Текст книги "Черный Ключ (СИ)"
Автор книги: Эми Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Оникс, – с облегчением говорит герцогиня. – Я все думала, где же ты.
Нас окружают не менее двадцати ратников, все с винтовками.
Мы в ловушке.
Глава 27
ПОДХОДИТ КУРФЮРСТ И ЦЕЛУЕТ ГЕРЦОГИНЮ в щеку, игнорируя Хэзел между ними.
– Я собирался отправить этих людей в город, – говорит он, – но потом услышал голоса и подумал, что мне следует проверить тебя.
– Я так рада, что ты это сделал, мой дорогой. Ты помнишь моего старого суррогата, 197. Она вернулась, чтобы спасти сестру.
– Как Ты и подозревала, – говорит Курфюрст. Его взгляд падает на Гарнета. – Что он здесь делает?
– Он с ними, – говорит герцогиня. – Как всегда сплошное разочарование.
Курфюрст проводит пальцем по линии челюсти герцогини. – Ты заслуживаешь лучшего, – говорит он.
Они даже не смотрят на нас. Одинокий пистолет Гарнета-ничто против всех этих винтовок. Как и меч Эша.
– Итак, – говорит герцогиня, поворачиваясь ко мне, – как долго ты работала с евнухом?
Мой мозг бешено крутится, пытаясь найти решение, чтобы вытащить нас отсюда. Лучшее, что можно сделать, это заставить ее говорить, пока я не придумаю план.
– У него было имя, – говорю я.
– Я прекрасно знаю имя Люсьена, просто не знаю…
– У него было имя, и это не Люсьен. Ты хоть понимаешь, почему все это происходит? – Я жестом показываю в окно, изображающее закат в ярком свете. – Ты хоть представляешь, что ты сделала с жителями этого города? С самим островом?
Улыбка герцогини ледяная. – Ты глупая маленькая девочка. Этот остров был бы ничем без нас. Мы сделали это великолепие. Мы создали то, чего раньше не было.
– Ничего не было, – говорю я. – Здесь были люди, и ваши предки, которыми вы так гордитесь, убили их всех. По крайней мере, они так думали.
Герцогиня застывает, а Курфюрст в замешательстве.
– О чем она говорит? – спрашивает он.
– Понятия не имею, – отвечает герцогиня.
Теперь моя очередь улыбаться. – А что, по-твоему, Люсьен делал в твоей библиотеке? Занимался королевской историей? Вы. Вы совсем не изменились. Бери все, что хочешь. Вы действительно думали, что убили всех паладинов?
– Всех, кого? – спрашивает Карнелиан, но никто не отвечает.
– Откуда ты об этом знаешь? – шипит герцогиня.
– Потому что я одна из них, – говорю я. – Как ты думаешь, кто разрушил эту стену? Ты понятия не имеешь, на что я способна.
– Тогда докажи это. – Герцогиня дергает Хэзел за голову, так что та кричит от боли. – До сих пор я видела от тебя только легкий ветерок. Докажи свою силу. Убей меня сейчас, если сможешь.
Я думаю об этом. Я думаю о потолке, рушащемся у нее над головой, Воздух ломает ей шею, топлю ее в воде, которую я чувствую в саду на улице.
Но я не Герцогиня. Я не решаю свои проблемы так, как она, с помощью насилия и крови.
– Могла бы, – говорю я осторожно, – но не стану.
Герцогиня смеется высоким, гулким смехом. – Я могла бы, но не буду, – говорит она, передразнивая. – О, это очень ценно.
Курфюрст присоединяется. Кора в ярости. Она делает шаг вперед.
– Ты обещала, что убьешь ее! – кричит она.
– Прости, – говорю я, и герцогиня в то же время: – Прошу прощения?
– Ты убила мою дочь, – кричит Кора, поворачиваясь к своей хозяйке. – Неужели ты думала, что мне все равно? Ты правда веришь, что я ничего не чувствовала к ней?
Герцогиня грозно смотрит на Кору. Фрейлина сжимается. – Надо было утопить эту коротышку, когда она родилась, – говорит герцогиня. – Тебе повезло, что ты вообще с ней познакомилась.
– Ты вообще себя слышишь, Мама? – Говорит Гарнет. – Аннабель была… она была лучшим человеком во всем дворце. Она была совершенно невинна. Она была хорошей.
