Текст книги "Такая разная Блу (ЛП)"

Автор книги: Эми Хармон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Внимание!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Любое коммерческое и иное использование материала,

кроме предварительного ознакомления, запрещено.

Оригинальное название: Amy Harmon «A Different Blue»

Название на русском: Эми Хармон «Такая разная Блу»

Перевод: Ирина Шапочкина

Вычитка: Настя Свидзинская, Ксюша Манчик

Обложка: Вета Светлова

Переведено специально для группы:

https://vk.com/romantic_books_translate

Любое копирование без ссылки

на переводчика ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

Блу Ичхоук не знает, кто она. Не знает своего настоящего имени или того, когда она родилась. Когда ей было два года, родители отказались от девочки, воспитывал ее какой-то бродяга. До десяти лет Блу не ходила в школу. Сейчас ей девятнадцать, большинство ее ровесников уже учатся в колледже или как-то иначе двигаются дальше по жизни, а она только в выпускном классе школы. Без матери, без отца, без веры и без будущего. Блу Ичхоук, мягко говоря, трудная ученица. Грубая, жесткая и при этом откровенно сексуальная. Она полная противоположность молодому британскому учителю, у которого хватило решимости принять этот вызов и взять смутьянку под свое крыло. Это история негодницы, становящейся личностью. История невероятной дружбы. История, в которой надежда способствует исцелению и искуплению и становится любовью. Но когда ты не знаешь, кто ты на самом деле, влюбленность только все усложняет. Любить человека, который точно знает, кто он и почему не может ответить тебе взаимностью, невыносимо.

Пролог

Август, 1993 год

Стояла невыносимая жара, и маленькую девочку положили на заднее сидение. Ее лицо пылало, а одеяльце, в которое она была завернута, съехало, и теперь малышка прислонялась щекой к пластиковому сидению. Она спала, казалось бы, довольно крепко. Для своих лет девочка была на удивление спокойным ребенком. Мать малышки опустила стекло в машине, но это только усугубило ситуацию, так как, едва скрывшись, солнце вскоре появилось вновь и залило салон своими ослепительными лучами. Темнота стала бы спасением, несмотря даже на жару в 30 градусов снаружи, кроме того, она сделала бы её менее заметной. Кондиционер работал на полную мощность на протяжении всего пути, но вот уже около двух часов они вынуждены были стоять в слабой тени, наблюдая за большим грузовиком, и ждать, когда появится водитель.

Женщина нервно постукивала ногтями по рулю, размышляя над тем, не вернуть ли всё обратно. Что она скажет ему? Но ей и впрямь нужна помощь. Тех денег, что она одолжила у матери, едва ли хватит надолго. Родители Итана дали ей 2000 долларов, но расходы на бензин, ночлег и еду быстро опустошили её карманы. Поэтому она сделала кое-что, чем совсем не гордилась, но она была довольно практичной и понимала, что у неё просто не было другого выхода. Теперь у неё есть дочь. И она должна заботиться о ней, даже если ей придется заниматься сексом за деньги. «Или… связаться с наркотиками», – шепнул внутренний голос. Но женщина поспешно отогнала от себя мысль, не позволив себе даже на минуту задуматься об этом. Ей нужен был другой план.

Она приехала издалека и не могла поверить, что совсем скоро будет дома. Всего лишь несколько часов и все.

Её размышления были прерваны его появлением. Он подошел к грузовику и достал из кармана ключи, чтобы открыть кабину. Вдруг откуда ни возьмись появился черно-серый пес, который, по-видимому, все это время спал под машиной, ожидая – точь-в-точь как она – возвращения хозяина. Пес путался в ногах у мужчины, пока тот дергал дверную ручку. Она услышала, как он сердито бормочет себе под нос:

– Дурацкая ручка! Давно нужно было поменять её.

