Текст книги "Такая разная Блу (ЛП)"

Автор книги: Эми Хармон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Твоя тетя знает о беременности? – в эту минуту Уилсон проявлял прямо-таки чудеса бестактности.

– Нет, – коротко ответила я.

– А у врача ты хотя бы была?

– Еще нет. – Мне не хотелось встречаться с ним взглядами. Не думаю, что мой визит в центр планирования семьи можно считать за посещение врача. В молчании Уилсона чувствовалось явное осуждение. Я вновь вернулась к скульптуре и глубоко вздохнула.

– Я свяжусь с центром здравоохранения и социального обеспечения и спрошу, где могу получить медицинскую помощь, хорошо?

– Хорошо, – коротко ответил Уилсон, кивнув. – И еще… Ты должна бросить курить.

– Я не курю! – Как было бы здорово, если бы он смог прочесть мои мысли.

Но Уилсон глядел на меня с подозрением.

– Я не курю, Уилсон, ясно?! Но я живу с женщиной, которая дымит как паровоз. Вот почему от меня разит табаком. И я ничего не могу с этим поделать, но спасибо, что указали мне на это.

Недоверие исчезло из его взгляда, а сам он порывисто вздохнул.

– Прости, Блу. Я невероятно удачлив на всякого рода неловкости. Я не из болтливых, но отчего-то частенько оказываюсь в неприятных ситуациях.

Я только пожала плечами, показывая, что ситуация исчерпана. Он же перевел взгляд на мою работу, замерев на несколько минут, а я никак не могла понять, что его так привлекло.

– Может быть, поселить… – пробормотал он себе под нос. А затем обратился ко мне.

– Ты никогда не хотела жить отдельно?

– Каждую секунду, каждого дня, – усмехнулась я, не отрывая глаз от линии, которая делала мою скульптуру похожей на виолончель. Все, что я не могла выразить словами, отражалось ее изгибах. Обычно так это и получалось: вещь обретала форму, а я позволяла ей вести меня к нужному результату. Мои руки и сердце точно знали, что нужно делать.

– Ты можешь прерваться? Я хочу показать тебе кое-что, что, возможно, тебя заинтересует.

Я закусила губу, размышляя, не упущу ли вдохновение, если сейчас сделаю перерыв. С другой стороны, скульптура была почти готова. Так что я могла поехать с Уилсоном. И я кивнула.

– Только мне нужно переодеться.

– Ты выглядишь прекрасно. Поехали. Это не займет много времени.

Я провела ладонью по волосам, решив, что, наверное, сойдет и так. В следующее мгновение мои инструменты были собраны и надежно заперты в мастерской. Затем я забежала в дом, схватила рюкзак, провела расческой по волосам и надела менее открытую футболку.

– К тебе приходил парень с забавным акцентом, – сообщила Шерил с дивана. – Он говорил, как профессор из сериала «Баффи – истребительница вампиров». Только этот моложе и симпатичнее. – Шерил говорила о Спайке из шоу про Баффи. Она обожала этот сериал и пересматривала его в перерывах между бойфрендами. Это давало ей надежду на то, что ее идеальный парень где-то впереди – такой же бессмертный вечно прекрасный кровопийца. Так что, сравнив Уилсона с одним из героев телесериала, Шерил оказала ему большую честь. Я оставила ее слова без ответа.

Уилсон распахнул передо мной дверцу машины, и я молча забралась внутрь, не сказав ни слова о том, что он напоминает мне молодого Руперта Гилеса из «Баффи». Мы доехали до его дома, и я заметила, что фасад здания изменился.

– Сначала я хотел сосредоточиться на интерьере, но, когда все три комнаты были закончены, я решил заняться и экстерьером тоже. В последний месяц мы занимались крышей, стенами и заменой окон, сделали крыльцо и пригласили озеленителей, которые привели в порядок задний двор. Так что теперь моя «старушка» выглядит как новенькая.