– Никто не может быть полностью невинным, – говорит герцогиня. – Если ты в это веришь, то ты еще глупее, чем я думала. Ее глаза вспыхивают на что-то позади меня. – Давайте начнем с компаньона, ладно?
Мы все были настолько сосредоточены на том, что перед нами, что никто из нас не оглядывался назад. Я оборачиваюсь, как только трое из стражи Курфюрста атакуют Эша, двое хватают его за руки и отбрасывают меч в сторону, а другой держит пистолет у виска.
– Нет! – Карнелиан и я кричим вместе.
У ратника, держащего пистолет, широкое уродливое лицо и золотой зуб, который блестит, когда он улыбается. У него зверский вид, как будто ему нравится причинять людям боль.
Эш не сводит с меня глаз и произносит одно слово. Хэзел.
Я знаю, что он имеет в виду, но не могу. Я не могу сделать такой выбор. Его глаза упиваются мной, как будто это в последний раз. Как будто он никогда меня больше не увидит.
– Возьмите меня! – предлагает Карнелиан. – Вместо него убейте меня. Пожалуйста! Только не делайте ему больно.
Это такое смелое заявление. Я отрываю взгляд от Эша и смотрю на ее лицо, пораженное страхом, но искреннее. Она действительно умрет за Эша. Не могу поверить, что когда-то считала ее раздражающей, недалекой. Я ненавидела ее по неправильным причинам.
– Карнелиан, прекрати, ты себя позоришь. – Герцогиня даже не взглянула на племянницу. Она радостно смотрит на такой поворот событий. Еще больше крови стекает по шее Хэзел. – Что можно извлечь из этого? Живая или мертвая, ты для меня ничто. Этот компаньон рисковал собственной жизнью, чтобы быть с суррогатом. Ты видишь это? Он не любит тебя. Даже твоя мать предпочла смерть твоей компании. Что тебе нужно, чтобы понять наконец, что никто не хочет быть с тобой?
Даже я чувствую, как жалят ее слова, как они врезаются прямо в сердце Карнелиан, место, которое было изрезано горем и жестокостью сотни раз.
Быстро, как молния, я соединяюсь с воздухом. Как будто он ждал моего призыва.
Герцогиня бросает на меня последний презрительный взгляд. – Убейте их всех, – говорит она скучающим тоном, но я готова, и я не позволю ей навредить мне или моим друзьям.
Винтовки выстреливают почти в унисон, наполняя комнату резкими хлопками.
«Ты можешь сделать это», Люсьен шепчет мне на ухо. «Я верю в тебя».
Я чувствую, как каждая пуля рассекает воздух в этой комнате, и я поднимаю их вверх, кружа вокруг потолка, как рой мух.
Хэзел бьет ступней по ноге герцогини, заставляя ее издать сдавленный вой и отпустить ее. Кинжал падает с помоста.
Я поднимаю руки. Все ратники уставились на пули в изумлении и замешательстве. Рассекая руками воздух, я посылаю пули обратно к их владельцам, сбрасывая ратников одного за другим. Одну я посылаю через цепь, связывающую мою сестру с герцогиней, и она разрывается надвое.
Я скорее чувствую, чем вижу, как уродливый Ратник стреляет в меня. Я слышу крик Эша, а затем позади меня хруст, и я посылаю пулю от себя, не заботясь о том, где она приземляется, когда Хэзел падает мне на руки.
– Теперь ты в безопасности, – говорю я, когда она рыдает у моего плеча. – У меня есть ты. Ты в безопасности.
– Нет! – Крик, исходящий из горла герцогини, дикий, гортанный, как крик умирающего животного. И я понимаю почему – последняя пуля, которую я сбила с пути, прошла прямо через грудь Курфюрста.
Она берет его на руки, слезы текут по ее щекам. – Оникс, нет, нет, пожалуйста …
Кровь сочится изо рта. – Перл, – говорит он, дотрагиваясь до ее щеки. Затем его рука падает, безвольная и безжизненная, и голова скатывается в сторону. Герцогиня падает на него, сжимая его тело. Затем его голова вскидывается.
– Я медленно убью тебя за это, – говорит она. Она осторожно кладет Курфюрста на пол и встает лицом ко мне. Я толкаю Хэзел за спину и готовлюсь воссоединиться с землей, чтобы открыть землю под ее ногами. – Ты меня понимаешь? Я буду те…
Потом она задыхается, выгибая спину. Ужасный, удушливый звук выходит из ее горла. Красный цвет начинает просачиваться сквозь ее синее платье, окрашивая его, меняя свой цвет как Заклинание.
