Текст книги "Приручение зверя. Новая Лолита"
Автор книги: Эмили Магуайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
А потом она почувствовала, как влажно его горло, и его мокрый, мокрый рот был под ее ртом, открывался и втягивал ее. Рот мистера Карра. губы мистера Карра. Его язык и зубы, острые и злые, и мокрые, мокрые, мокрые. Она почувствовала вкус крови, и тело ее пронзило узнавание. Он был единственным мужчиной, который целуется до боли.
Сара вспомнила первый раз, когда он укусил ее, когда ей было четырнадцать, в его машине, и он заставил ее повернуться, чтобы взять ее сзади. Ей было странно не видеть его лица, когда он внутри нее, и ощущение, которое она чувствовала от этого нового поворота, тоже было совсем другим, странным и приятным. Вскоре она стала задыхаться и подмахивать, а когда он кончил, он укусил ее в плечо, сильно.
– Я хочу только тебя. – Сара искала его ширинку. – Я всегда хотела тебя. Мне жалко, что я...
Дэниел укусил ее щеку.
– Сядь на заднее сиденье, – сказал он, но не стал ждать, пока она послушается. Он поднял ее за бедра и полутолкнул, полуперебросил через центральную перегородку на заднее сиденье. Он толкнул ее на живот и вздернул платье вверх до бедер. Сара шарила за спиной, чтобы прикоснуться к нему, но он схватил ее за запястья и держал их вместе. Потом сказал ей, что она невозможная, и запустил зубы глубоко в плоть правого бедра. Сара закричала от боли и желания. Дэниел кусал ее снова, снова и снова, пока она не расплакалась так, что подумала, что подавится слезами и соплями.
И вдруг он перестал, перебрался на переднее сиденье и отвез ее домой. Она просила его – умоляла – пойти с ней. Когда он сказал «нет», она снова заплакала и спросила, не может ли она прийти к нему. Или, может быть, в машине? Пожалуйста...
– Мне надо побыть одному, Сара. Этот вечер прошел плохо. Совсем не так, как я планировал.
– Дэниел, пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня так. У меня в голове такая путаница, и я...
Дэниел вышел, обошел машину, открыл дверь с ее стороны, схватил ее за плечо и вытянул наружу. Сара цеплялась за него, пытаясь поцеловать, но только покрыла слюной его неподвижный подбородок. Он оттолкнул ее, так сильно, что она пошатнулась и сделала несколько шагов назад. Когда она обрела равновесие, он уже садился в машину.
Он уехал прочь, оставив дрожащую, кровоточащую Сару посреди дороги. Точно так же, как оставил он ее столько лет назад.
2
Джейми знал, что с Сарой требуется немалая осторожность. Два дня назад она практически сказала, что любит его, и он был так воодушевлен, что зашел слишком далеко, и она испугалась и взяла свои слова назад. Ему следовало помнить, что Сара никогда не берет на себя обязательств, что она страшно боится потерять свою с трудом завоеванную независимость и что мужчинам и получше его не удавалось ее завоевать. Джейми ждал ее столько лет, а теперь, когда он почти обрел ее, жизненно важно приглушить свою радость и передать инициативу ей.
Он решил оставить ее в покое на пару дней, чтобы она не подумала, что он за нее цепляется. Мудрость этого отстраненного подхода подтвердилась, когда она позвонила ему на работу на второй день и попросила его зайти. «Мне ужасно жалко, что мы поссорились, – сказала она, – ты очень нужен мне прямо сейчас». Ему удалось стереть с лица улыбку на достаточно долгое время, чтобы убедить босса, что у него чудовищно болит голова и ему необходимо уйти домой.
Как только Сара открыла дверь, он понял, что с ней что-то серьезно не так. Он понял это, потому что ее лицо было красным, а ведь Сара никогда не краснела. Она объяснила это тем, что день ужасно жаркий.
– Сегодня не жарко, Сара. – Джейми пощупал ее лоб. Она горела. – Ты, наверное, заболела. Тебе нехорошо?
– Все прекрасно. Почему ты меня еще не поцеловал?
Пока Джейми целовал ее, ему тоже стало жарко. Он снял свою рубашку, потом ее. Ее живот и спина были так же горячи, как и лоб.
