Текст книги "Такая разная Блу (ЛП)"
Автор книги: Эми Хармон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
– Ау! – рассмеялась я. – Ну уж сейчас вы должны были почувствовать.
Историк переместил руку и прижался щекой к моему животу. В течение нескольких минут его голова находилась в нескольких сантиметрах от моего лица, и я едва сдерживалась, чтобы не запустить руку в буйные каштановые кудри. Ребенок больше не толкался, и Уилсон отодвинулся.
– Это все музыка, – прошептала я, надеясь, что он останется рядом еще хотя бы на мгновение. – Вы сыграли мелодию, которая нам нравится.
Уилсон перевел на меня взгляд, наши лица были так близко друг к другу, что не было ничего естественнее, чем коснуться поцелуем его губ. Так просто… и так недостижимо. Самого преподавателя наша близость, казалось, смутила, и он поспешил отстраниться.
– Это та самая песня? – улыбаясь спросил он.
– Да. Кто ее исполняет? – спросила я.
– Боб Дилан.
– Что? – не поверила я своим ушам. – Я думала, что это какой-нибудь Бетховен или что-то вроде этого. Ну и серость же я.
Уилсон легонько стукнул меня по голове смычком.
– Композиция называется «Make You Feel my Love». Это одна из моих любимых песен. Конечно, я играю ее немного на свой лад, но это все равно Дилан, а не Моцарт. Очень лиричная. Послушай. – Уилсон вновь заскользил смычком по струнам, на этот раз сопровождая музыку пением. Его голос был таким же глубоким, как и издаваемая виолончелью мелодия.
– Ну конечно же, – коротко ответила я.
– Что? – не понял он, останавливаясь.
– Вы умеете петь. У вас восхитительный голос. И вы не можете притворяться, что это не так. Господи, вы вообще бываете несовершенным в чем-то? Это так несправедливо.
– Ты не видела меня за вырезанием какой-нибудь красивой вещи из пня, – сухо ответил Уилсон, продолжив играть. А я продолжила слушать, чувствуя, как музыка вдохновляет меня и требует, чтобы я взялась за вырезание.
– Если бы ночью, вы репетировали в подвале, я могла бы слушать вашу музыку и работать. Я бы создала скульптуры ваших мелодий. Мы бы сделали миллионы. И вы были бы моей музой, Уилсон. Кстати, а мужчина может быть музой?
Уилсон улыбнулся, но его взгляд снова заволокло туманом, словно он добровольно жертвовал своей способностью видеть ради моего желания слушать его музыку. Я тоже закрыла глаза, позволяя мелодии нести меня на своих волнах. Час спустя я проснулась в полной тишине. Яблочно-зеленый плед бережно окутывал мое тело, а Уилсон и его виолончель исчезли.
***
После переезда в Пемберли я взяла в привычку добираться до работы пешком. Это не только позволяло экономить на бензине, но и давало некоторую нагрузку. Впрочем, Октябрьская жара и восьмой месяц беременности снова вынудили меня сесть за руль. Однако по понедельникам нужды в машине не было, потому что каждый вечер понедельника в кафе приходил Уилсон. Когда моя смена заканчивалась, я присоединялась к нему, и мы вместе шли домой.
Как-то раз я рассказала ему, что по понедельникам обычно приносила еду Мэнни и Грасьеле, поэтому после их отъезда этот день недели всегда был немного грустным. С тех пор каждый понедельник Уилсон неизменно приходил в кафе. Я изо всех сил старалась не придавать его поступкам значения. Он был ко мне добр и внимателен, и я списывала это на природу его характера. Я никогда не просила его проводить со мной время, никогда не обсуждала это и не обращала на это внимания. Я боялась, что если стану это делать, то уже Уилсон прекратит делать то, что делает.
Моя смена заканчивалась в семь, и в этот понедельник Уилсон пришел точно к ее окончанию. На нем были брюки и закатанная до локтей голубая рубашка. Это была его стандартная форма одежды для школы. Увидев Уилсона, Беф подмигнула мне и отпустила. Я присоединилась к историку с сэндвичем и лимонадом, со вздохом разминая пальцы на ногах и отяжелевшие плечи.
