Текст книги "Ликвидатор"

Автор книги: Эндрю Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Мужику приспичило отлить, – объяснил рыжебородый.

– Повернитесь, – сказал Люсинда.

– Доброе утро, – ответил Уайлд.

Люсинда подошел ближе.

– Кто тут из вас был экспертом по применению грубой силы? Ты, Сэм?

– Он пытался острить.

– Может быть, ты не в курсе, но этот парень способен разорвать тебя на части одной рукой, Сэм. Ты бы лучше пошел и позавтракал. Пришли сюда Пытакловски.

Беннет сказал:

– Ты дал мне полчаса…

ИЗ

– На завтрак, Сэм. – Люсинда ткнул громадным согнутым указательным пальцем в Уайлда: – Давайте-ка отправимся обратно в постель. Разве не видите, что вы ранены?

Уайлд шел по коридору впереди них.

– Клэгер, будешь стоять здесь, пока тебя не сменит Пытакловски. И если этот джентльмен выйдет из двери прежде меня, убей его. – Люсинда закрыл дверь. – Прилягте, Уайлд.

От неожиданности Уайлд слегка повернул голову.

Люсинда улыбнулся:

– Я игрок, но на этот раз я был уверен, как никогда. Вы не том состоянии, чтобы что-нибудь сделать, мистер Уайлд.

Мысли потекли в голове Уайлда, словно вода на мельничное колесо. Он лег на кровать, и Люсинда защелкнул наручники у него на запястьях.

– Может быть, мне следовало разобраться раньше. Вчера я исследовал вашу машину и нашел револьвер в сумке с инструментами. Выглядело это крайне странным, если считать, что вы собирались совершить убийство. Это казалось мне бессмысленным, пока я не прочитал медицинские заключения по Бегли и Шульце.

Уайлд испытал нечто вроде прилива радости.

– Надеюсь, с ними все в порядке?

– Скажем так, сегодня из больницы их не выпишут. У Бегли сломана челюсть, у Шульце – ключица. Мне кажется, вы не собирались причинить им сильные увечья. Во всяком случае, вы обошлись с ними не так, как со Сталицем. – Его губы сжались, потом расслабились. – Я и раньше видел шею, сломанную подобным образом.

Уайлду пришло в голову, что он многому мог бы поучиться у Люсинды, как и Люсинда у него.

– Потом еще пес. Мне нравился этот пес. У меня есть собака. Доберман. Мне очень хотелось разбудить вас, когда я увидел этого пса. – Люсинда подобрал блокнот Беннета. Невесело улыбнулся. – Вы в самом деле напрашиваетесь на это. Сэмми считает, что вы обычный наемный убийца красных. Он не любил красных даже в лучшие времена. Могу себе представить, насколько действовал бы ему на нервы красный, строящий из себя коммивояжера. Возможно, у него были основания ударить вас. Может быть, я даже наказывать его не стану.

– Что заставляет вас усомниться в правдивости этих показаний?

Люсинда подвинул стул к кровати. Он достал маленький шарик смятой бумаги и зажал его между большим и средним пальцами.

– Я нашел это вместе с револьвером в вашей сумке с инструментами. Это билет до Гернси. Итак, мне интересно, откуда он взялся. Знаете ли, мистер Уайлд, на свете существует громадное количество людей, которые никогда слыхом не слыхивали о Гернси и тем не менее умудряются прожить счастливые и в чем-то даже полезные жизни. Но случилось так, что я о нем слышал. И я не верю в совпадения.

Из внутреннего нагрудного кармана Люсинда вытащил пачку машинописных листов.

– Поправьте меня, когда я буду ошибаться. Вас зовут Джонас Уайлд. Вы родились в Сантьяго, Чили, 11 декабря 1929 года. Ваш отец был служащим британского банка. Мать, упокой, Господи, ее несчастную душу, родилась и выросла в Манчестере, Нью-Гэмпшир. Они вместе с вашим отцом погибли в авиакатастрофе в 1953-м. В это время вы в составе «коммандос» были в Корее. Три раза становились сержантом, но слабость к вину и женщинам мешала вам. У вас была подмоченная репутация. Но вы были эффективны. Однажды вы оказались в лисьей норе с тремя красными, но вернулись оттуда. Есть люди, которые высматривают таланты подобного сорта. Ваш желтый личный листок, или как там это называют в вашей армии, исчез так же, как исчезли вы сами. Насколько я понимаю, вас не искали.

