Текст книги "Прозрение"
Автор книги: Эмма Драммонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)
Они вырвали ее у него: Джудит, полковник и отец, с его требованием покорного покаяния. Но он вернулся в Ландердорп, полный решимости. Он решил уйти в отставку из полка, наняться на работу на железной дороге, чтобы, заработав некоторую сумму денег, жениться на Хетте. Он поселится в Южной Африке… и пусть катятся ко всем чертям и отец, и родная Англия!
Его голова склонилась еще ниже от нового приступа отчаяния, он уперся лбом в руки, сжимавшие рельсы. Он опоздал! Демоны жадности и нетерпимости восстали и вырвали ее из его рук – слишком поздно пытаться вернуть ее, слишком далека она, чтобы он смог хотя бы немного исцелить ту боль, что исказила ее черты, когда она уходила от него.
Он долго оставался в таком положении, предаваясь мучительным воспоминаниям о прошлом, пока мысли о настоящем, еще более угрожающем, не вернули его к действительности, словно удар грома. Еще только вчера он размышлял об осложнениях в ходе предстоящей битвы, но ни одно из них не казалось ему возможным. Даунширский полк был славным полком, и, как это ни странно, он тоже ощущал гордость за свой полк, когда сегодня утром вскочил со своей койки. И вот, всего через какие-то две недели после начала войны, он попал в плен. Он не сражался отчаянно перед тем, как его взяли в плен. Его тело было совершенно невредимо, а его форма – чиста и не запачкана ни грязью, ни потом тяжелых военных трудов. Сабля, которую он протянул им, никогда не была в деле; пистолет не сделал ни одного выстрела.
Он еще сильнее до боли в пальцах вцепился в рельсы, когда заметил, что голос дьявола нашептывает ему, что достаточно только броситься на врага, и все будет кончено. Он родился неудачником; какой ему смысл и дальше цепляться за жизнь?
Подняв голову с тихим стоном, он постепенно очнулся от своих мрачных мыслей и в этот момент заметил человека, стоявшего прислонившись к деревянному частоколу в нескольких ярдах от него и сверлящего его пристальным взглядом. Это был, несомненно, командир отряда буров – о чем можно было судить по его одежде, напоминающей униформу. Тем не менее на голове у него была мягкая шляпа, какую носят фермеры, а его черные волосы и борода росли в беспорядке. Его светло-зеленые глаза смотрели на Алекса с ненавистью и презрением, и, сам не зная почему, Алекс вдруг понял, что эта ненависть относится именно к нему, и ни к кому другому.
Хетта чуть не уронила бутерброд, который держала у рта. Она услышала голос Франца. Тот весело приветствовал старого Джонни у ворот.
Франц отсутствовал дома почти целый месяц, с тех пор как уехал вместе с Питом. Она выбежала им навстречу. Франц обнял ее, а Пит положил тяжелую руку ей на плечо.
– С нами сейчас Бог, – сказал ей брат.
– Бог всегда с нами, – резко поправил его Пит, – он указал нам время, когда нужно было поднять восстание против наших поработителей, и время это было выбрано безошибочно.
Пит провел рукой по плечу Хетты. Ей стало неприятно от этого прикосновения.
– Они уже бегут от нас, – продолжил Пит. – Они разбегаются, как зайцы. Либо трусят и сдаются в плен при первом нашем появлении.
– Что, все кончено? – не веря своим ушам спросила Хетта, вопросительно взглянув на брата.
Франц устало и печально улыбнулся и покачал головой.
– Ландердорп теперь – наш, – объяснил ей Пит, – мы его взяли четыре дня назад.
– Но разве он раньше не был нашим? – удивленно спросила Хетта.
Мужчины усмехнулись, но ничего не ответили на этот детский вопрос.
– Пойдемте, я накормлю вас ужином, – сказала она, – сегодня у нас полно мяса.
Они вошли в дом. Франц бросил куртку на скамью и вопросительно посмотрел на сестру.
– Ну как, все нормально? – спросил он, тяжело опускаясь на лавку.
– Все в порядке, – кивнула Хетта и прошла к плите, чтобы подогреть тушеное мясо.