Наконец ему удалось открыть дверцу кабины. Пес тут же запрыгнул в салон, очевидно чувствуя себя здесь полноправных хозяином. Водитель грузовика захлопнул дверь за питомцем и еще раз подергал ручку. Он не видел, что она наблюдает за ним. Обойдя машину, он открыл дверь с водительской стороны, сел за руль и не торопливо стал выезжать со своего парковочного места, которое занял несколько часов назад. Его взгляд скользнул по ней, когда он с грохотом сдавал назад, не останавливаясь и не мешкая. Как же это похоже на него. Ни повторного взгляда. Ни единой мысли. Женщина почувствовала, как внутри неё закипает гнев. Она устала быть отверженной, незаметной и незначимой.

Едва он отъехал, она медленно тронулась с места, следуя за ним на безопасном расстоянии, чтобы не вызвать лишних подозрений. С другой стороны, с чего бы им вообще появиться? Он ведь даже не знает о её существовании. А значит, она может ехать за ним хоть всю ночь, если потребуется.

***

5 августа, 1993 год

На часах было почти четыре, когда в участке раздалась трель телефонного звонка. Офицер Муди, чья смена как раз подходила к концу, был страшно раздосадован этим фактом. Однако трубку все-таки взял, внимательно выслушал звонящего и через несколько минут выехал на место происшествия в унылый мотель под названием «Безбилетник». Муди прожил в городе Рино всю свою жизнь, поэтому лучше других знал, что «Безбилетник» едва ли можно назвать подходящим местом для ночлега.

На подъезде к мотелю полицейский услышал вой сирен. Очевидно, женщина, с которой он разговаривал накануне, сделала несколько телефонных звонков.

Весь вечер у офицера страшно болел живот. Всему виной было съеденное на завтрак буррито. Ему определенно нужно было домой, да побыстрее. Поэтому Муди от души надеялся, что работник ресепшена ошиблась и никакой опасности нет.

Но она не ошиблась. Наверху, в комнате номер 246, обнаружили труп женщины. То, что она мертва, было ясно как божий день. Стоял август, и усопшая, вероятнее всего, находилась взаперти около 48 часов. Август в Рино, штате Невада, всегда был жарким и душным, поэтому труп подгнил и источал отвратительный запах. Офицер Муди почувствовал, что с минуты на минуту буритто попросится наружу, поэтому поспешно вышел из комнаты, предупредив фельдшеров, что их помощь не понадобится. Босс оторвал бы ему голову, пусти Муди кого-то на место преступления. Поэтому офицер решил, что лучше закрыть номер, и сообщил портье, что в этом деле будет разбираться полиция и что девушка со своей стороны должна будет оказать помощь следствию. Затем Муди позвонил боссу.

– Мартинез? У нас тут труп женщины. Я ничего здесь не трогал. Мне понадобится помощь.

Через час в мотель прибыл полицейский патруль. Пока криминалист изучал место преступления, а полиция опрашивала постояльцев и работников, босс Муди, детектив Энди Мартинез, просматривал записи с камер наблюдения, удивляясь, что в «Безбилетнике» вообще оказалась такая вещь, как камера. Оставалось дождаться следователя.

Давая показания, работник ресепшена сообщила, что никому не сдавала номер наверху, так как в нем не работал кондиционер. Никто не входил и не выходил из него в течение двух дней. Конечно вызов мастера стоял в планах, но починка кондиционера не была такой уж приоритетной задачей. Никто не знал, как убитая вообще попала в номер без регистрации и оплаты. К разочарованию полиции, «Безбилетник» не был тем местом, в котором хотелось задержаться подольше, а женщина была мертва в течение двух или более дней. Поэтому, скорее всего, те, кто мог что-то видеть или слышать, уже покинули неуютный мотель.

Совершенно разбитый, офицер Муди приехал домой только к восьми вечера. Буррито все еще давало о себе знать, а кроме этого они так и не смогли установить личность убитой. Муди знал, что ничем хорошим это не кончится, и дело здесь было вовсе не в буррито.

***

6 августа, 1993 год

– Ну что, удалось установить личность убитой? – офицер Муди никак не мог выбросить это дело из головы. Размышляя о нем всю ночь, он так и не сомкнул глаз. Конечно, это дело не имело к нему никакого отношения, ведь патрульный не может возглавлять следствие, но Мартинез был его начальником и мог поделиться подробностями, особенно если расследование велось быстро.

