Текст книги "Такая разная Блу (ЛП)"

Автор книги: Эми Хармон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Уилсон тем временем вошел во вкус.

– Если вы обиделись на кого-то, можете использовать глагол diddle. А если что-то кажется вам очень легким, можно обозначить это словом dodle – пустяк. Выражение drop a clanger переводится как «оплошать». А чтобы узнать, не беременна ли женщина, можно спросить ее об этом с помощью идиомы «up the duff».

В классе начался балаган, и все, что мне оставалось делать, это не поддаваться всеобщему безумию. Это был совершенно другой язык. А Уилсон кардинально отличался от всех парней, которых я когда-либо знала. И дело было даже не в том, что он говорил. Дело было в нем самом. В его свете. И я ненавидела его за это. Я возвела глаза к потолку и застонала. Выражения «brassed off» не хватило бы, чтобы описать всю мою ярость.

Мое раздражение только усилилось, когда Уилсон пригласил «специального гостя» – блондинку по имени Памела, которая рассказала нам об архитектуре Рима, о которой она узнала из своей последней поездки. Она носила фамилию Шеффилд. Как «Шеффилд Эстейдс» – популярный отель в Вегасе, похожий на английские здания. По-видимому, ее семья и основала этот отель. И по-видимому, у них была целая сеть отелей по всей Европе. Памела рассказала нам, что учится на факультете гостиничного бизнеса и объездила все отели, принадлежащие ее семье, один из которых как раз находится недалеко от Колизея в Риме. Она разговаривала прямо как принцесса Диана во время своих выступлений, ко всему прочему, она была также элегантна и употребляла словечки типа «чудовищно» и «превосходно». Уилсон представил ее как «подругу детства», но она смотрела на него совсем не по-дружески. Это объясняло, почему он жил в Боулдер-Сити. Тут работала его девушка.

Памела монотонно рассказывала о том или ином примере римской изобретательности, в то время как я умирала от презрения к ней, ее холодной красоте, ее знаниям о мире, ее очевидной удовлетворенности жизнью и своим местом в ней. Всю презентацию я отпускала в ее адрес колкости. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему она нравилась Уилсону. Во-первых, они говорили на одном языке. А кроме того, она была красива, молода и успешна.

В древние времена они могли бы быть римлянами-завоевателями, а я вождем одного из тех диких племен, на которые они нападали. Как же Уилсон называл их? Их было несколько. Вестготы, готы, франки и вандалы. Или я могла бы быть ханом. Или подружкой Аттилы. Носила бы кость в волосах и ездила бы на слоне.

В итоге, племена напали на Рим, ограбили и подожгли город. Эта мысль не могла не радовать. Завоеватели были побеждены пленниками. Но если быть до конца честной, я бы не хотела завоевывать Уилсона, мне просто хотелось его внимания. И добивалась я его не самыми лучшими способами. Обычно он никак на это не реагировал, но сегодня оставил меня после занятий.

– Мисс Ичхоук, задержитесь на минуту.

Я вздохнула и вернулась в класс. Я заметила несколько ехидных улыбок. Другие ученики знали, что у меня проблемы.

– Я думала, мы уже урегулировали вопрос с обращением, – сказала я, когда класс опустел.

Уилсон собрал в кучку лежащие на столе бумаги и сложил их в аккуратную стопку. Он ничего не ответил на мой выпад, но у него между бровей залегла глубокая складка. Он выглядел… злым, в американском понимании этого слова.

– Я что-то упустил? – Он говорил ровным голосом, но в его взгляде читалось беспокойство.

Я встряхнула волосами и слегка выставила вперед бедро, готовясь защищаться.

– Что вы имеете в виду?

– Почему ты такая злая?

Его вопрос удивил меня, и я слегка рассмеялась.

– Это не злость. В этом вся я.

– Я сильно сомневаюсь в этом, – мягко, но без улыбки ответил он. Я почувствовала нечто близкое к угрызениям совести, но тут же затолкала это чувство обратно.

– Я могу идти? – колко спросила я.

Но он проигнорировал мой вопрос.

