Текст книги "«Красин» во льдах"

Автор книги: Эмилий Миндлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Мы ждали от этой старой и перенесшей страшное горе женщины прежде всего слов о ее трагически погибшем сыне. Финн был ее единственным сыном – и каким! Она имела право гордиться им как одним из самых выдающихся людей нашего времени!

Ни слова она не произнесла о сыне! Вскользь упомянула, что недавно Дзаппи был у нее. И только.

Зато с живейшим интересом расспрашивала нас о «Красине», интересовалась сроком, необходимым для исправления повреждений нашего корабля. Расспросила подробно о сломанном руле и оторванной лопасти винта, о дальнейших намерениях красинцев и уже на прощание, пожимая нам руки, сказала тихим, чуть слышным голосом:

– Я бы хотела, чтоб ваш «Красин», который уже так много сделал, спас также и остальных. Всеми силами своей души желаю, чтобы удалось спасти всех, о судьбе которых еще ничего не известно.

Финн Мальмгрен и его мать были достойны друг друга.

* * *

«Красин» отремонтировался в Ставангере и снова вышел на дальний север.

В Кингсбее он взял на борт Чухновского и его товарищей. Потом двинулся от Шпицбергена к берегам Земли Франца-Иосифа, но не обнаружил ни Руала Амундсена, ни следов группы Алессандрини.

Рыбаки с золотых скал Андеснесса осиротели: их старый Руал погиб.

Имя великого норвежца стоит первым в ряду имен семнадцати человек, погибших в Арктике в это трагическое лето.

В результате неудачного полета итальянского дирижабля к Северному полюсу семнадцать человек не вернулись из Арктики. Норвегия потеряла Амундсена. Швеция – Финна Мальмгрена. Франция – летчиков, пытавшихся помочь погибающим: Гильбо, Дидриксена, де-Кювервиля, Валета и Брази. Италия – летчиков Пенцо, Крозио и Катто и летевших на дирижабле физика Понтремоли, Помеллу, Алессандрини, Лаго, Ардуино, Чакко и Каратти.

Семнадцать человеческих жизней поглотила Арктика в эти летние дни 1928 года.

Тридцать два года спустя

Тридцать два года назад в последний раз я снял с доски у матросского кубрика «Красина» уже устаревший бюллетень экспедиции. Вот они все в раскрытой папке передо мной – эти двадцать с лишним пожелтевших листков с чуть изорванными краями. Одни отпечатаны на пишущей машинке, другие написаны от руки наспех чернильным карандашом… Бережно перелистывая их, я вспоминаю необыкновенные дни красинского похода.

У кораблей, как у книг, у людей и песен, своя судьба.

Печальна судьба корабля «Монте-Сервантес», спасенного «Красиным» в Решершбее. Кто мог бы подумать, что «Монте-Сервантеса» снова ждет катастрофа! 23 января 1930 года у берегов Южной Америки, в Магеллановом проливе, «Монте-Сервантес» наскочил на камень и пошел ко дну. Команде и четыремстам пассажирам удалось спастись и на этот раз. Но вместе с кораблем погиб его капитан, тот самый Мейер, который вел злополучный корабль навстречу нашему «Красину» в 1928 году.

Громадный плавучий отель, корабль-город в четырнадцать тысяч тонн водоизмещения, с залами, барами, дансингами, магазинами, многоэтажными палубами, нарядными променаддеками, широкими, как бульвары, похоронен вместе со своим капитаном в глубоких водах Магелланова пролива.

А «Красин» давно уже перестал быть самым могучим ледоколом на свете. Он уступил первенство новым советским ледокольным судам, сооруженным ему на смену.

Много событий с той поры произошло в Арктике. Десятки белых пятен исчезли с географической карты. Вместо них появились точные контуры прежде неисследованных островов, берегов, заливов, отметки морских глубин и течений в районах, окружающих Северный полюс.

Каким несовершенным и слабым кажется теперь техническое снаряжение арктических экспедиций еще недавнего прошлого по сравнению с техникой нашего времени!

Походом «Красина» началась эпопея советских походов в Арктику. Как известно, вся длинная цепь этих походов завершилась освоением и изучением недавно еще недоступных ледовых пространств. Красинская экспедиция доказала громадное значение согласованных действий авиации с ледоколом. Стали появляться у нас новые, более мощные, чем «Красин», ледоколы. Но и старый «Красин» по-прежнему совершал один за другим новые подвиги в царстве вечного льда.