– Следователь взял отпечатки ее пальцев, – ответил Мартинез.

– Ого, и как, что-нибудь нашли?

– Да. У неё было несколько судимостей. В основном дела о наркотиках. Также, мы узнали имя убитой и старый адрес. Ей только что исполнилось девятнадцать, третьего августа у неё был день рождения, – добавил Мартинез.

– Вы хотите сказать, что она умерла в свой день рождения?

– Выходит, что так, если верить следователю.

– Передозировка наркотиками? – офицер Муди не особенно рассчитывал на ответ.

Порой Мартинез мог быть очень немногословен.

– Сначала мы так и подумали. Но ее ударили по затылку.

– Вот дерьмо, – простонал Муди.

Теперь им придется искать еще и убийцу.

– Мы не знаем наверняка, что послужило причиной смерти – передозировка или удар по голове. Но кто-то явно помог ей умереть. В каком же дерьме находилась эта черлидерша…

– Черлидерша? – фыркнул Муди.

– Да, она была черлидершей в школе Саутерн Юта. Так написано в рапорте. Она употребляла экстази на пару со своими подружками по команде. Взята с поличным. Девчонка не угодила за решетку только потому, что была несовершеннолетней. При этом она не продавала наркотики, а раздавала их бесплатно. Мы уже связались с полицией Юты. Они сообщат родственникам.

– Камере видеонаблюдения удалось заснять что-нибудь?

– Да. На записи видно, как убитая проникает внутрь через окно над стойкой регистрации. Портье утверждает, что закрывает все ящики, если ей нужно отойти от стойки, но в этот момент ей стало нехорошо, и она бросилась в уборную.

Муди невольно вспомнил о буррито. Тем временем Мартинез продолжал.

– Девчонка воспользовалась ситуацией и выкрала ключ. Будь это карточка, было бы проще, но ты же знаешь, что в «Безбилетнике» карточки не в ходу. Ресепшионистка сказала, что отложила ключ от 246 номера, так как в нем не работал кондиционер. И девчонка воспользовалась этим. Она прекрасно знала, что может проникнуть в номер незамеченной. Но и это не все. На камере видно, что убитая приехала в мотель на машине, а спустя какое-то время на этой же машине уехал мужчина.

– Но это же здорово! Значит, преступление будет раскрыто в кротчайшие сроки, – обрадовался Муди.

– Похоже на то, – согласился детектив.

***

7 августа, 1993 год

– Послушайте. – Мартинез поднял вверх руку, призывая присутствующих замолчать. – Только что выяснялось, что у женщины, найденной в мотеле «Безбилетник» в прошлую пятницу, 5 августа, была двухлетняя дочь. У нас есть описание и фото убитой, но нет никаких данных о ребенке и том, была ли дочь с матерью до наступления смерти. Ни на камере, ни в номере не было обнаружено следов ребенка. Семья убитой сообщает, что они не видели их больше года, потому неизвестно, в какой момент мать и дочь разделились.

– СМИ оповещены. Также мы передали информацию в соответствующие органы и в национальную службу уголовных расследований. Нужно отправить на поиски вертолет. Распространите фото и описание убитой так быстро, как это возможно. Ищите тех, кто что-то видел или знает о женщине с ребенком. У нас нет фотографии младенца, но бабушка дала базовое описание. У девочки темные волосы и голубые глаза. Смуглая, хотя отец, предположительно, светлокожий, о чем свидетельствует цвет глаз. Мать девочки умерла пять дней назад, и все мы знаем, какая публика останавливается в «Безбилетнике». Времени нет, нужно действовать быстро. Так что за работу, ребята!

