Текст книги "Пока я не умерла (ЛП)"

Автор книги: Эми Плам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 25

Когда прибыли Жан-Батист с Винсентом, они прочесали всю студию вдоль и поперек в поисках подсказок, что же нума понадобилось у Жюля. Сам Жюль с Амброузом заколачивали большим фанерным листом разбитое окно. Теперь же мы все сидели в машине и мчались в особняк к ревенентам на «экстренное совещание», как назвал это Жан-Батист. Зазвонил мой сотовый. Увидев, что высветилось имя Шарлотты, я тут же ответила. Это был первый звонок за несколько месяцев, когда кто-то из нас позвонил другому.

– Привет, Шарлотта! – сказала я, старясь, чтобы в моем голосе не слышалось напряжения, которое витало над всеми нами.

– Кейт, – ответила она, и её голос звучал так, будто она была очень близко, совсем рядом, а не на другом конце страны.

– Как ты?

– Отлично. Однако, я должна была тебе позвонить, – прошлой ночью я услышала известия от Чарльза. Он в Германии, живет с группой ревенентов в Берлине. С ним всё хорошо!

– О, Шарлотта, должно быть это такое облегчение.

– Даже словами не передать. Я чуть было в обморок не бухнулась, когда он сказал мне, что в безопасности, а потом я начала орать на него за то, что не позвонил раньше. Но теперь всё нормализовалось.

– Я так рада слышать Видишь! Как ты там его тогда не назвала…ну, что ж, все оказалось правдой.

Шарлотта рассмеялась; теперь её голос стал серьезным.

– Вообще-то, Кейт, нам тут поступила информация от ребят, у которых живет Чарльз, что нума в Париже вышли из тени. Он сказал, что пока не готов обсуждать это с остальными, и просил меня предупредить ЖБ.

– Ну, он как раз вовремя. Слышала о том, что произошло в доме Женевьевы?

– Ага. Жан-Батист позвонил сегодня утром и спросил, было ли что-нибудь такое в её доме, за чем бы могли охотиться нума, – подтвердила Шарлотта.

– Пару часов взлом произошел и в студию Жюля.

Она ойкнула.

– О, Кейт. Как бы мне хотелось вернуться. Теперь-то нет причин мне оставаться вдали от Парижа, зная, что Чарльз уже не появится на пороге в любой момент.

– Тогда, почему ты не вернешься? – спросила я, взглянув на Винсента, который сидел рядом со мной в машине.

– Из-за Женевьевы. Она не хочет возвращаться в Париж. И могу с уверенностью сказать, то, что она здесь, в дали от воспоминаний своей жизни с Филиппом, помогает ей. И я не могу просто взять и бросить её. Не хочу, сделать что-то такое, от чего ей станет хуже. Но со всем что там у вас происходит, как думаешь, я нужна Жан-Батисту?

– Не знаю, Шарлотта. Прямо сейчас здесь творится полная неразбериха. Если Женевьеве требуется, чтобы ты была там, возможно лучше для вас обеих остаться там, где вы есть сейчас.

Она вздохнула.

– Ты права. Я сама поинтересуюсь у Жан-Батиста, так, на всякий случай, просто, чтобы быть уверенной. Но, Кейт?

– Да?

– Я так рада, что Чарльз в безопасности.

– Понимаю тебя, Шарлотта. Я тоже очень рада. Хорошо, что он с другими ревенентами, – сказала я.

А не с нума, подумала я, прекрасно зная, что Шарлотта страшилась точно того же.

* * *

И вот мы снова собрались все вокруг массивного камина в большом зале. Жан-Батист объяснил, что они нашли у Женевьевы и Жюля, в общем ничего. Ни единой зацепки. Однако, это было ясно с самого начала. Была вероятность того, что объектом взлома мог служить какой-нибудь документ. Но что это за документ ни Женевьева, ни Жюль не имели ни малейшего понятия.

– Никак не могу понять, – сказал Жан-Батист, приложив два пальца ко лбу, – которая из наших бумаг, так могла бы заинтересовать наших врагов.

– Может информация о банковских счетах? спросила Виолетта. – Может быть они ищут номера счетов или что-нибудь в этом роде.