– Почему ты не в университете? Ты ведь заболела, правда? – спросил он, но в ответ она только облизала его ухо. Перейдя в спальню, он расстегнул свои джинсы, снял с нее бюстгальтер, сдернул трусы, целуя ее груди, лег с ней на кровать и потянул вниз резинку ее спортивных брючек
– Подожди. – Она села. – Выключи свет.
– Что? Почему?
Ему было трудно добиться такого состояния духа, чтобы быть с Сарой на высоте. Сначала ему требовалось забыть, что он, вероятнее всего, самый худший любовник из всех, которые у нее были, и, во-вторых, ему надо было забыть, что у него есть жена и дочь. Он мог достичь такой степени отрицания действительности, только полностью погрузившись в то, какая она на ощупь, как пахнет, как выглядит. Сосредоточившись на физическом присутствии Сары, он так возбуждался, что даже страх неудачи и самое тяжелое чувство вины не могли остановить его. И вот он тверд как скала и готов к наступлению, а она ворвалась в его крепость отрицания реальности.
– Мне просто будет удобнее с выключенным светом, – сказала она.
Она говорила, как Шелли. Это нехорошо. Он не сможет этим заняться, если будет думать о Шелли. Надо пошевеливаться, или вина возьмет над ним верх, и у них так ничего и не получится. Джейми сделал два шага к выключателю, говоря себе, что легко восстановит нужное настроение, когда они окажутся в постели. Кроме того, будет достаточно светло, чтобы разглядеть ее, потому что в окно над кроватью пробивается солнечный свет. Но пока он выключал свет, Сара закрыла жалюзи. В комнате стало так темно, что он едва мог различить ее фигуру на постели.
– Почему мне нельзя смотреть на тебя? – Слепо шаря, он нашел бедра, все еще покрытые пушистым трикотажем.
– Ш-ш. Раздень меня совсем, – сказала Сара, притягивая его к себе.
Джейми ни о чем не беспокоился. Даже если бы он был слеп, он не мог бы ошибиться насчет того, с кем занимается любовью. Сара была уникальна во всем, но особенно в том, как он себя с ней чувствовал. Там, в мире, Джейми всегда чувствовал свою недостаточность. Он был слишком маленького роста, слишком худой, слишком тревожный, слишком пассивный. Он ужасно боялся, что кто-нибудь уличит его в том, что он слишком слабый и неуверенный, чтобы быть мужем и отцом; он был уверен, что в любой момент может допустить промах и всем станет заметно, что он просто самозванец. Но, когда он занимался любовью с Сарой, он чувствовал, что все как надо. Он, Джейми, такой как надо. Не было ничего неловкого, неудобного или пугающего. Были только Сара и Джейми, и все было просто, совершенно и правильно.
– Сар? – прошептал он потом, когда она лежала, положив голову ему на грудь. – Если бы что-то было не так, ты бы мне сказала, правда?
– М-мм.
– Это значит да?
Сара пробормотала что-то ему в грудь.
– Не понимаю.
Она вздохнула, подняв голову ровно настолько, чтобы поцеловать его в подбородок
– Ни минуты покоя не дают девушке, которая хочет насладиться приятным теплом после головокружительного оргазма.
Джейми понимал, что она увиливает, но все равно не мог не улыбнуться. У Шелли оргазмов вообще не бывало, а вот у Сары они головокружительные. Он предоставил ей требуемые несколько минут тишины и попытался снова.
– Ты осталась в пабе до закрытия?
– Нет, я ушла вскоре после тебя.
– Надеюсь, ты не пошла домой одна.
– Не волнуйся, мамочка. – Она коснулась его лица пальцами, проведя по скуле и носу. – Меня подвезли.
– Мужчина?
– Да.
– Это был Майк? Ведь ты сказала, что не будешь больше с ним видеться.
Он почувствовал дуновение холодного воздуха, когда она села.
– Пожалуйста, не начинай.
Джейми сел и повернулся к ней, хотя было так темно, что он не мог разглядеть ее лицо.
– Ничего я не начинаю, Сара. Просто пытаюсь с тобой поговорить, а ты вся такая скрытная.