– Я не нравлюсь тебе. Это понятно. У меня тоже были учителя, которых я не переваривал в школе. Но ты… ты постоянно готова к сражению… и я не уверен, что понимаю причины твоей агрессии. Сегодня ты была непростительно груба с мисс Шеффилд, и мне очень стыдно перед ней за твое поведение.

– Люди вроде мисс Шеффилд иногда нуждаются в хорошей встряске. Я всего лишь помогла ей стать тверже.

– Что ты имеешь в виду, говоря о людях «вроде мисс Шеффилд»?

– Бросьте, Уилсон, – простонала я. – Вы сами прекрасно знаете, что я имею в виду. Разве вы никогда не замечали маленькие группки в вашем собственном классе?

Я подошла к задним партам.

– Здесь у нас сидят помпончики и королевы выпускного бала, – указала я на одну из парт. – А ботаники, как правило, собираются тут. А сучки, вроде меня, сидят здесь. А между ними находятся те, кто не знает, чего хотят и какое место занимают в этом мире. Может быть, вы никогда не обращали внимания на подобные вещи. Потому что такие люди, как вы и мисс Шеффилд, имеют свой собственный статус. Люди вроде вас не прибиваются к какой-то одной группе, потому что они выше подобных вещей. Вы англичане. И вы все знаете о структуре класса, верно?

– О чем, ради всего святого, ты говоришь? – воскликнул Уилсон в отчаянии, но его расстройство только подстегнуло меня.

– Джимми, человек, который меня вырастил, однажды рассказал мне историю, – пояснила я. – Она немного похожа на историю о племенах, которую мы обсуждали. Римляне против готов, или против вестготов, или против кого угодно. Вот почему люди сражаются. Это индийская легенда, которую Джимми когда-то рассказал его дед. Как-то раз Табут, мудрый волк, решил вырезать людей из палок. Множество людей разных форм, размеров и цветов. Когда люди были готовы, он сложил их в большой мешок. Он планировал расселить их на земле так, чтобы каждый человек оказался в хорошем месте, где достаточно еды, пространства и мира.

Но у Табута был младший брат по имени Шинангва. Шинангва, койот, был очень подлым и любил строить козни. Когда Табут, мудрый волк, отвернулся, Шинангва проделал дырку в мешке. Поэтому, когда мудрый волк стал расселять людей по миру, в котором у каждого было свое место, люди стали выпадать из мешка группами.

Уилсон стоял очень прямо, и его серые глаза не отрывались от моего лица. В эту минуту, хотела я того или нет, я полностью завладела его вниманием.

– Джимми говорил, что это объясняет, почему люди воюют друг с другом. Они сражаются оттого, что у них нет своего места на земле, или, может быть, из-за того, что у кого-то другого земли лучше, а все мы, как известно, хотим заполучить чужое. Вы с Памелой люди одного сорта. Вы из одной связки.

– И что же это значит, Блу? – Уилсон не был резок со мной. Казалось, он выглядел еще более расстроенным, чем прежде.

Я устало пожала плечами, моя злость улетучилась, сдувшись, точно воздушный шарик. Уилсон был умен. Так что ему не составит труда расшифровать смысл моих слов.

– Но если все мы были созданы одним мудрым волком, – высказал свою точку зрения Уилсон, – имеет ли значение, где мы рождены?

– Очень многие люди страдают для того, чтобы заполучить то, что другим дается с такой легкостью. Это наполняет смыслом индийскую легенду.

– Значит, ты злишься из-за того, что рождена не там, где хотелось бы? И ты злишься на нас с Памелой, потому что мы выросли в изобилии, роскоши и богатстве?

В его интерпретации мое мнение выглядело предвзято. Но кое-что в этом было, и может быть, это было справедливо. Я пожала плечами, а Уилсон посмотрел на меня очень серьезно.

– Мы не можем выбирать, где появиться на свет, Блу. Но нам совсем необязательно оставаться в этом месте навсегда. Почему ты думаешь только о том, где ты родилась, вместо того, чтобы подумать о том, куда ты сможешь пойти? Почему ты думаешь о причинах своей злости, но не о том, что делает тебя лучше? Ты упустила ключевой момент в своей истории. Может быть, смысл твоей легенды в том, что все мы созданы мастером? И все мы произведения искусства?