– Что ж, это мысль, – сказала Жюль. – Но у нас теперь нет никаких бумаг – все финансовые операции ведутся через компьютер. И даже если нума уже не так богаты, как прежде, сомневаюсь, что наши банковские счета, станут их первой мишенью, если им необходима некоторая наличность.

Виолетта нахмурилась.

– Можно я? – спросил Гаспар.

Он был слишком вежлив, чтобы вмешаться в разговор, не попросив разрешения. Жан-Батист кивнул ему.

– Несмотря на то, что я согласен с тем, что мы должна разобраться и понять что же нума искали, мы не должны исключать и того, что это могло быть просто отвлекающим маневром. Возможно, они пытаются отвлечь наше внимание от чего-то полномасштабного.

Заговорила я.

– Шарлотта упоминала о чем-то таком по телефону.

Все уставились на меня.

– Ей звонил Чарльз. Он в Берлине, живет с группой ревенентов. Он звонил предупредить, о слухах, которые ходят, дескать, нума в Париже затевают нечто значительное.

– Да, она и мне звонила… – начал было Гаспар, но был прервал Виолеттой.

– Почему я ничего об этом не слышала? – воскликнула она, её лицо порозовело от эмоций, сигнализирующие о том, что она официально облажалась.

– Я…Я собирался позже с тобой посоветоваться, Виолетта, – заикаясь произнес Гаспар. – Но Шарлотта позвонила мне только вчера, а взлом произошел сегодня утром. Всё произошло так быстро.

Виолетта в отчаянии сжала руками виски.

– Как же я могу помочь, когда от меня скрыли столь важную информацию?

Все уставились на неё. Амброуз закатил глаза и произнес только губами, так чтобы я видела, – Драма. Королева.

Она обвела нас всех взглядом, будто только сейчас заметила, что мы тоже все здесь, а затем вновь посмотрела на Гаспара.

– Прошу простить меня, – сказала она. – Я так старалась. Но везде, куда бы я не ткнулась, натыкалась на кирпичную стену…когда информация была прямо перед нашим носом.

Она встала и подошла к Гаспару, положив изящную руку ему на плечо, она повела его прочь от группы.

– Так что именно тебе сказала Шарлотта? – спросила она его, когда они покинули комнату.

По другую сторону от камина, с краю группы, в кресле сидел Артур, и качал головой, устало, как терпеливый муж темпераментной супруги. Он вытащил ручку и блокнот из своего внутреннего кармана пиджака и начал писать.

Я сжала руку Винсента. Он сидел передо мной на полу, его локти опирались на диван, так чтобы он мог держать мою руку. Он поднял глаза на меня, а я кивнула на Артура.

– Он ведет заметки? – шепотом спросила я.

Винсент посмотрел туда, куда указывала я.

– Нет, он пишет, – ответил он.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, заинтригованная.

– Он писатель. Пишет романы.

Винсент рассмеялся, увидев моё удивленное лицо.

– А ты что считала, что мы не можем делать карьеру не связанную со спасением жизни? Надо же Виолетте с Артуром чем-то заниматься. У них ведь даже нет телевизора.

– А что он пишет?

– Слышала что-нибудь о Пьере Делакруа?

– Ну да, исторический персонаж, тиран? Кажется, я даже как-то читала о нем какую-то книжку в аэропорту. Её Артур написал?

Винсент кивнул.

– Эту и Орели Санкт-Онже, Генри Котильон и Гилар Бенуа.

У меня отпала челюсть, когда я поняла, что писатель под одним из самых известных псевдонимов во французской литературе последних двух столетий сидит со мной в одной в комнате и строчит в блокноте.

– Это никуда не годиться. Заседание окончено, – рявкнул Жан-Батист, обратив внимание на тот факт, что никто больше не обращает на него внимания. – Я буду разговаривать с каждым по отдельности, о том, что требуется сделать. Винсент, – сказал он, подходя к нам, – мне нужно, чтобы ты завтра же вылетел в Берлин. Поговори с источниками Чарльза. Узнай все, что они им известно. Откуда исходит информация.

Винсент кивнул, и Жан-Батист направился к Жюлю.

– Ого, вот так просто и ты свободен, – сказала я. – Как думаешь, сколько тебя не будет в Париже?

