Текст книги "Истинная Христианская Религия"

Автор книги: Эммануил Сведенборг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

После этой беседы я пожелал им мира, и покинул их, направившись домой. Когда я оказался дома, с небес мне было сказано: "Исследуй эти три общих начала вышних и нижних, и тогда мы увидим их на твоей руке". Сказано было "на твоей руке", потому что все, что человек исследует своим разумом, является ангелам как бы написанным на его руках. Поэтому-то в Откровении и сказано, что они приняли начертание на лбу и на руке (Откр. 13:16; 14:9; 20:4).

Затем я исследовал первую общую любовь ада, любовь повелевать по любви к себе, а за ней – противоположную общую любовь небес, любовь повелевать из любви быть полезным. Мне не позволено было исследовать одну любовь без другой, поскольку разум не постигает одну любовь без другой, как ее противоположности. Таким образом, чтобы понять каждую из них, необходимо противопоставить их друг другу; ведь милое или красивое лицо более выгодно смотрится на фоне уродливого и безобразного лица. Когда я изучал любовь повелевать из любви к себе, мне дано было постигнуть, что эта любовь самая адская из всех, и поэтому распространена в основном в самых глубоких адах. А любовь повелевать по любви быть полезным – самая небесная из всех, и господствует в высших небесах.

Любовь к власти над другими из любви к себе – самая адская из всех, потому что власть из любви к себе исходит от самости (proprium) человека, которая представляет собой сущее зло, а оно совершенно противоположно Господу. Поэтому, чем больше у человека этого зла, тем больше он отрицает Бога и все святое в церкви, поклоняясь лишь себе и Природе. Я умоляю всех, в ком есть это зло, отыскать его в себе, чтобы оно было им видно.

Кроме того, эта любовь такова, что если ослаблена ее узда, что бывает тогда, когда нет непреодолимых препятствий, она рвется вперед все дальше и дальше, пока не достигнет высшей точки. Но и там она не останавливается, а огорчается и жалуется, что нет более высокого положения, которого можно было бы достичь.

В случае государственных деятелей любовь эта забирается так высоко, что они желают быть царями или императорами, и править, если возможно, всем миром, добившись звания царя царей, или императора императоров. В случае священнослужителей такая любовь доходит до того, что они хотят быть богами, и править всеми небесами, насколько это возможно, и называться богами богов75. Далее будет показано, что такого рода люди в сердце не признают никакого Бога. С другой стороны, люди, которые хотят управлять из любви быть полезными, не хотят властвовать сами по себе, но желают власти Господа, поскольку любовь быть полезным исходит от Господа, и Сам Господь есть эта любовь. Такие люди рассматривают высокие должности не иначе как средства служения. Служение они ценят преимущественно перед высокими должностями; остальные же, наоборот, ценят высокие должности больше, чем служение.

Когда я пришел к этому выводу в своих размышлениях, мне было передано от Господа через ангела: "Сейчас ты увидишь и убедишься, какова адская любовь".

Внезапно слева разверзлась земля, и я увидел дьявола, поднявшегося из ада. На голове у него была квадратная шляпа, натянутая на лоб до самых глаз. Лицо его было покрыто прыщами, как при лихорадке, глаза горели, а грудь была раздутой и торчала вперед. Своим ртом он изрыгал дым, как печь, поясница его пылала настоящим огнем, а вместо ног у него по колено были одни кости, лишенные плоти. Все его тело дышало вонючим и гнилостным теплом. Я испугался его внезапного появления, и закричал: "Не подходи! Говори, откуда ты?"

"Я из подземного мира, – сказал он в ответ хриплым голосом, – где я живу в самом высокородном обществе численностью в двести человек, среди которых нет ни одного, кто был бы просто князем, царем или императором; у нас все – князья князей, цари царей и императоры императоров. Мы восседаем там на тронах из тронов, и оттуда рассылаем наши повеления по всему миру и за его пределы".

Я сказал ему: "Разве ты не видишь, что твое воображаемое высокородие свело тебя с ума?"