– Я не могу с тобой этим заниматься, Джейми, просто не могу. Если хочешь вести себя, как последний говнюк, просто уйди.
Вдруг Джейми понял, что они ссорятся. Он и не заметил, как это началось, но вдруг оказался втянутым в ссору. Он потянулся к ее руке.
– Ты всегда все мне говорила, а теперь что-то скрываешь. Я чувствую себя так, как будто теряю тебя.
Сара высвободилась.
– Я и не знала, что ты меня завоевал.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Нет, не знаю.
Ее голос был таким холодным, что у Джейми тоскливо заныл желудок. Он, без сомнения, терял ее, но все, что он говорил, делало ситуацию только хуже. Надо ему отойти назад да подальше, пока она совсем от него не отдалилась.
– Забудь это, Сара. Извини. Давай поедим чего-нибудь, а?
– Было бы здорово, – сказала она чуть более приветливым тоном.
Кризис прошел, Джейми встал и включил свет. Он стал одеваться, думая только о том, как это больно, когда она на него сердится, и о том, что в будущем ему надо говорить с ней гораздо осторожнее.
– Пойдем в паб или... – Джейми взглянул на Сару, застегивая пуговицы рубашки. Если бы он посмотрел вверх секундой позже, она бы успела надеть брюки, но сейчас она согнулась в талии, а брюки были у ее лодыжек. Глаза Джейми расширились. От тыльных сторон коленок и до ягодиц кожа бедер была фиолетовой. Секунду Сара смотрела на пол, затем медленно выпрямилась, повернувшись спиной к стене. Хотя ему уже не было видно задней стороны ее бедер, он не мог отвести взгляда от места, где они только что были.
– Прекрати глазеть. – Сара натянула штаны, снова нагнулась и подобрала бюстгальтер, потом футболку.
Джейми не мог отвернуться от места, где только что была эта израненная плоть. Неудивительно, что у нее жар, и она так рассеянна. Но почему она ему не сказала? Как она могла скрыть от него такое? Ужасно было подумать о том, что она лежала под ним, притворяясь, что ей хорошо, хотя все наверняка принесло ей только страдания.
– Что произошло? – удалось ему спросить, когда она села на край кровати, надевая носки.
– Ничего, из-за чего тебе стоило бы беспокоиться.
Ничего... она правда только что сказала, что ему не о чем беспокоиться? Он попросил ее повторить. Да, она сказала именно это: «Ничего, из-за чего тебе стоило бы беспокоиться».
Он заплакал.
– Тебя изнасиловали и избили, а я не должен об этом беспокоиться?
– О господи! – Сара вскочила и обняла его. – Ох, нет, – сказала она, усаживая его на кровать. – Ох, нет, Джейми. Не могу поверить, что ты так подумал. Я не... ничего подобного не случилось. О боже. Извини, что напугала тебя, я не хотела... – Она поцеловала его в щеку. – Поэтому я и не хотела с тобой видеться. Ты всегда воображаешь самое худшее.
Джейми охватило облегчение. Но оно быстро сменилось отвращением.
– Ты разрешила кому-то сделать это с тобой?
– Выглядит хуже, чем на самом деле. – Сара опустила глаза. – Это просто любовные укусы. Ты же знаешь, как легко у меня появляются синяки.
Просто любовные укусы. Легко появляются синяки. Не беспокойся. Как утешительно. Сара позволила кому-то кусать ее ноги достаточно сильно и долго, чтобы синяки покрыли их сплошь. Какой извращенец мог сделать это с девушкой, с ее разрешения или без него?
– Это был Майк?
Она покачала головой, губы ее были сжаты так плотно, что побелели. Белые губы на красном лице. Цвета поменялись местами, как на негативе.
– Мне нужно знать, кто сделал это с тобой.
Сара открыла рот, цвет вернулся к ее губам, когда она вытянула их вперед в форме «О».
– Ничего тебе не «нужно» знать. Мне приятно слышать, что ты обо мне тревожишься. Но теперь, когда я сказала тебе, что тревожиться тут не о чем, тебе пора закрыть эту тему.
Джейми попытался ее закрыть. Его хватило на восемь секунд.
– Значит, ты это любишь? Когда тебя бьют во время секса?
