Текст книги "Истинная Христианская Религия"

Автор книги: Эммануил Сведенборг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

XI Девятая и десятая заповеди. Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.

325. В общепринятом ныне Катехизисе3 этот отрывок обычно разделяют на две заповеди. Одна, девятая, "Не желай дома ближнего твоего"; другая, десятая, "Не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что есть у ближнего твоего". Поскольку же эти две заповеди составляют одно целое и занимают один стих (Исход 20:17 и Втор. 5:21), я предпочел рассмотреть их вместе. Это, однако, не потому, что мне хочется, чтобы они составляли по форме одну заповедь, напротив, я предполагал, что, как обычно, это будут две заповеди, раз все вместе они названы Десятословием (Исход 34:28; Втор. 4:13; 10:4).

326. Эти две заповеди пересматривают все предыдущие, поучая и заповедуя, что злых дел нельзя ни делать, ни даже желать. Потому они не только для внешнего человека, но и для внутреннего; ведь если кто воздерживается от злых действий, но все равно стремится к ним, он, на самом деле, совершает их. Ибо Господь говорит:

Всякий, кто смотрит на чужую жену с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Матф. 5:27,28.

Внешний человек не станет внутренним, или не будет действовать заодно с внутренним, пока не избавлен от вожделений. И этому учит Господь, говоря:

Горе вам, книжники и фарисеи, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и невоздержанности. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Матф. 23:25,26.

Кроме того, см. всю главу от начала до конца. Внутренне, если оно фарисейское, жаждет того, что запрещено первой, второй, пятой, шестой, седьмой и восьмой заповедями.

(2). Хорошо известно, что, будучи в мире, Господь учил внутренним учениям церкви; а они запрещают желать злых дел. Учил же Он этому для того, чтобы внутренний и внешний человек составляли одно. Это и есть рождение заново, как сказал Господь Никодиму (Иоанн, глава 3). Никто не может родиться заново или возродиться, и стать, таким образом, внутренним человеком, если Господь не сделает его таковым. Для того чтобы эти две заповеди обернуть ко всему предыдущему с запрещением желать этого, первым упоминается дом, затем жена, затем раб, рабыня, вол и осел, и наконец все, что есть у ближнего. Дом подразумевает и все остальное, ведь в нем муж, жена, раб, рабыня, вол и осел. Жена, упомянутая следующей, предполагает и то, что следует за ней, поскольку она – хозяйка, как и муж ее – хозяин в доме. Раб и рабыня у них в подчинении, а вол и осел – в подчинении у рабов. Последним идет все более низкое и внешнее, названное "все, что у ближнего твоего". По всему этому ясно, что эти две заповеди пересматривают все предыдущие в общем и в частностях, как в широком, так и в строгом смысле.

327. В духовном смысле эти заповеди запрещают все желания, направленные против духа, то есть те, что противопоставляются духовности церкви, которая, прежде всего, связана с верой и милосердием. Если не усмирить эти желания, то плоть, предоставленная самой себе, может пойти на любое преступление. Ибо хорошо известно из посланий Павла, что плотские желания противоположны духу, духовные же – плоти (Гал. 5:17). Еще у Иакова:

Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть. Иак. 1:14,15.

А также у Петра:

Господь соблюдает беззаконников ко дню суда, для наказания, а наипаче тех, которые идут вслед скверных похотей плоти. 2 Пет. 2:9,10.

Короче говоря, эти две заповеди, понимаемые в духовном смысле, рассматривают все, прежде в этом смысле упомянутое, с тем, что этого нельзя желать, и то же самое в небесном смысле. Излишне будет возвращаться к этому еще раз.

328. Желания плоти, глаз и остальных чувств, если они отделяются от желаний, то есть, привязанностей, стремлений и удовольствий духа, точно также, как и желания животных, в основе – звериные. Но привязанности духа – это те, что у ангелов, и их поэтому можно назвать истинно человеческими. Поэтому, насколько кто потакает желаниям плоти, настолько он – животное и дикий зверь, но насколько кто подается побуждениям духа, настолько он человек и ангел. Желания плоти можно сравнить с вяленым и высушенным виноградом и с диким виноградом; а привязанности духа – с сочными и вкусными виноградинами, а также со вкусом вина, полученного из них. Желания плои можно сравнить со стойлами, в которых содержатся ослы, козлы и свиньи; а привязанности духа – со стойлами, в которых содержатся породистые лошади, а также овцы и ягнята. Различие такое же, как между ослом и лошадью, или между козлом и овцой, ягненком и свиньей; или, вообще говоря, между шлаком и золотом, мелом и серебром, кораллом и рубином, и так далее. Желание и поступок неразрывны, как кровь и плоть, или как пламя и масло. Ибо желание в поступке, как воздух в легких, когда он становится дыханием и речью, или как вода в мельничном колесе, приводящая в движение и работу механизмы.