Она не стала рассказывать брату подробности их житья за этот месяц. Она не стала говорить ему про жучка, который съедал урожай кукурузы на корню, она не стала говорить про каких-то шустрых воришек, которые как-то догадались, что на их ферме нет сейчас хозяина, и стали сдаивать коров во время выпаса. Она не стала расстраивать его, говоря, что жизнь на ферме, где живут только старик и молодая девушка, очень тяжела.
Упа услышал голоса в доме и, пыхтя и отдуваясь, вышел из сарая, где принимал роды у коровы. Он не тратил лишних слов на приветствия и по выражению его лица нельзя было догадаться, как он рад видеть внука.
– Вот, никак не может разродиться, – озабоченно сказал он, указывая головой на дверь сарая, – пошли, поможешь, Франц.
Франц с радостным видом встал и пошел к выходу вслед за стариком. Хетта порадовалась за брата – было видно, как ему приятно вновь вернуться домой и заняться тем единственным делом, которое он знал, умел и любил.
Дверь за ними закрылась, и дом погрузился в молчание. Хетта возилась у плиты и совсем забыла о присутствии Пита.
– Вот только об этом он и думает, – наконец сказал Пит, привлекая ее внимание. – Скотина да навоз.
В его тоне слышалось презрение. У Хетты испортилось настроение, которое раньше было таким радостным и праздничным, потому что она снова видела в доме брата. Она повернулась к Питу.
– Но ведь он фермер, – смотря на него сказала она. – Если корова погибнет при отеле, то для него это будет большой потерей.
Она обтерла руки куском материи.
– Нелегко жить на ферме без хозяина, – продолжила она. – Все время идут дожди, которые размывают землю и губят молодые растения. Чернокожие воруют скот по ночам. Мы не ели мяса уже две недели. Вам повезло, потому что вы появились как раз тогда, когда я удачно поохотилась.
Она в упор посмотрела на Пита.
– А старик на что? – спросил Пит, лениво зевая. – Он и должен ходить на зверя, а ты должна сидеть дома и заниматься хозяйством, как все другие бурские женщины. Никто из них не жалуется…
– А вы что, спрашивали всех? – взорвалась Хетта. – Откуда вы можете знать про нашу женскую долю? А Упа – старик, и он стареет с каждым днем. На ферме должен работать кто-то молодой и здоровый.
Он оглядел ее с ног до головы и сказал:
– Ты молода и сильна. У тебя прекрасное тело – тело настоящей бурской женщины.
Хетте стало не по себе от его взгляда, и она отвела глаза.
Она повернулась к нему спиной, пытаясь уйти от него, но он обхватил ее сзади.
– Тело моей женщины, – прошептал он ей на ухо, прижимаясь к ней. – Ты будешь моей, Хетта, обязательно будешь!
Она онемела и не сопротивлялась его грубым ласкам.
– Мне нужна женщина, – прохрипел он. – И ты ею будешь, слышишь? Но не сейчас, погодя, – добавил он, снова садясь за стол. – Перед тем как послужишь мне, ты послужишь нашему общему делу, ладно?
На следующее утро она скакала в Ландердорп. Она не была там уже два месяца, с тех пор как голландские торговцы ушли из поселка. Чем ближе она приближалась к нему, тем более сладостные воспоминания просыпались в ее душе.
Ехала она долго. Когда она подъехала наконец к железнодорожной станции, ее поразило то запустение, которое царило там. Во дворе валялись моторы, инструменты и пилы, они даже не были прикрыты брезентом от дождя.
Она подъехала к скотному двору и спешилась, привязала лошадь у почты и перешла улочку. Напротив, на скотном дворе, в загонах содержались пленные англичане. Их было много, и она не сразу увидела Алекса.
Но вот она обратила внимание на меньший загон сбоку. Там содержались офицеры. Она сделала несколько шагов и тут же увидела Алекса. Его красивое лицо она узнала бы из тысячи других.
– Доброе утро, – сказала она ему, когда Алекс тоже ее заметил.
Он побледнел и стал нервно разглаживать складки на своей одежде.
