Текст книги "Приручение зверя. Новая Лолита"
Автор книги: Эмили Магуайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Сильней тебя приманки нет.
Да, в сущности, я сам – увы —
Нисколько не умней плотвы.
Ей было не знакомо это стихотворение, но она узнала первые строки, которые были взяты у Марлоу. Значит, это пародия; но поэтому ли Дэниел послал ей стихотворение? Чтобы спародировать драматизм их любви так, как Донн пародировал Марлоу? Она перечитывала его, пока не запомнила наизусть. В нем было содержание, которое, как ей показалось, она поняла. В нем был очевидный намек на их телефонный разговор, и возможно, именно поэтому стихотворение и было послано: как признание эротичности моря. Как извинение. Но тогда воспринимал ли он себя как поэта, а ее как рыбачку, поймавшую его, хотя другие мужчины были умнее и не попались на приманку? Значит, он был глупец? «Сильней тебя приманки нет». Значит ли это, что он считает ее обольстительность внутренне присущим ей качеством, в то время как другим женщинам приходится «часами мерзнуть у реки, ловушки ставить, ладить сеть»? Или же Дэниел указывал на блеск и страсть, которые можно уловить в повседневных вещах? Использование метафизического концепта для демонстрации самых основных человеческих переживаний? Во всем этом было и насилие: удушающие сети, острые раковины. Дэниел запутал ее, поймал в сеть, не написав сам ни слова.
Она позвонила ему и сказала, что, если он пытался извиниться, он может так и сказать, а если имел в виду что-то еще, ему тоже лучше сказать об этом прямо.
– Я думал, то, что я хотел сказать, предельно ясно.
– Донн никогда не писал ясно, Дэниел. У меня весь день голова кружилась от стараний это понять.
Он тихонько засмеялся.
– Я выбрал это стихотворение, потому что его тема показалась уместной, но все, что я хотел сказать, заключается в первых двух строчках.
Сара опустила глаза на испачканный ковер и скомканный лист бумаги и перечитала строки, хотя знала их наизусть.
– Ты это серьезно? – спросила она, ужасно боясь, что он опять засмеется или бросит трубку, или скажет, что она ему противна.
– Я всегда говорю серьезно.
– Значит, и то, что ты сказал вчера ночью, тоже было правдой?
– Да, как только я повесил трубку, меня вырвало. Потом я переписал стихи и подъехал к твоей квартире. Я просидел у тебя перед дверью всю ночь, слушая, как ты плачешь. Я понял, что наш телефонный разговор – тот самый поворотный пункт, которого я ждал. У нас был странный телефонный секс, вызвавший у меня приступ дурноты, а потом я только и хотел, чтобы повторить это. Я понял, что ты мне позволишь. Если мы можем вызывать друг у друга тошноту, доводить друг друга до слез и все равно отчаянно стремимся быть вместе... Сара, «О стань возлюбленной моей и поспеши ко мне скорей».
– Ладно, да, хорошо, – Сара снова заплакала. – Но мне нужно немного времени. Мне надо выехать из квартиры, поговорить с друзьями, мне нужно... В общем, много чего сделать. Мне нужны хотя бы две недели.
– Даю тебе неделю, – сказал Дэниел. – Я не буду тебе мешать сделать все; что нужно, а через неделю я приду за тобой.
8
Прошла неделя, а Сара ни с чем не разобралась. В назначенный им день, в субботу, она смотрела в стену и курила. Она провела весь день, думая, что это ее стены, и, хотя они и покрыты облезающей краской и грязными отпечатками пальцев, это ее стены, и никто другой не имеет на них никакого права. В десять тридцать она вспомнила, что квартира съемная и поэтому стены не ее; они принадлежат хозяину. После одиннадцати часов оплакивания чего-то, что даже не существовало, Сару охватило маниакальное веселье. Она надела что-то короткое и направилась в самый стремный бар на Парраматте.
