Текст книги "Смерч войны"

Автор книги: Эндрю Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 48 страниц)

Британская бомбардировочная авиация несла жуткие потери. Приняв командование, Харрис приказал провести в марте и апреле 1942 года бомбардировки портов Любек и Росток. Во время этих рейдов британцы потеряли двадцать четыре самолета, но в целом только за апрель – 150. За годы Второй мировой войны погибли 55 573 пилота бомбардировочного командования (четверть всех безвозвратных потерь Британии): 47 268 – в боях и 8305 – во время учебных и других небоевых действий. Примерно столько же погибло британских офицеров в Первой мировой войне или американских солдат во Вьетнаме. За время войны из 199 091 бомбардировщика, отправлявшегося в рейд, не вернулось 6440 (или 3,2 процента) ^[1041]. Можно лишь восхищаться героизмом людей, совершавших многочасовые полеты в тесных, темных, негерметизированных и промерзших кабинах под огнем зениток и истребителей. Выходя на цель, они зачастую не могли дать отпор противнику, поскольку самолет должен был находиться в устойчивом положении для точного бомбометания. Американские ВВС потеряли 26 000 пилотов, или 12,4 процента экипажей бомбардировщиков.

Небо Германии защищало 50 000 зенитных орудий. Из-за соседства с высокооктановым топливом и тоннами взрывчатки любые взрывы в воздухе, столкновения и аварийные посадки заканчивались, как правило, трагически. Истребители могли внезапно появиться откуда угодно, они летали быстрее, чем бомбардировщики, и легко находили свои жертвы в лучах прожекторов или в сиянии светящих бомб. Пилот британского «авро ланкастера» Сирил Марч, летевший бомбить Белен, рассказывал впоследствии о том, как над ними «неожиданно вспыхнула гирлянда огней, озаривших все небо как днем»: «Они протянулись на несколько миль в два ряда. Мы знали, что их сбросили истребители, но не видели самолетов и не понимали, где они – за огнями, над ними или под ними. Наши глаза, наверное, были похожи на блюдца. Это было все равно что идти голым по ярко освещенной улице» ^[1042].

Пилот тяжелого бомбардировщика мог оторваться от истребителя, нападавшего сзади, только одним способом: сделать на скорости 300 миль в час головокружительный пикирующий разворот и резко пойти в другом направлении: «Это было серьезное аэродинамическое испытание для «тяжеловеса», которого заставляли крутиться в небе, но в случае успеха он имел возможность сбросить с хвоста маленького назойливого преследователя и скрыться в темноте вне пределов досягаемости бортового радара истребителя» ^[1043].

Пули пробивали топливные баки, и это тоже приводило к катастрофе. На земле пилотов, «пиратов», по определению Гитлера, нередко ожидало «линчевание»: немцы думали, что парашюты пригодятся в хозяйстве. При возвращении на базу иногда гибли стрелки, зажатые в пластиковых гондолах, размещавшихся под фюзеляжами, если вследствие механических или электрических неполадок не срабатывала система опускания шасси ^[1044]. Подвиг и смерть всегда рядом. Девятнадцать пилотов бомбардировщиков были награждены крестами Виктории.

О том, сколько времени экипажи находились в воздухе, можно судить по журналу полетов кормового стрелка «авро ланкастера», двадцатидвухлетнего Брюса Уайлли, служившего в 57-й эскадрилье, базировавшейся в Ист-Керби (Линкольншир). Первой его операцией была бомбардировка Дрездена 13 февраля 1945 года, которая заняла у него десять часов пятнадцать минут. Следующей ночью он бомбил Розиц (девять часов пятьдесят минут), затем, 19 февраля, – Белен (восемь часов двадцать пять минут), на следующую ночь – Миттланд (шесть часов пятьдесят минут), а 24 февраля Уайлли участвовал в дневном налете на Ладберген – четыре часа пятьдесят минут ^[1045]. За одиннадцать дней «хвостовой Чарли», как называли пилоты кормовых стрелков, попавший в авиацию совершенно случайно, принял участие в пяти боевых операциях и налетал в общей сложности более сорока часов. С учетом шестнадцати часов дневных и шести часов ночных тренировочных полетов, которые Уайлли совершил с 3 февраля 1945 года, выходит, что он находился в воздухе в среднем около трех часов в день, почти всегда (две трети времени) подвергая себя смертельной опасности. Уайлли и 125 000 других членов экипажей бомбардировочного командования (44,4 процента погибли) были настоящими героями.

