Текст книги "Смерч войны"

Автор книги: Эндрю Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц)

К середине сентября немцы продвинулись за Варшаву, взяли Брест-Литовск и Львов, и между ними и русскими произошли случайные столкновения: в одном инциденте погибли два казака, в другом – пятнадцать немцев. Министр иностранных дел Германии Риббентроп вылетел в Москву на переговоры о демаркационных разграничениях. Здесь он, посмотрев вечером в Большом театре балет «Лебединое озеро», а затем до пяти утра просидев со своим коллегой Молотовым, пришел к обоюдному согласию с ним в отношении раздела Польши: немцы владеют Варшавой и Люблином, а русские забирают себе остальную часть Восточной Польши и могут распоряжаться Прибалтикой. Немцы ушли из Брест-Литовска и Белостока, оказавшихся в русском секторе, и четвертый раздел в истории Польши таким образом состоялся. Молотову, однако, следовало бы принять к сведению заявление Гитлера, сделанное им еще в «Майн кампф»: «Не надо думать, что, вступая в альянс с Россией, мы должны сразу же забыть о войне. Мы должны готовиться к ней всесторонне. Альянсы, не ставящие целью войну, бессмысленны и бесполезны. Альянсы заключаются только для борьбы» ^[34].

25 сентября Варшава весь день подвергалась ожесточенным бомбардировкам, помощь от западных союзников не пришла, с востока наступали русские войска, Рыдз-Смиглы утерял связь почти со всей армией, продовольствие и медикаменты были на исходе, и 27 сентября польская столица капитулировала. Через три дня немцы выразили готовность помочь израненному городу, но многие поляки в этом уже не нуждались. Полевые кухни действовали, пока на них были направлены кинокамеры. К 5 октября Польша прекратила сопротивление. 217 000 польских солдат попали в плен к русским, 693 000 – к немцам. К счастью, смогли бежать около девяноста – ста тысяч поляков – через Литву, Венгрию и Румынию и далее на запад – и вступить в ряды армии генерала Владислава Сикорского, премьер-министра в изгнании, находившегося в Париже и сформировавшего правительство в изгнании в Анжере. В русском секторе НКВД арестовал около ста тысяч поляков – аристократов, интеллектуалов, политиков, профсоюзных и церковных деятелей, ветеранов русско-польской войны 1920—1921 годов, всех, кто мог создать ядро нового национального руководства, и сослал их в концлагеря, откуда практически никто не вернулся.

За четыре недели кампании немцы потеряли 8082 человека убитыми и 27 278 – ранеными. Потери поляков были значительно больше: убито 70 000 и ранено 130 000 солдат, погибло 25 000 мирных жителей. «Операция принесла нам немалую пользу, – заключил Меллентин. – Она приучила наших солдат к крови и помогла им прочувствовать разницу между маневрами в мирное время и реальной войной с настоящим оружием и боеприпасами». Это была действительно «молниеносная война» – 5 октября Гитлер с триумфом приехал в Варшаву на специальном поезде, почему-то названном «Америка», и посетил свои победоносные войска.

«Осмотрите хорошенько Варшаву, – рекомендовал он военным корреспондентам. – То же самое я могу сделать с любым городом в Европе» ^[35]. И он не преувеличивал.

Расправы над населением начались сразу же, как только немцы вступили в Польшу. Освободить место для высшей расы, то есть исчезнуть, должны были многие тысячи Untermenschen (недочеловеков) – славян и евреев: за годы войны Польша потеряла 17,2 процента населения. Теодор Эйке, командовавший тремя полками СС «Мертвая голова», приказал эсэсовцам «бросать в тюрьмы или истреблять» всех врагов национал-социализма, встречающихся на их пути ^[36]. Согласно расово-политической идеологии нацизма его врагами автоматически становились почти все поляки, и к ним следовало относиться соответственно. В насилии активно участвовал вермахт. С 26 октября управление страной было передано гражданской администрации, но к этому времени германская армия без каких-либо особых указаний сожгла более 530 городов и деревень и убила тысячи польских военнопленных ^[37]. Уже после войны немецкие солдаты заявляли офицерам союзных войск, будто им не было известно о геноциде против славян и евреев или до них доходили только слухи об издевательствах, но все это не что иное, как откровенная ложь.