Сара вышла из комнаты. Джейми несколько раз ударил себя по лбу, потом последовал за ней. Она сидела за кухонным столом, курила и притворялась, что читает книжку.
– Я спросил только потому, что подумал, возможно, в следующий раз ты захочешь, чтобы я тебя шлепал или что-нибудь в этом роде. Просто подумал, что я, наверно, тебя не удовлетворяю, когда стараюсь быть нежным и думать о твоем удовольствии, когда на самом деле ты хочешь хорошей трепки.
Джейми был сам себе противен. Он говорил, как истеричная стерва. Вид фиолетовых синяков у нее на бедрах что-то переключил в его мозгу, и он не знал, как опять нажать выключатель.
Она не оторвала глаз от книжки.
– Наши сексуальные встречи меня полностью удовлетворяют, Джейми.
Встречи? Она сказала это, как будто имела в виду случайные встречи. Как будто они наткнулись друг на друга в голом виде и занялись сексом просто из-за стечения обстоятельств. Неужели для нее это больше ничего не значило? Неужели он для нее всего-навсего очередной член, способный обеспечить сексуальную разрядку? А если Джейми был для нее лишь этим, то чем тогда был тот, другой? Был ли акт, во время которого ей наставили синяков, просто еще одной «встречей»?
– Надеюсь, ты хотя бы воспользовалась презервативом. Человек, который в состоянии сделать такое с девушкой, наверняка...
– Вот и нет, никакого презерватива.
Сара вскинула глаза и улыбнулась, а затем вернулась к чтению.
Джейми подошел и вырвал книгу у нее из рук. Сара трижды моргнула, потом ее лицо вновь превратилось в безмятежную маску.
– Ты не пользовалась презервативом?
– Не было необходимости. Мы с ним не трахались.
– Вы не... так что же вы делали?
Сара взяла книжку у него из руки, открыла, вложила в нее закладку и положила на стол.
– Это тебя не касается.
– Если ты занимаешься небезопасным сексом, это меня касается.
Сара засмеялась без намека на секс.
– Ты вполне можешь надеть резинку, чтобы не рисковать заразиться, когда меня трахаешь. А может, еще лучше вообще это дело бросить.
Очень плохо. Не только то, что она сказала это, но и то, что она сказала это так спокойно. Как будто ей все равно, заниматься с ним сексом или нет. Так плохо. Так плохо. Он сел на стул рядом с ней и сжал ее руки.
– Если я заткнусь прямо сейчас, ты простишь меня за то, что я такой остолоп?
Сара смотрела через его плечо. Он заметил, какие красные у нее глаза, заметил, что ее всегдашние круги под глазами такие темные, какими давно не были. Ему пришлось буквально прикусить язык, чтобы не начать ее расспрашивать.
– Ты не остолоп. – Взгляд Сары вернулся к его лицу. – Ты просто хронический геморрой.
– Я исправлюсь, клянусь.
– Нет, не исправишься. Ты меня мучаешь с того самого дня, как мы познакомились. – Она улыбнулась. – Просто перестань воспринимать все так болезненно, ладно?
Он никогда не чувствовал такой огромной благодарности. Он будет вечно счастлив лишь одной этой улыбкой.
– Я постараюсь. – Знаю, что постараешься.
И она поцеловала его, и вся горечь этого получаса растворилась. После этого она вела себя, как обычно – смеялась, рассказывала непристойные анекдоты и слишком много курила. Джейми тоже пытался вести себя как обычно, и внешне ему это удалось. Но глубоко внутри его сердце потемнело. Стало лиловым, как круги у нее под глазами. Как синяки на ногах.
* * *
Сара сожалела, что попросила Джейми зайти. Она думала, его присутствие утешит ее; его нежная внимательность будет прекрасным противоядием от воспоминаний о зубах Дэниела. Обычно, когда Джейми занимался с ней любовью, она чувствовала тепло и покой, но сегодня его робкие, нерешительные поцелуи и осторожные движения вызвали у нее ощущение подавленности и одиночества. Ей хотелось крикнуть ему, чтобы он не был так осторожен, чтобы он, черт побери, не контролировал себя так.