– Полагаю, пару дней. Всё зависит от того, что я обнаружу, когда окажусь там. И что это за информация окажется на самом деле. Хотя, у меня есть ощущения, что у ЖБ есть причины отправить меня туда, вместо того, чтобы просто позвонить. Скорее всего еще и для того, чтобы узнать как там Чарльз.

Я кивнула, и, хотя я почувствовала укол грусти о того, что он уезжает – так много всего происходит, что у нас едва хватало времени, чтобы наверстать упущенное, с тех пор, как он вышел из спячки – я также почувствовала облегчение. Потому как у меня появилась возможность (может быть единственная) отправиться в Le Corbeau.

Глава 26

Когда мы с Джорджией вышли из дома на следующие утро и увидели Жюля, ждущего нас в машине, моё сердце чуть дрогнуло. Винсент должно быть уже улетел в Германию. Я достала свой сотовый и увидела от него прощальную эсмску. Моё сердце бешено заколотилось, нет худа без добра, сегодня мой день.

– А что случилось с самим водителем? – спросила я, запрыгивая на переднее сидение, а Джорджия на задние сидение.

– Винсенту должен был быть здесь сегодня утром, но ему надо было вылетать в шесть утра, что означало, что в аэропорту надо было быть в пять.

– Как здорово для вас ребята, что вы не спите, – сказала я.

По привычке, Жюль бросил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы понять слышала ли это Джорджия. Но когда я напомнила ему, что она в курсе, он вновь успокоился.

Сейчас он считает меня одной из них, подумала я, и улыбнулась, когда я дотронулась до медальона, спрятанного под моей рубашкой.

– На самом деле не то, чтобы я очень интересовалась, но всё же, что же мы такого уникального сделали, чтобы заслужить с ветерком прокатиться до школы? Ночью были еще нападения нума?

Я хотела вроде как пошутить, по Жюль не меняя выражения лица, сообщил, что я бью не в бровь, а в глаз.

– Нет! – ахнула я.

– Да, еще были разграблены два дома ревентов в предместье Парижа, один прошлой ночью, а другой рано утром, оба раза, когда дома никого не было.

– Так нас-то это каким боком касается? – пропищала Джорджия на заднем сидении. – Не то, чтобы мне не нравилось, что меня провожают из дома до школы и обратно.

Жюль уставился на Джорджию в зеркало.

– Эти нападения случились после концерта твоего парня, спустя всего неделю уже четыре взлома, на совести наших врагов, всё сводится к тому, что нума снова в действие. И, Винсент беспокоится, что ты, Кейт, можешь быть их целью.

– Почему я?

– Нума знают, что он правая рука ЖБ, и они так же знают, что ты встречаешься с ним. Похищение тебя, или того хуже, будет отличным способом спровоцировать его. Винсент просто хочет, чтобы за тобой кто-нибудь приглядывал, пока он не вернется и не будет делать это сам.

Вот значит как.

– Хотелось бы мне сказать, что я могу и сама постоять за себя, но после того, как я встретилась лицом к лицу с теми ребятами в переулке, думаю, что скажу спасибо и захлопну рот.

– Итак, Жюль, – сказала Джорджия, наклоняясь вперед, – не то, чтобы я не довольна тем, что вы защищаете мою сестру от злобных кровожадных зомби. Но давайте-ка сменим тему разговора, – она замолчала для пущего эффекта, – Кейт говорит, что Артур писатель.

К моему ужасу моя сестра решила не отказываться от своей влюбленности в Артура. А с тех пор как она рассталась с Себастьяном на прошлой неделе, она упоминала ревенента как минимум раз в день.

– Он спрашивал о тебе, вообще-то, – сказал Жюль, будто это было что-то само собой разумеющиеся.

– Спрашивал? – промурлыкала Джорджия. – А ну давай рассказывай!

– Он просто поинтересовался, оправилась ли ты от нападения нума. Он видел тебя как-то после на улице и сказал, что ты хорошо выглядела.

– Хорошо выглядела? Мне вот интересно, может для пятнадцатого века, это типа как «выглядела сексуально»?

– И у неё сорвало крышу, – пробормотала я, слыша, как рассмеялся Жюль.