Беф преподнесла Уилсону его стандартный заказ – томаты с сыром-гриль и картошкой фри. Сама хозяйка кафе назвала картофель чипсами, должно быть, для того, чтобы Уилсон чувствовал себя как дома. Он поблагодарил ее и сказал, что блюдо выглядит очень аппетитно. Беф хихикнула, совсем как в свое время Крисси на уроках истории. И я изо всех сил старалась не рассмеяться.
– Похоже, Беф очарована вами, Уилсон. Уверена, вы уже привыкли к подобной реакции. В школе еще нет вашего фан-клуба? Что-то вроде «Мы любим Уилсона».
– Ха-ха-ха, Блу. Я никогда не пользовался большим успехом у девушек.
– Не глупите, Уилсон. Вы были самой любимой темой Мэнни весь первый семестр.
– Но Мэнни не девушка, – мягко заметил историк.
Я фыркнула.
– Ваша правда. Но, пожалуй, я была единственным человеком, который не перемывал вам кости. Это было отвратительно. Даже Беф не устояла перед вами. Кажется, я видела на ее машине значок с надписью «тащусь от британских попок».
От смеха Уилсон подавился едой и потянулся за лимонадом. Мне нравилось смешить его, даже если это представляло угрозу для его здоровья.
Восстановив дыхание, Уилсон взглянул на меня и стал опровергать убеждение о том, что он популярен у женщин.
– Я всегда был ботаником из оркестра. Или как вы тут их называете – тошнотики? Отношения с учителями у меня всегда были лучше, чем с одноклассниками. Я был тощим, очкастым и нескладным. Тем, кто всегда отвечает на уроках и по собственной инициативе моет доску после.
– Ученики и правда это делают? – нетерпеливо перебила я.
Уилсон лишь закатил глаза и продолжил.
– Я никогда не притягивал девчонок, особенно таких, как ты. Так что нет ничего удивительного в том, что я не произвел на тебя впечатления в прошлом году. Впрочем, меня такое положение вещей устраивало. Я никогда не ставил девушек в приоритет. Только не пойми меня неправильно, я замечаю таких девушек, как ты, просто мне такие девушки не нравятся. Да и я таким девушкам тоже.
– Каких «таких девушек»? Шалав? – Я старалась говорить мягко, притворившись, что подтруниваю над ним. Но я не шутила. Его слова задели меня, однако «такие девушки, как я» всегда умеют совладать со своими эмоциями.
– Нет, Блу, – замотал головой он. – Я не это хотел сказать. Я имел в виду красивых и жестоких девушек, которые вырастают слишком быстро и пользуются такими парнями, как я.
– Ну вот. Об этом я и говорила. О шалавах. – Я отодвинула тарелку и залпом выпила лимонад. Затем я поднялась с места, давая понять, что наша беседа закончена и наш дружеский ужин тоже. Уилсон смотрел на меня в упор, и я подумала, что, должно быть, разозлила его. Это было плохо. Я саркастично улыбнулась ему, медленно обнажая ряд ровных зубов. Дружеская беседа внезапно перестала быть таковой. Он запустил руку в волосы и тоже отодвинул от себя тарелку. Кинув на стол пару купюр, Уилсон встал. Затем, даже не замечая меня, историк направился к стойке. Расплатившись за наш ужин, он покинул кафе. Я помахала Беверли, которая послала мне в ответ воздушный поцелуй.
– Увидимся завтра утром, Блу. Передай Уилсону мое почтение.
Уилсон ждал меня снаружи. Спрятав руки в карманы, он смотрел на то, как заходит солнце. Одной из моих самых любимых вещей в пустыне был закат. Небо, распростертое над низкими западными холмами, переливалось розовыми и фиолетовыми оттенками, постепенно темнея. Может быть, все дело было в том, что Лас-Вегас находился ниже, а Боулдер-Сити выше холмов и ничто не могло закрыть этого неба, которое каждый раз напоминало мне о Джимми и тех временах, когда я еще не была жестокой и мне не нужно было становиться взрослой слишком скоро. Когда я подошла, Уилсон не сказал ни слова, лишь двинулся вперед в полной тишине. Из-за своих размеров я передвигалась вразвалку, но Уилсон умерил свой шаг, как делал всегда по пути домой.
– Зачем ты это делаешь? – внезапно спросил он. Я знала, что все это время он боролся с гневом.