Подразделения Schutzstaffel (СС – охранные отряды) были созданы первоначально для охраны национал-социалистической партии. Формально они являлись независимым Gliederung (формированием) партии, возглавлявшимся рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. К началу войны оно неимоверно разрослось, а к 1944 году стало, по определению справочника союзников, «государством в государстве, стоявшем выше и партии, и правительства». После прихода Гитлера к власти организация, официально предназначавшаяся для «обеспечения внутренней безопасности рейха», превратилась в орудие террора и насилия. «Я знаю, что миллионы людей в Германии испытывают отвращение при виде черной формы наших эсэсовцев, – писал Гиммлер в 1936 году в буклете, посвященном своей организации и озаглавленном «Die Schutzstaffeln». – Мы прекрасно это понимаем и вовсе не рассчитываем на то, чтобы нас все любили» ^[38].

В ранние дни эта организация предоставляла телохранителей для нацистских уличных и пивных ораторов. Со временем, особенно после ликвидации главарей СА (штурмовиков), она переросла в гигантский спрут, охвативший основные сферы государственной деятельности. СС обеспечивали «особо личную» охрану фюрера, проводили в жизнь доктрину «чистоты расы и крови», контролировали полицию, создали собственные вооруженные силы «ваффен-СС», насчитывавшие к 1945 году 830 000 солдат и офицеров и участвовавшие во всех военных кампаниях, кроме операций в Норвегии и Африке. В подчинении рейхсфюрера СС находились концлагеря и лагеря смерти, служба государственной безопасности СД – Sicherheitsdienst. СС располагали собственными центрами профессиональной подготовки, складами, имели управления и отделы, отвечавшие за самые разнообразные направления: экономику, связь, снабжение, финансы, медицину, кадры, семейные отношения, общественный порядок и дисциплину, юрисдикцию, помилование и отсрочку наказаний, региональную политику, переселение, репатриацию этнических немцев, консолидацию германской нации, образование и народные школы, строительство концлагерей. В СС были свои промышленные и сельскохозяйственные предприятия. И все эти многочисленные службы, департаменты, учреждения и предприятия существовали отдельно от остальной части государственной системы ^[39]. В 1931 году Гитлер придумал девиз «Meine Ehre heisst Treue» («Моя честь – верность»), выразив в нем свое стремление располагать силой, личная преданность которой будет выше любых нравственных и других норм.

Изуверская сущность СС проявилась сразу же: 5 сентября 1939 года эсэсовцы расстреляли около тысячи жителей в Быдгоще, в Петрокове был сожжен еврейский квартал. На следующий день в Мроче они расстреляли девятнадцать сдавшихся польских офицеров. По всей Польше оккупанты начали сгонять евреев в гетто. Этой участи не избежали и евреи-фермеры, несмотря на очевидный ущерб для обеспечения продовольствием новой восточной сатрапии Третьего рейха. Уже тогда стало ясно, что война против евреев для нацистов была важнее войны с союзниками. В самый священный для евреев День искупления (Йом-Кипур) нацисты заперли тысячи евреев в синагоге Быдгоща, запрещая пользоваться туалетами и вынуждая их очищаться молитвенными платками. Но самое худшее было еще впереди.

3

Пакт, подписанный между нацистами и Советским Союзом 23 августа 1939 года, а также договор о дружбе и границе между СССР и Германией, заключенный в следующем месяце, предоставлял Сталину полную свободу действий на севере, чем он и не преминул воспользоваться. Желая защитить Ленинград от нападения немцев, Сталин решил превратить Финский залив во внутреннее советское море, несмотря на то что его северное побережье принадлежало Финляндии, а большую часть южного берега занимала Эстония. Латвия, Литва и Эстония под давлением согласились на то, чтобы Красная Армия заняла ключевые позиции на. их территории, и в 1940 году эти страны были полностью аннексированы. Могущественная Россия окружала их с трех сторон, и им ничего не оставалось, как уступить. С Финляндией все было гораздо сложнее, хотя она граничила с Россией на протяжении восьмисот миль, и в ее городах и поселениях жили выходцы из России.