Уилсон взбежал по ступенькам и открыл дверь. Я не торопясь следовала за ним. Это ж сколько денег нужно иметь, чтобы отремонтировать такую, как выразился Уилсон, «старушку»? Конечно, работы еще велись. И я подозревала, что Уилсону предстоит не раз испытать головную боль, выбирая подрядчиков и строителей. Но ведь он все равно доведет дело до конца. Я внезапно подумала: а не являюсь ли я чем-то вроде его нового проекта? Может быть, и меня ему удастся «довести до ума»?

– Это то, что я хотел показать тебе. – Он подвел меня к двери, ведущей из фойе. В прошлый раз я её даже не заметила. Она была спрятана за лестницей.

– Мы разделили дом на две верхние и одну нижнюю квартиры. Когда он строился, лестница находилась справа. Из-за этого все помещения на этой стороне были меньше. Моя комната находится со стороны гаража, поэтому у меня куча свободного пространства. Но внизу тесновато. Сначала я подумывал занять нижнюю квартиру, но, как выяснялось, я даже не могу выпрямиться в полный рост в душевой, к тому же, я очень люблю свои апартаменты наверху. Также я подумывал сдать ее…

Пока он говорил, мы прошли внутрь. Полы были такие же деревянные, как в фойе, а стены свежевыкрашены. Небольшой коридор вел в гостиную, которую Уилсон отчего-то называл «комнатой отдыха», там же находилась кухня с раковиной из нержавеющей стали, черным холодильником, плитой и столом. Все было новым, чистым и пропитанным запахом краски. Спальня с ванной находились в отдельном помещении. Войдя в душ, я поняла, что имел в виду Уилсон.

– Здесь проходит трубопровод. Потолок, конечно, ниже 6 футов, но для тебя это не станет проблемой, если только ты не захочешь принимать душ на каблуках.

– Но я не могу позволить себе эту квартиру, Уилсон. Она маленькая, хоть и милая. Я работаю в кафе. Я беременна и здесь нет места для мастерской, в которой я могла бы заниматься резьбой по дереву, что означает ухудшение моей финансовой ситуации.

– Ты можешь себе ее позволить, поверь мне. А знаешь, что самое лучшее? Пойдем. Я тебе покажу. – Он вернулся через ванну обратно в кухню.

– Видишь эту дверь? Это вовсе не кладовка. Она ведет в подвал. Когда здесь жили рабочие, им нужен был быстрый доступ в дом, поэтому мы не стали запечатывать эту дверь. Потом я сделал там прачечную. Внизу есть печка, бойлер для воды и прочие прибамбасы. Также туда можно попасть с улицы, поэтому если прачечная мне понадобится, то я не стану проходить через твою квартиру. А еще она просторная. И там достаточно места для твоего магазина. Конечно, зимой там немного прохладно, но мы можем купить обогреватель. А летом это и так самое прохладное место в доме.

Я последовала за ним вниз, стараясь не радоваться раньше времени и убеждая себя, что это плохая идея. Это было помещение с бетонным полом и стенами примерно в 2 500 квадратных футов. Около дальней стены стояла старая стиральная машина, сушка для белья, а также кое-что еще, на этом мебель заканчивалась. Забавно, что в доме имелся подвал. Подвальные помещения в Лас-Вегасе имелись от силы в двух-трех кирпичных домах. Здесь был проведен верхний свет, имелись розетки для всех моих электроинструментов. Простора было даже больше, чем нужно.

– Когда я переехал, в доме было много старой мебели, и я отнес ее сюда. – Уилсон махнул в сторону старых вещей в углу. – Ты можешь смело пользоваться всем этим, ну и стиралка с сушкой полностью в твоем распоряжении, конечно же. Можешь спускаться сюда постирать в любое время.

– Сколько, Уилсон? – спросила я, прерывая перечисление привилегий, ожидающих меня при переезде. – Сколько вы хотите за нее в месяц?

Он задумался, чуть склонив голову на бок, словно в ней скопилось чересчур много мыслей.

– Квартира маленькая, и я не могу сдавать ее высокому человеку. Потому что он бы чувствовал себя здесь как Гулливер среди лилипутов. Я думал оставить ее простаивать, иногда используя помещения в качестве гостевой для мамы. Но она такой большой сноб, что не уверен, что эта идея сработает.

