Текст книги "Пока я не умерла (ЛП)"
Автор книги: Эми Плам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Ты должно быть Шарлотта, – сказала Виолетта, ведя себя так, будто не заметила, что ей не очень-то рады, – а ты, – она повернулась ко мне – ты, должно быть смертная Винсента.
Звук, вырвавшийся из моего рта был брызганьем слюной, наполовину смехом.
– Гмм, у меня, вообще-то, есть имя. Меня зовут Кейт.
– Ну, конечно же, как глупо с моей стороны. Кейт. – Она перевела глаза на Шарлотту, которая по-прежнему отказывалась встречаться с ней взглядом. – Мне жаль, если наше внезапное появление причинило тебе страдание, – сказала Виолетта, в точности читая язык тела Шарлотты. – Я опасалось, что это будет возможно расценено, как абсолютную равнодушие с моей стороны, но как только я предложила Жан-Батисту наши услуги, но настоял на том, чтобы мы с Артуром приехали как можно скорее.
– Как можно скорее? Ты не очень-то многословна, не правда ли? – грубо спросила Шарлотта.
– Шарлотта! – упрекнула я, толкая ее локтем.
– Да всё нормально, – рассмеялась Виолетта. – Нет, мы с Артуром держимся друг друга. Я провожу большую часть своего времени, уткнувшись носом в старинные книги. И в качестве смотрителей Шато де Ланже, мы, как ты там сказала, «не очень многословны». Боюсь, это проявляется и в моей манере говорить.
– Если вокруг вас нет людей то, как вы находите достаточное количество тех, которых требуется спасти? – спросила Шарлотта, явно пытаясь умерить свою горечь.
– Я уверена, что ты знаешь, чем дольше мы живем в качестве ревенентов, тем меньше наше принуждение к смерти. Пару недель назад, мне было уже около шестидесяти, когда я поговорила с Жан-Батистом. С тех пор, я умудрилась спасти нескольких цыганских детей, играющих на железнодорожных путях, а Артур спас охотника от нападения стада диких кабанов. Так что мы обновлены и готовы к работе, которая нас ждет впереди. Но это самое большое оживление, – она замолчала, чтобы улыбнуться своему каламбуру, – что мы видели за последние десятилетия.
Я дрожала, но не от холода, а от мысли, что это юная девушка, была в возрасте собственной бабушке – то есть, если, конечно, её бабушка не лежит где-нибудь в виде мумии. А вот теперь она была моложе меня. Несмотря на то, что я должна была бы уже привыкнуть, что все ревененты воскресают в том возрасте, в котором впервые умерли, все же у меня по-прежнему голова от этого шла кругом. Настолько было трудно к этому привыкнуть.
Виолетта еще секунду изучала лицо Шарлотты, а потом дотронулась до её руки своими изящными пальчиками.
– Я не буду останавливаться в твоей комнате, если ты этого не хочешь. Жан-Батист предложил мне комнату для гостей, если мне так будет предпочтительнее. Твой вкус в оформлении декора, конечно, гораздо привлекательнее, чем его склонность к черной кожаной обивки и люстры из оленьих рогов.
Шарлотта не могла удержаться от смеха. Подавшись вперед к Виолетте, она взяла её за руку и встала лицом к лицу древнему подростку.
– Мне очень жаль. Это действительно трудное время для меня с Чарльзом. Я считаю, эти сородичей своей семьёй, и то, что мы должны оставить их в кризис буквально убивает меня.
Я подавила улыбку. Шарлотта заметила это и улыбнулась.
– Ладно, не в буквальном смысле. Ты знаешь, что я имею в виду.
Виолетта склонилась к Шарлотте, и открыв свои объятья, грациозно обняла её.
– Все будет хорошо. Мы с Артуром присмотрим за твоими близкими вместо тебя, нынешние трудности будут сложнее прежних, и тебе это известно.
Шарлотта обняла её в ответ, немного неуклюже, поскольку младшая девушка стояла так, будто она была одета в корсет. Но, похоже, мир был между ними всё-таки достигнут. Я не могла не задаться вопросом, так же хорошо держался Чарльз, как его сестра.
Глава 3
Одно из окон танцевального зала распахнулось, и из него выглянул Винсент, похожий на кинозвезду из старомодного кино, в своем винтажном смокинге.
– Дамы, почти полночь. И я, например, надеялся, что мне не придется подбегать и целовать Гаспара, когда часы пробьют двенадцать.