XII Десять заповедей содержат все, относящееся к любви к Богу и все, относящееся к любви к ближнему.

329. Восемь из Десяти Заповедей: первая, вторая, пятая, шестая, седьмая, восьмая, девятая и десятая, не содержат упоминания о любви к Богу и любви к ближнему. Они не говорят нам, что нужно любить Бога, хранить в святости имя Божие, что нужно любить ближнего, и обходиться с ним честно и справедливо; они просто говорят: "Нет другого Бога пред моим лицом; не произноси имени Божьего напрасно; не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; не желай того, что у ближнего твоего". Вообще, они предписывают не хотеть, не замышлять и не делать зла ни Богу, ни ближнему. Причина того, почему нам не указано делать непосредственно работу любви и милосердия, а только избегать их противоположностей, заключается в том, что насколько человек остерегается зла, как греха, настолько он хочет добрых дел любви и милосердия. В главе о милосердии (глава 7) мы увидим, что первая цель любви к Богу и любви к ближнему – не делать зла, и уже вторая цель – делать добро.

(2). Есть две противоречивых любви: любовь желать и делать добро и любовь желать и делать зло. Вторая любовь есть любовь адская, первая небесная. Весь ад обладает любовью делать зло, все небеса обладают любовью делать добро. Так что поскольку люди от рождения склонны ко всякого рода злу, и с рождения тяготеют к адским занятиям, не имея возможности попасть в небеса, если не родятся заново, то есть не возродятся, то сначала должно быть устранено зло, принадлежащее аду, прежде чем человек сможет хотеть добрых дел, принадлежащих небесам. Ибо никто не может быть принят Господом, пока не разлучен с дьяволом. Способ устранения зла и побуждения человека делать добро будет показан в двух главах, о Покаянии (глава 9) и о Преобразовании и Возрождении (глава 10).

(3). Господь учит у Исаии, что сначала нужно устранить зло, прежде чем добрые дела человека станут добрыми в глазах Бога:

Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро. Тогда если будут грехи ваши, как багряное, они станут белыми, как снег; если будут красными, как пурпур, – будут как шерсть. Исаия 1:16-18.

Есть подобный отрывок и у Иеремии:

Стань во вратах дома Иеговы и провозгласи там слово сие и скажи: Так сказал Иегова Саваоф, Бог Израилев: исправьте пути ваши и деяния ваши. Не надейтесь на обманчивые слова: "здесь храм Иеговы, храм Иеговы, храм Иеговы" (то есть, Его церковь). Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи, и потом приходите и становитесь пред лицом Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: "мы были выведены", чтобы впредь делать все эти мерзости. Не сделался ли вертепом разбойников дом сей? Вот, Я видел это, говорит Иегова. Иер. 7:2-4, 9-11.

У Исаии мы также научены, что до омывания или очищения от зла молитвы, обращенные к Богу, не будут услышаны:

Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, они вернулись в свое изгнание; и когда оттуда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои. И даже когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу. Исаия 1:4,15.

Соблюдающему Десять Заповедей и избегающему зла сопутствуют любовь и милосердие; это подтверждается словами Господа у Иоанна:

Иисус сказал: кто имеет заповеди мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцом Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам; и мы с ним сотворим себе обитель. Иоанн 14:21, 23.

Заповеди здесь означают в первую очередь Десять Заповедей, которые утверждают, что нельзя ни делать, ни желать зла, и что, таким образом, любовь человека к Богу и Бога к нему приходит, вслед за добром, после того, как зло устранено.