Она сжала зубы и сосредоточилась на жалящей боли в бедрах, которые терлись о простыню. Она думала о зубах Дэниела. Злых, острых, мелких зубах Дэниела. Потом она стала думать о розовых деснах, в которых они жили, и о губах, которые их скрывали. Она представляла его мокрый, красный рот со злыми белыми зубами, его грубый горячий язык, думала о том, как когда-нибудь этот жестокий прекрасный рот исцелует, излижет, искусает ее всю. Джейми вежливо трахал ее, а Сара думала о Дэниеле. Когда они оба кончили – первой Сара, и голова ее была полна ртом Дэниела, затем Джейми, и рот его был полон именем Сары, – она почувствовала, что украла что-то у Джейми, и в этот момент поняла, что никогда не сможет заполучить их обоих.
Она не представляла, что ей делать. Дэниел Карр овладел ею, и мысли ее путались. С тех пор как он вновь появился в ее жизни, влажный жар сочился из каждой поры, затапливая все чувства. Вчера ночью она сделала бы все, о чем бы он ни попросил, но он не попросил вообще ничего. Сегодня ее отрезвила боль и испугала сила собственной тоски. Сегодня она испытывала глубокую неуверенность в себе.
В течение трети своей жизни она хранила его в памяти и сердце как единственного мужчину, которого когда-либо полюбит. Каждого из сотен мужчин, которые были с нею, она сравнивала с ним, и никто не мог с ним сравниться. Выбор изучаемых предметов в университете был продиктован почти неосознанной фантазией о том, что он вернется, и она поразит его своей начитанностью. Даже ее мечта о путешествиях выросла из его давнего утверждения, что повидать мир – это лучшее образование, которое может получить человек.
И все же она была чем-то большим, чем самозванная Элиза Дулитл. Яркость ее посвящения в секс и глубокое чувство утраты, испытанное ей, когда он покинул ее, неизбежно вызвали у нее, еще в пору детства, раздумья, достойные кризиса середины жизни. Они сделали ее сильной, дали ей самосознание и независимость. И хотя ее ранняя сексуальная жизнь первоначально была вызвана потребностью найти замену Дэниелу, она быстро поняла, что к сексу у нее настоящий талант. В исследовании и развитии этого природного таланта она нашла подлинную радость. Ее жизнь стала такой, какой была теперь, из-за него, но все равно она была именно ее жизнью.
Сдаться Дэниелу значило бы расстаться со всем этим. Это все равно, что взять иглу и воткнуть ее себе в руку со словами: «Вот оно. Я хочу быть наркоманкой, я хочу, чтобы остаток моих дней был наполнен наркотиками, я не возражаю, если умру или потеряю человеческое достоинство, или буду уничтожена, пока я буду чувствовать себя так. Я никогда не объеду все уголки света, у меня не будет ни семьи, ни карьеры, я никогда больше не увижу моих родителей. Я не огненный сгусток возможностей, ждущий обретения своего места в мире. Я ничто, и я не хочу ничего, кроме этого блаженства, этой боли и этого ничтожества, пустоты, любви».
Отдаться Дэниелу – значило бы пожертвовать Джейми. Возможно ли это вообще – жить без Джейми? С отроческих лет он был рядом с ней, защищая от самых сильных бурь и смягчая острые углы жизни. Без друзей, без любовников, без родителей она прекрасно выживала, потому что Джейми оказывал ей всю необходимую поддержку. Она даже не знала, кто она такая без него. У нее не было представления, каково это – жить в мире без Джейми.
Но она пожила без Дэниела Kappa, и ей это совсем не понравилось.
Он позвонил в три часа и сказал, что заберет ее в восемь. Она оглянулась через плечо на Джейми, который делал вид, что не слушает.
– У меня работа.
– Разве ты не хочешь со мной повидаться?
О боже! У него был чудесный голос, и, если бы Джейми не было в комнате, она бы сказала ему это.
– Я уже взяла последний отгул. Мне придется пойти, а то они...
– Хорошо, я заберу тебя после работы. В какое время ты заканчиваешь?