У Уайлда появилось такое чувство, будто кто-то дал ему под дых. Он покачал головой:

– Вы все не так поняли, старый дружище. Гарольд Джордж Эдвард Сент-Винсент Хоуп, женское шерстяное нижнее белье ручной вязки, вот кто я. Посмотрите в моем номере в отеле в Дорчестере. Вы там найдете мои документы и полный чемодан образцов. Возьмите один домой для миссис Люсинды.

Люсинда закурил «Честерфилд», а потом, словно вспомнив, сунул сигарету в рот Уайлду. Потом закурил еще одну для себя.

– Мне не хочется, чтобы у вас складывалось неправильное мнение о Сэме Беннете. Проблема в том, что он все еще сражается на последней войне. Однажды они его взяли и прошлись по полной программе с «крокодилами» и динамо-машиной. Естественно, это его сильно впечатлило. Электроды, говорит он, сломают любого. Возможно, он прав. Но могу представить, на вас понадобится потратить больше времени. Потом есть Пытакловски. Он служил в полиции Лас-Вегаса и знает кое-какие приемы. Возможно, это решение, если имеешь дело с бандитами. Но вы не бандит, Уайлд. Я думаю, вы должны быть весьма сообразительным парнем. Эти мясорубки, которые у вас вместо рук, сами по себе не смогли бы дать вам возможность продержаться десять лет. Я принимаю как данность, что вы весьма разумное человеческое существо, и расскажу вам историю, с тем чтобы вы хорошенько подумали о ней на досуге.

Он поднялся и выключил свет. Уайлд вздохнул с облегчением.

– Как вам, возможно, известно, мы имеем оперативников в каждой стране мира. В частности, в каждой из тех стран, которые политики именуют «свободным миром». Просто для того, чтобы быть уверенными, что они в этом мире и останутся. Некоторые страны имеют большую важность, чем другие. В Карибском бассейне есть несколько важных точек. Одна из них называется Гайана. Я полагаю, вы слышали об этом месте.

Беспокойство, дремавшее в Уайлде почти неделю, залило организм целиком, будто он вдохнул аммиака. Пепел с сигареты упал ему на грудь. Люсинда наклонился и сбросил пепел.

– Ситуация там в последнее время стала более спокойной. Но это не значит, чтобы красные забыли об этом месте. Их работа в том, чтобы заготавливать сено, где только получится. Так что нам пришлось послать туда хорошего человека. Цветной парень по имени Бертрам. Возможно, вы слышали о нем.

Голова Уайлда шевельнулась. Непроизвольно. Свет, гораздо более яркий, чем от лампочки, начал заливать его мозг. Он поднимался не только от ярости, но и от страха, не от того, что произойдет, но от того, что уже случилось.

– Он был с Ямайки, – продолжал Люсинда. – Во время «горячей» войны стал гражданином Соединенных Штатов. Он был хорошим. Надевал серебряную звезду за мужество, когда у него было такое желание. И он был просто создан для этого задания, потому что бывал в Джорджтауне ребенком и у него там были друзья. Бертрам должен был вести шумные красные речи, чтобы его приняли в местную организацию. Для него это оказалось несложно. Вскоре он уже сообщал домой множество имен, адресов, идей. Но местная организация со временем раскрыла его. Может быть, мы оставили его слишком надолго. Какой-то любитель попытался расправиться с ним. Думаю, он по сей день лежит в больнице. Как я говорил, Бертрам был весьма неплох. К сожалению, он знал об этом. И даже не позаботился, чтобы сообщить о покушении на его жизнь; он думал, что сможет справиться со всем, что бы ни произошло. Он не знал, что организация попросила о помощи. По всей видимости, им прислали самого лучшего специалиста. И Бертрам выпал из окна и сломал себе шею. Я вам еще не надоел?

Уайлд лежал неподвижно. Кулаки его туго сжались.