330. Мы сказали, что насколько кто избегает зла, настолько он по-настоящему хочет добрых дел. Причина в том, что зло и добро противоположности; ведь зло исходит из ада, а то, что хорошо с небес. Так что в той степени, до которой ад, то есть зло, удален, в той степени приближаются небеса, а человек устремлен к добру. Истина этого становится совершенно ясной при рассмотрении восьми из Десяти Заповедей в свете сказанного. Итак: 1) всякий, насколько он не поклоняется другим богам, настолько же поклоняется истинному Богу. 2) Всякий, насколько он не употребляет имени Божьего напрасно, настолько же любит исходящее от Бога. 3) Всякий, насколько он не хочет совершать убийства и действовать из ненависти или мести, настолько же желает ближнему добра. 4) Всякий, насколько он не хочет прелюбодействовать, настолько же хочет жить непорочно со своей женой. 5) Всякий, насколько он не хочет красть, настолько же старается вести себя честно. 6) Всякий, насколько он не хочет лжесвидетельствовать, настолько же хочет размышлять об истине и говорить ее. 7) и 8) Всякий, насколько он не желает того, что есть у его ближнего, настолько хочет, чтобы его ближний услаждался тем, что у него есть.

Это доказывает, что Десять Заповедей содержат все, относящееся к любви к Богу и любви к ближнему. Вот почему Павел говорит:

Любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего своего, как самого себя. Милосердие не делает ближнему зла; итак, милосердие есть исполнение закона. Рим. 13: 8-10.

К этому необходимо добавить два правила, предназначенные для новой церкви: 1) Никто не может сам по себе избегать зла как греха и делать добрые дела, которые благи в глазах Бога; но всякий, насколько он избегает зла как греха, настолько делает добрые дела, не сам по себе, а от Господа. 2) Нужно избегать зла как греха и бороться против него, как будто самому по себе. Если кто-то избегает зла не потому, что это грех, а по какой-либо иной причине, то он не избегает его, а только устраивает так, чтобы оно не было заметно для глаз мира.

331. Зло и добро не могут существовать вместе, и в той степени, в которой удалено зло, ощущают добро и стремятся к нему. Это потому, что в духовном мире от каждого излучается сфера его любви. Она распространяется вокруг и так действует на окружающих, что человек нравится или не нравится им. Благодаря этим сферам и происходит разделение добрых и злых. Есть много параллелей в природном мире, указывающих на то, что нужно прежде удалить зло, чтобы затем узнать, ощутить и полюбить добро. Например, никто не может подступиться к тому, кто держит в доме леопарда или пантеру и живет с ними в безопасности, потому что кормит их, если сначала не уберет этих диких животных.

(2) Бывает ли, чтобы кто-то, будучи приглашен на обед к королю или королеве, не вымыл лицо и руки перед появлением на приеме? Бывает ли, чтобы кто-то, женившись, вошел в брачный чертог, не приняв ванну и не облачившись в брачный наряд? Бывает ли, чтобы кто-то не воспользовался сначала огнем, чтобы очистить минералы и отделить их от шлака, прежде чем получит чистое золото или серебро? Бывает ли, чтобы кто-то не отделил плевелы от своего урожая пшеницы, прежде чем сложит его в амбары? Или кто не вымолачивает шелуху из урожая ячменя молотилкой, перед тем как собрать его и отнести домой?

Бывает ли, чтобы кто-то не готовил сырое мясо, пока оно не станет съедобным, прежде чем подать к столу? Всякий отрясает личинки с листьев деревьев своего сада, не то листья будут поедены и потеряны плоды, не так ли? Найдется ли кто-то, кто не испытывает отвращения к грязи в домах и во дворах и не убирает их, тем более, если ждут принца, или принцессу в качестве невесты? Полюбит ли кто-нибудь девушку, собираясь на ней жениться, если она заражена пагубной болезнью или покрыта пятнами и прыщами, как бы она ни красилась, ни одевалась в изысканные вещи, и ни пыталась сделаться привлекательной, расточая комплименты?

Надо очищать себя от зла, а не ждать, когда Господь сделает это за тебя разом, что можно увидеть из сравнения с тем слугой, который, с лицом и одеждой, измазанными сажей и навозом, подошел, войдя в дом, к хозяину и сказал: "Господин, помойте меня, пожалуйста". Не скажет ли ему хозяин: "Ты чего возомнил, дурак? Вот вода, мыло и полотенце. У тебя что, нет рук, или они у тебя не действуют? Мойся сам". Так и Господь Бог скажет: "Средства очищения Я дал тебе, твоя воля и способность действовать также даны были Мною; так что используй эти Мои дары и таланты, как если бы они были твоими, и будешь очищен", и так далее. Господь учит нас, что надо очистить внешнего человека, но посредством внутреннего: см. Матфей, глава 23 от начала до конца.