В декабре 1931 года ледокол «Ленин» был затерт льдами в бухте Варнека. На помощь ему выслали из Ленинграда «Красина».

Командиром ледокола на этот раз был Павел Акимович Пономарев.

И снова «Красин» вызволил из беды застрявший во льдах корабль.

Зимой 1933 года «Красин» совершил поход в Арктику полярной ночью. Он доставил продовольствие зимовавшим на мысе Желания, на Новой Земле, охотникам и фактически спас их от гибели. А в историю арктических плаваний был занесен подвиг, до той поры казавшийся недоступным человеческим силам.

Год спустя Павел Акимович Пономарев командовал «Красиным», ведя его на помощь челюскинцам. После спасения челюскинцев Пономарев расстался с «Красиным».

Прошло немного времени, и старый, заслуженный ледокол объявили комсомольским судном. Команда его отныне состояла из комсомольцев. Комсомольский «Красин» на долгое время стал флагманом ледокольного флота в восточном секторе Арктики.

В дни, когда я пишу эти строки, «Красина» уже не узнать. Нынешний «Красин» внешне почти ничем не напоминает прежнего двухтрубного «Красина». Заново обшит весь его корпус, испытавший на себе сотни героических битв со льдами. Модернизированы машины «Красина», и новые котлы его будут теперь работать на жидком топливе.

Ледокол сможет плавать по два месяца без захода в порт.

Но, признаться, одолевает легкая грусть при мысли, что никто из нас никогда больше не увидит «Красина» в том виде, в каком мы знали его в месяцы спасательной экспедиции.

Никогда больше не спуститься по хорошо знакомому трапу вниз, в кают-компанию с полукруглыми зелеными диванами по углам. Теперь кают-компания «Красина» вынесена наверх, ярусами наращены надстройки на палубе.

Новую жизнь и с новыми силами начал наш старый «Красин».

«А люди? – вероятно, спросит читатель. – Что стало с с людьми, с теми, кто уцелел после аварии дирижабля «Италия», и с теми, кто был на «Красине»?»

Какова судьба Нобиле, Дзаппи и Мариано?

Какова судьба наших товарищей красинцев?

Умберто Нобиле недолго пробыл на родине.

Вскоре после возвращения с севера его разжаловали из генералов в полковники.

Нобиле поселился в СССР и работал здесь как инженер-конструктор. В те годы – перед Великой Отечественной войной – его часто можно было встретить на симфонических концертах в Большом зале Московской консерватории.

Маленького роста, седой, обычно в сером костюме, он чаще всего бывал один или с дочерью и, помнится, энергично вышагивал в антрактах по коридорам, заложив руки за спину, сосредоточенный, глубоко ушедший в себя.

После войны он вернулся в Италию.

Я слыхал, что Дзаппи не стало житья на родине. Его именем матери пугали своих детей, и Муссолини отправил его куда-то в Китай.

Мариано вышел в отставку как инвалид и поселился с родными.

Увы, только очень немногие из красинцев живы.

Давно нет в живых ни начальника экспедиции Самойловича, ни его заместителя Ораса, ни капитана Эгги, ни многих, многих других…

Еще до войны разбился никогда не унывавший Джонни Страубе.

Вошел в семью Героев Советского Союза Анатолий Дмитриевич Алексеев.

Борис Григорьевич Чухновский, мой недальний сосед в Москве, – ныне консультант по оборудованию самолетов для Антарктики. В часы досуга он пишет воспоминания и, несмотря на свои шесть десятков лет, увлекается теннисом.

Давно не плавает и живет где-то в Эстонии старый штурман Брейнкопф.

Жив и как-то даже выступил со статьей в газете «Водный транспорт» бывший красинский боцман Кудзделько, пенсионер.

За эти три бурных десятилетия куда только не водил корабли Павел Акимович Пономарев! Не одно кругосветное путешествие совершил он за время, протекшее со дней красинской экспедиции. И не одну новую книгу можно было бы написать об удивительных плаваниях этого чудесного моряка! А они еще далеко не окончены!

Уже вошел во льды Арктики первый в истории советский атомный ледокол «Ленин». И капитан его – первый капитан атомного ледокола – наш друг Павел Акимович!