Глава 1

Дерзость

Сентябрь, 2010 год

Звонок прозвенел больше десяти минут назад, но мне не было до этого никакого дела. Честно говоря, я вообще не понимала, почему это должно меня хоть как-то волновать. Все равно в первый учебный день в школе не бывает ничего важного. Сегодня преподаватели не отмечают опоздавших и не кричат на тебя перед всем классом. Учебный день подходил к концу, и мои мысли унеслись далеко-далеко за пределы школьных стен, к высоким горам и жарким пустыням. А в какой-то момент мне и вовсе показалось, что я чувствую запах леса. С большой неохотой я вернулась в реальность и расправила плечи. Мне необходимо было произвести впечатление, когда я появляюсь в классе, в поисках которого я и находилась, отчасти потому, что мне нравилось внимание, а отчасти потому, что я знала: если мне удастся выглядеть внушительно, никто не станет ко мне соваться. Ни учителя, ни глупые девицы, мечтающие подружиться с тобой «на веки вечные», никто, кроме парней, которые будут волочиться за мной и тут же окажутся рядом, стоит мне только свистнуть.

Я слегка взбила свои длинные черные волосы, придав им немного объема, и вошла в класс. Я была ярко накрашена, а мои джинсы так сильно облегали тело, что доставляли крайнее неудобство, однако я взяла привычку сутулиться, что несколько облегчало ситуацию. Выдув из жвачки пузырь, я приподняла бровь и презрительно обвела взглядом класс в поисках свободного места. Все присутствующие тут же уставились на меня, поэтому я прошла к среднему ряду и уселась за парту точно посередине. Черт. Вот она обратная сторона опозданий. Я сняла пиджак и бросила на пол рюкзак. Я даже не посмотрела в сторону нового учителя, чей голос стих, стоило мне появиться. Несколько учеников захихикали, и я послала презрительную усмешку в их сторону. Потом все стихло. И я, наконец, огляделась по сторонам, прислушиваясь к глубокому и напряженному дыханию учеников.

– Продолжайте, – буркнула я, снова встряхнув волосами.

На классной доске большими буквами было написано имя учителя – мистер Уилсон. Я взглянула на своего нового преподавателя. Он тоже изучал меня взглядом, чуть приподняв бровь и изогнув рот в слабой усмешке. Черные давно не стриженные волосы были заправлены за уши и спадали на лоб. Видимо, он старался пригладить их, но «швабра» на его голове, очевидно, не поддавалась укладке. Я подняла брови и постаралась не рассмеяться в голос. Он выглядел как студент. Если бы не галстук и застегнутая на все пуговицы рубашка, я бы подумала, что он помощник учителя.

– Добрый день, – вежливо поздоровался он.

У него был британский акцент. Интересно, что этот парень с британским акцентом забыл в Боулдер-Сити, штата Невада? Он обращался ко мне крайне дружелюбным тоном и его, казалось бы, не беспокоило мое явное неуважение. Мистер Уилсон взглянул на список учеников, висевший на доске по правую руку от него:

– Ты, должно быть, Блу Ичхоук? – спросил он приглушенно с выражением недоумения на лице. Мое имя всегда сбивает людей с толку. У меня черные волосы и ярко-голубые глаза. Это странное сочетание отличает меня от индейцев, к которым я принадлежу.

– А вы, должно быть, мистер Уилсон? – парировала я.

В классе послышались смешки, а мой новоиспеченный преподаватель улыбнулся.

– Абсолютно верно, Блу. И как я уже сказал ранее твоим одноклассникам, ты можешь называть меня просто Уилсон. За исключением случаев, когда ты опаздываешь или ведешь себя неуважительно, как сейчас. Тогда я вынужден настаивать на «мистере», – добавил он мягко.

– Что ж, в таком случае, мне стоит всегда называть вас мистер Уилсон, потому что я всегда опаздываю и всегда веду себя по-хамски. – Я широко улыбнулась ему.

Мистер Уилсон пожал плечами.

– Увидим.

Он задержал на мне взгляд на долю секунды. Его серые глаза были немного грустными и делали его похожим на одну из тех собак, что преданно смотрят на тебя влажными глазами. Это снова вызвало во мне смех. Я вздохнула поглубже, чтобы сдержать его. Я знала, что этот предмет мне не понадобится. История была последней в списке моих любимых предметов. А история Европы и того хуже.

