Текст книги "«Красин» во льдах"
Автор книги: Эмилий Миндлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
«Красин» во льдах
Затерянные во льдах
Судьба корабля
Удивительное знакомство
Море
Берген-фиорд
Товарищи красинцы
Нобиле спасен!
Океан
У берегов Шпицбергена
Семь Островов
Можно ли считать удачным спасение Лундборга?
Чухновский
Шесть часов тревоги
«Помогите нам пищей»
Тайна смерти Финна Мальмгрена
Ван-Донген из группы капитана Сора
День продолжается
«Спасите наши души!»
Гибель дирижабля «Италия»
Окончание дня 12 июля
Где его письма?
Кап-Вреде
Лагерь Чухновского
Полярный Робинзон возвращается к людям
Дни в Ню-Олесунне
Прощание
Спасение корабля «Монте-Сервантес»
«Красин» во льдах
Аннотация издательства: В 1928 году итальянский дирижабль «Италия» под командованием Нобиле летел к Северному полюсу и потерпел аварию. Весь мир взволновала судьба исчезнувших во льдах Арктики аэронавтов. На розыски отправились экспедиции нескольких стран, в том числе и три советские экспедиции. Но только одной из них – спасательной экспедиции на ледоколе «Красин» удалось пройти в глубь Арктики, достигнуть места аварии дирижабля и спасти погибавших. В документальной повести «Красин» во льдах» описаны необыкновенные приключения красинцев во время поисков аэронавтов «Италии» и знаменитого норвежского путешественника Руала Амундсена, заплатившего своей жизнью за попытку разыскать Нобиле и его спутников. Читатель узнает о людях, найденных красинцами на плавающих в океане льдинах, о тайне смерти шведского ученого Мальмгрена, покинутого своими спутниками в ледяной пустыне, о подвиге советского летчика Чухновского и его товарищей, о встрече с полярным Робинзоном, о людях, обнаруженных красинцами на необитаемом арктическом острове Фойн, и о спасении «Красиным» немецкого океанского корабля «Монте-Сервантес». Книгу «Красин» во льдах» написал Эм. Миндлин – участник исторического похода ледокола «Красин». Книга иллюстрирована кадрами из фильма «Подвиг во льдах» и фотографиями участников экспедиции.
Шестнадцать человек исчезли в стране вечных льдов – весь экипаж дирижабля «Италия», летевшего на Северный полюс (слева направо): Нобиле, Чечиони, Трояни, Мариано, Вильери, Бьяджи, Бегоунек, Дзаппи, Лаго, Ардуино, Понтремоли, Мальмгрен, Алессандрини, Помелла, Карати, Чокка
За два года до полета «Италии» Нобиле был капитаном дирижабля «Норге», впервые пролетевшего над Северным полюсом. На снимке – итальянские моряки выводят «Норге» из эллинга, построенного в Ню-Олесунне на Шпицбергене.
Начальником исторической экспедиции на «Норге» в 1926 году был великий норвежец Руал Амундсен. Вот он на палубе норвежского судна во время одного из своих морских путешествий.
«Италия» сконструирована Умберто Нобиле так же, как и его дирижабль «Норге». В 1928 году конструктор и капитан дирижабля стал и начальником экспедиции. По пути на Шпицберген дирижабль пролетает над живописными шхерами Швеции.
Эти плавучие ледяные горы встретились нам в конце июня у Шпицбергена. Может быть, над ними в мае пролетал дирижабль «Италия»?
Путь «Италии» к полюсу пролегал над великой ледяной пустыней.
Из потерпевшего аварию дирижабля на арктический лед Умберто Нобиле выпал вместе со своей верной спутницей собачкой Титинкой. Нобиле делится пайком со своей любимицей.
Ледокол «Красин» отправляется во льды Арктики на розыски исчезнувших аэронавтов «Италии».
«Спасите нашего Амундсена!» Этот горестный крик неумолкаемо звучал с лодок, подплывавших к бортам «Красина» в фиордах Норвегии.
Этот снимок команды «Красина» был сделан, когда мы еще плыли по Балтийскому морю.
Спасательную арктическую экспедицию на ледоколе «Красин» возглавляли (слева направо): Б. Г. Чухновский, проф. Р. Л. Самойлович, П. Ю. Орас.