Бар был наполовину полон байкерами и псевдобайкерами, буйными пьяницами, дремлющими наркоманами и драгдилерами, которые, как всегда, сохраняли полную трезвость, чтобы никто не мог их надуть. Женщин было мало, и ни одной, судя по виду, было не под силу сделать несколько шагов без посторонней помощи. Каждый, кто еще сохранил способность видеть, пялился на Сару с враждебностью, желанием или смесью двух этих чувств. Она села у стойки рядом с бородатым байкером с седеющими волосами, собранными в хвост. Он не скрывал ни похотливого взгляда на ее грудь, ни ухмылки. Сара заказала текилу. Байкер заплатил. На левой руке у него была татуировка «ХРЕН».
– Хрен чему?
Он сжал у нее перед лицом правый кулак. На нем были буквы «ЖИЗНИ».
– «Хрен жизни»? Что бы это значило? Хочешь умереть? Это легко сделать, если действительно захочешь. Или «хрен» в этом контексте – позитивное слово? Типа ты хочешь вставить жизни, потому что так сильно се любишь?
Байкер как будто не слышал. Он кивнул бармену, и перед Сарой оказалась еще одна текила. Она выпила ее залпом.
– Спасибо. Но неужели ты правда думаешь, что я собираюсь трахаться с неандертальцем, который татуирует на своих волосатых кулачищах бессмысленные грубые фразы, только потому, что он покупает мне пару напитков?
На стойке оказалась третья текила.
– Ты вообще говорить умеешь? – спросила Сара. – Ты случайно не глухонемой?
– С такими до хрена болтливыми шлюхами, как ты, начинаю жалеть, что не глухонемой.
Сару передернуло.
– Ну, это просто грубо. Я пойду. Спасибо за текилу.
Она вышла быстрыми шагами; ее трясло от предвкушения, а от страха к горлу подкатывала тошнота. Когда она завернула за угол, то услышала хлопанье двери, а затем тяжелые неторопливые шаги. Она пошла медленнее, не оглядываясь. Шаги слышались все ближе. Рука сжала ее шею, и она чуть не кончила.
Он прижал ее бедрами к мусорному баку, лицом вперед, губы ее коснулись холодного металла, под щекой оказалось что-то липкое, но теплое. Запах гниющих овощей и кошачьей мочи ударил в нос и вызвал сухой рвотный спазм. Кто-то пробежал по левой ноге, и она вспомнила про гигантских крыс, которых видела в помойке за рестораном.
– Скажи, зачем такой сладкой девчушке, как ты, нужно приходить в такое место и выделываться перед таким, как я?
Он держал ее голову крепко, так что, когда она открыла рот, он наполнился горьким вкусом последнего, что было выброшено в бак.
– Мне просто хотелось спокойно выпить, – ответила она, стараясь не открывать рот. – Ничего не могу поделать, если старое толстое пугало вообразило, что я им интересуюсь.
Он дернул ее голову назад и опять ударил о стенку мусорного бака.
– Знаешь, что я делаю с такими умными задницами, девочка?
Сара выплюнула кровь: она стекла по подбородку на грудь.
– Уделываешь своим усохшим волосатым корешком?
– Первое слово угадала.
Она почувствовала холодный ночной воздух на бедрах, когда он задрал ей юбку и стащил трусы. Он шумно кряхтел и толкался, и Сара прикусила язык. Она не ожидала такого сильного и полного входа. Слезы хлынули у нее из глаз и смешались с содержимым бака. Во рту у нее был вкус металла и грязи и чего-то, что, возможно, когда-то было соусом чили. Из окна над их головой слышался звон бокалов, какая-то женщина орала, что Карлос сраный идиот. За несколько метров от них, с другой стороны мусорки, местные крутые парни заводили моторы и переругивались при свете фар. Но сильнее всего слышалось тяжелое дыхание и хлюпанье плоти.
Он кончил и вышел так же грубо, как вошел.
– Теперь довольна? – спросил он, застегивая штаны, все еще задыхаясь.
– В экстазе, – ответила Сара.
Она натянула белье, вытерла лицо рукавом и блеванула ему на сапоги.
