Текст книги "Позолоченная роза (ЛП)"
Автор книги: Эмма Хамм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Похоже, зима сломалась, – отметила она.
Амичия долго выбирала направление. Озеро было впереди, хотя, если честно, оно было всюду. Она обходила поместье по кругу пару раз, но ни разу не бывала в лабиринте из живой изгороди, укрытом снегом.
– Пойдем? – спросила она, гладя голубую книжку. – Думаешь, в центре есть секрет? Может, мы найдем что-нибудь важное. Может, я напишу об этом на твоих страницах.
Книга задрожала под ее прикосновением. Но Амичия не верила в магию. Она предпочитала науку, так что не стала надеяться на сказки.
Амичия прошла в лабиринт с уверенностью, но замерла на миг от сияющей красоты. Куски снега и льда свисали с изумрудной изгороди, сияя на солнце как тысячи бриллиантов. Птицы пели тут громко. Их трели наполняли ее душу чем-то, похожим на… счастье. Она не ощущала эту эмоцию так давно, что почти забыла, как это.
Она похлопала по книге еще раз.
– Отец часто рассказывал о лабиринтах. Ты знала, что они все в чем-то одинаковые? Чтобы их решить, нужно прижимать ладонь к стене, никогда ее не убирать. И тогда доберешься до центра и обратно.
Она протянула руку, как ее учил отец. Что-то в душе встало на место. Что-то тихое и мягкое, а не жгучее, вызывающее боль, как обычно, когда она говорила о семье.
Похоже, сегодня был день исцеления.
Она улыбнулась невольно, но это было чудесно. Амичия пошла по лабиринту из зелени. В пути она размяла ногу и привыкла опираться на нее весом, а сердце наслаждалось пребыванием в поместье.
Ее мысли замедлились, замерли. Она позволила себе жить моментом, не быть пленником или питомцем. Она была просто Амичией.
Она поняла, что скучала по себе.
Она быстро прошла к центру лабиринта. Большой фонтан стоял там, над ним сидел на корточках крылатый мужчина. Амичия затаила дыхание, юркнула за изгородь и прислушалась.
Мужчина был слишком идеальным, чтобы быть Жутью. Его крылья были в перьях, украшенные позолотой на концах. Небесный? Они ведь все пропали?
Она не уловила движений, Амичия выглянула на мужчину. Камень. Он был вырезан из камня, и все. Но красивый и такой похожий на живого, что она сперва поверила, что он настоящий.
– Ого, – она рассмеялась. – Ты подумала, что он – настоящий, книга? Я – да.
Но рядом с фонтаном лежала буханка хлеба. Кто-то недавно был тут, хотя она подумала не о скрытом Небесном.
– Ау? – позвала Амичия, голос звенел ясно и сильно в весеннем воздухе. – Там кто-то есть?
Никто не ответил.
Она посчитала это странным, но все место было странным. Она привыкла к загадкам поместья, и что все это место казалось зачарованным. Будто из сказки, если в такое кто-то верил.
Вода в фонтане не замерзла, в отличие от всего поместья. Амичия решила, что вода была из горячего источника. Амичия заглянула поверх мраморного края, поразилась при виде золотой рыбы на глубине.
– Как ты выжила? – спросила Амичия. – Зимой в фонтане точно никак не выжить.
Но рыбы были живы. Солнце сияло на чешуе на их спинах. Они мерцали, как лучи солнца, плясали перед ней. Трепет их плавников привлек ее взгляд. Она посмотрела на хлеб, а потом огляделась. Никто не заметит, если она отломит немного. Бедные рыбы пережили всю зиму. Они заслужили угощение.
Амичия не мешкала. Она оторвала кусок хлеба, раскрошила его и бросила в воду. Рыбы с плеском стали биться за еду. Амичия посмотрела на статую Небесного и прищурилась.
– Ты всегда улыбался? – спросила она у него.
Статуя не ответила. Но Амичия стала осторожнее, пока кормила рыбу, а потом сняла шарф и опустила его на землю. Амичия села на него спиной к фонтану, вытащила голубую книжку из-за пояса.
Она покрутила книгу в руках, восхищаясь тем, как солнце играло на бледной поверхности, а потом постучала по ней пальцем.