Капитан «Красина» К. П. Эгги на верхнем мостике ледокола
Павел Акимович Пономарев, старший помощник капитана «Красина». Могли ли мы предполагать, что три десятилетия спустя этот неутомимый хозяин нашего ледокола станет капитаном первого в мире атомохода!
Непроходимые льды окружили корабль к северу от Семи Островов. За последние сутки тяжелой борьбы со льдом мы прошли расстояние… равное длине корпуса ледокола!
Борис Григорьевич Чухновский улыбается перед полетом. Но, признаться, у всех провожавших его в полет на душе не очень спокойно.
7 июля 1928 г. 80°47′ сев, широты и 23° вост. долготы. По сооруженному из бревен помосту красинцы спускают самолет Чухновского на ледяной аэродром.
Где самолет Чухновского? Что с ним? Мы разожгли на льду костер, но туман не дает подняться дымовому столбу.
7 часов утра 12 июля 1928 г. «Красин» остановился на 80°39′ сев. широты и 26°7′ вост. долготы. Дзаппи и Мариано спасены! Мариано внизу – на носилках. Дзаппи с помощью красинцев спускается по лесенке, приставленной к крошечной льдине.
Этот редкий снимок лагеря группы Вильери был сделан со шведского самолета.
Так выглядела радиостанция и «обсерватория» на льдине лагеря группы Вильери. Слева с очками на лбу стоит Бегоунек.
Человек из лагеря приблизился к борту «Красина» и громко назвал свое имя: «Вильери!»
21 час 45 мин. 12 июля. 80°38′5'' сев. широты и 29°13′ вост. долготы. Красинцы спустились на лед и разбрелись по лагерю группы Вильери.
Суханов ведет раненого Чечиони на «Красин».
Перевернутый лыжами кверху самолет Лундборга много дней пролежал на льдине лагеря. Красинцы собираются перенести его на борт ледокола.
Спасенные аэронавты «Италии» постепенно приходят в себя. Однако сержанта Бьяджи заботит его ближайшее будущее.
Более других пострадал Чечиони. И все же он с улыбкой говорит о своей любви к Арктике.
Облаченный в костюм «Москвошвея», Вильери охотно рассказывал нам обо всем, кроме того, о чем мы его расспрашивали.
Что касается Филиппо Дзаппи, то он говорил без умолку, но больше всего о том, как его любят в семье и какое это счастье для его многочисленных родственников, что их Филиппо спасен!
Над темно-зеленой водой Кингсбея круто поднимаются сверкающие стены исполинского глетчера.
Блок на носу «Читта ди Милано» использован для спуска самолета Чухновского на воду. Маленькая «Браганца», только что вырвавшаяся из льдов Кап-Норда, пришвартовалась к борту «Читта ди Милано».
Мы пережили вместе все необыкновенные дни красинской экспедиции. В Ню-Олесунне наша совместная жизнь на борту ледокола заканчивалась. На прощание мы сфотографировались на верхнем мостике корабля. В первом ряду (слева направо) – Шпанов, Гуль, Джудичи, во втором ряду – Миндлин и Суханов, в третьем – Кабанов и Южин.
Ню-Олесунн на берегу Кингсбея, самый северный «город» в мире – в нем всего двадцать деревянных домов!
В Ню-Олесунне мы оставляли славных летчиков красинской экспедиции. Дружная пятерка снята на палубе ледокола. В первом ряду (слева направо) – Страубе, Чухновский, Алексеев. Во втором ряду – Федотов, Шелагин.
На берегу маленького заливчика вблизи Ню-Олесунна чухновцы разбили свой лагерь, соорудили две палатки, поставили радиомачту и остались ждать возвращения «Красина».
Эллинг в Ню-Олесунне, воздвигнутый во время полярной ночи и стужи шпицбергенской зимы. Его высота 30 метров и длина почти 120 метров. На сооружение ушло 20 километров балок. Отсюда на «Норге» стартовал Амундсен в 1926 году и Нобиле на «Италии» в мае 1928 года.
В Ню-Олесунне на борту «Браганцы» – капитан Сора (слева) и Ван-Донген (справа).