– Литература – мой самый любимый предмет, – начал мистер Уилсон, наконец отводя от меня взгляд. Отчего-то он произнес слово «литература» по слогам: ли-те-ра-ту-ра. Я приняла удобное положение и хмуро уставилась на молодого профессора.

– Вы, должно быть, спросите меня, почему в таком случае я преподаю историю?

Не думаю, что кому-то в классе было до этого дело, однако его британский акцент завораживал. Тем временем мистер Уилсон продолжал:

– Но если задуматься, какое сходство есть между литературой и тем предметом, который я преподаю?

– Истории? – подал голос какой-то энтузиаст позади меня.

– Точно! – кивнул мистер Уилсон. – Как и в самых захватывающих литературных произведениях, история рассказывает нам об удивительных событиях и удивительных людях. Еще мальчиком я обнаружил, как тесно связаны между собой эти дисциплины. Сухие исторические факты оживают под влиянием литературы. Она же придает событиям, произошедшим в то или иное время, особое очарование и позволяет почувствовать себя их полноправным участником. Передо мной стоит задача расширить границы вашего восприятия и показать вам, что история – это нечто большее, чем простое перечисление дат. Обещаю не быть занудным, если вы пообещаете не шуметь на моих уроках и внимательно слушать.

– Интересно, а сколько вам лет? – послышался чей-то насмешливый голос.

– Эй, мы же не в книжке о Гарри Поттере, – фыркнул другой парень, сидящий в конце класса. Послышались смешки, а уши мистера Уилсона покраснели. Однако он проигнорировал вопрос и насмешку и стал раздавать ученикам листки бумаги. По классу прокатился всеобщий стон. Листки означали работу.

– Взгляните на эти листы, – попросил профессор, закончив раздачу. Затем он снова прошел в начало класса и прислонился к доске. Какое-то время он стоял молча, выжидая, когда в помещении воцарится тишина.

– Перед вами чистые бланки. На них ничего не написано. На них не стоят ничьи инициалы. Но у каждого из вас наверняка есть своя собственная история. История вашей жизни.

Несколько учеников согласно кивнули. Я же посмотрела на часы: еще полчаса, и я смогу, наконец, избавиться от этих джинсов.

– Итак, у вас есть какая-то история. И я хочу узнать её. Я хочу узнать ВАШУ историю. Я хочу узнать вас. Поэтому в оставшееся время я попрошу вас написать её. Не старайтесь сделать все идеально. Мне не нужны витиеватые предложения и сложные слова. Пишите правдиво. Пишите так, как чувствуете, и только то, что считаете нужным. Я соберу работы в конце урока.

Заскрипели стулья, задвигались молнии на рюкзаках, класс наполнился недовольным бормотанием. Я же склонилась над своим бланком. Нежно погладив белую поверхность, я представляла, как на ней появляются голубые горизонтальные линии, тянущиеся от кончиков моих пальцев. Мне нравилось прикасаться к бумаге, ощущая кожей её невероятную гладкость, и посему я не видела смысла в том, чтобы марать её никому не нужными каракулями. Положив голову на парту, я прислонилась щекой к чистому листу и глубоко вздохнула. Бумага пахла чистотой с тонкой ноткой древесных опилок. Я позволила себе вдоволь насладиться этим ароматом, представляя, что бумага под моей щекой покрыта красивой резьбой и что я любовно поглаживаю её, касаясь каждой выемки и каждого изгиба. Было бы преступлением осквернить ее. Так же, как было бы преступлением испортить прекрасный чистый лист. Подумав так, я выпрямилась и вновь посмотрела на бланк. Мне не хотелось рассказывать свою историю. Хотя Джимми говорил, что если хочешь что-то понять, нужно узнать все об этом предмете. Но в ту минуту он говорил о дроздах…

Джимми любил птиц. У него был талант к резьбе по дереву, но его настоящей страстью всегда были птицы. У него имелся бинокль, с которым он обычно забирался куда-нибудь повыше и наблюдал за пернатыми, описывая все, что видит. Джимми говорил, что птицы – это посланники и что, если присмотреться к ним повнимательнее, можно многое узнать. Например, о перемене ветра, надвигающемся урагане или изменениях температуры. По его словам, птицы умели даже предсказывать опасность.