В воскресенье вечером Сара пошла на собрание местных болельщиков, где юноши до 16 праздновали победу в сегодняшней игре. Ее первоначальной целью был тренер, толстый краснолицый мужчина, которому недоставало нескольких передних зубов, но он сблевал прямо на стойку, и его выставили из бара, так что Сара осталась наедине с десятерыми перевозбужденными парнями. На следующий день она проснулась с трещащей головой, ноющей челюстью и стертыми докрасна бедрами. На спинке кровати висели четыре пары грязных футбольных носков, простыни заскорузли и воняли. Она попыталась вспомнить, как появились носки и пятна, но воспоминания о прошлом вечере заканчивались тем, как ее вносят в квартиру сливающиеся в тумане парни.
Она пошла в университет, но никак не могла сосредоточиться и поэтому провела утро, упражняясь в университетском спортзале. Около двенадцати она потеряла сознание и уронила гантель на ногу какому-то мускулистому парню. Сара с парнем вместе побрели в медицинский кабинет, где ему забинтовали ногу, а Саре сказали, что у нее истощение и низкое содержание сахара в крови. Потом здоровяк отвел Сару к себе в комнату и занялся с ней сексом. На полпути Сара снова потеряла сознание, и парень был настолько добр, что сделал перерыв и напоил ее яблочным соком, чтобы она могла продолжать.
Остальную часть недели Сара тоже вела себя как одержимая, что было направлено на то, чтобы истребить все мысли. Днем Сара плавала в бассейне, прыгала в спортзале, исписывала груды бумаги, читала «Тошноту» Сартра по-французски и отрабатывала дополнительные смены в закусочной. Ночью она трахала самых кошмарных мужиков, каких могла найти. За неделю она занималась сексом с одноруким инвалидом, который звонил в двери и собирал пожертвования; с водителем такси, который взял с нее по счетчику, когда отвез домой потом; и некогда знаменитым стареющим футболистом, который заставил ее выкрикивать свое футбольное прозвище, пока он ее трахал. В пятницу вечером, желая дойти до пределов компульсивного и отвратительного секса, она пошла в гей-бар в Северном Сиднее. До того как рухнуть в свою постель в девять утра в воскресенье, она сделала минет двум геям и подрочила третьему.
Засыпая, она с досадой обнаружила, что все еще думает о Дэниеле. Неделя маниакального поведения не убила желания – она все еще хотела этого нелепого старика. Она пожалела, что под рукой нет чего-ни-будь, какого-нибудь наркотика, который бы излечил ее от нужды его заполучить. Она принимала все, что только могла достать, и все равно хотела его. Она даже прибегла к таблеткам, которые зареклась принимать, – те, что когда-то чуть ее не убили.
Это было, когда ей было семнадцать, и она тусовалась с диджеем по имени Тодд, у которого были грязные оранжевые дреды и тело, вылепленное самим Богом. Сара приняла первую таблетку, потому что он просунул ее ей под язык, когда они целовались. После этого она танцевала за его пультом тридцать часов без перерыва.
Вскоре она уже не могла обойтись без пилюль. Приближались вступительные экзамены, и учеба в сочетании с работой официантки делала сон редкой и кратковременной роскошью. Сара не могла позволить себе таблетки, потому что едва зарабатывала на квартиру, и поэтому – не в первый и не последний раз в жизни – стала более разборчива в выборе мужчин, с которыми спала. Это никогда не было прямой сделкой, никогда не было проституцией в точном смысле этого слова. Просто вместо того, чтобы выбирать мужика с самой обалденной задницей или самой сексуальной пластикой, она выбирала тех, кто сделает ей подарок перед тем, как она займется с ним сексом.
Пилюли стали нужны ей, чтобы вставать по утрам с постели. Теперь она разрешала Тодду и его грязным товарищам-рейверам ночевать у нее в квартире, чтобы всегда рядом был кто-то, кто даст ей кайф. Дошло до того, что почти каждую ночь Саре приходилось выпихивать кого-нибудь из своей постели, а иногда она была слишком усталой и просто засыпала рядом с очередным обдолбанным незнакомцем.
Как-то поздно вечером она занималась, и тут из спальни послышались вопли, будто там душили кошку. Она распахнула дверь, в ярости оттого, что ей мешают, а она так жутко устала, хотя сегодня и приняла больше таблеток, чем обычно. В постели был Тодд с голой лысой женщиной, из левой руки у которой торчал шприц. Сара закрыла дверь и переночевала на диване.