– Я взяла тебя в путешествие, мы вместе покормили рыб, выжили в лабиринте и встретили Небесного. Теперь ты можешь и раскрыть мне немного секретов.
Она затаила дыхание, открыла рисунок, который не давал ей покоя днями. Небесный на странице был не с таким лицом, как у статуи за ней, но он все еще интриговал ее.
Может, Амичия перевернет страницу и разочаруется, но что-то ощущалось в воздухе. Будто мир затаил дыхание с ней. Словно лабиринт, фонтан и статуя знали, что произойдет что-то чудесное.
Амичия облизнула большой палец и перевернула страницу.
Строки извивались, замедлились, и она увидела, что книга открыла для нее еще не меньше пяти страниц. Они ждали, когда она раскроет все нужные ей тайны.
– Спасибо, – прошептала Амичия, застыв на месте, словно от движений строки пропали бы. – Если ты хочешь приключений, тогда я буду устраивать их тебе каждый день, чтобы ты открывала мне хоть немного.
Она склонилась над книгой и вчиталась в написанное. Абзац был будто написан другим человеком, почерк был не таким замысловатым, а строение предложений показывало, что записи были сделаны наспех. Но она знала, что значило каждое слово, и сколько информации они ей давали.
Небесные стали править королевствами. Они были королями и надзирателями, защищали земли от всего, что могло произойти. Все в Угольной империи процветали, как в легендах, пока не случилось кое-что.
Новый народ прибыл из-за моря. Голубая книжка не называла их, говорила лишь, что у них было алое знамя, с которого капала кровь. Некоторые из Небесных говорили с ними, другие прогнали их из своих королевств.
Заканчивались открытые страницы тем, что новый народ создал проблему, которую Небесные не ожидали, и что королевства могли пасть от жестокости прибывших.
Амичия закрыла книгу и прислонилась головой к фонтану.
– Алые истекающие знамена?
Она видела это, пока пряталась в главном зале. Алхимики? Они навредили процветающим королевствам?
Только они были алыми, и они не выглядели достойными доверия. Но они считались советниками Александра. Она сунула книгу за пояс.
– Думаю, я не буду это раскрывать, пока не узнаю больше, – прошептала она.
Не стоило говорить ему, что что-то в алхимиках было связано с проклятием, когда она не знала, что их связывало. А если она ошибалась? Она не знала все детали, книга только дала повод для недоверия.
Статуя Небесного смотрела на нее, и она поняла, что выражение изменилось. Он словно плакал. Капля воды прокатилась по щеке. Может, снег на статуе таял на солнце, но выглядело, словно Небесный горевал.
Крылья захлопали в воздухе, порывы снега полетели к ней, существо упало с неба. Александр тряхнул крыльями, и еще больше снега посыпалось на нее.
Амичия подняла руки, смех вырвался из ее груди.
– Что ты делаешь? Хватит!
Он встряхнулся, как собака, еще раз, а потом опустил крылья.
– Никто не знал, где ты была.
Амичия опустила руки по бокам и пожала плечами. Жути редко в ней нуждались. Они не были заинтересованы тем, где она была, кроме него.
– Я редко говорю, куда иду.
– Если ты будешь мне нужна, я должен знать, где ты.
– Обычно я тебе не нужна.
Строгое выражение его лица изменилось, смягчилось, но было неузнаваемым. И все же ее желудок сжался, сердце колотилось.
Она должна была бояться существа перед ней, похожего на кошмарного монстра. Но страх в ней пропал вместе со светом, что расцвел в ее душе. Золотой свет, который видел, каким он был. Хорошим человеком, который пытался измениться и преуспевал, хоть и со многим боролся.
Александр кашлянул.
– Что ты делаешь?
Амичия быстро вытащила книгу из-за пояса и подняла ее как щит.
– Читаю.
– Нашла что-нибудь интересное?
Она не спешила ответить. Они не врали друг другу, но было важно, чтобы он не знал правду. Он не должен был знать, что алхимикам не стоило доверять, пока у нее не было повода, кроме того, что было записано кем-то, кого они не знали.
И она прикусила губу и покачала головой.
– Нет, ничего интересного.