В 1942 году менее половины бомбардировочных экипажей остались живыми после тридцати вылетов, которые требовалось совершить за время первого боевого дежурства; после второго боевого дежурства уцелел только один из пяти. В 1943 году шансов погибнуть было еще больше: после первого боевого дежурства выживал один из шести экипажей, после второго – один из сорока. Экипажи подбирались по симпатиям, и авиаторов, базировавшихся в Восточной Англии и Линкольншире, связывали тесные узы дружбы. Редко случалось, чтобы кто-то из них не поднимался в воздух, сославшись на технические неполадки, или сбрасывал бомбы на пригороды, не долетев до цели (таких ловкачей называли «фриндж-мерчантс» – «торгашами»).

Тяжелые потери бомбардировщиков вынудили Черчилля 21 сентября 1942 года призвать военный кабинет к введению цензуры. После того как Портал доложил о ходе воздушной войны, премьер-министр, согласно протокольным записям, заметил: «Мы продолжаем оглашать потери бомбардировочной авиации. Очень выгодно немцам. Конечно, мы делаем это давно, но поскольку создаем удобства врагу, то с такой-то и такой-то даты делать этого больше не будем» ^[1046]. Черчилль не возражал против того, чтобы данные о потерях командование ВВС сообщало палате общин на закрытых заседаниях, он не одобрял лишь публичную огласку результатов каждого рейда. Однако возобладала традиционная британская приверженность к свободе слова, прессы и независимости Би-би-си. Военный кабинет решил положиться на здравомыслие и самодисциплину соответствующих организаций. В основном эта политика оправдала себя, средства массовой информации не предавали гласности сведения, которые могли быть использованы врагом в своих интересах.

Противники бомбардировочного наступления находились и в британском верховном командовании. Они были недовольны и высокими потерями, и тем, что бомбардировки отвлекали огромные ресурсы, которые можно было бы с большей пользой использовать в других операциях – при поддержке боевых действий на море и на суше.

15 февраля 1942 года – в день, когда пал Сингапур, – начальник оперативного управления военного министерства генерал-майор Джон Кеннеди рекомендовал прекратить бомбардировки Германии и послать самолеты для «усиления воздушного прикрытия» на Цейлоне, в Бирме, Австралии, Новой Зеландии, Индии и на Восточном Средиземноморье. Он считал так: бомбардировочная кампания в Германии неэффективна и… «нам не по силам» ^[1047]. Спустя месяц, 12 марта, на заседании комитета по обороне при военном кабинете под председательством Черчилля состоялось обсуждение вопросов финансирования. «Министерство авиации намерено продолжать бомбардировки, а другие рода вооруженных сил, прежде всего армия, так и будут влачить жалкое существование», – суммировал его итоги Кеннеди. Показательно, что ни Кеннеди, ни Брук, ни кто-либо еще в высшем командовании не подвергали сомнению бомбардировки германских городов с моральной точки зрения. Брука больше заботило то, что отвлечение ресурсов (особенно стали), финансовых и материальных средств, рабочей силы на бомбардировочную кампанию в Германии ущемляло интересы других отраслей военной промышленности, в частности, танкостроения. Брук и его сторонники доказывали: если уж нельзя ограничить производство бомбардировщиков, то их следовало бы чаще использовать и в борьбе с немецкими подводными лодками в Атлантике, и против Роммеля в Северной Африке, а не только в Германии. По крайней мере уже треть немецких судов в европейских водах потоплена минами, поставленными с самолетов.