На следующий день она призналась во всем Джейми, а тот попросил брата с отцом выгнать захватчиков из ее квартиры. А потом Джейми сидел рядом с Сарой два дня, пока она ругалась, обливалась потом и блевала. Когда самое худшее было позади, он готовил для нее, кормил ее, а когда ее охватывала паника, гладил по голове и читал ей конспекты вслух, чтобы она не отстала в подготовке к экзамену. Он даже заплатил за квартиру за ту неделю, когда ей было слишком плохо, чтобы работать. Она поклялась ему, что никогда больше не сделает с собой такого.
Но в течение этой недели она изо всех сил старалась сделать как раз это. Она принимала розовые пилюли, надеясь, что почувствует себя так же, как раньше, когда ей ничего не нужно было, кроме этих пилюль. Конечно, ничего не получилось. Ни таблетки, ни анаша, ни кокаин, ни спиртное, ни секс не могли помешать ей хотеть Дэниела. Теперь она понимала, как нелепо было думать, что это могло помочь. Если восемь лет мужчин и наркотиков не подавили в ней тягу к Дэниелу, еще одна загубленная неделя тут бессильна. Остается одно – смириться с этим. Воткнуть иглу в руку. Но сначала ей надо было поспать.
Ее разбудил упорный стук. Она побрела к двери, все еще в том наряде, в котором ходила в гей-бар: кожаная мини-юбка и золотой топ. На пороге стоял Дэниел со сверкающими глазами, раскрасневшийся. Он схватил ее за плечи и жадно поцеловал, прижав спиной к двери, всем телом вжавшись в ее тело.
– Господи, какая ты чудесная, – прошептал он прямо ей в горло. – Ты готова?
Сара шагнула назад и вытерла рот, пытаясь собраться с мыслями. Он удивленно ее рассматривал.
– Ты что, только что вошла?
– Не знаю. Который час? – В голове у нее все еще стоял туман от наркоты, принятой вчера вечером. Так приятно было видеть его, но, чтобы не грохнуться в обморок, нужно было много усилий.
Дэниел втолкнул ее в квартиру и закрыл дверь. Он взглядом обшарил комнату, потом снова посмотрел на нее, и его глаза сузились.
– Ты что, куда-то выходила в таком костюме?
Сара постаралась принять сексуальную позу.
– Тебе нравится?
– Выглядит ужасно. И ты что-то пролила на топ.
Сара опустила глаза и рассмеялась.
– Ой, только посмотри! Я и не заметила. Вот что получается, когда занимаешься минетом в темных закоулках!
Его кулак ударил ее снизу в подбородок: она пролетела через холл и приземлилась на пол в кухне. Она осторожно села, чувствуя боль в левом бедре и локте. Дэниел стоял над ней. Сара взялась за его протянутую руку, но, когда она наполовину встала, он отпустил ее, и она опять упала на плиточный пол. Она поднялась на колени и посмотрела вверх, на него, как раз вовремя, чтобы увидеть, как его ботинок бьет ее в правое плечо. Она упала снова и на этот раз не пыталась встать, плача в пол.
Дэниел толкнул ее ногой.
– Поднимайся.
– Пошел ты.
Он пнул ее в ребра.
– Вставай.
Сара села на полу, прислонившись спиной к кухонной скамье. Дэниел присел перед ней на корточки и взял за подбородок.
– Ты принимаешь наркотики? – спросил он, в точности как будто он ее отец или что-то в этом роде. Как будто он ее гребаный учитель.
– Конечно, – сказала она. – Как все.
Дэниел потряс ее голову руками.
– Что ты приняла?
– Ну, просто... просто немного экстази, и еще кокаин, ну и, конечно, до фигища водки и чуть-чуть травы.
– Ты достаточно трезвая, чтобы со мной разговаривать?
– Зачем тебе со мной разговаривать. Ты сраный психопат-истязатель. Тебе нравится меня бить, вот и все. – Сара заплакала. – Ты мне вешаешь лапшу на уши, говоришь, что любишь меня, что хочешь быть со мной, а потом делаешь мне больно, так что я плачу, и оставляешь меня одну на целую неделю.
– Кому ты делала минет?