Когда я была маленькой, Джимми частенько брал меня с собой. Но наблюдение за птицами для такого активного ребенка, как я, было крайне сложным и скучным занятием. Поэтому, когда я подросла, Джимми стал совершать свои вылазки самостоятельно, оставляя меня одну в нашем лагере. Мне же больше по душе была резьба по дереву.

Мне было семь или восемь, когда я впервые узнала о пристрастии Джимми к птицам. Мы были на юге Юты. Я запомнила, потому что Джимми тогда сказал:

– Интересно, что он делает в этих краях? – Он замер в удивлении, уставившись на невысокую сосну. Проследив за его взглядом, я заметила среди ветвей крохотную черную птичку. Я не увидела в ней ничего особенного. Это была просто птица угольно-черного цвета. В ней не было ничего, вызывающего восхищения.

– Подумать только, это же евразийский дрозд. Таких не встретишь в Северной Америке. Вот это да, – бормотал Джимми, наблюдая за птицей в свой бинокль. – Он улетел так далеко от дома… или, может, сбежал, откуда-то поблизости?

Я тоже перешла на шепот, боясь спугнуть птицу, отчего-то вызвавшую в Джимми столько восхищения.

– А где обычно водятся дрозды?

– В Европе, Азии, Северной Африке, – объяснил Джимми, не отрываясь от желторотой птички. – А еще в Австралии или Новой Зеландии.

– А как ты понял, что это самец?

– Потому что у самок нет таких глянцевых черных перьев. Они не настолько красивы.

Дрозд вполне осознанно посмотрел на нас своими маленькими желтыми глазками. После чего без лишней суеты расправил крылья и улетел. Джимми следил за его полетом до тех пор, пока птица не скрылась из виду.

– Его крылья такие же черные, как твои волосы, – сказал Джимми, наконец отворачиваясь от птицы, встреча с которой так разнообразила наше утро. – Может, и ты точно такая маленькая птичка, улетевшая далеко-далеко от дома.

Я взглянула на наш фургон, стоящий среди деревьев.

– Но мы не далеко от дома, Джимми, – удивленно произнесла я. Наш дом переезжал вместе с нами.

– Черные дрозды не приносят несчастья, как, например, вороны или другие птицы черного цвета. Но узнать их тайну не так-то просто. Они хотят, чтобы мы изучали их. Переняли их мудрость.

– И как же нам сделать это? – нахмурилась я, не понимая, что он имеет в виду.

– Для этого нам нужно узнать их историю.

– Но это же птица. Как я смогу узнать её историю? Она же не умеет говорить. – Как и любой ребенок, я восприняла его слова буквально. Было бы здорово, если бы дрозд рассказал мне свою историю. Он мог бы стать моим питомцем и рассказывать мне истории хоть каждый день. И я бы перестала просить об этом Джимми.

– Сначала ты должна понять, что именно хочешь знать. – Джимми посмотрел на меня сверху вниз. – Ты должна уметь слушать и наблюдать. И тогда ты обязательно узнаешь о нем все, что нужно. Ты начнешь понимать его. И он расскажет тебе свою историю.

Я взяла ручку и зажала её между пальцами.

«Однажды давным-давно…» – написала я, выбрав такое начало исключительно из желания выпендриться. Как будто моя история была сказкой. Улыбка тут же исчезла с моего лица.

«Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда…» – продолжала я.