Первые два тяжелых четырехмоторных бомбардировщика, использовавшихся в начале войны – «шорт стирлинг» и «авро Манчестер», – оказались посредственными машинами. Они уступали даже довоенному среднему двухмоторному самолету «виккерс веллингтон» – главному участнику «налета тысячи бомбардировщиков» на Кёльн ночью в субботу 30 мая 1942 года. Неплохо послужил «хэндли-пейдж Галифакс», однако во второй половине 1942 года британские ВВС взяли на вооружение «авро ланкастер», имевший значительно большую дальность полета и бомбовую нагрузку. К концу войны шестьдесят из восьмидесяти эскадрилий бомбардировочного командования состояли из таких гигантов. За девяносто минут 1046 бомбардировщиков, включая учебные экипажи, сбросили на Кёльн 1445 тонн фугасных и 915 тонн зажигательных бомб, разрушив тридцать шесть заводов, убив пятьсот и ранив пять тысяч мирных жителей и оставив без крова 45 000 человек ^[1048]. Из рейда не вернулись только сорок самолетов. Операцию посчитали чрезвычайно успешной, и о налете с восторгом писала пресса. «Таймс» с простительной неточностью протрубила: «Сильнейший воздушный удар за всю войну. 2000 тонн бомб за 40 минут». Плакаты сообщали: «Британские бомбардировщики теперь атакуют Германию тысячами!» Бомбардировочная кампания стала очень популярной в народе. Черчилль тоже был доволен. 1 июня премьер-министр информировал военный кабинет о том, что он поздравил Портала и Харриса, сказав: «1137 бомбардировщиков уже вылетели с этого острова, и почти столько же отправятся сегодня ночью. Убедительная демонстрация воздушной мощи. Соединенным Штатам непременно понравится. Ударьте еще сильнее в начале следующего месяца»2. На двенадцатый день после налета на Кёльн Харриса произвели в рыцари.

Утром после бомбардировки Кёльна Альберт Шпеер и шеф авиационных вооружений фельдмаршал Эрхард Мильх встретились с Германом Герингом в его замке Фельденштейн во Франконии. Они слышали, как Геринг разговаривал по телефону с гауляйтером города Йозефом Гроэ и внушал ему: «Доклад вашего комиссара полиции – мерзкая ложь! Я, как рейхсмаршал, говорю вам, что приведенные им сведения завышены! Как вы смеете докладывать фюреру подобные фантазии?!» Геринг кричал: «Зажигательные бомбы?

Превышено многократно! Вообще все вранье!» Рейхсмаршал потребовал подготовить новый доклад, согласовать с ним и только тогда направить Гитлеру. Затем Геринг, знавший истинное положение дел не хуже Шпеера и Мильха, провел их по замку, рассказывая о том, какую «замечательную цитадель» он собирается здесь соорудить. «Прежде всего он намечал построить надежное бомбоубежище, – вспоминал Шпеер. – У него уже был готов проект». ^[1049]Геринг, конечно же, не хотел, чтобы его поместье постигла участь Кёльна.

Американская 8-я воздушная армия начала дневные бомбардировки 17 августа 1942 года с налета двенадцати 1200-сильных «летающих крепостей» Б-17 на железнодорожный узел Руен. Рейдом руководил бригадный генерал Аира Икер, летевший на «янки дудле», и в нем участвовал майор Пол У. Тиббетс, впоследствии сбросивший с Б-29 атомную бомбу на Хиросиму. В дневное время бомбардировщики могли лететь в более тесном строю и защищать друг друга. Американские дневные и британские ночные бомбардировки держали немцев в нервном напряжении и в страхе круглые сутки. Легче было поражать цели во Франции, чем в более отдаленной Германии, поскольку бомбардировщики могли идти в сопровождении истребителей. Несмотря на постоянно совершенствовавшуюся огневую защиту – во время налетов на Берлин в марте 1944 года на Б-17Г уже стояли тринадцать пулеметов калибра 0,5 дюйма (12,7 мм), – «летающие крепости» были уязвимы для немецких истребителей. Однако Б-17Г мог лететь со скоростью 287 миль в час на высоте 25 000 футов и нести три тонны бомб на расстояние до двух тысяч миль. Его стрелки надевали электрически обогреваемые ботинки и перчатки и противозенитные «фартуки» из марганцевой стали.