– Ты что, не слушаешь? Тебе! Не буду больше отвечать на твои дурацкие вопросы. Пошел ты на фиг.
Дэниел наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Потом вынул платок и вытер ей лицо. Она заплакала сильнее, но он все целовал ее и вытирал ей нос, пока она не выплакалась. Потом положил ее голову себе на колени и стал гладить по волосам.
– Прости. Ты сейчас не в состоянии со мной разговаривать. Ты явно под воздействием какого-то наркотика, и с моей стороны неразумно ожидать от тебя осмысленного ответа.
– Неразумно ожидать вообще чего-либо, когда ты только что избил меня до полусмерти.
Он потрепал ее по голове.
– Не преувеличивай. Я едва до тебя дотронулся. Ты, очевидно, приняла что-то, что повышает чувствительность. Просто полежи минутку и успокойся.
Сара лежала тихо. Она и правда была еще нетрезва, давно не высыпалась и, наверно, страдала адреналиновой недостаточностью после всех этих стрессов, но сознание ее было ясно. Он избил ее, и она это не преувеличила.
Через некоторое время он велел ей пойти помыться. Когда она вернулась после душа, переодетая в пижаму, он протянул ей чашку кофе и тарелку тостов с арахисовым маслом.
– У тебя такой вид, будто ты неделю не ела.
Сара взяла еду и села на пол. У нее слишком все болело, чтобы сидеть прямо на деревянном стуле. Он сел рядом с ней и взял один тост с тарелки.
– Я не готова уйти с тобой, – сказала Сара, когда он откусил тост.
Он проглотил и улыбнулся ей.
– Ответ «нет» не принимается.
– Я не говорю «нет». Я говорю, что сегодня не получится. Мне нужно уладить кое-какие дела.
– Я не могу этого позволить, Сара. Эта неделя была новым адом для меня. Мне было невыносимо быть вдали от тебя, но я утешал себя мыслью о том, что ты готовишься быть со мной. Теперь я вижу, что ты все это время гуляла, занимаясь бог знает чем бог знает с кем.
– Я никогда не обещала хранить целомудрие. Это ты сам предложил воздерживаться, а не я.
– Я этого не говорил. Я сказал, что не буду спать с тобой, пока ты не переедешь ко мне, а пока ты должна прекратить спать с кем попало. Ты и не поверишь, сколько я занимался сексом.
Она положила недоеденный ломтик хлеба.
– Ты говоришь это, чтобы сделать мне больно.
– Нет, если бы я хотел сделать тебе больно, я бы сделал вот что. – Дэниел ущипнул ее за внутреннюю сторону предплечья, и боль действительно была жгучей.
Она отдернула руку.
– Ты вчера занимался сексом?
– Да.
Сара отшатнулась, как будто он ущипнул ее снова.
– С кем?
Он покачал головой. Его лоб собрался в морщины, между бровями залегли три глубокие вертикальные складки. Иногда он смотрел на нее так, как будто она еще была ученицей, юной и одаренной, настолько благоговеющей перед ним, что любое его слово для нее закон. Иногда она чувствовала, что это действительно так. Да, мистер Карр, конечно, вы можете поцеловать меня и, конечно, можете потрогать меня там, если хотите. Да, сэр, если вы говорите, что это правда, это действительно правда, и то, что вы считаете правильным, без сомнения, правильно, и я всегда думала, что неправильно позволять мужчине раздирать мне вены зубами и выпускать из меня кровь, но если вы мне велите, я это сделаю.
– Отвечай. Кого ты трахаешь? – Она заставила себя выдержать его взгляд.
– Молодую женщину по имени Триша, – ответил он. – Среди прочих.
– Среди... – Сара прижала ладонь к пульсирующему правому виску. – Сколько этих прочих?
– Несколько, я из них выбираю. Зависит от того, в каком я настроении и кто из них свободен. И сколько я готов потратить.
Тошнота подкатила ей к горлу. Она сглотнула.
– Ты трахал проституток?
– Да, Сара.
– Все это время ты... – Сара вскочила на ноги, неверными шагами добралась до ванной и сблевала в унитаз. Съеденный кусочек тоста вышел непереваренным. Она попила воды из-под крана и выблевала ее обратно в раковину, попила еще, сполоснула лицо и вернулась к Дэниелу.
