отставай.

И я снова шёл с отцом. Стало труднее идти. Я немного утомился. Я устал. Мы так долго ходили, что мне, как и обычному рёбенку, обычность успела надоесть.

– Пап, больно в ногах.

– Совсем не можешь идти?

– Да. Больно.

– Сможешь дойти до того поворота?

– Нет.

– Что же придумать. Давай я тебя понесу.

Он посадил меня на шею. Он всегда меня носил именно там. Это было приятно. Правда, ноги потом затекали. Но зато они больше не болели. Это было, несомненно, ещё одно сказочное воспоминание. Будете смеяться надо мной за то, что я такой маленький, и мне трудно идти дальше самостоятельно?

Насчёт мамы я совсем молчу. Всё, что связано с ней, сказочно. Само слово "мама" уже сказочно. Сказочно всё время с ней. С того дня, когда я впервые увидел её и до моего отъезда.

– А ты знаешь, что поезда бывают разные?

– Да? И какие же? – спрашивал отец, пытаясь сделать удивлённое лицо. Тогда он тоже играл роль. Но только для того, чтобы показать, что его сын ему не безразличен. Потому что роли есть не только отрицательные. Иногда полезно одевать маски. Есть парочка искренних и добрых масок. Только тогда они уже перестают быть масками...

– Ну, пассажирский, товарный...

– А ещё?

– Ну, наверное, и ещё какие-нибудь есть. Есть ещё и старые паровозы.

– Я смотрю, многое ты уже знаешь. Хорошо, что я подарил тебе ту книгу про поезда.

– Да, там интересные картинки. Правда, читать я не умею. И только...

– Что?

– Только я её случайно, ну... ты понял?

–Нет. Говори прямо.

– Ну, когда я играл, то случайно порвал её. Извини, пап.

– Ничего.

– Значит, ты купишь мне новую книгу?

– Об этом не может быть и речи.

– Эх. Ладно.

И так мы шли с ним по длинным рельсам. На небе стало немного смеркаться. Затем ноги перестали болеть, и я снова пошёл пешком (правда, ненадолго). А тем временем, вечер, незаметной тенью, всё больше давал о себе знать. Мы видели, как он приближался к нам. А увидеть вечер, это уже очень неплохо. Мы, всё больше, погружались в него. Мы видели, как падал закат. Он, всё глубже, уходил под землю. Летом день всегда длится намного дольше, чем зимой. Это все знают. Когда меня спросили, почему так выходит, то я ответил, потому что это лето. Оно хотело, чтобы мы с папой подольше погуляли сегодня. Но, видимо, оно уже решило, что пора домой и, мы уже нагулялись. И это неправда...

Всё чаще я стал спотыкаться об шпалы. Я удивлялся, как папа так умело перешагивает через них даже в тёмное время суток. Один его шаг был равен моим трём-четырём. Неудивительно, почему он не уставал. Ведь у взрослых всё не так, как у детей. И я всегда знал, что они устают меньше, чем мы. Почему? Да потому что они взрослые, и этим всё сказано.

– Пап, а правда, что железная дорога бесконечная, и у неё нет конца?

– Конечно, это не правда. Кто тебе сказал такую ерунду?

– Никто. Просто, мы уже так долго идём, а она всё не кончается.

– О, мы с тобой даже половины не сможем пройти за всю нашу жизнь. Но всё когда-нибудь кончается. И железная дорога не исключение.

– Всё-всё кончается?

– Да, всё.

– А нам говорили, что памятники стоят вечно.

– Ну, если только памятники. И то, какой-нибудь энтузиаст, однажды, отломает руку твоему памятнику, а то хуже, и голову.

– Энтузиаст?

– Так. Ну. Просто памятники, они ведь не живые, верно?

– Да.

– К чему я это говорю. Потому что только живым может придти конец.

– Всем живым?

– Именно.

– И людям тоже?

– Да. Особенно людям. Время летит слишком быстро.

– А нам говорили, что после смерти есть жизнь.

– И где ты только такого понабрался?

– В детском саду.

– Чего вам только не наговорили в этом детском саду. Ты ещё мал, чтобы забивать свою голову всякой ерундой. Со временем, её и так будет в твоей голове предостаточно.

