Текст книги "Тёплый ключ"

Автор книги: Эмиль Офин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Эмиль Михайлович Офин
Тёплый ключ

Тёплый ключ

Глава первая
ЧТО-ТО ЛИРИКИ В ЗАГОНЕ…

«Лесная республика» расположена совсем недалеко от «Искорки». Их разделяет быстрый, кипящий в камнях ручей и берёзовая роща; за ней, на старой вырубке среди соснового молодняка и замшелых пней, начинается «Лесная республика». По утрам оттуда доносится песня горна – звонкая, переливчатая, как голос весёлой птицы.

Юра всегда ждёт, когда запоёт горн у соседей. Под звуки такого горна хочется шагать в дальний поход или пойти в разведку, кого-то выручить из беды и вообще что-то сделать. Что-то очень смелое.

У пионеров «Искорки» тоже играет горн. Ровно в восемь утра его голос слышен во всех углах лагеря, даже в медпункте и на кухне. Но этот горн просто-напросто напоминает, что сейчас будет завтрак или обед. Горн в «Искорке» и хрипит, и пищит, а когда он отыграл, ещё несколько секунд в репродукторах слышится шипение. Словом, это не живой голос, а автомат – запись на плёнке.

В пионерской комнате искровцев возле дружинного знамени висит отличный горн, он сверкает, как золотой, на нём красная шёлковая перевязь. Однажды Юра хотел снять его со стены, но Владимир Павлович, старший вожатый, сказал:

– Не трогай. Пусть висит.

– Я хочу позаниматься. Я умею, я в школе…

– Да брось! Всё равно ты никогда не научишься горнить по-настоящему.

Тут Владимир Павлович обвёл взглядом столпившихся пионеров; стёкла его очков гордо блеснули.

– Автоматика – великая вещь, дети! Горнист может проспать, забыть, наконец, заболеть, а наш автомат-сигнальщик всегда точен. Поверни выключатель – сигнал побежит по проводам в репродукторы, достанет вас в любом уголке.

– Да, а зато он неинтересный какой-то, – сказала Галя Котова. – Даже хрипит всегда в одном месте.

Владимир Павлович возмущённо пожал плечами.

– Да знаете ли вы, дети, кто записан на этой плёнке? Валя Спицын! Тот самый Валя Спицын! Он в прошлом году занял первое место на общегородском конкурсе горнистов и получил премию – серебряную трубу. А ты, Галя, говоришь – неинтересный.

Галя немножко смутилась и ничего не ответила. Спорить со старшим вожатым не дело.

Никто и не стал спорить. Только Саша Колечкин, редактор «Пионерского отдыха», ни к селу ни к городу зачем-то продекламировал, вернее, пробурчал себе под нос:

 
Что-то физики в почёте,
Что-то лирики в загоне…
 

А Юра подумал: «Ведь Галя права: что бы там ни говорил Владимир Павлович, но магнитофонную плёнку не сравнишь с живым горнистом из «Лесной республики».

Юра всегда соглашается с Галей. Ему нравится, как она смеётся и при этом машет соломенными косами. Всё-таки замечательно, что Юра попал в это лето именно в «Искорку»! А то, может, никогда не встретился бы с Галей Котовой…

«Искорка» – хороший лагерь, «образцово-показательный», как любит повторять Владимир Павлович. Койки здесь удобные – на каждой пенопластовый матрац и белое пикейное покрывало, а на полу – линолеум. И хотя по утрам эти койки заправляют сами пионеры, позднее является тётя Глаша и перестилает всё заново – так, чтобы подушки стояли торчком, а на всех покрывалах была одинаковая складка.

План работы и занятий в звеньях составляется сразу на всю смену; каждое утро Владимир Павлович объявляет «очередные мероприятия на текущий день», и никому не позволено отступать от этого плана. Ну, а если плохая погода, тогда, например, беседу на тему «Обходись без нянек, делай всё сам» переносят из Круглой беседки на закрытую веранду.