– Делаю что?
– Воспринимаешь все негативно. И связываешь все, что я говорю, с собой. Почему?
Я задумалась на минуту, гадая, как объяснить такому человеку, как Уилсон, чувства такой девушки, как я.
– Я лишилась невинности в четырнадцать. Уилсон. Я не особенно хотела этого, но чего только не сделаешь по глупости. Он был старше меня, и мне нравилось его внимание. Ему было девятнадцать, и я была для него легкой добычей. – Я пожала плечами. – С тех пор я занималась сексом множество раз. Некоторые люди скажут, что я шлюха, а из-за своего равнодушного отношения к мнению окружающих я заслужила еще и славу стервы. Так что, назвав себя шалавой, я сильно смягчила. Я не горжусь этим, более того, я хочу измениться, но правда остается правдой, и я не собираюсь отмахиваться от этого.
Уилсон резко остановился и впился в меня взглядом.
– Четырнадцать? Блу, это не секс, это чистой воды изнасилование!
– Да, Уилсон. Со многих точек зрения, так оно и есть.
– Скотина! – прошептал историк с отвращением. – Я просто не могу в это поверить!
Затем он вновь повторил «скотина», на этот раз произнеся оскорбление так громко, что люди на улице стали останавливаться и бросать на него взгляды. Как раз в эту минуту мимо нас проезжала какая-то женщина. Услышав слова Уилсона через открытое окно автомобиля, дама нахмурилась, очевидно, посчитав, что грубость была сказана в ее адрес.
– Дай угадаю, он вышел сухим из воды, так? – Уилсон смотрел на меня так, словно это я являлась причиной его злости. Я знала, что это не так. Гнев Уилсона был вполне праведным. Я поймала себя на том, что прошу его не расстраивать меня, а также, что впервые могу вспоминать о случившемся без содрогания.
– О чем речь? Конечно, да. Я рассказала обо всем Шерил, она дала мне специальную таблетку, а потом я смирилась со случившимся.
– Агрх! – снова выразил свое негодование Уилсон, пнув лежащий на дороге камень с такой силой, что тот отлетел на несколько метров. Он что-то бормотал себе под нос, в чем-то клялся и, казалось, совсем утратил способность говорить внятно, я же молча шла рядом, выжидая. Несколько домов спустя Уилсон взял меня за руку. Я никогда прежде не держалась с парнем за руку во время совместных прогулок. Ладонь Уилсона была намного больше моей, и это заставляло меня чувствовать себя хрупкой и защищенной. Это было так… возбуждающе. Если бы я не была беременна и не раскаялась бы в своем прошлом, я бы набросилась на него прямо здесь. Я бы обхватила его лицо ладонями и прильнула к нему в страстном поцелуе до тех пор, пока мы не отдались бы страсти прямо тут, на асфальте.
Улыбнувшись про себя этой мысли, я поспешила отогнать ее прочь. Я была более чем уверена, что стоит мне сделать хотя бы шаг в этом направлении, и Уилсон с криками бросится бежать. Это противоречило нашим нынешним отношениям. Более того, это шло вразрез с его чувствами ко мне. К тому же, мой огромный живот не позволил бы нам быть слишком близко друг к другу. Мы гуляли до тех пор, пока солнце окончательно не село и на город не опустилась тьма. Чем ближе мы подходили к Пемберли, тем светлее становилось из-за вспыхивающих на пути фонарей.
– Загадайте желание! – Я потянула Уилсона за руку. – Быстрее! Пока фонари не погасли.
Ночное небо Вегаса всегда имело оранжевый оттенок. Неон и ночная жизнь делали невозможным наблюдение за звездами. Так что я разработала свою систему загадывания желаний. Я загадывала их, глядя на фонари.
Зажмурившись, я вцепилась в руку Уилсона, с радостью заметив, что он сделал то же самое. Я мысленно пробежалась по всем своим стандартным желаниям: слава, богатство, отсутствие необходимости брить ноги, но теперь появились новые. Затем я распахнула глаза, чтобы посмотреть, успела ли я загадать желания до того, как фонари погаснут. Как раз в эту минуту затрещал и замерцал последний из них.
– Ура! – Я легонько толкнула Уилсона бедром. – Эти желания обязательно сбудутся.