"Как ты можешь так говорить, – ответил он, – когда мы на самом деле видим себя такими, и такими нас признают наши товарищи?"

Услышав это, я не стал больше говорить ему, что он безумен, поскольку его безумие было порождено воображением. Мне было дано знать, что при жизни в мире он был простым домоправителем. Но духом он был настолько заносчив, что весь род человеческий считал ниже своего достоинства, и воображал себя благороднее царя и даже императора. Эта гордыня заставила его отрицать существование Бога, и считать для себя все святое церкви, как ничего не стоящее, нужное лишь тупому простонародью.

Наконец, я спросил его: "И долго вы, двести человек, собираетесь хвалить друг друга?"

"Вечно, – ответил он. – Однако те из нас, которые мучили других за то, что те отрицали наше высокородие, опустились вниз. Нам позволяется хвалить друг друга, но не вредить никому".

"Знаешь ли ты, – продолжал я, – какова участь опустившихся вниз?" Он ответил, что они опускаются в своего рода тюрьмы, где их называют нижайшими из нижайших, самыми низкими из всех, и заставляют работать. Тогда я сказал этому дьяволу: "Смотри, как бы и тебе тоже не опуститься туда".

Затем земля снова разверзлась, на этот раз справа, и я увидел еще одного дьявола, выходящего наверх. На голове у него было некое подобие митры, свернутой кольцами, будто змея, из которой торчала непокрытая макушка. Лицо его было все в проказе, от лба до подбородка, и обе руки тоже. Он был по пояс гол и черен, как сажа, и через эту черноту тускло просвечивало огненное мерцание, как будто от камина. Ноги его по колено были подобны двум змеям.

Первый дьявол, увидев его, пал на колени и стал поклоняться ему. Я спросил его, зачем.

"Это Бог неба и земли, он всемогущий", – ответил он.

Я спросил второго дьявола: "Что ты на это скажешь?"

"Что я могу сказать? – ответил тот. – Мне дана власть над небесами и землей; судьбы всех душ в моих руках".

"Как же может этот император императоров так унижаться, – спросил я его снова, – и как ты можешь принимать его поклонение?"

"Тем не менее, он – мой слуга, – ответил он, – Что такое император в глазах Бога? В своей правой руке я держу молнии отлучения!"

Тогда я сказал ему: "Как можно впадать в такое безумие? В мире ты был простым священником; и из-за того, что ты страдал иллюзией, будто у тебя есть ключи, и в твоей власти связывать и освобождать, ты позволил своему духу зайти так далеко в его безумии, что теперь считаешь себя Самим Богом".

Он рассердился и стал клясться, что он – Бог, и что Господь не имеет никакой власти в небесах, "потому что, – сказал он, – он передал всю ее нам. Нам нужно только отдавать приказы, а небеса и ад с уважением подчиняются нам. Если мы посылаем кого-либо в ад, дьяволы тут же принимают его; и то же самое ангелы, если мы посылаем кого-либо в небеса".

"Сколько вас в вашем обществе?" – продолжал я.

"Триста человек, и все – боги. А я – бог богов", – сказал он.

Вслед за тем земля разверзлась у них под ногами, и они провалились в свои ады. Мне дано было видеть, что под их адами находились исправительные тюрьмы, в которые попадали все вредившие другим. Ибо в аду всем разрешается оставаться в своих заблуждениях и хвалиться ими, но не дозволено никому причинять вреда. Таковы люди в аду, потому что после смерти человек становится духом, а дух, когда он отделяется от тела, входит в состояние полной свободы делать то, что соответствует его склонностям и мыслям, от них происходящим.

Позже мне было позволено заглянуть в их ады. Тот ад, в котором находились императоры императоров и цари царей, был полон всякого рода нечистот. Сами они выглядели, как разнообразные звери с горящими глазами. То же самое было и в другом аду, где находились боги и бог богов. Наводящие ужас ночные птицы, называемые оимами и иимами76, кружили там вокруг них. В таком образе являлись мне их заблуждения.