Я вздохнула.

– А сейчас вы скажете мне, что мне просто нужно быть собой и кто-нибудь обязательно полюбит меня, верно?

– Любовь, наверное, слишком сильное слово, – ответил Уилсон. Я усмехнулась.

– Я серьезно! – возмутилась я, не в силах сдержать улыбку. – Вся эта хрень, которую люди говорят о способности быть самим собой просто…

– Чушь?

– Да. Это работает, только если ты не лузер. А если ты лузер, лучше не будь собой.

Теперь настала очередь Уилсона стонать, но я поняла, что он простил меня, и я немного смягчилась.

– Как насчет того стихотворения, которое вы цитировали на днях? «Никто». Думаю, оно больше подходит.

– Стихотворение Дикинсон? – Уилсон был страшно удивлен тем, что я помню об этом. Уточняя, он поднял брови от удивления, словно не верил, что я могу иметь в виду именно Дикинсон.

Я – Никто. А ты – кто?

Может, тоже ты – Никто?

Значит, здесь теперь нас двое?

Тс-с! Узнают – вмиг прогонят…

Я кивнула.

– Да, оно. Думаю, мы бы подружились со стариной Диком. Потому что я тоже никто.

– Старина Дик на самом деле Эмили Дикинсон, – губы Уилсона дрогнули в улыбке.

Я прекрасно знала, кто написал стихотворение, но мне очень нравилось смешить его.

– Это стихотворение можно отнести к каждому из нас, потому что все мы чувствуем себя никем. Словно мы только наблюдаем со стороны. И все чувствуем себя потерянными. Но я уверен, что именно это и делает нас кем-то. И ты тоже кто-то, Блу. Ты можешь быть произведением искусства, а можешь быть частью композиции.

Глава 6

Павлин

Наступил ноябрь, а вместе с ним изменилась и погода. Пустынная жара уступила место мягкому климату, и, хотя в Вегасе и Боулдер-Сити росли в большинстве пальмы, осень все равно была чарующе прекрасна. Все чаще стал появляться Мейсон. Он частенько катал меня на своем байке. И нужно сказать, что мне нравилось проводить с ним время. И тогда, когда поездка заканчивалась, и тогда, когда угасала страсть, и тогда, когда мы смотрели друг на друга, тяжело дыша, и я не знала, что сказать. Я всегда с нетерпением ждала его появления и была готова поехать с ним куда угодно. При этом я никогда не притворялась влюбленной, но его, казалось, такое положение вещей вполне устраивало.

Вот почему я страшно удивилась, когда его брат, Брендон, появился на пороге нашего дома ночью в четверг. Мэнни и Грасьела были у меня и смотрели по телеку «Американского идола» – любимое шоу Мэнни. При этом мой друг свято верил в то, что поет в десятки раз лучше всех участников передачи и демонстрировал нам свои умения во время рекламных пауз, зажав в руке воображаемый микрофон. Надо сказать, он был совсем неплох, умело компенсируя недостаток таланта артистичностью. Обычно Грасьела выступала его главной фанаткой, но сегодня она часто поглядывала на телефон и нервно расхаживала взад-вперед по комнате.

В последнее время Грасьела часто действовала мне на нервы. Она начала выпрямлять свои длинные кудрявые волосы так, что теперь они рассыпались по ее плечам, а челка ниспадала на левый глаз. Точь-в-точь как моя. Прежде ее макияж состоял из туши и губной помады. Теперь же она пользовалась тонкой черной подводкой, завивала и тщательно подкрашивала ресницы и делала себе смокиайс. Джинсы и футболки плотно облегали ее тело, а еще ей удалось раздобыть себе ботфорты. У нее не было ни соблазнительных бедер, ни груди, и новый образ выглядел так, словно она вырядилась на Хэллоуин. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она копирует меня, только выглядела она при этом смешно. Когда я увидела ее в таком виде впервые, то задумалась, не выгляжу ли я так же.