Он встал, когти на ногах впились в снег, а крылья широко раскрылись, поддерживая его равновесие. Она проследила за его взглядом на статую за ней, чьи крылья были пернатыми и изящными, а не кожистыми и тяжелыми.
– Я не помню это существо тут, – пробормотал он.
Амичия не знала, что сказать. Стоило ли упоминать, что ей показалось, что статуя могла сама двигаться? Она не произносила мысли, что крутились в ее голове.
– Для чего я тебе нужна?
– Хм? – пробормотал он, глядя на статую, словно мог что-то вспомнить.
А она смогла рассмотреть его и перемены в его теле. Его глаза уже не были красными, они были теплыми, золотыми, привлекали ее внимание. Его зубы выглядели почти как человеческие… и когти стали короче? Они выглядели не такими острыми.
Она старалась не думать об их почти поцелуе. Жар от его тела все еще ощущался под ее кожей. Она помнила его взгляд и то, как он склонялся все ближе, словно хотел сделать то, что им делать не стоило.
Поцелуй с монстром? Амичия не думала, что окажется в таком положении, но она хотела, чтобы он поцеловал ее. Даже сейчас она хотела узнать, как ощущался поцелуй с опасным созданием.
Но это все изменило бы. Они уже не были бы напарниками по исследованию, и он пытался ее убить. Убил ее семью и ее друзей. Может, последнее было не своими руками, но по его приказу. Она не могла интересоваться им как-то, кроме стремления к свободе.
А потом он посмотрел на нее, и эти мысли пропали из ее головы. Он не выглядел уже как Король Жути. Он был Александром, хотел узнать, что она выяснила, хотел узнать больше о мире вокруг него. Он отчаянно искал воспоминания, привязался к ней, потому что она напоминала ему о другом времени.
Она лишилась воздуха в легких, пока он нежно смотрел на нее. Его черты из жутких стали добрыми.
– Ты дрожишь, – сказал он.
– Я в порядке, – она не могла признаться, что дрожала от воспоминания об их почти поцелуе.
– Амичия, ты можешь ощущать холод. Это не слабость. Это признание, что ты можешь чувствовать.
– Я могу чувствовать! – ее щеки были красными от шарфа вокруг ее плеч, а не от холодного воздуха. И за ней была живая рыба. Он мог сам увидеть, что жить продолжалась и зимой. – И я не хрупкая вещица, Александр. Я в порядке.
– Сидя на снегу? – он приподнял бровь. – Ты вернешься с обморожением.
– Хватит нянчиться со мной, пожалуйста. Я не твоя дорогая Вивьен с ее уязвимостью аристократки. Я лучше буду сидеть в грязи, чем за столом за ужином, – от этого она звучала как свинья, но она и хотела, чтобы он представлял ее так.
Она застыла, а он пошел к ней. Она молчала, а он опустился на колени рядом с ней, сунул руки под ее ноги и спину.
– Что ты делаешь?
– Помолчи, petite souris.
– Александр, опусти меня!
Он рассмеялся, дыхание задело пряди ее волос.
– Ты можешь дышать, не споря на выдохе?
– Не с тобой, – но она дала ему поднять ее, и он сел на шарф, который Амичия расстелила на земле.
Его ладони на ее теле оставляли ожоги, которые ощущала только она. Каждый след ее пальцев смущал ее, лишал дыхания. Ей нужно было отойти. Она не могла думать, когда он двигал ее тело, словно владел ею. Что он делал?
Он устроил ее между своих ног. Сильные бедра оказались по бокам, мышцы придавили. Он опустил ладонь на ее живот и притянул ее к себе. Она прижалась спиной к его груди, ощущая его жар, согревающий все ее тело с каждым вдохом.
Его пальцы широко раскрылись на миг, прижимаясь к ней, а потом он убрал их в сторону. Когда он заговорил, голос был низким и хриплым:
– Что ты читаешь?
Она подняла голубую книжку, хотя он знал, что она считала. Они оба растерялись от положения, которое показалось ему хорошей идеей.
Только одно ее беспокоило. И слова вылетели сами:
– Что насчет Вивьен?
Александр напрягся на миг, а потом вздохнул.
– Читай дальше, petite souris. Я тебя согрею.