Он сидел со скрещенными ногами; он взглянул на нее.
– С тобой все в порядке?
– Просто похмелье. – Сара села и закурила, чтобы избавиться от кислого вкуса во рту. – Значит, тебе приходится за это платить, да?
– Я выбрал такой вариант. Не хочу месяцами обхаживать женщину и приглашать ее в ресторан, только чтобы получить ночь секса. – Дэниел заговорщически улыбнулся. – Это ведь всего-навсего удовлетворение физической потребности, пока со мной нет моей девочки.
Сара наблюдала за ним сквозь дым. Он был так гадски спокоен. Так отвратительно уверен в себе. Ей необходимо было сохранить последние остатки достоинства.
– Ну, – произнесла она самым небрежным тоном, какой могла изобразить. – И что ты с ними делаешь?
– Занимаюсь с ними сексом.
– Простым незатейливым сексом?
Он засмеялся.
– Можно и так сказать.
– Какие они?
– Нормальные женщины, они просто делают свою работу.
– Как они выглядят? Та, что была прошлой ночью, как она выглядела?
– Крашеная блондинка, красивое тело, моложе меня, но старше, чем она сама говорила.
Сарино показное безразличие таяло на глазах. Она силилась сохранить власть над своим голосом и удержать дрожь в руках.
– Красивое тело? Что это значит? Большие сиськи и длинные ноги?
– Это не имеет значения, Сара.
– То, что ты выбираешь шлюх, которые похожи на твою жену, имеет значение. Это, знаешь ли, о многом говорит – то, что ты выбираешь тех, что совершенно не похожи на меня.
Он встал и подошел к окну рядом с диваном.
– Я могу перейти на тощих некрасивых брюнеток, если тебе будет от этого лучше.
Сара пропустила оскорбление мимо ушей.
– Я настаиваю на том, чтобы ты прекратил.
– Ты не имеешь права ни на чем настаивать. – Он ударил кулаком по закрытому ставнями окну и снова повернулся к ней. – Ты думаешь, что имеешь надо мной власть, но у тебя ее нет. Я могу взять тебя в любой момент, когда только захочу, – просто взять тебя, принести к себе домой и связать. Ты не увидишь никого, кроме меня, до самой смерти.
– Ну давай. Вот я. Бери меня.
Дэниел отвернулся к окну и прижался лбом к ставне. Сара говорила серьезно; она действительно хотела, чтобы он ее похитил. Она хотела, чтобы он лишил ее выбора. Хотела почувствовать полную свободу, став его собственностью.
– Я надеялся, что мне не придется так делать. Надеялся, что ты придешь по своей воле, что захочешь прийти.
– Но я хочу прийти. – Сара подошла к нему и стала целовать его свежевыбритую шею. – Дело в том, что мне удалось построить себе эту жизнь. Не лучший вариант, но она моя. Как в песне, знаешь, – «я сделала это по-своему»?
– Версия «Секс Пистолс», я полагаю?
– Есть другая версия?
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя. Почему все так сложно? Почему мы не можем просто быть вместе? Почему мы не можем просто... Почему мы не можем прекратить все эти разговоры и просто быть счастливы?
– Я не хочу, чтобы ты была счастлива с кем-нибудь, кроме меня. – Дэниел обернулся. Он был в слезах. – Я хочу, чтобы ты бросила свою жалкую жизнь. Хочу, чтобы у тебя ничего не было. Хочу, чтобы ты была совсем беспомощна. Хочу, чтобы ты боялась, чтобы была сломлена и тряслась от страха.
Сара тоже плакала.
– Ты такой невыносимо романтичный.
– Сара Кларк, девочка. – Дэниел провел своими аккуратными ногтями по ее горлу. – Мне кажется, нас обоих утомило это напряжение, эта борьба. Теперь скажи мне, ты собираешься прийти ко мне и жить со мной? Ты хочешь быть моей?
– Я сказала, что да. Мне просто нужно...
– Нет... – Ногти вонзились в шею. – Я не буду больше ждать.