Он усмехнулся и посмотрел через плечо на мужчину постарше, который закатил глаза и покачал головой с отчаявшимся видом.
Мы с Виолеттой и Шарлоттой вошли обратно в зал, когда гости начали отсчет до наступления Нового года. Воздух практически трещал от волнения. Учитывая, сколько раз некоторые из этих людей праздновали наступление Нового года, я находила интригующим, что за столько лет они не устали от этого. Люди рассматривали наступление следующего года, как начала чего-то нового: и только одному из нескольких десятков человек, судьба будет благоволить. Но, что касается ревентов с неограниченной возможностью новых начинаний, становится любопытно, как они расценивают этот особый день.
Винсент ждал у двери и обхватил меня руками, пока продолжалось отсчитывание секунд.
– Итак, что ты думаешь о нашем Новом годе вдвоем? – спросил он, глядя на меня, словно я была его личным чудом.
Что, было забавно, потому что эти же чувства я испытывала по отношению к нему.
– Со мной произошло только всего за последнее время, в моей жизни появилось столько новшеств. У меня такое чувство, будто я поменяла свою старую жизнь на новую, – ответила я.
– Это хорошо?
В ответ, когда счет достиг «один», я притянула его голову к своей, а он крепко обнял меня. Наши губы встретились, и пока мы целовались, нечто внутри меня тянуло и дергало, будто мое сердце вот-вот разорвется. С полузакрытыми глазами и улыбкой на губах, Винсент прошептал,
– Кейт. Ты лучшие что со мной когда либо происходило.
– Ну, я здесь из-за тебя, – прошептала я.
Он лукаво посмотрел на меня.
– Ты спасла меня от моей тьмы.
Я гадала, уже не в первый раз, что было бы, если бы я не встретила Винсента и не вышла бы из тюрьмы всеобъемлющего горя, в которую я была заточена после смерти своих родителей в автомобильной катастрофе. Я, вероятнее всего, все еще лежала на кровати, свернувшись калачиком, в доме своих бабушки с дедушкой, если бы он не оказался рядом, чтобы показать мне, что есть очень хорошая причина, ради чего стоит жить дальше. Что жизнь может быть вновь прекрасной.
– Ты сам себя спас, – пробормотала я. – Я просто протянула тебе руку.
Он заключил меня в объятья. Я закрыла глаза и позволила его любви впитываться словно мёд.
Наконец, выпустив его из своих объятий, я взяла его за руку и положила свою голову ему на плечо, наблюдая за тем, что происходило в зале. Жан-Батист с Гаспаром гордо стояли бок о бок в передней части комнаты, в мерцающем свете свечей, их локти практически соприкасались, и всем своим видом они будто говорили: да-мы-хозяева– на-этом-празднике-жизни. Гаспар наклонился к Жан-Батисту и что-то заговорщически прошептал тому на ухо, на что последний разразился громким хохотом. Напряженность, созданная его речью, почти исчезла в романтике очарования вечера.
Амброуз обнимал радостную Шарлотту, держа её, как тряпичную куклу, в футе от пола, своими огромными ручищами. Жюль стоял возле стойки бара, наблюдая за мной и Винсентом. Когда наши глаза встретились, он выпятил губы и одарил меня насмешливым воздушным поцелуем, прежде чем вернуться к общению со знойной молоденькой ревененткой. Виолетта стояла рядом с Артуром, она прильнула к его плечу, и они вдвоем оглядывали толпу. А я заметила еще несколько пар среди ревенетов, которые обнимались или целовались.
Некоторые действительно нашли свою любовь, подумала я.
Шарлотта говорила мне, что Амброуз с Жюлем забавлялись, знакомясь со смертными девушками, но никогда ни с кем из них не заводили ничего серьезного. Жан-Батист не то что бы не поощрял отношения ревенентов с людьми – он строго-настрого запретил всех смертных «возлюбленных» приводить в свой дом, как он выразился. Кроме нескольких сотрудников полиции и водителей скорой помощи, которым ревененты кладут деньги в карман, и нескольких сотрудников таких, как Жанна, чьи семьи из поколения в поколение работают на Жан-Батиста, я единственная аутсайдер, которую посвятили в их тайну и пустили в этот дом.
Так как они вынуждены хранить тайну своего существования, это в значительной степени исключает романтических отношений с людьми, и остается только единственная возможность найти кого-нибудь из себе подобных. Но, как выразилась Шарлотта, вокруг не столь много ревенентов, чтобы было из кого выбирать.