«Монте-Сервантес». Представители двадцати национальностей отправились на этом туристском корабле в северные широты только затем, чтобы по пути встретиться с «Красиным». Встреча состоялась у берегов Шпицбергена, где «Красину» пришлось спасать «Монте-Сервантеса» с 1500 пассажирами и корабельной командой в 300 человек.
По пути домой, в Стокгольме трое красинцев посетили мать Финна Мальмгрена и передали ей послание участников экспедиции. На крыльце – г-жа Мальмгрен и Миндлин. Внизу (слева направо) – Южин, переводчик и Суханов.
В Баренцевом море норвежские рыбаки встретили плывущий по волнам подкрыльный поплавок самолета. Норвежцы переслали его в Париж, и там в нем опознали поплавок французского самолета «Латам», на котором летел Амундсен. Так была окончательно установлена гибель великого путешественника. На снимке – поплавок «Латама» рядом с ящиком, в котором его прислали во Францию.
Тридцать два года спустя… Бывший старпом на «Красине», ныне капитан первого в мире атомного корабля П. А. Пономарев, на капитанском мостике атомохода «Ленин».
Настоящая инструкция сбрасывается в двух экземплярах, каждый в отдельности. Анилиновые краски, сброшенные нами, должны служить для сигналов. На самолете с «Красина» обозначены красные советские звезды.
План ледяного лагеря, сделанный Бьяджи.
Путь «Красина» во льдах: 1. Место выгрузки самолета Чухновского на лед. 2. Место спасения Дзаппи и Мариано. 3. Место спасения группы Вильери. 4. Место посадки самолета Чухновского у мыса Вреде. 5. Кингсбей – место встречи с «Читта ди Милано». 6. Место аварии «Монте-Сервантеса».
Затерянные во льдах
Шестнадцать человек исчезли в стране вечного льда. Там, где погиб их огромный воздушный корабль, холодное солнце в это время года не заходит круглые сутки. Сверкающая ледяная пустыня вовсе не полна таинственного безмолвия. И тем более в необыкновенное лето, когда полтора десятка судов под флагами разных стран двинулись к северу на розыски исчезнувших во льдах шестнадцати человек. Правда, лишь немногие из этих судов сумели войти в разреженный лед. Девятнадцать самолетов – итальянских, французских, американских, шведских, норвежских и советских – поднялись над ледяными просторами Арктики в поисках без вести пропавших людей.
Корабль «Красин», на котором мы собираемся плыть на розыски, отличен от всех других кораблей: это крупнейший ледокол в мире и один из полутора десятков кораблей, выходящих в Арктику. Пока что у него столько же вероятности найти затерянных во льдах аэронавтов, сколько и у каждого из других судов. Наши недруги пророчат нам полный провал: возможно ли, чтобы советская экспедиция добилась успеха там, где не смогли добиться успеха европейские экспедиции! Идет только 1928 год, и об СССР на Западе всё еще пишут как о безнадежно отсталой и разоренной стране.
Да возможно ли вообще помочь людям, плененным вечно дрейфующими льдами далеко за восьмидесятой параллелью северной широты? Немало полярных путешественников терпели бедствие в арктических льдах, но до сих пор еще ни одной спасательной экспедиции не удавалось оказать помощь терпящим бедствие в Арктике.
Удастся ли это нам?
Я не верю счастью, выпавшему на мою долю: мне, двадцативосьмилетнему журналисту, корреспонденту одной из московских газет, предоставлено право участвовать в спасательной арктической экспедиции на ледоколе «Красин»!
Но пока наш «Красин» грузится в Ленинградском порту и готовится к спасательному походу, расскажу, что предшествовало решению советского правительства отправить «Красина» в Арктику на розыски исчезнувших аэронавтов. Кто были эти аэронавты? И что представлял собой воздушный корабль, на котором они отправились к Северному полюсу?
Двадцать третьего мая 1928 года в четыре часа сорок минут утра над бухтой Кингсбей на Шпицбергене, над самым северным в то время поселением в мире, Ню-Олесунном, поднялся и проплыл итальянский дирижабль.