Когда раздался звонок, Грасьела спрыгнула с дивана и помчалась в ванную, визжа так, словно за дверью стоял Джастин Бибер.

– Что это с ней? – пробурчала я.

– Может быть, гомоны? – Мэнни вздохнул так, словно знал все о женских гормонах.

– Серьезно? Так вот почему она выглядит как я? Из-за гормонов? – Я поплелась открывать, думая, что, должно быть, это соседи пришли жаловаться на пение Мэнни.

На пороге стояли Брендон Бэйтс и двое его дружков с соответствующими ухмылками на лице.

– Привет, Блу, – с усмешкой произнес он, глядя на мой короткий топ и хлопковые шорты, которые я не успела сменить после работы. Похоже, мой прикид крайне понравился его приятелям.

Несколько мгновений я не знала, что сказать.

– О, привет, Брендон. Какими судьбами, ребята? – Мое приветствие не подразумевало приглашения, но Брендон, очевидно, решил иначе. Нежданный гость вошел внутрь с таким видом, словно пришел к себе домой, а Кори и Мэтт последовали его примеру. Удобно устроившись на диване, парни уставились в телевизор. Складывалось впечатление, что они собираются задержаться здесь надолго. Мэнни широко улыбался от осознания того факта, что Брендон Бэйтс находится в моей квартире и смотрит его любимое шоу. Грасьела вышла из ванной, передвигаясь вдоль стенки, точно робкий щенок, после чего присела на подлокотник возле Брендона.

– Привет, Брендон, – сбивчиво пролепетала она, рвано дыша.

Внезапно странное поведение Грейси обрело смысл. Выходит, она знала, что они придут. О чем, интересно, она думала? Что мы все дружно где-нибудь зависнем? По тому, с какой жадностью она пожирала его глазами, можно было с уверенностью сказать, что она влюблена по уши. Однако я точно знала, что Брендон не питает к ней никаких чувств. И слава Богу! Честно говоря, он пытался флиртовать со мной пару раз, и я удивлялась, почему Мейсон не видит в нем угрозы.

– Слушай, Блу, – сказал Брендон через несколько минут, – я думаю, мы могли бы с тобой покататься на моей машине, а Мэтт и Кори тем временем посидят с малышней.

Мэнни задохнулся от возмущения, услышав, что его называют «малышней», а брови Кори поползли вверх, потому что совершенно очевидно, что он не собирался быть нянькой.

– Брендон! – предупреждающе произнес Мэтт.

– Брендон! – воскликнула Грасьела таким тоном, словно он ударил ее. При этом она бросила на меня такой взгляд, точно мечтала столкнуть меня с лестницы.

– Мейсон в курсе, что ты здесь, Брендон? – непринужденно спросила я.

– Мейсон говорил, что вы просто друзья, так что не думаю, что его это особенно волнует. – Брендон улыбнулся мне так, точно сегодня был мой счастливый день. Грейси же выглядела так, словно я только что увела у нее парня. Похоже им всем пора было по домам.

– Да что ты, Брендон? – проворковала я. – Не припомню, чтобы у нас была назначена встреча. И ты только посмотри на время! Моя тетя скоро вернется домой!

Я солгала, но Брендону не стоило об этом знать.

– Вам лучше уйти, парни. – Я открыла дверь и посмотрела на них, выразительно подняв бровь. Мэтт и Кори восприняли мою просьбу спокойно, а вот Брендон выглядел раздосадованным. Он демонстративно медленно вставал с дивана, и я поймала себя на мысли, что еще минута – и быть беде.

– Я провожу тебя, Брендон. – Грасьела тут же засуетилась. Но в эту минуту в Мэнни проснулись братские чувства, и он сгреб Грейси в охапку, не давая ей сдвинуться с места.

– Брось, Грейси, нам тоже пора.

Грасьела вонзила в руку брата свои коготки, и глаза Мэнни расширились. Он что-то произнес по-испански, Грейси огрызнулась в ответ, но ему все-таки удалось выволочь ее из квартиры.