Она сделала несколько шагов вперед. Алекс смотрел на нее и улыбался. Она видела этот небритый подбородок, эту грязную одежду… Это было так непохоже на него, Алекса.
– Ты вернулся… – прошептала она, – зачем?
– Затем, что я не могу быть твоим врагом, – так же шепотом ответил он, – я тебе это уже говорил.
Ее рука коснулась его руки. Их руки встретились.
– Но я должна быть твоей, – сказала Хетта. – Твоя армия окружена, и Ледисмит – в осаде. Меня послали сказать это тебе.
У Алекса перехватило дыхание.
– Кто… Кто послал тебя?
Вся ее сущность протестовала против тех слов, которые она собиралась произнести. Но она заставила себя выговорить эти слова.
– Это мой народ—буры… Твои враги…
Часть вторая
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Джудит глядела вслед только что отбывшему с маленькой ледисмитской станции поезду. Он набирал скорость, углубляясь в вельд по одной из железнодорожных веток.
Джудит чувствовала, что это волнующее мгновение навсегда останется в ее памяти. Дорога к перрону опустела, и это усилило мрачное впечатление, которое произвел на Джудит этот отъезд.
Она стояла в тени навеса над платформой и смотрела на повозки, которые тряслись мимо станции по дороге из Ледисмита в Интомби – городок в нескольких милях к югу. Шум и стук колес поезда, шипение пара, хлопанье дверей, взволнованные голоса – все это стихло, уступив место приятному для слуха, по такому безысходному молчанию.
Затих и легкий ветерок, который поднял уходящий поезд, и только мухи звенели в раскаленном воздухе. На лбу у Джудит выступили капельки пота. Она взъерошила рассеянным движением свои густые волосы, все еще следя за ходом поезда, который к тому времени был уже далеко в степи, – отличная мишень для бурских стрелков.
Прищурившись от солнца, она бросила взгляд на холмы, которые подковой выстроились вокруг осажденного города. Буры были там, их было много, но разглядеть их было невозможно. А город казался таким мирным и тихим… Но тем не менее в течение последних двух дней на горизонте то и дело показывались облачка дыма: город подвергался беспрестанному артиллерийскому обстрелу.
Сегодня, по договоренности с генералом Жубером, наступило перемирие, во время которого все больные и раненые военные, а также пожелавшие выехать мирные жители должны были на поезде отправиться из города в лагерь на нейтральной полосе. Завтра обстрел должен был возобновиться.
– Вам надо было уехать вместе с ними, – послышалось за ее спиной. – Как жаль, что я так и не смог вас уговорить.
Она с улыбкой повернулась к стоявшему позади молодому офицеру.
– Лучше бы вы, Нейл, постарались уговорить буров, – ответила Джудит. – Что бы вы подумали о девушке, которая на моем месте бросила бы пожилую леди на произвол судьбы?
Он вздохнул:
– Ничто не способно изменить сложившегося у меня еще в первый день нашего знакомства мнения о вас. Правда, теперь я буду знать еще и о вашей отваге.
– Что вы… – тихо ответила Джудит, спускаясь с перрона на городскую улицу. – Если вы считаете храбростью то, что я не уехала из города на этом поезде, то примите к сведению еще и то, что в Ледисмите осталось немало женщин и детей и кроме меня: они не могут уехать отсюда, бросив кого-то, к кому сильно привязаны.
Нейл последовал за ней. Они отошли от станции и пошли по пыльной улочке.
– Да, – сказал он, – но они-то днем находятся в укрытиях, которые их мужья вырыли для них на берегу реки. Оставаясь со своей тетушкой, вы подвергаете свою жизнь постоянной опасности.
– У меня нет выбора, – сказала она. – Тете Пэн вредны любые передвижения, а уж о том, чтобы ей лежать в земляном укрытии целыми днями, не может быть и речи.
Они пошли дальше. Джудит бросила взгляд па своего спутника. Это был красивый и хорошо сложенный человек. На его породистом лице, покрытом золотистым загаром, виднелись маленькие и аккуратные черные усики.
