Текст книги "Ликвидатор"

Автор книги: Эндрю Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Ты хочешь, чтобы я сказал «да» или «нет»?

– Просто… У меня в голове не укладывается, что Энтони может отдавать такие приказания. Желать чьей-то смерти.

– О, Тони натура глубокая.

– Предположим… Предположим, ты бы хотел убить меня, Джонас. Сейчас. Что бы ты сделал? Задушил меня?

– Душить – дело хлопотное. Ты бы сама удивилась.

Он забрал у нее бокал и поставил на столик.

– Сядь поближе.

Он снял с Барбары пижамную кофту и швырнул ее на койку. Она опять задыхалась. Он пригнул ее голову и поцеловал в шею.

– Вот сюда я бы тебя и ударил.

– И я бы умерла?

– При условии, что ударил по нужному месту, очень сильно и краем ладони под небольшим углом. Сила удара вдавила бы зубовидный отросток – это такая штука наверху позвоночника – в спинной мозг, и ты бы тут же умерла. То же самое происходит при повешении, только там тяжесть тела заменяет силу удара.

– И ты всегда бьешь людей в нужное место и очень сильно?

– Стараюсь.

Уайлд встал и снял пальто.

– Ты не могла бы взглянуть на мою повязку? Сегодня был такой длинный день.

Пароход трясло от работы моторов, которые обеспечивали его продвижение по спокойному морю. Рожок, пугающий регулярностью своих звуков,, зазвучал близко и приглушенно, словно одинокая корова, которую привязали в коридоре. Уайлд приподнял руку женщины, чтобы посмотреть на ее часы. Было три минуты третьего. Они плыли в открытом море уже час, и даже самые последние посетители бара разошлись по каютам. Он мягко освободился от объятий Барбары.

Она поймала его пальцы.

– Я думал, ты спишь.

Он включил свет, и она натянула простыню на подбородок. Уайлд умылся.

– Что ты делаешь?

– Мне нужно на палубу. На пару минут.

– Но…

Барбара села на кровати. Волосы ее растрепались, кожа порозовела, грудь соблазнительно вздымалась.

– Я скоро вернусь.

Уайлд застегнул пальто на все пуговицы и взглянул на Барбару:

– На твоем месте я бы еще поспал.

Он закрыл дверь и пошел по коридору. Шум парохода заглушал его движения, но в любом случае коридор был пуст. Он поднялся по ступенькам и прошел на корму. Здесь находились ряды сидений, как в поезде, на которых в отталкивающих позах спали люди. Свет был приглушен, но Уайлд и не надеялся найти здесь Беннета. Он бы не рискнул заснуть.

Уайлд поднялся по заднему трапу и ступил на палубу. Ветер полоснул ему по лицу, словно холодное полотенце, хотя они и плыли на сниженной скорости за ревущим рожком. Туман, окутывая корпус корабля, превращал обычную поездку в вечность. Двери салона были закрыты, свет погашен. В каждом кресле сидело по спящему человеку. Уайлд опять шагнул на палубу и чуть не оступился: пароход качнулся на волне. Они уже миновали Портленд и входили в Ла-Манш.

Он стоял в своем укрытии под лестницей и наблюдал за подветренной палубой. Как он и ожидал, Беннет, облокотившись на перила, смотрел на туман и боролся со сном. Уайлд приблизился к нему медленно, так, что каждое движение совпадало с ревом рожка, подождал немного, а потом обмотал правую руку носовым платком вокруг костяшек и произнес: «Сэмми!»

Беннет обернулся, и Уайлд ударил его кулаком в самую челюсть. Заклиненный между перил, Беннет не мог как следует отразить удар. Он не издал ни звука. Уайлд поймал его, обнял за пояс и потащил к дверям. На лестнице они встретили матроса.

Уайлд трагически закатил глаза:

– Этот чертов придурок пьет тайком из фляжки.

– Ясное дело, – сказал матрос. – Вам помочь?

– Да нет, спасибо, мне не впервой.

Уайлд ткнул Беннета под ребро.

– Правда, Сэмми?

Беннет вздохнул.

– Я уложу его в постель.

Уайлд поднялся с ним по лестнице и прошел по коридору. Барбара Кэннинг испуганно вскрикнула и села очень прямо.

– Я засек его с самого начала, – объяснил Уайлд.