– Сколько, Уилсон?

– Четыре сотни в месяц, пожалуй, слишком много. – Уилсон взглянул на меня. – Но я не стану брать с тебя деньги за коммунальные услуги.

Четыреста долларов в месяц были слишком щедрым предложением, и он знал об этом. Помещение, которое занимала Шерил стоило 900$ в месяц и при этом было пропахшим насквозь и включало в себя только плату за воду. Электроэнергия и газ оплачивались отдельно. Я знала об этом, потому что оплачивала свет из своего кармана.

– Зачем вам это? – требовательно спросила я, засунув руки в карманы шорт.

Уилсон вздохнул.

– Я не делаю ничего особенного, Блу. 400$ – довольно приличная сумма. К тому же, миссис Дарвин будет приятно, если в доме появится еще одна женщина. Мой новый арендатор парень. Так что если ей понадобится женская помощь, то твое присутствие здесь будет очень кстати, – привел он последний аргумент, точно хватаясь за соломинку.

– Женская помощь? Какая, например?

– Ну, не знаю. Какие-нибудь женские… приспособления, которые я не могу ей купить.

– Понятно, – сказала я, стараясь не рассмеяться. Я чувствовала, как эйфория наполняет меня изнутри и требует, чтобы я пустилась в пляс прямо здесь, в подвале. И я действительно готова была затанцевать от радости. Ну надо же! Моя собственная квартира. Больше никакого сигаретного дыма, никакой Шерил, никаких пивных бутылок и потных мужиков, которых следует избегать! Я переезжаю к Уилсону!

Глава 15

Сияние

В подвале я нашла стол, два стула, двухместный диван с креслом и кровать. Уилсон настоял на том, чтобы диван с креслом прошли термическую очистку. Также он предупредил об этом миссис Дарвин, но она, похоже, пропустила это мимо ушей, так как когда я сообщила ей, что приехал чистильщик, то она страшно растерялась. Кроме этого Уилсон раздобыл где-то чудесный пружинный матрас, который, как он утверждал, также находился в подвале, хотя я его там не видела.

На следующий день я презентовала историку чек на шестьсот долларов и объяснила ему, что сдачи не возьму, так как мне не нужны подачки. Затем я вывезла свои инструменты из мастерской и забрала от Шерил все свои пожитки. Это, должно быть, был самый негромоздкий переезд за всю историю человеческих переездов. Шерил была немного удивлена, но не более того. Казалось, единственное, о чем она беспокоилась, это о том, сможет ли она самостоятельно оплачивать счета и скоро ли удастся найти нового жильца. Я думала, увижу ли я ее снова. Так или иначе, я дала ей свой адрес и телефон на случай, если она захочет связаться со мной. На это она сказала лишь: «Хорошо, ты тоже не пропадай». И все.

Недалеко от того места, где я припарковалась, стоял большой мусорный контейнер. Я взглянула на груду мешков, в которых лежала моя одежда, а потом снова на бак. Скоро я перестану влезать во многие вещи, к тому же все они были насквозь пропитаны вонью из дома Шерил. Мне не хотелось брать их с собой на новую квартиру. Я мечтала разорвать, растоптать и развеять их по ветру. За три дня до этого мне позвонила Тиффа и сообщила, что ей удалось продать еще три моих работы. Общая сумма, вырученная за них, составляла тысячи баксов. Так что если я буду экономной, то смогу позволить себе обновить гардероб. Тиффа пообещала привезти чек к Уилсону, когда я перееду. Похоже, она знала все подробности моего большого переезда, одновременно радуясь ему, как дитя. Мне же было приятно, что я стала предметом разговора.

Я достала сапоги, туфли и несколько других вещей, которые хотела сохранить, и бросила их на пассажирское сидение. Кое-что я заменить не могла. Затем с чувством глубоко облегчения я избавилась от остальной одежды.