В октябре 1939 года Сталин вызвал финнов в Москву и ознакомил с советскими требованиями. Финны послали в Москву лидера социал-демократов Вяйнё Таннера, человека «жесткого, бестактного, упрямого, привыкшего делать все наперекор» и мало подходящего для переговоров, когда дело дошло до выживания нации. Тем временем в Финляндии началась мобилизация. Сталин и Молотов хотели арендовать на тридцать лет морскую базу на полуострове Ханко, получить арктический порт Петсамо (Печенга), три небольших острова в Финском заливе и сдвинуть границу на Карельском перешейке, которая находилась всего лишь в пятнадцати милях от Ленинграда. В обмен на 1066 квадратных миль территории русские предложили финнам 2134 квадратные мили земли в Карелии вокруг Реполы и Порайорпи.

На первый взгляд условия сделки могли показаться вполне приемлемыми, но передача России стратегически важных территорий означала бы для Финляндии потерю суверенитета, и финны решили воевать. Вряд ли способствовала переговорам и ремарка Таннера по поводу их якобы общего со Сталиным меньшевистского прошлого. Большевистский вождь никак не мог посчитать это замечание как комплимент. 28 ноября Советский Союз аннулировал договор о ненападении, подписанный в 1932 году, и через два дня русские без объявления войны подвергли бомбардировке Хельсинки, введя в страну войска численностью 1,2 миллиона человек и начав стопятидневную кровопролитную борьбу, которую иногда сравнивают с битвой спартанцев при Фермопилах.

Мир приготовился следить за тем, как еще одна маленькая нация избивается тоталитарным циклопом. Армия финнов состояла из десяти дивизий, имевших по тридцать шесть артиллерийских орудий образца времен Первой мировой войны, располагала небольшим количеством современных самолетов и стрелкового оружия (хотя на ее вооружении были и превосходные 9-мм пистолеты-пулеметы «суоми»). «Им недоставало всего, кроме мужества и дисциплины», – отмечал один историк ^[40]. Русские начали войну, имея 1500 танков, 3000 самолетов и абсолютную уверенность в быстрой победе, как в Польше ^[41]. Красная Армия наступала на четырех участках границы. 7-я армия должна была прорвать финскую оборону на Карельском перешейке, «линию Маннергейма», и взять Выборг, второй крупнейший город Финляндии. 8-я армии предстояло пройти вокруг озера Ладога и атаковать Выборге севера. 9-й армии поручалось перерезать Финляндию пополам в самом узком ее месте. А на самом северном участке 14-я армия должна была захватить Петсамо и Наутси и отрезать страну от арктических морей. Один военный историк оценил план как «оригинальный, превосходный, но совершенно нереальный» ^[42].

14-я армия выполнила свои задачи за первые десять дней, однако остальные два месяца Красную Армию преследовали неудачи. 7-я армия, состоявшая из двенадцати дивизий, трех танковых бригад и механизированного корпуса, не смогла прорваться через проволочные заграждения, противотанковые «зубы дракона» (бетонные надолбы), огневые позиции и пулеметные гнезда «линии Маннергейма». Земля настолько промерзла, что красноармейцам приходилось взрывать ее динамитом, а потом уже рыть окопы. Финны прежде не имели дела с танками, им катастрофически недоставало противотанкового оружия – по крайней мере до тех пор, пока они не нахватали его у русских, – и они находили другие способы борьбы с русскими танками, применяя в том числе и «коктейли Молотова» – бутылки с бензином, поджигавшиеся горящими тряпками ^[43]. Это несложно было делать вначале, когда русские танки шли без прикрытия пехоты и в темноте, особенно длительной в арктическую зиму.