Сара прижала руку к губам. Она должна бы сказать ему, чтобы он оставил ее в покое; она позвонит, когда освободится. Она должна спросить, как ему хватило наглости звонить сегодня после того, что он сделал с ее ногами вчера ночью. Ей следует сказать ему, что она больше не может с ним видеться, потому что из-за него она теряет последние крохи честолюбия.
Она сказала ему, что заканчивает работу в десять, и дала ему адрес. Видя, как уши Джейми краснеют от усилий, она прошептала, что ждет не дождется встречи. Это прозвучало жалко, и как только она сказала эти слова, то пожалела о них, но ему они понравились.
– Тогда я приеду пораньше, – сказал он.
3
Дэниел вошел в ресторан в девять тридцать, присел к барной стойке и заказал виски. Сара улыбнулась, сердце ее замерло, как всегда, когда она смотрела на него. Он кивнул, но не улыбнулся и не помахал рукой. Сару это не расстроило. Он был здесь, он был прекрасен.
Она закончила смену в тумане смущения. Она проработала в этой закусочной шесть лет, но, когда он наблюдал за ней, все казалось новым и сложным. Трудно было найти правильный голос, походку, равновесие. Трудно было не хихикать и не встряхивать волосами. Трудно не чувствовать себя так как будто просто играешь роль в фильме, в котором официантку спасает от ее скучной и тяжелой жизни благородный мужчина средних лет, который следит за ней через зал и влюбляется в то, как ее челка падает – да, вот так – ей на глаза.
Когда на часах было десять, Сара уже вскинула сумку на плечо и сделала знак Дэниелу, чтобы он следовал за ней. Она не переоделась, не поболтала с парнями на кухне и не стала пить пиво с другими официантками, как обычно делала после смены. Когда они дошли до парковки, она остановилась и потянулась к нему с поцелуем, который он принял нетерпеливо, и сразу же запихнул ее в машину с недовольным хмыканьем. Он вел машину на страшной скорости и не обращал внимания на светофоры. Он был так неосторожен, что Сара, хотя почти и не боялась физических увечий, стала умолять его остановиться.
Он съехал на обочину и вниз по крутой грунтовой дороге, с визгом тормозов остановившись в пустынной кустистой местности. Сара слышала журчание воды, что указывало на близость реки, но они ехали слишком долго, чтобы это была река Парраматта, а если бы это была Тунгабби Крик, она узнала бы дорогу.
– Где мы? – Она отстегнула ремень безопасности и повернулась к нему.
– Берегись! – сказал Дэниел и прильнул к ее губам страстным поцелуем. Сара чуть не потеряла сознание – с такой силой он ее целовал. Ее голова вжалась в спинку сиденья, нос терся о его скулу. Он целовал ее всем лицом, но когда она попыталась притянуть к себе его тело, отстранился.
– Мне понравилось смотреть, как ты работаешь, – сказал он, задыхаясь. – У меня сорок минут стоял.
– У тебя встает, когда ты смотришь, как я убираю со столов?
– О да. Ты в этом обтягивающем платьице, в уродливых туфлях. И значок с именем, господи, боже ты мой! Никогда раньше так тебя не представлял. Девушка с именным значком.
Сара опустила глаза на белые туфли без каблуков. Он был прав: они были некрасивы, из-за них ее ноги казались еще худее и короче, чем на самом деле. Надо было ей переобуться.
Дэниел дернул ее за воротничок.
– Всегда был неравнодушен к таким платьям. Я лишился девственности с официанткой, ты это знаешь?
Сара прокашлялась.
– Нет, этого я не знала.
– Все парни лишились ее с ней; она была городской шалавой. Помню, как однажды оторвал от ее платья значок с именем... Паула. Не думаю, что вообще запомнил бы ее имя, если бы не значок
– Если ты пытаешься как-то оскорбить меня, то лучше скажи прямо. Мне ужасно скучно слушать эти стариковские откровения о том, каким нехорошим мальчиком ты был когда-то. – Сара откинулась на спинку сиденья и выглянула в окно.
– О боже, – сказал он самым теплым и ласковым голосом, который она когда-либо слышала. – Я обидел тебя, желая сказать комплимент.