Сначала он плыл над заснеженными горами, окружавшими бухту. Потом горы отодвинулись к горизонту, и люди на дирижабле увидели черную воду Ледовитого океана. По черной воде плыли сверкающие ледяные поля. Вскоре поля сомкнулись – и всюду, куда ни смотрели аэронавты, расстилалась сплошная ледяная пустыня. Дирижабль «Италия» уносил шестнадцать аэронавтов к заветной точке земного шара – Северному полюсу. Только дважды до этого побывали люди на Северном полюсе: американец Пири в 1909 году и великий норвежец Руал Амундсен в 1926 году. Но Пири не произвел никаких исследований на полюсе. А Руал Амундсен пролетел над Северным полюсом на дирижабле «Норге» («Норвегия») и на полюс не опустился. И «Норге» и «Италию» конструировал один и тот же инженер – итальянец Умберто Нобиле. Не странно ли, что этого уроженца солнечной Италии с юности влекла к себе суровая Арктика! Все его планы создания нового типа воздушного корабля всегда были связаны с мечтами о путешествии на Северный полюс.
Нобиле не сомневался в своем дирижабле, этом воздушном корабле легче воздуха – управляемом аэростате.
Известно, что даже его название происходит от французского слова dirigeable, то есть буквально «управляемый». И до Нобиле создавались дирижабли с оболочкой, наполненной газом, приводимые в движение авиационным двигателем.
Но Умберто Нобиле посвятил свою жизнь созданию типа дирижабля, который, по его мнению, наиболее подходил для путешествия в Арктику.
Это был тип полужесткого дирижабля, с твердым остовом, на который натянута мягкая оболочка. Не прорвут ли арктические ветры эту мягкую оболочку? Не обледенеет ли она, и не упадет ли дирижабль на ледяные поля?
Эти вопросы не сходили со страниц газет еще в 1926 году, когда дирижабль «Норге» впервые летел на Северный полюс. На «Норге» Нобиле был командиром корабля, но возглавлял эту историческую экспедицию Руал Амундсен.
Экспедиция «Норге» завершилась успехом. «Норге» пролетела над Северным полюсом и опустилась на Аляске. И вот тогда-то у итальянцев родилась идея самостоятельной экспедиции. Новый дирижабль Нобиле назывался «Италия». На этот раз конструктор дирижабля был уже не только его командиром, но и начальником экспедиции. Название дирижабля подчеркивало, что это итальянская экспедиция. Правда, среди шестнадцати человек ее экипажа – чех Франц Бегоунек и швед Финн Мальмгрен, соратник Амундсена, один из крупнейших океанографов того времени. Все остальные четырнадцать, во главе с Нобиле, – итальянцы: ученый Понтремоли, инженер Трояни, журналист Лаго, такелажник Алессандрини, радист Бьяджи, механик Чечиони, офицеры Мариано, Дзаппи, Вильери, Помелла, Ардуино, Чокка, Карати.
Начиная с 25 мая 1928 года этим шестнадцати аэронавтам газеты всего мира ежедневно посвящали тысячи статей, заметок, сообщений. Их портреты печатались во всех журналах.
В этот день во всем мире, вероятно, не было ни единой газеты, которая не сообщила бы поразившую всех сенсацию:
«Нобиле над Северным полюсом!»
Да, радио дирижабля «Италия» торжественно оповестило, что итальянский дирижабль достиг полюса, сбросил над ним флаги Италии, опустил крест, выданный папой римским, и дирижабль, мол, отправляется в обратный путь.
Несомненно, это было торжество и техники, и науки, и мужества человека. На дирижабле находились три крупных ученых – швед, чех и итальянец. Разумеется, они успели произвести важные исследования в районе полюса. Нобиле мог гордиться своим детищем. Шестнадцать человек, летевших на его дирижабле, не могли не казаться всему миру людьми мужества и отваги.
Но итальянские флаги, спущенные с дирижабля на полюс, были флагами фашистской Италии. Уже несколько лет, как фашистская партия Муссолини в Италии захватила власть в свои руки. В Италии происходили политические убийства. Даже буржуазные газеты, подробно описывающие полет Нобиле к полюсу, не скрывали своих антипатий к фашистскому строю. Муссолини, снарядивший экспедицию Нобиле, думал, конечно, не о научном значении экспедиции. Итальянские фашисты пытались этой экспедицией продемонстрировать свое «моральное» превосходство. По их замыслу, это должно было быть торжеством итальянского фашистского флага, а заодно и католического креста папы римского.