– Я не успеваю разгадывать тебя, Блу, – мягко сказал он. – У меня ощущение, что ты бежишь вперед со всех ног, а я волочусь где-то сзади. Как только я думаю, что узнал о тебе все, ты делаешь нечто невообразимое, повергающее меня в шок. Я не знаю, как тебе удалось выжить, Ичхоук. Просто не представляю. То, что ты все еще можешь шутить и загадываешь желания на фонари, просто чудо какое-то. – Он сделал движение рукой, словно хотел коснуться моего лица, но передумал в последнюю секунду. – Помнишь тот день, когда я спросил тебя, отчего ты такая злая?
Я помнила, тогда я повела себя очень глупо. Я кивнула.
– Я думал, что ты выпендриваешься и что с тебя нужно сбить спесь. А затем, я узнал, почему ты так не хочешь писать свою историю и почувствовал себя полным придурком.
Я рассмеялась и слегка стукнула его свободной рукой.
– Это было моей целью. Заставить преподавателя посочувствовать мне. Это помогает в получении хороших отметок.
Уилсон бросил на меня взгляд, и я поняла, что он не купился. Затем историк стал подниматься по ступенькам, отпуская мою руку, чтобы достать ключи.
– Кстати, для справки, Блу, я не считаю, что ты шалава, – четко произнес Уилсон, и я едва не засмеялась – так необычно было слышать подобное слово из его уст. – Не скрою, что на первом уроке ты была на нее похожа. Но ты удивила меня. Ты не такая, какой кажешься.
– Многие люди не те, кем кажутся, Уилсон. К сожалению, в большинстве они скрывают не самые хорошие вещи. Например, боль или страх. Сейчас вы знаете меня достаточно, знаете о моих страхах и боли, и я удивлена, что, несмотря на это, вы все еще рядом. С самого начала вы отнеслись ко мне с добротой. И вы кое в чем ошибаетесь. Такие девушки, как я, замечают таких парней, как вы. Просто нам кажется, что мы их недостойны.
Уилсон выронил ключи. Я внутренне застонала и подумала, что неплохо было бы держать свой огромный рот на замке. Он наклонился, поднял ключи и после нескольких попыток открыл входную дверь. Затем пропустил меня вперед, вошел сам и вновь запер ее. Что поделать, он оставался джентльменом в любой ситуации. Мы остановились у моей квартиры. Казалось, Уилсон пытался подобрать правильные слова, поняв, что в этот раз я не шучу и не пытаюсь казаться забавной. Я молча ждала, чувствуя себя неловко от того, что он узнал мой самый страшный секрет и пытается переварить услышанное.
Наконец Уилсон обрел дар речи. Говоря, он меланхолично изучал что-то над моей головой, словно боялся встретиться со мной взглядом.
– Я хотел бы, чтобы твоя жизнь сложилась по-другому. Но с другой стороны, будь у тебя иная жизнь, ты была бы совсем другой Блу. – Затем он все-таки посмотрел на меня. – И это была бы огромная потеря. – Чуть улыбнувшись, он коснулся поцелуем моей руки – мистер Дарси до мозга костей, – а затем развернулся и стал подниматься вверх по лестнице.
Ночью я сидела в полной темноте, ожидая, когда он начнет играть. Но на этот раз мне, видимо, не суждено было насладиться музыкой. Я предположила, что это могло быть связано с Памелой, красивой блондинкой с жемчужной кожей и идеальной улыбкой. Если она была у него, то я была даже рада, что через вентиляцию до меня не доносятся их стоны и прочие знаки любви. От раздумий меня отвлекли толчки, я подняла ночнушку и уставилась на живот. Он был таким чужим и таким холодным. Я заметила, как по нему прокатываются «волны» от движений малыша.
– Сегодня музыки не будет, милый. Уилсон нас оставил. Я могла бы спеть тебе, но, поверь, это намного хуже музыки.
Ребенок снова зашевелился, и я заерзала, стараясь занять более удобную позу и избавиться от дискомфорта. К сожалению, удалось мне это ненадолго. Подобные моменты были очень мимолетны. Возможно, завтра я рожу и снова стану обычной Блу.