* * * * *

332. Здесь я приведу четыре сообщения о своем опыте, из которых первое – вот это:

Однажды я услышал какие-то возгласы, пробивающиеся из нижних областей как будто через воду. Одно восклицание, слева, было: "Как справедливо!"; другое, справа: "Как умно!"; а третье, позади меня: "Как мудро!" Это удивило меня: неужели даже в аду есть праведные, ученые и мудрые люди? Голос с небес сказал мне: "Ты увидишь и услышишь".

Затем, в духе, я покинул дом, и увидел перед собой расщелину в земле; подойдя и заглянув в нее, я увидел ступени и стал спускаться. Достигнув нижней поверхности, я увидел равнины, покрытые кустарником вперемежку с колючками и крапивой. Я спросил, не ад ли это. "Это нижняя земля, сказали мне, – прямо над адом". Тогда я подошел по очереди в направлении к каждому из возгласов, первым туда, откуда было "Как справедливо!" Я увидел собрание тех, которые в мире были судьями, поддающимися влиянию собственных пристрастий и подкупа. Затем я направился к другому выкрику, "Как умно!", и увидел собрание тех, кто в мире любил логику; а потом к третьему выкрику, "Как мудро!", и увидел собрание тех, кто в мире увлекался доказательством всего подряд.

Однако покинув остальных, я вернулся к первой группе, к судьям, находившимся под влиянием пристрастности и подкупа, тем, которых славили за справедливость. С одной стороны я увидел нечто вроде амфитеатра, сложенного из кирпичей с крышей из черной черепицы; мне сказали, что это их здание суда. У него имелось три входа с северной стороны и три с западной, но ни одного с южной, ни с восточной стороны; это указывало на то, что их суды были не беспристрастными, а своевольными. (2) Посреди амфитеатра был виден очаг, на который истопники бросали пропитанные серой и полные смолы факелы. От их света, падавшего на стены, покрытые штукатуркой, получались образы вечерних и ночных птиц. Но и очаг, и мерцавший свет его, образующий эти картины, были изображением их судов, указывающим на их способность расписать истину любого вопроса ложными цветами и показать ее с выгодой для стороны, которой они отдают предпочтение.

(3) Полчаса спустя я увидел входящих один за одним пожилых и молодых людей в мантиях и судейских тогах; они сняли свои шляпы и расселись на стулья за столы, чтобы провести заседание. Послушав, я понял, с каким искусством и изобретательностью они склонялись на сторону, которой они благоволили, и изворачивались в своих суждениях, чтобы выставить их беспристрастными. Они до того уже дошли, что даже сами несправедливость могли видеть справедливой, а справедливость, наоборот, несправедливой. Что у них были такого рода заблуждения, было видно по их лицам и слышно в звуке их голоса. Затем мне было дано озарение с небес, чтобы я мог понимать, какое утверждение правомочно, а какое нет. Далее я увидел, как усердно они вуалировали несправедливость и придавали ей вид справедливости, выбирая из законов один, наиболее подходящий для их случая, и пользуясь ловкими доводами для того, чтобы обойти остальные. Когда суд был окончен, их приговоры передали их клиентам, друзьям и сторонникам, находившимся снаружи, и те, чтобы вознаградить их за проявленное к ним предпочтение, ушли далеко по улицам, крича: "Как справедливо, как справедливо!"

(4) После того я беседовал об этих судьях с некоторыми ангелами с небес и рассказал им нечто из того, что видел и слышал. Ангелы сказали, что такие судьи кажутся наделенными острейшей силой разума, на деле же они неспособны видеть и крупицы правосудия и справедливости. "Если у них отнять их пристрастность, – сказали они, – они сидели бы в суде как статуи и говорили бы только: "Я не против, я согласен с суждением, что так-то и так-то или то-то и то-то". Причина в том, что их суды основаны на предвзятости, а предвзятость разбирает дело от начала до конца пристрастно. Следовательно, они не могут видеть никакой другой стороны дела, кроме стороны своих друзей; если появляется что-то противостоящее ей, они отводят глаза и смотрят на это искоса. Если все же они возвращаются к рассмотрению противостоящего вопроса, то опутывают его доводами, как паук связывает паутиной свою жертву, и проглатывают его. Так что они никакую точку зрения не могут видеть правомерной, если она не укладывается в паутину их предубеждения. Их испытывали, могут они, или нет, и оказалось, что не могут. Жители твоего мира будут удивлены этим, но ты можешь сказать, что это утверждение истинно, оно проверено ангелами небесными. Поскольку они не могут видеть какой бы то ни было справедливости, мы в небесах не считаем их за людей, но за чудовищные подобия людей, головы которых сделаны из пристрастия, туловища – из несправедливости, ноги и руки – из доказательств, ступни же ног – из справедливости, чтобы, если она не поддержит их друзей, можно было бы наступить на нее ногами и растоптать ее. На что они похожи в действительности, ты скоро увидишь, поскольку близок их конец".