– Это?..

– Он ответственен за несколько моих ссадин.

Уайлд усадил Беннета на койку, и Барбара поспешно встала.

Уайлд положил Сэмми на спину, снял с него пальто, пиджак и ремень, раздвинул его челюсти и всунул туда носовой платок, вынутый из его же нагрудного кармана. Затем затянул кляп галстуком. Ремень Сэмми пошел на то, чтобы связать щиколотки.

– У тебя есть в чемодане что-нибудь подходящее?

– Мой… пояс от моего халата.

Барбара смотрела на Уайлда широко раскрытыми глазами, уши ее пылали.

Уайлд крепко связал Сэмми запястья за спиной и сказал:

– Не хочется душить его. Мне говорили, что он не такой уж и плохой парень, если узнать его поближе.

Он вытащил из-под неподвижного тела Беннета простыню, обернул ее вокруг его поясницы и крепко привязал к койке.

– Нам не нужно, чтобы он тут катался посреди ночи.

– На мгновение мне показалось, что он мертв.

Барбара надела пижаму.

– Прости, что приволок его сюда, но нельзя было допустить, чтобы он околачивался на палубе, пока мы не придем в Сент-Гелье.

– Он на меня смотрит!

Уайлд встал рядом с Беннетом.

– Эй, приятель, я буду тебе очень признателен, если ты закроешь глаза. И уши. Ты смущаешь даму.

Он поднял пленника на верхнюю койку и обратился к Барбаре:

– Давай забудем, что дружок Сэмми здесь, хорошо?

Уайлд задремал, одним глазом поглядывая в иллюминатор

над головой Барбары. В конце концов она заснула, ее дыхание стало размеренным, и она сонно прижалась к нему. Когда в пять часов он сел на кровати, Барбара даже не пошевелилась.

Он посмотрел в иллюминатор. Похоже, туман и не думал рассеиваться, и рожок все еще издавал свои скорбные звуки. Пароход сбросил скорость, когда они входили в порт. Уайлд зажег свет и начал бриться.

– Уже пора? – сонно спросила Барбара.

– По-моему, будет неплохо, если ты оденешься.

Она села.

– Он… Он в порядке?

Уайлд склонился над Беннетом и встретил его злой немигающий взгляд.

– В полном порядке.

Барбара свесила с койки длинные ноги.

– Что ты собираешься с ним делать?

– Оставлю, где лежит. Они не найдут его, пока не начнут убирать каюты перед обратным рейсом.

Барбара умылась.

– Может, мне надо одеться как-нибудь особенно?

– Главное, поудобнее. Погода такая же, как и вчера.

Уайлд опустился на колени, открыл чемодан Барбары.

– Женщины – очень удобные компаньоны во время путешествия, – сказал он задумчиво и вытащил пару шелковых чулок и пояс к ним.

– Что ты делаешь?

– Жду, когда ты наденешь юбку.

– Не знала, что мы спешим. Еще нет шести.

– Мне надо успеть сделать несколько дел. Не надевай жакет. Без него тебе будет удобнее.

– Но на палубе, наверное, холодно.

Уайлд подошел и обнял ее левой рукой, держа свернутый носовой платок в правой:

– Открой рот.

Барбара взглянула на него непонимающе.

– Он вполне чистый, – сказал Уайлд. – Ты купила его только вчера утром, помнишь?

Она медленно открыла рот. Уайлд запихнул туда платок.

– Тебе не тяжело дышать?

Она попыталась шевельнуться, но он усилил хватку.

– Хочу, чтобы ты знала: никогда я не проводил вечер настолько хорошо. А вот то, как я вынужден поступать сейчас, нравится мне значительно меньше. Делай только то, что я тебе говорю.

Он усадил Барбару на койку рядом с Беннетом и закрепил кляп с помощью пояса для чулок. Затем связал ей руки за спиной одним чулком, а второй использовал, чтобы связать лодыжки. Потом поднял ее на верхнюю койку, положил под голову две подушки и привязал простыней.

– Знаю, тебе не очень удобно, но нужно потерпеть только два часа. Стюард придет без четверти восемь, помнишь?

Он склонился над Беннетом.