Семидесятидвухлетний «защитник Финляндии», именем которого была названа оборонительная линия, фельдмаршал барон Карл фон Маннергейм блестяще руководил действиями финнов в продолжение всей кампании, сохранял резервы на юге и верно предугадывал намерения русских военачальников, возможно, благодаря опыту, приобретенному на службе в царской армии во время Первой мировой войны. Красноармейцы, которым Москва обещала, что их как освободителей встретит пролетариат Финляндии, к своему ужасу обнаружили, что вокруг «защитника Финляндии» объединилась вся нация.

Больше всего от финнов досталось пяти дивизиям 9-й армии, наступавшим в центре. Казалось бы, бескрайняя глухомань должна была помогать интервентам, но озера и густые леса заводили русские войска в засады, чему способствовали и необычайно сильные морозы – до минус пятидесяти градусов Цельсия. От железной дороги Ленинград – Мурманск в сторону финской границы отходила только одна ветка, и русские войска, овладевшие Саллой в центральной части Финляндии, были отброшены обратно, так и не дойдя до Кемиярви. Финны жгли свои фермы и деревни, навешивали мины-ловушки на домашних животных, уничтожали все, что могло дать русским прибежище и еду, и, мастерски владея лыжами и знанием местности, расставляли мины на лесных тропах, вскоре исчезавших под снегом. Они носили белые маскировочные халаты, которыми почему-то не были обеспечены русские солдаты, и красноармейцы с полным основанием прозвали их «белой смертью».

Одну из самых успешных операций – и ее можно поставить в ряд наиболее важных сражений Второй мировой войны – по уничтожению русских 163-й и 44-й дивизий финны провели вокруг руин деревни Суомуссалми. Это поселение лесорубов, рыбаков и охотников, насчитывавшее четыре тысячи человек, 9 декабря было захвачено 163-й (Тульской) моторизованной стрелковой дивизией, которую затем отрезала финская 9-я бригада полковника Яльмара Сииласвуо. Русское командование, рассчитывая на быструю победу, отправило солдат в декабре в субарктическую Финляндию, не обеспечив зимней одеждой и валенками, о чем финны узнали из радиосообщений, которые передавались, и это тоже не менее удивительно, en clair, без кодирования. Замерзающие, голодные и отрезанные 9-й бригадой, красноармейцы через две недели, накануне Рождества, попытались бежать на восток по льду озера Киантаярви. Финны послали два бомбардировщика «Бристоль Бленхейм», они разбомбили лед, и все танки, грузовики, люди и лошади пошли на дно. Историк русско-финской Зимней войны лаконично написал: «Они и сейчас там» ^[44]. Солдаты русской 44-й дивизии, посланные на выручку 163-й, слышали, как погибают их товарищи, но им не было приказано идти вперед. В ночь под Новый год они тоже стали жертвами «белой смерти», когда барометр упал до минус тридцати градусов по Цельсию. Финны обстреливали из минометов их полевые кухни, лишая красноармейцев горячей еды, а когда русские солдаты разводили костры, финские снайперы убивали их с верхушек деревьев, ориентируясь по силуэтам на снегу ^[45]. Стандартное оружие Красной Армии – 7,62-мм магазинная винтовка Мосина—Нагана со скользящим затвором образца 1891/30 года – не действовала при пятнадцати градусном морозе: замерзала смазка. В равной мере возникали проблемы с бронетехникой: ее надо было все время гонять, расходуя дефицитное горючее, иначе она заблокирует узкие лесные дороги.