Затем земля неожиданно расступилась, столы попадали друг на друга, и вместе со всем амфитеатром люди были поглощены землей и брошены в тюрьмы внутри пещер. Тогда меня спросили, не хочу ли я посмотреть на них там. Они оказались с лицами из блестящей стали, с телом о шеи до икр, как изваяния в леопардовых шкурах, и со ступнями, похожими на змей. Я увидел, что книги законов, которые они положили на столы, превратились в игральные карты; и теперь вместо судопроизводства им было дано задание делать из красной краски румяна, чтобы мазать лица блудниц и делать их похожими на красавиц.

Увидев это, я захотел посетить две другие группы, одну, которая состояла из людей, не любящих ничего, кроме логики, и другую, из тех, которым требовалось доказывать все подряд. "Подожди немного, – сказали мне, – и тебе дадут сопровождающих из ангелов ближайшего к ним общества. С их помощью ты получишь озарение от Господа и увидишь поразительные зрелища".

333. Второй опыт.

Некоторое время спустя я снова услышал крики с нижней земли, те же, что и раньше: "Как умно, как умно!" Осмотревшись вокруг, нет ли кого, я обнаружил, что нахожусь в окружении ангелов небесных прямо над людьми, кричавшими: "Как умно!"

Когда я заговорил с ними о кричавших, они сказали, что это – ученые люди, которые лишь спорят, существует что-либо или нет, и редко приходят к мысли, что оно есть. "Поэтому они как ветер, который подует и проходит, или как кора дерева, лишенного сердцевины, или как миндальная скорлупа без ядра, или кожица плода без мякоти внутри. Ибо их умы лишены внутреннего суждения, и прямо соединены с телесными чувствами. Так что, если сами чувства неспособны судить, то они не могут прийти ни к какому заключению. Короче, они – создания своих чувств, и мы зовем их торговцами логикой. Мы зовем их так потому, что они никогда не приходят ни к каким заключениям, а подхватывают все, что слышат, и спорят, существует ли это, непрерывно высказываясь за или против. Ничто не дает им большего удовольствия, чем нападать на истины и, делая их предметом дискуссий, разрывать их в клочья. Таковы люди, считающие себя учеными превыше всех в мире".

(2) Услышав это, я просил ангелов проводить меня к ним. Они отвели меня к углублению, откуда ступени вели вниз, на нижнюю землю. Мы спустились и пошли на звук возгласов: "Как умно!" Там мы обнаружили несколько сот человек, стоявших на одном месте и топавших ногами о землю. Я был удивлен этим и спросил: "Зачем они вот так стоят и топают о землю? Так же можно, добавил я, – проделать такую же дыру в земле, как та".

Ангелы на это улыбнулись и сказали: "Кажется, что они стоят на месте, потому что они никогда не думают о чем-то, как о существующем, а только существует оно или нет, и об этом спорят. Раз мысль не имеет дальнейшего развития, то и кажется, что они только вытаптывают и опустошают один и тот же клочок земли без продвижения".

Ангелы продолжали: "Прибывающие в этот мир из природного, коим сказано, что они в другом мире, образуют группы во многих местах и пытаются выяснить, где небеса и ад, а равно где Бог. Однако даже когда их научат этому, все равно начинают рассуждать, обсуждать и спорить, существует ли Бог. Так происходит оттого, что очень много людей в настоящее время в мире поклоняются природе, и когда беседа заходит о религии, то именно этот вопрос они обсуждают между собой и с другими. Такие предположения и споры редко кончаются заявлением веры в существовании Бога. Впоследствии эти люди общаются все больше и больше с дурными; так происходит из-за того, что никто не может делать ничего хорошего из любви к добру, иначе как с Божьей помощью".