– Местной полиции хотелось, чтобы это было несчастным случаем. Ничего себе, несчастный случай. Возможно, вы знаете, что Джорджтаун построен на прославленной равнине из грязи и самое высокое здание там имеет два этажа. Бертрам упал с высоты не более чем двадцать пять футов. Полиция упорно настаивала, что никто не стал бы выкидывать человека из окна первого этажа и рассчитывать на то, что он после этого умрет. Но вскрытие их встревожило. Шея Бертрама была действительно сломана, но, кроме этого, у него была еще сломана левая лодыжка. Так что, возможно, он подпрыгнул.

Люсинда наклонился и, вытащив изо рта Уайлда окурок, заменил его новой сигаретой.

– Короче говоря, это была не местная работа. Там они обычно увлекаются ножами, ружьями и бомбами. Персонажи, способные ломать шеи одним ударом, должны были этому где-то обучиться, а в тамошних местах такого сорта школ не имеется. Так что мы проверили списки прилетов и отлетов и наткнулись на некоего Стивенса, который вылетел из местного аэропорта на следующее утро после «несчастного» случая и которого несколько раз видели в обществе Бертрама в течение пары недель до убийства. Это казалось слишком простым решением. Мы проследили Стивенса до лондонского аэропорта. Но он там не остался. У него был билет на один из этих маленьких островов в проливе. Гернси. Как я говорил вам, именно тогда я и услышал о нем впервые. Вы знаете, что это как бы часть Соединенного Королевства и как бы нет. Чисто британская затея. Ну, мы по-прежнему продолжали считать, что дело открыто и закрыто. Это очень маленький остров. Любой убийца, пытающийся укрыться там, покупает себе билет в одну сторону – до газовой камеры, как нам казалось. Но мы ошибались. Стивенс прошел британский иммиграционный контроль в Хитроу всего за сорок восемь часов до нас. «Бритиш юропиан эруэйз» были вполне уверены, что он сел на рейс до Гернси тем же утром. Но потом – ничего. И вот тогда мы обнаружили, что при поездках на острова пролива практически не существует никакого контроля. Они все британские с точки зрения иммиграционной службы. Сойдя с самолета в аэропорту Гернси, Стивенс мог вернуться в Соединенное Королевство любым способом и в любое удобное для него время.

Ну, здесь примерно мы и расстались с гайанской полицией. Они связались с полицией Гернси и Скотленд-Ярдом, послали людей с фотографиями для опознания, а Гернси – туристическое местечко, заметьте. Мы пошли другим путем. Стивенс был нам нужен. Он убил Бертрама. Но для нас было гораздо важнее, что вся эта операция казалась слишком гладенькой для просто убийства. Мы решили, что, вероятно, столкнулись с чем-то гораздо более опасным, чтобы нам это понравилось. Какой-то человек действовал настолько тихо и незаметно, что никто не видел, как он появился, и никто не видел, как он исчез. Известно было только то, что он был. Кто-то, кто может убивать голыми руками. Кто-то, кто убил одного из наших лучших оперативников. В конце концов они пришли ко мне и приказали поймать его. Именно это я и сделал.

Люсинда закурил следующую сигарету, протянул пачку Уайлду, но тот покачал головой.

– Как я вам говорил, мы не стали терять время даром на Гернси. Скотленд-Ярд топтался на месте. О, они нашли пару свидетелей, которые думали, что видели кого-то, похожего на фоторобот, но не знали его имени. Мы стали работать над версией, что нужный нам человек использовал Гернси только для смены личности. Значит, у него там должен иметься прочный постоянный контакт. Но это нас не сильно продвинуло вперед, если не считать вывода, что он выбрал Гернси из всех прочих территорий Британских островов, потому что Гернси годился для любого его алиби. Насколько я понимал, нашей единственной надеждой было продолжать придерживаться предположения, что убийство Бертрама не было обычным преступлением. Но и только.