«Мы не давали им передышки, – говорил Курт Валлениус, командующий Северной армией. – Мы не давали им заснуть. Мы брали не числом, а умением». Сон для солдат 44-й армии был действительно недоступен: мешали гудящие моторы, испуганные лошади, финские следопыты и охотники, ставшие отменными снайперами, даже резкий треск деревьев на морозе. Водка же оказывала медвежью услугу: вначале она создавала иллюзию тепла, а затем тело быстро замерзало. Малейшее ранение на морозе вызывало гангрену. Замерзшие трупы складывались штабелями, по мере того как финны очищали от русских сектор за сектором. К 5 января финны взяли в плен около тысячи красноармейцев и убили свыше двадцати семи тысяч; семьсот солдат и офицеров успели сбежать на восток обратно к прежним позициям. Сами финны потеряли девятьсот человек. Один из офицеров полковника Сииласвуо сказал ему: «Волки этой зимой наедятся досыта». Под Суомуссалми финны захватили 42 танка, 102 полевых орудия, 300 грузовиков и тысячи конических шлемов Красной Армии – буденовок, которые они потом использовали в диверсионных операциях. Они взяли у русских больше военной техники, чем ее поступило к ним из других источников, – несмотря на все заверения Лиги Наций о поддержке Финляндии (14 декабря Советский Союз был исключен из этой организации) и желание западных союзников оказать содействие (верховный военный совет союзников после долгих дебатов 5 февраля согласился направить помощь, но уже было поздно).

Потеря двух дивизий под Суомуссалми, неудачи на «линии Маннергейма» и победа генерала Пааво Талвелы, нанесшего под Рождество сокрушительное поражение 139-й и 75-й дивизиям Красной Армии под Толваярви, показали всему миру слабость Советского Союза, хотя финны и не могли развить свои успехи из-за нехватки войск (они уже призывали в армию пятнадцатилетних подростков). Сделал свои выводы и Гитлер – правда, они оказались неверными.

Расправа Сталина с офицерским корпусом в 1937 году существенно ослабила Красную Армию. Расстреляли начальника Генштаба маршала Тухачевского, а с ним погибла и новая стратегия создания крупных бронетанковых формирований для действий в глубине вражеской территории. Генерал Константин Рокоссовский (его пытали, но не расстреляли, несмотря на польское происхождение) говорил позднее, что чистка нанесла армии больше морального ущерба, чем если бы артиллерия била по своим войскам: для такого же морального ущерба артиллерия должна была наносить очень точные удары. В 1937—1938 годах были расстреляны трое из пяти маршалов, тринадцать из пятнадцати командующих армиями, пятьдесят семь из восьмидесяти пяти командующих корпусами, 110 из 195 комдивов и 220 из 406 комбригов ^[46]. В общей сложности были убиты или посажены в тюрьму 43 000 офицеров; на свободу вышли 20 000. К 1941 году из восьмидесяти пяти старших членов Военного совета СССР был мертв семьдесят один ^[47]. Сталин спросил Рокоссовского после освобождения из заключения, во время которого ему выбили восемь зубов и сломали три ребра, где он пропадал. После ответа Рокоссовского Сталин рассмеялся и сказал: «Ну и время вы выбрали для тюрьмы!» ^[48]

Хотя в начале Зимней войны советским войскам явно недоставало боевой выучки, они быстро набрались опыта. 8 января операцию возглавил генерал Семен Тимошенко, член Верховного Совета СССР со времени его создания в 1937 году. Предпринимая по четыре-пять атак в день, он прорвал «линию Маннергейма» 13 февраля. В Финляндии советские командующие начали понимать важность взаимодействия танковых частей, пехоты и артиллерии. Потери русских были велики, но они всегда могли их возместить. Как сказал один финн после сражения при Кухмо: «Русских больше, чем у нас пуль». Когда бои на Карельском перешейке приняли затяжной характер, финны в отличие от русских не могли позволить себе и дальше проливать кровь. Зимняя война показала также, что русские сражаются упорнее, защищая свою родину-мать, чем в нападении. (Это справедливо и в отношении германского отечества.) Гитлер же понял только одно: Сталин в конце тридцатых годов уничтожил основной контингент лучших генералов. Черчилль тоже отметил это обстоятельство, заявив 20 января 1940 года: Финляндия продемонстрировала всему миру «бессилие Красной Армии».