2

Несмотря на серьезные разногласия по поводу приоритетности целей, союзники в январе 1943 года на конференции в Касабланке утвердили операцию с кодовым названием «Пойнтбланк» («В упор») – общий план действий бомбардировочной авиации по эффективному подавлению военного потенциала Германии, известный как «Объединенное бомбардировочное наступление». ^[1050]Они определили следующую очередность целей: укрытия для немецких подводных лодок; предприятия авиационной промышленности; железные и автомобильные дороги; нефтеперерабатывающие заводы; Берлин; промышленность Северной Италии; военные корабли в гаванях. Генерал Аира Икер, в декабре 1942 года принявший командование 8-й воздушной армией у генерала Карла «Туи» Спаатса, полагал, что теперь и британские ВВС будут заниматься прицельным бомбометанием, однако Портал и Харрис по-прежнему продолжали вести ночные бомбардировки Рура, Берлина и других крупных городов Германии. Директива не отличалась ясностью формулировок, но без бомбардировок городов Объединенный комитет начальников штабов вряд ли смог бы выполнить задачу «нарастающего уничтожения и разрушения военной, индустриальной и экономической системы Германии, подрыва морального духа немецкого народа до той степени, когда окончательно ослабнет его способность к вооруженному сопротивлению» ^[1051]. Естественно, этого нельзя было достичь точечными ударами по шарикоподшипниковым заводам и нефтеперерабатывающим предприятиям, доказывали Портал и Харрис. Комитет начальников штабов поставил цель и обозначил средства ее достижения, и он также несет ответственность за бомбардировки городов, хотя в этом обычно винят одного Харриса.

После Касабланки регулярным воздушным ударам подвергались верфи субмарин в Лорьяне и Бресте без особого ущерба для мощных железобетонных укрытий. В мае 1943 года Дёниц ретировался из Атлантики, и значимость баз подводных лодок в списке приоритетов еще больше понизилась. На конференции «Трайдент» в Вашингтоне план «Пойнтбланк» был пересмотрен: союзники решили сконцентрироваться на уничтожении истребительного флота люфтваффе в воздухе, на земле и в процессе производства как «важнейшей составляющей нашей программы ликвидации источников военного потенциала противника» ^[1052]. Возможно, в комитете начальников штабов и присутствовало желание сосредоточиться на точечном бомбометании – и такие бомбардировки проводились в том же году с аэродромов Фоджи в Италии, – но никто не ограничивал свободу действий Харриса, и он продолжал бомбардировки по площадям, считая, что только они и могут обеспечить победу в войне. Если бы высшее командование – Черчилль, Брук или Портал, нередко выражавшие недовольство Харрисом, – действительно хотело перейти на прицельные бомбардировки, то могло бы просто-напросто приказать ему изменить свою тактику и даже прогнать его в случае отказа. Однако этого не случилось.

Бомбардировочное командование осуществило ряд прицельных ударов – например по базе ракетостроения в Пенемюнде в августе 1943 года и по «Тирпицу» в сентябре – ноябре 1944-го. В ночь воскресенья, 16 мая 1943 года, 617-я эскадрилья подполковника авиации Гая Гибсона разрушила дамбы Мёне и Эдер в Руре, сбросив с невероятной точностью и с высоты всего лишь шестьдесят футов над водой специальные прыгающие и крутящиеся бомбы. Актер, писатель и драматург Стивен Фрай говорил об этом рейде:

«Сначала были тренировки, тренировки, тренировки (никто не знал, для чего). Потом расчеты: глиссады планирования, девиация магнитного компаса, точки счисления пути, расход топлива и т.д. и т.п. Это были не просто отчаянные смельчаки; у них были хорошие мозги. «Ланкастеры» поднимались группами ночью, летели сотни миль над самой землей, сбрасывали с четко обозначенной высоты огромные бомбы, вращавшиеся со скоростью 500 оборотов в минуту, и шли к следующей цели. Чтобы справиться с такой миссией, надо было обладать исключительным мужеством, силой воли и твердостью характера».