Однажды помощник вожатого младшего отряда Лиза Бабкина самовольно отменила читку «Пионерправды» и велела малышам закаляться: прыгать под дождём. Так что тут было! Весь отряд погнали в медпункт. И хотя у всех оказалось по тридцать шесть и шесть, Лизу всё равно чуть было не отправили из лагеря домой.

Удивительно, как ещё разрешают свободно купаться в ручье! Наверное, потому что он совсем мелкий, а погода стоит очень жаркая. Купаться хорошо, только обидно, что вода еле доходит до колена. Правда, садовник дядя Филипп – он постоянно живёт в этих местах – говорит, что иногда этот ручей бунтует – выходит из берегов, разливается. Вот бы дождаться, поймать такой момент!

Юра любит проводить свободное время у ручья. Там в зарослях ольшаника прохладный сумрак, мелькают светлые тени. В тихой заводи можно половить уклеек. А то – просто поваляться на траве, подсунув руку под голову, смотреть сквозь листья на синее небо и слушать, как поёт горн в соседней «Лесной республике».

Здесь Юра однажды неожиданно для себя сочинил стихотворение:

 
Из леса звуки горна долетали,
И мне хотелось с горном петь вдвоём.
Как хорошо дружить с тобою, Галя,
И помогать тебе во всём, во всём!
Идти в поход – нести твою лопатку,
Разбить для твоего звена палатку.
Варить картошку вместе на костре.
Участвовать с тобой в любой игре…
Но лето кончится, умолкнет горн весёлый,
И мы разъедемся, – как это пережить?..
Нет! Всё равно зайду в твою я школу,
А ты – в мою. И будем мы дружить!..
 

Звуки трубы послышались где-то совсем недалеко. Юра опёрся на руку, огляделся. Вокруг никого, только ворчит и бьётся в камнях ручей.

Юра поколебался немного – без разрешения Владимира Павловича выходить с территории «Искорки» запрещено, – потом решительно закатал брюки, снял тапки и вошёл в воду. Минуту спустя он уже выбрался на другой берег и зашагал к берёзовой роще на голос горна.

На залитой солнцем поляне, на пеньке, сидел белоголовый мальчик с горном. Его острые локти были подняты вровень с плечами, а красный галстук, повязанный вокруг голой шеи, топорщился и вздрагивал в такт быстрым отрывистым звукам. Белые волосы тоже вздрагивали всякий раз, когда он, набирая в грудь воздух, взмахивал головой перед началом новой гаммы.

Юра долго слушал. Мальчик наконец опустил локти, повернулся; солнце сверкнуло на его серебряной трубе.

Юра насторожился:

– Ты, может быть, Валя Спицын?

– Да. Ну и что же?

Некоторое время мальчишки молча разглядывали друг друга. Горнист – коренастый, широкоплечий, сильно загорелый – угрожающе поднялся с пенька:

– А ты откуда взялся?

– Из «Искорки». Здорово ты играешь. Вот бы мне так…

– Я сюда заниматься пришёл. А ты зачем? Мешать?

– Нет. Я всегда слушаю, как ты играешь. И в завтрак, и в обед, и в ужин. Вот бы мне так!

Белобрысый смягчился:

– Ну, тогда сиди и не вякай.

Он опять вскинул горн и принялся за свои упражнения. Звуки, сильные и звонкие, без единой трещинки, летели прямо в голубое небо, перекатывались через лесистые холмы и замирали вдалеке.

Глава вторая
НЕ НАДО ПРИНИМАТЬ МЕРЫ

Летние одноэтажные дома в «Искорке» разбросаны по территории лагеря далеко друг от друга. Дорожки между ними посыпаны жёлтым песком и обложены по краям белыми кирпичиками, через каждые двадцать метров стоят скамейки и урны для мусора. У этих урн автоматические крышки: нажал ногой педальку – и крышка поднимается. Скамейки красивые – они выкрашены в голубой цвет – и удобные, с выгнутыми спинками, но на них почему-то никто никогда не сидит. Ребята предпочитают кусты и всякие дикие полянки, которые Владимир Павлович ещё не успел «привести в культурный вид».