Час спустя, когда толпа начала потихоньку редеть, я сказала Винсенту, что готова идти домой.
– Мы должны дождаться Амброуза, – сказал он, накидывая мне моё пальто на плечи.
Меня это несколько расстроило, потому что я умирала от желания расспросить его о заместительстве Жана-Батиста и про всю эту ерунду с «Чемпионом». Но похоже, что мне придется подождать, так как я сомневаюсь, что Винсент согласится всё это обсуждать в присутствии Амброуза. Жюль был прав насчет скромности Винсента.
Хвастовство не в его стиле.
– Мне нужно два телохранителя? – пошутила я, и мы направились в переднюю дверь к воротам.
– Три, – ответил Амброуз. – С нами Анри, старинный друг Гаспара, будет играть с нами в призрака хранителя.
– Ах, даже так. Bonjour, Анри, – громко сказала я, чувствуя себя довольно странно.
Как я узнала несколько месяцев назад, в течение трех дней каждый месяц ревененты возвращаются в так называемое мертвое состояние, которое они называют «спячкой». Первый из этих трех дней они мертвы и холодны как камень. Но в следующие сорок восемь часов их разум просыпается и может путешествовать. Как сейчас у Анри.
«Парящий». Когда они выходят в поисках людей, которых требуется спасти, ревененты ходят в паре в сопровождении парящего духа, который видит будущее на несколько минут вперед, и может сообщить напарникам что произойдет неподалеку.
– Вся эта охрана для меня? – спросила я, улыбаясь беря под руки своё сопровождение. – Я думала, Гаспар сказал, что я дерусь уже лучше.
– Амброуз и Анри здесь больше ради моей безопасности, нежели твоей, – успокоил меня Винсент. – Возможно именно сегодня вечером, нума выбрали момент, чтобы решиться, наконец-то, напасть. Тактически, в этом был бы смысл, потому как большинство ревенентов Парижа собраны вместе, в одном здании. Но даже, если они не решатся, вокруг достаточно загулявших чудаков, празднующих Новый год, чтобы сделать нашу жизнь интереснее.
Винсент кривовато улыбнулся и нажал кнопку рядом с воротами.
Автоматически включился свет и я, подняв голову, помахала рукой в камеру. Если бы кто-нибудь удосужился взглянуть на видео, они бы увидели меня в вечернем платье, достойного красной дорожки, в сопровождении двух молодых красавцев мужчин в смокингах. Не дурно, подумала я, для девушки, которая по-настоявшему ни с кем не встречалась еще несколько месяцев назад!
Луна, словно прожектор, разливал расплавленного серебра на листья вековых деревьев, выстроившихся вдоль парижских улиц. Пары в вечерних платьях и костюмах бредущие домой со своих торжеств, придавая городу праздничный вид и ощущение радости. Аппетитный запах свежей сдобы, разносившийся из булочной, чей пекарь был настолько добросовестным человеком, что поднялся в такую рань, чтобы обеспечить парижан свежей выпечкой. Последнее о чем я думала – это об опасности и я сжала руку Винсента.
Но в паре кварталов от моего дома, непринужденное поведение моих спутников внезапно изменилось. Я огляделся по сторонам, не заметив ничего сомнительного, но оба были настороже.
– Что такое? – спросила я, видя как напряглось лицо Винсента.
– Анри не уверен. Нума бы бросились прямо на нас, но эти ребята ведут себя странно, – сказал он, обмениваясь взглядами с Амброузом.
Они сразу же ускорили шаг. Мы быстро пересекли авеню, мои высокие каблуки не позволяли мне уверено себя чувствовать, в отличие от моих привычных кед. Как только мы направились вниз по переулку к дому, где жили мои бабушка с дедушкой, я подумала, что же произойдет, если мы нарвались на врагов ревенентов.
– Нума не будут ничего делать в общественных местах, не так ли? – спросил я, задыхаясь, но вспомнив, как пара из них ударили ножом Амброуза за пределами ресторана несколько месяцев назад.
– Мы никогда не сражаемся в присутствии людей… если мы можем помочь, ответил Амброуз. – В отличие от нума. Наш секретный статус может несколько пострадать, если мы начнем махать секирами направо и налево в присутствии смертных свидетелей.
– Но почему? Люди же не собираются выслеживать вас, чтобы уничтожить.