– Не обижайся, – продолжил он, – но лично мне кажется, что его интересует только то, отчего Виолетта так тебя ненавидит. Это некое развлечение, для того, кто фактически женат, но при этом не получает никакой выгоды.

– Ммм…выгоды, – катая во рту последнее слово, будто конфету. – Не забудь при случае упомянуть, что я снова свободна, ну знаешь, когда подвернется подходящая тема в разговоре.

Я покачала головой, а Жюль покатился со смеху. Когда мы подъехали к школе, Джорджия вышла из машины, а я наклонилась к нему и сказала:

– Можешь подождать чуть-чуть?

Он кивнул, озадаченно посмотрев на меня, когда я вышла из машины.

– Джорджия, я сегодня прогуляю. Прикроешь меня?

Моя сестра смотрела не меня с любопытством.

– Я так полагаю, что у тебя есть кое-какие жизненно-важные дела. Давай, Шерлок, выслеживай своих сомнительных личностей, всяких там целителей. Гмм. Чем купишь моё молчание?

Она хитро улыбнулась.

– Ладно-ладно. Я сделаю все, чтобы убедить Жюля передать от твоего имени пару добрых слов Артуру.

– Устрой мне свидание с Артуром, и я напишу тебе записку, что ты заболела, подписанную рукой Мами.

Я рассмеялась,

– Сделаю что смогу, – сказала я и запрыгнула обратно в машину.

– Эй, Кейт, – позвала Джорджия и голос её на этот раз был серьезен.

Я на мгновение замерла.

– Будь осторожна, чем бы ты там не занималась.

– Обещаю, – сказала я, посылая ей воздушный поцелуй и плюхаясь на пассажирское сидение.

– Ну так, что за дела, Кейтс? – неуверенно сказал Жюль, возясь с ручкой радио.

– Надо бы съездить кое-куда, – сказала я.

Это привлекло его внимание.

– Куда это?

– На Сент-Уэн.

– То есть ты прогуливаешь школу для того, чтобы смотаться на блошиный рынок? Винсент знает чем ты занимаешься? Постой…только не говори мне. Ну, конечно, он ни сном, ни духом или ты не хочешь ждать, пока он вернется.

– Разве Винсент не просил тебя поохранять меня сегодня? – спросила я.

Жюль кивнул.

– Вот и чудно, а я собираюсь на Сент-Уэн. Так что ты можешь подкинуть меня до метро или самому меня отвезти. Всё, что угодно, лишь бы твои чувства-охранника позволили бы тебе не мучиться совестью.

Губы Жюля расползлись в веселой улыбке.

– Кейтс, тебе кто-нибудь говорил, что ты уболтаешь кого угодно? Девушку с таким даром убеждения надо еще поискать. Ты случайно в школе не участвуешь ни в каких выборах или в группе поддержки какого-нибудь кандидата в какой-нибудь школьный совет?

Я покачала головой.

– Жаль, – сказал он, и машина тронулась с места. – Такой талант пропадает.

– Жюль?

– Гм…?

– Как ты умер?

Мы застряли в пробке на полчаса на Peripherique. До сих пор наша беседа состояла в основном из небольших диалогов, касаемых дел ревенентов, такие как например, что Амброуз и Жюлем спасли недавно туристов, которые въехали в Сену на автобусе. Но мне было интересно это уже какое-то время и, сидя в пробке, я почувствовала, что это самый подходящий момент, чтобы спросить.

– Я помню, ты говорил, что погиб во время Первой Мировой Войны, – продолжила я, – но ты умер, спасая кого-то конкретного или ты просто защищал своих соотечественников, как солдат?

– Ревенентом не станешь, если не защищаешь кого-то конкретного, – ответил Жюль. – Если сражаешься на войне – это не в счет. Если бы это было так, то нас бы было гораздо больше.

– Так кого ты спас?

– Своего друга. Ну, я хотел сказать, не совсем друга, еще одного художника из нашей тусовки, с которой я зависал в Париже, еще до войны. Его имя было Фернан Леже.

– Фернан Леже? – выдохнула я.

– О, да ты наслышана о нем? – в его голосе сквозил сарказм.

– Ну же, Жюль. Ты же знаешь, что я обожаю искусство.