Карнелиан стоит позади нее. Одним быстрым движением она вытаскивает кинжал из спины герцогини и торжествующе держит его. Должно быть, она подняла его, когда герцогиня уронила.
– Ты такое разочарование, Карнелиан, – шипит Карнелиан, подражая голосу герцогини, снова вонзая нож в спину. – Никого не волнует, что ты хочешь сказать, Карнелиан. – Кинжал попадает в цель в третий раз. – Никто не любит тебя, никто не любит тебя… – она ударяет герцогиню снова и снова, и я могу только смотреть, ошеломленная и в ужасе.
Герцогиня падает на пол рядом с Курфюрстом. Карнелиан выглядит так, как будто она собирается продолжать колоть ее, когда Эш бросается к ней. Он нежно держит ее за запястье. Карнелиан трясет.
– Все в порядке, – бормочет он. – Теперь можешь отпустить его. Ее больше нет. Все в порядке.
Она моргает и смотрит на него. – Она… она была такой… мне пришлось …
– Я знаю, – говорит он. Кинжал с грохотом падает на пол. Она падает в его объятья, всхлипывая, и он крепко держит ее. Наши глаза встречаются над ее макушкой. Эта сцена не заставляет меня ревновать, как когда-то.
Хэзел сжимает мою руку, и я поворачиваюсь к ней лицом.
– Давай уберем это с тебя, – говорю я. Рейвен помогает мне с поводком, и я срываю вуаль с ее лица. Гарнет пошел помогать Коре. Хэзел выбирается из своих высоких каблуков, поэтому она снова своего нормального роста, и вместе мы расстегиваем поддельный живот. Она яростно отбрасывает его.
– Все кончено? – спрашивает она.
– Все кончено, – говорю я. Она падает на меня, и мы крепко держимся друг за друга.
– Все, что ты делала, – говорит она, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. – Ветер, пули и… – она ошеломленно оглядывает комнату. – Ты говорила мне, что можешь делать вещи, но …
– Ты тоже можешь это делать, – говорю я.
Хэзел моргает. – Я могу?
Я улыбаюсь. – Это Рейвен, – говорю я. – Она моя лучшая подруга. Она может показать тебе, если хочешь.
– Ты хочешь, чтобы я отвела ее на утес прямо сейчас? – спрашивает Рейвен.
– Что? – спрашивает Хэзел.
– Может быть, не в эту секунду, – говорю я. – Может быть, еще слишком рано. Хэзел нужно отдохнуть. Она…
– Я месяцами только и делаю, что отдыхаю, – говорит Хэзел, отступая назад и скрещивая руки на груди. – Покажи мне, что это такое. Я могу с этим справиться.
Мою грудь распирает от гордости. – Я знаю, что можешь, – говорю я. – Давай.
Мы выходим из тронного зала и входим в сад, наполненный бабочками и розовыми кустами. Солнце-расплавленное золото в совершенном голубом небе. Меня переполняет чувство изобилия. Мы сделали это.
Рейвен сжимает мою руку, когда я беру Хэзел.
– Что мы делаем? – спрашивает она.
– Мы покажем тебе, кто ты на самом деле, – говорю я. Я уже говорила это много раз, в Южных воротах, Западных воротах, во всех изоляторах. Я дала девочкам то, во что они верят, показала им, на что они способны.
Но это никогда не значило для меня так много, как сейчас.
Когда мы попадаем на утес, он прекрасен.
Небо отражает наше небо, безоблачное и ярко-синее. Воздух теплый, вокруг памятника лениво жужжат пчелы. Деревья пышные и зеленые, а нежный рев океана внизу успокаивает. Как же я хочу увидеть настоящий океан.
Я поворачиваюсь к сестре. Она смотрит вокруг, очарованная красотой и чудесами этого места. Ее фиолетовые глаза полны благоговения.
Я вздыхаю.
Измени ее обратно, шепчу я тихо этому пространству, моим предкам, которые находятся за его пределами, в месте между живыми и мертвыми. Пожалуйста.
Измени ее обратно, Рейвен шепчет рядом со мной. Наши мольбы дрейфуют в воздухе и кружатся вокруг серебристо-синего памятника, и я словно слышу сто голосов, подхватывающих крик.