***

Самой лучшей вещью в моей новой квартире была вентиляция. Когда я стояла под ней, то могла слышать, как Уилсон играет на своей виолончели. Я не знала, каким образом музыка просачивается через стены, но как только я услышала ее, тут же поставила кресло под вентиляцией, каждую ночь прислушиваясь к чарующим мелодиям наверху. Если бы он увидел меня в эту минуту, то непременно рассмеялся бы, глядя на мое запрокинутое лицо и изогнутые в блаженной улыбке губы. Каждую ночь он исполнял одну и ту же мелодию, и я ждала ее, замирая от удовольствия всякий раз, когда знакомые звуки наполняли помещение. Я не знала ее названия. И никогда не слышала ее прежде, но всякий раз, когда она звучала, я чувствовала себя так, словно вернулась домой.

После моего переезда, дни стали проходить веселее. Я прикупила некоторые вещи на распродаже и обновила гардероб, наполнив его совершенно другой одеждой. Ушли в прошлое джинсы в облипку и короткие топы. Пропали и шорты с маечками. Я внезапно обнаружила, что мне нравятся разноцветные платья. Большинство из моих покупок были сарафаны, а в частности сарафаны, подходящие для беременных.

Мой дом был похож на рай, в который я неизменно возвращалась каждый день. Даже беспокойство о будущем не могло перекрыть той радости, которую я испытывала, живя в своей новой квартире. Когда я видела на барахолках какую-нибудь милую вещь, которую могла себе позволить и которая сделала бы меня счастливой, я немедленно покупала ее. Так, например, я приобрела желтую вазу для чипсов и яблочно-зеленое покрывало для дивана, подходящее к жёлтым и красным подушкам, которые мне отдала миссис Дарвин.

Я отшлифовала стол и стулья, перекрасив их в красный цвет. Поставила в центр стола стеклянные баночки с деревянными затычками, наполнив одну коричными мишками, вторую «скитлз», а третью шоколадными конфетами. И все эти сладости были только для меня. На одной из барахолок я также приобрела часы с кукушкой и два держателя для книг в виде Юлия Цезаря. Последние заставляли меня смеяться и напоминали об Уилсоне. Я смастерила для себя книжную полку – одно из преимуществ работы по дереву – это умение создавать мебель, – покрасила ее в яблочно-зеленый и заполнила ее своими книгами и книгами, которые когда-то принадлежали Джимми. Цезари надежно скрепляли их межу собой, охраняя книги от падения, словно два верных солдата. Также на полке стояла моя деревянная змея, сделанная Джимми, и подарок на новоселье от Уилсона, которым он меня приятно удивил.

Однажды вернувшись с шоппинга, я обнаружила под дверью небольшой сверток. К посылке прилагался конверт, на котором крупно значилось мое имя: БЛУ. Войдя в квартиру, я поставила сумки на пол, не в силах бороться со своим любопытством.

Сначала я должна открыть сверток! Записка могла и подождать. Внутри посылки оказался маленький фарфоровый дрозд, достигавший не более четырех дюймов в длину. Бережно опустив подарок на стол, я распечатала конверт.

Блу, ты так и не закончила свою историю. И мы так и не узнали, нашел ли дрозд безопасное место. Но я надеюсь, что все-таки нашел. Поздравляю с новым гнездышком.

Уилсон

Также внутри лежала моя история, которую я так и не дописала. Я прочла ее еще раз. Она обрывалась на моменте, в котором птенец падает на землю.

«Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда… выброшенный. Маленького птенца нашел ястреб. Пожалев дрозда, он взял его в свое гнездо, где учил кроху летать. Но однажды, ястреб не вернулся домой, и птенец вновь оказался один. Невольно. И все, что ему оставалось, это улететь. Но когда птенец взобрался на край гнезда, то понял, что его крылышки слишком малы и слабы. А небо, напротив, такое большое и необъятное. И такое недостижимое. Дрозд почувствовал себя запертым в ловушке. Он мог улететь, но куда ему держать путь?

Он был напуган, потому что знал, что не является ястребом. Он не был прекрасным лебедем. И не был величественным орлом. Он был просто дроздом.