– Ну, он не стал таким известным, как остальные из нашей тусовки: Пикассо, Брака, Гриса.

– Для меня он достаточно известен, чтобы я знала кто он такой. И это ни у его картины я видела, как ты околачивался прошлым летом в музее Современного Искусства? Ну помнишь…когда ты притворялся, что знать меня не знаешь, с того злосчастного происшествия в подземке?

Жюль улыбнулся при этом воспоминании. После того, как я увидела его живым и здоровых, хотя он погиб у меня на глазах, то тут же помчалась в дом к Жан-Батисту, чтобы извиниться перед Винсентом, да только нашла его там мертвым. Что привело меня к открытию того, кем он являлся. И можно без сомнения сказать, что это был исторический день в жизни Кейт Мерсьер.

– Ага, там висит мой портрет, на котором меня просто невозможно узнать. Не очень-то лестно. Я похож на робота. На самом деле даже на робота-скелета. Что понятно, думаю, поскольку я был мертв к тому времени, когда он рисовал ее.

– Ты говоришь о «Карточных игроках»? – спросила я с восхищением.

– Да. Было много простоев в промежутках между боями. Мы много играли в карты. После войны, когда я был как-то парящим, то услышал его, как он кому-то говорил, что солдат, справа – тот, кто спас его. Но я все равно не вижу сходства с собой живым.

Жюль улыбнулся собственной шутке.

– А как это случилось? Я имею в виду, его спасение?

– Отдал ему свой противогаз во время немецкой газовой атаки. Как-то я под отстал, враг прошелся по нам, расстреляв всех, кто был на земле.

Какая ужасная смерть, подумала я. Хотя я был в ужасе, я старалась, чтобы мой голос звучал буднично так, чтобы поддержать разговор.

– Почему ты это сделал?

– Я был молод, а он был старше меня, настоящий художник. Я уважал его. Преклонялся перед ним в своем роде.

– Даже, если и так, сколько фанатеющих детей смогли бы отдать жизнь за своего героя?

Жюль пожал плечами.

– Я говорил об этом с другими ревентами. Мы все чувствовали, что в нашей человеческой жизни, было нечто такое, что заставляло нас быть самоубийственно человеколюбивыми. Это характерно для всех нас.

Он замолчал после этого, оставив меня гадать, как бы я поступила, если бы потребовалось отдать свою жизнь за кого-то другого. Я полагаю, что это именно то, что я не узнаю, пока не столкнусь с подобной ситуацией лицом к лицу.

Двадцать минут спустя мы подъехали к стоянке в нескольких кварталах от Le Corbeau.

– Ты собираешься мне сказать, что всё это значит? – спросил Жюль уже в сотый раз.

– Неа, – сказала я, когда мы вышли из машины. Увидев крошечное кафе рядом, я жестом указала на него и сказала:

– Но ты можешь подождать меня там.

– Мой ответ на этот приказ «Non, madame la capitaine». Никогда в жизни я тебе не позволю идти в одиночку и заниматься чем-то неизвестным – причем очевидно, что ты не хочешь, чтобы и Винсент об этом знал. Моё чувство вины заставило меня привезти тебя сюда, потому как ты взывала к разумным доводам, дескать раз уж я твой охранник. Теперь тебе придется как-то уживаться с тем, на что сама напросилась.

Мы смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Но когда я увидел, что он не собирался трогаться с места, я кивнул, и мы пошли в направлении магазина. На самом деле это было даже приятно, что он был со мной, потому что я начинала нервничать – не зная, как мне быть дальше и справиться с тем, что меня ждет.

С полквартала не доходя до магазина, я увидела, что в помещении горел свет, и сердце мое заколотилось, как сумасшедшее. Вырезанный ворон на вывески казалось зловеще взирал на нас, когда мы подходили ближе. Мы остановились у двери, а Жюль повернулся ко мне с самым скептическим выражением лица, которое было у него в арсенале.

– Ты притащила меня через весь Париж, чтобы прикупить, – он глянул на витрину, а затем вновь на меня, – гипсовую Деву Марию?

– Нет.

– Тогда зачем? – Он посмотрел вновь на витрину. – Папу Иоанна Павла с подсветкой? Какого черта мы здесь делаем, Кейт?