11 февраля 123-я дивизия пробила «линию Маннергейма» в районе Суммы, и в прорыв хлынула 7-я армия, продвигаясь к Виипури. Нейтральные Норвегия и Швеция отказывались предоставить свои территории для перемещения войск союзников, Петсамо уже заняли русские, Гитлер закрыл восточную Балтику, и Финляндия не могла рассчитывать на существенную помощь с запада. К марту Маннергейм потерял пятую часть своей армии, а Финляндия могла выставить только около 100 самолетов против советских 800, и фельдмаршал настоял на проведении переговоров. 12 марта стороны подписали мирный договор, хотя в центре Виипури все еще продолжались рукопашные схватки. Если не считать потерю Карельского перешейка, то условия мира были не намного хуже тех, которые выдвигали Сталин и Молотов в ноябре прошлого года. В войне погибло более 120 000 русских солдат и офицеров и 25 000 финнов, русские потеряли 680 самолетов, финны – 67. ^[49]Престиж Советского Союза был серьезно подорван, ему пришлось держать на северо-западной границе пятнадцать дивизий, а Финляндия при первой же появившейся в июне 1941 года возможности отомстить русским сразу же ею воспользовалась.

Шестимесячный разрыв между окончанием польской кампании в октябре 1939 года и внезапным вторжением Гитлера в Данию и Норвегию 9 апреля 1940 года принято называть периодом «странной», или «ненастоящей», войны (Phoney War). На западе практически ничего не происходило ни на земле, ни в воздухе. Британцам и французам внушали, что война – это не обязательно игра со смертью, как в Польше, и жизнь протекала заведенным порядком в играх с бюрократизмом, бестолковостью и абсурдом. Член парламента лейборист Гарольд Николсон отметил в дневнике, что цензоры министерства информации запретили публиковать текст листовки, которую в двух миллионах экземпляров сбросили над Германией. Аргумент: «Нам нельзя оглашать информацию, которая может быть полезна противнику» ^[50].

Однако ничего фиктивного не было в войне на море. Министр авиации сэр Кингсли Вуд действительно сглупил, сказав, что британские ВВС не должны бомбить военные склады в Шварцвальде ^[51], поскольку там находится много частной собственности. На флоте никто таких дурацких высказываний себе не позволял ^[52]. 19 августа командиры немецких субмарин получили сообщение о встрече офицеров-подводников – это был закодированный приказ занять позиции у Британских островов и подготовиться к боевым действиям. Через девять часов после объявления войны немецкая субмарина U-30 торпедировала британский лайнер «Атения», шедший без огней из Глазго в Монреаль с 1400 пассажирами на борту: командир лодки якобы принял егоза вооруженное торговое судно. «Недалеко от корабля вдруг взметнулся столб воды, – вспоминал чех, чудом оставшийся жив, – и в нашу сторону помчалась черная штуковина, похожая на сигару. Раздался взрыв, и я увидел, как на лодке разворачивают орудие w открывают огонь». Сбили бы немцы радиомачту, моряки не смогли бы послать сигнал бедствия, и погибших было бы не 112, а намного больше.

Первый конвой через Атлантику отправился из Галифакса в Новой Шотландии 15 сентября 1939 года. Наученные горьким опытом Первой мировой войны, британцы в 1939– 1945 годах отправляли суда только в конвоях, даже вдоль побережья между Глазго и устьем Темзы. Торговые суда шли в тесном строю в сопровождении кораблей охранения. Эсминцы, фрегаты и корветы использовали приборы «Асдик» (Allied Submarine Detection Investigation Committee), гидролокаторы, засекающие немецкие подводные лодки. Чтобы обмануть подводного хищника, капитаны вели свои суда зигзагообразными курсами. В целом конвойная система действовала успешно, хотя при нападении «волчьих стай» потери среди скученных торговых судов могли быть довольно значительные, водном случае немцы потопили около половины «купцов».