Он спрятался в гнезде, закрыв крыльями черную головку и молясь о спасении. Но никто не пришел. Дрозд знал, что он мал и слаб, но у него не было иного выбора. Он должен был попытаться. Должен был улететь и никогда не оглядываться назад. Тяжело дыша, маленький дрозд расправил крылья и взмыл в широкое голубое небо. С минуту он летел свободно, набирая высоту, но затем дрозд посмотрел вниз. Дрозд запаниковал, упал на землю и прокатился по ней колесом».

Я порылась в рюкзаке и достала ручку. Сев за стол, я приписала еще несколько строк.

«Но птенец не сдался, набрался сил и снова взмыл вверх, держа курс на горизонт. И чем выше он поднимался, тем больше расправлялись его крылья, и теплый ветер поддувал снизу, помогая дрозду подниматься все выше и выше в небо».

Конечно, это было глупо и наивно, но, написав это, я почувствовала облегчение. И пусть это не было концом, возможно, это было новым началом. Затем я спрятала записку Уилсона и свою историю в «Инферно» Данте, которое я так и не удосужилась прочитать, но хранила в память о гарпиях, истории и мужестве.

Каждая новая неделя была наполнена счастьем. Мой малыш должен был появиться на свет еще не скоро, поэтому я могла пока не думать о предстоящем материнстве, даже несмотря на то, что регулярно посещала врача. Я решила не прерывать беременность. И родить. Это была зона моей ответственности. Я работала в кафе. Жила отдельно. Продавала свои работы. И была счастлива. А все, что было за границами моего мира, меня не интересовало.

***

Когда Тиффа продала еще четыре мои работы, я перестала выставлять их в кафе, во-первых, потому что в этом уже не было необходимости, а во-вторых, потому что Тиффа могла продать их за большие деньги. Я извинилась перед Беверли, объяснив ей ситуацию.

– Но ведь это же прекрасно, Блу! – уверено заявила она, накрыв мою руку своей ладонью. – Не стоит извиняться. Особенно за успех! Похоже, не помешало бы хорошенько всыпать вам за такие мысли, девушка. – Она слегка ткнула меня в плечо и повела в свой офис, закрыв за нами дверь.

– Я тут нашла кое-что во время уборки. – С этими словами она протянула мне рамку размером 8х10. – Думаю, тебе это понравится.

Я взглянула на фото в рамке. Мы с Джимми сидели за столиком на террасе кафе и щурились от солнечного света. Икас лежал у наших ног. Я смотрела на фото, не зная, что сказать.

– В тот день я купила новую камеру и щелкала своих клиентов, чтобы испытать ее. У меня есть снимки Дуби и Вейна за утренним кофе. А еще моих официанток Барбары и Шерли. Барбара тогда была такой стройной. А потом ее разнесло. – Беверли похлопала себя по животу. – А я уж и забыла, какой худышкой она была. Я не показывала ей это фото. Думаю, глядя на него, она может расстроиться. Не знаю даже, почему я перестала фотографировать, хотя ты же знаешь меня – у меня семь пятниц на неделе.

Беверли надела очки и посмотрела на серьезное лицо Джимми.

– В тот день он появился неожиданно, как, впрочем, и всегда. Думаю, мне удалось сделать удачный кадр. Ты была такой миленькой, такой улыбчивой и так хотела сфотографироваться. Помнится, я тогда подумала, что Джимми старый чудак. Он тогда ничего не сказал о фото. Только попросил, чтобы я не вешала его в своем кафе. Что ж, во всяком случае он хотя бы обнял тебя для фотографии. Вы здесь особенно похожи – ты и твой отец.

Ее слова отозвались болью в моей душе.

– Ты так думаешь? – прошептала я, захваченная воспоминаниями. – Ты думаешь, мы были похожи, Беф?

– Безусловно, дорогая, – подтвердила Беверли, кивая для убедительности. Я улыбнулась, прижав фотографию к груди. Я никогда не говорила хозяйке кафе о том, что Джимми не был моим настоящим отцом. Кроме Шерил об этом знал только Уилсон. Я вздрогнула. Выходит, я рассказала ему то, о чем не говорила ни одной живой душе.

Беверли прокашлялась и поправила блузку. Мне показалось, что она хотела сказать что-то еще, и я ждала, думая, что, возможно, она заметила изменения в моей фигуре.