– Вопрос, «Что я здесь делаю?» и ответ «Не твоё дело», Жюль. Я сожалею, что притащила тебя сюда, но мне нужно кое-что сделать. И я бы предпочла, чтобы ты не ходил со мной, а подождал меня здесь.

– Что? – воскликнул Жюль.

– Я должна поговорить с владельцем кое о чем. Если я ошиблась, то вернулсь через секунду. Если я права, то это займет больше времени. Но я хочу поговорить с ним сама.

– Кейт, я, честно сказать, понятия не имею, как Винсент справляется с тобой. Ты же порой…невыносима.

– Но ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

Жюль провел рукой по волосам, выглядя очень безрадостно.

– Я дам тебе пятнадцать минут. Если ты не выйдешь, я пойду и вытащу тебя оттуда.

И он двинулся дальше, чтобы сесть на ступеньку у заколоченной витрины магазина на противоположной стороне улицы.

Глава 27

Я слегка надавила на дверь, когда та не поддалась, то приложила больше усилий, и практически ввалилась в лавку, когда дверь, наконец, решила сдаться мне на милость. Я огляделась по сторонам и увидела, что лавка полным-полна народу, что людей даже больше, чем казалось снаружи, через витрину. И по обстановке вокруг, я могла с уверенностью сказать, что в витрину хозяева поставили дешевку, чтобы, наверное, не искушать воров, потому как предметы вокруг меня были очень интересными, подобные которым я никогда не видела за пределами музеев.

Старинная Мадонна из слоновой кости – округлость бедра, на котором она держала ребенка, повторяла естественный изгиб слоновьего бивня – стояла рядом с богато украшенным ящиком – реликварием – с реалистичным пальцем, прикрепленным к крышке. Старинные монеты с изображенными на них святыми, антикварные розарии – католические чётки, висящие на каждом доступном выступе, и распятия сделанные из драгоценных металлов и камней. Хотя каждый предмет был красив по-своему, со всеми ними, хаотически собранными вместе, на таком маленьком пространстве, это место чувствовалось действительно жутким. Похожим на гробницу, снабженную предметами для загробной жизни.

Я смотрела на прилавок в течение целой секунды, прежде чем осознала, что за ним кто-то стоит и смотрит прямо на меня. Он стоял настолько неестественно неподвижно, что, когда он заговорил, я подскочила.

– Добрый день, мадемуазель. Чем я могу помочь? – спросил он на французском с легким акцентом.

Моя рука метнулась к сердцу.

– Извините, – выдохнула я. – Я Вас там не заметила.

Он слегка наклонил голову в ответ на мои слова, как будто идею о ком-то удивленном говорящей статуей он находил любопытной.

Какой странный человек, подумала я.

С его зачесанными назад, крашенными в черный цвет волосами и огромными глазами, сюрреалистически выпученными из-за очков с толстыми стеклами, он был похож на мультяшную версию птицы-тезки названия магазина.

Действительно жуткий показатель, решила я, содрогнувшись.

– Хм… мне сказали, что я могу найти здесь целителя, – сказала я, мой голос прозвучал смущенно робко.

Он странно кивнул и вышел из-за прилавка, показав худощавую фигуру, одетую в странную, старомодную одежду.

– Моя мать целитель. Что вас беспокоит?

Я подумала о своем разговоре с женщиной из соседнего магазина и выпалила:

– Мигрени.

Было что-то в этом человеке – во всей этой ситуации – что заставляло меня нервничать. Если встреча с ревенантами была как поездка в новую незнакомую страну, эта встреча заставляла меня почувствовать себя Нилом Армстронгом, делающим первый шаг на нетронутую поверхность Луны.

Он кивнул в знак понимания и поднял похожую на палку руку, указывая на дверь в дальней части комнаты.

– Сюда, пожалуйста.

Я пробралась через стопки старых книг и статуи святых высотой по пояс, а затем последовала за ним вверх по крутой и извилистой лестнице.

Он исчез через дверь на лестничной площадке, а затем вновь появился, жестом приглашая меня войти.

– Она увидится с вами, – сказал он.