– Брендон, я напишу, ладно? – бросила она из-за плеча. Брендон и его дружки тоже покинули помещение, и я вздохнула с облегчением. Брендон что-то пробубнил себе под нос, и все трое захихикали.

– Эй, Брендон, – выкрикнула я ему вслед, – держись подальше от Грейси, понял?

– Грейси мне неинтересна, – ответил он. – Дай мне знать, когда созреешь.

Вместо ответа я просто закрыла дверь.

***

– Жанна д’Арк родилась в 1412 году в небольшой деревушке на востоке Франции. Ее семья бедствовала и жила в регионе, втянутом в конфликт. Спустя три года после рождения Жанны английский король Генрих V вторгся во Францию и победил в битве при Азенкуре. Страна стала раздробленной, – спрятав руки в карманы, Уилсон с серьезным видом обвел глазами класс.

– В сохранившихся документах Жанну описывают как «типичную пастушку». Но я считаю, что она была одной из самых выдающихся исторических личностей. В тринадцать лет ей было видение о том, что она должна быть набожной, доброй и посещать церковь. Весьма примитивно, как видите… – Уилсон слегка улыбнулся, что означало, что видение отнюдь не было примитивным. – К шестнадцати годам у нее было второе видение. Святые приказывали ей «объединить Францию». Что она и сделала. Явившись к Карлу VII – тогда еще наследнику, – шестнадцатилетняя Жанна сообщила ему, что сам Господь послал ее ему в помощь. Только представьте, чтобы в наши дни какая-нибудь шестнадцатилетняя девушка пришла к президенту США и сказала ему нечто подобное. Думаю, что для Жанны это также было крайне волнительно. Уже то, что она добилась слушания у короля, было само по себе невероятно. Однако до того, как ей это удалось, юная Жанна дважды терпела неудачу. Тем не менее когда встреча состоялась, Жанна смогла убедить будущего короля в том, что она послана Богом, чтобы помочь ему, так как сам Карл накануне спрашивал Господа, законный ли он наследник престола. Жанна сказала, что Господь услышал его молитву и таким образом подтверждает его право на престол.

– Она также написала письмо англичанам, в котором говорилось, что Бог и сын божий Иисус Христос подтверждают право Карла на власть и им стоит вернуться в Англию. Она же командовала армией и повела ее в бой. И это в семнадцать лет!

Уилсон посмотрел на учеников, многим из которых тоже было по семнадцать.

– Жанна стала символом в борьбе против Англии. Люди преклонялись перед ее мудростью, знаниями и набожностью. Она помогла им поверить в себя и в то, что им есть за что бороться. За год Жанна д’Арк одержала победу в битвах при Орлеане, Пате и Труа. Многие другие города также были освобождены от английского гнета. Тем самым Жанна сделала возможной коронацию Карла VII в 1429 году. Однако год спустя девушка была пленена и отдана англичанам.

– Англичане и французское духовенство обвинили ее в колдовстве. Они поступали так всякий раз, когда хотели убрать с дороги какую-нибудь женщину. Подобные обвинения выдвигались сильным женщинам на протяжении всей истории. Первоначально суд вершился публично, однако защита Жанны ставила в тупик ее обвинителей. Многие поддерживали и оправдывали ее. Поэтому было решено не предавать ситуацию огласке.

– Само собой, ее признали виновной и приговорили к сожжению. Говорят, что в день казни она простила своих обвинителей и попросила их помолиться за нее. Многие англичане оплакивали Жанну, веря, что они сожгли святую. Конечно, нельзя однозначно сказать, правда это или нет. Однако есть одна фраза, сказанная Жанной д’Арк, которая раскрывает ее характер и демонстрирует непоколебимость. Она гласит: «Жизнь – все, что у нас есть, и каждый из нас верит в то, во что считает нужным. Но нет судьбы хуже, чем жизнь без веры!»

– В последний раз мы работали с вашими историями и разбирали, какие ложные убеждения правят вашей жизнью. Сегодня я хочу, чтобы вы взглянули на другую сторону медали. Какие убеждения помогают вам двигаться вперед? Что помогает вам на вашем жизненном пути?

«Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда… выброшенный. Маленького птенца нашел ястреб. Пожалев дрозда, он взял его в свое гнездо, где учил кроху летать. Но однажды ястреб не вернулся домой, и птенец вновь оказался один. Невольно. И все, что ему оставалось, это улететь. Но когда птенец взобрался на край гнезда, то понял, что его крылышки слишком малы и слабы. А небо, напротив, такое большое и необъятное. И такое недостижимое. Дрозд почувствовал себя запертым в ловушке. Он мог улететь, но куда ему держать путь?»

Я уже не пыталась выбросить свою работу в корзину. Но по-прежнему ненавидела ее. Я никто! Кто я? И мои воспоминания тут же вернули меня обратно в тот ужасный день. День, когда я стала никем.

Я была слаба и мала. Воспоминания нависли надо мной, словно тучи. Я помню, как провалилась в сон в крохотном промежутке между раковиной и туалетом, когда Донни вернулся. Он потянул меня за ноги, вытаскивая из моего укрытия. Я брыкалась, билась и колотила по двери. Пол был мокрым, и я поскользнулась, потянув Донни за собой. Я вскочила и помчалась в комнату, преследуемая Донни. Ужас одолел меня, я не могла даже вскрикнуть. Я захлопнула дверь и заперла ее, после чего сделала попытку спрятаться под кроватью, но та была слишком низкой, и я не смогла пролезть. В спальне не было места, где я могла бы спрятаться. Тем временем Донни пытался вышибить дверь. В панике я надела на себя футболку и схватила с тумбочки деревянную змею.

– Я просто хочу убедиться, что ты в порядке, Блу, – врал он. Я видела его лицо, когда он смотрел на меня, и знала, что он лжет. Дверь слетела с петель и на пороге показался Донни. От неожиданности я выронила змею.

– Ты в своем уме? – проорал Донни. Он выставил руки перед собой, как если бы был загнан в угол диким животным. Затем он медленно развернулся ко мне с поднятыми руками.

– Я все рассказал, Шерил. Она просила передать, что тебе не поздоровится, детка. Я останусь с тобой пока она не вернется, хорошо? Просто ложись в постель. У тебя губы посинели.

Я наклонилась и подняла змею, придерживая за край футболку, чтобы та не задралась. Кусок гладкого дерева в моей руке придал мне сил. Донни замер.

– Я не причиню тебе вреда, Блу. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке.

Я бросилась в постель, подтянув одеяло до самого подбородка и с ужасом наблюдая за тем, как он приближается ко мне. Донни опустился на край моей кровати и выключил лампу, но я завопила так, что он тут же включил ее снова.

– Перестань! – взмолился он.

– Не включай свет! – приказала я.

– Ладно, ладно, – согласился он. – Я посижу здесь, пока ты не уснешь.

Я повернулась набок, спиной к нему, зажмурила глаза и сильнее сжала в руке деревянную змею. Дерево было таким теплым. Джимми говорил, что это оттого, что лес когда-то был живым. Рука Донни на моих волосах заставила меня распахнуть глаза.

– Когда я был маленьким, моя мама растирала мне спину, помогая уснуть, – голос Донни был мягким. – Я тоже разотру тебе спину.

С этими словами он переместил руку мне на плечо. Он нежно вычерчивал круги на моей коже. Это было довольно приятно. Я молчала, сфокусировавшись на его руках.

Его прикосновения успокаивали и усыпляли. Когда Шерил вернулась, мы оба встрепенулись. Донни успел задремать на стуле возле моей постели. Шерил спихнула его, села и зажгла сигарету трясущимися руками.

– Донни сказал, что ты пыталась покончить с собой сегодня. Зачем?

Я молчала. Я не хотела умирать. Я просто хотела еще раз увидеть Джимми.

– Я хочу снова увидеть отца.

Губы Шерил странно растянулись. Казалось, она вся сосредоточилась на моих словах. Наконец она вздохнула и стряхнула пепел на мой ночной столик.

– Ты ведь знаешь, что он не твой отец? Я хочу сказать, что он вел себя как твой отец, но на самом деле он им никогда не был.