– Эта молодая женщина принадлежит к числу абсолютно невиновных и восхитительно женственных компаньонов, которыми я стараюсь себя окружать, Сэмми. Я хочу, чтобы ты вернул ее по ее лондонскому адресу. Сделай это для меня. Уверен, твой босс будет очень счастлив, если ты отговоришь его обращаться в джерсийскую полицию. Скажи стюарду, что вас разыграли, вот и все.

Он поправил галстук, застегнул пальто и закрыл за собой дверь. Поднявшись по лестнице, пошел по палубе. В ста ярдах от него маячили в тумане красные и зеленые сигнальные огни на пирсах Сент-Питер-Порта, а несколько рожков создавали вокруг рифа скорбную какофонию. Туман сделал город ирреальным. Уайлд облокотился о перила. Пароход медленно входил в гавань, кренясь на правый борт, чтобы встать рядом с пирсом. Некоторое время перед ним зловеще вырисовывался замок Корнет, но потом он остался позади. Уайлд посмотрел на малые суда. Сейчас здесь было даже меньше яхт, чем неделю назад; «Реджина А» стояла отдельно, на двух якорях, паруса спущены, люки задраены.

Уайлд первым сошел по сходням. Когда он подошел к доку, увидел Стерна, который, покинув укрытие под лебедкой, бежал к эспланаде. Уайлд ускорил шаг, соразмеряя его со скоростью маленького человечка. Когда туман поглотил их и пароход уже исчез из виду, они встретились. Лицо Стерна было серым. Впервые, сколько Уайлд его помнил, он выглядел на свой возраст. Тревога внезапно вернулась, прокравшись в его тело, как кучка белых муравьев.

– Как хорошо, что ты приехал, – сказал Стерн, глядя прямо перед собой. – Убили Рэйвенспура.

Глава 9

В половине седьмого туманным октябрьским утром Альберт-док был пустынен. Уайлд сидел на скамье в конце набережной и наблюдал за мини-лайнером, готовящемся к отплытию на Джерси. Он чувствовал себя зрителем, который оказался беспомощным свидетелем событий, грозящих ему катастрофой, но поделать с этим ничего не мог. Разве что отомстить за себя. Он размышлял, не окажется ли интерлюдия в кабине парохода последней в его жизни ситуацией, которой он полностью владел.

Стерн стоял рядом.

– Лучше подняться на борт.

– Мне нужно кое-что сделать, – сказал Уайлд.

Стерн сел.

– Питер и я работали вместе годами, Джонас. Но я не позволю уничтожить Маршрут в порыве ярости.

– Маршрут уже уничтожен.

– Послушай меня, мальчик. Возможно, что его смерть никак не связана с нами. Ты знал, что у него жила какая-то женщина?

– Да.

– Предполагалось, что это его племянница. Рыжеволосая, насколько я понимаю, из тех, на которых оборачиваются. Местное общественное мнение гласит, что она была любовницей Питера и застрелила его в припадке бешеной ревности. Мы не можем оказаться замешанными в уголовное дело, Джонас.

Уайлд повернул голову:

– Эта женщина арестована?

– Пока нет. Слушание провели только вчера. Он будет похоронен сегодня утром. Джонас, у нас есть приказ Джона Бал-вера не вмешиваться. – Стерн вздохнул. – Черт побери, дело в том, что мы действительно были здесь, когда все это случилось. Погода была настолько плохой, ветер дул, нарастая к воскресной ночи, а потом размяк, впуская туман, и мы решили не рисковать, чтобы не застрять на Джерси. Мы пересекли пролив после полудня в понедельник и вошли в порт к сумеркам. Питера застрелили в понедельник днем.

– В понедельник днем, – задумчиво повторил Уайлд. – Мне нужно поговорить с Балвером.

– Его здесь нет. Мы обнаружили, что произошло, только утром во вторник. Тогда Джон понял, что об этом необходимо немедленно сообщить Кэннингу. Проблема была в том, что к утру вторника туман закрыл аэропорт, и мы не знали, когда он рассеется. Джон сел на почтовый пароход в Веймут. Он велел мне дожидаться тебя. Он сказал, что, как только ты появишься, мы должны будем вернуться в Лаймингтон. Это кажется мне разумным, Джонас.

– А мне нет. Джон, может быть, и уехал отсюда утром во вторник, но он так и не добрался до Кэннинга. Кэннинга вызвали в Лондон днем в понедельник.