Измени ее обратно, измени ее обратно…
Хейзел подбежала к краю обрыва, глядя на океан. Внезапно она хватает лицо и падает на колени. Я начинаю бежать к ней, но Рейвен останавливает меня, крепко сжимая мою руку. Хэзел качается взад – вперед несколько мгновений, затем замирает.
Когда она поворачивается ко мне, мое сердце подскакивает к горлу, и если бы я могла издать звук, закричать в этом месте, я бы сделала это.
Магия этой скалы сработала. Паладины вернули ее к тому, кем она когда-то была. Что бы ни сделал доктор, это не сравнится с силой, которая существует здесь.
Лицо Хэзел, как я помню, первозданное, с которым я выросла. Ее глаза вернулись к своему первоначальному цвету, ее нос, рот и щеки все такие же, как раньше. Она смотрит на меня тем же широко раскрытым взглядом, который я видела на лицах стольких девушек. Мы с Рейвен присоединяемся к ней на краю обрыва. Мы смотрим на океан, позволяя соленому запаху наполнить наши ноздри, и я чувствую удивление, любопытство. Мне кажется, что я очень маленькая часть чего-то настолько большого, что это не может быть заключено в одном острове, одном городе.
Интересно, что там.
Рейвен тоже так думает. Хотите это выяснить?
Да, я думаю я в ответ. Но сначала я должна кое-что сделать.
Глава 28
КОГДА МЫ ВОЗВРАЩАЕМСЯ СО СКАЛЫ, МЫ ОБНАРУЖИВАЕМ что цветы Хэзел белые, как и мои.
Она наклоняется, и они становятся выше, дотягиваясь до ее пальцев, их веселые лица щекочут кожу, прежде чем увянуть, даже когда новые растут, чтобы занять их место.
– Что ты чувствуешь? – спрашиваю я, задаваясь вопросом, с какими элементами она может соединиться.
– Все, – шепчет она. – Я чувствую, как растет трава, слышу, как шепчет ветер, и вижу что-то мерцающее и струящееся, как… как вода.
Я обхватываю ее плечи руками. – Останься здесь ненадолго. Все будет по-другому. Наслаждайся моментом. Это начало твоей новой жизни.
Во многих отношениях, я думаю. Это новый город. Это совершенно новый мир.
Я не хочу оставлять сестру, но мне нужно кое-что сделать. Или, точнее, место, которое мне нужно посетить.
Я обращаюсь к Рейвен, но она на шаг впереди меня. Преимущество иметь лучшего друга, который иногда может читать ваши мысли.
– Мы с Гарнетом останемся с ней, – говорит она. – Иди.
Интересно, знает ли она, куда я иду, или просто, что мне просто нужно идти. В любом случае, я улыбаюсь и обнимаю ее, крепко сжимая. – Мы сделали это, – шепчу я.
– Да, – шепчет она в ответ. Хэзел опустилась на траву и уставилась на розовый куст с выражением удивления на лице. Внезапно в водовороте цвета расцветает бутон. Я оставляю ее восхищаться природой и направляюсь внутрь.
Гарнет и Кора отодвинули тела герцогини и Курфюрста в сторону и складывают винтовки в кучу в центре комнаты. Карнелиан сидит на краю возвышения рядом с Эшем, все еще выглядя потрясенной.
Эш встает, когда я вхожу.
Я немного покачиваюсь на ногах, внезапно чувствуя невозможную усталость. Но этот день еще не закончился.
– Хэзел? – говорит он, подходя, чтобы схватить меня за локоть.
– Она в порядке. – Я не спускаю с него глаз, не желая смотреть на тела на полу. – Мне нужно… мне нужно кое-куда сходить. В этом дворце. Тайное место. Я должна …
Я не знаю, что мне делать. Все, что я знаю, это то, что я хочу вернуться в мастерскую Люсьена. Мне больше не нужно его разрушать, теперь, когда общество победило. Но я хочу видеть, что в этом мире еще осталась какая-то его часть.
Рука Эша обвивается вокруг моей талии, его губы прижимаются к моему виску.
– Куда тебе нужно, – говорит он. – Я буду с тобой.
Мы выходим из тронного зала и идем обратно по пустым залам к парадным дверям, взявшись за руки. Я поворачиваю направо и собираюсь отвести его в прихожую, когда останавливаюсь.