В моей голове тут же возник образ. Длинные черные волосы. Тонкие губы. Вот, пожалуй, и все, что я помнила о своей матери. Я дополнила тонкие губы вежливой улыбкой. И перед моими глазами встал совершенно другой образ – образ Джимми. Воспоминать о нем было еще больнее. Я направила свой внутренний взор на его руки. Вот его смуглые, до боли знакомые руки держат рубанок, легко скользящий по деревянному бруску. Кудрявые стружки падают к его ногам, опускаясь рядом со мной, на пол. Стружки витают в воздухе, и я закрываю глаза, представляя, что это маленькие феи кружат вокруг меня, вовлекая в свою веселую игру. Мне нравилось вспоминать об этом. И о том, как Джимми держал мои маленькие ручки в своих, помогая снимать толстую кору со старого ствола. Он говорил о том, что в этом деле нужно быть очень аккуратным. И всякий раз, когда я вспоминаю о его тихом размеренном голосе, я позволяю себе вернуться обратно во времени, в день, когда нашла ветку мескитового дерева (прим. переводчика – Дерево жизни в Бахрейне – это самое одинокое дерево в мире. Мескитовое дерево расположилось на самой высокой точке бесплодной пустыни Бахрейна в сотнях километрах от других природных деревьев. Считается, что его корни протягиваются на несколько десятков метров до водоносных слоев. Точный возраст дерева неизвестен, но предполагается, что ему больше 400 лет). Она была настолько тяжелой, что мне не под силу было сдвинуть её с места, поэтому пришлось загрузить её в кузов грузовика. Мне не терпелось заглянуть под твердую кору. И эти воспоминания были настолько реальными, словно отсохшая ветка мескита все еще лежала передо мной. Сколько всего я могла бы из неё сделать…

И тут прозвенел звонок. Ученики зашумели, а я вынырнула из воспоминаний и взглянула на свой бланк. Моя жалкая история явно требовала усовершенствования.

– Сдайте работы и, пожалуйста, убедитесь в том, что они подписаны. Иначе я не смогу их оценить.

Через десять секунд класс опустел. Мистер Уилсон пытался сложить беспорядочно разбросанные по столу работы в аккуратную стопку. Первый учебный день подошел к концу. Внезапно историк заметил меня, все еще сидящую на своем месте.

– Эм-м-м… мисс Ичхоук?

Я резко выпрямилась и, скомкав лист, швырнула его в мусорное ведро под доской. Лист пролетел мимо, но я не собиралась поднимать его. Вместо этого я схватила рюкзак и пиджак, который, к слову, был совершенно лишним в такую жару, и, даже не взглянув на нового учителя, направилась к выходу.

– До скорого, Уилсон, – небрежно бросила я на прощание.

***

Мэнни ждал меня на студенческой парковке возле моего грузовика. При виде его я едва не взвыла от досады. Мануэль Джорд-Ривас Оливардес или Мэнни жил вместе со мной в общежитии. Он и его младшая сестра приютили меня. Они напоминали мне бездомных кошек, что ходят вокруг тебя дни и ночи напролет, пока ты не уступишь и не накормишь их. Но стоит тебе один раз покормить их, и ты уже не можешь от них отвязаться. Они официально становятся твоими кошками.

Именно такой была жизнь с Мэнни и Грасьелой. Они все время требовали моего внимания. И считали, что принадлежат мне, и я никак не могла убедить их в обратном. Мэнни было шестнадцать, а Грасьеле четырнадцать. Оба хрупкие с правильными чертами лица, эти двое были невероятно милы и оттого чертовски раздражали.

До общежития шел школьный автобус, и я была уверена, что мама Мэнни прекрасно осведомлена об этом и, более того, позаботилась о том, чтобы её дети на нем ездили. Я думала, что все изменится теперь, когда Грасьела пошла в старшую школу. Но видимо, я ошиблась. Мэнни ждал меня около машины с широченной улыбкой на лице и кучей книг.

– Привет, Блу! Как первый день? Выпускной класс, детка! Бьюсь об заклад, ты станешь королевой в этом году! Потому что королевой может стать только самая красивая девчонка в школе, а это определенно ты, Блу.

Как мило и как мерзко. Мэнни выдавал тысячу слов в минуту, при этом немного шепелявя. Возможно, дело было в его латиноамериканском акценте, но мне думается, что это не так.

– Привет, Мэнни. Почему ты не поехал на автобусе?

Улыбка Мэнни слегка померкла, и я почувствовала неловкость. Он же только пожал плечами.