Стерн нахмурился:

– Не уверен, что понимаю, о чем ты. Где он в таком случае теперь?

– Вероятно, наблюдает за нами в бинокль. – Уайлд поднялся. – Эта молодая девушка, так называемая любовница Питера, – его собственность.

Стерн, помедлив, произнес:

– Насколько я понимаю, ты пытаешься мне объяснить, что нас потопили.

– Пока еще нет, – сказал Уайлд. – Приглядывай за этим доком. Когда вернусь, выйдем в море.

– А куда ты сейчас собираешься?

– На похороны, – ответил Уайлд.

Наконец подул легкий ветерок. Он пришел с северо-запада и таил в себе угрозу зимы, отгоняя туман к Нью-Джерси. Влажный ветер не давал солнцу развернуться: на востоке лишь обозначилось бледно-желтое пятно, вот и все. Свинцовые тучи висели низко, упрямо толкаясь перед натиском ветра. Скоро разразился ливень, который, мгновенно окутав вершину холма, стекал по лицу, волосам и шее, капал с карнизов и деревьев. Маленькая церквушка будто съежилась; гранитные и мраморные надгробья блестели от дождя. Уайлду вдруг подумалось, что неплохо быть похороненным в такое утро, если уж пришло время. В случае Питера Рэйвенспура время пришло необоснованно рано.

Он стоял в пяти ярдах от вырытой могилы и смотрел на выходившую из церкви процессию. Это не была длинная процессия. За пять лет, проведенных на Гернси, Питер не обрел много друзей. Кроме того, он был убит, и тень подозрения неизбежно должна была пасть на тех, кто был с ним знаком наиболее близко. Уайлд смотрел на женщину, которая шла одной из первых, прямо за викарием, словно привязанная к трепетавшему на ветру подолу его рясы. Она была в черном пальто поверх черного платья с пышной юбкой. Их тоже терзал ветер. Чулки, перчатки и туфли ее также были черными. На голове маленькая шляпка-«таблетка». На таком мрачном фоне ее темно-рыжие волосы казались языками пламени. Голова ее была опущена, лицо бледно.

Люди окружили могилу. Только двое из них стояли близко к Марите. Мужчина – коренастый, с усами. Его явно новый черный галстук неуклюже смотрелся в сочетании с коричневым твидовым костюмом. Он беспокойно топтался и бросал взгляды на девушку. И женщина. Она стояла по другую сторону от Мариты. Женщина была выше мужчины. Ее платье было слишком облегающим, так что даже озорник-ветер не мог ничего с ним поделать, разве что слегка потревожить подол. Черное пальто ее выглядело так, будто насквозь пропахло нафталином. Она тоже была чем-то обеспокоена.

Викарий подал знак, и гроб опустили в могилу. Марита позволила ветру раздуть юбку и подняла руку в черной перчатке. Лицо ее на мгновение побелело. Она была прирожденной актрисой. Уайлд внезапно осознал, что все еще немного побаивается ее. Он не сомневался, что был вторым в ее списке. Она могла застрелить его десять дней назад, и с юридической точки зрения не к чему было бы придраться. Он застал ее врасплох в спальне, и она среагировала инстинктивно, чуть было не спустив курок. Она предпочла подождать, несомненно следуя инструкции Кэннинга. Она знала, что он вернется, и, готовясь к этому, ликвидировала Рэйвенспура именно в тот момент, когда считала, что Уайлд должен начать дело Сталица. В этом была своя логика. Это сходилось с информацией, которую он добыл за последние несколько дней. Но все же его волновало, что она позволила заподозрить себя в убийстве Рэйвенспура. Это было непрофессионально.

Уайлд шел между рядами надгробий, его туфли блестели от мокрой травы. Он встал у ворот. Скорбящие сбились в небольшую группку в двадцати ярдах от него. Затем группа распалась, и они пошли к, своим машинам. Марита и мужчина с женщиной поравнялись с ним. Марита остановилась, волна краски залила ее щеки, а ноздри затрепетали, как это случалось, когда она была довольна, вспомнилось ему. Когда она казалась довольной.

– Джонас!

Он обнял ее. Голова ее коснулась его плеча, и он вдохнул аромат гвоздики.

– Вы знаете этого парня? – спросил усатый мужчина.

Уайльд подумал, что люди всегда склонны к бессмысленным

разговорам после похорон.