Он раскрыл крылья, сделал навес, удерживающий тепло. Ей стало намного теплее, и пальцам было проще листать страницы. Она тихо выдохнула, посмотрела на книгу, начала запоминать каждый абзац, как делала до этого.
Александр, к его чести, не заглянул поверх ее плеча. Он отклонил голову и закрыл глаза. Может, слушал птиц, журчание воды и капель тающего снега.
Его ладони лежали на коленях рядом с ней. Амичия не знала, почему посмотрела на них, может, от звука или инстинкта. Но она смотрела на когти, а они становились все короче, пока не стали скругленными ногтями.
Она оглянулась на его закрытые глаза и решила ничего не упоминать. Он сам заметит перемены. А пока она просто будет впитывать его тепло немного дольше.
Глава 30
Александр сидел перед разбитым зеркалом в своей комнате. Он много лет накрывал его простыней, но теперь хотел понять, как пострадало его тело. Он хотел увидеть, как выглядел, как сильно изменился.
Он смотрел на свои ладони, как делал уже десять минут. Медленно крутя их, он поднял их, ладони вдруг показались незнакомыми. Когти, похожие на кошачьи, острые, способные оторвать плоть от кости, сменились ногтями. Это были ладони человека.
Они все еще были серыми. Напоминали камень шершавостью. Но он видел отдельные сухожилия пальцев, полумесяцы на ногтях. Даже линии на ладонях, по которым, как он помнил, гадала женщина с торчащими в стороны волосами и темными глазами.
Он сжал пальцы в кулаки, посмотрел на свое отражение в осколках зеркала. Монстр глядел на него. Рогатый, крылатый, с кошачьими глазами. Но ладонями человека.
Он склонился, отодвинул губу и посмотрел на зубы, которые торчали раньше из-за губ в постоянном оскале. Зубы за губами теперь были человеческими. Тупые и слабые, они были… идеальными.
Страх вспыхнул в его груди, словно кто-то вонзил туда кинжал. Если ему бросят теперь вызов, он будет без преимуществ. Он все еще был крупнее других Жутей, не все изменилось. И если Амичия была права, он стал еще больше, пока она была тут.
Сначала он подумал, что проклятие ухудшалось. Что ее присутствие, то, что он сохранил ей жизнь, единственной из Болотца, означало, что он заплатит цену.
Теперь он задумался, была ли она его спасением.
Дверь его комнаты распахнулась, Жуть даже не постучала и не попросила разрешения войти. Только у одной Жути была такая уверенность.
Он смотрел в зеркало, как она подходила. Одна из нескольких женщин-Жутей, хотя он не помнил, почему в поместье не было женщин. Он многое не помнил. Может, у Вивьен были ответы. Она точно помнила больше него.
– Мой король, – она покачивала заманчиво бедрами. – Ты от меня прятался.
Точно. Когда-то она казалась ему привлекательной. Они находили наслаждение друг в друге по ночам. Царапались когтями, кусались, сцеплялись рогами в схватке, пока один не превосходил другого.
Воспоминания теперь казались неприятными. Ее прикосновение было не нежным, а оскорбительным. Ее слова все время звучали с горечью, словно она пыталась унизить его. И он все равно не мог ее прогнать.
Она была обещана ему. У них было много общих воспоминаний. Она была такой же частью него, как и проклятие. Как бы он ни хотел от них освободиться.
Вивьен погладила грубой ладонью его щеку.
– Ты сам не свой в эти дни.
Он прикрывал губами зубы, пока говорил:
– Похоже, многие из нас меняются.
– Проклятие?
– Я ощущаю, что оно почти снято. Я не могу этого объяснить, как и не хочу беспокоить этот дар. Наш народ давно должен перестать страдать.
Он уловил перемену в выражении ее лица, как ее маска соскользнула. Она нахмурилась, стиснула зубы, гнев вспыхнул в глазах на миг, а потом пропал.
– Наш народ не страдает ни капли. Нам дали силу, мой король. Ты уже забыл?
– Я забыл многое за годы сражений.
И он устал. Так устал сражаться и планировать. Александр хотел несколько дней покоя. Эти месяцы с Амичией были лучшим временем, что он помнил.