(3) После этого меня привели в собрание, и там я увидел недурных лицом и хорошо одетых людей. "Так они выглядят, – сказали ангелы, – в своем собственном свете, но если пролить небесный свет, то произойдет перемена в их лицах и одежде". Так и случилось, и лица их стали темнокожими, а одеты они оказались в черную мешковину. Но как только этот свет прекратился, они вернулись в свой первоначальный вид.

Немного позже я беседовал с некоторыми из собравшихся и сказал им: "Я слышал, что толпа вокруг вас кричала: "Как умно!" Поэтому я хотел бы, если можно, принять участие в разговоре с вами на тему, которая является предметом наиболее глубокой учености". "Спроси о чем угодно, – ответили они, – и мы удовлетворим тебя".

"Какого рода религия, – спросил я, – приведет к спасению людей?"

"Мы разобьем этот вопрос, – сказали они, – на несколько, и не сможем дать ответ, пока не решим все. Порядок обсуждения будет такой: 1) имеет ли религия какое-либо значение; 2) есть ли такая вещь, как спасение, или нет; 3) может ли одна религия быть более действенной, чем другая; 4) существуют ли небеса и ад; 5) есть ли вечная жизнь после смерти; и еще много вопросов".

Тогда я спросил мнения по первому вопросу, имеет ли религия какое-либо значение; и они начали обсуждение со множеством выкладок. Я предложил им обратиться с этим к собравшимся, что и было сделано. Последовал единогласный ответ, что утверждение это требует настолько длительного изучения, что оно может быть не окончено к вечеру. "А сможете ли вы, спросил я, – закончить его в течение года?" Один из них сказал, что этому не кончиться и в сто лет. "Таким образом, – сказал я, – все это время у вас не будет религии, а поскольку на ней основано спасение, у вас не будет ни понятия о спасении, ни веры в него, ни надежды на него".

"Не дашь ли ты нам, – ответил он, – сначала убедиться, существует ли религия, что она такое, и имеет ли она какое-либо значение? Если она существует, то будет и для мудрых тоже; если нет, будет только для простых людей. Хорошо известно, что религия называется узами; но можно задать вопрос: "Для кого?" Если только для простых людей, то действительно, она не имеет никакого значения; но если для тех, кто мудр, тогда имеет".

Услышав это, я сказал: "Вы кто угодно, только не ученые, раз вы не можете думать о чем-то иначе, как существует ли это, и спорите об этом с разных сторон. Разве не тот ученый, кто знает что-то наверняка, продвигаясь к этому выводу точно так же, как продвигаются шаг за шагом вперед при ходьбе, и должным порядком достигает мудрости? В противном случае вам даже не удастся коснуться истин кончиками пальцев, а будете только отгонять их дальше и дальше от глаз. Поэтому рассуждения только о том, существует ли нечто, подобны спорам о шляпе, которую не носят, или о туфле, которую не надевают. Что может получиться из этого, кроме неведения, существует ли что-либо, является ли оно чем-то большим, чем просто понятие, и таким образом, существует ли спасение, или вечная жизнь после смерти, лучше ли одна религия другой, или существуют ли небеса и ад? У вас не может быть ни одной мысли на эти темы, до тех пор, пока вы завязли на первом шагу, и месите песок, не в силах поставить одну ногу впереди другой и продвинуться вперед. Позаботьтесь же, пока еще ваши умы находятся под открытым небом, а не в зале суда, чтобы они не окостенели внутренне, и не превратились в соляные столбы".

С этими словами я ушел от них, а они были столь разгневаны, что кидались камнями мне вслед. Они виделись мне тогда похожими на изваяния, полностью лишенные человеческого рассудка. Я спросил ангелов, какова их судьба. Они сказали, что худших из них погружают в бездну, и там они находят пустыню, где их принуждают таскать тяжести. Поскольку они тогда уже не могут произнести ничего разумного, они только болтают и делают праздные замечания. С расстояния они выглядят вьючными ослами.

334. Третий опыт.

Затем один из ангелов сказал: "Пойдем со мной туда, где кричат "Как мудро!" Там ты увидишь чудовищных людей, с лицами и телами человеческими, хотя это и не люди".