Он протянул руку:

– Я Джонас Уайлд, мистер Гошем. Мы встречались у Питера… о, два года назад.

– Мистер Уайлд. – Женщина пожала ему руку. – Мне ваше лицо показалось знакомым. Я Джейн Гошем, помните меня? Я так рада, что вы пришли.

Когда-то она, видимо, была привлекательной. Но слишком костлявыми были сейчас ее скулы и тяжелая нижняя челюсть, болезненно желтоватым цвет лица, а каштановые волосы слишком тусклыми.

– О да, конечно, – отозвался ее муж. – Ты тот парень, который яхтенным спортом занимается.

Вот здесь никакой болезненной худобы не наблюдалось. Щеки у Генри Гошема были круглые, замшевый жилет измят и местами запачкан сигаретным пеплом и пивом. Сейчас, когда его друг уже был похоронен, ему не терпелось укрыться от дождя.

– Пойдемте с нами.

Он повел их к старенькому «моррису-оксфорду».

– Все это просто невероятно. Вы, наверное, знаете, что произошло? Кто-то подошел к Питеру и выстрелил в него. Дважды. Такого еще на Гернси не было.

Уайлд уселся на заднее сиденье рядом с Маритой. Ее глаза снова блестели, а щеки опять румянились. Только очень подозрительный субъект усомнился бы в том, что она рада его видеть.

– Я слышал самые разнообразные версии того, что произошло в городе. Хотелось бы узнать несколько фактов. Надеюсь, это не будет для тебя слишком больно.

– Я хочу, чтобы ты знал, что произошло, Джонас, – сказала Марита. – Меня не было дома. Я часто выбираюсь в город по понедельникам, во второй половине дня. Хожу в кино, а затем в библиотеку. В прошлый понедельник я вернулась домой довольно поздно. Да, было, наверное, около шести. Дверь гаража все еще была открыта. В тот момент я ничего такого в этом не увидела, так как знала, что дядя Питер собирался повозиться с машиной. Ему не нравилось, как она работала. Поэтому я вошла в дом, поставила ужин разогреваться и только потом решила узнать, не хочет ли он чего-нибудь выпить перед тем, как мы сядем за стол. Ну и увидела его там… Боже, это было ужасно! Он сидел на бампере, голова откинута на радиатор. Плечо прислонено к стене, как бы вывернуто. Сначала я не поняла, что произошло. Подошла к нему и… и дотронулась. Потом… потом я, наверное, упала в обморок.

Марита выглянула в окно. Все-таки ее актерское мастерство было не безграничным.

Гошем завел мотор и осторожно тронулся с места.

– Должно быть, случилось все средь бела дня, если так это можно назвать. Сейчас туман рассеивается, а вот в понедельник вечером он был довольно густым. Такие туманы в конце октября могут стоять неделями.

– Что послужило орудием убийства?

– 25-й калибр, автоматический, как сказали в полиции. Они его еще не нашли. Но говорят, что он был с глушителем, и это означает, что стреляли с очень близкого расстояния.

– Средь бела дня. Тогда он, наверное, знал убийцу, – предположил Уайлд. – Насколько я помню, ворота у Питера скрипели, как ошпаренная кошка. Он должен был видеть, как убийца направляется к нему по дорожке.

– Да, но… – Джейн Гошем залилась краской. – Не обязательно. Капот был открыт. Он менял свечи или еще что-то в этом роде.

– Питер всегда занимался пустяками, – подытожил разговор Гошем.

Марита стянула перчатки, чтобы взять Уайлда за руку. Ее тонкие пальцы впивались в кожу. Сейчас, когда он сидел рядом с ней, воспоминания приходили легко. Вспоминал ли он ее или смотрел – не важно, она все время оставалась самой потрясающей женщиной, которую он когда-либо знал. Должно быть, именно поэтому Кэннинг ее и выбрал. Интересно, как она будет выглядеть в момент расплаты. Переживет ли эта беспокойная красота боль и злость или превратится в омерзительную злобную маску Горгоны. Уайлд с беспокойным чувством осознал, что хотел бы именно последнего. Чтобы он смог ненавидеть эту женщину и уничтожить ее.

Дом выглядел заброшенным. Туча зацепилась за вершину холма, закрыв собой всю долину. Дождь капал с вязов.