Я устала, и мои глаза начали закрываться. Между сном и бодрствованием возникло воспоминание, которое я могла проматывать в своем сознании, точно кинопленку.
– Джимми, может, нам найти новую маму? – Я взобралась на дерево с низкими ветками, тем самым возвышаясь над Джимми. Его руки скользили по ветви можжевельника, сбивая с нее кору.
– Зачем? – спросил он несколько секунд спустя.
– А разве ты не хочешь, чтобы у нас была мама? – удивилась я, наслаждаясь видом сверху. Отсюда мне хорошо была видна седеющая голова Джимми. Прицелившись, я кинула в него шишкой, которая тут же отскочила от него, не нанеся вреда. Сам Джимми, казалось, ничего не заметил.
– У меня уже была мама, – проворчал он.
– Но у меня ее не было. А я хочу, чтобы была. – Две другие шишки устремились к цели.
– Чем тебе не подходит Икас? – Джимми нахлобучил кепку, тем самым ограждая себя от моих атак.
– Икас воняет и еще у него слюнявые поцелуи. А у мамы нет собачьего дыхания. – Теперь я висела на ветке, зацепившись за нее коленом и рукой. Потянувшись, я сорвала с Джимми кепку.
– Может быть, Беф могла стать нашей новой мамой? Она нравится тебе, а ты ей, а еще она делает классные сэндвичи с сыром. – Нацепив кепку на собственную голову, я спрыгнула вниз, не обращая внимания на грязь, шишки и иголки.
– Меня и так все устраивает, Блу.
– Да, я знаю. – Вооружившись зубилами и молотком, я стала отдирать кору с мескита, подражая уверенным движениям отца.
– Может, мы тогда усыновим кого-нибудь? – предложила я.
Зубила слишком глубоко засели в дереве, и Джимми выругался, пробормотав что-то о замерзшем аде.
– Мне кажется, я была бы хорошей мамой, – серьезно заявила я. – Я могла бы делить с малышкой кровать. А еще я могла бы учить ее ползать. И ходить. Хотя нам бы пришлось менять ей подгузники. Или мы могли бы научить ее ходить в туалет на улице, как Икас.
– Хм-м-м, – вздохнул Джимми, отодвигая меня в сторону.
– Я могла бы быть мамой, а ты дедушкой. Ты бы хотел стать дедушкой, Джимми?
Джимми перестал сдирать кору, и его руки безвольно повисли вдоль тела. Он серьезно посмотрел на меня, и я с удивлением обнаружила, что у него появились морщины вокруг рта, которых я раньше никогда не замечала. Он уже выглядел как дедушка.
Из вентиляции послышались звуки музыки, и я тут же встрепенулась, а сон (или воспоминание) испарился в воздухе, точно нестойкие духи. Где-то жили мои бабушка и дедушка. Ведь у моей мамы должна была быть семья. А если и нет, то оставалась еще семья моего отца. Знали ли они обо мне? Искали ли?
Я лежала в тишине, слушая, как Уилсон исполняет песни, названия которых я теперь знала. Я могла определить каждую из них по первым нотам. Выходит, завтра я могу встретить своего деда или даже отца, и не узнать их? Малыш вновь подал признаки жизни. Однажды и мой ребенок захочет узнать об этом, и неважно, насколько сильно ее или его будут любить в приемной семье. Он или она захочет узнать правду. А значит, и я должна это сделать.
Глава 19
Шифер
В полицейском участке пахнет именно так, как и должно. Официально. В нем можно учуять запахи кофе, одеколона, электроаппаратуры, а также слабый запах моющего средства. А вот пончиками там не пахнет и в помине. Лично я думаю, что это не более, чем стереотип. Или ярлык.
Я подошла к стойке регистрации, за которой сидела очень полная женщина с усиками над верхней губой и булочкой в руке.
– Чем могу помочь? – Ее голос совершенно не соответствовал ее внешнему виду. Он был мягким и добрым, напоминающим голос Бетти Уайт. Я сразу же почувствовала себя увереннее.
– Я не знаю, сможете ли вы помочь мне, но, возможно, вы скажете, куда обратиться. Есть ли в вашем участке полицейский по фамилии Бауэлс? Думаю, он вспомнит меня, когда увидит. Он вел дело о розыске человека почти десять лет назад.