Рейд «дамбастеров» дорого обошелся британцам. Они потеряли восемь бомбардировщиков и пятьдесят три человека. Черчилль сказал Харрису: «Эта операция продемонстрировала пламенную отвагу и доблесть ваших воздушных экипажей, весь личный состав, находящийся под вашим командованием, проявил высокое чувство долга».

В результате бомбардировок Рура и Гамбурга неожиданно, в том числе и для союзников, в Германии прекратилось наращивание производства вооружений: с февраля 1942 года оно ежемесячно увеличивалось в среднем на 5,5 процента, а с мая 1943 года и до февраля 1944-го прирост составлял ноль процентов ^[1054]. Ведущий эксперт по экономике нацистской Германии отмечал: «Следствием англо-американских бомбардировок стало то, что целых шесть месяцев 1943 года экономическое чудо Шпеера в области производства вооружений топталось на месте. Германию поразил серьезный моральный кризис» ^[1055]. Нацистская экономика продолжала выпускать продукции в 1944 году столько же, сколько в мае 1943 года и даже чуть больше. Однако экономическое чудо Шпеера, заключавшееся в том, что производство вооружений в период между февралем 1942 года и маем 1943-го увеличилось более чем в два раза, приказало долго жить, и нацисты навсегда лишились высоких темпов роста.

С марта 1943 года по апрель 1944-го производство на заводе Круппа в Руре упало на двадцать процентов – меньше, чем тогда утверждала британская пропаганда, но тем не менее существенно ^[1056]. Пострадали в той или иной мере и другие предприятия. В Эссене было разрушено или серьезно повреждено 88 процентов жилья и погибло семь тысяч человек, но, как показали послевоенные исследования, производство все же не прекращалось благодаря самоотверженности немцев вплоть до марта 1945 года. В конце января 1945 года Альберт Шпеер мог подвести огорчительные итоги: вследствие бомбардировок в 1944 году танков произведено на 35 процентов меньше, чем планировалось и требовалось для Германии, самолетов – на 31 процент, грузовиков – на 42 процента ^[1057]. В определенном смысле эти результаты вполне оправдывали программу объединенного бомбардировочного наступления союзников: мы уже знаем, на что способны вермахт и люфтваффе, имея в достатке танки и самолеты.

Критики стратегических бомбардировок обычно указывают на то, что они не привели к значительному сокращению реального военного производства в Германии, и этот вывод основан на неверной предпосылке. Бомбардировочная кампания должна была сковать темпы наращивания военного производства, которое позволило бы Германии продлить или даже выиграть войну; эта задача, как показано на графике 1, была успешно выполнена. И точечные бомбардировки, и бомбардировки по площадям были нужны для того, чтобы задушить экономическое чудо Шпеера, что и было сделано, хотя в 1944 году британским ВВС пришлось больше заниматься заводами люфтваффе и бомбить их с более высокой точностью, чем в 1940 году. Вследствие бомбардировочного наступления в 1944 году общее промышленное производство в Германии упало всего лишь на десять процентов. Результат малоутешительный ввиду жертв, понесенных союзниками, затрат на строительство 21 000 бомбардировщиков, уничтоженных противником, и гибели 720 000 граждан Германии, Италии и Франции ^[1058]. И все же бомбардировочная кампания отняла у Британии только 7 процентов ее средств и усилий, вложенных в войну. То есть в чисто военном отношении она себя оправдала.