Из виденного мной понятно, какова любовь к себе государственных деятелей и духовенства. Последние желают быть богами, а первые самодержцами. Они желают и домогаются этого настолько, насколько ослабляется узда, сдерживающая эту любовь.

После этих горестных и ужасающих зрелищ, оглянувшись по сторонам, я увидел неподалеку от себя двух ангелов, о чем-то беседующих. На одном из них была шерстяная, отливающая огненным пурпуром верхняя одежда, под которой сияла льняная блуза. На другом была такая же одежда, но ярко-красная, а на голове у него была митра с несколькими рубинами, вставленными в нее с правой стороны. Я подошел к ним и приветствовал их пожеланием мира. Далее я с почтением спросил: "Почему вы оказались здесь, внизу?"

"Мы посланы сюда Господним повелением, чтобы поговорить с тобой о блаженном состоянии тех, которые хотят управлять другими, потому что любят приносить пользу. Мы поклоняемся Господу; я – князь нашего общества, а со мной – его первосвященник".

Тот, что был князем сказал, что он – слуга своего общества, поскольку служит ему, принося пользу. Другой сказал, что он – служитель церкви этого общества, которому он служит тем, что руководит святыми обрядами, приносящими пользу душам. Оба они наслаждаются непрерывной радостью, происходящей от вечного счастья, дарованного им Господом. Они сказали, что в их обществе все роскошно и великолепно; роскошно, потому что все сверкает золотом и драгоценными камнями, великолепно – благодаря дворцам и паркам. "Причина в том, – сказали они, – что наша любовь к власти над другими исходит не от любви к себе, а от любви к служению. Поскольку эта любовь исходит от Господа, всякое служение во благо в небесах искрится и сияет. А поскольку в нашем обществе все наделены этой любовью, сама атмосфера у нас кажется золотой из-за света, который принимается ею от солнечного пламени. Этот-то огненный солнечный свет и соответствует нашей любви".

При этих словах вокруг них появилась подобная же атмосфера, и я ощутил ее благоухание, о чем тут же и сказал им. Я попросил их рассказать еще немного о любви к служению, и они продолжили: "Те должности, в которых мы состоим, мы и желали получить, с единственной целью: чтобы служение наше было более полным и распространялось более широко. Кроме того, нас постоянно осыпают почестями, и мы принимаем их, но не для себя, а для блага общества. Наши братья и товарищи из простого народа едва ли знают о том, что почести, сопутствующие нашим должностям, не принадлежат нам, а служение наше не от нас исходит. Но нам ясно иное; мы чувствуем, что почести наших должностей лежат вне нас, они – как облачение, в которое мы одеты. А служение наше исходит от любви к служению, которая в нас от Господа, и наслаждение свое эта любовь получает от того, что ею делятся с другими, принося им пользу. Мы знаем на собственном опыте, что чем больше мы служим из нашей любви к служению, тем больше возрастает в нас эта любовь, а вместе с ней и мудрость, с помощью которой она передается другим. Но насколько мы оставляем эту пользу себе, не разделяя ее с другими, настолько наше наслаждение уходит. Тогда служение наше становится подобно пище, которая скапливается в желудке, а не распространяется по телу, питая все его части и все тело в целом; оставаясь не переваренной, она вызывает рвоту. Словом, все небеса являются не чем иным, как вместилищем служения, от первого в них до последнего. Что такое служение, если не осуществление на деле любви к ближнему? И что соединяет небеса в одно целое, если не эта любовь?"

Выслушав это, я спросил: "Как можно различить, приносишь ли ты пользу из любви к себе, или из любви к служению? Каждый, злой он или добрый, приносит различную пользу и делает это, побуждаемый какой-либо любовью. Предположим, что в мире было бы два общества: одно, состоящее из одних дьяволов, а другое – из одних ангелов. Мне кажется, что дьяволы в своем обществе, побуждаемые любовью к себе и привлекательностью своей известности, приносили бы не меньше пользы в своем обществе, чем ангелы в своем. Кто тогда сможет распознать, какова любовь и каков источник их служения?"