– У нас работает детектив Бауэлс. Хотите, я проверю, на месте ли он?
Фамилия Бауэлс была довольно распространенной, и я знала, что мои шансы найти с первого раза нужного очень малы. Тем не менее я кивнула. Нужно было с чего-то начать.
– Могу ли я узнать ваше имя?
– Блу Ичхоук. Проверить, тот это офицер или нет, просто. Если он узнает мое имя, значит тот.
Женщина с голосом Бетти Уайт взяла трубку, очевидно, чтобы узнать, где детектив Бауэлс. Я осмотрелась по сторонам. Это здание выглядело намного старше того, в которое меня привезли в 2001 году. Тот участок находился в окрестностях Вегаса и был совсем новым. В нем стоял запах краски и опилок, который при этом совершенно не раздражал. А уж для меня запах опилок и вовсе был сравним с ароматом свежего шоколадного печенья.
– Блу Ичхоук? – Я тут же обернулась и увидела перед собой мускулистого мужчину средних лет. Я моментально узнала его и с трудом поборола желание развернуться и убежать, настолько сильно колотилось мое сердце. Не навлеку ли я беду тем, что не пришла со своей просьбой раньше? Не пострадает ли от этого Шерил? На лице детектива засияла улыбка, и выглядело это так же странно, как и дружеское приветствие.
– Будь я проклят! Когда в прошлом январе произошла вся эта кутерьма с пистолетом, я хотел подойти к тебе и сказать, как сильно я тобой горжусь, но не стал, потому что ты и так была достаточно окружена вниманием.
– А я видела вас в тот день. Вот почему я здесь. Я поняла, что вы, скорее всего, сейчас работаете в Боулдере и что вы сможете мне помочь, хоть это и кажется странным. Но у меня нет неприятностей, – поспешно добавила я, а детектив вновь улыбнулся. Похоже, он был действительно рад меня видеть.
– Я знаю, что в мире едва ли существует другая Блу Ичхоук, но, честно говоря, я представлял тебя такой же, как и десять лет назад. – Он с удивлением посмотрел на мой живот. – А ты, оказывается, скоро станешь мамой, вот это да.
Я довольно неуклюже постаралась прикрыть живот рукой. Затем кивнула и проследовала в том направлении, которое он указал.
– Кэнди, – обратился детектив Бауэлс к даме за стойкой регистрации, – комната D свободна?
Кэнди? Боже, бедняжка. Ей бы подошло что-то более суровое, соответствующее ее внешности.
Кэнди улыбнулась и кивнула, так как в этот момент все еще говорила по телефону.
– Прямо, – сказал Бауэлс. – Могу я называть тебя просто Блу?
– Конечно. А как я могу к вам обращаться?
– Детектив… а еще можешь обращаться Энди.
Он провел меня в небольшое помещение и предложил стул. Я спросила себя, используют ли они эту комнату для допроса убийц и гангстеров. Странно, но в центре планирования беременности я нервничала сильнее, чем здесь.
– Итак, рассказывай. Что привело тебя ко мне через столько лет? – детектив скрестил на груди накаченные руки и откинулся на спинку сидения.
– Тело моего отца нашли спустя три года после его исчезновения. Не знаю, известно ли вам об этом. Мне об этом сообщил работник социальной службы, и я не знаю, имеет ли полиция к этому какое-то отношение. Полагаю, был составлен рапорт и дело закрыли? – Я не была уверена, что использую правильную терминологию. Как и многие другие люди, я в свое время посмотрела несколько сериалов о копах. Поэтому сейчас, когда я пыталась делать вид, что знаю, о чем говорю, я испытывала неловкость.
– Я не знал об этом. Соболезную твоей утрате. – Бауэлс склонил голову в знак сожаления.
– Моя… тетя. – Мой голос сорвался. Она не была мне тетей, и я должна была говорить предельно просто и откровенно. – Женщина, которая приютила меня, однажды рассказала мне кое-что, но взяла с меня слово, что полиция ни о чем не узнает. – Я переставала видеть в своих словах смысл.
Детектив молчал, ожидая, когда я продолжу.
– Я не хочу, чтобы у нее были неприятности. Она должна была сама обо всем рассказать, но не сделала этого по своим причинам.
– Тебе нужен адвокат? – мягко поинтересовался Бауэлс.