Он здорово умел переключать свой голос. Это был один из приемов, с помощью которых он властвовал над ней. Переход от тепла к холоду, от ласки к гневу, от жестокости к доброте и обратно. Сара по своей природе отличалась ровным характером, и эта переменчивость дезориентировала ее, потому он так и вел себя: чтобы вывести из строя ее защиту. Как будто у нее вообще была защита, когда речь шла о нем.
– Я хотел сказать, – продолжал он, – что даже в этом уродском костюме, с растрепанными волосами и жирной кожей, даже когда ты выглядишь так, что хуже не бывает – а в этом нет сомнения, – ты все равно самая желанная женщина на свете.
Сара не отвернулась от окна. Она знала, что выглядит ужасно; и не то чтобы она напрашивалась на притворные комплименты, она просто не понимала, зачем ему надо вот так обдуманно ее обижать.
– О, моя Сара. – Его губы коснулись ее затылка, уха, челюсти. – «Ее глаза на звезды не похожи; нельзя уста кораллами назвать. Не белоснежна плеч открытых кожа, и черной проволокой вьется прядь».
Сара прижалась к нему, простив его сразу же и полностью. Сонеты Шекспира были фоновой музыкой всего их романа. В публичной пытке урока он читал их вслух, и казалось, что каждое слово написано им для нее. Его любимым сонетом был восемнадцатый: «Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше». Сейчас он казался старомодным и нарочитым, но, возможно, просто потому, что превратился в клише, вроде поздравительной открытки с нарциссами, зеленой травой и девушкой, прячущей лицо под широкополой белой шляпой. Когда Шекспир писал его, сонет был оригинален и полон искренности; таким же он был, когда Сара услышала его впервые. Когда он взглянул на нее через класс, и она почувствовала, как приливает кровь к щекам, пока он читает. «Он такой зануда. Хоть бы не заставлял нас проходить всю эту сентиментальную чепуху», – прошептала Джесс. Сара не могла вспомнить, что она ответила, но что бы это ни было, она сказала это слишком громко, и он перестал читать и взглянул на нее с упреком. «Вы чем-то хотите поделиться с классом, мисс Кларк?» Сара обиженно покачала головой. Мистер Карр оставил ее после уроков в тот день и прочел ей нотацию о том, что она мешает ему вести урок. Он сказал, что она не уважает его как учителя. А потом трахал ее, пока она читала сонет снова и снова. «Чтобы ты никогда не забыла», – сказал он.
– Что мне сделать, чтобы ты заговорила со мной опять?
– Я не знаю, хочу ли я с тобой разговаривать. Не знаю, что хочу с тобой сделать.
– Может быть, выпьем вместе в моей квартире.
Сара почувствовала, как слезы выступают на глазах.
– Да, хорошо.
Квартира Дэниела находилась на пятнадцатом этаже нового здания в Розхилле. Саре не хотелось смотреть ни на что, кроме Дэниела, но она принудила себя к вежливости и похвалила полированный деревянный пол, мраморную ванную и балкон, широкий, как терраса. Счастливый, как ребенок, он показал ей холодильник со встроенными ячейками для льда и книжные полки розового дерева, которые покрывали всю стену его гостиной. Как будто ему было восемнадцать, и он только начинал жить отдельно. Потом Сара поняла, что, наверное, он и правда впервые устроился отдельно, и ее охватили материнские чувства.
Она обняла его за талию и поцеловала в шею.
– Теперь-то мы можем пойти в постель?
Дэниел засмеялся.
– Нет, мы не можем пойти в постель, Сара. Мы ведь едва знаем друг друга.
– Что за чепуха. – Сара целовала его шею, поднимаясь вверх, пока не добралась до уха. – Никто не знает меня так, как ты. Я бы не позволила тебе сделать то, что ты сделал вчера, если бы мы не знали друг друга.
– Во-первых, Сара, ты и не давала мне позволения; у тебя не было выбора.
– Это ты так думаешь. – Сара засунула язык ему в ухо.
– А во-вторых... – Дэниел отстранился от нее, не отпуская ее талии. – Прошлая ночь – это прекрасное объяснение того, почему мы не можем отправиться в постель. С тобой я теряю самоконтроль.
– Я никакого самоконтроля от тебя и не требую.
– Мне очень важно, чтобы мы сделали это правильно. Это не должно быть так, как в прошлый раз.