К счастью для меня, я работаю на большую организацию. Я начал как можно ближе к дому. Запросил и получил список всех нераскрытых убийств и всех смертей от несчастного случая, в которых имелись какие-нибудь подозрительные обстоятельства, случившиеся в Западном полушарии за последние пять лет. Вы не поверите, но мне пришлось снять для этих файлов целое здание, и я ничего не получил с Кубы. Мне неприятно это говорить, но некоторые из наших латиноамериканских кузенов, похоже, совершенно не стремятся раскрывать убийства. Я передал все эти документы компьютерщикам, и машина выбрала добрую дюжину дел, заслуживающих дальнейшего расследования. Поверьте, компания оказалась пренеприятнейшая. Я говорю о жертвах. Они покрывали весь диапазон, начиная от все еще активных нацистов до агентов, перебежавших на другую сторону. Само по себе это уже представляло некий шаблон. И компьютер продемонстрировал, что по крайней мере восемь из них были уничтожены одним и тем же персонажем и только пять случаев можно было определенно назвать убийством. Всякий раз местная полиция могла проследить подозреваемого до аэропорта Гернси и потом теряла его.

Но у меня, как я уже сказал, был шаблон. Мой человек для каждого дела менял личину и после этого открыто отправлялся на преступление и открыто возвращался после преступления; ему было плевать, кто идет по его следам, при условии, что у него есть фора во времени, потому что он был уверен, что сможет немедленно исчезнуть, как только доберется до Гернси; если за пять лет на его счету восемь заданий по нашу сторону Атлантики, он, должно быть, в среднем работал почти три раза в году. Это был трудолюбивый убийца-профессионал. Что снова привело меня к проблеме алиби. Мой человек должен был быть в состоянии приезжать и уезжать с Гернси когда ему угодно на законных основаниях, и при этом самым важным было то, чтобы, оказавшись на Гернси, он мог исчезать на срок до трех недель, но никто не знал, где он находится.

Люсинда остановился, чтобы стряхнуть пепел. Уайлд смотрел в одну точку. На какой-то момент ему было слишком интересно, чтобы он мог почувствовать глухую тревогу от осознания того факта, что, судя по его собственным специфическим стандартам, он убил Бертрама и что его в этой ситуации предали. Он также не мог предположить, как именно случилось или как давно началось, что сам он, не желая того, стал предателем. Постепенно он приходил к пониманию, что вчера ночью, должно быть, снова совершил нечто предательское.

– А после этого надо было действовать методом исключения, – продолжал Люсинда. – Коммивояжер? Такого слишком легко проследить, и для него невозможно исчезать на три недели. То же самое относилось и к любому другому нормальному занятию. Теперь я задам простой вопрос – имеете ли вы представление, сколько английских яхт находится в проливе каждый год? Ответ тоже простой – легче легкого отправиться в трехнедельный круиз по портам пролива с доверенным помощником, сойти на берег в Сент-Питер-Порте и три недели спустя снова подняться на борт так, чтобы никто, кроме ближайших людей, не знал бы, что все это время вас не было на борту.

Загвоздка была только в одном. Человек, который был мне нужен, совершал свои поездки круглый год, а обычно яхтсмены ходят под парусом только летом. Я стал размышлять о лодочной станции, где, кроме того, еще немного занимаются доставками. Запросил списки каждой такой станции, всех работающих там, хотя и не думал, что мне удастся найти своего человека среди них. Это заняло немало времени, но у нас имелись девять периодов времени, с которыми можно было работать. И наконец, нам удалось отыскать двух персонажей по имени Балвер и Уайлд, которые владели лодочным двором и отправлялись летом отдохнуть, а вне сезона доставляли грузы и при этом находились вне Англии во время всех интересовавших нас девяти периодов. Тогда я присмотрелся внимательнее и выяснил эти интересные факты из вашего прошлого. Я не тревожился по этому поводу. На свете нет другой организации, у которой достаточно ресурсов, чтобы расколоть вас. Прошло больше года, как был убит Бертрам, и знаете ли, когда я наконец решил, что вычислил вас? Шесть недель назад.

Говорю вам, я чувствовал себя подростком, впервые испытавшим возбуждение. Я пошел к своему боссу и сказал: «Я вычислил нашего человека, но мы никогда не сможем этого доказать. Предлагаю утопить их яхту, как только она выйдет в море». Он велел мне забыть об этом. По всей видимости, Вашингтон переслал мой файл в Уайтхолл, чтобы выяснить, знают ли они что-либо о вас, и Уайтхолл сообщил, что знают. Уайтхолл сказал, что вы их человек. Такая проблема с вами, с англичанами. Вы доверяете друг другу.