Хотя он и не был одет в привычную зеленую полевую форму британских офицеров времен его отца, а носил обычную форму хаки, и только черный с зеленым значок сбоку его шлема для защиты от солнца выдавал в нем офицера Даунширского полка, он все же оставался генеральским сыном до кончиков ногтей.
– Но ведь вы сами, Нейл, – сказала Джудит, – подвергаетесь постоянно стольким опасностям… Разве для этого не требуется отвага?
Он улыбнулся, и эта улыбка, как всегда, сделала его еще привлекательнее.
– Ни в коей мере, – мягко заметил он. – Я просто солдат и выполняю свой долг.
Она отвела взгляд и посмотрела в другую сторону. В мостовой зияло несколько ям. Какие-то люди, пользуясь перемирием, заделывали их.
– Алекс сказал бы, что вы ужасающе благородны – достойны своего старого доброго полка, – протянула она.
Чуть помедлив, ее спутник ответил:
– Да, пожалуй, так бы он и сказал. Хотя, возможно, плен кое о чем его и переубедил.
Она бросила на него быстрый взгляд.
– А вы теперь точно знаете, что он в плену? – спросила она.
Он покачал головой в знак отрицания:
– Мы потребовали у буров список всех наших военных, находящихся у них в плену, и известных им имен убитых. Пока они не пришлют его нам, у нас не будет надежных сведений.
Мимо прошел какой-то военный. Он отдал салют Нейлу, и тот, в свою очередь, ему отсалютовал.
– Дело в том, что сведения, которые мы получаем от наших местных связных, настолько разнятся между собой, что мы никому из этих связных не можем верить, – продолжил он, взяв. Джудит под локоть, чтобы перевести через груду развалин, оставшихся после недавнего обстрела. – Мы знаем наверняка, что кто-то из них подослан бурами специально для того, чтобы ввести нас в заблуждение с помощью ложных сведений.
Она повернулась к нему. На ее лице было написано негодование и изумление.
– Но это же ужасно! – воскликнула она. – Речь ведь идет о жизнях людей.
Он снова улыбнулся. На этот раз его улыбка была вызвана ее словами.
– Да, это, как говорится, «не по правилам», но к подобным уловкам прибегают лишь офицеры, которые командуют небольшими отрядами. Старшие офицеры и генералы вроде Жубера стараются в основном придерживаться общепринятых правил ведения военных действий. Не беспокойтесь, Джудит, в свое время мы будем знать о том, что происходило в Ландердорпе во время отступления во всех подробностях.
Они оба замолчали, как бывало всегда, когда бы ни заходил у них разговор об Алексе. Джудит погрузилась в свои мысли.
Последние десять дней походили на причудливый кошмар. Не успела Джудит понять, насколько серьезно больна ее тетя, как объявили войну. Джудит стала свидетелем страшных событий, страшнее, чем она когда-либо могла себе представить.
Очень быстро стало понятно, что британские регулярные части не представляют серьезной опасности для местных фермеров-буров. Последние, благодаря одежде коричневых оттенков, совершенно сливались с вельдом. Кроме того, степь была им знакома как свои пять пальцев, и они, скрываясь за скалами поодиночке, с необыкновенной меткостью стреляли по англичанам, которые, неукоснительно соблюдая все правила военной тактики, обычно передвигались тесным строем. Бурские снайперы в первую очередь стреляли в офицеров, а уж потом, пользуясь смятением лишенных командиров отрядов, разделывались с остальными. Эта уловка всегда удавалась.
Буры проникли в Наталь незаметно, так же, как и чума, неся с собой смерть. Они хвалились, что к Рождеству возьмут Дурбан. А если англичане потеряют этот важный порт, то продовольствие, боеприпасы и армейское подкрепление они смогут получить лишь через Кейптаун. Если же провинция Наталь окажется в руках буров, то их соплеменники в Капской колонии скорее всего тоже последуют примеру своих сородичей и возьмутся за оружие против англичан. Дурбан надо было защитить любой ценой, и туда было послано подкрепление в размере тысячи человек. Исходя из этого, командир гарнизона Ледисмита сэр Джордж Уайт принял решение убрать все заградительные и передовые посты и стянуть все силы в город.