А больше всего нравится ребятам играть в зарослях на излучине ручья, возле домика, где помещается отряд малышей. Там стоит старая-престарая ива. Под её ветками, свисающими до самой земли, очень удобно сидеть – как в шатре. Здесь обычно собирается редколлегия «Пионерского отдыха».

Сегодня она заседает в полном составе. На это заседание пригласили и Юру.

– Ты, оказывается, поэт, – сердито говорит Саша Колечкин, потрясая тетрадочным листом. – Почему же ты до сих пор ничего не давал в нашу газету?

Юра смущён. Он узнаёт свой почерк на листке и укоризненно говорит Гале Котовой:

– Зачем ты показала? Ведь я написал для тебя…

– Почему только для неё? – возмущается редактор Саша. – Это годится для всех!..

– Подожди, Колечкин. Как же так? – вмешивается Лиза Бабкина. – Это неудобно – в газету. Там же ясно написано: «Как хорошо дружить с тобою, Галя».

– Ну и что? А дальше… – Саша читает вслух:

 
Идти в поход – нести твою лопатку,
Разбить для твоего звена палатку,
Варить картошку вместе на костре…
 

Это же лирика! Понимаешь, хорошие товарищеские чувства. Надо, чтобы все так относились… Возьмём хотя бы Пушкина: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты». Это он ведь написал тоже одному человеку, а читают все уже больше ста лет и ничего неудобного не находят, даже со сцены поют! А почему? Да потому, что, повторяю, это лирика, хорошие чувства!.. Одним словом, предлагаю поместить Юрино стихотворение целиком. Кто за?

Ребята, убеждённые горячей Сашиной речью, дружно поднимают руки.

И Галя согласно кивает, отчего её соломенные косы разлетаются в стороны.

Она ревниво говорит Юре:

– Куда это ты исчезаешь каждое утро после завтрака? Вот уже целую неделю.

– Правда! – подхватывает толстяк Митя Смирнов. – Я сегодня весь лагерь обыскал, чтобы позвать его на редколлегию. Так и не нашёл!

– Отставить посторонние разговоры! – перебивает Саша. – У нас на повестке ещё важный вопрос. Есть предложение написать заметку о том, что пора наконец устроить хотя бы один настоящий поход. А то что это такое – пионеров везут на автобусе, а сзади тащится грузовик с термосами, поварихой, медсестрой! Кто мы, в конце концов, пионеры или инкубаторные цыплята? Давайте…

Сашины слова заглушил сигнал горна. Он прогремел над головами ребят из репродуктора, укреплённого на стволе старой ивы.

Потом раздался голос Владимира Павловича:

– Внимание, внимание! По сведениям бюро погоды, ожидается гроза. Поэтому запланированная на животноводческую ферму экскурсия отменяется. Вместо неё будет проведена беседа на тему «Закаляйся, как сталь». Никуда не расходиться, прибыть на беседу без опоздания.

– Ну вот! – горько усмехнулся Саша. – Я же говорил, что мы как инкубаторные.

Ребята подняли головы к небу. На горизонте лежали розовые облака, похожие на взбитые сливки, над головой звенели мошки, ярко светило солнце.

– Какая там гроза, – насмешливо сказала Лиза Бабкина. – Чудесная погода!

* * *

Беседу проводила докторша Алла Игнатьевна. Она рассказала про стафилококков, которые миллионами заводятся в порезах и ссадинах, и что их убивает салициловый спирт. Но самое лучшее – беречься от царапин, тогда никакая салицилка не понадобится. Вообще, по словам Аллы Игнатьевны, получалось, будто воздух чуть ли не до стратосферы кишит микробами и всякими там вирусами, и нужно всего остерегаться круглые сутки.