– Я начинаю с вами соглашаться, – заметил Уайлд.

– Постарайтесь представить, как я себя при этом чувствовал. Уайтхолл сказал: «Должно быть, произошла ошибка». Такая проблема с правительствами. Они так много времени проводят, стараясь выразить свои мысли на дипломатическом языке, что забывают, как разговаривают между собой человеческие существа. Ошибка, господи. Я вам скажу кое-что, Уайлд. Бертрам был моим другом. Я намерен устроить его убийце тяжелую жизнь.

– И вы думаете, что это именно я.

– Я думаю, что это вы сломали ему шею.

– Ваши любезности мне не по чину.

Люсинда невесело улыбнулся:

– Кто-то в вашей организации прогнил. Разумеется, это могли быть вы. Но не думаю, что это вероятно. Я сам был бойцом передней линии фронта. Когда мне говорили, что надо взорвать склад с лекарствами, я не спрашивал, кто находится внутри. Я его взрывал. Поверьте, мне хотелось бы быть в этом уверенным. Мысль о том, что кто-то вроде вас работает на красных, меня бы очень нервировала.

– Меня зовут Гарри Хоуп. Я занимаюсь шерстяным женским нижним бельем ручной вязки. Вы даже представить не можете, какой восторг испытывают милашки, когда чувствуют прикосновение нежной шерсти к их коже.

Люсинда вздохнул:

– Хотелось бы мне быть терпеливым. Послушайте, Уайлд. Вы застряли на конце цепочки команд, и в вашем случае это такая чертовски длинная цепь, что она петляет. Каждый оперативник знает свой контакт, и больше никого. Уайтхоллу не нравится знать о вашем существовании. Особенно о вашем. Содержать отдел для ликвидации людей, которых нельзя устранить на законных основаниях, не совсем игра в крикет, не так ли? Так что, когда они решают, что будет лучше, если кто-то умрет, и ненароком роняют намек в этом направлении, а через несколько месяцев этот малый попадает под автобус или тонет во время рыбалки с приятелем, они говорят себе, что это было делом рук Божьих. Но понимаете, поскольку Джорджтаун находится под британским контролем, так сказать, нам нужно было согласовать  кандидатуру Бертрама с Уайтхоллом. И Уайтхолл пообещал не вмешиваться. И все же наемный убийца Уайтхолла достал его. Где-то между вами и верхушкой вашей цепи есть звено, красное от ржавчины, Уайлд. Мне казалось, что вам было бы интересно выяснить, что это за звено.

Уайлд смотрел в потолок. Он слушал, не думая. Думать он будет потом в течение нескольких часов. Когда его руки будут свободны.

Люсинда закурил очередную сигарету.

– Итак, тут я застрял. Мне приказали отдыхать. «Британцы, – сказали мне, – сами постирают свое грязное белье». Они даже запросили у меня копию файла и одолжили одного из моих лучших оперативников. Ну что ж, так – значит, так. Но я не делал вид, что очень счастлив от этого. И мне пришло в голову, что, раз вы и я работаем в одной и той же сфере, возможно, что я случайно столкнусь с вами. Поэтому я держал файл под рукой.

Он свернул документы, положил их в карман и, помолчав немного, продолжал:

– Однако я не ожидал так скоро встретиться с вами. И не по этому конкретному поводу. Я не знаю, как вы работаете, Уайлд, но предполагаю, что приказы поступают из Уайтхолла. Что ж, позвольте открыть вам маленький секрет. Вашим людям неизвестно, что Сталиц находился в этой стране. Они не знали, что он у нас. А если бы даже и знали, то вряд ли сильно этим заинтересовались. Наши правительства между собой раскололи маленькое особое блюдо Сталица три года назад. Но поскольку он самый лучший из тех, кто имеется у Москвы, они могли бы огорчиться из-за его дезертирства. Именно поэтому мы держали его здесь на протяжении последних месяцев. Не могу сказать, что нам было нужно, чтобы его убили. Но мы, разумеется, были не против, если кто-то попытается это сделать. Как я уже сказал, мы не ожидали, что это будете вы. Мы только знали, что это будет оперативник высшего класса. И мы знали, кто его пошлет. Так что, мне кажется, последние несколько лет вы выполняли и их, и наши задания. К тому же на свете не существует оперативника, который может так работать достаточно продолжительное время. По моему мнению, Уайлд, если вы не определитесь, и как можно быстрее, на кого вы, в конце концов, работаете, то очень скоро будете иметь крупные неприятности.