– Даже полицейские наведались сюда днем, – заметил Гошем. – Они тут всю неделю, словно муравьи, копошились, оружие искали, понятное дело.

Его жена провела их в гостиную с очень низким потолком. Уайлду пришло в голову, что оба они вели себя здесь по-хозяйски теперь, после смерти Питера.

– Думаю, нам всем необходимо выпить по чашечке кофе, – сказала Джейн Гошем.

– Джонас наверняка предпочел бы чего-нибудь более крепкого, – отозвалась Марита.

– Кофе подойдет.

Он постарался не встретиться с ней взглядом, просто стоял у окна и смотрел на дождь. Вдруг он почувствовал рядом с собой запах табака Гошема.

– Показать тебе, где это произошло, приятель?

– Нет, спасибо.

– Я в цветочном бизнесе, – продолжал Гошем. – Помидоры нынче не те, что раньше. Конечно, для меня это скорее увлечение, а не работа, хвала господу. Раньше мы выращивали табак в Родезии.

Уайлд сел. Его не переставало удивлять то, как быстро он уставал. Должно быть, он все еще был слишком слаб. Сквозь полуоткрытую дверь он видел, как две женщины передвигались по кухне. Интересно, сколько Гошемы намерены здесь пробыть? Он понял, что ему на самом деле не хотелось, чтобы они уезжали. Все это произошло чересчур внезапно; его разум не был готов к той работе, которую должен был выполнять.

– Я так понимаю, ты знал Питера какое-то время, – сказал Гошем. – Он упоминал тебя, как только речь заходила о парусном спорте. Я тоже немного этим занимаюсь. В скромном масштабе, конечно. – Он погладил усы и посмотрел на облака, проносившиеся мимо окна. – Неподходящий денек для этого дела, верно? – Его голос внезапно понизился до шепота. – Ну и отвратное же дельце, черт побери. Я так полагаю, раз ты старый друг Питера, ты и Мари хорошо знаешь?

– Да.

– Чертовски красива. Почему, интересно, Питер никогда не говорил об этом своем брате в Калифорнии? Конечно, он всегда был скрытным, но все же это заставляет задуматься, не было ли тут какого скелета в шкафу. И потом, когда на такого закоренелого холостяка сваливается откуда ни возьмись девчонка… Он точно наседка был весь последний месяц. Думаю, тебе ясно, что Мари у полиции теперь, что называется, главная подозреваемая? – Он виновато посмотрел на Уайльда, как будто сказал нечто непристойное. – Дело в том, что ее поведение… ну, оно действительно было странным. Водитель автобуса клянется, что Мари сошла в половине шестого, а она не та девушка, которую можно с кем-то перепутать, не правда ли? От остановки до дома идти пять минут, но в полицию она позвонила не раньше четверти седьмого. Конечно, она сказала, что поставила греть ужин, прежде чем пойти в гараж. А потом упала в обморок. Но… по-моему, Мари не из тех, кто падает в обморок.

Уайлд зажег сигару. Ему вдруг пришло в голову, что до этого утра он ни разу не усомнился в своей способности соскочить, как только он этого захочет. Но Питер-то, в сущности, ушел на пенсию. Он был всего лишь связным, посредником, с талантом подделывать документы. И тем не менее, он погиб насильственной смертью, как если бы, продолжая свои путешествия, был убит кем-нибудь, кому он безоговорочно доверял. Думать об этом было неприятно.

– И потом, сама девушка, – шептал Гошем. – Следовало бы ожидать, что она станет горевать. Питер был ее единственным родственником. Но Мари… складывается такое впечатление, что она скорее сердита, чем огорчена утратой. – Он вздохнул. – Надеюсь, все разъяснится, когда найдут оружие. Не так уж много таких пистолетов на Гернси. Я хочу сказать, не особо подходит для охоты на кроликов, верно?

Уайлд попытался представить, каково это, когда кто-то, кому ты доверял, идет к тебе с пистолетом в руке и ты знаешь, что тебя сейчас убьют. Он внезапно ощутил, что, несмотря на свои двадцать четыре успешно выполненных задания, знал о том, чем занимается, абсолютно недостаточно. Он начал спрашивать себя, не атрофировались ли у него эмоции, не была ли его любовь к Джоселин только жаждой побега, не являлось ли его упорное нежелание убивать Мариту только лишь нежеланием истинного знатока уничтожать редкой красоты экземпляр.