Невозможно себе представить ликование в фашистской Италии, когда радио сообщило об успехе Нобиле. Уже готовились к триумфальной встрече арктических аэронавтов. Уже Муссолини послал восторженную поздравительную радиограмму Нобиле, как вдруг…
Как вдруг радио дирижабля «Италия» замолчало. Дирижабль «Италия» исчез. Радиосвязь с экспедицией Нобиле прекратилась. В Кингсбее напрасно дожидались возвращения дирижабля.
Шли дни. Судьба исчезнувшего в Арктике воздушного корабля с шестнадцатью членами экипажа продолжала оставаться тайной. На каком бы языке, в какой бы стране ни выходили газеты, во всех появлялся и не сходил со страниц один и тот же тревожный вопрос:
«Где Нобиле? Где дирижабль «Италия»?»
Первые западноевропейские экспедиции, морские и воздушные, уже предпринимали безуспешные попытки разыскать затерянных во льдах шестнадцать человек с дирижабля «Италия». Однако ни судам, ни самолетам не удавалось проникнуть достаточно далеко в глубь страны вечных льдов.
Когда в Москве был создан Комитет помощи Нобиле, многие и у нас, а тем более на Западе недоумевали:
«Почему советские люди собираются помогать экспедиции итальянцев-фашистов? Какое дело советским людям до судьбы дирижабля, летевшего в Арктику под флагом фашистского государства?»
Даже тридцать лет спустя после красинского похода мне приходилось слышать этот вопрос.
Но, когда гибнет и нуждается в помощи человек, мы спасаем его независимо от его убеждений. Комитет помощи Нобиле образовался в Москве для оказания помощи людям, терпящим бедствие в Арктике. Наконец, какова бы ни была мишура фашистской демонстрации в экспедиции Нобиле, экспедиция эта имела также и некоторое научное значение. Участие в ней таких людей, как выдающийся ученый Финн Мальмгрен или чешский ученый Бегоунек, заставляло верить, что полет «Италии» не пройдет для науки бесследно.
Да, советские люди посчитали своим долгом принять участие в розысках аэронавтов «Италии».
О «Красине» еще не было речи. Маленькое судно «Персей» первым из советских судов вышло в море Баренца, держа курс на север. В газетах печатались донесения «Персея» о его отчаянной борьбе с тяжелыми штормами.
В Архангельске готовилось к спасательному походу второе советское судно – «Малыгин». Начальником экспедиции на «Малыгине» назначен был известный исследователь Арктики Владимир Юльевич Визе. В молодости он участвовал в исторической экспедиции Георгия Седова.
Ровно через сутки после того, как в редакции было принято решение командировать меня на «Малыгин», я уже выезжал из Москвы в Архангельск. Никогда не забыть изумления продавца в Мосторге, когда в жаркий июньский день я с лихорадочной поспешностью отбирал для себя теплые шерстяные вещи.
Мандат Комитета помощи Нобиле лежал у меня в кармане.
В Вологде, по пути в Архангельск, я прочитал в местной газете телеграмму, облетевшую весь земной шар:
«В Москве получены сведения, что в селе Вознесении-Вохмы, Северного края, радиолюбитель Шмидт, работающий на одноламповом сверхгенераторном ОБО, в 19 часов 50 минут по местному времени 3 июня на волне 33 или 35 метров принял итальянское радио с дирижабля «Италия»: «Италия… Нобиле… Фран… Иософ… SOS… SOS… SOS… Тири… Тено… Эн…»
Это была первая весть, принятая от затерянных во льдах итальянцев.
Судьба корабля
На следующий день в Архангельске я стал одним из многочисленных членов семьи журналистов «Малыгина».
В светлые молочные ночи Архангельска мы ходили по бревенчатым тротуарам на телеграф. Да нет, не ходили – бегали! В те дни телеграфный обмен Москвы и Архангельска достигал двадцати тысяч слов каждые двадцать четыре часа. Это было по крайней мере в десять раз больше обычного.