– Судя по всему, вы не считаете, что я уже имею крупные неприятности!

– А это как хотите. Потому-то я вам все это и рассказал. Теперь ваша очередь. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, кто конкретно навел вас на Сталица.

– У меня росинки маковой во рту не было со вчерашнего дня, – сказал Уайлд. – А теперь, кажется, уже снова ленч.

– Я кормлю только своих друзей, – ответил Люсинда. – Докажите мне это.

– Меня зовут Гарольд Джордж Эдвард Сент-Винсент Хоуп, я коммивояжер и занимаюсь женским шерстяным нижним бельем ручной вязки. Вы человек с полным объемом информации и докажите, что это не так.

Люсинда поднялся.

– Я считал вас сообразительным человеком. И по-прежнему считаю. Следовательно, вывод один – вы ведете себя недружелюбно.

– Я требую, чтобы мне предъявили обвинение, – сказал Уайлд. – Обвинение в убийстве, как я полагаю? Я хотел бы позвонить своему адвокату.

– Именно недружелюбно. Мы играем так же, как играете вы. Мы придумываем правила по ходу дела и, когда будем уверены, что больше ничего из вас не вытянуть, похороним вас на заднем дворе.

– Надеюсь, на сытый желудок.

– Я знаю, что у вас крепкие нервы. И думаю, что они здорово пригодятся. – Люсинда открыл дверь. – Что-нибудь обнаружили?

Вошел очень молодой человек с кучей одежды.

– Ничего.

– Я так и предполагал. Что ж, осмотрите его рану. Не хочу, чтобы он отошел у меня на глазах. Потом ненадолго оставьте его в покое.

Молодой человек наклонился над Уайлдом и одним движением снял пластырь и повязку под ним. Уайлд резко втянул воздух.

– Ага, – сказал молодой человек. – Вам и вправду повезло с этой рукой. Парой дюймов левее, и от вас больше не было бы никаких проблем. И никакой пользы. – Его руки были быстрыми и умелыми. И мазь, которую он накладывал, приносила облегчающую прохладу измученной плоти. Он продолжал стоять к Уайлду спиной.

– Вы медработник команды? – поинтересовался Уайлд. – Намерены поддерживать мой моральный дух? В этом могла бы помочь парочка стейков.

Молодой человек встал. Свежая перевязка была толще и шире, чем предыдущая. Уайлду не понравился ее вид; она предназначалась, чтобы выдержать грубое обращение.

Молодой человек ухмыльнулся:

– Что вам нужно, так это как следует отдохнуть.

Дверь захлопнулась. Уайлд вздохнул и закрыл глаза. Теперь ему просто необходимо было подумать. Его сердце стучало, от расширившихся артерий бок пульсировал еще сильнее. В Джорджтауне он впервые почувствовал неловкость. Но было ли это в Джорджтауне впервые? Как давно, как много раз он был подсадной уткой? А Сталиц? Люсинда не сказал ему ничего такого, что нельзя было связать с инструкцией Кэннинга. Кэннинг был ключевой фигурой более чем в одном отношении. Но прежде чем отдаться бешенству, всепоглощающей ярости и желанию использовать свои таланты впервые с подлинной ненавистью в сердце, он должен выбраться из этого кошмарного дома. И этого можно было достичь только с помощью терпения.

А пока что он был голоден. Он подумал о еде, и от мыслей о ней плавно перешел к мыслям о Джоселин. А потом и о Балвере со Стерном. Сейчас они уже должны были быть на Джерси, а завтра днем поплывут в Сент-Питер-Порт, чтобы встретиться с ним, как он обещал, в четверг утром. Он все еще мог успеть. У него были все основания, чтобы продолжить действовать так, как было задумано, и посетить Гернси. Он хотел навестить Рэйвенспура и поговорить с Маритой. Ее поместил в самый центр маршрута Кэннинг. Человек, получавший указания сверху и иногда отдававший свои собственные приказы. Кэннинг, у которого новая дорогостоящая жена. И Марита, женщина слишком красивая. Он подумал, что в Гернси ему предстоит много работы, когда (и если) ему удастся подняться с этой кровати, конечно.