– Александр, – сказала Вивьен, сев на его колено. Она провела ладонями по его рогам, спустилась руками и потянула легонько его за уши. – Алхимики снова позвали нас. Они скоро прибудут, и нас попросили провести бал. Что-нибудь роскошное в их честь. Я ответила, раз тебя не получилось найти.
Его желудок сжался от чего-то зловещего, похожего на страх.
– Ты сказала, что мы не должны проводить нечто роскошное, вроде бала.
– Я так не говорила. Алхимики звали. Мы – Жути. Мы им отвечаем, – она нахмурилась. – Бальный зал уже убирают. Я думала, ты будешь рад.
– Мы не проводили бал с… – он пытался вспомнить, но сидел не с Амичией. С Вивьен разум становился туманным, и поиск воспоминаний был как путь по зыбучим пескам.
– Очень давно, – она закончила за него. Вивьен склонилась, ее дыхание задело его губы. – Идем, мой король. Развлечемся, пока слуги работают?
Он чуть не склонился. Он чуть не подчинился ее чарам, как делал миллион раз. Но одно слово выделялось, и его спина напряглась.
– Слуги?
– У нас есть слуги, – ответила она со смехом. Она притянула его голову ближе к ее. – Александр, я скучала.
Он покачал головой, убирая ее ладони со своих рогов.
– Одной из тех слуг будет и человеческая женщина?
– Конечно, – Вивьен отклонилась от него, гнев сделал ее лицо уродливым и жестоким. – Она – слуга. Она даже говорила это сама за ужином.
– С Амичией нельзя обращаться как со слугой, какие бы глупости она ни говорила, – он резко встал, сбросив Вивьен с колен на пол. – Она была ранена, она не должна работать.
– Как по мне, она в порядке, – прорычала Вивьен с пола. – Ты забыл свое место короля, Александр. Тревоги за слуг не подходят для твоего положения.
Он пошел прочь.
– Как раз король так и делает, Вивьен. И я король не ради привилегий. Я – король для всех. Стоит это помнить.
Александр ушел из комнаты, не дав себе ничего добавить. Что-то агрессивное, о чем он пожалеет. Если кто и мог бросить ему вызов, то это Вивьен. Ее сдерживали лишь ее глупость и фанатическое доверие.
Как только она потеряет доверие, она попробует занять трон. И он не сомневался, что она сможет.
Он раздраженно пошел по коридорам к бальному залу, который оставался закрытым при его правлении. Он даже не помнил, как тот зал выглядел, только что там был балкон, на котором он мог видеть, как идут приготовления у слуг.
Будто Амичия была слугой. Как Вивьен посмела такое предложить? Хоть Амичия хотела, чтобы ее так видели, потому что чувствовала себя не на своем месте. Жути не были ее народом. Точнее, когда-то были, но теперь уже нет. И она ощущала себя ниже их. Она была меньше размером. И кто-то мог посчитать, что от этого она не была равно им, как бы он ни пытался доказать, что она была важной.
Он открыл дверь на балкон бального зала, и его мысли застыли. Бальный зал всегда был таким огромным?
На стенах когда-то были милые голубые обои, окна обрамляли золотые узоры, а между ними стены были в позолоченной резьбе. Потолок был огромной картиной с танцами ангелов и людей. Голубое небо, которое как-то выжило за годы без уборки, смогло остаться таким же ярким, как небо снаружи.
Жути не трогали эту комнату. Она была чистой, как когда-то давно. Он хотел вспомнить, как выглядело это место, когда оно процветало.
Один из Жутей взлетел к высокому окну и почистил его – он склонился над краем балкона – да, Жуть использовал кисточку из перьев для уборки. Он знал, кто дал его армии это оружие.
Но посмотрел. Александр искал среди слуг Амичию. Она шла по толпе, серое платье было поднято до колен, трость помогала ей двигаться. Она хромала, метла была в другой руке, пока она с улыбкой управляла Жутями.
Он хоть раз видел ее такой счастливой? Он не хотел портить момент, крича ей вернуться в комнату за книги. Хоть он не хотел, чтобы она была в крыле слуг или ощущала, что должна работать за комнату и еду… но ей нравилось.