На толстяка Митю Смирнова это произвело такое сильное впечатление, что он после беседы очень долго мыл руки и даже хотел облить хлоркой килограмм сухого компота, который ему в воскресенье привезла мама. Хорошо, что его вовремя удержали. И никто, в общем, так и не понял, почему беседа называлась «Закаляйся, как сталь».

А Юру эта беседа неожиданно вдохновила. Сразу после отбоя он забрался в постель и принялся сочинять стихотворение:

 
Разве так закаляться надо —
Всего бояться,
прятаться, как крот?
Пионер моего отряда,
Шагай своими ногами
в поход!..
 

Но дальше этих строчек дело не пошло. Юра вертелся, вертелся с боку на бок и сам не заметил, как уснул…

А проснулся он от страшного треска и грохота. Летний домик вздрагивал и трясся, его тонкие стенки скрипели, стёкла дребезжали.

Темень за окном разрывали вспышки молнии, деревья отчаянно бились на ветру и шумели.

Все ребята проснулись, повскакали с коек, кто-то даже захныкал. Юра тоже вскочил, прильнул к окну, потом набросил на плечи куртку и сунулся было к выходу, но не тут-то было: вода подступила к самому крыльцу; она казалась чёрной и, зловеще ворча, лезла на ступеньки.

«Ручей!.. – пронеслось в голове у Юры. – А как же младший отряд? Ведь их домик на самом берегу. И Галя с Лизой там…»

Юра повернул выключатель. Лампочка над крыльцом не загорелась. Репродуктор на стене тоже молчал.

Что же медлит старший вожатый? Надо немедленно подать горном сигнал общего сбора. По такому сигналу помощники вожатых обязаны вывести всех пионеров на центральную площадку лагеря, в столовую, это самое высокое место.

Юра рывком натянул куртку на голову и, не раздумывая, спрыгнул с крыльца…

В штабе лагеря тускло горели два фонаря «летучая мышь». Возле радиоустановки суетился Владимир Павлович – растерянно тыкал пальцами в какие-то кнопки, щёлкал выключателями. Вокруг него толпились взволнованные женщины: начальница лагеря, докторша Алла Игнатьевна и физрук, студентка Наташа.

– Да что вы там щёлкаете, Володя? – сердито спросила начальница. – Электричества-то нет.

– Сейчас… Сейчас я переключу установку на аварийные аккумуляторы…

– Не помогут ваши аккумуляторы! Иву свалило вместе с репродуктором!

Это крикнула с порога Лиза Бабкина, Она влетела в комнату босая, растрёпанная; с её мокрой чёлки текла вода.

– Там малыши! Вода уже на полу! С ними осталась Галя. Какая будет команда?

Владимир Павлович уронил очки и продолжал вслепую шарить по кнопкам магнитофона, невнятно бормоча: «Сейчас, сейчас…» – совсем, видно, растерялся.

Но на него никто уже не обращал внимания.

– Надо любым способом оповестить всех, чтобы шли в столовую. Надо бежать…

– Пока наш лагерь обежишь, всё зальёт!

Но начальница уже взяла себя в руки. Твёрдо приказала:

– Перестань кричать, Лиза. Неси сюда горн. Быстро! Ты, Наташа, беги немедля к малышам. А вам, Владимир Павлович, придётся трубить сбор.

– Мне?.. Я… Я не умею.

– А кто умеет?

– Н-не знаю. Мы никого не учили. У нас ведь автоматика…

– Эх вы, автоматика…

Испуганная Лиза снова появилась на пороге:

– Горна нет в пионерской! Он куда-то исчез…

Больше никто не успел ничего сказать.

Перекрывая раскаты грома и шум дождя, заиграл горн. Его звонкий голос словно вырвался из грохота бури и пробил бушующий мрак.

Все бросились к окну, распахнули его. Вместе с ветром и брызгами в комнату ворвался сигнал тревоги. Молния осветила линейку, мачту с приспущенным флагом и возле неё одинокую фигуру мальчика с поднятым к небу горном.