– Людской радар не единственный, чего мы хотим избежать, – продолжил он, желая один длинный шаг за другим, каждый из которых составлял два моих. – Как я уже сказал, есть и другие причины, и нет, я не собираюсь вдаваться в рассуждения на тему, что сверхъестественное реально только на страницах романов фэнтези. У всех нас есть свой собственный кодекс чести, знаешь ли.
– Анри говорит, что кто бы они ни были, они идут сюда, – сказал Винсент серьезным тоном, обрывая все дополнительные вопросы на корню, снующие у меня в голове.
Мы опрометью пронеслись несколько ярдов до моей двери, и я быстро, насколько это возможно, набрала код на двери, как будто все наши жизни зависят от того, как быстро летают мои пальцы.
Винсент с Амброузом стояли позади меня, как заправские телохранители, положив свои руки на рукоять оружия под пальто.
Как только замок открылся и я толкнула входную дверь, со стороны проспекта раздался шум приближающейся на скорости машины. Фары осветили темную улицу, и нас всех троих, повернувшихся лицом к встречному автомобилю.
К нам подъехало Audi, заполненное подростками, из которого орало радио. Дверь открылась и с пассажирского сидения на тротуар вывалились парень с девушкой.
Четверо завсегдатаев вечеринок, сидевших на заднем сидении проулюлюкали, в то время как моя сестра резко поднялась на ноги и изобразила поклон.
– Спокойной ночи всем, – протянула она с южным акцентом.
Парень, за чьи колени она балансируя приподнималась, отряхнулся, и чмокнул её в губы.
– Доставка от двери до двери. Для Джорджии только всё самое лучшие, сказал он и прыгнул обратно в машину.
– Bonne annee! С Новым Годом! – раздался хор голосов, когда они уже скрылись из виду.
Амроуз с Винсентом опустили полы своего пальто, прикрывая оружие, так что Джорджия даже не заметила нашего состояния повышенной готовности.
– Привет, Винсент! И тебе, красавчик, Амброуз, привет, – проворковала она, подходя к нам ближе в своем коротком кружевном платье.
Её клубничного цвета волосы были уложены очень театрально, обрамляя веснушчатую кожу.
– Дайте-ка посмотреть на вас ребята в черных галстуках. Если бы те танцоры, которых мы заказали для вечеринки были бы такими же обалденными как вы, может быть вечеринка и не обернулась полнейшей катастрофой. – Она взглянула на часы и ахнула от ужаса. – Еще даже нет половины второго утра, а я уже дома! Как унизительно! Почему полиция считает, что имеет право прикрывать вечеринку за слишком громкий шум, когда празднуется Новый год! Никогда этого не пойму. Это была самая обломная вечеринка! – Она посмотрела туда, где я уже наполовину скрылась за дверью. – Кейт, какого черта, ты делаешь?
И не дождавшись ответа, она улыбнулась парням своей самой очаровательной улыбкой, нежно стиснув мои руки, проскользнула мимо меня в подъезд.
– Это только мне кажется или это действительно Джорджия Пошлавразнос? – усмехнулся Винсент.
– Она наверстывает упущенное, после пятинедельного вынужденного простоя, – объяснила я, вспоминая как Джорджия открещивалась от парней, после того, как её чуть не прикончил тогдашний приятель – лидер нума, Люсьен.
– Что ж, нам определенно надо взять её в качестве дополнительного обеспечения безопасности. Она и её свита сможет отпугнуть любую темную личность, околачивающуюся поблизости, – сказал Амброуз с усмешкой.
Что напомнило мне…
– Что случилось с нашими преследователями?
– Передвижная новогодняя вечеринка спугнула их, – ответил Амброуз.
– Послушай, Кейт, – сказал Винсент, опасливо поглядывая вниз по темной улице. – Жан-Батист был прав, говоря, что мы не знаем, когда нума нападут. И из-за того, что они могут дышать нам в спину, я задаюсь вопросом, может быть у тебя появится сопровождающий на какое-то время. ЖБ попросил меня заняться кое-какими проектами, – он обменялся взглядами с Аброузом – поэтому я не смогу быть рядом с тобой всё время.
– Сопровождающий? – переспросила я, с небольшой тревогой в голосе.
– А что не так с ангелом хранителем? Или двумя? – спросил Амброуз. – Ты встречаешься с ревенентом, Кейти-Лу, тебе бы лучше привыкнуть, что тебя всё время будут преследовать.