– Ты изменилась, Блу. – Ее слова прорвались в мои мысли, и я еще сильнее прижала фотографию к груди, будто защищаясь от неудобной темы.

– Ты стала мягче и выглядишь лучше. И я сейчас не имею в виду твою прибавку в весе. – Она смерила меня особым взглядом, давшим мне понять, что она раскусила меня. – Я говорю о твоей манере выражаться, о внешности и о вкусе на мужчин. Я имею в виду того милого Шона Коннери, с которым ты дружишь. Надеюсь, ты его завоевала. И надеюсь, ты рассказала ему о ребенке, поскольку, мне кажется, он не от него.

– Он не… мы не… я имею в виду… между нами ничего нет, – сбивчиво произнесла я. – Но, да, он обо всем знает. Он мой очень хороший друг.

Однако Беф была права даже больше, чем я готова была признать.

Я изменилась, и эти изменения произошли благодаря Дарси Уилсону.

– Ну, что ж, тогда отлично, – удовлетворенно сказала Беверли, поправляя стопку бумаг на своем столе. – Я тоже твой друг, Блу. И всегда буду на твоей стороне, ты же знаешь. Я была даже моложе тебя. И тоже прошла через это.

– Спасибо, Беф. И за фото, и за все остальное тоже. – Я собралась уйти, но она окликнула меня.

– Ты ведь оставишь ребенка, Блу?

– А ты оставила своего? – спросила я в ответ.

– Да, вышла замуж за его отца, родила сына и развелась год спустя. Я растила своего мальчика сама, и это было трудно. Врать не стану…

– А ты жалела когда-нибудь о своем выборе?

– Жалела ли я о том, что оставила своего сына? Нет. Жалела ли о беременности и замужестве? Определенно, да. Но уберечь себя от разочарований невозможно. Спроси кого хочешь. Разочарования – часть нашей жизни. Неважно, что ты выберешь. Мой выбор необязательно был неверным. Это был просто выбор. И я жила согласно ему. Мне хочется верить, что я дала своему мальчику самое лучшее, на что была способна, пусть мне и не всегда удавалось быть хорошей матерью. – Беверли пожала плечами, а мои глаза увлажнились.

– Зная тебя, я уверена, что так оно и было, Беф, – эмоционально сказала я.

– Надеюсь, Блу.

Глава 16

Старая слава

– Но ведь четвертое июля – это американский праздник. – Я взглянула на Уилсона и сморщила нос. – Ради чего кучка британцев празднует День независимости?

– Как по-твоему, кто радуется больше переезду ребенка из родительского дома? Сам ребенок или родители? Англия была счастлива, когда вы «съехали». Мы закатили такую вечеринку в день, когда Америка объявила о своей независимости. Браво! Идите и не дайте двери пнуть вас под зад! – прорычал Уилсон.

– Ну, нет! Я на это не куплюсь! А война за независимость не вызывает у вас никаких ассоциаций, профессор?

– Ладно-ладно. На самом деле мама в городе вместе с Элис, Питером и тремя моими племянниками. Конечно, для барбекю слишком жарко, зато из квартиры Тиффы открывается прекрасный вид, так что будут видны фейерверки, и, что особенно круто, на крыше ее дома есть бассейн!

Всю неделю температура держалась на отметке в 118 градусов по Фаренгейту. Жара стояла просто невообразимая, поэтому перспектива искупаться в бассейне выглядела особенно привлекательно. Но затем я подумала о том, как буду выглядеть в купальнике, и мой энтузиазм померк.

– Почему вы приглашаете меня? А как же Памела? – втайне я порадовалась тому, насколько непринужденно прозвучал мой вопрос.

– Я приглашаю тебя, потому что у тебя нет работы, тебе скучно, жарко и вообще твое настроение на нуле. – Это было более чем правдой. Уилсон спустился в подвал, чтобы постирать, и обнаружил там меня, угрюмо смотрящую на пустое рабочее место и изо всех сил старающуюся не растечься по бетонному полу от жары. В последнее время я почти не собирала древесину. Зной в купе с беременностью превратили меня в размазню. И теперь я расплачивалась за это. День прошел, а на скульптуру не появилось даже намека.