– Значит, облака тоже умирают?

Отцу надоели мои вопросы. Мне же было просто интересно узнать, что и как устроено. Сейчас я ещё слишком мал, чтобы знать всё. Чтобы знать правду. Я слишком слаб, чтобы принять её такой, какая она есть. Отец часто поглядывал на меня. Разглядеть его лицо становилось всё труднее в этой темноте. Я видел лишь отдельные черты. Но, в один момент, глаза его стали напуганными и стали, как две луны. Это был страх. Страх за меня. Потому что я чуть не упал. Но он смог подхватить меня.

– Осторожно. Не спотыкайся. Ты как? Проголодался?

– Да.

– У меня осталось ещё немного бутербродов в рюкзаке. Ну, что, тогда устроим привал или пойдём дальше?

– Привал.

И мы сидели с ним и хомячили оставшиеся бутерброды и запивали, уже остывшим чаем. Папа и сын. На небе совсем потемнело. Луна сверкала на нас своими лунными лучами. Что? Если у солнца есть лучи, то почему их не может быть и у луны? Только лучи у луны совсем по-другому выглядят. Это я сам придумал. Я вспоминал разные сказки, которые мне мама часто читала перед сном. С приходом луны, они все оживали. И если бы я был сейчас совсем один, то мне стало бы очень страшно. Но с папой я ничего не боюсь. Совсем. Это правда.

– Ты уже съел больше, чем я. – Говорил папа. – Ты точно уверен, что не лопнешь?

– Ага.

– Хах. Ну, ладно. – Он прикоснулся своей рукой к моей голове и поерошил мои волосы.

Мы проглядывались в тёмную, тихую ночь. Мама, наверняка, будет беспокоиться. Взрослые всегда беспокоятся о нас. В детстве, мы часто обижаемся на них, потому что они многого не разрешают нам. Но откуда же нам знать, что они просто боятся, что с нами что-нибудь случится. Скоро нужно будет возвращаться домой. И я уже представляю, как мы идём с папой обратно по этим густым зарослям. И что-то живое в этих кустах, издалека, заслышав наши разговоры, постарается скрыться. И мы никогда не узнаем, что там было. Глупое. Оно же не знает, что мы желаем ему только добра. Конечно, я могу немного потискать это, но и то только ради интереса. Детям всегда всё хочется потрогать. Уж, такие мы. А превращаться в скучных взрослых, спешащих на работу, мы всегда успеем. Для этого всегда будет предостаточно времени. Так почему бы нам, ещё немного, не побыть детьми?

~~За окном просигналила машина.

Это Саманта. Она приехала за мной. Я жил у неё эту неделю, когда меня выписали из больницы. Сейчас мы вместе с ней уедем отсюда. Из этого города. Я хочу вернуться туда, откуда я приехал. Навещу Джи и мою лапу смерти. Саманта сказала, что поедет со мной хоть на край света. Никогда бы не подумал, что у неё есть машина.

И кстати, я думаю, что я выкарабкаюсь. В мой последний больничный день, врачи, после обследования сказали мне, что мои шансы 50/50. Но сейчас важно не это, а то, что я больше не собираюсь убегать от самого себя. Мне не стыдно быть тем, кто я есть на сегодняшний день.

Гаррисон, доктор Пандоры, позвонил мне и сказал, что Дора здорова. Я попросил, чтобы он сообщил мне о результатах.

Джеда больше нет.

Но есть я, Кристиан Блейк, мужчина, что когда-то был здесь, пил кофе в этом месте.

Сейчас я выйду из кафе и сяду в машину к рыжеволосой женщине. Время близится к вечеру, и мы уедем, обдуваемые ветром, вдаль, навстречу прекрасному закату. ~~

– Папа! Папа! Смотри. Там поезд. – Закричал я.

И, правда, к нам с шумом приближались два горящих глаза.

– Ух ты! Дождались всё– таки. Только отойди подальше. – Сказал он, отодвигая меня своей крепкой рукой.

– Хорошо.

Поезд, который мы так долго ждали, пролетает мимо нас, а я лишь хватаю папу за руку и смотрю только на него.

– Папа, я тебя люблю.

– Кристиан – говорит он, всё сильнее прижимаясь ко мне – А я очень люблю тебя.