– Ну, если я не болтаюсь с вами, передвижными целями, то не представляю особого интереса для злодеев, разве нет? – возразила я.
Прогуливаться со своим парнем это одно. Но вот мысль, что за мной будут таскаться ревененты Парижа – это совершенно другое. Я покачала головой.
– Мне положен поцелуй на ночь или вмешается твое сопровождение?
Я подняла лицо к Винсенту и он наградил меня долгим, нежным поцелуем, от которого я начала плавиться, словно воск.
– Пока, Кейти-Лу. – Амброуз отсалютовал мне и развернулся, чтобы уйти.
– Пока, – крикнула я двум ревенентам, уходящим от меня ночь пестрившую лунным светом.
Когда они исчезли из виду, я повернулась и последовала за своей сестрой наверх в квартиру бабушки с дедушкой.
Джорджия уже сменила своё платье для вечеринки на просторную футболку, к тому времени как я добралась до её комнаты.
– Что за дела с эскортом в виде тех двоих? – спросила она.
– Троих, – ответила я. – Какой-то парень по имени Анри парил вокруг нас. У Винсента параноидальная мысль, что на меня могут в любой момент набросится злобные зомби. С тех пор как у них не стало лидера и нума затаились, ревененты живут в режиме ожидания, что на них вот-вот нападут.
– Исчезновение нума, по мне так это словно музыка для моих ушей. – Она наклонилась ближе к зеркалу и стерла с губ помаду салфеткой. – Лично я счастлива, что мне не приходится сталкиваться с кровожадными убийцами, ну…с тех пор как ты отрубила моему бывшему мечом голову.
Несмотря на то, что моя сестра разыгрывает веселость, где-то в глубине души за этой беззаботной миной прячутся отголоски страха.
– Винсент поговаривает о том, чтобы дать мне телохранителя, когда его нет рядом.
– Круто! – глаза Джорджии расширились в ожидании продолжения.
– Ничего крутого, – ответила я. – Я не хочу, чтобы за мной всё время кто-то таскался, куда бы я не пошла. Это ведь так…странно.
– Не думай об этом как о преследование, Думай об этом, как о сопровождении. И какая разница? Ты уже с Винсентом или с одним из его друзей на постоянной основе.
Я изучала ее лицо. Она произнесла это не в качестве критики. Для моей суперобщительной сестры это было норма, даже приветствовалось, окружать себя людьми двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
– Вспомни, с кем ты разговариваешь, Джорджия? Это я. Твоя единственная сестра. Которая не является королевой ночной парижской жизни и на самом деле любит проводить часть времени своего бодрствования в покое.
– Ну, тогда скажи Винсенту, что тебе не нужна нянька. Он тебя обожает, и твоё слово для него закон.
Я закатила глаза. Если бы.
– Он, вообще-то, использовал слово «сопровождающий».
– Винсент такой сексуальный, когда выражается как дедушка, – пошутила она. – Знаешь, следующие о чем он попросит Папи, разрешение ухаживать за тобой, а затем всё пойдет по накатанной. Вставная челюсть. Обвисшие труселя.
– Фу! – Я рассмеялась, ударив свою сестру по руке.
Откуда-то из глубины сумочки Джорджии раздалось жужжание её сотового. Она достала его и начала строчить текст. Потом она подняла на меня взгляд и сказал,
– Кстати, Кейти-Бин, ты выглядишь сногсшибательно в этом платье.
Я наклонилась и обняла свою гламурную сестру-бабочку, порхающую с вечеринки на вечеринку и оставила её, чтобы та продолжила строчить новогодние поздравления.
Глава 4
На дворе новый год и лионский вокзал выглядит практически заброшенным. Голуби-камикадзе странным образом парили под массивным куполом из стекла и стали. Наша небольшая группка из шести человек стояла и наблюдала за тем, как Шарлотта с Чарльзом поднимаются на борт суперскоростного поезда, который из Парижа через шесть часов доставит их в Ниццу. Амброуз грузил небольшую гору чемоданов в багажное отделение поезда, пока близнецы обнимались с Жюлем, Винсентом и мной, а также формально расцеловались с Гаспаром и Жан-Батистом.
Женский голос из динамика объявил о неминуемой отправке поезда. Чарльз оторвался от объятий Амброуза и не оглядываясь сел в вагон. Шарлотта вытерла слезы, когда повернулась.