В конце июля – начале августа 1943 года за десять дней было совершено четыре воздушных налета на Гамбург (операция «Гоморра»): погибло около тридцати – пятидесяти тысяч человек ^[1059]. 27 июля из-за аэронавигационной ошибки 787 самолетов британских ВВС сбросили бомбы в двух милях от намеченной цели – городского центра – на жилой гостонаселенный рабочий район. Тысячи полосок алюминиевой фольги, рассеянных в воздухе (кодовое название «Уиндоу»), ослепляли радары, защитив бомбардировщики от немецких истребителей и зенитной артиллерии. В Гамбурге стояла необычайная жара, и взрывы фугасных и зажигательных бомб создали огненный смерч, раскалившийся до 1600 градусов Цельсия и превращавший в пепел все, что встречалось на его пути. Говорили, будто зарево пожаров, не стихавших сорок восемь часов, было видно за сто двадцать миль.

Уцелевшие из 1,8 миллиона жителей города бежали из огненного кошмара, сея повсюду панику. «Гамбург вселил в меня страх перед Всевышним», – вспоминал Шпеер. Он предупреждал Гитлера: налеты такой силы могут обрушиться по крайней мере на шесть других крупных городов Германии, и тогда производство вооружений окончательно остановится. Фюрер сказал в ответ: «Вы все наладите» ^[1060]. Геббельс был озабочен не меньше Шпеера и писал в дневнике:

«Самые тяжелые последствия и для населения, и для производства вооружений. Этот налет разрушил все иллюзии насчет возможностей противника продолжать воздушные операции. К сожалению, нам удалось сбить всего лишь несколько самолетов– двенадцать, как мне сообщили… Это настоящая катастрофа… Полагают, что надо найти жилье для 150 000 или 200 000 человек. На данный момент я не представляю, как мы решим эту проблему».

Совершить еще шесть налетов оказалось не по силам союзникам, уже испытывавшим перенапряжение. 17 августа 1943 года 376 самолетов 8-й воздушной армии, вылетевших бомбить подшипниковые заводы Швайнфурта, были атакованы у Франкфурта тремястами истребителями. Немцы сбили двадцать одну «летающую крепость» еще до того, как воздушная армада приблизилась к Швайнфурту. За время налета американцы потеряли шестьдесят бомбардировщиков Б-17 (16 процентов), еще 120 самолетов были повреждены и в основном не подлежали восстановлению. 32 процента потерь были вызваны ракетами «воздух-воздух», впервые примененными немцами ^[1062]. 14 октября американцы, проявляя отвагу, граничившую с глупостью, решили повторить налет на Швайнфурт, отправив в рейд до трехсот бомбардировщиков. Они подверглись еще более жестокой расправе. Ракеты, бомбы, падавшие сверху зенитки и истребители уничтожили еще шестьдесят бомбардировщиков (20 процентов) и повредили 138 машин (46 процентов). Американским ВВС пришлось на время отказаться от дневных бомбардировок—до появления дальних истребителей, которые могли бы сопровождать и защищать бомбардировщики от немецких самолетов. Как бы то ни было, производство подшипников в Германии, по оценке Шпеера, упало на 38 процентов после первого рейда и на 67 – после второго удара, хотя это снижение за две недели было компенсировано применением других типов подшипников (не шариковых, а скользящих) и закупкой их у шведов и швейцарцев, всегда готовых помочь и хорошо оплачиваемых.

К концу 1943 года американцы сделали дальний истребитель, начав его массовое производство (всего было выпущено 15 500 таких машин): одноместный «мустанг» П-51Б, способный лететь со скоростью 437 миль в час и сопровождать бомбардировщики до Берлина и обратно и поражать все, чем тогда располагали люфтваффе. Большую дальность полета обеспечивали сбрасываемые дополнительные топливные баки, а последняя версия истребителя, П-51Х, могла развивать скорость до 487 миль в час. Британские ВВС начали применять «мустанги» еще до вступления Америки в войну, однако перелом в воздушной войне наступил лишь в 1944 году, когда появились усовершенствованные версии истребителей (самая узнаваемая из них модель Д с «пузырьковым» плексигласовым фонарем кабины пилота). После того как «мустанги» стали господствовать в небе Германии, сбивая «мессершмитты», бомбардировщики союзников начали активнее нападать на заводы люфтваффе и нефтеперерабатывающие предприятия.