Я в замешательстве посмотрела на него.
– Нет, думаю, нет. Я не совершала преступления. Я была ребенком. И само собой, не могла в этом возрасте пойти в полицию. И это не касается ни Шерил Шиверс, ни кого бы то ни было, кроме меня. Я хочу узнать информацию о своей матери.
– Насколько я помню, никто не мог ничего сказать о твоей матери.
Я кивнула.
– После того, как нашли тело Джимми Ичхоука, Шерил сказала мне, что он не был моим отцом.
Детектив Бауэлс слегка выпрямился. Мне определенно удалось заинтересовать его.
– Откуда она об этом узнала?
– Она сказала, что Джимми остановился на ночлег на стоянке грузовиков в Рено. Он зашел перекусить в местный ресторан, и пока он ел, напротив него в будке сидела маленькая девочка. Очевидно, до этого она спала, поэтому он ее не видел. Он угостил ее картошкой фри. Она не расплакалась и, очевидно, была очень голодна, потому что ела все, что он предлагал ей. Джимми не отходил от девочки, надеясь, что кто-то придет забрать ее. – Я взглянула на детектива, чьи глаза расширились, так как он уже понял о ком речь.
– Вам бы он понравился. Он был совершенно другим. Джимми не жил так, как жили другие, и был ответственным по-своему. Он был добрым, но вместе с тем очень замкнутым и… скромным. Я так и вижу, как он оглядывается по сторонам, думая, что делать с этим ребенком, но при этом не произносит ни слова. Клянусь вам, он не стал бы обращаться в скорую, даже если бы ему проломили голову топором.
Энди Муди кивнул, слушая меня.
Я остановилась, стараясь собраться с мыслями, однако воспоминания были довольно туманными. Я даже не могла точно сказать, были ли это настоящие воспоминания, или же я просто проигрывала их в своей голове столько раз, что они стали казаться таковыми.
– В конце концов появилась женщина. Джимми подумал, что девочка могла потеряться и самостоятельно забраться в будку. Однако по поведению женщины он понял, что она осознанно оставила девочку в будке, а сама отправилась играть в автоматы.
Не веря своим ушам, детектив покачал головой.
– Этой девочкой была ты.
– Да, – коротко ответила я. Затем я рассказала ему о том, что узнала от Шерил, будто бы Джимми считал, что моя мать следовала за ним всю ночь, а затем подкинула меня в его грузовик. Я также рассказала о том, как он нашел меня на следующее утро, о том, что он тут же меня узнал и не представлял, что делать.
– Спустя несколько дней на стоянке появились листовки с изображением этой женщины и просьбой сообщить информацию о ребенке. Хозяин стоянки, который приходился Джимми приятелем, и иногда покупал его поделки, рассказал ему о том, что женщина была найдена мертвой в местном отеле. Копы искали убийцу около стоянки, потому что на жертве была надета футболка с логотипом компании. Узнав о происшествии, Джимми забрал меня и уехал.
Детектив Бауэлс принялся энергично записывать мои слова то переводя взгляд на меня, то снова возвращаясь к записям.
– В итоге получается, что моя мать бросила меня на стоянке в Рено. А через несколько дней ее убили. Надеюсь, что этих данных будет достаточно для того, чтобы вы помогли мне узнать, кем она была.
Детектив в упор уставился на меня и зашевелил челюстью. Ему не очень-то удавалось сохранять беспристрастное выражение лица.
– Ты знаешь хотя бы примерно, когда это могло произойти?
– В августе. Я всегда думала, что мой день рождения 2 августа. Но откуда Джимми мог знать дату моего рождения? Скорее всего, меня подкинули ему именно в этот день. Конечно, я не могу утверждать наверняка, но мне кажется, что это так. Шерил говорила, что мне было около двух, когда все произошло. То есть это мог быть 1992 или 1993 год. Надеюсь, это поможет?
– Да, этого достаточно. Значит, август 1992-1993 года. Номер в отеле. Потерянный ребенок. Футболка с логотипом стоянки. Может быть, ты знаешь еще что-то? Все, что угодно.