– Вы вернетесь в скором времени, – заявил Жан-Батист, в голосе которого были слышны, не свойственные ему эмоции.
Она молча кивнула и было видно, как она старалась держаться, чтобы не разрыдаться.
– Электронная почта…и телефон! – напомнила я ей. – Мы будем всё время на связи! Обещаю!
Я послала ей воздушный поцелуй обеими руками, когда она вошла в поезд и скрылась за тонированными стеклами. Винсент заботливо обнял меня за плечи. Я отвернулась, чтобы близнецы не видели как я плачу.
Шарлотта оказалась единственной девушкой, с которой я сблизилась, с тех пор, как я переехала в Париж, почти год назад. Но это по моей вине: я не активно-то искала друзей. Половину времени, проведенного мной в Париже, я была отшельницей. Потом появился Винсент, и было похоже, что к нему прилагался комплект друзей, которые не избежали моего внимания. Так что в итоге, я предпочла проводить больше времени с нежетью, нежели с живыми людьми. Я старалась не думать, что же это обо мне говорит.
Звук свистка проводника пронзил морозный воздух. Поезд вздрогнул и тронулся. Наша разномастная компания махнула вслед тонированным окнам, прежде чем молча поплестись обратно в направлении выхода со станции. Все, казалось, погрузились в свои мысли, как зазвонил сотовый Винсента. Он посмотрел на дисплей и ответил:
– Bonjour, Женевьева. – После того, как он выслушал, что говорит ему та по ту сторону телефона, он остановился как вкопанный, а лицо его посерело. – О, нет. Нет.
Услышав его скорбный тон, все замерли и посмотрели на него в ожидании.
– Просто оставайся там. Мы скоро будем.
Он отключил сотовый и сказал:
– Сегодня утром, муж Женевьевы умер. Он лег вчера вечером спать, а утром не проснулся.
Вся группа, как один, вдохнула, и ошеломленно застыла.
– О, моя бедняжка Женевьева, – сказал, наконец, Гаспар, нарушая тишину.
– Она уведомила… – начал было Жан-Батист.
– Доктор уже констатировал, что Филипп мертв, и его тело увезли патологоанатому. Она бы позвонила раньше, но боялась, что Шарлотта узнает и та бы не уехала.
Жан-Батист кивнул.
Несмотря на то, что Женевьева жила на другом конце города и не так часто захаживала в Ла Мейсон, они с Шарлоттой дружили на протяжении десятилетий. Шарлотта как-то мне обмолвилась, что тяжело постоянно тусоваться с парнями. До того времени, как я переехала во Францию, Женевьева была единственной подругой Шарлотты и последняя частенько сбегала к Женевьеве, когда у них с Чарльзом случались размолвки.
– Она надеялась, что кто-нибудь из нас смог бы приехать, чтобы помочь с похоронами. Кейт, хочешь поехать со мной? – спросил Винсент.
Я кивнула.
– Я поеду, – в один голос сказали Жюль с Амброузом.
– Амброуз, я надеялся на твои услуги в помощи с переездом Виолетты с Артуром в их комнаты, – сказал Гаспар. – Но, конечно… – Он поднял дрожащий палец, как будто он не был уверен в учтивости своей просьбы.
Аброуз заколебался, разрываясь, но затем принял решение.
– Нет, ты прав, Гаспар. Я поеду с тобой обратно домой. Передайте Женевьеве мою любовь и скажите, что я буду позже, – сказал он нам, а затем, перекинув мотоциклетный шлем на другую руку, хлопнул Винсента по плечу и ушел вслед за Гаспаром и Жан-Батистом.
Мы с Жюлем и Винсентом залезли в одно из такси, припаркованного снаружи у станции и через пятнадцать минут были уже у дома Женевьевы на крошечной улочке «Мужая» по соседству с «Бельвиль».
Пока мы выбирались из машины, я в изумлении оглядывалась по сторонам. Несмотря на то, что мы всё еще были в пределах города, вдоль улиц стояли двухэтажные кирпичные домики, укомплектованные крошечными двориками – вместо привычных и типичных многоэтажных многоквартирных парижских домов. Мы прошли через белую оградку и тенистый дворик к крыльцу, где нас ждала Женевьева, облокотившись о дверной косяк, как будто она не могла стоять без поддержки.
Как только Жюль с Винсентом приблизились к ней, она упала к ним на руки.