Ангелы ответили на мою речь так: "Дьяволы служат ради себя и своего имени, чтобы добиться почестей или выгод. А ангелы служат не из этих соображений, но ради самого служения и своей любви приносить пользу. Никто из людей не может различить между собой эти виды служения, но Господь может. Каждый, кто верит в Господа и избегает зла, как греха, служит по велению Господа. Но тот, кто не верит в Господа, и не избегает зла, как греха, служит для себя и ради себя. Вот в чем разница между служением дьяволов и ангелов".

Сказав это, ангелы удалились; на расстоянии казалось, что они ехали в огненной колеснице, как Илия, и были взяты в свои небеса.

662.77 Второй опыт.

Некоторое время спустя я пошел в парк и гулял там, размышляя о людях, которые стремятся владеть мирскими благами и поэтому воображают, будто они им принадлежат. Я заметил на некотором расстоянии двух ангелов, которые беседовали между собой, время от времени поглядывая в мою сторону. Я подошел ближе, и тогда они окликнули меня, говоря: "У нас есть внутреннее ощущение, что ты размышляешь как раз о том, о чем мы говорим, или мы говорим о том, о чем ты размышляешь, что является следствием взаимного сообщения между нашими склонностями".

Тогда я спросил, о чем они говорили. "О воображении, вожделении и разумении; – сказали они, – а в данный момент о тех, чье удовольствие состоит в том, чтобы мечтать и представлять себе, что они владеют всем в мире".

Я попросил их открыть свои мысли по поводу этих трех предметов: вожделения, стремления и разумения.

Свой ответ они начали с того, что каждый с рождения внутренне имеет вожделения, а внешне приобретает разумение при помощи образования. Никто внутренне не имеет разумения, а тем более мудрости, иначе как от Господа. "Ибо каждый, – продолжали они, – удерживается от вожделения зла и сохраняет разумение в той степени, в которой он взирает на Господа и при этом соединяется с Ним. Без этого человек представляет собой одни вожделения; хотя во внешнем, то есть, в том, что касается тела, он обладает разумением вследствие образованности. Человек вожделеет почестей и богатств, то есть, стремится быть знатным и богатым; но этих двух целей он не может достичь, если не будет казаться нравственным и духовным, и потому разумным и мудрым. Поэтому с рождения он учится казаться таким. Вот почему, как только он оказывается среди других людей или в обществе, он переворачивает свой дух, отвлекая его от вожделений, говорит и действует так, как этого требуют приличия и честь, поскольку этому его учили с детства и это отложилось в его телесной памяти. Он также тщательно следит, чтобы не проявилось какое-либо из безумных вожделений его духа.

Таким образом, всякий, кого внутренне не ведет Господь, – притворщик, льстец и лицемер, кажущийся человеком, но не являющийся им. О нем можно сказать, что его скорлупа, то есть тело, обладает мудростью, а его ядро, то есть дух, пребывает в безумстве. Иначе говоря, его внешнее человеческое, тогда как внутреннее – звериное. Такие люди ходят затылками вверх и лицами вниз, как будто обремененные непосильной ношей, низко наклонив голову и уткнувшись в землю взглядом. Когда они сбрасывают с себя тело и освобождаются, становясь духами, они возвращаются к своим безумным вожделениям. Ибо все, кем управляет их любовь к себе, стремятся стать хозяевами вселенной, и даже раздвинуть ее рамки для того, чтобы расширить свои владения, ведь они нигде не видят им конца. Те, кем управляет любовь к миру, стремятся владеть всем в мире, огорчаясь и завидуя, если у кого-то оказываются богатства, которые он скрывает. Поэтому, чтобы такие люди не превратились в сплошные вожделения и остались человеческими существами, им позволяется в духовном мире мыслить, исходя из сохранения своего достоинства, почета и выгоды, а также из страха перед законом и наказаниями. Им позволяется также сосредоточить свои мысли на какой-либо цели или задаче, чтобы они могли оставаться в своем внешнем, а значит, в состоянии разумности, как бы они при этом ни бредили и ни безумствовали внутренне".