Рев машины вывел его из задумчивости, он открыл глаза и понял, что заснул. Серый цвет за окном усилился. Уже почти смеркалось. Комната, к его удивлению, была пуста. На нем по-прежнему были наручники; руки затекли и отяжелели.

Парсонс открыл дверь. Уайлду он напомнил сотрудника похоронного бюро, не уверенного, что клиент мертв.

– Добрый вечер, сэр.

– Уже вечер?

Парсонс включил свет и подошел к кровати.

– Американские джентльмены уже отбыли, сэр. Они объяснили мне, что прошлая ночь была… э-э… своего рода шуткой. Но они предполагали, что вы можете немного расстроиться, и попросили дать им несколько минут, прежде чем освобождать вас. – Парсонс достал ключи.

– Вам не о чем беспокоиться, мистер Парсонс, я ничуть не расстроился. Как они сказали, ошибки бывают у всех.

– Да, конечно, сэр. Очень рад видеть вас в таком бодром расположении духа, сэр.

Парсонс отпер наручники, и Уайлд сел. Он размял кисти рук и обхватил себя несколько раз; кровь опять прилила к рукам; было ощущение, что в него вкололи тысячу булавок.

– Могу быть вам чем-нибудь полезен, сэр?

– Поджарьте мне яичницу из дюжины яиц. Хлеб, только не поджаренный. И галлон кофе.

– Очень хорошо, сэр.

Парсонс удалился.

Уайлд встал и подождал, пока комната не перестанет вращаться. У него страшно болели ребра, а в голове по-прежнему был туман. Он подошел к окну. Опять моросил неспешный, унылый дождик. Ветра уже не было. Часы и компас лежали рядом, на стуле. Он надел их и подобрал одежду. Она была тщательнейшим образом обыскана; каждый шов разрезан вплоть до трусов. Но они оставили пуговицы и не тронули «молнию». Он оделся и почувствовал себя словно в сценических лохмотьях. Подобрал обрывки пальто и бросил их опять на пол. Потом открыл дверь и пошел в ванную. Даже каблуки на ботинках были оторваны.

Он три раза промыл лицо. Прорезавшаяся черная щетина дополняла облик бродяги. Затем спустился вниз, открыл переднюю дверь. Во дворе его дожидался синий «ровер» с ключами зажигания. Люсинда мог себе это позволить, чтобы все было уж совершенно понятно. Уайлд решил, что это машина принимающей стороны. Теперь он мог бы поехать на восток, в Шотландию, или же на запад, в Уорхем. Что же касается других видов транспорта – он достал из нагрудного кармана свой растерзанный бумажник и тут же выронил его. Они забрали даже визитные карточки на имя Г. Д. Э. С.-В. Хоупа. И конечно же, если он решит идти пешком, обязательно окажется, что за домом все еще наблюдают.

Он показал молчаливому мокрому дереву кулак и вернулся в дом. Запах жареного масла привел его на кухню.

– Прошу вас, сэр.

Парсонс поставил перед ним внушительных размеров тарелку и удалился на почтительное расстояние.

– Выглядит вкусно. Знаете, никогда не думал, что дворецкие умеют готовить.

– Нужно уметь делать все, сэр.

– Я с вами абсолютно согласен. Скажите, Парсонс, что за человек этот сэр Реджинальд? Я имею в виду внешность.

– Боюсь, что он… э-э… маленький и толстый, сэр.

– Я примерно так и представлял. Где Холлиуэл?

– Я разрешил ему поехать домой на пару дней, сэр. Боюсь, что события прошлой ночи могли подействовать на него слегка возбуждающе. Здесь он вел в высшей степени замкнутую жизнь. Но не стоит волноваться. Он абсолютно надежный молодой человек и понимает, когда следует проявить благоразумие. Если это вас успокоит, мы не в первый раз принимаем у себя… э-э… горячих молодых джентльменов.