– И вообще Памела сейчас в Европе, – добавил Уилсон, вываливая кучу вещей на сушилку. Ну конечно, где ж ей еще быть? Люди типа Памелы шатаются по всей Европе вместе со своими псевдоблагородными дружками. Но если Памела уехала…

– Хорошо, – согласилась я. – Устроим барбекю.

***

Мать Уилсона не имела совершенно ничего общего с сыном. Она оказалась худосочной блондинкой, имеющей вид истинной английской аристократки. Она бы выглядела уместно, сидя у себя дома в широкополой шляпе и смотря матч по поло, неустанно повторяя слово «бонтон!». В ее изящной фигуре и больших голубых глазах я увидела сходство с Тиффой, Элис же выглядела точь-в-точь как мать, только не настолько безмятежно. Возмутителями ее спокойствия служили трое рыжеволосых мальчишек, носящихся вокруг нее, над ней и под ней. Элис выглядела измотанно и раздраженно, в то время как миссис Уилсон держала себя довольно сдержанно. Я подумала, что Уилсон, должно быть, похож на отца. И если бы не кудрявые волосы Тиффы, я бы подумала, что он является результатом интрижки на стороне. Эта мысль заставила меня усмехнуться. Джоанна Уилсон не имеет интрижек на стороне, я была уверена в этом на все 100%. Также не было сомнений в том, что она была без ума от сына. Во время разговора она держала его за руку, ловила каждое его слово и бессчётное количество раз похлопала его по щеке.

Я держалась в стороне, проводя большую часть времени возле бассейна с детьми, не желая нарушать атмосферу семейной идиллии. Через какое-то время к нам присоединилась Тиффа, и малыши охотно переключились на нее, а она со смехом окунала их в бассейн. Я была удивлена ее поведением и явной привязанностью к племянникам. Я тут же спросила себя: почему она до сих пор не завела своих собственных детей? Тиффа явно подходила для материнства больше бедной Элис, которая потягивала алкогольные напитки, сидя на шезлонге, и визжала каждый раз, когда мальчишки создавали сильные брызги. И о чем только думала эта женщина, когда рожала одного ребенка за другим? Может быть, как и я, она просто не хотела задумываться об этом?

Тиффа была замужем за Джеком, коренным жителем Лас-Вегаса, которого ее отец, оставил работать в Англии после стажировки в Институте рака. Тиффа могла бы остаться с мужем, когда ее родители и Уилсон переехали в Америку. К тому же Элис, уже будучи замужней, тоже жила в Англии. Но получив работу в небольшой художественной галерее в восточной части Солт-Лейк-Сити, Тиффа без раздумий переехала, чтобы быть ближе к семье и получить новый опыт. Они с Джеком обручились и поженились в течение 6 месяцев. И 6 лет спустя они, очевидно, все еще были без ума друг от друга. Они переехали в Лас-Вегас, когда Джек получил постоянное место в госпитале «Десерт Спрингс», а Тиффа стала куратором «Шеффилда».

Мои глаза скользнули по Джеку, красивому и загорелому парню в светло-голубом поло и шортах цвета хаки, занятого барбекю как самый настоящий американец. Муж Элис, Питер, не принимал активного участия в готовке, однако все время вертелся рядом с Джеком, слушая его болтовню и смеясь его шуткам. В этих двоих не было ничего особенного, но они тут же заслужили мои симпатии.

Питер приходился племянником графу (я была ошеломлена, узнав, что в Англии все еще есть графы), который, по словам Тиффы, был богаче самой королевы. Я не знала, чем именно промышлял этот граф, но раз его состояние могло соперничать с королевским, надо думать, управлять приходилось многим, и Питер, явно был подкован в этом. Возможно, именно богатство привлекло в нем Элис, однако, как по мне, в нем была масса других достойных черт. Питер был простым, Элис яркой, он был спокойным, а она нервной, он был воспитанным, она резкой. У него была ослепительная улыбка и скромные манеры. А волосы были такими же рыжими, как и у его отпрысков. Я искренне надеялась, что все они нанесли на себя крем для загара. Я же от природы была смуглой, поэтому могла не бояться солнца.