Один из Жутей рядом с ней что-то сказал, Александр не уловил, но ее смех был громким, и он ощутил его костями. Она повернулась с метлой, словно танцевала с партнером.
И все. Простое движение, и воспоминание вспыхнуло за его глазами. Он стоял на этом балконе перед сотнями людей, и один был наряднее другого. Шелк и бархат кружились оттенками бежевого и золотого. Маски прикрывали лица, но он знал каждое так же хорошо, как себя.
Он стоял над ними, дышал дымом горящих свечей и духами женщин, от этого голова болела. Они все были ему дороги. И он гордился тем, что они создали вместе.
Для него? Бал был в его честь? Почему люди праздновали из-за монстра?
Воспоминание растаяло, и он увидел, чем стали люди. Платья с кристаллами стали серой кожей и крыльями как у летучих мышей. Жути балансировали крыльями, пока убирали. Он уничтожил всех людей, что были о нем высокого мнения.
Каждого.
Александр чуть не обернулся и ушел. Печаль в груди грозила проглотить его целиком, а ему не хватало сил страдать в тишине. Но он посмотрел на человеческую девушку, которая сняла покрывало с фортепиано и провела пальцами по клавишам.
Все Жути в комнате застыли и повернулись к музыке, звенящей как колокольчики. Один из них крикнул:
– Вы играете, мадемуазель?
Амичия улыбнулась и покачала головой.
– Нет. Я никогда не училась. Мой отец интересовался наукой, а не искусством.
Александр внимательно смотрел, как маленькая Жуть, которого Александр не пускал в атаку с остальными, подошел к Амичии. Он протянул ладонь с когтями и коснулся пальцем клавиш.
Что происходило? Жути не должны были помнить, кем были.
Но этот, хоть он был рядом с Амичией только во время уборки, выдвинул скамейку, сел за фортепиано. Он опустил пальцы на клавиши и заиграл.
Песня была и знакомой, и нет, хоть и кружилась в его голове, будто записанная. Чарующая мелодия, под которую он мог танцевать много зим назад.
Он посмотрел на Жутей в комнате, увидел, что все замерли. Некоторые закрыли глаза, другие покачивались. Они словно тоже вспомнили эту мелодию.
Вспомнили, что когда-то знали слова к этой песне. И понимали те слова.
Тонкий голосок пропел слова, тихо, но чисто:
– Aimer c’est voler le temps… – любить – значит воровать время. Она напевала дальше без слов, но он помнил слова.
Любить – значит воровать время. Любить – значит жить.
Ее голос и мелодия утихли, и все в комнате затаили дыхание в предвкушении.
Жуть за фортепиано посмотрел на Амичию и спросил:
– Вы будете на балу, мадемуазель?
Она покачала головой и опустила ладонь на ее плечо.
– Вряд ли. Я буду выделяться, как мозоль, в шерсти и старом платье.
Александр склонился над перилами, широко раскрыв крылья.
– Найди ей платье.
Его голос разрушил чары музыки, словно разбилось стекло. Жути поспешили продолжить работу. Один побежал из бального зала за идеальным, по его мнению, платьем. Тот, что был за фортепиано, склонил голову перед королем. Но его смелая Амичия смотрела на него с огнем в глазах.
– Я не иду. Простолюдины не ходят на балы.
Он улыбнулся ей.
– Ах, но ты же не простолюдинка, Амичия? Ты – женщина, подчинившая Жутей. Ты как рыцарь, а рыцари ходят на балы.
Ее щеки ярко вспыхнули. Александр оттолкнулся от края балкона и повернулся уходить, выпятив гордо грудь.
Она придет на бал, и он заставил ее покраснеть. Может, этот день был не так и плох.
Глава 31
В сотый и последний раз Амичия провела ладонью по корсету одолженного платья и покачала головой.
– Это слишком для такой, как я, Бернард. Я не могу!
Он прижал пальцы к своим губам, глаза были большими, крылья прижались к нему.
– Нет, милая. Ты можешь.
Амичия смотрела на себя в зеркало. Женщина, глядящая на нее, не была дочерью изобретателя.
Золотое платье, казалось, сделали из стен поместья, полных богатства. Корсет в форме сердца подчеркивал линии ее ключиц, и они выглядели изящно и хрупко. Платье было без рукавов, полоска ткани обвивала ее бицепсы.