– О, конечно, конечно. Парсонс, боюсь, что мне придется реквизировать у вас плащ. Бог с ней, с погодой, но я в любом случае не могу показаться на улице в одном белье.

– Всецело понимаю вас, сэр.

– И еще я хочу побриться и почистить зубы.

– Очень хорошо, сэр.

Уайлд откинулся в кресле и позволил себе небольшую отрыжку. Даже яичницу трудно переваривать после двадцатичетырехчасового поста.

– Скажите, Парсонс, а что случилось с миссис Гудерич?

– Ну, сэр, я вынужден был попросить ее уйти; вы, конечно, можете возразить, что ничего страшного не произошло, все-таки вы близкий друг мистера Люсинды, и, разумеется, гостям сэра Реджинальда позволительно совершать даже самые неблагоразумные поступки, если они того пожелают, но вы могли оказаться взломщиком, сэр, и миссис Гудерич выказала удивительную безответственность. И потом, сэр, она всю ночь принимала вас у себя в комнате. Боюсь, что я не могу позволить прислуге подобные вольности. Я выплатил ей месячное жалованье и велел собирать вещи.

– Но она тоже будет молчать?

– Полагаю, что да, сэр. В том, что касается получения ею нового места, она всецело зависит от меня.

– Хорошо.

Уайлд нахмурился, уткнувшись в свой кофе:

– Вы не видели, что сталось с мистером Сталицем? Иностранным джентльменом?

– О, сэр! Боюсь, что мистеру Сталицу пришлось поспешно уехать вчера ночью. Сам я не видел, но мистер Люсинда сообщил мне, что его чрезвычайно разгневала стрельба американских джентльменов по стенам. Вы знаете этих иностранцев, сэр. Им не хватает чувства юмора.

– Вы совершенно правы, Парсонс. И вы прояснили мне ситуацию. Должен сказать, что мистер Люсинда представляется мне прирожденным организатором.

Он встал.

– Что касается стен, мистер Парсонс, я бы конечно же хотел компенсировать их ремонт, но боюсь, что я не при деньгах. Даже чековой книжки нет.

– Я бы не волновался так об этом, сэр. Мистер Люсинда велел прислать счет за ремонт ему. И он просил меня передать вам, что у тачки топлива – полный бак. Он имел в виду автомобиль, сэр.

– Я в этом не сомневаюсь. Но я все еще чувствую себя не в своей тарелке: у меня нет ни пенни. Неловко просить вас об этом, но не могли бы вы одолжить мне фунт?

– О, сэр, боюсь, что мистер Люсинда испытывал те же затруднения и одолжил мой последний шиллинг.

– Да, – сказал Уайлд. – Видимо, он действительно в этом нуждался.

Уайлд медленно проехал через Уорхем и последовал по трассе А351 в Пул. «Дворники» монотонно жужжали, фары блестели, отражаясь в мокрой дороге. Было половина восьмого, и машин было еще довольно много, но он не обращал на это внимания. Его преследователи могли находиться на расстоянии мили от него, впереди, или позади, или там и там.

Получалось, что теперь он волей-неволей работал на правительство Соединенных Штатов. Люсинда, уверившись в том, что Уайлд не тот человек, который ему действительно нужен, воспользовался им чрезвычайно мастерски..Ему, раздираемому гневом, дали обрушить свою месть на того, кто предал его, и все это под необходимым присмотром американцев. Черта с два, подумал он, британцы действительно сами постирают свое грязное белье. Его пальцы барабанили по рулю, когда он свернул налево, на трассу А31. Они, видимо, ожидают, что он заедет домой, чтобы переодеться и взять немного денег. Но тогда ему придется втянуть в эту историю Джоселин. С другой стороны, они вправе ожидать, что он поедет в Лаймингтон за «остином-хили»: зная о верфи, Люсинда должен знать и о том, где его машина. Возможно, ее уже заблокировали. Еще он мог бросить «ровер» и использовать другой вид транспорта. В лохмотьях и без денег он, несомненно, будет вызывать подозрения у полицейских, что довольно сильно усложнит его передвижение. Но вряд ли Люсинда станет привлекать полицию для слежки за ним.