Войдя в комнату, я заметила пожилую женщину, которая сидела у камина в потертом зеленом кресле и вязала. Она подняла глаза от работы и сказала:

– Входи, дитя, – кивая на мягкое кресло напротив своего. Когда я вошла в комнату, мужчина вышел, закрыв за собой дверь.

– Я слышала ты страдаешь от мигрени, ты слишком молода для такой напасти, но я лечила даже маленьких детей пяти лет. Мы сейчас же все поправим.

Я уселась в кресло.

– А теперь расскажи мне когда ты впервые обнаружила эту проблему, – сказала она, продолжая вязать.

– Вообще то, у меня нет мигрени, – сказала я, – я пришла к вам поговорить о кое-чем другом, – она посмотрела на меня с любопытством, но не удивленно.

– Тогда рассказывай.

– Я нашла этот старинный манускрипт, который называется – Бессмертная любовь. Он рассказывает о знахаре, который жил в Сент-Уэн, и у которого были необычные способности…определенный тип существования.

Хотя я планировала свою речь заранее, она не звучала верно. Потому что сейчас, когда я была здесь, я вовсе не была уверена в себе. И хотя все, казалось, указывало на то, что это было нужное место, если честно… каковы были шансы, что старушка была потомком целителя из книги? После всех этих лет? И из тысяч целителей, которые должны существовать во Франции?

Спицы женщины перестали щелкать, и она уставилась на меня, впервые полностью уделяя внимание мне. Внезапно я почувствовала себя ужасно глупой.

– Определенный вид бессмертного существования…называемый – ревенент, – просветила я.

Она пялилась на меня еще секунду, а потом, отложила свое вязание в гобеленовую сумку возле кресла, положила свои руки на грудь и подалась вперед.

В начале я подумала что ее хватил сердечный приступ. А потом я осознала что она смеется.

После нескольких секунд, она остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Извини, дорогая. Я смеюсь не над тобой. Это просто… люди думают, что мы целители обладаем магией, что приводит ко всякого рода заблуждениям. И я знаю, что магазин внизу должно быть только добавляет таинственности – все эти религиозные артефакты заставляют местных жителей думать, что я какая-то ведьма. Но они неправы. Я всего лишь старая леди, чей отец передал ей простой дар: дар исцеления. И это все. Я не могу вызывать духов. Я не могу наложить злые чары на ваших врагов. И я не знаю ничего об этих… бессмертных, кем бы они ни были.

Я почувствовала, как мое лицо краснеет, не только от стыда, но и от недель сдерживаемого ожидания, которое нарастало внутри меня. Которое привело лишь к удару головой о кирпичную стену. Мои глаза зачесались, и я сделала глубокий вдох, чтобы не заплакать.

– Я очень сожалею, что побеспокоила вас, – сказала я, и встала чтобы уйти. – Хм, я что-то должна вам за потраченное время?

Я начала рыться в сумочке.

– Нет, – резко ответила она. Потом ее голос смягчился и она сказала, – Все что я попрошу это напиши свое имя на этих картах, и положи на тарелку.

– Таким образом я могу прислать тебе хорошие пожелания в своих молитвах. Она кивнула на стопку карточек на столе возле моего кресла. Я нацарапала свое имя на карточке и наклонилась чтобы опустить ее в тарелку. И замерла.

На дне тарелки была нарисована пирамида, заключенная в круг. Пирамида была окружена пламенем. Я повернулась так, чтобы видеть старую женщину сидящую неподвижно, пристально смотрящую на меня с приподнятой бровью. Выжидая.

Я сунула руку в мою рубашку, вытащила кулон, и держала сигнум так чтобы она могла его видеть.

Она с секунду сидела пораженная, а затем поглядела мне в лицо.

– Ну, если бы ты сразу мне его показала, то мне бы не пришлось изображать весь этот фарс, моя дорогая, – сказала она, выражение её лица изменилось от отстраненного и профессионального до сочувственного и дружеского. – Добро пожаловать маленькая сестрица.

Такое ощущение, что вокруг моей головы разом загудели дюжина пчел, и я рухнула обратно в кресло. Поверить не могла: Это что всё взаправду?

– Ты в порядке, моя сладкая? – сказала она, выглядя обеспокоенной, и поспешила к буфету, где налила мне стакан воды из кувшина. Она поставила стакан на столик рядом со мной, а затем снова села.