Гостиница «Троицкая», в которой мы жили, стала штабом экспедиции на «Малыгине». Телеграммы из Москвы тотчас же передавались с телеграфа в гостиницу по телефону. На вантах «Малыгина» уже висели брезентовые мешки с мясом; антенны радиоустановки уже были натянуты на мачты; серебряный самолет поблескивал на корме.
Прошло трое суток. В ночь накануне выхода в море пришла телеграмма. Комитет помощи Нобиле отправлял на розыски еще один ледокол – «Красин», в то время самый мощный на свете. «Малыгин» шел восточным рейсом: через Белое море, к острову Надежды. «Красина» предполагали пустить западным рейсом: через Балтийское море, через Северное, или Немецкое, морем Баренца, мимо Медвежьего острова, в обход архипелага Шпицберген.
Троим из нас Комитет помощи Нобиле предлагал немедленно выехать из Архангельска в Ленинград и принять участие в экспедиции на ледоколе «Красин».
Поздно ночью в мой номер гостиницы вошел начальник малыгинской экспедиции профессор Визе с ворохом поручений.
– До встречи… может быть, на Шпицбергене.
– Вы, Владимир Юльевич, считаете такую встречу возможной? «Малыгин» может встретиться с «Красиным»?
– Все возможно. «Малыгин» идет с востока на запад, «Красин» – с запада на восток. Как знать, не произойдет ли встреча где-нибудь в районе Шпицбергена!
– Есть новые сведения с «Персея»?
– Новых нет. «Персей» находится сейчас в очень тяжелых условиях, борется с непроходимыми льдами… Но, видимо, не «Персею» суждено разыскать итальянцев.
Мы попрощались. Профессор Визе вышел, и через несколько минут секретарь экспедиции отдавал в телефон приказ:
– Не звонить от двух до пяти утра!
Итак, я более не «малыгинец». Я перестал быть им еще до того, как «Малыгин» отошел от причала в Архангельске.
С двумя спутниками я спешу из Архангельска в Ленинград, чтобы успеть поскорее ступить на борт корабля, на котором предстоит плавание в Арктику. Какому из трех кораблей суждено найти во льдах Арктики исчезнувший экипаж дирижабля «Италия»? «Персею»? «Малыгину»? Или «Красину», которого отныне я уже называю «наш «Красин»? А может быть, ни один из них никого не найдет и поиски наши будут тщетны?
У кораблей, как у людей и у книг, своя судьба.
Судьбы «Красина» и «Малыгина» сплетены в истории.
У входа в кают-компанию «Красина» под стеклом висел чертеж корабля в разрезе. Корабль на этом чертеже назывался «Святогор».
Он был выстроен в Англии, в самый канун революции, в 1917 году, по заказу правительства царской России. Водоизмещение его – десять с половиной тысяч тонн. Мощность каждой машины – три с половиной тысячи лошадиных сил.
Короткие записи в вахтенных журналах, отмечавшие все события жизни этого корабля, начинались с момента, когда судно отправилось в Россию из Англии. «Святогора» приписали к Архангельскому порту – его оставили в Белом море для проводки сквозь льды английских судов с военными грузами. В то время Англия и Россия были союзниками в войне против Германии.
В Белом море его и застала Октябрьская революция. Вскоре началась англо-французская интервенция.
«Святогору» исполнился только год от рождения, когда его затопили в фарватере Северной Двины, близ устья реки Чижовки в Архангельске. Это было начало его службы народу: затонув поперек реки, он должен был преградить путь интервентам. Корабль опустился на дно. Фарватер реки не был глубок. Внутри «Святогора» вода покрыла только настил кают. Большая часть его возвышалась над поверхностью широкой реки. Через десять дней захватившие Архангельск французы и англичане принялись поднимать корабль. Для этого потребовалось лишь закрыть кингстоны{1}, выкачать воду помпами с подошедших буксирных судов – и «Святогор» сам всплыл на поверхность Двины, чуть вздрагивая и покачиваясь, словно разучился за две недели стоять на воде. В конце февраля 1920 года Красная Армия освободила Архангельск. Белогвардейцы и интервенты бежали. Убегая, они увели в Англию русский корабль.