Я села на кровати и уставилась на нее во все глаза. В эту минуту мне хотелось наброситься на нее и запретить ей говорить такие ужасные вещи.

– Не смотри на меня так. Я не хотела тебя обидеть. Просто сказала все, как есть. Джимми рассказывал мне, что в тот день он обедал на стоянке в Рино, месте, где продавал свои поделки. А ты лежала у будки в ожидании своей матери. Он не знал, чья ты. Ты ведь знаешь Джимми. Он не стал бы просить о помощи, даже если бы на нем горела одежда. Он просто поделился с тобой ужином и провел подле тебя много часов. Ты совсем не боялась его. А пока ты спала, он даже вырезал для тебя куклу. – Шерил зажгла новую сигарету, сделала затяжку и кивнула в сторону комода. – Она лежит там.

Я отчаянно затрясла головой, отрицая все, что она сказала, отрицая само ее намерение отстранить его от меня.

– Он говорил, что ты просто смотрела на него и покорно ела картошку фри, которую он заказал. Потом вернулась твоя мать. Джимми рассказывал, что был уверен, что она рассердится, увидев его рядом с тобой, но она выглядела очень взволновано.

– На следующий день он обнаружил тебя в своем грузовике. Он говорил, что ручка со стороны пассажирского сидения была сломана, так что твоя мать с легкостью могла открыть дверь. Стекло было опущено на несколько дюймов, и ты лежала на переднем сидении. К счастью, когда он нашел тебя, было раннее утро. Джимми говорил, что было жарко, и со стороны твоей матери было большим риском оставлять тебя в кабине в такую погоду. Но может быть, она просто торопилась? При тебе был рюкзачок с одежкой и кукла, которую он для тебя сделал. Джимми не знал, почему она оставила тебя именно ему. Может быть, она подумала, что он позаботится о тебе. А может быть, у нее просто не было никого другого на примете. Но очевидно, твоя мать следовала за ним и подкинула тебя в его грузовик ночью. Джимми вернулся на заправку, на которой в последний раз видел вас вместе, но твоей матери там не было. А он не стал спрашивать, не хотел привлекать внимание.

– Он поступил как идиот, конечно. Нужно было бежать в полицию. Через несколько дней на заправку приехали копы и расспрашивали менеджера о грузовике. Менеджер приходился Джимми приятелем, так что он спросил у него из-за чего весь сыр-бор. Оказалось, что в местном отеле обнаружили труп женщины. Они распечатали несколько фотографий убитой, одна из них весела на заправке. Ну, знаешь, типа: если у вас есть какая-то информация, просим немедленно позвонить по этому номеру. Убитой оказалась твоя мать. Когда Джимми понял это, едва не обделался от страха. Он уехал и забрал тебя с собой. Не знаю, почему он просто не оставил тебя там или не сообщил в полицию. Видимо, не доверял копам. Наверное, думал, что они повесят обвинение в убийстве на него. Он даже не знал твоего имени. Но ты без конца повторяла Блу, Блу, Блу. Так он тебя и назвал. И думаю, что не ошибся.

– Насколько мне известно, тебя никто не разыскивал. Твое лицо не печатали на пакетах с молоком и прочее. Когда Джимми пропал, начались вопросы. Я знала, что кто-нибудь может догадаться, что ты не его дочь. Поэтому постаралась убедить родню в обратном, предупредив, чтобы те не давили на него. А теперь я сама забочусь о тебе в память о Джимми. Так что не вздумай повторить снова то, что ты собиралась сделать. Не хватало мне еще мертвого ребенка.

В течение нескольких следующих месяцев Донни присматривал за мной. И он всегда был добр ко мне. С ним было комфортно. Он обогрел и накормил маленькую птичку.

Конечно, Шерил бросила его в конце концов. Может быть, почувствовала, что я нравилась ему слишком сильно? И я вынуждена признать, что его внимание было немного навязчивым. Но кое-чему Донни все-таки научил меня. Я поняла, что быть красивой девушкой выгодно.