Королевский военно-морской флот вступил в войну, имея всего лишь пять авианосцев. 17 сентября немецкая субмарина U-29, уже отправившая на дно три танкера, потопила на западных подступах Атлантики ветерана среди авианосцев «Корейджес». Он погрузился в гебридские волны буквально за пятнадцать минут. Спаслась только половина из тысячи членов команды. Многие из них провели около часа в Северном море, поддерживая себя популярными тогда песнями «Roll Out the Barrel» (условно «Кати бочку») и «Show Me the Way to Go Home» («Покажи мне дорогу домой»). «Море так густо было залито мазутом, – вспоминал спасшийся моряк, – что мы барахтались словно в патоке». На следующий месяц кригсмарине записали на свой счет еще одну победу: субмарина (J-47 капитан-лейтенанта Понтера Прина проникла через пятидесятифутовый разрыв в заграждениях гавани Скапа-Флоу и выпустила семь торпед по 29000-тонному линкору «Ройял оук». Три из них попали в корабль, и он, опрокинувшись, затонул в течение тринадцати минут, унеся с собой 810 из 1224 членов экипажа.

В задачу немецких субмарин входила и установка магнитных мин на морских путях вокруг Британских островов. Это делали также торпедные катера, эсминцы и низко летевшие «хейнкели» Хе-111, сбрасывавшие мины на парашютах. К концу ноября на минах подорвались и затонули двадцать девять британских кораблей, в том числе эсминец «Джипси», а новейший крейсер «Белфаст» был на три года выведен из строя. Благодаря отважным действиям капитан-лейтенантов Р. Льюиса и Дж. Г.Д. Уври, снявших взрыватели с двух мин в эстуарии Темзы, удалось раскрыть секрет реагирования магнитных мин на стальные корпуса кораблей. В течение месяца специалисты адмиралтейства нашли средство борьбы с этими минами, предложив обматывать корпуса кораблей электрическими кабелями для их размагничивания, – метод дегауссинга ^[53]. Вскоре появились и тральщики с деревянными корпусами, тянувшие за собой электрические кабели, подрывавшие мины.

К числу самых выдающихся побед британского флота во время так называемой «странной войны» относится выслеживание, повреждение и вынужденное затопление немецкого карманного линкора «Адмирал граф Шпее». Действуя у берегов Южной Америки, капитан Ганс Лангсдорф потопил десять судов общим водоизмещением свыше 50 000 тонн. Название «карманный линкор» обманчиво. Версальским договором водоизмещение германских кораблей ограничивалось десятью тысячами тонн, но «Граф Шпее» с шестью 8-дюймовыми, восемью 5,9-дюймовыми и шестью 4,1-дюймовыми орудиями весил вдвое больше. В сражении у Ла-Платы 13 декабря линкор отбивался от 8-дюймовых орудий крейсера «Эксетер» и 6-дюймовых орудий легких крейсеров «Аякс» и «Ахиллес» (с новозеландской командой), серьезно повредив «Эксетер» и «Аякс».

«Граф Шпее» тоже получил тяжелые повреждения и 15 декабря укрылся в гавани Монтевидео, столицы нейтрального Уругвая, где Лангсдорф великодушно отпустил моряков, снятых с потопленных им судов (они подтвердили, что немцы отнеслись к ним гуманно). Поверив сообщениям Би-би-си о подходе авианосца «Арк ройял» и линейного крейсера «Ринаун» и не воспользовавшись хотя бы частным самолетом для проверки информации, Лангсдорф с наступлением сумерек в воскресенье 17 декабря вывел «Графа Шпее» к входу в гавань Монтевидео и приказал его затопить. Взрывы видели более двадцати тысяч зевак на берегу, а могли слышать по радио миллионы людей по всему миру. В действительности в Монтевидео пришел только крейсер «Камберленд», радио Би-би-си провело блестящую патриотическую операцию по дезориентации противника. Спустя пять дней Лангсдорф застрелился.