Продолжая свой путь, Джудит вдруг вспомнила, как, выглянув однажды утром из окна, она увидела, что вся улица перед ее домом запружена повозками с амуницией, тележками и телегами, на которых перевозили продукты. Теперь на них лежали ружья, аптечки и коробки, помеченные красным крестом. По мостовой маршировали солдаты, ехали верхом на холеных лошадях уланы и гусары, длинная вереница запасных лошадей, вьючные пони, индийские санитары-носильщики и грумы и, конечно же, длинная процессия сопровождающих лагерь людей.
Гарнизон перемещался в город из Тин-Тауна, оставляя за собой пустые казармы и бараки. Гарнизон входил в город для подкрепления.
Узнав, что в город входит весь гарнизон, Джудит тотчас же бросилась в город. Она боялась за Алекса и. надеялась встретить среди вступавших в Ледисмит кого-нибудь из знакомых ему офицеров.
Но все было напрасно: она ничего не узнала. Да это было и невозможно в такой обстановке: кругом слышались приказы, команды, проклятия, ругательства, перебранки низших чинов и скрип колес.
Ничего не узнав об Алексе, она пошла назад. Мимо нее пробегали люди с пожитками, стараясь обогнать друг друга с тем, чтобы успеть на последний поезд, отходящий на юг.
Гражданские лица, насмерть перепуганные дети и женщины бежали вперед, к железнодорожной станции, обгоняя военных и смешиваясь с ними. В воздухе витал дух исхода. Чувствовалась некоторая паника.
Вспоминая сейчас свое тогдашнее состояние, она понимала, что все эти страхи за судьбу Алекса были на самом деле предчувствием.
Все эти лихорадочные приготовления к встрече противника наполнили ее душу ледянящим ужасом, который держал ее в оцепенении несколько дней. Как только реальная опасность приблизилась и буры стали по-настоящему обстреливать осажденный город, встав у его ворот, все страхи отступили, и Джудит успокоилась.
Сейчас она осознала неизбежность всего происходящего, и ей неожиданно стало легко. Да, она потеряла Алекса, несмотря на всю ее любовь к нему. Да, тетя Пэн серьезно заболела прямо накануне войны. В этом Джудит видела теперь руку провидения.
Она вдруг поняла, что провидение ведет ее своим путем и направляет ее жизнь. Джудит поняла всю нелепость каких-либо жизненных планов, которые теперь казались ей совершенно иллюзорными.
Страх тоже оставил ее – ей даже не было страшно, когда снаряды во время обстрелов города проносились над головой и падали на землю с убийственной методичностью. Заботы по уходу за тетушкой, мысли об Алексе заставляли ее забывать о собственной безопасности.
Она часто задавала себе вопрос: волновался бы Алекс за нее, если бы узнал о ее нынешнем местопребывании? Она была абсолютно уверена, что он думает, что Джудит давно вернулась в Англию.
Она задавала себе этот вопрос, боясь услышать ответ на него. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он узнал о том, где она сейчас, и забеспокоился, а с другой – она боялась этого. Боялась, что ему окажется все равно. Если он, конечно, жив.
Она задумалась и снова оступилась, как раз в тот момент, когда подумала о судьбе Алекса. Нейл поддержал ее, и она сохранила равновесие.
Джудит подняла на него глаза и заметила, что он смотрит на нее.
– Вам не следовало бы приходить сюда по такой жаре, – мягко заметил он. – Вам и так достается, пока вы ухаживаете за миссис Девенпорт.
– Да… – пробормотала она, – но… но я на самом деле должна была как-то помочь этим детям. Они, бедные, не понимают, почему их разлучают с их папами, почему отцы остаются тут, а им надо срочно уезжать.
Она помолчала и перевела дыхание.
– Тем более, что в городе остается кое-кто из их друзей, – добавила она. – Нет, это страшно, когда детей касается война.
Джудит замедлила шаги, когда они подошли к бунгало, в котором они с тетей сейчас жили.