– Оно, конечно… – Гошем покраснел. – Трудно предположить, чтобы такая очаровательная девушка… Знаешь, приятель, говоря начистоту, ее еще не арестовали только из-за меня. Я… ну, меня хорошо знают на острове и уважают. В общем, я понимаю, каким страшным испытанием для бедной девочки был бы арест, и потому убедил полицию вести расследование здесь и оставить ее в покое, пока у них не будет неопровержимых улик. Взял на себя ответственность, так сказать. Честно говоря, я надеялся что-нибудь из нее выжать. Понимаешь, у меня все время такое чувство, будто она знает гораздо больше, чем говорит. И в таких случаях чистосердечное признание – единственный выход.

Уайлд почувствовал запах кофе. Он был настолько погружен в свои мысли, что едва реагировал на происходящее.

– Давайте я попробую, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Я тут подумал, дружище, не вызвана ли скрытность Мари чувством одиночества. Она в чужом месте, среди чужаков, в довольно жутких обстоятельствах. Сами понимаете, выросла она в Америке, а далеко не все американцы доверяют своей полиции, как мы. Может, если бы я поговорил с ней, из этого бы что-нибудь вышло. Мы с ней очень старые друзья. Если бы вы могли устроить так, чтобы нас сегодня никто не беспокоил, ни полиция, ни кто-либо еще… Вы не могли бы это устроить?

– Ну… Я думаю, что да. Если ты считаешь, что из этого что-нибудь выйдет.

– Оставьте ее наедине со мной, и к завтрашнему утру она будет в полицейском участке делать… как вы это назвали? Чистосердечное признание.

– Конечно, если ты сможешь это прояснить, мы с Джейн будем очень рады. Понимаешь, после смерти бедняги Питера… Просто некому позаботиться о несчастной малышке.

– Разумеется. – Уайлд улыбнулся Мари, которая внесла поднос с кофе в комнату. – Дорогая, мистер и миссис Гошем только что вспомнили, что у них срочное дело.

Марита закрыла входную дверь, повернула ключ в замке и прислонилась к косяку.

– Клянусь, первый раз за три дня я оказалась в этом доме одна.

– Ты не одна, – сказал Уайлд.

– Но ты не из их числа, Джонас. Никогда я не испытывала такого чувства облегчения, как в тот момент, когда увидела, что ты там стоишь. Эти люди…

– Полагаю, скорее друзья Питера, чем твои.

– Гошемы? Напыщенные индюки. Но так или иначе, у Питера все друзья были такими. Я думаю, сейчас нам стоит выпить. Может быть, немного «александера»?

– Неплохая мысль.

Он прошел за ней на кухню.

– Они, видимо, еще не решили, являешься ли ты любовницей Питера, приревновавшей к другой женщине, или он попытался заняться инцестом, и ты убила его, защищаясь либо из-за угрызений совести.

Она протянула ему шейкер.

– Полицейские попросили меня не покидать остров. Но не думаю, что с ними возникнут какие-нибудь проблемы. Если я сказала, что не совершала этого, не представляю, как им удастся доказать обратное.

Она провела его в гостиную и уселась в середине дивана, положив ногу на ногу. Корсаж ее платья из крепа поверх черной тафты сильно облегал тело. Пышная юбка, которая на похоронах была не к месту и не ко времени, сейчас начинала Уайлда интересовать все больше и больше. Он сел справа от нее.

– Кэннинг велел тебе придерживаться такой тактики?

Марита посмотрела на него поверх стакана:

– Кэннинг?

– Ну, когда ты позвонила ему в понедельник вечером, чтобы сообщить, что Питер мертв.

– Ради бога, Джонас, перестань шутить! Если хочешь знать, я по-прежнему в смятении. Я до сих пор не могу в это поверить. Предполагалось, что я должна была быть ему телохранителем. Господи боже! Видеть, как он там сидит, застреленный кем-то, кто знал, зачем стреляет. Думаю, первая же пуля была смертельной.

Уайлд допил коктейль и поставил стакан. Он сжал запястье Мариты.

– Да, думаю, ты знала, зачем стреляла, дорогая.

Рука Мариты дрогнула.