Секунда – и видение будто накрыло чёрным плащом. Опять вспышка – мальчик на месте. Его намокшая куртка блестит, как боевой панцирь, ветер яростно треплет перевязь горна. Мрак и свет чередуются с непостижимой быстротой, а сигнал общего сбора покрывает шум бури и как будто поднимается над нею.

– Ой, как красиво! – воскликнула Лиза.

К столовой начали стекаться ребята. Они бежали на голос трубы, как спешат затерянные в море на свет маяка. Наконец, гогоча и шлёпая по лужам, словно гуси, появляются малыши; их сопровождают старшие пионеры во главе с Галей Котовой, все промокшие до нитки, но весёлые.

– Все целы! Всё в порядке! – победно рапортует Галя.

– Какой же это порядок?! – возмущённо говорит докторша. – Надо немедленно затопить плиту, нужна горячая вода, сухое бельё, одеяла!

– Да-да! – спохватился Владимир Павлович. Он уже воспрянул духом, нашёл свои очки, они поблёскивают на его носу. – Надо принять меры…

– Не надо принимать меры! – закричали, перебивая друг друга, Лиза и Галя.

– Всё так интересно!

– Так здорово!

– Как в настоящем походе!

Глава третья
СОВЕЩАНИЕ С УЧАСТИЕМ ГАЙДАРА

От «Искорки» до железнодорожной станции – пять километров. Дорога тянется густым лесом. Далеко ли он раскинулся и что там в лесу – этого никто не знает. Порой издалека доносятся глухие выстрелы охотников и пронзительные гудки паровоза, частенько мимо изгороди пионерлагеря проходят грибники с полными корзинками грибов и ягод, отряды весёлых туристов с рюкзаками и скатками из одеял.

Смотреть на всё это обидно и завидно, – вот бы отправиться в настоящий поход! Сколько раз об этом говорили на совете дружины – просили, спорили, доказывали, ссылаясь на соседей из «Лесной республики»: вот, мол, эти-то ребята ходят же в такие походы. Всё впустую. Владимир Павлович и слышать об этом не хотел.

– Мало ли что соседи ходят, они нам не указка, – говорил он, поблёскивая очками и снимая какие-то невидимые пылинки со своего аккуратного серого костюма. – Вот напорются, допустим, на змею, или охотник случайно подстрелит кого-нибудь. А то ещё, чего доброго, попадёт кто-либо под леспромхозовский паровоз «кукушку». Вот тогда и схватятся, да поздно будет.

Знала ли об этих спорах-разговорах начальница лагеря Валентина Петровна – неизвестно. Может, и не знала. Она постоянно занята по хозяйству: то в бухгалтерии находится, то в медпункте или на кухне. А то в город уедет – хлопотать насчёт продуктов или там белья.

Но когда в «Пионерском отдыхе» появилась заметка под названием «Инкубаторные цыплята», Валентина Петровна назавтра же вызвала к себе актив стенгазеты.

На это совещание позвали и Юру, потому что его стихотворение «Разве так закаляться надо…» редактор Саша Колечкин тоже вставил в эту заметку. Кроме того, Юра теперь был горнистом, а горнист в пионерском лагере, уж конечно, актив.

В кабинете за простым некрашеным столом сидела Валентина Петровна и читала газету. Над столом висел портрет Гайдара, а вдоль стен стояли две садовые скамейки. На них и устроился актив.

Юра поспешил занять место рядом с Галей Котовой.

– Вот яблоко, Галка. У меня от завтрака осталось. Бери.

Галя немножко покраснела, но яблоко всё же взяла.

Только сразу разломила его и одну половинку отдала Лизе Бабкиной.

Валентина Петровна отложила газету.

– Ну, все собрались?

– Владимира Павловича ещё нет.

– Да, правда. Где же наш старший вожатый? – спросил Саша Колечкин. – Его и вчера весь день что-то не было видно.

– Владимир Павлович уехал в город, – сказала Валентина Петровна. – Его вызвали на приёмную комиссию. В институт поступает. Вероятно, он больше не вернётся.