Я вышла из бассейна и быстро проследовала к месту, где оставила свою одежду. По дороге мы с Уилсоном заехали в «Target», где я купила себе скучное голубое парео, которое бы привлекало ко мне как можно меньше внимания. Мне совершенно не хотелось расхаживать в черном бикини, которое прошло отбор в новую жизнь шесть недель тому назад. Все-таки беременность не очень сочеталась с купальниками. Впрочем, я полагала, что некоторые женщины думали иначе. По мне же, это выглядело мерзко, из разряда тех ужасных фоток на Фейсбуке, где беременные женщины обнажали все, что можно, а их мужья целовали их в огромный живот. Я была уже на пятом месяце, и мой живот выглядел как аккуратный холмик, однако по сравнению с тем, каким он был, сейчас он казался мне просто гигантским. И я размышляла над тем, станет ли он вновь таким же аккуратным и плоским как раньше.

Уилсон все еще беседовал с матерью, сидя на шезлонге под раскидистым голубым зонтом, под которым они расположились сразу же после нашего приезда. Историк представил меня своей матери как «подругу и съемщика», не став вдаваться в подробности. Казалось, Джоанна Уилсон удовлетворилась этим описанием, хотя ее брови слегка приподнялись, и она осведомилась о Памеле, о которой, как она думала, я не должна была знать. Очевидно, она была связана крепкой дружбой с родителями девушки.

Я старалась держаться от них подальше, однако, когда Джоанна замолчала на полуслове, я поняла, что она заметила мой живот. Я быстро накинула на себя парео и притворилась будто не заметила неловкой паузы. Тем временем Джоанна возобновила разговор, словно и не останавливалась, однако, когда я украдкой взглянула на Уилсона, то обнаружила, что он смотрит на меня со странным выражением на лице. Ее реакция также не укрылась от него.

– Тиффа? Бифштекс готов, детка. Давайте есть, – обратился к жене Джек, которая в этот момент хохотала как ведьма, держа на закорках младшего из племянников и уворачиваясь от водяных пистолетов старших.

– Мы ведь будем есть внутри, не так ли? – послышался голос Элис из-под одного из зонтов. – Я больше не в силах выносить эту жару.

– Можем и так, и так, – ответила Тиффа, вылезая из бассейна вместе с маленькой «Мартышкой», все еще сидящей на ее спине. Можно расположиться в квартире. Джек отнесет немного бифштекса вниз. Так что при желании каждый может либо остаться и поесть здесь, у бассейна, либо пойти в прохладную квартиру.

К счастью для меня, Тиффа с Джеком пригласили еще несколько близких друзей. В большой компании не привлекать к себе внимания было легче. Большинство спустилось вниз по винтовой лестнице, соединяющей крышу с квартирой Тиффы и Джека. Все пентхаусы, как называла апартаменты Тиффа, имели выход на крышу с бассейном и садом. Я старалась не думать, сколько может стоить такая квартира, вновь поражаясь ширине пропасти между мной и Уилсоном. Когда ему исполнился двадцать один год, он получил кредит на приобретение особняка в Боулдер-Сити. У меня не было ни малейших соображений относительно суммы данного кредита. И честно говоря, я не хотела этого знать, но Тиффа вскользь упомянула о том, что речь идет о миллионах. Это вполне объясняло короткое замешательство Джоанны, когда она увидела мой живот. Миллионы долларов? Миллионы причин, по которым она хотела бы, чтобы Уилсон держался подальше от таких, как я. И я была солидарна с ней, честное слово, однако это не уменьшало моего смущения, которое я испытывала весь оставшийся вечер.

Летом солнце садилось поздно, но, когда это происходило, жители могли немного отдохнуть от зноя. Когда в Вегасе заходит солнце, жара перестает быть невыносимой, и можно вдоволь насладится прекрасным закатом. Мне даже нравился запах, который я чувствовала, когда солнечный диск исчезал за пустынными оазисами. Абсолютно неописуемый аромат. Мне казалось, что ни в одной точке мира не пахнет так, как в Вегасе.