– Нейл, вы один из самых ответственных людей, которых я знаю, – сказала она, поворачиваясь к нему. – И я прекрасно понимаю ваши чувства, но… Но вы когда-нибудь пытались встать на точку зрения женщины?
Он внимательно посмотрел на нее, а она продолжила:
– Если бы я оказалась перед выбором: или узнать о том, что осталась вдовой, находясь вдали от опасности, или разделить все опасности и тяготы войны с тем, кого я люблю, – не колеблясь, выбрала бы последнее.
Они остановились у ворот и посмотрели друг на друга.
– Война – это то, от чего всеми силами надо стараться уберечь женщин и детей, – сказал после небольшой паузы Нейл. – И в первую очередь об этом должны заботиться мужчины.
– Итак, вы бы, конечно, отправили отсюда свою жену, даже если бы она плакала и умоляла вас оставить ее при себе? – слегка поддразнивая его, спросила Джудит.
– Безусловно.
Она внимательно посмотрела ему в лицо и слегка улыбнулась.
– Как хорошо сказал все-таки о вас Алекс, – произнесла она.
Он вспыхнул.
– Он очень лестно отозвался о вас, – продолжала она, не обращая внимания на его смущение. – Он сказал, что на таких, как вы, держится Британия.
Нейл хмыкнул.
– Уверяю вас, Джудит, – сказал он, – что в устах такого человека, как Алекс, это вовсе не такой уж комплимент, поверьте мне.
Джудит вспомнила обстоятельства, при которых были произнесены эти слова, и теперь настал ее черед краснеть. Однако она сразу перевела разговор на другую тему.
– Вы зайдете к нам на чай? – спросила она. – Тетя Пэн будет счастлива увидеть вас.
– Мне надо вернуться… – не слишком уверенно произнес Нейл, – но… но, я думаю, на полчасика к вам я смогу заглянуть. – Он рассмеялся. – В конце концов, я могу позволить себе опоздать на полчаса, – продолжал он, – скажу, что не смог не зайти к миссис Девенпорт.
Какие бы он ни придумывал себе оправдания для того, чтобы уладить отношения с собственной совестью, тем не менее когда в комнату, где он распивал чай в компании двух леди, вошел полковник Роулингс-Тернер, Нейл смутился и стал выглядеть виноватым.
– Доброе утро, сэр, – начал он, поднимаясь со своего места. – Я только что…
– Только что собрался уходить, да? – весело продолжил за него полковник. – Ладно, мистер Форрестер, не стану вас задерживать и прощаю вас.
Нейлу ничего не оставалось, как покинуть гостеприимное бунгало. Джудит понимающе улыбнулась ему, когда он направился к двери. Нейл попрощался с обеими леди и вышел из комнаты.
Джудит повернулась к полковнику.
– Мистер Форрестер пришел сюда по моему приглашению, – сказала она, строго смотря на Роулингса-Тернера, – тетушка больна, и ей очень одиноко здесь, поэтому она всегда радуется, когда есть с кем скоротать эти мучительные часы изнуряющей жары… А он так помогал нам все это трудное время…
Роулингс-Тернер кивнул.
– Да, он – отличный парень, я согласен, – сказал он и кинул взгляд на поднос с чаем. – Виноват, я, видимо, прервал ваш завтрак?
– Распорядись, чтобы полковнику принесли чашку, дорогая, – сказала миссис Девенпорт.
Она кашлянула и посмотрела на полковника.
– Я тоже думаю, что этот визит был вызван желанием скрасить мое одиночество, – продолжила она, – но, в конце концов, мы остались единственными в городе, кто подает приличный чай.
Джудит позвонила в колокольчик.
– Это, безусловно, так, – согласился полковник, – но мой визит к вам, уверяю вас, вызван не этими причинами. Он прокашлялся и продолжил: – Я еще и еще раз повторяю вам, что вы совершили непростительно необдуманный поступок, оставшись сейчас в городе. Я ведь много раз совершенно серьезно заявлял вам, что вам необходимо было отсюда уехать на этом утреннем поезде, мэм, – строго сказал он.
– Но, мой дорогой, – спокойно возразила ему миссис Девенпорт, – я не отношусь к числу ваших подчиненных, обязанных повиноваться вашим приказам.