Всякий раз, приезжая из Ленинграда в Москву, он заходит ко мне, давно поседевший, но по-прежнему с сияющими, молодыми глазами, как и в дни похода на «Красине».

– Ты помнишь, – спрашивал он в один из таких приездов, когда атомный ледокол еще только строился в Ленинграде, – ты помнишь картину «Красин» во льдах» в желтой ореховой раме, что висела в кают-компании «Красина» над пианино?

Еще бы я не помнил ее!

– Теперь она висит, разумеется временно, в моем кабинете на судостроительном заводе, где монтируется уже спущенный на воду атомный ледокол! – Павел Акимович усмехнулся. – На сохранении у меня, пока «Красин» переоборудуется. Потом снова повесят ее, уже в новой кают-компании «Красина». Должно быть, тоже над пианино.

Разве это не символ преемственности?

Памятную картину, украшавшую кают-компанию «Красина», передали именно Павлу Акимовичу! Был ведь он сначала старпомом, а после и капитаном когда-то самого могучего ледокола «Красин». А вот теперь, на шестьдесят третьем году жизни, стал капитаном первого в мире атомного ледокола!

Удивителен этот корабль без кочегаров! Да, да, ни одного кочегара на атомном ледоколе. Да ведь и кочегарки на нем нет никакой. Вместо кочегаров – инженеры-физики!

Павел Акимович предается воспоминаниям:

– Ты помнишь, как мы бункеровались в Бергене, Ставангере? Помнишь, как еще в Ленинграде я заставил вас, журналистов, грузить уголь со всей командой? Помнишь?

И мы оба смеемся, вспоминая, как он с первого дня – мы еще из Ленинграда даже не вышли! – взял всех нас, как говорится, «в работу».

Тридцать два года минуло, а я и поныне благодарен ему за это!

Атомному ледоколу не придется бункероваться: целый год может плавать, не заходя в порты, не заряжаясь горючим.

Опасности, что льды могут его затереть, не существует для этого корабля. Даже с полного хода, то есть без специальных усилий, без напряжения, он способен брать двухметровый лед. А какие льды, какой мощности, в состоянии он расколоть, если начнет наступать на них в боевом порядке, применяя ледокольный стратегический план!

Да, «Ленина» ни в Арктике, ни в Антарктике не затрет!

Мы беседуем с Павлом Акимовичем, сидя за круглым столом, на котором сложен весь мой красинский домашний музей.

Вот папка с листками бюллетеней. На некоторых еще сохранились надписи карандашом: «Товарищи! Не срывайте бюллетеней!»

Их срывали, чтобы сберечь на память.

Вот написанное карандашом заявление группы матросов и кочегаров «Красина» с просьбой разрешить им пойти по ледовым полям на розыски исчезнувшего Чухновского… Груды фотографий, запечатлевших быт на «Красине», все события экспедиции… Вот подаренный Вильери кусок оболочки дирижабля «Италия»… Значок, которым были награждены все участники экспедиции… Матросская ленточка с корабля «Монте-Сервантес»… Книги о красинском походе на двенадцати языках… Карта Шпицбергена и Семи Островов – подарок Гуля… И наши красинские удостоверения, подписанные Эгги и Самойловичем…

Павел Акимович вытаскивает из бумажника и кладет поверх красинских реликвий квадратный кусок ватманской бумаги с нарисованной тушью большой буквой «Л» над тремя взаимно пересеченными дисками. Вензель атомного ледокола «Ленин»! Этим вензелем ныне украшены спинки стульев в кают-компании, в курительной комнате, в каютах, клубе, обширной столовой «Ленина». Этот вензель и на тарелках, чашках и на одеялах, которые в свое время заказывал капитан атомного ледокола для своего корабля!

Я взглянул в веселые молодые глаза седовласого шестидесятитрехлетнего капитана и не смог удержаться:

– А ведь ты еще совсем молод, Павел Акимович! Единственный из красинцев, кто еще плавает в Арктике!

Павел Акимович развел руками и сказал очень серьезно:

– Так ведь это естественно. Пока действуешь, будешь молод.

Ты прав, капитан: жить – значит действовать!

1928–1960

Примечания

{1}Кингстóн – клапан в подводной части судна, служащий для доступа забортной воды.