– Я хочу, чтобы ты видел, – говорю я ему, чувство вины поднимается горячей волной в моей груди. – Я хочу, чтобы ты увидел, что я сделала.
Я открываю дверь в комнату зеркал. Эш в потрясении заходит внутрь, его лицо светится от удивления в разбитых зеркалах. Некоторые из них были убраны, так что есть пустые места, как будто слуги перестали убирать на половине дела. Но на этих стенах все еще много ключей.
– Ты сделала это? – спрашивает он.
– В ночь перед аукционом. Был королевский ужин, и я пришла с Карнелиан. Я была… я была зла, расстроена, готова к тому, что все закончится. Я не думала, что кто-нибудь увидит это. В этом дворце сотни комнат. Я думала, что была такой умной.
Мое горло распухает, и я замолкаю. Я не была умной. Я вела себя глупо, и из-за этого Люсьен лишился жизни.
Эш смотрит на меня так, словно может читать мои мысли, моя вина четко отпечаталась на моем лице. – Так каким же должно быть твое наказание?
– Я не знаю, – бормочу я. Я смотрю на себя в овальное зеркало.
Эш прячет прядь волос у меня за ухом и закрывает мне лицо руками. – Ты действительно думаешь, что Люсьен хотел бы, чтобы тебя за это наказали? Ты не думаешь, что он бы гордился? Ты оставила свой след в месте, где он был рабом большую часть своей жизни.
– Я убила его, – прохрипела я.
– Нет, – твердо говорит Эш. – Его убила королевская семья. – Я вижу, он знает, что я ему не верю. – Ты сделала выбор, Вайолет, который имел последствия. Например, спасти меня. Например, спасти Рейвен. Не все решения приводят к тому, чего мы хотим или даже чего мы ожидаем. Но то, что ты сделала, что Люсьен сделал, что я, Рейвен, Гарнет и все в Белой Розе и все в обществе пытались сделать, это дать каждому, независимо от его положения или статуса, шанс сделать выбор для себя. Некоторые вещи больше, чем один человек. – Он обнимает меня и шепчет мне на ухо. – Но это не значит, что это не больно. Потерять его. Чувствовать боль. И это нормально. Просто… не надо ненавидеть себя за это.
Жирные слезы стекают по моей щеке и капают на ткань его рубашки.
– Пойдем со мной, – шепчу я.
Я открываю фотографию собаки в прихожей и поднимаюсь через отверстие на лестницу. Эш не задает вопросов, он просто следует за мной, и мы поднимаемся по лестнице. Люсьен оставил отметины, как он сказал, белые крестики, которые говорят мне, куда повернуть и в какой коридор пойти. Кажется, проходит час, и мы стоим за дверью его комнаты.
Я открываю его дрожащими руками. В спальне Люсьена беспорядок. Должно быть, он был здесь, когда его арестовали. Одеяла и одежда разбросаны, комод опрокинут. Но шкаф нетронут, за ним прячется мастерская.
Всего несколько футов, которые кажутся целой милей. С таким же успехом шкаф может быть на другой планете.
Мои ноги превратились в камень и приросли к полу. Я не могу пошевелиться. Я едва могу дышать.
Эш понятия не имеет, что это за место, что оно может значить, и все же он переплетает наши пальцы, не колеблясь, чтобы стоять рядом со мной. И в этот момент я знаю, что, хотя я, возможно, потеряла Люсьена, влияние, которое он оказал на меня, на мою жизнь, на моих друзей и людей, которых я люблю, будет длиться вечно.
Крепко сжимая руку Эша, я делаю шаг вперед. Потом еще один. Потом я иду – нет, почти бегу к шкафу. Я распахиваю двери, отодвигаю платья фрейлин и вытаскиваю аркан из волос. Я вдавливаю его в углубление в центре двери.
Он открывается щелчком. Я стою на пороге, моя кожа покалывает. Внутри мерцает свет.
– Вайолет? – спрашивает Эш еще раз.
– Подожди здесь, – говорю я. – Пожалуйста.
Я широко открываю дверь и оставляю Эша позади, зная, что он послушает меня, зная, что даже если он не понимает, почему, он верит, что я прошу его о том, что мне нужно.
Я захожу в мастерскую Люсьена, и воспоминание бьет меня, словно удар в живот. Часы на стене тикают, не подозревая, что их владелец никогда не вернется. Книги, бумаги, мензурки… все как в тот день, когда Люсьен показал мне это место, когда я была Имоджен, а Корал была еще жива.