– Да, – сказала я чуть более громче, мой голос звучал странно для моих все еще звенящих ушей. – Да, я в порядке, я просто…я так удивлена что вы в сомом деле…, – я не знала что еще сказать, так что я просто стояла и ждала.

– Ха! Да, я «в самом деле», или вернее моя семья. Хотя я никогда никого не консультировала на предмет ревенентов. Последний раз один из нас это делал несколько сотен лет назад. Так что это на самом деле, очень волнительно для меня. – Её глаза сверкнули, как бы в доказательство её слов. – Ты должно быть нашла обе книги?

– Гм, да. Откуда Вы узнали?

– Ах, да у нас тут возникла одна проблемка, еще в восемнадцатом веке. Кое-кто из злодеев – они нумами зовутся – заполучили себе одну из книг и пришли, чтобы найти нас. Довольно неприятный случай. Потому мой предок завладел книгой и выследил других дворян, владеющих копией. Он чуть слегка поработал над манускриптом, чтобы нас стало невозможно найти. У нас свои цели, – она горделиво хихикнула. – У тебя случайно нет при себе этих книг, не так ли?

– Нет, – призналась я.

– Какая жалость. Я бы с удовольствием взглянула на них. Всё, что у меня есть, это рукописная копию, которую сделал мой предок. Мы не смогли сохранить точные оригиналы. Что было бы немного контрпродуктивным [11]11
  Контрпродуктивный – приводящий к обратным результатам.


[Закрыть], не так ли?

– Хм, да, – сказала я, усиленно стараясь чтобы мои мысли двигались также быстро, как и она выбрасывает новую информацию.

– Итак, скажи-ка мне… – Она подождала.

– Кейт. Кейт Мерсьер.

– Расскажи мне Кейт Мерсьер что ты хочешь спросить меня? Она произнесла эти слова, как будто это была формула, которой ей было сказано следовать.

– Я… я влюблена. В ревенента.

Лицо женщины вздрогнуло: – О, моя дорогая.

Её жалостливый взгляд только укрепил мою решимость.

– Он все еще молод. Он всего восемьдесят пять лет как ревенент. Так что принуждение к частой смерти все еще очень сильно. Я люблю его. Но я не достаточно сильна, чтобы остаться с тем, кто умирает ужасной смертью…снова и снова.

– Очень немногие смогли бы, моя дорогая. До тех пор, пока ты не научишься все принимать так близко к сердцу, это будет ужасно драматичная жизнь для тебя. А если бы ты достигла успеха в очерствении своих эмоций, то не была такой чувствительной девушкой к нынешнему моменту – влюбленной девушкой.

Я молча поблагодарила её за понимание.

– Я ищу способ облегчить его страдания, которое он испытывает из-за сопротивление смерти. Так, чтобы он смог дольше продержаться. Возможно, на время моей жизни, – сказала я, по у меня в мозгу свербили другие слова, Пока я не умру. – Я не хочу, чтобы он страдал из-за меня.

– Я понимаю, – сказала она, вздохнув. – Но я должна сказать тебе, что у меня нет никаких мистических способов лечения. Нет бутылей с целебной мазью или зельем, спрятанных в шкафу. Как ты помнишь, парень в той истории так и не заставил сотворить подобное моего предка. Но после того, как история была передана нам, одаренные в моей семье, на протяжении веков, записывали свои мысли по этому и другим вопросам.

– Мне придется найти мои записи, Кейт, чтобы посмотреть, что я могу придумать. Есть вещи, которые я знаю о ревенантах. Секреты, которые мне доверили. Но ни один из них не содержит решения твоей конкретной проблемы. Ты выбрала трудный путь, и я не завидую тебе в этом. Но я сделаю все возможное, чтобы найти хоть что-то, чтобы облегчить страдания – для вас обоих.

Она встала и направилась к двери.

– Давай спустимся вниз, – сказала она.

Я последовала за ней вниз, в магазин, где мы резко остановились, увидев развернувшуюся перед нами картину.

Жуль стоял в центре комнаты, кончик его обнаженного меча упирался в грудь человека с очками-бутылочными донышками, который выглядел так, будто сжался на фут под яростным взглядом ревенанта.