Нити свисали сверху корсета, мерцая бриллиантами и кристаллами. От них все ее тело сияло, когда она двигалась. Сверкающие огоньки привлекали взгляд к заостренному краю корсета внизу, и юбки широко окружали ее, расшитые золотом.
Настоящее золото было вплетено в ткань узорами роз, что тянулись из земли. Она была позолоченным садом, который будет ходить среди Жутей, словно ее не звали сорняком.
Сердце билось в горле. Амичия прижала ладонь к животу и глубоко вдохнула, насколько позволял корсет.
Корсет не был таким тугим, как она представляла. Или Бернард просто его не сильно затянул. Как бы там ни было, корсет подчеркивал ее талию, придавал ей силуэт колокольчика, что было мило и даже странно.
– Это на меня не похоже, – прошептала она.
– Милая, так ты и должна выглядеть. Милее я еще ничего не видел.
В глазах Бернарда стояли слезы. Амичия старалась не заплакать с ним. Это был просто бал. Только веселье, и она не должна была переживать. Она была просто женщиной.
И, если они проводили бал для алхимиков, у нее был шанс понять написанное в книге. Если алхимики придут, она задаст им вопросы. Она должна понять, почему им нельзя доверять.
Она не будет спрашивать прямо, врут ли они. Ни один лжец не признается в таком. Но Амичия была уверена, что поймет правду, если получит шанс.
Нужно было лишь загнать одного из них в угол.
– Что делать с твоими волосами? – спросил Бернард, его голос уже стал не печальным, а даже агрессивным. Он быстро вернул прежнее поведение. – Так не пойдет.
– Ты можешь их заплести?
Он прижал ладонь к груди, словно оскорбленный.
– Меня разве растили женщины?
Она приподняла бровь в ответ.
– Перестань. Я не знаю, как заплетать волосы, мадемуазель.
Не знала и она. Она обычно собирала волосы подальше от лица, пока работала. И если могла поднять руки, заплетала их в косу, но не могла сделать этого в этом платье.
Оставалось лишь пойти так, и это потрясло бы аристократов этого поместья. Наверное, их духи будут кататься в могилах под ней.
Амичия села у зеркала, потянулась к гребешку с серебряной ручкой и дала его Бернарду.
– Причешешь меня? Лишь пару взмахов. Я оставлю их так.
– Так? – если бы его щеки могли стать светлее, они бы это сделали. – Разве так… делают?
– Нет. Но никто и не пускает простолюдинов на бал. Пусть помнят, кто я.
Он забрал у нее гребешок, его когти осторожно сжали ручку.
– Кто мы, mon cherie.
Глаза Амичии закрылись, ей нравилось, как гребешок массажировал кожу головы и распутывал колтуны. Она не хотела смотреть на свое странное отражение. Она не знала женщину в золоте, как и не хотела ее узнавать.
Это была не Амичия. Под слоями шелка и вышивки была простая женщина, которая снова хотела ощущать грязь под ногтями.
– Вот, – сказал Бернард после пары мгновений. – Теперь сияет, как должно.
Амичия открыла глаза. Ее темные волосы были убраны с лица, ниспадали за плечами нежными волнами тьмы, сияющей в свете свечей. Было красиво. Она была красивой.
Она не помнила, когда еще так о себе думала. Амичия верила в этот миг, что была неотразима.
– Вставай, – Бернард помог ей. Он поправил ее юбки, цокая языком, а потом удовлетворенно хмыкнул. – Отлично. Да, ты все сделаешь чудесно.
– Что я сделаю?
Его щеки снова потемнели, а потом он пожал плечами.
– О, просто насладитесь вечером, мадемуазель.
– Сомневаюсь. Я хочу прийти туда пораньше, забиться в уголок и наблюдать за весельем одна. Этот бал не для меня. Меня устраивает смотреть со стороны.
Его глаза стали еще больше, пока она говорила. Что за плохие новости он мог ей сказать?
Он кашлянул.
– Раньше?
– Да, раньше. Я не хочу заходить, когда алхимики там будут. Они захотят для меня или смерти, или обращения в Жуть. Они в прошлый раз не скромничали насчет такого.