Затем я спросил, подвержены ли все те, у кого имеются такие вожделения, заблуждению, будто мирские блага принадлежат им. Они ответили, что таким заблуждениям подвержены те люди, которые внутренне думают об этом и слишком потакают своему воображению, говоря об этом сами с собой. Эти люди близки к тому, чтобы разделить свой дух с телом; они наводняют разум мечтами и впадают в пустое удовольствие, состоящее в том, чтобы воображать, будто они владеют всем. Человек после смерти становится жертвой своего безумия, если он оторвал свой дух от тела, и не желал отступиться от удовольствия, которое ему давало его безумие. Он мало думал с точки зрения религии о зле и лжи, и почти ничего – о том, что несдержанная любовь к себе разрушает любовь к Господу, а несдержанная любовь к миру разрушает любовь к ближнему.

Вслед за тем и мной, и ангелами овладело желание посмотреть на тех, кто вследствие любви к миру подвержен такому вожделению воображения, или самообману, будто им принадлежат богатства всех остальных. Мы осознали, что это желание овладело нами для того, чтобы мы могли узнать, что это за люди. Они обитали под землей, на которой мы стояли, но над адами. Мы переглянулись и решили: "Пойдем". Перед нами открылось отверстие с лестницей, по которой мы и спустились. Нам сказали подойти к ним с востока, чтобы облако их заблуждений не проникло в наш разум и не помутило его, а вместе с ним и зрение.

Вдруг перед нашими глазами возник дом, сделанный из тростника, и поэтому весь в щелях, окруженный облаком дыма, постоянно вытекавшего из щелей в трех стенах. Мы вошли и увидели с обеих сторон от нас по пятьдесят человек, сидящих на скамьях. Они сидели спиной к востоку и югу, лицом к западу и северу. Перед каждым был стол, на котором лежали толстые мешки денег, а вокруг мешков – груды золотых монет.

Мы обратились к ним с вопросом: "Неужели это – богатства людей всего мира?"

"Не всего мира, а всего царства", – ответили они. Их речь походила по звуку на свист, а лица у них были полные и округлые, с красноватым оттенком, как раковины улиток. Зрачки их глаз казались блестящими на зеленом фоне, из-за света их заблуждения.

Мы встали посредине между ними и спросили: "Вы думаете, что обладаете всеми богатствами царства?" "Да", – ответили они.

Тогда мы спросили: "Кто же из вас владеет этими богатствами?" "Каждый из нас", – сказали они.

"Как каждый? – спросили мы. – Ведь вас много".

"Каждый из нас знает, – пояснили они, – что ему принадлежит все, что есть у другого. Нам не разрешается думать, а тем более говорить: "Что мое – то не твое", но разрешается думать и говорить: "Все твое – мое"".

Даже нам казалось, что монеты на столах сделаны из чистого золота. Однако, когда мы дали восточному свету проникнуть внутрь, они оказались маленькими крупицами золота, которые были увеличены до таких размеров общим и совместным воображением присутствующих. Они сказали, что каждый, кто приходит к ним, должен принести с собой немного золота, которое они распиливают на части и затем разделяют на крупицы. Эти крупицы они потом увеличивают при помощи сосредоточения своих способностей к самообману, с одной лишь целью: сделать так, чтобы они казались монетами большого достоинства.

Тогда мы сказали им: "Разве не рождены вы разумными людьми? Откуда у вас эти безрассудные видения?"

"Мы знаем, – ответили они, – что все это – призрачная суета, но поскольку в этом состоит удовольствие внутреннего наших умов, мы приходим сюда, чтобы насладиться кажущимся обладанием чужим богатством. Но мы не задерживаемся здесь более нескольких часов; побыв здесь немного, мы покидаем это место, и каждый раз здравый ум возвращается к нам. Привлекательность наших мечтаний время от времени захватывает нас, и мы то приходим сюда, то уходим отсюда, становясь попеременно то разумными, то безумными. Нам известно также, что тяжкая участь ждет того, кто хитростью отнимает у других их имущество".