– Это уж слишком, мэм, – покачал головой полковник, – прошу вас, не надо так!
– Бедный мистер Форрестер даже не доел своего печенья, – горестно продолжила она. – Он и так постоянно рискует своей жизнью под обстрелом этих ужасных буров, неужели ему нельзя было провести несколько минут в приятном обществе?! – Она сокрушенно покачала головой. – Кому, как не женщинам, немногим леди, которые остались в этом городе, скрашивать суровые будни защитников города? – воскликнула она.
– Нет, мэм, – категорично возразил полковник. – Женщинам здесь не место. У нас и так достаточно забот и без них, уверяю вас.
Принесли чашку с блюдцем, и Джудит воспользовалась этим для того, чтобы вмешаться в разговор.
– Мистер Форрестер придерживается той точки зрения, что и вы, полковник, – сказала она, подавая ему чай, – но у нас, к сожалению, просто нет выбора. Доктор запрещает тете двигаться с места, так что нам ничего другого не остается, как только вверить свою судьбу в руки военных.
Полковник с шумом прокашлялся.
– Да… М-м… – произнес он, не зная, что возразить, – но если уж на то пошло, то могу сказать, что наш доктор слишком часто, по моим наблюдениям, поддается на всякие уговоры…
Миссис Девенпорт удивленно приподняла брови.
– Дорогой сэр, – медленно произнесла она, – уж не хотите ли вы сказать, что я сама избрала для себя такой способ существования? – И она показала рукой на свою кровать.
– О нет, нет, дорогая леди… – забормотал Роулингс-Тернер, – я, конечно, ничего такого не имел в виду… Я просто…
– Хотите печенья? – спросила Джудит, сжалившись над полковником.
– М-м… нет… Хотя, да, – сказал он, – благодарю вас, мисс Берли.
По его виду было заметно, что он почувствовал явное облегчение.
– Спасибо, – повторил полковник, беря печенье, – отличное, замечательное печенье. Между прочим, мое любимое.
– Это была последняя пачка в лавке, – сообщила Джудит. – Но мистер Авиньон ожидает новой партии. Хотя, вряд ли она дойдет до места.
– Почему же? – возразил Роулингс-Тернер, – не думаю, что все это затянется на длительное время. Я надеюсь, что скоро мы вернемся к обычной жизни.
Он сделал глоток чая и с наслаждением откусил кусочек печенья.
– Скоро должна подойти часть генерала Баллера, видимо через неделю. Это умный и опытный генерал, который сможет положить конец этому безобразию.
– Через неделю? – переспросила миссис Девенпорт. – Так что же вы так волнуетесь и устраиваете всю эту непонятную шумиху из-за того, что мы с племянницей здесь находимся? А я-то думала, что вы приготовились к длительной осаде!
Джудит перебила тетю, не дожидаясь, пока полковник ответит на этот провокационный вопрос.
– Там, в Англии, мне кажется, будут очень рады услышать это, – сказала она. – Я уверена, что мама сейчас страшно переживает из-за нас. – Она вздохнула и покачала головой. – Я сумела отправить ей письмо с последним поездом, – продолжила она, – но, к сожалению, оно не очень обнадеживающее.
Он сделал еще один глоток.
– Это жаль, – ответил он. – Мы можем отправлять письма с перебежчиками, это может оказаться быстрее, хотя нет никакой гарантии, что они попадут по назначению. Ненадежные эти ребята-перебежчики.
Он поставил чашку на стол и, достав из нагрудного кармана шелковый платок, отер пот с лица.
– Так что, я думаю, – продолжил он, – что с личными письмами придется подождать до прибытия Баллера.
Джудит кивнула.
– У меня есть для вас одна новость, которая, как я думаю, может вас заинтересовать, – продолжил он, внимательно глядя на Джудит. – Молодой Рассел вам приходится родственником или… – Он осознал свою оплошность и замялся. – Или он просто… ваш… друг вашего дома? – закончил он.
– У вас есть официальный список пленных? – затаив дыхание, спросила Джудит.