– Он умер во сне. Я читала, когда он ушел, а я даже не заметила, – призналась она удивленно.
Ее голубые глаза блестели от слез и усталости.
– Все будет в порядке, – успокоил её Винсент, передавая Женевьеву на руки Жюля.
Мы последовали за ними в холл и в светлую, просторную гостиную.
Жюль усадил её на белый диван, будто та фарфоровая куколка и уселся рядом с ней. Она прижалась к нему, вытирая раскрасневшиеся глаза салфеткой, в то время как мы с Винсентом сели на пол у их ног.
– Что нужно сделать? – мягко спросил Винсент.
– С юридической точки зрения? Ничего. Мы с Филиппом приготовились к этому заранее. Дом и деньги мои – мы перевели все бумаги на моё имя, некоторое время назад, – сказала она Винсенту, кивая головой, со слезами на глазах.
– Юридическая степень не поможет, когда у вас есть регистрация имущества и банковский счет на имя покойницы, – он мрачно улыбнулся.
– Филипп принял решение о своих собственных похоронах. Никакой церковной службы, никакого объявления, только небольшая церемония среди наших на Pere Lachaise.
Единственное самое известное кладбище в Париже, подумала я с трепетом, вспоминая наш с мамой тур, включающий посещение могил Виктора Гюго, Оскара Уальда, Гертруды Стайн и Джима Моррисона, среди прочих. У Филиппа, или скорее у Женевьевы, должно быть мощные связи, чтобы заполучить там место и захоронить его там.
– Я бы выпила чая, – сказала Женевьева ни к кому конкретно не обращаясь.
– Я займусь этим! – Я вскочила на ноги, благодарная тому, что появилась возможность хоть чем-то занять себя. – Только покажи мне, где кухня.
Оказавшись на кухне, я зажгла газовую конфорку, ставя кипятить воду и порылась в буфете в поисках чайника, чайных пакетиков, чашек.
Пока я ждала, когда закипит вода, я рассматривала фотографии в рамках, висевших на стенах, подходя то к одной, то к другой.
Первой был старый черно-белый снимок Женевьевы в свадебном платье, на котором её вносил на руках через ворота этого дома мужчина в смокинге. Платье и прическа Женевьевы соответствовали времени Второй Мировой Войны. На фото они оба смеялись, и выглядели, как любая другая обычная счастливая пара в свой свадебный день.
На следующем снимке был всё тот же мужчина, стоявший рядом с гаражом. Одет он был в светлый костюм, заляпанный масляными пятнами. Он склонился над машиной, с поднятым в верх большим пальцем, зажав в одной руке ключ. Его лицо не отличалось от лица на свадебной фотографии – я предположила, что эта наверное 1940 или 50-х годов.
Я перешла к следующему фото, которое, судя по прически Женевьевы, в стиле Джеки О, была сделана в 1960. Она выглядела точно такой же, но вот её муж уже был седым, а лицо его было, как мужчины лет сорока…однако…он мог сойти за человека средних лет и его жену, намного моложе мужа.
Но не на следующих снимках. На цветных фотографиях их разница в возрасте слишком очевидна. Я наклонился, чтобы прочесть надпись в нижней части последнего портрета: «60 лет на тысячелетие. Моя любовь к тебе будет длиться вечно. Филипп». На фото мужчина сидел в кожаном кресле с одним из тех, металлические ходунков, стоявшего рядом с ним. Женевьева сидела на подлокотнике, и, наклонившись, целовала его в щеку, а он улыбаясь смотрел прямо в объектив камеры. Он выглядел древним стариком, а она двадцатилетней девушкой. И они смотрелись такими же влюбленными друг в друга, как на фотографии в день свадьбы.
Я подпрыгнула, когда чайник начал у меня за спиной свистеть. Я забыла где я, когда погрузилась в их историю – историю полную любви и счастья, но которая закончилась трагедией достойной Гомера.
Когда я вернулся в комнату, неся перед собой поднос с чайником чашками, Жюль ходил туда-сюда со своим сотовым, занимаясь распространением новостей среди своих друзей. Женевьева сидела на диване, положив голову на плечо Винсенту, уставившись в пространство.
Глаза моего парня были мрачными, когда он наблюдал за мной, пока я ставила поднос на кофейный столик перед ними. На его лице мелькнуло выражение боли и я поняла, что мы думаем об одном и том же. История Женевьевы и её мужа, однажды может стать нашей историей.