Мой взгляд падает на мольберт в углу, и я издаю крошечный крик, где-то между вздохом и рыданием. На картине которую писал Люсьен, был только силуэт девушки. Я думала, это Азалия.
Это я.
Люсьен нарисовал мое лицо в мельчайших деталях, вплоть до подбородка. Я смотрю немного влево, улыбаюсь одновременно мило и озорно, как будто собираюсь сделать что-то безрассудное. Мои волосы спадают на плечи, а глаза… он добился правильного цвета. Я вижу тюбики разных оттенков фиолетового, разбросанные по его рабочему столу.
Я смотрю на него, чувство вины, горе и любовь воюют внутри меня. Слезы падают густо и быстро, и я не тружусь вытереть их. Голова кружится, ноги слабеют, комната кружится в глазах, и я знаю, что вот-вот рухну.
Пара сильных рук хватает меня и тянет вверх. Знакомый запах Эша уже сам по себе, как объятья, но он только заставляет меня плакать сильнее. Весь этот день давит на меня, и я рыдаю, пока плакать больше нечего. Эш не говорит ни слова. Он просто позволяет мне выплеснуть все наружу.
Наконец, я выпрямляюсь, глотая воздух. Я смущенно улыбаюсь ему, и он вытирает слезы с моих щек.
– Это место… невероятное, – говорит он. – И настолько в его духе.
Я тяжело глотаю. Мои руки ползут по его рукам, сжимая его запястья. Я еще раз оглядываю комнату. – Он сказал мне уничтожить ее. Если мы проиграем. Он заставил меня пообещать.
– Ну что ж, – говорит Эш. – Я рад, что ты не обязана сдерживать это обещание.
Усталость снова бьет меня, и вдруг все, чего я хочу, это быть с сестрой.
– Пойдем, – говорю я. Но когда мы поворачиваемся, чтобы уйти, мой взгляд падает на что-то блестящее. Медная пружина, с которым играл Люсьен, когда говорил со мной о своей стене часов, которую он размотал и отбросил на стол. Я поднимаю ее и кладу в карман.
Затем я выхожу за дверь, и мы с Эшем возвращаемся, чтобы присоединиться к нашим друзьям и моей семье.
Глава 29
Мы хороним наших погибших на следующий день.
Королевский дворец стал новой штаб-квартирой общества Черного ключа. Вчера на закате начали просачиваться люди – слуги, члены общества, дружественные ратники, Паладины. Сил пришла со своей группой после того, как «расправились с этой треклятой стеной», как она выразилась. Сиенна последовала за ней позже, и я была так рад ее видеть, что крепко обняла ее, и она на самом деле обняла меня.
Охра приходит утром с группой мальчиков его возраста, и мы с Хэзел хватаем его, падая на землю в беспорядке объятий, смеха и слез.
– Почему ты не рассказал мне об обществе? – спрашивает Хэзел, ударяя его по руке.
– Я сказал! – протестует Охра, поднимая руки, чтобы заблокировать ее. – Ты мне не поверила.
– Подожди, пока не увидишь, что я могу сделать, – хвастается Хэзел.
– Это похоже на то, что Вайолет умеет делать с водой и прочим?
– Когда ты успел это увидеть?
– Я был частью общества целую вечность, Хэзел, – говорит он важно.
– Прекратите, вы двое, – говорю я с широкой улыбкой, обнимая их обоих за плечи. – Я просто счастлива, что мы снова вместе.
В тот вечер состоялось совещание о том, что делать с оставшимися членами королевской семьи. Многие, как говорил Люсьен, хотят казней по всем направлениям. Другие, как Сил, настаивают на том, что королевская семья должна платить тяжелым трудом.
Наконец, достигнута договоренность. Будет создан трибунал, в котором будут присутствовать представители каждого округа, а членов королевской семьи будут судить за их преступления.
Я сижу в стороне от основной толпы с Эшем, Рейвен, Гарнетом, Охрой и Хэзел, и мой мозг никак не может выкинуть из головы одну идею.
Я встаю и предлагаю Сил следовать за мной. Без вопросов, и я провожаю ее в мастерскую Люсьена.
– Что же, – говорит она после нескольких долгих мгновений молчания. Она качает головой. – Если бы у кого-то и было такое место, так это у него.