– Хотелось бы мне знать, что творится в твоей голове.

– Мысли о выживании. Очень эгоистичные мысли. Но я все еще жив. А вот Питер нет.

– И ты считаешь, что это я убила его.

– Я открыл, что самое очевидное обычно и является истинным. Не вздумай пошевелиться, лапочка, не то я сломаю тебе шею.

Уайлд усилил хватку и вынудил Мариту лечь на диван. Правой рукой он задрал ее юбку. Кобура была прикреплена к поясу для чулок и надежно покоилась на ее бедре. Он вытащил пистолет и отпустил девушку.

– Объясни мне, как ты его вытаскиваешь, когда нужно это сделать быстро?

Марита села, расправила платье.

– Предпочитаю не торопиться.

– Мудрая женщина. – Уайлд осмотрел маленький пистолет. – Такие штуки обычно не производят много шума, не так ли? Удивлен, что ты сочла нужным применить глушитель. Думаю, никто не услышал бы, если бы я нажал на спуск. Ступай наверх.

Марита поднялась по ступенькам впереди него и вошла в спальню.

– Собираешься убить меня?

– Когда ответишь на пару вопросов.

Марита села на кровать, аккуратно расправила юбку и сложила руки на коленях. Лицо ее было спокойно.

– Я не убивала Питера Рэйвенспура, Джонас.

– Его застрелили из автоматического пистолета 25-го калибра.

– Не из этого.

Он сел на табуретку, глядя прямо на нее.

– Расскажи, что произошло, когда ты вошла в сад. На этот раз я хотел бы услышать правду.

– Увидев, что гараж открыт, я вошла внутрь и увидела Питера. Я тебе уже описывала. Он был мертв. Но еще теплый.

– Ты позвонила в полицию только через полчаса.

– Нужно было много чего сделать. – Она легла, положив руки под голову, тугой корсаж натянулся, темно-рыжие волосы рассыпались по зеленой наволочке. – Питер закончил работу над набором документов для твоего следующего задания. И с оборудованием его тоже что-то надо было делать. Я все сожгла.

– А затем позвонила Кэннингу.

– Ты постоянно к этому возвращаешься.

– Кэннингу позвонили около шести вечера в понедельник. За час он собрал чемодан и выехал. Тебе не кажется, что для простого совпадения это уж слишком.

– Ты был с ним, когда ему позвонили?

– Жена сказала.

– Ну конечно.

– Таким образом, он должен быть сейчас где-то на Гернси, чтобы лично удостовериться, что у тебя все под контролем. Я бы хотел знать, где я могу его найти.

– Об этом тебе тоже следовало спросить его жену.

Уайлд поднялся и сел рядом с Маритой на кровать. Он приставил дуло пистолета к ее груди.

– Мое чувство юмора сильно хромает с тех пор, как я узнал, что Питер мертв.

– Я ничего не знаю о Кэннинге, Джонас. Мне велели говорить, что он послал меня к Питеру. Вот и все.

– Кто велел тебе так говорить?

Марита слегка повернула голову, чтобы взглянуть на него:

– Я больше не собираюсь отвечать на твои вопросы, Джонас. Не думаю, что ты сейчас способен поверить мне, что бы я ни говорила. Если ты собираешься убить меня, пожалуйста, делай это прямо сейчас. Тебе потребуется всего лишь приставить дуло к моему левому соску, а затем передвинуть его на три дюйма вправо.

Она пристально смотрела на него, ее ноздри трепетали. Казалось, она прокалывает его своим взглядом. Ему пришло в голову, что если бы дело было не в двадцатом столетии, он счел бы себя жертвой колдовства. Внезапно на него накатила огромная усталость, он почувствовал пульсирующую боль в боку, ощутил, как раздражающе саднит предплечье. Похоже, его мозг совершенно отупел, чтобы понять, что убийство Рэйвенспура – дело рук заезжего гастролера; для резидента это было слишком непрофессионально, а в случае с Маритой было равносильно обвинению самой себя. Он спрятал пистолет в карман.

Марита улыбнулась:

– Ты восхитительно старомоден, Джонас. Не только из-за твоей любви к коктейлям и неприязни к пистолетам и всякого рода приспособлениям. Я думаю, ты действительно не любишь противостоять женщинам. Знаешь, это твоя слабость, которая может быть опасной.