– Она была молода… может быть, даже моложе, чем я сейчас. – В последние месяцы эта мысль неустанно вертелась в моей голове. – Также она была коренной американкой, как Джимми. Возможно, именно поэтому она и оставила меня ему. – Может быть, я занималась самообманом. Однако это была единственная соломинка, за которую я могла ухватиться.
– Мне нужно сделать пару звонков. Полагаю, дело не закрыто, так как они тебя так и не нашли. Мы обратимся в полицейский участок в Рено, постараемся что-то найти. Придется потрудиться, но мы узнаем, кем была твоя мама, Блу.
– И кем была я тоже.
Детектив Бауэлс взглянул на меня и медленно кивнул так, словно услышанное обескуражило его.
– Конечно, бедная девочка. И это мы выясним тоже.
***
– Я еду в Рено.
– В Рено?
– В Рено, штат Невада.
Уилсон был британцем и мог не знать, что такое Рено.
– Это не совсем Невада, но тоже к северу отсюда. Туда около восьми часов езды. Я могла бы полететь, однако это слишком далеко и может быть опасно. Я даже не уверена, пустят ли меня в самолет.
– А почему Рено?
– Я была в полиции в этот понедельник.
Глаза Уилсона округлились, он был очень удивлен.
– Я рассказала им все, что знала… о своей матери, о себе и о Джимми. – Я чувствовала, что вот-вот расплачусь. В понедельник, беседуя с детективом Бауэлсом, я такого не испытывала. Но он позвонил мне этим утром и был очень взволнован. И я почувствовала, что жизнь, которую я пыталась вспомнить, вот-вот будет разгадана.
– Детектив, с которым я говорила… сказал, что в августе 1993 года в отеле Рено была найдена женщина. Есть предположение, что у нее был ребенок, которого так и не нашли. Эти данные совпадают с тем, что рассказывала мне Шерил. Они хотят, чтобы я приехала в Рено и сделала тест на ДНК, который покажет, тот ли я ребенок.
– И они скажут тебе это? – волнение в голосе Уилсона перекликалось с моим собственным.
– Не сразу. Видимо, когда они поняли, что ребенок пропал без вести, они сделали тест ДНК, и он находится где-то в базе данных.
– И как скоро это выяснится?
– Через несколько месяцев. Это же не телесериал. Вообще детектив Бауэлс говорил, что раньше результаты теста ждали целый год, однако это дело приоритетное, поэтому срок сокращается.
Уилсон фыркнул.
– Значит, чем быстрее ты сдашь анализ, тем быстрее получишь результат, так?
– Да. – Меня замутило.
– Я поеду с тобой.
– Правда? – Я была удивлена и тронута.
– Тебя нельзя ехать одной. Особенно на таком сроке.
– У меня есть еще две недели.
Уилсон пропустил мой ответ мимо ушей и пошел звонить в школу, чтобы найти себе замену на четверг и пятницу, а также в отель, чтобы забронировать для нас номер.
– Ты расскажешь об этом Тиффе? – отвлекся он, замерев с телефоном в руке и глядя на меня. – Думаю, ей следует об этом знать.
Я позвонила Тиффе выяснилось, что она не хочет знать об этом. Она хочет поехать с нами. Также она не хотела, чтобы я ехала туда сама, но в этот момент Уилсон взял у меня телефон.
– Она должна поехать, Тифф. Должна. – Поэтому Тиффа решила, что самым лучшим будет поехать с нами. Джек все равно должен был прибыть на выходные в Рено на медицинскую конференцию, поэтому было решено, что туда Тиффа поедет на пару дней раньше, чтобы сопровождать меня, а обратно уедет с ним. «Статус большой мамочки явно не дает ей покоя», – ворчливо отметила про себя я. Я была независимой так долго, что теперь казалось странным согласовывать с кем-то свои перемещения. Но в глубине души я была рада, что она заботится обо мне с таким рвением.
– Дорожное путешествие! – взвизгнула она, появившись на пороге моей квартиры двумя часами позже с чемоданом в руке, солнечными очками на носу и в широкополой пляжной шляпе на голове. Она была одета так, словно планировала совершить прогулку на яхте. Я ухмыльнулась и позволила ей стиснуть себя в объятиях, погладить по животу и поцеловать в щеку. Я всегда думала, что англичане не так импульсивны и энергичны, как американцы. Однако в случае Тиффы все стереотипы летели в тартарары.