Жанна д’Арк сказала, что жить без веры плохо. Я же жила надеждой целых три года. Надеждой на то, что Джимми вернется. В ту ночь надежда умерла, а на ее место пришло осознание того, кто я. Маленькая синяя птичка, которую видел во мне Джимми, канула в лету. Я стала павлином, раскрашенным в яркие цвета, которые говорили лишь об одном: о том, что я жажду любви. Но это была только маскировка.

Глава 7

По-королевски

Глории Оливарес, матери Мэнни и Грасьелы, никогда не бывало дома. Не потому, что она была плохой матерью. И не потому, что она не любила своих детей. А потому, что для того, чтобы обеспечивать их, она вынуждена была работать круглыми сутками. Глория была худощавой и высокой и работала по 18 часов в день. Она занимала должность горничной в отеле, где работала Шерил, а кроме этого подрабатывала домработницей в доме одной обеспеченной семьи в Боулдер-Сити. Я не знала, легально ли ее пребывание в Соединенных Штатах или вся ее семья живет в Мексике. У нее был брат Сэл, который пару раз поставлял мне древесину, но Мэнни и Грасьела никогда не упоминали о своем отце, да и денег на их содержание ниоткуда не поступало.

Глория очень серьезно относилась к заботе о своих детях. Но несмотря на то, что они были вымыты, накормлены и согреты, она вынуждена была надолго оставлять их в одиночестве. Это не имело значения теперь, когда они стали подростками, но Мэнни рассказывал, что ему приходилось присматривать за Грасьелой с пяти лет. Может быть, поэтому Мэнни считал себя «мамой» для своей младшей сестры, несмотря на разницу в возрасте всего в два года. И возможно, поэтому Грасьела чувствовала себя ущемленной.

Наглость Грасьелы заставила Мэнни потребовать, чтобы сестра вышла из комнаты, когда я пришла к ним на ужин в канун Рождества. Беф положил мне с собой разной вкуснятины, от которой обычно Мэнни был без ума. Но Грасьела заявила, что не голодна и добавила, что не станет «ужинать со шлюхой», хотя она была более чем довольна, каждый день ездя домой на моей машине, потому что ей выпадал шанс увидеть Брендона на парковке. Кроме того, она все еще пыталась меня копировать вплоть до мелочей, таких как закатанные рукава и застегнутые пуговицы. Так что она не хотела ужинать со шлюхой, но видимо стремилась стать на нее похожей. Я очень скучала по прежней скромной Грейси и думала, что если она продолжит в том же духе, то Мэнни впадет в депрессию, а я напьюсь.

– Елизавета I была дочерью короля. Короля Генриха VIII, если быть точным. Звучит заманчиво, не так ли? Быть принцессой? Купаться в роскоши, власти, лести. Здорово? Однако помните пословицу: не суди о книге по обложке. Я немного изменю ее. Не суди об истории по поверхностным фактам. Сорви яркую обложку и посмотри, что скрывается под ней на самом деле. Матерью Елизаветы была Анна Болейн. Кто-нибудь слышал о ней? – Уилсон обвел взглядом восхищенные лица, но ни одна рука так и не поднялась.

– Сестра Анны Болейн – Мэри – была одной из любовниц Генриха VIII. Но Анна хотела большего и достигла большего. Она тщательно продумала стратегию по завоеванию короля. В течение семи лет Генрих пытался развестись с королевой, чтобы взять в жены Анну. Как она этого добилась? Как заставила короля не только заинтересоваться собой, но и преодолеть препятствия на пути к ее сердцу? А ведь по меркам того времени она даже не была красавицей. Красивыми считались светлые волосы, голубые глаза и молочная кожа, как у сестры Анны, Мэри. Так как же Анна это сделала? – Уилсон замолчал для усиления эффекта. – Она держала его на голодном пайке.

Весь класс покатился со смеху, понимая, к чему он ведет.

– В конечном итоге так и не добившись одобрения церкви, Генрих VIII отрекся от веры и все равно женился на Анне. Невероятно! В те времена церковь обладала нерушимым авторитетом, даже для короля.

– А-а-ах, – вздохнуло несколько девиц.

– Это так романтично, – проскулила Крисси, тараща свои коровьи глазки на Уилсона.