Появление американских суперистребителей послужило поводом для серьезной перепалки между Герингом и командующим истребительной авиацией генералом Адольфом Галландом. Воздушный ас имел неосторожность сообщить Гитлеру о том, что «мустанги» способны вести бомбардировщики в глубь территории Германии намного дальше, чем прежде, и Геринг устроил ему выволочку: «Это чушь, Галланд! Откуда у вас такие фантазии? Чистейшая выдумка!» Галланд ответил: «Это факт, герр рейхсмаршал! Американские истребители были сбиты над Ахеном. В этом нет никаких сомнений!» «Это неправда, – возмутился Геринг. – Такого просто быть не может». Когда Галланд предложил осмотреть обломки самолетов, Геринг заявил, что они скорее всего долго планировали, прежде чем разбиться. Галланд на это заметил, что им было бы разумнее планировать не в глубь территории рейха, а за его пределы. Герингу ничего не оставалось, кроме как закончить спор: «Я официально заявляю, что американских истребителей не было над Ахеном». «Приказ есть приказ, сэр!» – ответил Галланд ^[1063].

«Мустанг» мог встретиться в воздухе с очень грозным соперником, если бы Гитлер вовремя одобрил производство двухмоторного «мессершмитта» Ме-262, который был способен, по мнению специалистов, «вернуть немцам небо над Германией» ^[1064]. Высокоскоростной реактивный самолет давал Германии возможность «изгнать бомбардировщики союзников из воздушного пространства страны». Истребитель Ме-262 Гитлеру показали на аэродроме в Инстербурге (Черняховскё) после налетов на Берлин в конце ноября 1943 года. На демонстрации самолета присутствовали Геринг, Мильх, Шпеер, конструктор и изготовитель новой машины Вилли Мессершмитт, Галланд и адъютант фюрера в люфтваффе Николаус фон Белов. (Белов оставался правоверным нацистом до самой смерти в 1983 году. Его воспоминания о работе и отношениях с Гитлером в период между 1937 и 1945 годами служат бесценным и надежным источником информации для историков ^[1065]. Выходец из прусской юнкерской военной семьи был типичным представителем зверинца betes-noires,окружавшего Гитлера. Он сам и его жена Мария любили фюрера, а Мария еще была близкой подругой его наперсницы Евы Браун.) По воспоминаниям Белова, в Инстербурге Гитлер «подозвал Мессершмитта и спросил: «Можно ли этот самолет построить как бомбардировщик?» Конструктор подтвердил, сообщив, что он тогда сможет нести две бомбы по 250 килограммов. Заметив, что «это будет скоростной бомбардировщик», Гитлер приказал сделать из самолета бомбардировщик. Фюреру он был нужен для ударов по Лондону и южным портовым городам Британии при вторжении на остров, а не для защиты Германии от бомбардировочного наступления союзников. На переделки и создание бомбардировщика ушло немало времени, а бомбовая нагрузка значительно снизила скоростные качества самолета. Гитлер видел в нем новую «штуку», а не потенциально новейший тип боевого самолета.

В результате авиационная промышленность Германии распылила свои средства на отдельные производства, Ме-262 появился лишь в марте 1944 года и в столь небольших количествах, которые уже не могли ничего изменить. Бомбардировки нефтеперерабатывающих заводов и объектов люфтваффе привели к тому, что в рейхе не было горючего даже для учебных полетов, а многие новые модели самолетов были уничтожены еще на земле. Аналогичная участь постигла проект боевого самолета «арадо-234» ^[1067], способного развивать скорость до 500 миль в час: немцы успели построить только двести машин до того, как Красная Армия захватила завод, куда они перевели сборку самолета с запада, боясь англо-американских бомбардировок ^[1068].