– Я думаю, что здесь есть вещи, которые могут помочь обществу. Или новому правительству, как бы оно ни называлось. – Я провожу пальцами по прототипу доски Аннабель. Когда я поднимаю взгляд, Сил странно смотрит на меня.
– Знаешь, – говорит она, подходя к книжным полкам и вглядываясь в названия книг. – Я знаю Люсьена почти пять лет. В первый день, когда я встретила его, я сдула его с крыльца воздухом.
– Что ты сделала? – говорю я.
– Что бы ты сделала, если бы у твоей двери появилась фрейлина? В месте, которое никто не мог найти? – говорит Сил, но ее насмешки ласковы. – После этого я ему не очень понравилась. Конечно, мы должны были поладить, ради Азалии.
– Я знаю, – говорю я.
– Но Азалия никогда не сводила нас так, как ты, – говорит Сил. Я смотрю на нее, ошарашенная, но она отказывается смотреть на меня, листая старый том в кожаном переплете. – Я видела перемены в Люсьене еще до того, как встретила тебя. То, как он говорил о тебе… если бы я услышала еще одну проклятую историю про Вайолет, в которой он гордился, волновался или просто беспокоил меня этим арканом, чтобы пожаловаться на тебя… – Она хихикает над книгой. У меня проблемы с дыханием. – Он так долго жил в этом округе. Я не думаю, что он понимал, как сильно это повлияло на него, даже если он никогда этого не хотел. Но и ты повлияла. Ты словно поднесла ему зеркало и напомнила ему, что он так же достоин спасения, как и суррогаты.
– Конечно, он был… – шепчу я.
– Ты так говоришь, будто в это легко поверить, – фыркает она. – А потом он снова появился у моей двери, не с одним, а с двумя суррогатами, компаньоном и королевским мальчиком. – Сил раздраженно вздыхает. – Я была так зла. Ну, ты знаешь, ты была там. Это не входило в план. Спасти этих людей, беременную суррогатную мать, компаньона – это был такой риск. Мы с Люсьеном были так поглощены тем, что должны были делать, что забыли, зачем мы это делаем. Я думала, что это просто месть – это все, чего я хотела сначала, и я думаю, что он тоже. Месть за Азалию. Кровь за кровь.
Наконец она встретила мой взгляд. Ее глаза красные и стеклянные. – Мы ошибались. Ты показала нам, что действительно важно. Ты изменила нас обоих. Хотела бы я, чтобы ты это поняла, Вайолет. – Она отворачивается, вытирая нос рукавом. – Конечно, он был дураком. Но нельзя сказать, что он тебя не любил.
Я опускаюсь в кресло. Сил быстро осматривает бумаги, смотрит на колбы и говорит вещи, которые для меня не имеют смысла, например, «аптекарь будет очень заинтересован в этом» или «должен убедиться, что Феронер посмотрит на них.»
Люсьен ушел. Революция закончилась. Пришло время мне воспользоваться свободой, за которую мы так боролись.
– Сил? – говорю я нерешительно.
– Что? – она отвечает, не отрывая взгляда от стакана, наполненного кипящей голубой жидкостью.
– Я… я хочу уйти. Я хочу сделать кое-что. Я знаю, здесь так много работы, и есть над чем подумать, но …
Она бросает на меня свой проницательный взгляд.
– Выкладывай, – говорит она.
– Я хочу увидеть океан. – Это тянуло мое сердце, желание увидеть что за Великой Стеной, увидеть, что там. Чтобы добраться до края этого маленького кусочка моего мира и взобраться на стену, построенную королевской семьей. Увидеть то, чего не видели веками.
Бледные глаза Сил смягчаются от понимания. – Делай, что должна, – говорит она, похлопывая меня по плечу, прежде чем вернуться к столу Люсьена.
Мы хороним падших на лужайках, окружающих Аукционный Дом; Паладины хоронят своих отдельно у небольшой рощицы.
Всего двадцать пять. Инди, Оливия, малышка Рози Кетлинг… Джинджер тоже мертва. Пока мы закапываем их, из могил растет несметное число цветов; цветы каждой девушки прорастают из земли в последний раз. Я вижу, как лимонно-желтые цветы Инди переплетаются с темно-зелеными, принадлежавшими Оливии.
– Я хочу увидеть океан, – говорю я Рейвен.
Она мне улыбается. – Я тоже. Мы все идем с тобой.