"Какая участь?" – спросили мы.

"Их засасывает вниз, – сказали они, – а затем их бросают раздетыми в какую-нибудь из адских тюрем, где они должны зарабатывать себе одежду и пищу, а затем жалкие гроши, которые они копят, чтобы удовлетворить страсть своего сердца. Но если они причиняют вред своим товарищам, они должны уплатить часть этих денег в качестве штрафа".

663.78 Третий опыт.

Однажды, находясь среди ангелов, я слушал их разговоры. Они говорили о разумности и мудрости, утверждая, что человек воспринимает и ощущает их не иначе, как заключенными в нем самом. Поэтому ему кажется, что все его желания и мысли исходят от него. Тем не менее, и крупицы их не исходит от самого человека, которому принадлежит лишь способность принимать их. Среди прочего они упомянули и о том, что дерево познания добра и зла в Эдемском Саду обозначает веру в то, что разумность и мудрость – от человека, а дерево жизни обозначает веру в то, что разумность и мудрость – от Бога. Из-за того, что Адам по наущению змея ел от первого из этих деревьев, думая, что стал или может стать Богом, он и был изгнан из сада и проклят.

Во время обсуждения к нам подошли двое священников в сопровождении человека, который в мире был послом какой-то страны. Я пересказал им то, что слышал от ангелов о разумности и мудрости, и они, выслушав меня, стали спорить об этих двух предметах, а также о благоразумии, от Бога они, или от человека. Спор был жарким. Все трое в равной степени верили, что от человека, поскольку сами чувства, и поэтому представления их, подтверждали это. Но священники, под влиянием богословского усердия, настаивали, что ни малейшей части разумности и мудрости, а значит и благоразумия, не исходит от человека. Они находили подтверждение этому в следующих отрывках из Слова:

Не может человек взять себе ничего, если не дано ему с небес. Иоанн 3:27.

Иисус сказал Своим ученикам: Без Меня не можете делать ничего. Иоанн 15:5.

Но ангелы постигли, что эти священники в сердце своем думают так же, как и посол, хотя и говорят обратное. Они сказали священникам: "Снимите свои одежды, оденьтесь в платье государственных служащих и считайте, что ими вы и являетесь". Они так и поступили, после чего они стали думать из своего внутреннего, и в споре использовали те доводы, с которыми были внутренне согласны. Теперь они уже отстаивали, что разумность и мудрость находятся в человеке и ему принадлежат. "Кто чувствовал когда-нибудь, сказали они, – что эти вещи проникают в нас от Бога?" Они переглянулись между собой и нашли друг у друга поддержку.

У духовного мира есть особенность, состоящая в том, что каждый дух считает себя таким, какова его одежда. Это оттого, что в том мире одеждой каждому служит его разум.

В этот момент около них явилось дерево, и им было сказано: "Это дерево познания добра и зла; смотрите, не ешьте от него". Однако, увлеченные своей собственной разумностью, они загорелись страстным желанием есть от этого дерева, и сказали друг другу: "Почему бы и нет? Разве это плохие плоды?" Они пошли к дереву и стали есть его плоды.

Увидев это, посол присоединился к ним, и они стали сердечными друзьями. Потом, взявшись за руки, они вместе пошли по тропе своей собственной разумности, которая ведет в ад. Но я видел, как они вернулись оттуда, поскольку они были еще не готовы.

664. Четвертый опыт.

Однажды в духовном мире я посмотрел направо и увидел несколько человек из избранных, разговаривавших между собой. Я подошел и обратился к ним со словами: "Я видел вас издали, и вас окружала сфера небесного света. Из этого я понял, что вы – из тех, которые в Слове называются избранными. Поэтому я решил подойти к вам и послушать, какие небесные темы вы обсуждаете".

"Почему ты называешь нас избранными?" – спросили они.