"Что же они тогда – животные?" – спросил я.

"Нет, – ответил он, – они не животные, а звериные люди. Это те, которые окончательно неспособны видеть, является истина истиной или нет, хотя могут выдать за истину все, что пожелают. Мы зовем таких людей торговцами доказательствами".

Мы пошли на звук выкриков, и пришли к их источнику. Там мы нашли группу людей, окруженную толпой. В толпе было несколько человек благородного происхождения, которые, услышав, что они доказали все, что сказали, и таким образом явно согласны в поддержке друг друга, обернулись и сказали: "Как мудро!"

(2) Но ангел сказал мне: "Давай не будем приближаться к ним, а позовем кого-нибудь из группы". Мы так и сделали, и отвели его в сторону; мы обсудили множество разнообразных вопросов, и каждый пункт он доказывал так, что он выглядел совершенно как истинный. Тогда мы спросили его, не может ли он также доказать и обратное. Он ответил, что может, и не хуже предыдущих пунктов. Тут он заговорил открыто и от души: "Что есть истина? Есть ли какая-то другая истина в природе, кроме того, что кто-либо сделает истинным? Скажите что угодно, и я сделаю это истинным".

"Тогда установи, – сказал я, – истину следующего утверждения: вера есть все, что нужно для церкви". Он сделал это с таким умом и искусством, что присутствовавшие ученые люди захлопали, выражая свое восхищение. Затем я попросил его установить истину утверждения, что милосердие есть все, что нужно для церкви; и это он сделал. Тогда я спросил его об утверждении, что милосердие бесполезно для церкви; и он так нарядил каждое из утверждений, и так украсил их внушающими доверие доводами, что стоявшие рядом переглянулись и сказали: "Ну разве он не мудр?"

"Разве ты не знаешь, – сказал я, – что жить доброй жизнью – это милосердие, а иметь правильные убеждения – это вера? Разве живущий доброй жизнью не имеет также и правильных убеждений? Следовательно, вера является частью милосердия, а милосердие – частью веры? Разве не видишь, что это истинно?"

"Я установлю истину этого, – сказал он, – и тогда увижу". Он сделал это, а затем заметил: "Вот теперь я вижу". Но чуть позже он установил истину обратного, и сказал при этом: "Я вижу, что и это истина". Мы улыбнулись этому и сказали: "Но не противоположности ли это? Как же два противоположных утверждения могут оба представляться истинными?" Он был возмущен этим и возразил: "Ты не прав. Оба утверждения истинны, потому что нет другой истины, чем то, что кем-нибудь установлено как истинное".

Рядом стоял человек, бывший в мире послом высшего ранга. Он был изумлен этим, и сказал: "Я допускаю, что нечто подобное и бывает в мире, но все равно ты сумасшедший. Установи, если можешь, истину утверждения, что свет – это тьма, а тьма – это свет".

"Нет ничего проще, – ответил он. – Что есть свет и тьма, если не состояния глаза? Не превращается ли свет в тень, когда глаз отходит от яркого солнечного света, или если пристально смотреть прямо на солнце? Каждый знает, что тогда состояние глаза меняется, и свет кажется подобным тени; а в обратном случае, когда глаз возвращается в свое нормальное состояние, эта тень кажется светом. Не видит ли сова тьму ночи как ясный день, а дневной свет, как тьму ночи? Ведь тогда она действительно видит само солнце как темный и тусклый шар. Если у человека были бы глаза совы, то что он назвал бы светом, а что тьмой? Так что же такое свет, как не состояние глаза? А если так, то не является ли свет тьмой, а тьма светом? Итак, как одно, так и другое утверждение верно".

Но видя, что это доказательство смутило некоторых людей, я сказал: "Я заметил, что этот торговец доказательствами не осведомлен о существовании истинного света и ложного света. Обе эти формы света кажутся светом; но ложный свет не является в действительности светом, а по сравнению с истинным светом тьма. Сова действует в ложном свете, ибо глаза ее наполнены жаждой преследования и пожирания птиц; этот свет дает ее глазам способность видеть ночью, совершенно также, как глазам кошек, мерцающим, как свечи в погребах. В этом случае ложный свет возникает из жажды преследования и пожирания мышей, которая наполняет их глаза и действует таким образом. Отсюда ясно, что свет солнца – это истинный свет, а свет желания – ложный свет".