Сара посмотрела ему в глаза; ей хотелось, чтобы он был немного мягче с ней, немного слабее. Она поняла, что ему хочется, чтобы она была жестче, сильнее. Это было почти забавно, потому что каждый мужчина, который когда-либо имел дело с Сарой, говорил, что она недостаточно нежная. Она не понимала, Дэниел ли вызывает в ней нежность, или он так жесток, что она кажется нежной просто в сравнении с ним.
– Мне надо повидаться с Джейми.
– Я понимаю. Вечером приду опять. – Дэниел поцеловал ее в лоб и ушел.
9
В субботу утром, через три недели после того, как Джейми видел Сару в последний раз, Майк позвонил ему и пригласил в паб. Он сказал, что ему надо поговорить о Саре. Джейми не хотел говорить о Саре; он хотел поговорить с Сарой, но раз она больше не подходила к телефону, он решил удовольствоваться разговором с Майком о ней.
– Мне нужно знать, – сказал Майк, когда они сели в углу и заказали пару пива, – что я сделал, чем обидел ее, почему она ушла?
– Не думаю, что ты чем-то ее обидел.
– Тогда какого черта она больше не хочет меня видеть? Почему она не подходит к телефону?
– Она не хочет видеть никого, кроме мужика, в которого влюблена, и не разговаривает ни с кем другим.
Несколько секунд Майк таращился на него. Потом отпил пива, закурил сигарету, отпил еще пива и почесал нос.
– Кто этот парень?
– Тот старый засранец. У нее к нему серьезное чувство. Вечная любовь и все такое.
Лицо у Майка вытянулось.
– Когда это случилось?
– Когда она была еще маленькая.
– Что?
Джейми пожал плечами.
– Ничего. Я думаю, это произошло на моем дне рождения. Наверно, он проводил ее домой после дня рождения.
– Точно, значит, это было... это было месяц назад. Мы с ней трахались полгода; она не может меня бросить из-за какой-то мимолетной интрижки.
Джейми засмеялся.
– Точно, у тебя есть преимущество по времени.
Майк нахмурился, как будто чувствовал, что над ним насмехаются, но не очень понимал, каким образом.
– Нуда, так оно и есть. И я, и она, мы оба спим на стороне, но это все дела на одну ночь. Полгода – это долго для нас. У нас с Сарой особые отношения; у нас есть друг перед другом обязательство.
Джейми перестал смеяться. Что-то было серьезно не так. Он ожидал, что Майк будет говорить, как ему хочется секса, или злиться, что Сара даже не потрудилась как-то объясниться. Ожидал, что Майк будет ругаться и жаловаться. Но он был серьезно расстроен.
И какого черта он имел в виду под особыми отношениями?
– Ну и в чем заключается ваше обязательство?
Майк подался вперед.
– Несколько месяцев назад Джесс уехала па тренинг-семинар по работе, и Сара пожила некоторое время со мной. Мы провели вместе два дня, и это было... – Майк провел рукой по волосам. – Джейми, друг, это были лучшие гребаные выходные в моей жизни. Мы делали это в каждой комнате в доме, во всех позах, известных человеку, и даже изобрели несколько новых. Она позволила мне такое, чем я занимался только с высокооплачиваемыми профессионалками. – Он отпил пива. – Мы говорили о том, как здорово найти того, кто тоже любит кое-что особенное. Когда просто приглашаешь кого-нибудь к себе для случайного секса, ты ведь не можешь попросить, чтобы... Ну, в общем, мы согласились, что мы не такие, как все, и отныне будем соблюдать моногамию по телесным жидкостям.
Язык Джейми прилип к небу. Если бы он мог пошевелиться и открыть рот, он бы кричал, кричал, кричал, не останавливаясь. Но он не открыл рта, а только вопросительно поднял бровь.
– Ты знаешь, – сказал Майк, почесывая шею, – мы договорились больше не пользоваться презервативами друг с другом, при условии, что всегда будем пользоваться ими с другими. Понимаю, это звучит цинично, но ничего подобного. Это было... неловко говорить, но это было действительно романтично. В наши времена надо здорово доверять человеку, чтобы не предохраняться. Между нами с Сарой как раз такое доверие, дружище.