– Похоже, ты не знала, – Бернард заламывал пальцы.
– О чем ты?
– Ни о чем, мадемуазель, просто… бал уже начался.
Ее сердце дрогнуло. Как он мог позволить ей опоздать? Теперь она не могла пробраться в зал незаметно, все будут смотреть. Они все узнают, где она была, и что она не была ни одной из Жутей, ни алхимиком. Она была в ужасе, представляя, как они посмотрят на овечку, надевшую наряд львицы.
Она задрала юбки и побежала из комнаты. Босые ноги шлепали по мрамору.
– Мадемуазель, а туфли!
Никто не узнает, была ли она в обуви, и она не собиралась останавливаться. Бал уже шел. Они будут пялиться на нее, она потеряет сознание. Ее сердце уже колотилось.
Она сбежала по ступенькам, пронеслась по коридорам, добралась до бального зала, где стояли двое Жутей-стражей. Амичия пробежала бы и мимо них, если бы не была потрясена.
Они были в одежде. Расшитые жилеты, штаны с прорезями для хвостов. Из-за их мышц натянулись швы, но… они были в одежде. Настоящей одежде, которую могли носить в прошлых жизнях.
Она затормозила перед ними, тяжело дыша, волосы растрепались.
– Добрый вечер, месье.
Жути поклонились одновременно, но один поднял взгляд и подмигнул ей.
– Добрый вечер, мадемуазель.
– Бал уже начался?
– Так точно.
Каждый дюйм ее тела дрожал от страха, и она поняла, что не могла это сделать. Не могла войти в комнату, полную монстров, желающих убить ее, и алхимиков, которые могли быть врагами.
Она была смелой, но не настолько. Амичия покачала головой и сглотнула.
– Тогда я пойду. Простите, месье, что пропустила такое важное событие.
Жуть, который подмигнул ей, поймал ее за локоть, а другой открыл двери шире.
– Мадемуазель Амичия! – крикнул он.
Жути создали потрясающее за дверями. Люстры были наполнены сотнями свеч. Их огонь мерцал на висящих кристаллах и стекле, посылая радугу по комнате. Все Жути собрались в комнате, и все были в лучших нарядах. Там было даже несколько женщин, хотя Амичия и не подозревала до этого, что некоторые из них были женщинами.
Никто не переживал, пока они танцевали. Мужчины танцевали с мужчинами, двигаясь шагами, которые не должны были помнить.
Двое Жутей были в дальней части комнаты, один за фортепиано, другой – со скрипкой в руках. Это была не полная группа, но их музыка была чарующей.
Те, кто не танцевал, держали в когтях еду или напитки. Амичия была удивлена тому, что они могли держать хрустальные кубки, не разбивая их.
В толпе были алхимики в их истекающих алых мантиях. Некоторые повернулись, услышав объявление о ней, а потом и Жути повернулись. Все в комнате смотрели на нее.
Амичия прижалась сильнее к Жути, держащему ее за локоть. Она была тут диковинкой. Странным маленьким зверьком, которого никто не понимал.
Она просила себя вдыхать носом и выдыхать ртом. Снова и снова, пока не совладала с колотящимся сердцем. Но они все еще глядели на нее. Все в комнате.
Амичия шепнула Жути рядом с ней:
– Почему они таращатся?
– Наверное, потому что вы очень красивая, мадемуазель.
Она ощутила, как вспыхнули ее щеки.
– Сомневаюсь, что поэтому они выглядят немного разъяренно.
– Не разъяренно, – Жуть отпустил ее локоть и снова подмигнул. – Ни капли. Но вам нужно сделать реверанс.
– О, – она опустилась в худшем, пожалуй, реверансе, какой видело такого роскошное место. Если кто в комнате не знал до этого, что она была простолюдинкой, они точно знали теперь.
Когда она выпрямилась на дрожащих коленках, она оглядела толпу. Возле музыкантов вдали стоял Александр, застыв, как статуя.
Их взгляды встретились, скрипка заиграла волшебную мелодию. Ее сердце сжалось. Не важно, что Александр танцевал с Вивьен. Не важно, что алхимики повернулись к ней так, словно могли напасть в любой момент.