"Потому что в мире, – ответил я, – где я нахожусь телом, об избранных, которые упоминаются в Слове, думают не иначе, как о тех, кого до или после рождения Бог избрал и предназначил в небеса. Им одним дана вера, как признак их избрания. Остальные считаются отверженными, и им предоставляется идти в ад той дорогой, какую они выберут сами. Но я знаю, что нет никакого избрания ни до, ни после рождения, но избраны и предназначены в небеса все, потому что все приглашены. После смерти Господь избирает проживших добрую жизнь и имевших правильные убеждения, и то лишь после исследования их. Мне дано знать об этом на большом личном опыте. Поскольку я увидел вокруг ваших голов небесный свет, я понял, что вы принадлежите к избранным, которые готовятся в небеса".

Они ответили: "Ты рассказал о чем-то неслыханном. Кто же не знает, что не рождается ни одного человека, который не был бы приглашен в небеса, и что после смерти избираются те, которые верили в Господа и жили по Его заповедям? Признавать какое-либо другое избрание – значит обвинять Господа не только в неспособности спасать, но и в несправедливости".

665. Затем с небес раздался голос, исходивший от ангелов тех небес, что были прямо над нами: "Поднимитесь сюда, и мы спросим у того из вас, который еще находится телом в природном мире, что люди знают о совести".

Мы поднялись, и когда нас впустили, навстречу нам вышел некий мудрый человек. Он спросил меня, что известно о совести в моем мире.

Я ответил: "Если угодно, давайте спустимся вниз, и созовем собрание людей, которых считают мудрыми, как мирян, так и духовенство. Мы встанем посередине между вами, и будем задавать им ваши вопросы. Тогда вы сами услышите их ответы".

Так мы и сделали. Один из избранных взял трубу, и протрубил на юг, на север, на восток и на запад. Немного погодя собралась такая толпа, что ей едва хватило места на пространстве в двести метров шириной. Но ангелы распределили их в четыре отдельных собрания: первое состояло из государственных деятелей, второе – из ученых, третье – из врачей, а четвертое – из духовенства.

Когда они таким образом разделились, мы обратились к ним со словами: "Просим нас извинить за то, что мы созвали вас сюда. Поводом для этого послужило то, что ангелы, которые находятся сейчас прямо над нами, горят желанием узнать, что вы думали о совести, когда были в прежнем мире, то есть, что вы и теперь думаете о ней, поскольку у вас остались прежние представления об этом предмете. Ангелы осведомлены, что в том мире совесть относится к предметам, знание о которых утеряно".

Мы начали с того, что обратились к собранию государственных деятелей. Мы попросили их рассказать, если они могут, что они думали в своих сердцах и что продолжают думать о совести. Они по очереди высказали свои ответы. Общая суть их ответов сводилась к тому, что совесть есть не что иное, как собственное знание себя, то есть, сознание (со-весть79) своих намерений, мыслей, поступков и слов.

Но мы пояснили им: "Мы спрашиваем не о происхождении слова "совесть", а что такое совесть".

"Что есть совесть, – отвечали они, – если не тревога, происходящая от боязни нанести вред своему положению в обществе или состоянию, и потерять вместе с этим свое достоинство? Эту тревогу можно разогнать пирушками или несколькими стаканами хорошего вина, и разговорами о развлечениях Венеры и ее сына80".

"Вы шутите! – Сказали мы. – Скажите, а кто-либо из вас тревожился когда-нибудь по другому поводу?"

"А что еще может тревожить? – Ответили они. – Разве весь мир – не сцена, на которой каждый играет свою собственную роль, как актер в театре? Мы сбиваем с толку и обводим вокруг пальца каждого при помощи его же собственной страсти: кого – розыгрышем, кого – лестью, кого – хитростью, кого – притворной дружбой или поддельной искренностью, а кого и с помощью соблазнов, известных нам, как государственным деятелям. Это никак не тревожит наш ум, а наоборот, увеселяет и радует, и мы дышим этим тихо, но полной грудью. Мы, конечно, слышали от некоторых из своих сослуживцев, что иногда на них нападает беспокойство и чувство как бы тяжести в сердце и груди, от которого бывает угнетенное расположение духа. Но когда мы спросили об этом аптекарей, они рассказали нам, что причина этому – черная желчь, которая выделяется из-за непереваренных остатков пищи в желудке или из-за плохого состояния селезенки. Во многих случаях, как мы слышали, их возвращали к прежней бодрости при помощи лекарств".