Сара опять притянула его к себе и прижалась всем телом.
– Это будет гораздо лучше. На этот раз уже я могу кое-что показать тебе.
– Господи, Сара!
Дэниел толкнул ее, она пошатнулась и упала на кофейный столик. Он вроде бы и не заметил; он выхватывал книги с полки и бормотал про себя. Когда он снова повернулся к ней, в руках у него была книга в кожаном переплете размером с толстый телефонный справочник. Он указал ей на диван: «Садись».
Сара послушалась.
– Это одна из твоих фантазий? Хочешь, чтобы я почитала тебе перед трахом библейские притчи? Или ты будешь читать их мне, пока я...
Дэниел закрыл ее рот ладонью.
– Замолчи. Я хочу показать тебе что-то, а потом можешь сказать мне, насколько хорошо мы знаем друг друга.
Он убрал руку, и Сара показала ему язык, но больше ничего не сказала. Он открыл книгу, лежащую у него на коленях, и Сара увидела, что это совсем не книга, а фотоальбом. Он открыл его на свадебной фотографии; пара на ней казалась счастливее, чем кто-либо, кого Сара видела. Оба улыбались, не в камеру, а друг другу, и пальцы их переплелись. У него были светлые волосы до плеч и бледно-голубой смокинг; она была в развевающемся белом платье, с гирляндой цветов на голове. Над головами у них висел транспарант: «Поздравляем Дэнни и Лизу».
– Дэнни?
– Тогда я был Дэнни.
Оба они молчали, пока Сара переворачивала страницы. Она едва могла поверить, что когда-то он был таким гладким и свежим. Он был похож на серфингиста или сладкого пляжного хиппи, а она – его жена – была прекрасна, несмотря на химическую завивку и голубые тени для глаз.
– Сколько вам было лет?
– Мы были слишком молоды. – Он прищурился, так что стали видны глубокие морщины вокруг глаз. – Нам едва исполнилось девятнадцать.
Сара подсчитала годы.
– Ты знаешь, что женился за четыре года до того, как я появилась на свет?
– Черт, – сказал Дэниел, что рассмешило Сару, хотя ничего забавного в этом и не было.
Сара листала дальше. Лиза с очень длинными волосами на пляже в желтом бикини. Дэниел на пляже в красных плавках, в позе культуриста. Лиза в костюме для карате показывает в камеру сертификат. Дэниел в мантии магистра обнимает одной рукой Лизу за плечи. Страница за страницей – все та же золотая пара. По мере того как Сара листала страницы, ее волосы росли, а его – становились короче.
– Вот, – сказал Дэниел и оттолкнул ее руку. Он торопливо перелистал несколько страниц. – Мои девочки. Это Эбби в красной шляпе, а вот здесь, под деревом, Клер. Здесь мы в Италии года два назад. Последние нормальные каникулы, которые я провел с ними.
Сара внимательно поглядела на них. Две стройные светловолосые девочки-подростка в ярких лыжных костюмах, с насмешливыми улыбками. Той, что помладше, Клер, на иид было лет шестнадцать, у нее были глаза Дэниела. Обе были очень хорошенькие. Сара не испытывала к ним никаких чувств; они не имели к ней отношения.
Она закрыла альбом и отложила его.
– Ладно, понимаю. Ты думаешь, что я недостаточно хорошо тебя знаю, потому что не осознаю реальность твоей жизни вдали от меня. Но ты ошибаешься. Я не забывала о том, что у тебя есть семья, все последние восемь лет моей жизни. Она всегда была мне безразлична, и сейчас мне на нее наплевать.
– Ты и вправду не понимаешь.
Сара сжала кулаки.
– Можно я закурю?
– Нет.
Сара вздохнула.
– Мы потрахаемся когда-нибудь в обозримом будущем?
– Нет.
– Что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты поняла, что я ушел из семьи не ради быстрого траха или краткого и знойного романа. Это не кризис середины жизни, не временное помешательство и не каприз. Это моя жизнь. – Дэниел взял ее руки, стиснув их между своими ладонями. Он говорил очень тихо, почти шептал: – Я никогда не любил рисковать, Сара. Занявшись с тобой любовью, я впервые нарушил закон.