Альберт Шпеер своими глазами видел последствия бомбардировок Берлина, случившихся к концу 1943 года, когда после налета объезжал заводские кварталы города. Дома все еще горели, над ними на 20 000 футов поднимались облака дыма, и вокруг «нависла зловещая темень, как глубокой ночью». Когда он попытался рассказать об этом Гитлеру, тот перебивал его, задавая случайные вопросы например о том, сколько в следующем месяце будет выпущено танков ^[1069]. К концу года союзники сбросили на Германию в общей сложности 200 000 тонн бомб ^[1070]. По крайней мере им удалось сбить темпы наращивания самолетостроения, что показано на графике 2.

В нацистском недолгом эксперименте многое связано с городом Нюрнбергом. В тридцатых годах здесь проходили главные нацистские сборища, принимались пресловутые антисемитские законы о гражданстве и расе, затем город подвергся жесточайшим бомбардировкам союзников, и, наконец, в нем заседал Международный военный трибунал, осудивший главных нацистских преступников ^[1071]. В ночь 30 марта 1944 года 795 самолетов союзных военно-воздушных сил превратили в руины центральные кварталы Нюрнберга. Правда, налет обошелся ценой тяжелых потерь главным образом среди канадских экипажей: немцы сбили девяносто четыре бомбардировщика, семьдесят один самолет получил серьезные повреждения. После этого рейда союзники временно приостановили ночные бомбардировки Германии, что им пришлось бы сделать в любом случае ввиду предстоявшего вторжения в Нормандию.

Немцы умели создавать помехи для работы союзной радионавигационной системы «Джи» со времени ее внедрения в марте 1942 года. Однако с ноября 1942 года уже действовала более совершенная система «Обоу» («Гобой»): со станции из Британии передавался луч радара, наводивший лидирующий бомбардировщик «патфайндер» («следопыт») на цель. А к концу 1943 года появились бортовые радары Н2Х,выводившие бомбардировщики американских ВВС на цели в любую погоду. Еще в июле 1942 года были созданы эскадрильи «патфайндеров», самолетов, опознающих и обозначаюших цели (позднее назывались группой № 8), corps d'eliteбомбардировочного командования. В экипажи подбирались самые опытные воздушные асы, имевшие на своем счету не менее сорока пяти боевых вылетов, и храбрейшие из храбрых вели самолеты, возглавлявшие нападение. Они определяли, насколько точно сброшены визуальные маркировочные бомбы и нужна ли дополнительная иллюминация. Они же указывали, ориентиры какого цвета могут служить точками прицеливания для бомбометания, а какие следует пропустить, и поэтому им приходилось более часа кружить над целями ^[1072].

Бомбардировки Германии являлись частью общей стратегии ведения войны на континенте, но, по мнению некоторых историков, «перекашивали» ее. В числе главных задач, которые союзники решали, высаживаясь в материковой Италии, помимо взятия Рима, сковывания восемнадцати немецких дивизий и начала наземной военной кампании на континенте перед днем «Д», был и захват аэродромов Фоджи на востоке полуострова. Отсюда бомбить южные районы Европы было легче, чем из Англии и Сицилии. 28 сентября 1943 года генерал Джордж Маршалл писал президенту Рузвельту: «Фоджа пала как нельзя вовремя, когда стала необходима для того, чтобы дополнить наше бомбардировочное наступление, крушащее Германию с баз из Соединенного Королевства. На севере Европы начинается зима, и теперь наши тяжелые бомбардировщики смогут наносить удары с дюжины или около того аэродромов Фоджи (тринадцати) по промышленным центрам не только Германии, но и Австрии, Венгрии и Румынии. Для наших бомбардировщиков, действующих из Англии, этот воздушный «второй фронт» будет большим подспорьем» ^[1073].