Выслушав их, мы обратились к собранию ученых, среди которых было много специалистов по естественным наукам, со словами: "Вы изучали многие науки, и значит, вас можно считать оракулами мудрости; расскажите нам, пожалуйста, что такое совесть".

"Что за вопрос? – ответили они. – Да, мы слышали, что некоторые люди испытывают грусть, тоску и тревогу, и не только в области желудка, но и в области ума. Но мы знаем, что ум располагается в двух мозгах. Они состоят из прилегающих друг к другу волокон, и в них содержится острый сок, который раздражает, жжет и разъедает эти волокна, и поэтому сжимает область мышления, так что она не может отдаться никакому из удовольствий, даваемых разнообразием. Вследствие этого человек сосредотачивается на чем-то одном, из-за чего волокна теряют свою упругость и гибкость, и становятся жесткими и неподатливыми. Это приводит к нарушению движения жизненных начал, которое называется у врачей атаксией, а также к достаточному их действию, которое называется депрессией. Словом, ум при этом находится в таком состоянии, будто его окружили вражеские войска, и способен повернуться в какую-либо сторону не более, чем колесо, прибитое гвоздями, или судно, севшее на мель. Такое подавленное состояние духа и происходящее от него стеснение в груди испытывают те, чья главенствующая любовь терпит неудачу. Если эта любовь подвергается нападкам, волокна мозга сокращаются, и их сокращение не дает уму действовать свободно и вкушать разного рода удовольствия. Люди, страдающие от такого тяжелого состояния, каждый по-своему, в зависимости от характера, бывают подвержены всякого рода заблуждениям, бредовым состояниям и умственным расстройствам. С некоторыми случаются припадки религиозного безумия, которые они называют угрызениями совести".

Затем мы обратились к третьему собранию, состоявшему из врачей, среди которых были хирурги и аптекари. "Может быть вы знаете, что такое совесть? – спросили мы. – Возможно, это некая острая боль в голове и тканях сердца, а вследствие этого и в нижележащих надчревных и подчревных областях, или нечто иное?"

Они отвечали: "Да, совесть и есть не что иное, как описанная вами боль. Мы знаем лучше других, откуда она происходит. Ибо существует ряд взаимосвязанных заболеваний, поражающих ткани органов тела, и головы в том числе, а следовательно, и ум; ведь ум располагается в органах мозга, словно паук среди нитей своей паутины, по которым он бегает туда и обратно. Мы называем такие заболевания органическими, а те из них, которые возобновляются время от времени – хроническими. Но боли такого рода, хотя больные и называют их муками совести, являются не чем иным, как ипохондрией, которая поражает сначала селезенку, а затем поджелудочную железу и брыжейку, вследствие чего они работают неправильно. Это вызывает болезни желудка, от которых портятся жизненные соки; ибо при этом происходит сжатие желудка у его верхнего отверстия, называемое изжогой. От этого соки тела наполняются черной, желтой и зеленой желчью, что приводит к закупориванию мельчайших кровеносных сосудов, называемых капиллярами. Последствиями этого являются упадок сил, истощение и атрофию, наряду с ложным воспалением легких из-за воспаления слизистой оболочки от застоя мокроты и разъеданием всей крови в организме гнилостной лимфой. Подобные последствия могут возникнуть, если гной попадет в кровь и ее сыворотку из эмпиемы, нарыва или гнойника на теле. Поднимаясь через сонные артерии в голову, такая кровь раздражает, разъедает и разрушает мозговое и корковое вещества, а также оболочки мозга, вызывая боли, называемые муками совести.81