К концу 1939 года Британия потеряла судов водоизмещением 422 000 тонн (260 000 тонн на минах); потери Германии составили 224 000 тонн. В пропорциональном отношении к общему тоннажу флота потери Германии (пять процентов) были больше британских (два процента). В морской войне на истощение противника это имело немаловажное значение. Если бы Гитлер, придя к власти в 1933 году, уделил первостепенное внимание программе строительства подводного флота, а не люфтваффе и вермахту, то получил бы в руки силу, которая могла измором и голодом заставить Британию капитулировать. Может быть, Гитлер, осознав это обстоятельство, и выпустил 15 февраля 1940 года директиву, предписывавшую командирам субмарин топить без предупреждения все суда, в том числе и нейтральных стран, идущие в военную зону, контролируемую британцами, прежде всего в Ла-Манш. Странно, что Гитлер не сделал этого раньше, игнорируя протесты таких нейтралов, как Дания, Швеция и Норвегия. В любом случае уже через три недели станет ясно, насколько уважительно относился Гитлер к нейтралитету Скандинавских государств.

4

Если события в Польше и Финляндии лишь продемонстрировали военно-политическую импотенцию Британии и Франции – а британцы и французы могли сделать вывод о том, что дух соглашательства тридцатых годов так и не выветрился из правительственных кабинетов, – то кампания Гитлера в Норвегии означала полное поражение западных держав. Гросс-адмирал Эрих Редер еще 10 октября 1939 года предложил Гитлеру подумать о вторжении в Норвегию для обеспечения безопасной транспортировки железных руд из рудников Галливаре на севере Швеции и создания баз подлодок во фьордах, прежде всего в Тронхейме. Гитлер приказал ОКВ в конце января приступить к планированию вторжения. В то время фюрер не хотел отвлекать войска от намечавшегося наступления на западе. Он согласился с Редером лишь под влиянием сигналов о том, что союзники сами собираются вторгнуться в Норвегию, используя в качестве предлога оказание помощи Финляндии.

В ненадежности норвежцев Гитлера еще убедил инцидент, произошедший 16 февраля 1940 года, когда британский эсминец «Коссак» в территориальных водах Норвегии дерзко напал на немецкий транспорт «Альтмарк» и освободил 299 британских военнопленных. Принимая решение о нанесении удара, Гитлер сказал генералу Николаусу фон Фалькенхорсту, командующему экспедиционными силами: если британцы вторгнутся в Норвегию, то «придут и в Балтику, где у нас нет ни войск, ни береговых фортификаций», и могут дойти до Берлина ^[54]. Неизбежно немцы должны были оккупировать и Данию, с тем чтобы обеспечить себя удобными линиями коммуникаций и воспрепятствовать действиям британцев в проливах Скагеррак и Каттегат.

После подписания в Москве в середине марта советско-финского мирного договора союзники утратили предлог для интервенции в Норвегию. Тем не менее они действительно планировали вторгнуться в эту страну, с тем чтобы лишить Германию железных руд Галливаре, и начали погрузку войск в Скапа-Флоу, военно-морской гавани на Оркнейских островах, опоздав на двадцать четыре часа: немцы уже напали на Норвегию. (Британский военный историк капитан Бэзил Лиддел Гарт позднее сравнил состязание между Британией и Германией в борьбе за Норвегию с «фотофинишем» в спорте.)

Начиная с 8 апреля, союзники методично минировали с самолетов глубокие и скрытые проходы между многочисленными фьордами и островами вдоль всего норвежского побережья от Ставангера до Нордкапа, надеясь заставить немецкие суда с железной рудой выйти в Норвежское море, где их легче потопить. Операция «Уилфред» была грубым вторжением в норвежские территориальные воды, в чем британцы действительно опередили немцев, потопив, помимо двенадцати германских, двадцать норвежских судов. На Нюрнбергском процессе не случайно раздавались обвинения союзников в лицемерии и двойных стандартах, когда адмирала Редера приговорили к пожизненному тюремному заключению, в том числе и за нарушение нейтралитета Норвегии.