– Мы? – пораженно спрашиваю я. Она оглядывается туда, где стоят Эш и Гарнет, на уважительном расстоянии наблюдая за этими уединенными похоронами.
Рейвен драматично вздыхает. – Если мы уйдем без них, они все равно пойдут за нами. – Она забрасывает руку мне на плечо. – Когда ты хочешь отправляться?
Мы готовы выдвигаться на следующий день.
Я представляю, что Хэзел и Охра тоже пойдут, что они так хотят домой в Болото, но, к моему удивлению, они оба твердо отказываются.
– Я не могу вернуться, – говорит Хэзел. – Теперь все по-другому. Я… Я что-то значу. Я нужна здесь. Я не могу вернуться в Болото как ни в чем ни бывало. Все изменилось. Я изменилась.
– Ага, – соглашается Охра. – Кроме того, я нужен Обществу.
«Упрямый», шепчет голос Люсьена.
Прямо как я.
– Хорошо, – говорю я. Я не буду с ними спорить. Они должны сделать свой выбор сейчас.
– Береги себя, – говорит Сиенна.
– Не делай глупостей, – добавляет Сил. – Там по-прежнему опасно. В низших округах идет борьба.
– Я бы не волновался за нас, Сил, – весело говорит Гарнет, хлопая ее по спине. – Разве ты не знаешь, что наш гид – самый могущественный Паладин в новейшей истории?
– Второй самый сильный, – ворчит Сил, и мы все смеемся.
Мы выходим через разрушенную южную часть стены, ту, что у Аукционного дома. Нам требуется большая часть дня, чтобы пересечь Банк, который довольно быстро сдался падению королевской власти, хотя вокруг нас огромное количество разрушений. Многие магазины были разграблены или сожжены.
Когда мы подходим к стене, Гарнет смотрит на меня. – Ты можешь нас провести? – спрашивает он.
– Конечно, может, – говорит Эш, и я улыбаюсь.
Я присоединяюсь к Земле и приветствую плотное, могучее чувство укорененности в чем-то глубоком и древнем. Я чувствую камни этих стен, приветствую их, как старых друзей, и когда они начинают разрушаться, я наполняюсь блаженной силой. Эта не такая толстая, как стена, окружавшая Жемчужину. Я делаю только узкую трещину, достаточно широкую, чтобы мы могли пролезть.
Сцена, которая разворачивается на наших глазах это сплошная разруха. Может, потому, что в Смоге было больше взрывчатки. Заводы сравняли с землей. Есть тела на улицах и постоянные вспышки боевых действий.
Я радуюсь, когда мы добираемся до стены Фермы. Сначала этот округ кажется нетронутым насилием. Пока мы не наткнулись на первый сгоревший фермерский дом, поля вокруг него потемнели и почернели. Чтобы пересечь Ферму, требуется несколько дней.
Добираемся до стены к Болоту поздно ночью. Ноги болят, спина болит, но когда я рисую на Земле, силы возвращаются. Стена черная на фоне ночного неба, но мне не нужно ее видеть, чтобы разбить. Слишком темно, чтобы идти дальше в Болото, поэтому мы устраиваем лагерь в тени стены.
Я просыпаюсь на рассвете. Воздух прохладный, капли росы образуются на моих волосах, как кристаллы. Я смотрю на перламутровую полоску серого вдали, которая становится светлее. Затем появляется оранжевая полоса, подчеркнутая розовыми и золотыми полосами. Медленно, симфония цвета играет в небе, природа приветствует начало нового дня.
Я всегда любила рассветы. В них есть что-то обнадеживающее.
После быстрого завтрака мы снова отправились в путь. Рейвен и я соглашаемся навестить наши семьи на обратном пути…боюсь, если я увижу свою мать сейчас, я никогда ее не оставлю.
Поначалу Болото кажется пустынным. Но потом я понимаю, что большинство рабочих, должно быть, были в других округах. Мы видим и пожилых, и детей с молодыми матерями, или детей без матерей вообще. Великая стена маячит вдали, но, кажется, никогда не приближается.
До тех пор, пока вдруг глинобитные дома не заканчиваются, и мы стоим на краю огромного пространства сухой, потрескавшейся земли. Стена поднимается перед нами. Она больше, чем я себе представляла, больше, чем любая другая стена в этом городе, и я знаю, что никогда не смогу снести ее самостоятельно.