– Я знаю, знаю. Я сказал Глории, что мы с Грасьелой поедем на автобусе. Но… мне так хочется поехать домой с тобой. Ты уже видела нового преподавателя истории? Он вел у меня урок, и я уверен, что он самый классный учитель из всех, кого я когда-либо знал. И самый милый тоже.

С недавних пор Мэнни стал называть свою мать исключительно по имени – Глория. И это обстоятельство, в общем-то, не особенно меня трогало. Но вот называя мистера Уилсона милым, Мэнни явно перегибал палку. Правда, он мог говорить о ком-то другом. Может быть, в школе два новых учителя истории?

– У него классный акцент. Хотя сначала я с трудом его понимал.

Мэнни изящно опустился на пассажирское сидение. Я немного переживала за малыша. Он явно был намного женственнее меня.

– Интересно, что он тут делает? Иви и Габи считают, что он из МИ-6 ну или что-то типа того.

У Мэнни была куча подружек. Девчонки любили его за безобидность и веселый нрав. Поэтому я только диву давалась, почему он не ездит на автобусе. Ведь отсутствие друзей – это точно не про него.

– Какой еще, нахрен, МИ-6? – огрызнулась я, стараясь объехать машины, выезжающие с парковки. Одна из них едва меня не подрезала, я резко затормозила и, высунувшись из окна, показала водителю средний палец. Мэнни деликатно взял меня за руку, успокаивая.

– Мэнни, отвали, хорошо? – резко произнесла я, сбрасывая его руку. Однако моего приятеля это нисколько не смутило.

– Ты не знаешь, что такое МИ-6? Это же Джеймс Бонд! Детка, тебе определенно стоит больше интересоваться такими вещами.

– Ну что за ерунда? – засмеялась я.

– Он британец, он горяч и молод, – перечислил Мэнни, загибая пальцы. – Кто он, если не Джеймс Бонд?

– Ты всерьез думаешь, что он горяч? – с сомнением спросила я.

– Еще как. Эдакий сексуальный библиотекарь.

– Боже, Мэнни! Он же не женщина…

– Ладно, сексуальный профессор… У него сексуальный взгляд и буйные кудри и накачанные плечи… Красавчик под прикрытием. Истинный шпион. Ты работаешь сегодня?

Очевидно, Мэнни решил, что привел достаточно доказательств в пользу того, что мистер Уилсон шпион, и поэтому сменил тему.

– Сегодня понедельник. А в понедельник я всегда работаю, Мэнни.

Я знала, что он не отстанет от меня.

«Перестань подкармливать котят», – строго напомнила я себе.

– Как же хочется кесадильи… ох, я, должно быть, самый голодный в мире мексиканец.

Мэнни сделал ударение на последнем слове. Еда была единственной темой, обсуждая которую он упоминал о своей этнической принадлежности.

– Надеюсь, Глория сходила в магазин перед уходом. Иначе нам с младшей сестричкой снова придется есть рамен, – грустно вздохнул он.

Мэнни был единственным мужчиной в доме. А это означало, что он должен был заботиться о Грасьеле, что он и делал с большим удовольствием. Даже если для этого ему приходилось перекладывать всю ответственность на меня. Я подрабатывала в кафе у Бева в ночную смену и хотя бы раз в неделю обязана была приносить в дом какую-нибудь еду для Мэнни и Грасьелы.

– Ладно, ладно. Я прихвачу с работы кесадильи. Но это в последний раз, Мэнни. У меня и так небольшая зарплата, – строго предупредила я. Мэнни просиял от радости.

– А я постараюсь раздобыть для тебя мескит, – горячо пообещал он. Я согласно кивнула, и мы пожали друг другу руки.

– Договорились.

Дядя Мэнни – Сил – работал в лесной инспекции. Следил за тем, чтобы государственный заповедник содержался в порядке и чистоте. Поэтому в его распоряжении было много мескита. Время от времени Сил привозил для меня древесину, чтобы я могла заниматься резьбой по дереву. От одной мысли об этом у меня потекли слюнки.