Вот новость! Не вернётся! Это отчасти, пожалуй, хорошо: может быть, теперь разрешат устроить настоящий поход.

– Ну, а кто же всё-таки будет вместо Владимира Павловича?

– Этого я ещё не знаю, – сказала Валентина Петровна. – Вчера я сразу же созвонилась с горкомом комсомола. Мне обещали срочно прислать вожатого. Но, как видите, его ещё нет. Так что пока надо обходиться своими силами. Имейте в виду, я надеюсь на вас, товарищи.

Товарищи?.. Это очень неплохо звучит, когда начальница лагеря называет пионеров – товарищи. Не то что Владимир Павлович – всё дети да дети. Ничего себе дети! Вон Галя Котова такая сильная и высокая, выше даже взрослой физручки, студентки Наташи. А у Саши Колечкина уже начинают чернеть под носом усы.

– Можете на нас смело положиться, – ответил Саша басом. – А как же насчёт похода, Валентина Петровна?..

– Да, я прочитала вашу заметку, не всё в ней убедительно. Можно бы и поспорить кое о чём. Например, вы предлагаете отказаться в походе от автобуса…

– Но какой же поход – если на автобусе, Валентина Петровна? Это уже получается не поход, а поезд, – сострил толстяк Митя Смирнов.

– Ишь ты, поезд. Какое словцо придумал. Ну хорошо, допустим, без автобуса, у вас ноги молодые. А куда денется Полина Ивановна со своими кастрюлями и продуктами?

– Кастрюли и продукты разложим по рюкзакам, как настоящие туристы.

– А тётя Поля пусть остаётся в лагере. Мы сами обед сварим, на пионерском костре.

– Кто это – мы?

– Я могу, – сказала Галя. – Я дома помогаю маме. Ребятам велю начистить картошку, нарезать капусту. Положу в суп морковку, лук…

– А корешки? – спросила Валентина Петровна.

– Корешки тоже.

– А посолишь когда?

– Когда закипит.

– Ишь ты! – сказала Валентина Петровна.

Пионеры сидели довольные, улыбались. Молодец Галка! Ясно, она выдержала экзамен.

Начальница тоже улыбалась. Улыбалась-то она улыбалась, а всё-таки сказала:

– Без старшего вожатого разрешить поход не могу. Придётся ждать.

Опять ждать! Сколько же? Когда-а-а приедет новый вожатый! Да ещё какого пришлют? Может быть, кого-нибудь вроде Владимира Павловича.

Активисты совсем было приуныли, но тут выступил Саша Колечкин.

– У меня есть предложение, – сказал он. – Ведь, прежде чем устраивать поход, надо разведать обстановку. Ну, выбрать маршрут, отыскать подходящее место для привала, например: где удобно ставить палатки, и чтобы вода была недалеко, и валежник для костра. Ну, в общем, произвести разведку местности. Мы, актив, можем это сделать. А когда приедет новый вожатый, всё уже будет подготовлено. Останется только Юре протрубить сбор – и сразу в поход.

Всё это Саша старался говорить басом, а под конец, наверное, забыл про бас и попросил своим самым обыкновенным, даже, пожалуй, чуть-чуть жалобным голосом:

– Ну, разрешите нам, Валентина Петровна!

– Ну, пожалуйста, разрешите! – поддержали его Лиза Бабкина и толстяк Митя Смирнов.

А ещё Лиза посмотрела на портрет Гайдара и добавила с уверенностью:

– Вот он обязательно разрешил бы. И даже похвалил!

Начальница развела руками, усмехнулась:

– Ишь ты!..

Но не торопилась отвечать. Она обвела глазами актив, побарабанила пальцами по столу.

– Далеко от дороги в лес не забираться.

– Не будем!

– Через леспромхозовскую узкоколейку не переходить.

– Не будем.

– Купаться?

– Не будем.

– Держаться вместе?

– Будем!

– Ну, смотрите, – сказала Валентина Петровна.