За несколько месяцев до того, в ноябре 1919 года, ледокольный пароход «Соловей Будимирович», позднее переименованный в «Малыгина», вышел из Архангельска в Мурманск с заходом на Канин Нос. Голодавшие в Архангельске моряки «Соловья Будимировича» попытались пробиться к берегам Большеземельской тундры – закупить в тундре у ненцев оленье мясо. По пути на борт взяли еще пассажиров. Но «Соловей Будимирович» до Мурманска не дошел. Дрейфующие ледяные поля отнесли его далеко на север, протащили через пролив между Новой Землей и островом Вайгач в Карское море. Почти четыре месяца потерявший управление корабль дрейфовал во льдах Карского моря. Давно кончились уголь и продовольствие. Сто человек на борту «Соловья Будимировича» голодали и мерзли. Каждый из них получал в день ничтожную порцию уже заплесневелого сыра и кусочек тюленьего мяса. Деревянные части судна шли на топливо – надо было хоть кое-как согревать жилые каюты. Появились больные. Один из них умер. На затертом дрейфующими льдами, голодающем корабле родился ребенок. Впервые крик новорожденного нарушил ледяное безмолвие.
Советское правительство, узнав о трагедии «Соловья Будимировича», снарядило добровольную спасательную экспедицию на ледорезе «Федор Литке». Но «Литке» был слишком слаб, чтобы добраться в тяжелых льдах Карского моря до «Соловья Будимировича». Помочь мог только сильнейший ледокол «Святогор». Но, увы, его держали в английском плену.
Правительство СССР через Норвегию обратилось к Англии с просьбой послать на помощь гибнущим в Арктике ледокол «Святогор». Англия потребовала двести тысяч рублей золотом за аренду ледокола, принадлежавшего русским! Мало того, одно из условий гласило, что вся команда будет набрана из норвежцев. Им следовало платить отдельно и тоже, разумеется, золотом.
Условия были чудовищно тяжкие для ограбленной, истекающей кровью, продолжавшей бороться республики. Но речь шла о спасении человеческих жизней, и Советский Союз согласился на все условия.
Вот когда впервые столкнулись судьбы «Святогора» и «Соловья Будимировича» – будущих прославленных кораблей «Красин» и «Малыгин»!
«Святогор» прокладывал путь во льдах ледорезу «Федору Литке».
Во второй половине июля 1920 года погибавшие на «Соловье Будимировиче» сто человек были наконец спасены.
Когда «Соловей Будимирович», снабженный углем, продовольствием и водой, вышел следом за «Федором Литке» и «Святогором» на чистую воду, корабли расстались. «Святогор» снова был уведен на чужбину, а «Соловья Будимировича» ледорез «Литке» привел в Архангельск.
Так впервые встретились и разошлись пути кораблей, которым суждено было в будущем встречаться при самых неожиданных обстоятельствах. Еще два года «Святогор» оставался пленником в Англии.
В 1922 году советское правительство выкупило за золото свой же корабль, и «Святогор» был введен в Финский залив, в советские воды.
За шесть лет ничего примечательного не случилось в жизни корабля. Ежегодно он проводил караваны судов через обледенелый Финский залив, вел будничную жизнь ледокола Ленинградского порта. Важнейшим событием, происшедшим в его жизни за эти годы, было разве лишь то, что ему дали новое имя – «Красин».
И вот снова имена этих двух арктических кораблей стоят рядом. Снова на одних и тех же страницах газет появляются фотографии и «Красина» и «Малыгина». И опять судьбы двух флагманов советского ледокольного флота сталкиваются, хотя уже при иных обстоятельствах. В равной мере к тому и другому приковано внимание миллионов людей: кому из двух кораблей посчастливится спасти во льдах Арктики погибающих итальянцев?
Как бы там ни было, я спешу из Архангельска в Ленинград, чтобы стать одним из ста тридцати шести красинцев.
«Красинец» – так отныне называют в газетах каждого, кому предстоит выйти в спасательный поход в Арктику на этом судне.
В то время как от устья Северной Двины в поезде Архангельск – Ленинград я спешу к устью Невы, «Малыгин» уже отваливает от причалов Архангельска. Поход «Малыгина» начался. «Красин» еще грузится в Ленинграде.
По расчетам, мы, трое недавних малыгинцев, прибудем в Ленинград меньше чем за сутки до отплытия «Красина».
Что же ждет меня на борту нашего «Красина»? Теперь мы уже говорим: «нашего «Красина».