Джейми смотрел на лицо и шею Майка. Он чесался все время, пока говорил, и теперь его кожа покрылась красными полосками. Для Майка Сара стала роем ползучих, жалящих насекомых. Нашествие началось с гениталий, а теперь они угнездились под кожей, вгрызаясь в его внутренности, перекрывая кислород, покусывая края сердца. Бедняга может раздирать себя ногтями хоть до мяса, может содрать всю кожу, но ему не удастся избавиться от нее, потому что она входит так глубоко. Она входит тебе в самую сердцевину. Когда она войдет, от нее невозможно избавиться без серьезного повреждения структур жизнеобеспечения.
– Короче, я на это не ведусь. Если она хочет закончить со мной, то ладно, но она должна, по крайней мере, сказать об этом сама. Я не хочу выслушивать все это дерьмо от тебя. – Майк крепко потер рукой нос. – Я просто пойду к ней и потребую разговора. Я не стану терпеть такого обращения.
– Она тебя не послушает. Видел бы ты этого мужика. Ему лет сто, он говорит так гладко, и он такой... холодный. Сара по нему с ума сходит.
Майк шмыгнул носом, потер нос, почесал шею.
– Ты с ним знаком?
Джейми фыркнул.
– Еще бы. Он был учителем английского, когда я учился в девятом классе. Нашим с Сарой учителем английского.
Майк вытаращил глаза.
– Это что, шутка?
– Спроси Джесс. Спроси ее про мистера Карра. Она расскажет, как он внезапно уволился в середине школьного года. И как в то же самое время Сара перестала есть и начала пить, курить и трахаться со всеми, кто в штанах.
Майк не поверил. Джейми рассказал ему нею историю, по крайней мере, все, что знал сам. К концу Майк стал замышлять убийство Дэниела Карра. Джейми было наплевать на то, что он вызовет неприятности, что влезает в личные дела Сары и ставит под угрозу ее честь. Она была в опасности, и, раз Джейми было запрещено – под угрозой развода – видеться с Сарой наедине и раз Сара не хотела подходить к телефону и говорить с ним, Майк, возможно, был лучшим средством спасти Сару от нее самой.
– Пошли. Будем ломиться к ней в дверь, пока она не откроет, – сказал Майк.
Джейми уже раз сто думал о том, чтобы так и сделать. Он не сделал этого, потому что не хотел – сейчас не хотел – разводиться. К тому же заявляться к Саре без приглашения было довольно опасно; в последний раз, когда Майк попробовал, он встретился с обнаженным великаном, который сломал ему нос. Он намекнул Майку на последнее обстоятельство, но не на первое.
– Ну и что? – ответил Майк – Все равно ведь у нас не будет спокойной беседы?
Джейми колебался. Его жгло желание увидеть ее, но он не хотел ее раздражать. Если он явится без приглашения, она рассердится, а если явится с Майком, разозлится еще сильнее. А еще Майк будет утверждать свое право трогать ее, и Джейми придется сидеть тихо и смотреть, как руки Майка касаются всех мест, которые должны трогать его руки.
– Можем еще раз попытаться ей позвонить, – предложил Джейми.
Майк ударил по столу обоими кулаками, допил пиво и взял ключи от машины.
– К черту. Просто зайдем к ней и поговорим.
– Я все-таки попытаюсь позвонить.
Майк снова ударил по столу, но спорить не стал. Он закусил губу и стал чесать руку ключами, глядя, как Джейми набирает номер.
Джейми не ожидал, что она возьмет трубку, он скорее хотел потянуть время. Он поспешил дать Майку всю информацию, считая необходимым собрать армию защиты от старого мистера Карра, но уже сомневался в том, что этот шаг был разумен. Надо было помнить о Шелли, хотя, если он пойдет к Саре с Майком, на самом деле он не нарушит своего обещания. Но если он пойдет к Саре с Майком, с ней нельзя будет нормально поговорить. И она разозлится на Джейми за то, что он во все это вмешивает Майка. Джейми уже сам на себя разозлился за то, что посвятил Майка во все тайны. Но Майк был нужен ему для того, чтобы... о, черт. Это никогда не кончится.
– Алло? – хриплый, немного тревожный голос Сары.
Джейми едва не выронил телефон. Его желудок превратился в кисель.