– Да, – ответил полковник. – Буры прислали нам его утром. В нем значится и его имя. Там не указано, что он ранен.
– Слава Богу, – облегченно прошептала она.
– Сегодня их Должны перевезти в Преторию, – продолжал Роулингс-Тернер. – Там для них подготовлен лагерь. В послании, которое направило нам руководство бурских повстанцев, выражаются извинения за условия, в которых содержались пленные в Ландердорпе… Он кашлянул и добавил: – Они, нахалы, объясняют это тем, что не ожидали, что возьмут такое количество пленных и поэтому загодя не подготовились.
Джудит это уже не волновало. Она была благодарна полковнику за то, что он принес ей эту весть.
Но когда полковник откланялся и вышел, ее настроение быстро изменилось.
– Ты была слишком строга с бедным полковником, – сказала она тете.
– Глупости! – возразила миссис Девенпорт. – Этот человек вполне в состоянии вынести все мои замечания, а если он воображает, что на меня его слова производят хотя бы малейшее впечатление, то он гораздо глупее, чем кажется!
Джудит придвинула скамейку к миссис Девенпорт. Она поправлялась медленнее, чем ожидала Джудит, – гораздо медленнее. Врач говорил, что отчасти в этом виновата сама миссис Девенпорт из-за своего неуемного характера.
Будь на ее месте мать Джудит, она бы поправилась быстрее, потому что привыкла и любила болеть. Она знала, когда надо отдохнуть и прилечь, когда нельзя ни в коем случае шевелиться, и привыкла беспрекословно слушаться докторов. Миссис Девенпорт была иной. Она категорически возражала против каждого нового назначения врача, опротестовывала все его назначения и несколько раз порывалась встать и сделать что-то сама.
Она не могла смириться со своим болезненным состоянием. Она отчаянно сопротивлялась болезни, боролась с ней и часто этим самым усугубляла свое состояние.
Сегодня она тем не менее выглядела немного получше: на щеках появился некий намек на румянец, вызванный возбуждением от перепалки с полковником. Но все-таки она была очень бледна и истощена. Ее яркие глаза потускнели от пережитых страданий.
Джудит замечала, что здоровые и энергичные люди переносят болезнь с большим ужасом, чем болезненные и слабые от природы создания. Это в полной мере относилось и к тете Пэн. Эта всегда здоровая, энергичная и умная женщина была насмерть перепугана своей болезнью.
– Дорогая тетя Пэн, – сказала Джудит, кладя свою руку поверх ее руки. – Что ты имела в виду, сказав, что на тебя его слова не производят никакого впечатления?
Пожилая леди попыталась выпрямиться.
– Ха! – сказала она. – Да он сам ни на минуту не верит тому, что этот… Баллер, что ли, как его… Что он через неделю здесь будет. – Тетя Пэн тихо фыркнула. – Если бы он на самом деле верил в это, то, уверяю тебя, он не отослал бы отсюда больных, раненых, и женщин с детьми, – продолжила она, смотря на племянницу. – К тому же сюда не привезли бы тонны медикаментов, если бы он рассчитывал, что через неделю осада будет снята.
Джудит была поражена.
– Так это же из-за обстрела, – неуверенно произнесла она, – Нейл сказал…
– Этот молодой человек скажет тебе что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие, – сказала миссис Девенпорт. – Это дело обычное среди военных – они редко говорят правду женщинам. – Она перевела дух и собралась с силами. – Если эта история – правда, – продолжила она, – то через пару дней эти пушки на горах начнут стрелять в противоположном направлении и Ледисмит будет освобожден от осады.
Она внимательно посмотрела на племянницу и подняла указательный палец.
– Но в таком случае зачем вывозить из города женщин с детьми? – задала она риторический вопрос. – Ответь мне, моя дорогая.
– Ты преувеличиваешь, – сказала Джудит для того, чтобы отделаться от собственных сомнений. – Госпиталь в городе нужен как постоянная медицинская база для снабжения армии медикаментами и врачебной помощью. Ты делаешь слишком далеко идущие выводы, хотя у нас с тобой нет для этого достаточных оснований.