В поездах, на станциях железной дороги только и разговору, что о поисках экспедиции Нобиле. Житель села Вознесения-Вохмы Шмидт, первый поймавший сигналы радио Нобиле, утверждал, что в последней радиограмме со льдины упоминалась какая-то Земля Петермана. Но именем Петермана назван один из пунктов Новой Земли, и один из пунктов Земли Франца-Иосифа, и пункт на Шпицбергене, и пункт в Гренландии.
Где же искать исчезнувшую экспедицию Нобиле? На каком Петермане?
Газеты писали, что в Кингсбее на Шпицбергене стоит итальянский корабль «Читта ди Милано», плавучая база экспедиции дирижабля «Италия». Командир «Читта ди Милано» оповещал весь мир, что люди экспедиции Нобиле находятся где-то близ острова Фойн, к северо-востоку от Норд-Остланда, между Землей Франца-Иосифа и Шпицбергеном.
В газетах печаталось, что норвежское судно «Браганца», вышедшее на поиски Нобиле, застряло во льдах где-то у Мозельбея. И никто из читавших газеты не знал, где Мозельбей.
Газеты спорили о достоверности радиограммы, принятой сельским любителем из Вознесения-Вохмы Шмидтом: «Нобиле… Тири… Тено… Эн…» Люди в поезде обсуждали исчезновение дирижабля, говорили о льдах, о неведомой Арктике, о «Малыгине», уже вышедшем на розыски Нобиле, и о «Красине», который выходит на днях…
Удивительное знакомство
В Ленинградском порту, пахло смолой и рыбой. «Красин» стоял далеко – в Угольной гавани. Надо было ехать через Морской канал на катере, который поддерживал сообщение с «Красиным». Катер качало.
Молодой парень в синем комбинезоне сидел на носу.
Другой, кочегар катера, спрашивал парня:
– Значит, идешь с «Красиным»?
– Иду.
– А если льдами затрет? Зимовать?
– Если затрет – зимовать, – равнодушно ответил парень.
Молодой кочегар пожал плечами:
– Не приходилось мне зимовать во льдах. Вот дело какое.
Парень в комбинезоне усмехнулся:
– Слыхал пословицу? «Зимовки бояться – во льды не ходить».
Кочегар посмотрел на него с беспокойством:
– Может, и мне с вами?
– С «Красиным»? Поздно, братишка! Ночью снимаемся. Знай шуруй теперь на своей лоханке, жди нас, когда вернемся!
Кочегара все еще одолевали сомнения:
– Еще вопрос, с чем вернетесь. Может, вам и идти даже не стоит. Еще до льдов не дойдете, а этих итальянцев во льдах и без вас найдут! Читал? Уже четырнадцать экспедиций разных стран вышли на поиски!
– Мало ли, сколько их вышло! Да пока что ни одна во льды войти не сумела! – возразил парень. – Нет, братишка, искать пусть они себе ищут, а спасать людей нам придется.
– И я! – вдруг завопил кочегар. – Не я буду, если с «Красиным» не пойду!
Не знаю, что делал молодой кочегар во вторую половину дня 14 июня, но через неделю, в день, когда мы шли в Немецком, или Северном, море, когда на горизонте излучались ослепительной белизной вершины норвежских гор, я неожиданно встретил его на корме ледокола. Одетый в матросскую робу, он возился с какой-то доской, вымерял ее, обстругивал и опять вымерял.
А парень в синем комбинезоне был пекарь. На «Красине» в ледяной пустыне он вьпекал нам хлебы, белые и большие, которые поедались с черной печенкой тюленя, с медвежатиной – трофеями охоты во льдах, и жесткой, копченой колбасой, которой снабдили нас в Ленинграде.
В глубине Угольной гавани двухтрубный великан «Красин» грузился углем. Его окружали баржи и катера. Над ним взвивался столб угольной пыли, пели лебедки, с железным шумом передвигались пароходные краны. На кранах поднимались огромные двухстворчатые стальные раковины. Опускаясь над баржей с углем, они раскрывались, черпали черное топливо, захлопывались, взлетали кверху, кран опускал их, створки распахивались опять и низвергали в глубины красинских трюмов тысячи тонн угля.
